Нф-100: Среди чудес и чудовищ

Константин Мзареулов

Среди чудес и чудовищ

Научно-фантастический роман

Где кончаются звезды и жизнь,

Лишь квазары в бездонной пустыне

Угольками усталыми тают в неверной пыли,

Пролегают теперь рубежи,

Хоть столбов не видать, но отныне

И вовеки веков здесь проходит Граница Земли

Как безумно далек и незрим

Скрытый дьявольской черною бездной

Тот приветливый мир, где мы юность свою провели!

Мы к нему свои мысли стремим,

Чтоб раздвинуть до края Вселенной,

Распахнув до предела мечтаний Границу Земли.

Нет, бессильны любые слова

Описать бесконечность пространства —

С ней в сравненье ничтожны и люди, и их корабли.

Но она бесконечно мертва,

И поэтому верность и братство

Нас вели, чтобы жизнь расцвела на Границе Земли.

Вихря звездного огненный шквал

За скорлупкой брони звездолетов

Задержал не надолго над толщей клубящейся мглы

Здесь был только короткий привал

Перед новым великим походом,

Перед новым броском за пределы Границы Земли.

Часть первая. Поиск среди звезд.

1. Эта Кассиопеи. 2218 год.

— Красиво, все-таки,— вполголоса проговорил Бахрам.

Батискаф висел над гигантской планетой, окруженной полупрозрачной искрящейся субстанцией цвета южного моря, просвеченного лучами полуденного солнца. Изредка по нежной голубизне прокатывались невидимые волны пульсаций, и тогда трехсоттонный кораблик ощутимо потряхивало,

— Главная красота — на приборах,— буркнул Ярослав и добавил: — Не сыграть бы нам в эту яму...

Напарник его машинально бросил торопливый взгляд на нижний ряд электронных табло и невольно чертыхнулся. В голосе Бахрама прозвучали нотки легкого беспокойства:

— Магнитная буря, что ли?.. Нет, скорее уж — не только магнитная... Как по-твоему?

Астанин пожал плечами и опустил руки на клавиатуру пульта. Вопрос товарища относился, несомненно, к разряду чисто риторических.

В этом году выпускной экзамен впервые проводился за пределами Солнечной Системы. Это был именно тот нечастый вошедший даже в поговорку случай поражения одним выстрелом нескольких объектов охоты: помимо осуществления прямого предназначения всех экзаменов, выпускники Космической Академии сильно помогали планетологам. За четыре года, прошедших после первого посещения людьми системы Эты, здесь побывало всего две краткосрочные экспедиции, которые работали главным образом на малых планетах. На этот же раз земляне занялись исполинской планетой Перун, окруженной чертовой дюжиной спутников, крупнейший из которых — Идол — размерами и массой мало уступал Марсу.

Среди трех десятков космонавтов, демонстрировавших здесь свои знания, умения и навыки, самый солидный стаж службы на газовых гигантах имел, безусловно, шестой дуэт. Ярослав Астанин провел несколько лет в окрестностях Нептуна, а Бахрам Омаров долго работал на базах в системе Сатурна. Потом, уже вместе, в одном экипаже, они прошли Венеру, Уран, Юпитер.

Мурлыча под нос неопределенную мелодию в стиле "ретро" — обычная его реакция на усложненную ситуацию — Ярослав следил за формированием в глубине Воронки нового вихря. Легкое движение пальца — и компьютер выдал прогноз, возвещавший, что через 11-14 минут здесь станет совсем весело. Точь в точь, как в апреле, мрачно подумал Астанин.

Мысль напарника — в крепком экипаже такое неизбежно и естественно — сработала в том же направлении. Сокрушенно покачивая головой, Бахрам проговорил:

— Не хочется каркать, но почему-то вспоминается апрельская история с модулем Белозерова... Форсаж на орбиту?

— Рано,— не без сожаления ответил Ярослав.— Зондирование не окончено, да и любопытно записать весь этот процесс до конца... не нашего, конечно. Готовь программу — будем уходить сквозь циклон.

Включился канал связи с базовым звездолетом.

— Алло, "шестерка", я — "Парус",— у видеофона в рубке был сам Касенов.— Надвигается вихрь. Разрешаю вернуться на борт. Оценка вам уже засчитана.

— Подождем,— по обыкновению лаконично отозвался Астанин.— Время терпит.

Предупредив, чтобы не рисковали понапрасну, шеф экзаменационной комиссии прервал сеанс.

"Что и говорить,— подумал Ярослав,— хорошо бы сейчас дать "полный наверх", но нельзя". Он понимал, что обязан (хотя никто его и не обязывал) держать батискаф как можно ближе к центру бешеного катаклизма. Не ради оценки, а потому что информация о подобных явлениях крайне необходима для планетологов. В конце концов, смешно предупреждать о правилах безопасности того, кто сознательно избрал местом работы космос.

Вокруг забушевали разряды чудовищных молний, кораблик раскачивался все сильнее. Еще немного — и может не выдержать защита, но именно это "немного" следует использовать до последней секунды. Он осторожно маневрировал, уклоняясь от разрядов. Бросок, еще один. Астанину показалось, что молнии стали бить заметно реже. Компьютер подтвердил, что так оно и есть, хотя по науке должно быть наоборот.

— Смотри! — крикнул Бахрам, указывая на левую полусферу экрана.

В той стороне голубизна словно бы сгустилась в исполинскую трубу, нижний конец которой скрывался в бездне. Вот она-то нас сейчас и шлепнет,— флегматично отметил про себя Ярослав и на полной тяге рванул машину вертикально вверх. Спустя полминуты, не больше, глубоко под батискафом полыхнула оранжевая вспышка, потом набежала ударная волна, но кораблик уже покинул зону атмосферного шторма.

Удалившись от Голубой Воронки на предписанное инструкцией расстояние, Астанин ввел в автопилот программу движения к звездолету. Главный двигатель поурчал, меняя режим, и затянул несколько унылую, но родную мелодию.

— На сегодня, кажется, все,— удовлетворенно заметил Омаров.— Знаешь, я уже чувствую себя одной ногой в столовой, а другой — на Земле.

Предчувствие его, однако, подводило, причем основательно. Не пролетели "шестые" и мегаметра, как из динамиков селектора послышались обеспокоенные голоса. Группа-14 информировала базу, что обрушившийся из глубин Голубой Воронки тайфун повредил внешние контуры дюз, а перепады магнитных полей стерли часть файлов компьютерной памяти. Оба космонавта в шестом батискафе одновременно охнули — "четырнадцатые" были теперь совершенно беспомощны.

С борта "Паруса" ответили, что экстренно готовят к старту резервный корабль.

— Могут опоздать,— задумчиво произнес Астанин.— Мы успеваем значительно раньше.

Бахрам уже готовил программу необходимого маневра, но вдруг, отчаянно взвыв, ткнул пальцем в самый центр курсовой голограммы. Точно на полпути между обоими батискафами бешено вращалась тройка формирующихся вихрей.

— Попробуем в обход? — предположил Омаров.

— Проскочим!

И в самом деле проскочили, хотя был весьма неприятный момент, когда их ракета буквально протискивалась между двумя перенасыщенными энергией газовыми столбами. Затем стало полегче, и Астанин аккуратно пристыковался к аварийному батискафу. Не маневр получился, а картинка — хоть в учебниках описывай.

Одно вышло плохо — корабли сцепились носовыми стыками, так что лишившийся хода N14 загораживал спасателям добрых две трети обзора. "Ерунда,— бесшабашно подумал Ярослав,— выкарабкаемся по приборам". Снова загудел двигатель, выбрасывая в атмосферу Перуна раскаленные реактором струи выхлопа.

— "Шестерка", "шестерка", помощь не требуется? — осведомился из динамика голос Серова.— Резервный на подходе.

— Пока справляемся,— самодовольно заявил Ярослав, но потом все-таки предупредил: — В ангар я с таким грузом навряд ли смогу вписаться.

— В десятке километрах от нашего маяка начинай тормозитъ и переключи управление на "Парус",— распорядился ветеран.

Затем был шлюз-ангар, бурные радости и горячие поздравления, благодарности и прочие восторги, традиционный ужин за общим столом в большой лаборатории, превращенной на время практики в кают-компанию. Поздно вечером Лев Богданыч Касенов, отечески улыбаясь, объявил программу намеченного на послезавтра последнего испытания. Выпускникам Академии предстояло провести марш-бросок по поверхности Идола.

Наутро, ознакомившись с конкретным заданием, Ярослав испытал легкий шок. То, что шестой паре, как и остальным, досталась трасса, проходящая через достаточно сложные районы планеты, было в общем-то естественно — на то и придуманы экзамены, чтобы служба медом но казалась. Удивляло другое: руководство выделило всем группам электромоторные амфибии допотопных образцов — как тут было не заподозрить предусмотренных заботливыми экзаменаторами сюрпризов. Отнюдь, разумеется, не самых приятных.

