фф. по Гарри Поттеру

Шел сильный дождь. На одном из кладбищ, маленького городка, название которого никому ничего не скажет, стоял старик. На вид ему было около семидесяти, но на самом деле он только недавно перешагнул пенсионный рубеж. На могильных плитах напротив которых он стоял, были написаны имена и даты: Леонидов Александр Валерьевич 1990-2006, и Леонидова Алиса Дмитреевна 1947— 2007. Жена и сын.

Сейчас мужчина вспоминал как они с женой радовались рождению ещё одного ребенка, как потом узнали, что у него врожденный дефект сердца, как переживал мальчик из-за того что не может играть в обычные детские игры. Как он, не смотря на всеобщее, можно сказать, презрение рос очень умным и отзывчивым человеком. Последнее воспоминание заставило его немножко улыбнутся: 'Я не умный — я просто читаю много', так сказал его сын, когда ему было четырнадцать. Но самое главное было в том, что он не озлобился, не замкнулся в собственном эгоизме: так как, будучи постоянно слабее не только сверстников, но и даже тех кто младше, прекрасно понимал как порой нужна кому-то помощь.

Эпитафия на надгробие Саши гласила: 'Мы живем пока, готовы оказать помощь. Человек думающий лишь о себе — мертв даже, не смотря на то, что жив.'

Алиса умерла через год после сына. Просто не выдержала. Сейчас Валерию было шестьдесят пять, старший сын Вовка уже давно женился и живет со своей семьёй. Он много раз предлагал отцу переехать к ним, но тот всё отшучивался, что, дескать, 'в молодой семье антиквариат, нынче не моден'.

Вздохнув он поправил куртку, перехватил поудобнее зонт и не спеша побрел к выходу. Внимательный человек, страдающей паранойей, отметил бы, что, когда старик подходил к выходу, на дальнем конце кладбища шевельнулись тени, а потом эти тени неожиданно превратились бы в силуэты. Нет, никаких черных плащей, мечей, кос, посохов у них не было. И это были простые люди, по крайне мере на первый взгляд. Темноволосый парень с серыми глазами в обычной ветровке синего цвета и девушка с теплыми карими глазами в осеннем пальто.

— И все таки я опоздал...

Девушка тронула его за руку и сочувственно улыбнулась.

-Ну не совсем ведь опоздал правда? — а потом побежала догонять уходящего мужчину.

— Excuse me. Are you Mr. Leonidov? My name is Hermione, and I must tell you something incredible ...

Глава 1.

Итак моя история, как и тысячи других, начинается со смерти. Разумеется моей. Дальше я по идее должен был рассказать каким я был молодцом, спортсменом, умником, заядлым ловеласом, мастером в Кен-до или какой-то его разновидности... На самом деле это конечно не так, я был: очень слабым, трусоватым и мягким человеком. Все недолгие шестнадцать лет жизни, для меня всегда было проблемой дать отпор хулиганам. Хотя откровенно сильно унижать себя я не давал. Ну как не давал, просто пытался драться, (хотя и было страшно, но гордость обычно брала верх) и закономерно был битым, но после одной такой драки попал в больницу и несколько дней пролежал в реанимации — из-за осложнений с сердцем. После этого ко мне приставать перестали — мало кому охота отвечать за чью-то смерть. Остальные насмешки я старался игнорировать.

Из выше сказанного можно подумать, что у меня совсем не было друзей, но и это не правда. Настоящих было всего два, остальные как водится хорошие знакомые, но друзьями их назвать сложно. Да и чем старше я становился, тем труднее было с ними общаться, ведь им хотелось показать чего они стоят. И всё бы было нормально, если бы не присущее многим подросткам, какими мы по сути и являлись, желание сделать всё быстро — прям немедленно. Соответственно точкой приложения сил были драки, и что самое противное, в большинстве случаев с теми кто слабее. В конце концов я со многими из этих 'друзей' просто разругался.

