Псы войны

Псы войны

Лбы их — из бронзы,

А рыла — стальные долота.

Шило — язык их,

А сердце — железное.

Плетью им служат мечи,

В пищу довольно росы им,

Ездят на ветрах верхом.

Мясо людское — походный их харч,

Мясо людское в дни сечи едят.

С цепи спустили их. Разве не радость?

Долго на привязи ждали они!

Сокровенное сказание монголов

Владивосток 1998 год

Был конец августа, время, когда летняя жара в Приморье понемногу уступает место осенней прохладе. Начиналось дальневосточное бабье лето с теплыми тихими вечерами, лучшее время года. В конце рабочего дня я решил выкроить несколько часов и понырять с аквалангом где-нибудь в пределах города. Благо и повод и компания быстро нашлись. Примерно через час я добрался до серых сланцевых скал бухты Соболь или в просторечии "Диван", где меня ждали Игорь и Олег, собиравшие свое снаряжение. Достав из машины баллон, и сумку со всем необходимым, я присоединился к ним, и вскоре мы все вместе пошли к шипящей пене прибоя. Спустившись под воду, Игорь направился вдоль берегового свала, а мы последовали за ним, осматривая обросшие морскими лилиями валуны. Маленькие пещерки обжили коричневые окуни, которые подобно собачкам, сторожили свои домики. Медленно опустившись к подножью осыпи, я решил немного понаблюдать за жизнью обитателей морского дна. Песчаная равнина было исчерчено следами волн, крупные раки отшельники уже пришли из глубины и бегали в поисках пищи, сталкиваясь и затевая драки за кусочки пищи.

Мои друзья были заняты другим делом, тщательно осматривая свал, они искали места стоянки голубых ершей, а если повезет то и белоперого терпуга. В контору, где работал Игорь, нагрянуло высокое начальство, которое непременно захотело устроить в выходные небольшую подводную охоту. Вот он и проверял место на наличие рыбы и безопасность погружения. Примерно год назад, в конторе Игоря уже произошел неприятный случай, когда во время охоты один из приезжих, не рассчитав время погружения, чуть не утонул. Тогда все обошлось, скандал замяли, но теперь решили найти место, где можно не пускать "подвохов" на большую глубину.

Немного понаблюдав за жизнью морского дна, я решил вернуться к группе, но луч фонаря упал на странный предмет, еле выступавший из мелкого песка. Это была какая-то пластинка, почти полностью обросшая морскими паразитами, ее форма показалась мне занятной, а зеленая патина, проступавшая через кальциевую корку, говорила о том, что предмет медный или бронзовый. Я положил находку в карман и вместе со всеми продолжил осмотр свала. Наметив несколько мест возле кекуров, мы поднялись на поверхность.

— Все, сюда их и привезем! Ерши есть, средняя глубина метров семь — восемь, железного лома на дне нет. — Игорь отбросил регулятор и взял дыхательную трубку. — А теперь быстро на берег, уже совсем темно, да и ветер крепчает.

Действительно, небольшой ветерок, заметно усилился за то небольшое время, пока мы были внизу. Волнение усилилось, и перед пляжем была отчетливо видна белая полоса прибоя.

— А где выходить будем? — Спросил Олег, отплевываясь от соленой воды, — что-то уж сильно бьет, как бы руки-ноги не переломать.

Вопрос был совсем не праздный, бухта Соболь, бухта необычная, в тридцатые годы прошлого века в ней были возведены не только береговые огневые точки, но и система противодесантных подводных надолбов. Из-за этого мы стояли перед выбором, идти на берег, рискуя переломать в полосе прибоя снаряжение, и кости, или плыть метров пятьсот до ближайшего галечного пляжа, а потом тащить тяжелые баллоны на себе еще с километр по круглой гальке, постоянно норовящей выскользнуть из-под ног.

— Давайте за мной! Я знаю, где есть проход на берег! Только не отставайте!

Игорь поплыл к берегу, немного забирая в сторону, от выступавшего над водой утеса.

— Все! Здесь!

Теперь и я увидел, что в этом месте подводные надолбы имели разрыв, через который можно было проплыть на гребне набежавшей волны. Так и сделали. Несколько минут в бурлящей пене, и мы оказались на усыпанном крупным черным песком пляже, метров за триста от оставленных нами машин.

— Ну, вот и все! — Игорь расстегнул ремни жилета и опустил баллон на песок. — Быстро разбираемся и по домам, а то, как в прошлый раз позабываем половину снаряжения на пляже. Так закончился этот вечер, с которого и началась та странная история.