Следовало принять меры предосторожности.

Сразу после завтрака он отправился в бокс, где стояли вездеходы. Электромобиль, на борту которого была намалевана светящейся зеленоватой краской здоровенная цифра 6, с виду казался вполне нормальным. Осмотрев основные узлы, Астанин даже засомневался, не переборщил ли он, заподозрив тайный умысел экзаменаторов. Мысли подобного рода он, впрочем, тщательно изгнал, не без оснований полагая, что никакая перестраховка в Дальнем Космосе не может считаться чрезмерной.

Присев на башенку спаренного лучемета, он задумался, как поступить. Из прострации его вывел раздавшийся за спиной лязг закрываемого люка, затем послышалось:

— О, и ты здесь... Значит, мыслим в одном направлении.

В голосе не было ни малейших признаков удивления. Впрочем, Ио, то есть Иоганн Ворон, старший пилот с базы "Юпитер", всегда отличался редкостной флегматичностью. На экзаменах же нынешних группа N11 — Ворон и Сергей Семеров — уверенно делила первенство с астанинской парой.

— Здорово,— буркнул Ярослав.— Тоже ищешь подвох?

— Догадливость твоя выше всех и всяческих похвал,— спрыгнув с брони своего вездехода, Ио подошел к Астанину и сел рядом. — Сразу можно определить, что обладатель столь мощной интуиции не меньше года прослужил в одной бригаде со мной.

Без шуточек он явно не мог обойтись.

Ярослав вспомнил, как Ворон напропалую остроумничал, когда его батискаф едва не растворился в Большом Красном Пятне.

Железный человек. Даже титановольфрамовый. С мезонировой армировкой.

— Нашел что-нибудь?

Отрицательно качнув головой, Ворон сказал, что сейчас притащит кое-какие инструменты и более основательно покопается в двигательном отсеке.

— Долго,— Астанин поморщился.— Мы уж постараемся чего попроще придумать. А ты тоже вроде меня — на двигателе зациклился?

— Думай,— разрешил Ворон,— не зря ж эволюция тебе такую здоровую думалку отрастила... А насчет двигателя — только там и может быть, больше негде. Ты, кстати, куда собрался после Академии?

Отвечал Ярослав уклончиво и не вполне искренне в том духе, что сначала надо с экзаменами развязаться, а потом уж... Ио, прекрасно читавший мысли давнего приятеля без всякой телепатии, а по одной лишь интонации, скептически фыркнул:

— Тоже мне, скромник нашелся! Ты ведь, помнится, давно звездами грезишь.

Что правда, то правда — межзвездные трассы манили Ярослава даже в раннем детстве, когда чуть ли не еженощно снилось ему распростертое под ногами колесо Галактики. И когда выпускник университета Астанин неожиданно для родных и друзей отказался от научной карьеры и стал бортинженером на рейсовом планетолете, цель была одна — пробиться на корабли сверхбольшого радиуса, покорять неведомые далекие миры, дарить Человечеству новые планеты, ресурсы, знания... Ярослав не представлял себе более возвышенной судьбы...

— Успехов тебе,— продолжал Ио.— Жаль только, вакансий в Дальней Разведке маловато.

Спорить против очевидного — заявок на звездолетчиков руководство Академии получило всего ничего — Ярослав не стал и просто спросил:

— А сам ты куда собираешься податься?

— А никуда,— Ворон слабо шевельнул ладонью, словно отмахивался.— Останусь пока на Юпитере. Серега вот надумал меня бросить и служить пилотом на внутренних рейсах, вы с Бахрамом уходите. Рузматова, по слухам, принимает звено на Плутоне. С кем же, скажи на милость, база останется?

Было это настолько неожиданно, что Астанин даже не сразу понял, о чем идет речь.

— Погоди, погоди... Ты, что же, намерен остаться на базе? Пилотом?

— Почему бы и нет?

— Но...— Ярослав осекся.

Нужные слова почему-то не приходили.

Разумеется, ничего криминального или предосудительного в желании Иоганна не было. Просто для пилота такой квалификации, как Ио, масштабы Солнечной Системы — Ярослав был в этом уверен — становились тесноваты. Хотя, с другой стороны, зондирование газовых гигантов — дело нужное и романтичное, да и базы внешнего пояса — от астероидов до Плутона — испытывали хронический дефицит по части опытных пилотов.

— Тебе решать,— задумчиво произнес Астанин.

Вяло кивнув, Иоганн заявил, что решение в данный момент может быть только одно — долго и нудно ковыряться в агрегатах электроходов, чтобы не случилось завтра никаких неожиданностей. Он отправился в мастерскую за инструментами, а Ярослав, поразмыслив еще немного, нашел другой выход. Каждая нештатная ситуация допускает, как известно, неограниченное количество решений, причем правильным надлежит считать то из них, которое может быть доведено до благополучного завершения.

Тремя часами позже, загрузив в машину все необходимое, он в последний раз прикинул варианты. По всему выходило, что ждать сюрпризов следовало примерно на трехсотом километре.

Так и получилось. При форсировании на плаву довольно широкой и быстрой речки, точно на середине потока (не иначе как по сигналу с базового звездолета) заглох двигатель, и машина, беспорядочно вращаясь, заскользила по течению.

— Аккумуляторы разрядились,— сообщил Бахрам без особых признаков энтузиазма в голосе.

На протяжении следующей минуты они вяло критиковали электромоторы, отдавая при этом явное предпочтение дизельным, газотурбинным и ядерным механизмам, а тем временем их руки выполняли отработанные почти до автоматизма действия. Выбратъся из какой-то худосочной инопланетной речушки — не принципиальное затруднение для бывалых космонавтов.

Выстрел носовой мортирки. Гарпун легко втыкается в слоистые породы берега, натягивается трос, связавший вездеход с сушей. Течение тянет вниз, канат — обратно, а равнодействующая мягко выбрасывает электроход на отмель.

Суть происходящих событий не всегда бывает до конца понятна даже непосредственным участникам. Кое-какие нюансы этого экзамена прояснились, например, через много лет, когда "Академик Колмогоров" — звездолет Астанина — штурмовал шаровое скопление "Улитка" в составе касеновской эскадры. Как и следовало ожидать, подобная концентрация бывалых людей в условиях вынужденного безделья, подобно критической массе некоторых металлов, породила своего рода цепную реакцию — нескончаемый поток воспоминаний.

Большинство прозвучавших в те дни историй относились к событиям, которые теперь казались забавными исключительно по той причине, что в свое время закончились более или менее благополучно — в противном случае рассказывать их было бы попросту некому. Среди прочих красочных повествований промелькнуло в свой черед и астанинское — о странной истории во время выпускного экзамена. Неожиданно оказалось, что Касенов прекрасно помнит тот случай.

— Вы слишком быстро шли, быстрее всех,— сказал адмирал.— Поэтому было решено первым делом притормозить именно вашу пару. Вы, помнится, нам очень странно ответили, поначалу в штабе многие даже развеселились..."

Он тогда закончил свой рапорт словами: "Принимаем меры по устранению неисправности". Разумеется, кое-кому стало смешно: Астанин собирается восстанавливать разбитый биохимический аккумулятор! Наверняка решили, что группа N6 просто не разобралась в характере поломки — потому, дескать, и чирикают.

Короче говоря, эта сторона происшествия стала известна ему почти четверть века спустя. А вот Бахрам поделился с напарником своими переживаниями в тот же вечер, едва они возвратились на борт "Паруса".

Услышав бессмысленный на первый взгляд ответ напарника, Омаров принялся перебирать в уме возможные варианты, пытаясь догадаться, на что же рассчитывает Ярослав. Вырастить из подручных материалов квазиживой источник электроэнергии? Изготовить кристаллические батареи? Собрать фотоэлементы? Как на зло, организаторы экзамена старательно исключили из их экипировки все, мало-мальски пригодное для этих целей. Потом пришло другое решение.

— Можно спустить машину вниз по течению до ориентира номер восемь и там дождаться соседнюю пару,— предложил он. — Петров отставал от нас километров на сорок — как раз успеваем.

— Валяй, если больше делать нечего...

С этими словами Астанин извлек из багажника неведомо как попавшие туда целенькие аккумуляторные блоки. Установить их взамен поврежденных было делом считанных минут.

Вездеход потыкался вдоль берега, взобрался на обрыв и покатил по предписанной заданием трассе, раздвигая скошенным носом похожие на папоротник кусты. Авария задержала друзей от силы на полчаса.

Хотя предусмотрительность старшего товарища поначалу немного удивила Бахрама, он сумел довольно легко повторить ход рассуждений Ярослава. Во-первых, на маршрут им дано трое суток, а ехать, даже по бездорожью, от силы часов десять-двенадцать. Следовательно, последнюю сотню километров они должны были, по замыслу организаторов, преодолеть в пешем строю. Во-вторых, оснастили их слишком уж экзотическими транспортными средствами. Очевидно, запланированная авария была связана именно с архаичным электроприводом этих вездеходов...