Вот как-то так и вышло, что с 14-ти лет, я в основном сидел дома, читал книжки, смотрел мультики в том числе и аниме. Разумеется, не все мультики подряд, я никогда не забуду тот несчастливый день, когда случайно услышал одноклассниц обсуждающих 'старый, но классный мультик'. Ох, мне стыдно признаться, но я попробовал таки его посмотреть... Вооот. Если честно -поначалу он мне показался даже нормальным, такое мнение у меня было до первой же драки. Просто я никак не мог понять: как можно на полном серьёзе нести такую ахинею, которую несли главные героини, одно только 'несение возмездия' чего стоит.

Вот примерно в таких увлечениях и прошли ещё почти два года. Ну, разве что можно добавить, что теперь я очень много разговаривал с родителями, и пытался оказать хотя бы моральную поддержку тем кого обижают. Отчасти из-за того, наверное, что считал себя в какой-то степени виноватым, что не смог удержать своих знакомых, и от того, что понимал, каково им приходится.

А за неделю до моего шестнадцатого дня рождения мне стало хуже. Свой День Рожденья, я отмечал уже в больнице. Поздравили меня тогда кроме родителей и брата, только те самые два друга и как ни странно староста нашего класса. Симпатичная девчонка, целеустремленная, ответственная, умная, незлопамятная, которая мне нравилась, но я бы тогда никогда этого не признал. Не смотря на, всю мою слабость, я даже тогда считал, что парень должен защищать девушку, а я бы этого сделать не смог. Увы, но теперь я уже не узнаю, что ею двигало, когда она пришла навестить меня вместе с моими друзьями — через полторы недели я умер. Всё это время мама практически жила в больнице, и, казалось, постарела лет на пять. Было очень больно от того, что она так из-за меня мучается.

Когда я уже почувствовал, (как даже не спрашивайте, просто почувствовал) что мне осталось совсем чуть-чуть, то аккуратно взял маму за руку, изо всех сил стараясь не расплакаться от страха, через силу улыбнулся и сказал:

— Теперь ты сможешь отдохнуть... — ответа я уже не услышал.

Лондон. Госпиталь Св. Варфоломея январь 1987 года.

В приемном покое, сидела девочка. Шесть часов назад ей сообщили о смерти родителей, и очень тяжелом состоянии маленького брата. В аварии в которую попали её родители выживших кроме её брата и ещё двух человек не было. Сама авария произошла от того, что очередной сынок богатеньких родителей обкурившись какой-то дури решил покатать свою подружку, на недавно купленной машине. Кроме её родителей пострадало ещё несколько прохожих, но Элизабет это в тот момент не волновало.

Она просто не могла поверить, что её родителей больше нет, и что, возможно, скоро маленького Герберта тоже не станет. И она останется одна. Совсем. От отчаянья девочка уткнулась лбом в колени, стараясь не расплакаться — теперь она должна будет заботиться о младшем брате, и потому должна быть сильной. В конце концов ей уже четырнадцать, а Герберту только семь. В то, что брат погибнет — Лиза не хотела верить.

— Он выживет. Обязательно. Не смотря ни на что. Потому что... потому что... Просто потому что выживет!

Устав от переживаний, девочка незаметно для себя, провалилась в беспокойный сон.

А в это время врачи уже собирались отключать аппаратуру готовясь зафиксировать в отчете время смерти маленького Герберта Уэллса — сердце мальчика не билось уже восьмую минуту...

-Вставай... — Элизабет аккуратно потрясли.

— Ну мама... Ещё чуть-чуть... — сквозь сон пробормотала девочка.

-Мисс Уэллс, просыпайтесь. — она мутным взглядом посмотрела на незнакомую женщину.

В первое мгновение она даже не поняла, где находится. Оглядев сонным взглядом приемный покой, Элизабет с ужасом поняла, что всё это был отнюдь не сон, что мама и папа и правда погибли. А буквально, через секунду она вспомнила про брата.

— Герберт как он?! С ним ведь все в порядке?! Он ведь не... не... — не смотря на все её старания, слезы остановить не получалось, как и выговорить окончание фразы.

