Константин Мзареулов
Среди чудес и чудовищ
Научно-фантастический роман
Где кончаются звезды и жизнь,
Лишь квазары в бездонной пустыне
Угольками усталыми тают в неверной пыли,
Пролегают теперь рубежи,
Хоть столбов не видать, но отныне
И вовеки веков здесь проходит Граница Земли
Как безумно далек и незрим
Скрытый дьявольской черною бездной
Тот приветливый мир, где мы юность свою провели!
Мы к нему свои мысли стремим,
Чтоб раздвинуть до края Вселенной,
Распахнув до предела мечтаний Границу Земли.
Нет, бессильны любые слова
Описать бесконечность пространства —
С ней в сравненье ничтожны и люди, и их корабли.
Но она бесконечно мертва,
И поэтому верность и братство
Нас вели, чтобы жизнь расцвела на Границе Земли.
Вихря звездного огненный шквал
За скорлупкой брони звездолетов
Задержал не надолго над толщей клубящейся мглы
Здесь был только короткий привал
Перед новым великим походом,
Перед новым броском за пределы Границы Земли.
Часть первая. Поиск среди звезд.
1. Эта Кассиопеи. 2218 год.
— Красиво, все-таки,— вполголоса проговорил Бахрам.
Батискаф висел над гигантской планетой, окруженной полупрозрачной искрящейся субстанцией цвета южного моря, просвеченного лучами полуденного солнца. Изредка по нежной голубизне прокатывались невидимые волны пульсаций, и тогда трехсоттонный кораблик ощутимо потряхивало,
— Главная красота — на приборах,— буркнул Ярослав и добавил: — Не сыграть бы нам в эту яму...
Напарник его машинально бросил торопливый взгляд на нижний ряд электронных табло и невольно чертыхнулся. В голосе Бахрама прозвучали нотки легкого беспокойства:
— Магнитная буря, что ли?.. Нет, скорее уж — не только магнитная... Как по-твоему?
Астанин пожал плечами и опустил руки на клавиатуру пульта. Вопрос товарища относился, несомненно, к разряду чисто риторических.
В этом году выпускной экзамен впервые проводился за пределами Солнечной Системы. Это был именно тот нечастый вошедший даже в поговорку случай поражения одним выстрелом нескольких объектов охоты: помимо осуществления прямого предназначения всех экзаменов, выпускники Космической Академии сильно помогали планетологам. За четыре года, прошедших после первого посещения людьми системы Эты, здесь побывало всего две краткосрочные экспедиции, которые работали главным образом на малых планетах. На этот же раз земляне занялись исполинской планетой Перун, окруженной чертовой дюжиной спутников, крупнейший из которых — Идол — размерами и массой мало уступал Марсу.
Среди трех десятков космонавтов, демонстрировавших здесь свои знания, умения и навыки, самый солидный стаж службы на газовых гигантах имел, безусловно, шестой дуэт. Ярослав Астанин провел несколько лет в окрестностях Нептуна, а Бахрам Омаров долго работал на базах в системе Сатурна. Потом, уже вместе, в одном экипаже, они прошли Венеру, Уран, Юпитер.
Мурлыча под нос неопределенную мелодию в стиле "ретро" — обычная его реакция на усложненную ситуацию — Ярослав следил за формированием в глубине Воронки нового вихря. Легкое движение пальца — и компьютер выдал прогноз, возвещавший, что через 11-14 минут здесь станет совсем весело. Точь в точь, как в апреле, мрачно подумал Астанин.
Мысль напарника — в крепком экипаже такое неизбежно и естественно — сработала в том же направлении. Сокрушенно покачивая головой, Бахрам проговорил:
— Не хочется каркать, но почему-то вспоминается апрельская история с модулем Белозерова... Форсаж на орбиту?
— Рано,— не без сожаления ответил Ярослав.— Зондирование не окончено, да и любопытно записать весь этот процесс до конца... не нашего, конечно. Готовь программу — будем уходить сквозь циклон.