Но на этой ступени Омаров не остановился. Вряд ли, полагал он, экзаменаторы собирались проверять физическую подготовку выпускников Академии. Ну, подумаешь, что тут особенного — пройти на своих двоих сколько-то километров, ничего страшного, видали мы препятствия и похуже. Нет, здесь должно быть что-нибудь поинтереснее.

Припомнив, какие разделы Устава довелось им применять на практике в ходе нынешних экзаменов, Бахрам обнаружил, что до сих пор остаются незадействованными лишь две главы: "Правила применения оружия" и "Встреча с разумными существами". Значит, сделал он вывод, именно такие приключения поджидают их на завершающих этапах маршрута.

— Кстати, почему ты вдруг решил, что Петров и Жаров сумеют доехать до восьмого ориентира? — Астанин вернулся к прерванному разговору и тихо рассмеялся.— Думаю, на последней четверти трассы всем парам уготовано стать "безлошадными". Конечно, в реальных условиях имело бы смысл связаться с соседями по радио, объединиться с кем-нибудь и двигаться дальше одной большой группой, но сейчас, что ни говори, оценивается наша индивидуальная подготовка.

Тут-то Омаров и выложил ему свои соображения, чем основательно подпортил другу хорошее настроение.

Теоретически на планетах с легкой атмосферой человек неуязвим. Скафандры и танки, чуткие локаторы и звукоуловители охранных автоматов, защитные поля звездолетов и станций, не говоря уж об оружии, достающем до горизонта неотразимым световым лучом — все это гарантирует космонавтам личную безопасность в случае нападения обитателей иных миров, окажись они — инопланетные твари, а не миры — кровожадными хищниками, или, того хуже, вероломными агрессорами.

Теоретически.

На практике же возможны самые различные, порою даже совершенно невероятные ситуации, и организаторы марш-броска наверняка продумали такие возможности. Потерявших свои машины соискателей ожидали глухие заросли, ущелья и прочие прелести пересеченного ландшафта с обилием непросматриваемых и, соответственно, непростреливаемых участков.

Посовещавшись, друзья пришли к единому мнению, что в укромном местечке, где ни развернуться, ни разминуться, нежданно-негаданно вылезет чудо-юдо столь жуткое с виду, что естественным желанием любого нормального человека будет стукнуть немедля по гашетке. Вот тут-то и ожидают слабонервных штрафные баллы — существо вполне может оказаться разумным и абсолютно неповинным за свою кошмарную внешность.

Как выяснилось чуть позже, они переоценили коварство экзаменаторов, которые вовсе не помышляли включать в программу тему "контакт". Не знавшие этого друзья решили перестраховаться и сначала посигналить сиреной чудовищу, если оное в самом деле появится у них на пути. Например, прогудеть последовательность натурального ряда чисел от единицы до десятки. Стрелять же только при попытке явного нападения.

А там видно будет.

Резво перематывая гусеницы, вездеход спешил к недалекому уже финишу. Оставалось последнее серьезное препятствие — горная теснина, которой они вскоре присвоят игривое название "Ущелье Голубого Дэва".

Сбавив скорость, Астанин вел машину среди почти отвесных скалистых стен каньона. Продравшись сквозь заросли желтовато-красных колючек, они подкатили к месту, где извилистый проход крайне неприятно сужался перед крутым поворотом.

— Скорее всего, здесь,— сказал Ярослав, сверившись с картой.— Будь готов.

Все произошло в почти идеальной тишине — какие могут быть звуки в такой атмосфере, да еще под двойной броней,— вездехода и скафандров. Навстречу им шагнул из-за поворота огромнейшего роста гибрид медведя с крокодилом, поросший густыми светло-синими кудряшками. Картинно выставив ножку с растопыренными ятаганами когтей, он сверкнул чуть не метровыми клыками и распахнул объятья, как будто намеревался воскликнуть: "Ах, кто это к нам пожаловал! Ах, как рад я вас видеть!"

Вцепившись в рукоятки башенного лазера, Омаров торопливо совместил перекрестье с грудной клеткой жуткой зверюги. Впрочем, особой нужды в телескопическом прицеле не было — в такой тесноте не промахнешься, даже если захочешь, Астанин врубил сирену...

Больше всего потрясла их, пожалуй, анекдотичность развязки. Последующие сигналы, равно как открытие огня на поражение, оказались излишними, потому как чудовище немедленно заколыхалось и растаяло. Нетрудно было сообразить, что мощные акустические волны разрушили трехмерную интерференционную решетку, создававшую это объемное изображение.

Отсмеявшись, они, не обращая внимания на вновь появившегося бесплотного монстра, разыскали среди камней, отключили и погрузили на вездеход — в качестве особо ценного трофея — источник этой голограммы, после чего Ярослав вновь сел за рычаги. На последнем отрезке маршрута ничего интересного не случилось.

Кроме них в первый день добралась до базы только 11-я пара. Как выяснилось на разборе, Ворон, очень не любивший неожиданностей, в ночь перед выходом на трассу, перебрав по винтику ходовую часть и двигатель своей машины, заменил аккумуляторную батарею, которая показалась ему подозрительной. Поздравляя победителей, Касенов мрачно пошутил: дескать, на экзамены следующего года он непременно раздобудет необходимое количество турбоатомных танков, и пусть тогда попробует кто-нибудь запастись впрок реакторами и трехтонными мезонировыми роторами.

Остальные участники марш-броска покорно приняли условия навязанной им игры и двое суток пробирались пешочком через джунгли, горы и болота, бросив большую часть гербариев, образцов пород и прочие материалы.

Однако не только благополучно-досрочное завершение пробега стало причиной того, что шестая пара получила в итоге высший балл, а Серов заявил в кулуарах: мол, из Астанина выйдет со временем прекрасный командир звездолета. Ярослав покорил старых космических волков, когда на вопрос о том, как додумался он прихватить запасной аккумулятор, ответил любимой серовской присказкой:

— В хорошем хозяйстве все найдется.

2. Е Эридана 2219 год.

Через несколько дней "Парус" увез на Землю участников экзамена. Пришло время задуматься о будущем.

В Космофлоте на протяжении полутора столетий жестко соблюдалось правило: классность командира не может быть ниже ранга корабля. Практически это означало, что восемь человек, получившие на Эте Кассиопеи звание "Космонавт 2-го ранга", могли быть назначены не более чем вторыми пилотами на звездолет, либо командирами кораблей второго-третьего рангов.

Звездолетов ДРПЗ (дальний разведывательный пилотируемый) имелось пока лишь пять единиц, и о каких-либо вакансиях на них не приходилось даже мечтать: экипажи были укомплектованы полностью. К первому рангу относились также планетолеты большого радиуса типа "Знамя", "Гром" и новейшие "Титаны", предназначенные для дальних грузопассажирских перевозок в Солнечной Системе. Второй ранг начинался с малых космолетов серии "Комета", созданных специально для действий в планетных системах ближайших звезд, где велись интенсивные исследования силами многочисленных научных отрядов. Часть "Комет" работала также на ближних рейсах в пределах орбиты Юпитера.

Тем же, кто грезил межзвездными рейдами, оставалось надеяться на новую серию недавно заложенных дальних разведчиков, которые должны были вступить в строй не раньше, чем через год или полтора.

Перебрав возможные варианты, Ярослав и Бахрам решили подать рапорта на зачисление в экипажи "Комет", поскольку точно знали, что базы "Проксима", "Процион" и "Сириус" прислали заявки на пилотов-межпланетников. Обидно, что и говорить, было расставаться после стольких лет слаженной совместной работы, но тут уж, увы, ничего не поделаешь — чудес не бывает.

Чудеса начались вскоре после выхода из гиперпространства за орбитой Сатурна, когда их пригласил в свою каюту командир "Паруса" Михаил Степанович Летякин — знаменитый межзвездник, покоритель Сириуса, Тау Кита и Дзеты Большой Медведицы,

— За назначением летите, значит,— сказал он негромко, причем в голосе его вопросительных интонаций не прозвучало.— И какие же у вас планы?

Чувствуя, что разговор начат неспроста и что следует ожидать сюрпризов, Астанин объяснил, как они видят ситуацию. Интуиция не подвела. Летякин благожелательно продолжал:

— Если вы согласны и дальше летать вместе, причем на звездолетах, я мог бы кое-что предложить. Касенов рекомендовал именно вас двоих.

Ярослав подумал, что Михаил Степанович начинает комплектовать команду для одного из новых кораблей, но ошибся. Он еще не слышал о недавно утвержденном положении, согласно которому каждому звездолету придавался штурмовой катер. Летякину требовались хорошие пилоты для этого десантного суденышка.