Только на следующий день я вспомнил о своей находке. Под слоем обрастаний, проступили три колонки иероглифов и какой-то странный узор, похожий на растительный орнамент. Пластинка была овальная, будь она круглой, я бы решил, что нашел бронзовое зеркало. Такие вещицы иногда находят на руинах древних городищ, но это было что-то другое. В верхней части пластинки оказалось отверстие, за которое ее можно было подвесить на шнурок, и носить на шее или поясе. Вещь необычная и довольно занятная, в том, что она не принадлежала нашему времени, я не сомневался, но в стародавние времена район города Владивостока не мог похвастаться плотным культурным заселением, стояла когда-то рыбацкая деревушка с громким названием, но не более. Древние города стояли на территории Уссурийского и Хасанского районов, а это по тем меркам довольно далеко, порт Бохайского царства располагался на территории современного поселка Краскино. Конечно же, эту пластинку мог потерять охотник или рыбак, носивший необычную вещь как оберег или как красивую пряжку. В бухте Соболь в начале прошлого века стояла китайская рыболовная артель, упоминаемая Н.М. Пржевальским в своих путешествиях. Придя к такому выводу, я оставил пластинку на книжной полке и почти забыл про нее.

Примерно месяц спустя, Андрей, наконец, защитил диссертацию, по вопросам организации водоснабжения в средневековых государствах Дальнего востока. Получив долгожданные корочки, он решил отпраздновать это событие в кругу близких друзей, выбрав мою квартиру в качестве места проведения основного торжества.

— Ты же доктор, поэтому у тебя будет спокойнее, — объяснил он мне свое решение. — А то мало ли что.

— И что именно? — я не удержался от язвительного вопроса.

— Ну, например...— Андрей не окончил фразу. Его взгляд уперся в стоявшую, на книжной полке бронзовую пластинку.

— Где ты ее нашел? Ты знаешь, что это такое?

Похоже, вопросы организации вечеринки полностью исчезли из его головы. Андрей взял пластинку в руки и стал внимательно ее рассматривать, затем взял линейку, что-то тщательно измерил и сделал несколько записей на клочке бумаги.

— Дилетантам всегда везет, заявил он, выслушав мой недолгий рассказ. Это не пряжка и не украшение, это пайцза — особый знак в восточных странах, служивший как верительная грамота. Это же вторая такая находка, сделанная на территории Приморья.

Взяв фотоаппарат, он сделал несколько снимков.

— Все, если смогу, то справлюсь сам, а если нет, то шеф приезжает через неделю, озадачу его.

Через неделю он позвонил.

— Мне удалось прочитать надпись! Это действительно наградная пайцза, выданная при дворе Пусяня Ваньну в 1234 году, заметь в последнем году существования этого государства. Но, что интересно, она была выдана — воину из страны Ва.

— И что это значит?

-Ты, что совсем позабыл историю? Еще раз повторяю — Воин из страны Ва. Ва на японском — Ямато, название средневековой Японии.

Ответ Андрея поставил меня в тупик.

— Но чжурчжэни в XII — XIII веках мало контактировали со своими восточными соседями. Кроме пиратского налета на Кюсю, я что-то ничего не могу вспомнить, но это скорее конец XI — начало XII века, то есть, на сто лет раньше Восточного Чжэнь, да и самой Золотой Империи. В то время они вели войну с Кореей. Можно конечно подумать, что такой человек был родом не с японских островов, а из японского анклава Пэкче, но это государство исчезло где-то в VIII веке.

Андрей продолжил разговор.

— Ты помнишь, легенду, которую мы читали на твой день рождения в прошлом году. В ней было упоминание о воине, который в XII или XIII веке бежал из Японии в западные земли, тогда мы все решили, что это сказка, но теперь может это, и был наш герой?

Теперь я знал, о чем идет речь, эту легенду прислал один из профессоров Токийского университета. Только местом изгнания мятежного самурая он называл страну Айнов.

— Если это так, то у тебя в руках было прямое доказательство того, что мятежный самурай действительно существовал и оказался не где-нибудь, а в последнем государстве чжурчжэней. Для некоторых историков это будет прямым подтверждением документальности средневековой японской литературы.

К сожалению, вскоре начался новый учебный год, и повседневные дела заняли собой все свободное время. Пайцза, очищенная от морских обрастаний вновь заняла свое место на полке.

Острова Ямато, эра Сёкю

Меня зовут Сиро Санори-но Ками Минамото. В пятый день третьего месяца года черного дракона я, испросив благословения неба, решил изложить на письме все то, что видел в дальних краях и воздать память тем, кого знал и с кем делил радости и невзгоды.

Странно иногда складывается судьба человека, убегая от одного, он всегда приближается к другому, а время все равно решает все по-своему.

Я родился недалеко от деревушки Хэда. Четвертый сын самурая, от четвертой жены, родившийся в четвертый месяц, четвертого года правления императора Тоба. Такое появление на свет стало вполне достойным поводом, чтобы родственники обратили на тебя внимание, как на сосредоточение всех несчастий, настигавших семью с завидным постоянством. Когда мне исполнилось четырнадцать, я вполне мог считаться достойным представителем своего клана, служащего господину Ходзе Такеда. Как и всем сыновьям самураев, мне было дано кое-какое образование, которое заключалось в изучении письма, рисунка и некоторых основ музыки. Бонза Харумати любил поговорить и делал это с большим искусством, особенно когда начинал рассказывать о дальних странах и обычаях людей, живущих по ту сторону Западного моря. Для простого деревенского мальчишки, это было настоящим окном в большой мир. Конечно, мой учитель сам никогда не покидал островов, но в молодости служил у одного вельможи, который отвечал за прием иностранных послов при дворе императора. Их рассказы и странные обычаи сильно запомнились господину Харумати.

