Куплю метр государственной границы. ознакомительный фрагмент

Куплю метр государственной границы

Часть 1.

...А в портал воробышек прыг-прыг-прыг-прыг,

кто ему попался там — шмяк-шмяк-шмяк-шмяк,

Ам-ням-ням-ням, да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг!

Глава 1.

Всё началось очень обыденно и просто. С вдребезги разбитой трёхлитровой стеклянной банки из-под соленых огурцов. Или маринованных помидор, это для нас сейчас абсолютно не принципиально. Просто тогда я об этом чуде не знал...

Никогда не любил дачи. Дачный отдых? С лопатой на огороде, задницей вверх над грядкой земляники или с молотком и гвоздями во рту на шаткой стремянке у чердачного окошка? Даром не надо! Приготовить на даче шашлык для компании веселящихся пьяненьких друзей? По мне так лучше это делать на рыбалке или охоте, там, по крайней мере, настоящая природа, безбрежье и ширь, тонко пахнет свежестью от реки или духмяной степной травой, и никто из бестолковых друзей или подпитых баб не будет истерически смеяться над ухом, и толкать под руку с налитой стопкой... Да и рыбка или птичка, замоченная в давленой помидорке, да с лучком-чесночком и прочими специями, а потом ещё хорошенько прожаренная на багрово-фиолетовых углях, исключительно замечательно идет, да ещё всё это под лафитничек зелена вина — эх-х-х!

Вот такой я бирюк нелюдимый. Ну, может, и не совсем бирюк, но человек, трудно сходящийся с людьми, ценящий одиночество, предпочитающий чтение электронных и бумажных книг шумному и натужному веселью и всецело исповедующий принцип, изложенный в древней китайской мудрости: "Лучше идти, чем бежать; лучше стоять, чем идти; лучше сидеть, чем стоять; лучше лежать, чем сидеть; лучше спать, чем лежать и лучше умереть, чем спа..." Стоп, стоп, ребята, цурюк! Это уже лишнее. Что-то меня не туда занесло. Вот туда я совсем не тороплюсь. Только-только от ранения отошел... Спина еще деревянная, считай и не гнётся. Заработал этот подарочек в Донбассе, когда в темпе продирался сквозь лесополосу на звуки заполошной стрельбы немного ушедших вперед ребят из разведгруппы нашего Русского батальона. А я задержался на несколько минут, замерев на одном колене за пыльным кустом и прикрывая группу сзади. Уж больно разорались в лесопосадке вороны немного левее нашего маршрута, надо было посмотреть, послушать, проверить. А тут за спиной вдруг вспыхнула стрельба. Да такая, что я подумал: "Амба! Засада! Вляпались, бля..." и ломанулся туда как лось. И неожиданно нарвался на тварь с широкой желтой полосой с волчьим крюком на рукаве и жовто-блакитным шевроном на кевларовом шлеме. Как раз нацгад[1] вставлял гранату в подствольник. Ну, он с испугу заорал от такого моего явления народу и сразу шандарахнул в мою сторону ВОГом.[2] Я же шумел ветками и трещал сушняком как идущий в атаку африканский носорог. А эту гранату долбанную не поймешь: то она через десять метров на боевой взвод становится, то не менее чем через сорок. И взрыватели у неё разные: ударные все, конечно, но может быть мгновенного, а может оказаться и инерционного действия. Стрельнешь иной раз, граната упадет, скажем, на крышу дома, неторопливо скатится, подпрыгивая на досках, свалится на землю и лишь там негромко хлопнет взрывом. В моём случае все оказалось тика в тику: и расстояние между нами оказалось метров пятьдесят, и взрыватель, сука, оказался у ВОГа такой как надо. В общем, хаотично попрыгав в ветках деревьев над моей головой, граната потеряла скорость и упала метрах в десяти сзади. И тут же хлопнула... А я как раз уже отстрелялся и приподнялся с колена, контролируя стволом выгибающегося и сучащего ногами в сухой и пыльной траве нацика. Тут мне сзади и прилетело два осколка... Маленьких, но мне хватило с лихвой. Уж больно неудачно они попали. Один в поясницу, а другой в самое основание затылка... Как оказался в госпитале — не помню. А дома оказался примерно через две недели, когда смог встать с госпитальной койки. Правда, спина плохо гнулась, а голова кружилась, и здорово ныл и морозил затылок. Но до дома доехал нормально, постепенно оправился за пару-тройку недель, немного пришел в себя. А тут сосед по лестничной площадке помер, дядя Семён, — хороший мужик был, всю жизнь честно проработавший токарем на заводе. Жена его скончалась еще лет десять назад, детей у них не было. Я ему и раньше по-соседски как мог помогал, а сейчас тем более пришлось побегать — то в аптеку доковыляю, то в магазин, а то и рублем до пенсии поддержу. Ну, он и отдарился с того света, — завещал мне свою приватизированную двушку и полученный от завода дачный участок, на котором старик воздвиг хижину дяди Тома или, лучше сказать, домик дядюшки Тыквы. Вот удружил, так удружил он мне с этой дачей, особенно если учесть моё к ней отношение. Перешедшая мне в собственность через полгода квартира, правда, пришлась к месту. Работать я пока толком не мог, подрабатывал репетиторством едва сводя концы с концами, а накоплений особых у меня как не было, так и нет. Да, забыл сказать, я учителем был до своего вояжа на войну. Сеял, так сказать, в детские души разумное, доброе, вечное... Но не выдержал, когда бандерлоги начали убивать и жечь русских на Украине только потому, что они русские, а иностранные туристы из США и ЕС стали всё чаще ездить на экстремальный отдых в украинские национальные добровольческие батальоны, а потом выкладывать в интернете свои фотки со снайперскими винтовками в руках и под нацисткой символикой, которую мои прадеды растоптали в годы Отечественной своим солдатским сапогом. Быстро, но не поднимая излишнего шума, уволился с работы и поехал в ДНР, чтобы самому сеять вечное и жать уж заодно, широко размахнувшись в две руки, да на все тридцать патронов в магазине. А то дети меня не поймут, мол, трепать языком каждый горазд, а как самому сделать — так в кусты... Так что, когда я вернулся раненым, полученная по завещанию квартира здорово поддержала меня финансово — я её сдал семье молодого офицера Каспийской флотилии, и он, не теряя времени даром, вмиг заделал пузцо своей хохотушке-жене. Жизнь продолжается, ребята, сосед в этой квартире недавно тихо отошел, а через несколько месяцев молодая семья принесёт в неё вопящий кулёк из роддома. Жизнь не остановишь!