Не прошло и суток после их прибытия на Землю, как все формальности остались позади, и друзья неожиданно для самих себя влились в экипаж "Паруса". Приказом по министерству они были зачислены в Звездолетное управление. В интендантской службе им выдали новые мундиры — такие же темно-синие, но с двумя углами на рукавах и золотистыми погонами. Серебристые погоны — знак службы в Солнечной Системе — остались в прошлом.

Вскоре они совершили свой первый — не в качестве пассажиров — межзвездный перелет. Рейс выдался исключительно неинтересный — возили на базу "Процион" планетолет с припасами и пополнением.

После гиперпрыжка через одиннадцать с лишним световых лет, "Парус" затормозил в тераметре от Авроры, второй планеты Проциона. "Комета" отстыковалась и пошла на посадку. Через час, приняв контейнеры собранных экспедицией материалов и заполнив электронную память переданной о базы информацией, звездолет вернулся в окрестности Солнца.

На протяжении этого скоротечного, менее тридцати часов, рейса Омаров и Астанин, по существу, бездельничали: катера на "Парусе" пока не было, а "Комету" пилотировал Семеров, которому предстояло остаться на Авроре. Только дважды им доверили дежурство в рубке на время, пока отдыхали командир и второй пилот Бурталов. К их не то огорчению, не то счастью, дежурства эти приходились на самые спокойные часы, когда кораблем управлял навигационный компьютер, и от начинающих межзвездников не требовалось предпринимать самостоятельных действий. Ярослав серьезно сомневался, решился бы принять на себя управление таким кораблем в случае чрезвычайных обстоятельств. Хотя, если задуматься, в обычном пространстве ДРПЗ мало отличается от обычного "Грома" и даже уступает по массе новейшему "Титану".

В этом рейсе они впервые столкнулись с противоестественным, на их взгляд, явлением: три четверти межзвездных перелетов совершается с целью снабжения баз и отдельных отрядов, разбросанных на десятках миров в радиусе двадцати световых лет от Солнца. Поэтому сейчас строилась внушительная серия транспортных звездолетов, которые в скором будущем освободят Дальнюю Разведку от непрофильных заданий.

Так или иначе, на следующий день после старта "Парус" примарсианился на космодроме "Красные Пески". Поскольку "Парус" не садился на чужие планеты, отпадала необходимость в длительном карантине. Космонавтов ожидал месячный послеполетный отпуск, в течение которого их организмы оправятся от сопровождающих гиперпереходы гравитационных ударов, а на звездолет установят новые двигатели взамен отработавших.

Несмотря на нечастость встреч, эти дни между полетами сильно сблизили Астанина и его напарника со старшими товарищами — людьми интересными, весьма колоритными и в высшей степени незаурядными. Время от времени "старички" заглядывали в гости к "новичкам", приглядывались к ним, давали советы. Именно в этот период пилоты уясни ли, что в их жизни произошел качественный перелом. До сих пор они работали, за редкими исключениями, только на планетах-гигантах, другими словами, в атмосфере. А межзвездная разведка занималась преимущественно малыми планетами, которые поддаются изучению десантным способом. Так что теперь Ярославу и Бахраму предстояло работать на поверхности. Астанин настойчиво изучал литературу, расспрашивал товарищей, пытаясь как можно глубже постичь специфику десантной работы.

Однажды командир поинтересовался, какими видами спорта увлекаются его новые подчиненные. Выслушав их ответы про плавание, гимнастику и разные виды легкой и тяжелой атлетики, Летякин заметил:

— Я бы на вашем месте занялся стрельбой.

Его слова были восприняты как приказ, и в тот же день пилоты отправились в тир. Пистолет-лучемет "Шип" не был для них совершенно незнакомым устройством, однако за долгие годы службы на Юпитере, Сатурне и подобных мирах друзья настолько привыкли пользоваться бортовым оружием батискафов, что стреляли почти рефлекторно, не глядя на прицельный экран. Теперь им пришлось приучать себя к ручным лазерам — устройствам мощным, надежным и простым до гениальности. Как сказал инструктор по военно-космической подготовке, пользоваться бластером смог бы даже грудной младенец.

В скошенный торец казенника конструкторы вмонтировали экранчик прицела, на котором с увеличением до двадцатикратного включительно было видно все, что располагалось вдоль оси луча. Выстрел полной мощности прожигал с тридцати метров сантиметровую стальную плиту, причем аккумуляторная обойма гарантировала не менее ста таких выстрелов.

Систематические тренировки освежили в памяти правила обращения с пистолетом, но только длительная практика могла превратить эти знания в навык.

Постепенно пролетали отпускные дни, появились первые признаки начавшейся подготовки к следующему полету. Несколько раз Летякина и Бурталова вызывали в управление. В один прекрасный день командир сообщил, что штурмовой катер с бортовым номером "26" доставлен на Северный космодром.

В кабинете командира кроме экипажа звездолета сидел незнакомый мужик в штатском. Летякин объявил, что им поручено повторно доставить к звезде Е Эридана научную группу профессора Чернышева. Цель экспедиции — вторая планета, Деонисия.

Из отчетов о предыдущих рейсах "Паруса" Астанин знал, что эта очень похожая на Солнце звезда была впервые обследована весной минувшего года. Четырем планетам системы космонавты дали свои имена. Самая большая, названная в честь командира Михайлой, была чуть меньше Нептуна, а самая малая — Савва — чуть больше Меркурия.

Деонисия, тезка второго пилота, удаленная от звезды на три четверти астрономической единицы, уступала по диаметру Венере, но была значительно массивнее, так что сила тяжести ощутимо превышала земную. Сутки планеты равнялись примерно земной неделе. Плотная и богатая кислородом атмосфера содержала солидный процент ядовитых для человека примесей, однако продукты местной эволюции прекрасно приспособились к таким условиям. Вся эта бронированная жароустойчивая гадость и явилась одной из главных причин, по которым Летякин в первое посещение не рискнул идти на посадку. Общую картину дополняли вулканы, огненные цунами и планетотрясения.

— Срок экспедиции, как обычно, до двух месяцев,— продолжал Летякин.— Трасса знакомая, штурмовик у нас уже есть, танки получим завтра. Так что прощайтесь с семьями — и в путь.

— Простите, а как же мы доставим на борт наше оборудование, те же танки? — заволновался незнакомец в штатском (как оказалось, это и был Чернышев).— Насколько мне известно, "Парус" пока стоит на Марсе.

Летякин перенес взгляд на Ярослава:

— Ну что, пилот, доберемся своим ходом?

Теоретически это было возможно — во время противостояния катер достиг бы Красной за два-три дня. Но при нынешнем расположении планет им пришлось бы лететь оверсаном над Солнцем почти неделю.

— Да, это слишком долго,— согласился Летякин, выслушав его ответ.— Сделаем иначе: звездолет пригонит на Землю космодромная команда. Будьте готовы. Завтра утром вы должны сидетъ в кабине катера. С вами полетит Бурталов.

Хотя вечер выдался хлопотный, у Астанина хватило времени на обдумывание вопроса, вызывавшего особое недоумение: когда стартовал к сторону Земли "Парус"? Он не сомневался, что временный экипаж из бригады космодромного обслуживания не станет перегружать ходовые механизмы накануне межзвездного рейса — следовательно, Летякин, спрашивая о возможности лететь к Марсу на катере, должен был знать, что "Парус" давно покинул "Красные Пески". Объяснение было одно: командир проверял нового пилота.

На следующий день Бурталов подтвердил его догадку.

— В ваших чисто профессиональных качествах у нас не было сомнений с первого дня,— сказал он, принимая предстартовую позу в кабине штурмовика.— Все-таки много лет на тяжелейших планетах плюс отличная характеристика самого Касенова. Нас гораздо больше интересуют другие ваши качества — в Дальней Разведке от каждого требуется максимальные самостоятельность и предусмотрительность

С утра у Астанина было ощущение близости финиша. Казалось, скоро прекратится суматоха последних дней, останутся позади все волнения. Погрузка катера на борт звездолета представлялась ему завершением предстартовой суеты, за коей должно последовать размеренное течение полетной жизни. И вот — очередная новость.

Не дожидаясь расспросов, Деонисий Леонович объявил, что Летякин в ближайшее время примет командование одним из новых звездолетов. Вероятнее всего, это будет "Арбалет".

— Ну, пора в дорогу,— решительно оборвал он светскую беседу.— Поехали.

Многочасовой полет с тройным ускорением в точку гиперперехода, на протяжении которого функции всех звездолетчиков сводились к наблюдению за работой навипьютера, несколько успокоил молодых пилотов. Двойным прорывом через границу трехмерности также управляли лишь роботы. Когда утихли порожденные гравитационным импульсом помехи, на экране навигационных данных появилась траектория, пронизывающая всю систему.