— Ну, ну успокойся — медсестра, которая её и разбудила, ласково погладила Элизабет по голове. — С мальчиком все в порядке. Ему просто нужен покой. Хотя врачи говорят, что это просто чудо, но они наверное, как всегда, скромничают.

Девочка расплакалась ещё сильней, но уже больше от облегчения. Герберт жив, а всё остальное сейчас не важно. Главное, что он жив.

— Ну что с тобой делать? Пойдем. Домой сейчас тебя отправлять уже нельзя, всё-таки час ночи уже... Пойдем, ляжешь у нас в комнате отдыха.

— А можно я рядом с ним посижу, — сквозь всхлипы спросила Лиза. — Я тихонечко, честно, всё равно спать я не хочу.

— Прости, но нельзя. Вот как врач разрешит — так сразу, а пока, прости, но — нет. Пойдем, поспишь, потом приведешь себя в порядок, а потом тебя уже и к брату наверное пустят. А то представь, увидит он тебя такую растрепанную, с размазанной тушью, ну вылитая ведьма из сказок... Зачем красилась-то?

— У... у меня свидание было, вот и взяла у... мамы... — на последнем слове голос дрогнул.

Всю дорогу до небольшой комнатки медсестра, старалась втянуть девочку в диалог, боясь что она может замкнуьтся в себе от переживаний, и мысленно костерила остальной мед. персонал, об этом не подумавший.

Несколькими минутами позже, Элизабет ворочалась в постели пытаясь уснуть. В голове, как и на душе, был полный раздрай. И главными были два вопроса одинаковые для всех людей, столкнувшихся с проблемами — 'Что делать?' и 'Как быть?'. Денег им взять теперь неоткуда, работать она тоже не может. Да она даже школу ещё не закончила!

А ещё через некоторое время её посетила ужасная мысль, что их с Гербертом вполне могут разлучить, отправив его в детский дом, а её в какую-нибудь школу-интернат. Первым порывом её было схватить брата и убежать, останавливало её только плохое состояние мальчика. В итоге сон пришел к ней только под утро, так и не унеся всех переживаний.

Глава 2.

Я не буду описывать, ни что чувствовал во время смерти, ни то что было после нее, ни даже то как я очнулся. Просто потому что мертвое должно быть мертвым и там остаться, в это знании нет ни мудрости, ни власти, ни силы, и пользы в нем тоже нет. А описывать, как я очнулся, ну вам достаточно поставить себя на мое место что бы это понять, это на самом деле не так уж и сложно.

Дальше вокруг меня началась суета: как оказалось я не должен был так рано очнуться, что впрочем меня не сильно удивило — от мертвого этого вообще ожидать глупо. За слово 'рано' мой мозг тогда не зацепился. Суета кончилась, когда пришел врач, который меня и оперировал, а вот дальше стало нааамного интересней. Дело в том, что я его прекрасно понимал, а вот мои ответы на вопросы о самочувствии ставили его в тупик, хотя он этого старался и не показывать. И нет, я был вежлив, не грубил и вообще отвечал по существу, однако больше всего мне показалось странным, что мне не отвечали на вопросы про маму. Потом, мне ввели успокоительное, и я снова уснул.

Проснулся я от голосов, которые звучали в моей палате:

— ...в целом его состояние можно рассматривать как стабильное, однако есть и проблемы.

— Что? Какие? Вы же сказали, что ему ничего не угрожает! — голос был молодой, даже не так, голос принадлежал девочке даже младше меня. И это меня несколько выбило из колеи, а что собственно незнакомым девочкам делать в моей палате, особенно учитывая, что она одноместная?

— Успокойтесь мисс Уэллс... — я даже сейчас не знаю — какие точно эмоции тогда ощутил, но недоумение среди них было точно. — Физическое состояние вашего брата не вызывает опасений, но вот психическое...

— Что вы имеете ввиду? — голос девочки дрожал, тут даже думать не надо и так понятно, что она очень переживает за брата.

— Понимаете, Герберт пережил клиническую смерть, а у таких людей иногда бывают отклонения: кто-то, к примеру, начинает считать себя пророком, кто-то утверждает, что может читать мысли других людей, кто-то начинает рассказывать про рай или ад...