Да, а дача тоже понемножку пришлась к месту. Сначала, осторожненько так, я туда съездил, подбирая вариант как от неё избавиться, потом еще раз съездил, переночевал разок, потом еще и ещё. А потом решительно перевёз в домик дядюшки Тыквы старую софу, часть книг и свой ноутбук, кой-какую посуду и харчи и стал усердно заниматься массажом своей спины, елозя на водительском роликовом коврике, брошенном на софу, и читая книги, бесплатно предоставляемые мне сетевыми библиотеками. Лопату, землянику и молоток я решительно отодвинул в сторону. Правда, все это было до поры до времени...

Пора настала тогда, когда я вдумчиво готовил привычную солдату перловую кашу с тушёнкой на дачной кухоньке. В погребе, люк которого был скромно прикрыт вязаным из старых чулок половиком, что-то негромко стукнуло, и раздался стеклянный грохот разбитых трёхлитровых банок. Это было наследство бывшей хозяйки дачи. Закруток уже не было, дядя Семён тыщу лет назад их уже подъел все, но куча стеклянных банок всё ещё пылилась на стеллаже в погребе. Вообще-то там кроме стен, обшитых горбылём, четырёх брёвен по углам да этих банок больше ничего и не было. Даже мышей. Жрать там им было абсолютно нечего. Я закинул в пыхтящую на огне кашу поджаренный лук с морковью, помешал, потом щелкнул у двери выключателем сорокасвечовой лампочки в погребе, спихнул тапочком коврик с люка и заглянул в таинственное подземелье. В тусклом свете в погребе все еще клубилась и играла пыль. Сразу у деревянной лестницы из толстого некрашеного бруса, круто ведущей вниз, из обшивки стены выпали два горбыля. Один упал вдоль стеллажа, ничего не задев и не повредив, а второй, сволочь, рухнул прямо на грязные и пыльные банки, намолотив кучу стеклянных осколков. Картина была неприглядной и чреватой для меня внеочередным нарядом на уборку стеклянного крошева. Внимательно оглядев открывшийся мне пейзаж, я хладнокровно прикрыл люк и занялся кашей, заправив её тушёнкой и щедро насыпав в булькающее ароматное варево добрую жменю всяческих специй. Свет в подполе выключить совсем забыл.