Включился канал связи с базовым звездолетом.
— Алло, "шестерка", я — "Парус",— у видеофона в рубке был сам Касенов.— Надвигается вихрь. Разрешаю вернуться на борт. Оценка вам уже засчитана.
— Подождем,— по обыкновению лаконично отозвался Астанин.— Время терпит.
Предупредив, чтобы не рисковали понапрасну, шеф экзаменационной комиссии прервал сеанс.
"Что и говорить,— подумал Ярослав,— хорошо бы сейчас дать "полный наверх", но нельзя". Он понимал, что обязан (хотя никто его и не обязывал) держать батискаф как можно ближе к центру бешеного катаклизма. Не ради оценки, а потому что информация о подобных явлениях крайне необходима для планетологов. В конце концов, смешно предупреждать о правилах безопасности того, кто сознательно избрал местом работы космос.
Вокруг забушевали разряды чудовищных молний, кораблик раскачивался все сильнее. Еще немного — и может не выдержать защита, но именно это "немного" следует использовать до последней секунды. Он осторожно маневрировал, уклоняясь от разрядов. Бросок, еще один. Астанину показалось, что молнии стали бить заметно реже. Компьютер подтвердил, что так оно и есть, хотя по науке должно быть наоборот.
— Смотри! — крикнул Бахрам, указывая на левую полусферу экрана.
В той стороне голубизна словно бы сгустилась в исполинскую трубу, нижний конец которой скрывался в бездне. Вот она-то нас сейчас и шлепнет,— флегматично отметил про себя Ярослав и на полной тяге рванул машину вертикально вверх. Спустя полминуты, не больше, глубоко под батискафом полыхнула оранжевая вспышка, потом набежала ударная волна, но кораблик уже покинул зону атмосферного шторма.
Удалившись от Голубой Воронки на предписанное инструкцией расстояние, Астанин ввел в автопилот программу движения к звездолету. Главный двигатель поурчал, меняя режим, и затянул несколько унылую, но родную мелодию.
— На сегодня, кажется, все,— удовлетворенно заметил Омаров.— Знаешь, я уже чувствую себя одной ногой в столовой, а другой — на Земле.
Предчувствие его, однако, подводило, причем основательно. Не пролетели "шестые" и мегаметра, как из динамиков селектора послышались обеспокоенные голоса. Группа-14 информировала базу, что обрушившийся из глубин Голубой Воронки тайфун повредил внешние контуры дюз, а перепады магнитных полей стерли часть файлов компьютерной памяти. Оба космонавта в шестом батискафе одновременно охнули — "четырнадцатые" были теперь совершенно беспомощны.
С борта "Паруса" ответили, что экстренно готовят к старту резервный корабль.
— Могут опоздать,— задумчиво произнес Астанин.— Мы успеваем значительно раньше.
Бахрам уже готовил программу необходимого маневра, но вдруг, отчаянно взвыв, ткнул пальцем в самый центр курсовой голограммы. Точно на полпути между обоими батискафами бешено вращалась тройка формирующихся вихрей.
— Попробуем в обход? — предположил Омаров.
— Проскочим!
И в самом деле проскочили, хотя был весьма неприятный момент, когда их ракета буквально протискивалась между двумя перенасыщенными энергией газовыми столбами. Затем стало полегче, и Астанин аккуратно пристыковался к аварийному батискафу. Не маневр получился, а картинка — хоть в учебниках описывай.
Одно вышло плохо — корабли сцепились носовыми стыками, так что лишившийся хода N14 загораживал спасателям добрых две трети обзора. "Ерунда,— бесшабашно подумал Ярослав,— выкарабкаемся по приборам". Снова загудел двигатель, выбрасывая в атмосферу Перуна раскаленные реактором струи выхлопа.
— "Шестерка", "шестерка", помощь не требуется? — осведомился из динамика голос Серова.— Резервный на подходе.