— Я не понимаю, что тут такого? В конце концов это не мешает никому из них жить обычной жизнью... Да и даже если что-то будет не так, я всё равно его не брошу!

— Это похвально, но... — раздалось шуршание — вот почитайте, я взял на себя смелость, записать фонетическое звучание некоторых слов из его ответов.

— Это ... это что? В английском языке нет таких слов, он что не сможет нормально говорить? — тут я не выдержал и открыл глаза. Передо мной стоял уже знакомый мне врач и девочка лет тринадцати, шатенка, с серо-голубыми глазами, с начавшей формироваться фигурой. И я ещё раз убедился, что точно её не знаю.

— Вы правы мисс Уэллс, в английском нет. Зато есть в древнеегипетском, точнее, первые два в нем есть, следующее есть в японском, потом во французском, дальше на латыни, санскрите... перечислять можно долго. Проблема заключается в том, что ваш брат, по— видимому, не видит между ними разницы, если бы он был постарше можно было бы попросить его записывать его ответы, но... — врач развел руками. Я попытался повернуть голову, чтобы посмотреть: вдруг этот таинственный Герберт тут. Однако, прежде чем я полностью осмотрел свою палату, до меня дошло, что и девушка, и врач говорили на английском и я его прекрасно понимал! Значит ли это, что у меня есть что-то общее с этим Гербертом или же, что хуже всего, но и наиболее вероятно...

— Берти ты уже очнулся! — девушка бросилась обнимать меня. Меня! 'Значит — я и есть Герберт? Бред! Я сплю! Или это какие-то особые предсмертные глюки! В жизни так не бывает!' Уже прошло две минуты, а я все так же пялился на девочку.

— Берти, что с тобой? Почему ты на меня так смотришь? Доктор!

— Мисс Уэллс отойдите. Мальчик, ты знаешь как тебя зовут?

Я моргнул, понимая, что обращаются ко мне и осторожно протолкнул слова через пересохшее горло.

-Гер...берт?

— Ты узнал это из разговора? — я кивнул.

-Таак, а как звали твоих родителей ты знаешь? — я открыл рот... и тут же его захлопнул, потому что увидел с каким ужасом смотрит на меня девочка. И если я сейчас скажу что мою маму зовут Алиса, а отца Валерий это причинит ей очень много страданий, а потому пусть лучше будет потеря памяти. К тому же если сказать правду , меня могут просто отправить в палату для душевнобольных, и от этого всем будет только хуже. Так что на этот вопрос я отрицательно покачал головой.

— А меня? Берти меня же ты помнишь? — я мог только смотреть на неё извиняющимся взглядом. — Ну же Берти, помнишь как ты два месяца закинул мне за шиворот гусеницу, или как маркером нарисовал мне усы пока я спала, а потом пол-дня от меня убегал, или как я подкинула тебе в кровать котенка, а ты его нечаянно придавил и он тебя поцарапал, или... — я постарался дотянутся до её и руки и тут же почувствовал резкую боль в плече, но всё-таки взял её за руку. Девочка уже плакала.

-Gomen...эээ.... Прости... я... merken...эм.... вспомню, обязательно cofio... — приходилось прилагать огромные усилия, что бы произнести слово на английском — правда вспомню, только не... плач.

— Хорошо — она совсем по-детски шмыгнула носом — больше не буду. И нам всем, наверное, надо снова познакомиться... — мисс Уэллс замолчала приводя в порядок мысли, которые скакали как бешенные кролики. — Итак, меня зовут Элизабет Уэллс я твоя старшая сестра, это мистер Смит твой лечащий врач. — она указала в сторону врача который стоял с сочувствием смотрел на нас обоих. Потом полезла в сумочку и достала от туда зеркальце — А это Герберт Уэллс, в будущем ещё один писатель. — я смотрел на свое отражение. Зеркальце было маленьким, но я по крайне мере узнал, что имею темно-каштановые, ближе к черному цвету волосы, серо-голубого цвета глаза, и сравнительно круглую детскую мордочку. На вид мне было около семи.