Вспомнил о разгроме и разорении только поздним вечером, вернувшись на дачу из города, от друга-врача: из-под пола на кухне, куда я зашел попить чайку, пробивались лучики света. Визит к врачу объяснялся тем, что покою мне не давал затылок, так и ныл он, так и тянул из меня все силы. Нет, острой боли вроде бы не было, на пальпирование моим приятелем голова тоже реагировала правильно, а вот какая-то неправильная боль, как нытьё давно сгнившего зуба, не давала мне покоя. Друг возился со мной уже полтора часа, потом позвонил проконсультироваться двум своим приятелям в Центральную областную больницу и гарнизонный военный госпиталь и, наконец, приказал мне подниматься. Он потащил меня к своему однокурснику, дежурящему сегодня в городском травматологическом пункте. Поскольку был уже довольно поздний вечер, а наплыва страждущих и болящих вроде не наблюдалось, то два чокнутых Айболита после горячих обнимашек, громких приветственных воплей и соточки вискаря на нос потащили меня в кабинет томографии. Там меня уложили на холодную прорезиненную клеёнку металлической лежанки импортного футуристического аппарата, тележка потащила мою голову в какую-то собачью будку с круглым входом, потом германский монстр долго громко жужжал и лязгал. Потом свет в кабинете зажегся, меня вытянули за ноги, и мой друг, глядя на меня прищуренными глазами, медленно выцедил еще одну порцию вискаря и недоуменно сказал: "А ты знаешь, Гриф, что у тебя в башке какая-то железка?"

* * *

Гриф, скажу сразу, это моя еще школьная кличка. Не подумайте чего плохого про птичку, относящуюся к подсемейству грифовых семейства ястребиных, не обижайте её сравнением со мной. Все было проще некуда — классе, эдак, в восьмом, от полной безнадёги и отсутствия в школе штангистов как представителей класса млекопитающих в частности и вообще, наш физрук вытащил меня на соревнования по штанге, умоляя меня спасти его жизнь и пожалеть его малых детушек, коих сатрап-директор школы оставит без куска хлеба, если я откажусь подойти к штанге и молодецки выжать её. Я, дурак, его пожалел и вышел. Парень я был крепкий и быстрый, что, в конечном счёте, меня и подвело. Залихватски подойдя к штанге, я, недолго думая, её схватил и моментальным рывком выдрал вверх. Но тут меня немного повело влево. Штанга накренилась, и с неё вдруг со стуком упал замок, а потом с оглушающим лязгом и грохотом упал сорокапятисантиметровый красный блин. Спортзал восторженно ахнул. Но это было ещё не всё, ребята, далеко не всё! Естественно, удержать похудевшую слева на двадцать пять килограмм штангу я не смог. Вырываясь из рук, штанга резко накренилась вправо. Я сделал два приставных балетных шага туда же, но не успел ничего сделать. Штанга встала почти вертикально, не выдержал нагрузки и коротко защёлкал неумело закрытый винтовой замок, и ещё один блин с грохотом рухнул на пол и покатился в угол с неприятным металлическим гулом. Зал замер в мёртвой тишине. И тут я ни нашёл ничего более умного, как громко сказать: "Пиз...ц"! Э-э-э... Короче — я в полной тишине вывел математическую константу, равную отношению длины окружности к длине её диаметра. В её самом простом народном толковании, понятное дело. Зал снова восторженно ахнул, но уже одобрительно и с юморком. Но аплодисменты сорвал физрук. Не дрогнув ни единой мышцей на морде лица, он подошёл ко мне, после короткой борьбы выдрал у меня из судорожно сжатых рук эту железяку для бодибилдеров и прочих извращенцев от спорта, бегло глянул на её маркировку и громко заявил: "Вес взят! В рывке грифа поднято шесть килограмм пятьсот грамм, остальные пятьдесят килограмм упали на пол!" Тут все просто завыли от восторга и застучали ногами. Надо ли говорить, что после этого я остался Грифом навсегда. Ничего, привык со временем, даже до Русского батальона моё прозвище дошло. Правда, там оно носило несколько другой характер... Но это уже совершенно лишние для нашего повествования детали.