— Пока справляемся,— самодовольно заявил Ярослав, но потом все-таки предупредил: — В ангар я с таким грузом навряд ли смогу вписаться.
— В десятке километрах от нашего маяка начинай тормозитъ и переключи управление на "Парус",— распорядился ветеран.
Затем был шлюз-ангар, бурные радости и горячие поздравления, благодарности и прочие восторги, традиционный ужин за общим столом в большой лаборатории, превращенной на время практики в кают-компанию. Поздно вечером Лев Богданыч Касенов, отечески улыбаясь, объявил программу намеченного на послезавтра последнего испытания. Выпускникам Академии предстояло провести марш-бросок по поверхности Идола.
Наутро, ознакомившись с конкретным заданием, Ярослав испытал легкий шок. То, что шестой паре, как и остальным, досталась трасса, проходящая через достаточно сложные районы планеты, было в общем-то естественно — на то и придуманы экзамены, чтобы служба медом но казалась. Удивляло другое: руководство выделило всем группам электромоторные амфибии допотопных образцов — как тут было не заподозрить предусмотренных заботливыми экзаменаторами сюрпризов. Отнюдь, разумеется, не самых приятных.
Следовало принять меры предосторожности.
Сразу после завтрака он отправился в бокс, где стояли вездеходы. Электромобиль, на борту которого была намалевана светящейся зеленоватой краской здоровенная цифра 6, с виду казался вполне нормальным. Осмотрев основные узлы, Астанин даже засомневался, не переборщил ли он, заподозрив тайный умысел экзаменаторов. Мысли подобного рода он, впрочем, тщательно изгнал, не без оснований полагая, что никакая перестраховка в Дальнем Космосе не может считаться чрезмерной.
Присев на башенку спаренного лучемета, он задумался, как поступить. Из прострации его вывел раздавшийся за спиной лязг закрываемого люка, затем послышалось:
— О, и ты здесь... Значит, мыслим в одном направлении.
В голосе не было ни малейших признаков удивления. Впрочем, Ио, то есть Иоганн Ворон, старший пилот с базы "Юпитер", всегда отличался редкостной флегматичностью. На экзаменах же нынешних группа N11 — Ворон и Сергей Семеров — уверенно делила первенство с астанинской парой.
— Здорово,— буркнул Ярослав.— Тоже ищешь подвох?
— Догадливость твоя выше всех и всяческих похвал,— спрыгнув с брони своего вездехода, Ио подошел к Астанину и сел рядом. — Сразу можно определить, что обладатель столь мощной интуиции не меньше года прослужил в одной бригаде со мной.
Без шуточек он явно не мог обойтись.
Ярослав вспомнил, как Ворон напропалую остроумничал, когда его батискаф едва не растворился в Большом Красном Пятне.
Железный человек. Даже титановольфрамовый. С мезонировой армировкой.
— Нашел что-нибудь?
Отрицательно качнув головой, Ворон сказал, что сейчас притащит кое-какие инструменты и более основательно покопается в двигательном отсеке.
— Долго,— Астанин поморщился.— Мы уж постараемся чего попроще придумать. А ты тоже вроде меня — на двигателе зациклился?
— Думай,— разрешил Ворон,— не зря ж эволюция тебе такую здоровую думалку отрастила... А насчет двигателя — только там и может быть, больше негде. Ты, кстати, куда собрался после Академии?
Отвечал Ярослав уклончиво и не вполне искренне в том духе, что сначала надо с экзаменами развязаться, а потом уж... Ио, прекрасно читавший мысли давнего приятеля без всякой телепатии, а по одной лишь интонации, скептически фыркнул:
— Тоже мне, скромник нашелся! Ты ведь, помнится, давно звездами грезишь.
Что правда, то правда — межзвездные трассы манили Ярослава даже в раннем детстве, когда чуть ли не еженощно снилось ему распростертое под ногами колесо Галактики. И когда выпускник университета Астанин неожиданно для родных и друзей отказался от научной карьеры и стал бортинженером на рейсовом планетолете, цель была одна — пробиться на корабли сверхбольшого радиуса, покорять неведомые далекие миры, дарить Человечеству новые планеты, ресурсы, знания... Ярослав не представлял себе более возвышенной судьбы...