Астанин оценил остроумное решение неизвестного ему штурмана. Прежде он никогда о таком не слышал, а сам бы ни за что не додумался. Время, место и направление выхода из гиперпространства были выбраны таким образом, чтобы звездолет без дополнительных маневров прошел мимо всех четырех планет, снимая попутно информацию со станций-автоматов, оставленных здесь первой экспедицией. Теперь ему стало ясно, почему этот рейс был задержан почти на год: ждали именно такого парада планет.

Миновав Вацлу, Михайлу и плотный кометно-астероидный пояс, "Парус" сбросил три пятых скорости, оставил позади Савву и на пятый день, преодолев более двух тераметров, оверстаром вышел к цели экспедиции.

По данным предварительной разведки, ученые еще на Земле выделили районы, представлявшие для них особый интерес. Некоторые участки могли быть обследованы роботами, и катер отправился в продолжительный полет, сбрасывая на поверхность планеты зонды мягкой посадки. Шлепнувшись на грунт, зонды выпускали из своих люков шестиногих роботов, которых космонавты называли "кентаврами".

На борт звездолета хлынул телеметрический поток утроенной силы, уточнивший представления землян о природе Деонисии. Растительность здесь была преимущественно карликовая, что неудивительно при такой гравитации, а фауна состояла из насекомых, достигавших порой внушительного размера. Биологи, чуть не прыгая от восторга, зафиксировали открытие нового отряда — квадрочелюстных.

"Парус" крутился по околопланетному эллипсу еще одни местные сутки, и стало ясно, что дальнейшие наблюдения из космоса не сулят ничего нового. Командир приказал готовиться к высадке. Согласно его решению, экспедиция разделялась: часть людей оставалась на звездолете, остальные же десантировались на катере под командованием третьего пилота Астанина.

Даже видавший всякое Бурталов засомневался, стоит ли посылать в самостоятельный рейд новичков, практически не имеющих опыта действий на планетах такого типа. "Пусть учатся,— резонно ответил Летякин,— с ними пойдет Чернышев, он-то всю жизнь только на поверхности и работал".

Не совсем уверенно чувствовали себя и катерники. Омаров после расстыковки тонко сострил вполголоса, чтобы не смущать пассажиров:

— Наш командир слишком любит неожиданности. Столь сильные эмоциональные перегрузки травмируют мою нестабильную нежную психику.

— Головокружение от сюрпризов,— отшутился Ярослав.

Сам он ответственности не страшился, поскольку был к ней приучен. Даже в сравнительно обжитой Солнечной Системе, несмотря на наличие возле всех планет многолюдных станций с превосходной технической оснасткой, небольшие коллективы батискафов действовали в режиме полного отрыва от базы. Густые ядовитые атмосферы газовых гигантов, крайне затруднявшие любые аварийно-спасательные операции, требовали от экипажей постоянного повышенного внимания, а от командиров — способности оперативно принимать самостоятельные решения.

Чем дальше от Земли, тем автономнее были экспедиции, и тем больше полномочий обретали командиры кораблей и подразделений. Полномочия эти порой становились воистину диктаторскими: командир рисковал не только собственной жизнью, но и жизнями подчиненных. Столь невероятные права, непостижимые для людей, не покидавших Земли, давались звездолетчикам в силу тех совершенно исключительных условий, в которых им приходилось работать. В то же время, считалось правильным не злоупотреблять мелочной опекой, полагаясь по возможности на разумную инициативу подчиненных.

Вскоре после сигналов подъема катер отстыковался от звездолета. Едва в районе высадки N1 наступило утро, туда ринулся "Парус". Вскоре в эфире раздались возгласы, возвестившие, что на грунт планеты ступила нога человека, чьим именем планета названа.

Затем Деонисия подставила лучам Е Эридана расположенную в южном полушарии Равнину Серых Скал (она же, район высадки N2), на которую и опустился штурмовик Астанина. Трое ученых, торопливо заняв места в кабине турбоатомного танка (на сленге космонавтов — "крокодил"), исчезли в полупрозрачной дымке местной атмосферы.

— Прогуляемся? — предложил Бахрам.

Первым из шлюзового отсека выбежал "кентавр" — Устав требовал, чтобы роботы шли впереди людей. За ним, неуклюжие в тяжелых скафандрах жесткого типа, спустился по трапу экипаж катера.

— Это моя одиннадцатая планета,— сообщил Бахрам. — Если считать и большие луны.

— А у меня кажется десятая,— подсчитав в уме, ответил Ярослав.— Разумеется, если считать только те, по которым я ходил. На четырех планетах я был только в атмосфере.

Тема быстро иссякла, и стало немного грустно. Оба прекрасно понимали, сколь однообразные дни их ожидают. Научная группа будет регулярно выезжать по своим делам, прихватывая иногда в качестве тягловой силы изнывающих от безделья пилотов. Потом катер перелетит на несколько тысяч километров юго-восточнее, и тот же цикл повторится на новом месте, а затем еще и еще раз. И так будет продолжаться все сорок девять суток, остающиеся до старта к Солнечной Системе. Может быть, пару раз судьба в ладе Чернышева организует для разнообразия большую охоту на местных чудовищ...

А вот, кстати, и одно из них!

Ярослав мог гордиться своими профессиональными навыками — его сознание не успело толком переварить сигналы зрительных нервов, а рука уже выдернула из кобуры пистолет, направив ствол в сторону приближающегося объекта.

Зверь — естественно, квадрочелюстной — похожий на помесь фаланги с тараканом, имел на спине пучок изогнутых колючек, а на морде — набор неприятнейших деталей: фасеточные глаза размером с волейбольный мяч, жаберные перепонки и какие-то мерзко трясущиеся отростки.

— Не иначе как местный поэт-сказочник на творческой прогулке, — сострил Астанин.

— Поэт от гастрономии,— уточнил Бахрам.

— Вот именно, жрут они друг друга воистину с "восторга упоеньем",— фыркнул Ярослав и деловито напомнил: — Для порядка нужно дать предупредительный выстрел.

Три луча с недолетом не остановили насекомое, поэтому следующий импульс перерубил его пополам.

— Противная тварь и, видимо, сильная,— прокомментировал Бахрам, глядя на конвульсивные трепыхания мохнатых суставчатых лап.— Настоящее чудовище. Если бы он сообразил подкрасться со стороны катера и внезапно прыгнуть...

— Ничего бы страшного не случилось,— отмахнулся Астанин.— В худшем случае — собьет с ног, напугает и немного помнёт. Тебя защищают три слоя полибазилена — никакие клыки не возьмут.

— Проверим? — Омаров вошел в азарт и ткнул умирающее животное полибазиленовым же щупом.

Четырехстворчатая, как и пасть, клешня мощным рывком выдернула стержень из рук пилота.

— Что, очень здоровый, да? — экспансивно вскричал Бахрам, поднимаясь с грунта, и добил зверя серией лучей, после чего освободил щуп.— Действительно, не перекусил, но вмятины есть...

— Замариновать его, что ли? — подумал вслух Астанин.

Бортовой химробот катера, проглотив несколько кусочков убитого насекомого, синтезировал целую цистерну жидкости для консервации местных тварей, так что ученые, вернувшись из первой вылазки, чуть не растаяли от умиления при виде готовой для изучения добычи.

Стараясь успеть побольше до наступления ночи, десантная группа почти без перерыва снова отправилась в джунгли. На этот раз биолог Фролов остался на катере обрабатывать трофеи, а его место за рулем занял Бахрам.

С четверть часа Астанин сопровождал удаляющуюся машину радаром, потом это занятие ему наскучило, и, вернув локатор в обычный режим, Ярослав отправился слоняться по катеру. В препараторской, куда он забрел ненароком, сидел Фролов. Лихо орудуя манипуляторами, биолог расчленял и тут же консервировал каких-то монстров. Сейчас в работе было насекомое средних — с поросенка — размеров, имевшее рогатую и шипастую голову. Рядом дожидалась своей очереди еще одна помесь носорога с жуком-оленем.

Оглянувшись на вошедшего, Фролов расплылся в приветливой улыбке и с энтузиазмом осведомился:

— Нравятся?

— Не очень,— признался Ярослав.— А вам?

— Мне вообще-то тоже.

— Ничего нового?

— Вроде того. А с другой стороны — слишком много лишнего. Например, эти несуразные четырехстворчатые челюсти, рога-сонары, внешнее пищеварение. Такие сочетания всегда противоестественны.

— Но такое встречается, причем нередко,— заметил Астанин.— Во-первых, на ранних этапах эволюции, когда природа в порядке эксперимента создает избыток форм, чтобы потом было из чего выбирать. А во-вторых, примерно так же выглядит и вырождение.

— Вот именно,— сказал биолог.— Я, к сожалению, пока не разобрался, которое из объяснений лучше подходит для этой планеты. Между прочим, вы не в курсе, как дела на звездолете?

— Ничего особенного. Примерно как у нас: поехали, вернулись, снова поехали. Сейчас готовят батискаф.