* * *

Так вот. Железка в голове. Куда меня привезли с ранением, и где происходила первичная обработка ран, я не знал. Пришел в себя и долечивался уже в Донецке. В госпитале никаких документов о ранении мне не выдали, да я и не просил об этом. Я не военнослужащий Российской армии, хотя в ней отслужил, мне денег за боевые ранения платить не будут. Как только более-менее твердо встал на ноги, так быстро умотал на батальонном УАЗе-буханке в Ростов. Ребята из части приехали ко мне проведать, увидели, что я уже могу ползать по стеночке на своих двоих и сразу отправили меня выздоравливать домой, в Россию. Они же и рассказали о бое и о ранении и потихоньку сунули мне пистолет "Sig Sauer P226" защитного цвета. Это, мол, твой трофей с того нацика, который тебя гранатой приголубил, Гриф. И память о нас, братан. Ну, держись! Бывай, ждём тебя обратно, как поправишься. И всё. О ранениях в спину и в голову мне, безусловно, объяснять ничего не нужно было, я и так всё знал. Болело же здорово, и перевязки обратно же. Как Щорс ведь ходил — "голова обвязана, кровь на рукаве" и тэ дэ. А про оставшийся в голове маленький ролик от вражеского ВОГа мне никто из медиков и не сказал. Да и не знали они, наверное. Тут ведь как дело было? В той короткой, но интенсивной перестрелке сразу погибло двое наших, а остальные трое, включая меня, были ранены. Нацгадов положили всех. Нам повезло, что у них была легковушка, и она, хоть и простреленная насквозь и избитая пулями в хлам, завелась и довезла всех нас — и раненых, и убитых, — к нашему опорному пункту. Разведвыход накрылся, конечно, пятым элементом — кому его проводить, если все побитые и в крови? Унести бы ноги. Ну, добрались до своих, перевязались накоротке. Я был без сознания. Помчались в батальон. В батальонном медицинском пункте всё в спешке, всё второпях — ранка от осколка в спине есть? Удалить осколок и обработать! В голове? Перевязывай скорее и в госпиталь его срочно! Там ранением в голову займутся, у них возможностей больше. А в госпитале, видать, проморгали — один осколок из головы легко удалили, он просто под кожей был, а второй вот не нашли... Спрятался он за костью черепа, не видно его было. А время прошло, ранки поджили, и все. Внешне цел и невредим наш разведчик Никодим! Побаливает затылок, конечно, ноет, но потрешь его поэнергичнее — вроде и проходит боль. А оно вон чё оказалось-то, Михалыч...

— Ну что, Гриф, будем тебя потрошить, — радостно скалясь, прогоготал мой друг-вивисектор. — Дело на пару минут — "скальпель, зажим, спирт, еще спирт, огурец!" И всё!

— Хренушки тебе, садюга! — хмуро ответил я. — Раньше резать нужно было. Когда меня полудохлого в ваши застенки привезли. А теперь я с этим осколком сроднился, прикипел к нему всей душой и мозгами можно сказать, он мне вроде сувенира, как орден он мне теперь. Самому нужен.

Если бы я ещё знал, как он будет мне нужен!

Позарез просто.

Глава 2.

Короче — отбился я от врачей. Они остались бухать в травмпункте, а я, расстроенный и голодный, вызвал такси и отбыл к себе на дачу. А там, естественно, сразу побежал на кухню и в темноте наткнулся на свет из подземелья.