Между тем, в стране наступили темные времена. После смерти последнего великого сегуна Санэтомо, власть узурпировал род Ходзё. Стареющий император, не мог уже контролировать своих приближенных, превратившись в марионетку в руках могущественных сиккенов Ходзё из Камакура, опиравшихся на силу верных себе войск, состоявших из вчерашних крестьян или простолюдинов, которых они вербовали в бедных восточных провинциях, платя мизерное жалование. Эти, по сути, разбойничьи отряды грабили и разрушали все на своем пути. Древние замки и имения превращались в руины, знатные роды исчезали в этом кровавом водовороте. На место древних великих родов, приходили новые и новые властители, иногда даже не знающие имен своих родителей. Наконец чаша терпения переполнилась, весной, седьмого года правления, император обратился к народу с воззванием сбросить власть сиккенов и вернуть ему законную власть. Многие потомки древних родов откликнулись на его призыв и устремились в Киото. Я был среди них, следуя за своим старшим братом и господином.

— Веселей Санори! Этот поход прославит твое имя! — Едзи приподнялся в стременах, и показал на высокие городские башни. — Смотри! Это главная столица всей земли Ямато, а в ней в белом дворце живет сам император. Сегодня он призвал нас на священную войну против наглых узурпаторов с востока, и мы с честью выполним любой его приказ.

Мы проехали через главные ворота, встречаемые радостными криками горожан. До этого, я никогда не был в городе, не говоря уже о столице. Большие красивые дома, яркие одежды и цветущие сады заставляли меня вертеть головой во все стороны.

— Не верти головой, а то она отвалится! — Но я не слушал советов брата. Гордость переполняла меня до краев, еще бы, такая честь, меня призвал сам Император, и теперь я большой человек, самурай самого сына Неба. Вечером был большой праздник, посвященный сбору всех верных императору войск. Мы веселились до рассвета, слушая бахвальства, перемежающиеся с проповедями о священности нашей войны.

Так прошло несколько дней. Наконец вся армия была собрана, сакэ выпито, рис съеден. На рассвете седьмого дня мы выступили против войск Камакура*. (*Камакура название провинции, откуда происходил род регентов, что дало название политической партии, желавшей ограничения власти императора).

— Да мы их в два счета разобьем! — Кричал Тайко Геноске, размахивая своим длинным клинком. У них в армии одни мужики из восточных провинций! Стоит только, как следует припугнуть этот сброд, и они сразу же побегут в свои деревни!

Ему вторили его многочисленные приятели, у которых в голове еще бродило вчерашнее сакэ.

— Да! Нас ведет сам император! Мы самураи Сына Неба! Наше дело правое! — Неслось со всех сторон.

Я во все глаза смотрел на всех "великих" этих вояк и вторил им по мере своих сил.

Вечером мы разбили лагерь у маленькой деревушки Микагама. Седой старик, деревенский староста постоянно кланялся, и вновь появилось сакэ, захмелевшие самураи начали похваляться своими подвигами и славной историей предков, вскоре кто-то затянул песню.

— Как волна против скал.

— Простите? — Я повернулся к уже немолодому воину, сидевшему слева от меня, думая, что он обращается ко мне. — Вы что-то сказали?

Он повернулся и посмотрел на меня.

— Мое имя Оцу Тэнряку, и я сказал, что волна разобьется о скалы.

— И что это значит?

— Ничего молодой человек, но возможно из нашей затеи ничего не получится.

Его слова вызвали во мне бурю негодования. — Как? Почему? В наших рядах представители благороднейших домов страны.

— Не хватайся за меч, юноша. Завтра у тебя будет шанс, но сегодня нет.

— Но как вы можете так говорить? Ведь один благородный воин стоит пяти варваров.

— Потому что сиккен Ясутоки завтра выставит против нас не в пять, а в десять раз больше людей, чем есть у нас, и мы разобьемся о них словно волна об утес. Даже самый великий воин не может устоять против сотни простых копейщиков в одиночку.

Я хотел, было продолжить разговор, но мой собеседник завернулся в покрывало, дав мне понять, что беседа закончена.

На следующий день мы прошли с десяток ри, и вышли на поле, где уже стоял лагерь войск Камакура.

— Вперед! Разгоним этих собак по своим норам! Император и Рокухара*! (*Рокухара — проимператорская партия, враждебная партии регентов Камакура)

Прямо с марша, мы бросились на врага, и через два часа все было кончено, мы были наголову разбиты. Ясутоки действительно выставил против нас огромное войско. Пусть даже не так хорошо вооруженное, как наше, но что может сделать один самурай, когда на него налетают сразу десять асигару? Ничего, то же, что и одинокий волк против стаи собак.