— Да, океан здесь должен быть интересным,— не без зависти сказал Фролов.— В прошлый раз мы засекли с орбиты довольно странных китообразных.

— Катамаранчики? — догадался Астанин.

Ярослав читал об этих животных в отчете первой экспедиции в систему Е Эридана. Даже отрывочной информации оказалось достаточно, чтобы раздразнить его любопытство. Теперь он с нетерпением ждал сообщений о начале непосредственного изучения двутелых исполинов.

Он собрался было уходить, но затем, спохватившись, спросил, показывая на стол:

— У вас эта работа надолго?

— Довольно-таки...— Фролов явно не ожидал подобного вопроса.— А что?

— Хотел попросить вас о небольшом одолжении. Я сейчас прилягу вздремнуть, а связь переключу на этот отсек. Если случится что-либо экстраординарное — растолкайте меня, но на текущие вызовы, если вам не трудно, отвечайте сами. Не возражаете? Ну, прекрасно. Благодарю.

Возвращавшийся вездеход Ярослав встречал, находясь в отличнейшем расположении духа. Выспался он прекрасно, да и снилась какая-то приятная ерунда.

Когда "Крокодил" лениво заполз в приоткрывшийся вход шлюз-ангара, за работу взялись роботы-мойщики, и вокруг танка забурлили потоки дезинфицирующей жидкости (на космическом сленге — "лимонад").

Роботы сноровисто поливали машину, истребляя налипшие на броню продукты местной биосферы. Микробов, вирусов и прочей дряни здесь имелось неимоверное количество, так что прошло немалое время, прежде чем люди смогли покинуть вездеход.

— Как съездили? — поинтересовался Астанин у Бахрама, рассеянно наблюдая за разгрузкой прозрачного контейнера с добытой фауной.— Лазером их резали, что ли? На пушку и пулемет совсем не похоже... Такое впечатление, будто стреляли из бластера.

— Так оно и есть,— подтвердил Омаров.— Один из научников всю дорогу сидел на крыше — то Манохин, то сам Чернышев.— Сменялись через каждый час и палили по всему, что движется.

— Теперь понятно,— сказал Ярослав.— А то после первой вылазки я не мог уразуметь, отчего такой перерасход "лимонада". Ты не пытался им намекнуть, что так работать не стоит?

Бахрам нервно фыркнул:

— Высмеяли. Это вам, говорят, не батискаф, чтобы нельзя было высовываться из кабины.

— Зря они так,— сказал, покачивая головой, Астанин.— Надо будет сделать внушение.

Хотя Устав и не запрещает охотиться "вручную", но существуют же для чего-то роботы-снайперы. Вообще, Ярослав предпочитал, чтобы люди пореже покидали стационарные укрытия. Тем более, на таких бешеных и густонаселенных мирах, как Деонисия.

Выждав, когда Чернышев останется один, Астанин постарался как можно тактичнее объяснить руководителю научной группы, что считает нежелательным выбранный им способ добычи образцов фауны, а в заключение предложил свои услуги в качестве водителя.

— Благодарю вас,— оказал явно раздосадованный профессор.— Я сам собирался просить о таком одолжении. Что же касается наших методов собирания экспонатов, то они апробированы на десятках планет, и до сих пор никаких осечек у нас не было.

— Но космос, как известно, не любит шаблонов,— миролюбиво заметил звездолетчик.— Каждая планета требует индивидуального подхода. Вы, конечно, вправе действовать, как сочтете нужным, но хотелось бы, чтобы мое мнение было принято к сведению.

Профессор, кивнув, отправился в кубрик. Через час, докладывая ему о готовности вездехода, Ярослав отметил, что и начгруппы, и Фролов еле держатся на ногах от усталости.

— Поехали,— вяло сказал Чернышев и поплелся к выходу, вытаскивая на ходу упаковку тонизирующих таблеток.

Совсем никуда не годится, подумал Ярослав, как пить дать — запорет себе сердце.

— Давайте сделаем так,— предложил он,— вы разворачиваете кресла в кабине и укладываетесь отдыхать. Когда доберемся до конца маршрута, я вас подниму. Согласны?

— Делайте, как знаете,— махнув рукой, буркнул профессор, однако лекарство запихал обратно в карман.

И то хорошо, подумал Астанин.

Всю дорогу второй пилот чертыхался: даже ему, привычному к полужидким и непрозрачным атмосферам газовых гигантов, нелегко было вести машину через плотные клубы желтого тумана. Мощные электронные фильтры с трудом увеличивали зону видимости до двухсот пятидесяти — трехсот метров. Поэтому ориентироваться приходилось главным образом по радарному экрану, на котором довольно четко просматривалась вершина, служившая ориентиром финиша.

Временами, однако, подводили даже короткие волны локатора, так что не всегда удавалось понять, что же все-таки видно на экране: каменистая равнина, степь, скалы, пески или болото. Поэтому на пределе видимости впереди вездехода бежали цепочкой пять "кентавров". Роботы так и норовили провалиться в какую-нибудь трясину, однако выбраться своими силами им удавалось далеко не всегда. То и дело приходилось вытаскивать их на буксире, а затем, сбавив ход до минимума, искать объезд. Тем не менее, "крокодил" прошел дистанцию в хорошем темпе и оказался у цели даже раньше расчетного времени.

Заглушив мотор, Ярослав, чтобы размяться, прошелся по тесной кабинке, пытаясь попутно проделать некое подобие зарядки. Оба научника по-прежнему лежали в тех же позах, что и в начале поездки. Пускай поспят еще немного, подумал Ярослав, решив воспользоваться вынужденной паузой для разговора с катером.

Бахрам, очень обрадовавшись, выпалил скороговоркой:

— Сам с ними разговаривай,— и перекинул связь на "Парус".

Командир звездолета, расспросив о ходе работ, сообщил, что катерники понадобятся вскорости для вертикального штурма некоторых квадратов.

— Вам придется гоняться за катамаранчиками, чтобы сбросить батискаф как можно ближе к стае,— предупредил Летякин.— Кроме того, наметились осложнения в Желтых Горах. Похоже, что группу возможно высадить только сверху на крохотную площадку. Так что не задерживайтесь. Как только отработаете обе плановые станции — сразу на борт.

Вот это другое дело, с воодушевлением подумал Ярослав и отправился будить планетологов. Фролов проснулся от первого же прикосновения к скафандровому наплечнику и с обычной жизнерадостностью приветствовал пилота, после чего принялся тормошить профессора. Тот мычал, отмахивался, что-то бормотал, пытался надвинуть забрало гермошлема, но биолог был настойчив, неутомим и изобретателен, поэтому в конце концов Чернышеву пришлось продрать глаза.

— Приехали, что ли? — слабым голосом осведомился он, ни к кому конкретно не обращаясь, но затем раздраженно прикрикнул на Фролова.— Да оставь ты меня в покое!

— Скоро полчаса, как приехали,— проинформировал его Астанин.— Что будем делать дальше?

— Чего же вы ждали? — возмутился начальник группы.

— Упомянутые полчаса,— совершенно серьезным тоном произнес Фролов,— промелькнули в безуспешных попытках разбудить некоего профессора Чернышева. Можешь себе представить, сколь изнурителен и неблагодарен сей труд.

Отмахнувшись, профессор сел в кресло водителя, и начался рейд вдоль затянутой флорой трещины тектонического разлома. Когда Чернышев, натешив свою геологическую душу, удовлетворенно сказал: "Ну вот, вроде и все",— в кузове лежало не менее пяти тонн образцов, а оба передних манипулятора нуждались в основательном ремонте.

После этого Ярослав подогнал перегруженную машину к реке, где уступил пульт управления Фролову. На протяжении следующего часа они собирали водоросли и прибрежные кустики, ловили рыбообразных, но биолог явно остался недоволен и время от времени ворчал: "Скорее бы на океан".

В этом вопросе Астанин был целиком и полностью с ним солидарен, поскольку насыщенные арсенидами, цианидами и другими токсинами воды океанов Деонисии были перенаселены всевозможными формами жизни. Вероятно, обитатели планеты лишь совсем недавно выбрались на сушу и потому сохраняли многочисленные рудименты вроде тех же клешней и сонаров. Местной жизни еще предстояло по-настоящему выплеснуться на берег из океанской купели.

Пробежав с километр по речному галечнику, "крокодил" устремился в сторону катера. Оба научника держались не слишком бодро и не проявляли интереса к внешнему миру. Даже Фролов острил теперь гораздо реже. Астанин неоднократно пытался привлечь его внимание к скользившим по саванне силуэтам, но усталый биолог только пренебрежительно пожимал плечами и бурчал, что такой экспонат в его коллекции уже имеется.

Поэтому, когда на экране в очередной раз мелькнуло размытое изображение какого-то продукта деонисийской биосферы, Ярослав его попросту проигнорировал. Но Фролов вдруг подался вперед всем корпусом и, вцепившись в муфты настройки, прошептал с дрожью в голосе:

— Лимонник полосатый.