— Успехов тебе,— продолжал Ио.— Жаль только, вакансий в Дальней Разведке маловато.
Спорить против очевидного — заявок на звездолетчиков руководство Академии получило всего ничего — Ярослав не стал и просто спросил:
— А сам ты куда собираешься податься?
— А никуда,— Ворон слабо шевельнул ладонью, словно отмахивался.— Останусь пока на Юпитере. Серега вот надумал меня бросить и служить пилотом на внутренних рейсах, вы с Бахрамом уходите. Рузматова, по слухам, принимает звено на Плутоне. С кем же, скажи на милость, база останется?
Было это настолько неожиданно, что Астанин даже не сразу понял, о чем идет речь.
— Погоди, погоди... Ты, что же, намерен остаться на базе? Пилотом?
— Почему бы и нет?
— Но...— Ярослав осекся.
Нужные слова почему-то не приходили.
Разумеется, ничего криминального или предосудительного в желании Иоганна не было. Просто для пилота такой квалификации, как Ио, масштабы Солнечной Системы — Ярослав был в этом уверен — становились тесноваты. Хотя, с другой стороны, зондирование газовых гигантов — дело нужное и романтичное, да и базы внешнего пояса — от астероидов до Плутона — испытывали хронический дефицит по части опытных пилотов.
— Тебе решать,— задумчиво произнес Астанин.
Вяло кивнув, Иоганн заявил, что решение в данный момент может быть только одно — долго и нудно ковыряться в агрегатах электроходов, чтобы не случилось завтра никаких неожиданностей. Он отправился в мастерскую за инструментами, а Ярослав, поразмыслив еще немного, нашел другой выход. Каждая нештатная ситуация допускает, как известно, неограниченное количество решений, причем правильным надлежит считать то из них, которое может быть доведено до благополучного завершения.
Тремя часами позже, загрузив в машину все необходимое, он в последний раз прикинул варианты. По всему выходило, что ждать сюрпризов следовало примерно на трехсотом километре.
Так и получилось. При форсировании на плаву довольно широкой и быстрой речки, точно на середине потока (не иначе как по сигналу с базового звездолета) заглох двигатель, и машина, беспорядочно вращаясь, заскользила по течению.
— Аккумуляторы разрядились,— сообщил Бахрам без особых признаков энтузиазма в голосе.
На протяжении следующей минуты они вяло критиковали электромоторы, отдавая при этом явное предпочтение дизельным, газотурбинным и ядерным механизмам, а тем временем их руки выполняли отработанные почти до автоматизма действия. Выбратъся из какой-то худосочной инопланетной речушки — не принципиальное затруднение для бывалых космонавтов.
Выстрел носовой мортирки. Гарпун легко втыкается в слоистые породы берега, натягивается трос, связавший вездеход с сушей. Течение тянет вниз, канат — обратно, а равнодействующая мягко выбрасывает электроход на отмель.
Суть происходящих событий не всегда бывает до конца понятна даже непосредственным участникам. Кое-какие нюансы этого экзамена прояснились, например, через много лет, когда "Академик Колмогоров" — звездолет Астанина — штурмовал шаровое скопление "Улитка" в составе касеновской эскадры. Как и следовало ожидать, подобная концентрация бывалых людей в условиях вынужденного безделья, подобно критической массе некоторых металлов, породила своего рода цепную реакцию — нескончаемый поток воспоминаний.
Большинство прозвучавших в те дни историй относились к событиям, которые теперь казались забавными исключительно по той причине, что в свое время закончились более или менее благополучно — в противном случае рассказывать их было бы попросту некому. Среди прочих красочных повествований промелькнуло в свой черед и астанинское — о странной истории во время выпускного экзамена. Неожиданно оказалось, что Касенов прекрасно помнит тот случай.