И уже погромче, в адрес пилота:

— Скорее глуши мотор, спугнешь!

Он, несомненно, преувеличивал. Зверюга была вовсе не боязливой, а напротив, подобно всем тварям этой планеты, проявляла нескрываемые признаки агрессивной любознательности, поскольку двинулась прямым курсом к вездеходу, намереваясь, по-видимому, помериться силами с насекомым неизвестной ему породы.

Торопливо загерметизировав шлем, Фролов метнулся к тамбуру, выдирая из кобуры лучевой пистолет

— Куда ты, родной? — ласково поинтересовался Астанин, схватив биолога за пояс.— Сожрет ведь — пушку навести не успеешь. Слышишь, небось, уже по крыше топает.

— Подавится,— неуверенно предположил Фролов, но лезть в люк уже не спешил.— Он мне очень нужен.

— Сделаем,— кивнул Ярослав.— Ничего не может быть проще.

Повинуясь его командам, один из роботов (из-за остановки вездехода "кентавры" успели убежать на полкилометра) вернулся к машине и прошил лимонника пулеметной очередью. Насекомое шумно свалилось под гусеницы танка.

Одобрительно шлепнув Ярослава по плечу, Фролов взялся за рычажки управления манипуляторами. Покалеченные в процессе геологического аврала электронно-механические руки вездехода кое-как уложили полосатого жука в контейнер. Роботы снова развернулись цепью, и кавалькада, держа курс на катер, поползла через холмисто-болотистую равнину.

Вообще, события развивались удивительно гладко, без особых осложнений, и все постепенно успокоились. Ослабла остро ощущавшаяся поначалу готовность людей к каверзам чужой планеты. Благодушное настроение коснулось даже Астанина — в последний раз в его жизни. После того, что случилось на Деонисии он вывел для себя важное следствие из закона подлости: "Если дела идут хорошо без всяких на то усилий с твоей стороны — жди неприятностей..."

В полночь по бортовому времени (на широте, где находился катер, наступали вечерние сумерки) Астанин, встретив участников четвертого выезда, отправился спать. Восемь часов спустя он сменил на вахте Бахрама, отметив мимоходом, что вездеход опять отсутствует.

Дежурство это получилось исключительно безынтересным, так ему, во всяком случае, показалось: непроглядная темень снаружи и ни одного бодрствующего на борту. Не предчувствуя, естественно, приближения трагической развязки, Астанин дважды разговаривал с танком (оба раза ему отвечал второй биолог экспедиции Манохин) и со звездолетом. В ходе последнего сеанса связи дежуривший на "Парусе" Бурталов приказал готовиться к взлету, чтобы сразу же после возвращения выездной группы передвинуть катер на новую точку.

Сдав вахту Омарову, Ярослав включил сигнал общего сбора. Вскоре в рубке появился Фролов, а за ним — к изумлению обоих пилотов — и сам Чернышев. Потрясенному Астанину пришлось сделать вывод, что Манохин вопреки всем правилам и здравому смыслу выехал на маршрут в одиночестве.

Профессор, на которого Ярослав обрушился с упреками, принялся терпеливо объяснять, что ничего страшного произойти не может, ибо Манохин — очень опытный исследователь и не раз бывал в переделках, а наблюдения за ночной жизнью здешней экологической ниши очень важны для науки.

— Вахтенный, немедленно передайте на танк приказ о возвращении! — скомандовал Астанин и добавил, строго глядя на профессора: — Обещаю вам обоим дисквалификацию не менее, чем на год. И вам лично, и Манохину. Даже если все закончится благополучно.

— Он, наверное, уже возвращается,— раздраженно проговорил Чернышев.— Не понимаю, почему вы паникуете.

Тут раздался крик Бахрама:

— Яр, танк не отвечает, скафандр тоже!

Астанин догадывался, что неприятность уже случилась, и скомандовал:

— Автоводитель!

Понявший его с полуслова Омаров поколдовал над клавиатурой пульта, и на одном из экранчиков загорелись кодированные строчки, означавшие, что вездеход стоит с заглушённым мотором в 102 километрах южнее десантной ракеты.

Нервничая все сильнее, Астанин доложил на звездолет о создавшейся обстановке, сообщил свое решение и поднял катер. После непродолжительного полета на малой высоте ночные локаторы "увидели" вездеход. Катер финишировал с отключенными антигравитаторами, продезинфицировав струей плазмы почву вокруг места посадки. Метрах в трехстах от ракеты светились иллюминаторы танка.

— Омаров — у пульта, остальные за мной! — процедил сквозь зубы Ярослав.— Оружие к бою!

С пистолетами наизготовку они ворвались в машину, которая, как и предполагал Астанин, оказалась пустой. Чернышев бросился к магнитофонному дневнику. Выяснилось, что Манохина заинтересовал "тройной мигающий свет на восточной опушке", причем последнее сообщение было записано почти три часа назад.

— Вот этот сектор, вот опушка, пытался сориентироваться Ярослав.— Вот эти треклятые тройные вспышки.

Он нажал кнопку лидара. В окошечке прибора загорелось: 922, 1365, 1367, 1372. Первое число означало дистанцию до тройки подмигивающих точек, следующие — до ближайших деревьев.

— Прошло больше двух часов,— прошептал ошеломленный профессор.— У него кончается воздух.

— Может, посоветуемся с командиром? — неуверенно предложил Фролов.

— Здесь командую и решаю я и только я! — отрубил Астанин, а сам подумал, что нужно было приучить их к этой мысли гораздо раньше.— Бахрам, дай свет в ту сторону.

Лучи установленных на танке и катере прожекторов залили ярким светом все пространство вплоть до леса, не открыв космонавтам ничего заслуживающего внимания и подозрения. Обычные кустарники, холмы, валуны.

— Фролов, к штурвалу,— приказал Ярослав.— В направлении леса на первой скорости.

Едва вездеход сполз с высотки, на которой его оставил исчезнувший биолог, как резко ухудшилась видимость. Теперь потоки света отмечали длиннейшими тенями каждую неровность рельефа.

Медленно, тщательно высматривая все вокруг, ехали они к зарослям. До опушки оставалось метров сто, где-то здесь и мигали те роковые огоньки.

Внезапно перед машиной встала стена грунта, словно возле передних катков взорвалась крупнокалиберная бомба. Танк резко клюнул носом, норовя сползти в яму. Однако Фролов был, видимо, очень опытным водителем и сумел, врубив задний ход, удержать "крокодила" на краю образовавшейся воронки.

В яме, ослепленное сиянием танковых фар, копошилось нечто большое, многолапое, камуфляжно разрисованное. Рядом с чудовищем поблескивал серебром полузасыпанный скафандр хорошо знакомого им образца.

Зверь быстро опомнился и, вытянув обе пары клешней, попытался атаковать машину. Он оказался потрясающе живучим — перестал трепыхаться только после того, как лазерные лезвия расчленили его на мелкие части.

Тело Манохина внесли в тамбур вездехода. Сквозь забрызганное засохшей кровью внутреннее стекло забрала ничего не было видно, однако зоолог не подавал признаков жизни, хотя скафандр не имел разрывов, а в баллонах оставалось воздуха еще на полчаса. Последнее означало, что человек перестал дышать примерно час назад, но товарищи, продолжая надеяться на лучшее, ожидали окончания дезинфекции, когда можно будет вскрыть скафандр. Существовал, хотя и совершенно мизерный шанс, что к Манохину удастся применить процедуру регенерации, если смерть наступила не слишком давно, а полученные им травмы не слишком серьезны.

— Если не ошибаюсь, на Земле тоже есть такие жуки,— оказал Астанин, чтобы отогнать тягостное молчание.— Сидят в ямке и стреляют струйками песка.

— Личинка муравьиного льва,— машинально уточнил Фролов.— Но это не совсем похоже...

Договорить он не успел, так как в этот момент утихли фонтаны, смывавшие с них деонисийскую пыль — приборы сочли людей достаточно стерильными.

Три космонавта поспешно расстегнули скафандр погибшего биолога, и их взглядам предстало такое, к чему даже понятие "труп" применимо лишь с большими оговорками. Не сумев прокусить полибазилен, чудовище принялось колотить скафандр об камни, пытаясь раздробить непостижимо прочный панцирь своей добычи. Манохин, вероятно, мгновенно умер от многочисленных переломов, а затем методичные удары исполинского насекомого превратили его тело в бесформенную полужидкую массу.

3. Дельта Эридана. 2221 год

— ...Пистолеты — это тоже давняя традиция,— неторопливо рассказывал Бурталов.— Их начали включать в экипировку космонавтов еще в эпоху первых орбитальных полетов. Предполагалось, что после аварийной посадки на какую-нибудь глухомань экипаж обеспечит себе с их помощью прокорм и самозащиту. Но однажды провели эксперимент — сбросили в тайгу двоих с этими пугачами. Они в первый же день расстреляли весь боекомплект по какому-то несчастному зайчонку, ни разу в него, естественно, не попали и всю неделю перебивались консервами. После того случая пистолеты заменили автоматом и дробовиком. А сравнительно недавно... — он выдержал паузу.— Многие из вас, наверное, знают, что на третий год полета к Проксиме, когда "Москва" уже начала торможение и сбросила субсветовую скорость, на борту случился так называемый "пассажирский психоз". Чтобы привести в чувство тех, кто не выдержал напряжения долгого путешествия, пилотам пришлось стрелять в воздух и они разнесли лазерами полсалона. Поэтому теперь штатные экипажи имеют "на всякий случай" пистолеты. Заряды в них очень слабые, пули — из мягкого пластика, чтобы не повредить переборки, да и людей не покалечить...

— Значит, если нас возьмут на абордаж какие-нибудь инопланетяне, пистолеты не помогут? — с беспокойством уточнил химик Миша Даганов, который безоговорочно верил во все, о чем писали фантасты прошлого и позапрошлого веков.

Вместо командира ответил Вахтангов:

— На этот случай у нас есть лучеметы,— и он вопросительно взглянул на сидевшего напротив Астанина.

Ярослав кивнул.

Уже второй год он ходил на "Парусе" в качестве второго пилота. На его глазах старичков вроде "Паруса" сменяли звездолеты третьего поколения: дальние разведчики типа "Луч" и "Призрак", а также транспортные "Тигрята" и "Лорри". Новые корабли, способные совершать гиперпрыжки в полсотни световых лет, вдвое превосходили своих предшественников не только по радиусу действия, но и по грузоподъемности. Отныне в сферу досягаемости земного космофлота попадало около тысячи звезд, недоступных разведчикам старой конструкции.

Звездолеты ДРПЗ-1 (в этому типу относился и "Парус"), потеряв, по существу, право называться "дальними", доживали последние годы, оперируя на малых дистанциях в сравнительно узких, хорошо изученных в навигационном отношении секторах. "Парусу" досталось его традиционное направление: Бпизнецы-Орион-Эридан-Псы-Телец-Заяц.

Многие считали, что Бурталов, имевший репутацию человека исключительно эрудированного, но нерешительного, доволен выпавшей ему возможностью заниматься "малыми" делами. Однако, Ярослав хорошо знал ошибочность и несправедливость подобных предположений.

Бурталов не ушел с Летякиным на новый корабль именно потому, что уже вырос из правого кресла, и пришло время ему самому стать командиром. Более того, в прошлом году, когда вступил в строй "Арбалет", руководство рекомендовало на должность командира именно Деонисия Леоновича. Предполагалось, что Летякин останется пока на "Парусе", подготовит смену — то есть Астанина и Омарова — а затем будет назначен на один из новых звездолетов. Бурталов с этим планом не согласился, поскольку по ряду причин сомневался в педагогических способностях Михаила Степановича, и предпочел заняться молодыми пилотами "собственноручно".

Сегодняшним рейдом к Дельте Эридана завершалось его пребывание на "Парусе". Через два месяца, когда они вернутся на Марс, Бурталов должен был сдать корабль Астанину и принять достраивающуюся "Ракету". По случаю предстоящей смены флага, в рубке царила предбанкетная атмосфера.

Научная труппа, которую вез "Парус", состояла в основном из людей бывалых и хорошо знакомых. Знакомых не только друг о другом, но и с Космосом. Более того, руководитель группы Олег Скуратов, биохимик Степа Вартанян и планетограф Ираклий Вахтангов хорошо знали и Летякина, так как недавно совершили несколько рейдов на "Арбалете". В ходе одной из этих экспедиций им выпала удача экстра-класса: в системе Хи Ориона они обнаружили пригодную для жизни планету, которую назвали Сказкой.

Новичком в космосе была только Наташа Мигалова — будущий специалист по астроботанике, проходившая в экспедиции на Дельту преддипломную практику. Девушка была симпатичная, но излишне напористый характер, гипертрофированное самомнение и абсолютное пренебрежение мнением окружающих граничили с невоспитанностью. Двухсуточного (сутки перед стартом и сутки разгона) знакомства оказалось достаточно, чтобы практикантку невзлюбили даже такие непробиваемые флегматики, как Бурталов и Астанин. Скуратову же она надоела до последней степени, поэтому начальник группы намеревался избавиться от Мигаловой при первой же возможности. Один только Бахрам питал к ней прямо противоположные чувства, и лишь ради него Астанин пару раз не устроил девице более чем заслуженную выволочку.

Примерно за час до конца разгона Наташа по обыкновению принялась демонстрировать оригинальность воззрений. На этот раз ее не устраивали организационные принципы межзвездной разведки. Вахтангов имел неосторожность спросить:

— Интересно, как бы вы комплектовали группы?

Он совершенно не рассчитывал услышать ответ и сказал это с единственной целью прервать ее ворчание. Однако студентка, не задумываясь, произнесла с презрительной гримасой:

— Я бы сформировала группу из одних женщин — они, по крайней мере, меньше болтают.

Эта тирада переполнила чашу терпения, особенно вторая ее часть насчет болтовни. Несправедливость обвинения была тем более оскорбительной, что в последние дни у всех чуть ли не болела голова от нескончаемого нытья практикантки.

Ярослав был готов взорваться. Пусть простит меня Бахрам, подумал он, но сейчас я ей всыплю.

— Вы, очевидно, хотите сказать,— еле сдерживаясь, начал он,— что вам лично мешает работать кто-то из состава экипажа или научной группы? Попрошу сообщить, кто конкретно много болтает или пристает к вам, чтобы мы могли принять меры для восстановления здорового психологического климата на борту корабля.

Избалованная выдержкой космонавтов практикантка не ожидала встретить отпор и, смутившись, пыталась найти способ свести все к шутке. За нее ответил Скуратов:

— То и возмущает ее, что никто не пристает...

Укол, по всей вероятности, получился болезненный, и Мигалова попыталась испепелить презрительно-возмущенным взглядом не в меру едкого начгруппой. Скуратов вскричал в притворном ужасе:

— Пилоты, не давайте ей пистолет — она меня пристрелит.

Тогда Вартанян, желая разрядить обстановку, спросил, для чего экипаж в рейсе носит оружие. Последовавшая за этим бурталовская лекция изобиловала лирическими отступлениями, и прервал ее лишь баритон главного компьютера: "До расчетной точки остается один миллион километров".

Пассажиров уложили в кресла-аммортизаторы, экипаж разошелся по местам полетного расписания (Бурталов — в центральном кресле у пульта, второй пилот — справа от него, бортмеханик — слева), и "Парус" нырнул в гиперпространство, чтобы через несколько минут объявиться за 29 световых лет от Солнечной Системы.

Гиперпрыжок прошел не совсем гладко, с заметной вибрацией — дистанция была все-таки предельная для старенького ДРПЗ-1. Впрочем, демпферы быстро погасили тряску, и люди смогли заняться планетной системой.

Когда оказалось, что у Дельты семь спутников, Скуратов с удовлетворением заметил, что эта звезда ему нравится. Даганов немедленно спросил:

— Почему?

— Как говорит мой дядюшка, чем больше планет, тем больше шансов найти что-либо приличное,— сказал Степа Вартанян.— Пригодные для жизни миры встречаются только в богатых планетами системах: Земля, Аврора, Чжуань, Сказка, Глория, Ольда.

Недельный полет к центру системы подтвердил правоту биохимика и его пресловутого дядюшки. Дельту окружали планеты всех типов и на любой вкус. На крайних орбитах вращались раскаленная глыба тяжелых металлов и замерзшая планета чуть побольше Земли. Второй и пятый спутники Дельты были с Марс размером и имели атмосферы из углекислого газа, а третий и шестой относились к тому же типу, что и хорошо знакомые Астанину газовые пузыри Уран и Нептун.

Но настоящей жемчужиной оказалась четвертая от звезды планета. Спектрограммы показывали, что атмосфера ее состоит из азота и кислорода, а прочие приборы говорили, что температура и сила тяжести на ее поверхности чуть-чуть ниже средне-земных значений. В глубине души Ярослав, да и все остальные тоже), размечтались встретить здесь хоть какую-нибудь цивилизацию.

Раскидав кассеты с зондами на трассы, выводящие к внешним планетам, "Парус" подошел к Четвертой. Обширные океаны, сине-зеленая растительность в средних широтах, мощные полярные шапки — планету без долгих споров нарекли Снежной Королевой.

Признаков разумной жизни на Снежке не обнаружили. Более того, отсутствовала всякая сухопутная фауна, да и в океане не заметно было крупных существ. Планета напоминала Землю примерно 700 — 800 миллионов лет назад.

— Ну-с, где будем садиться? — поинтересовался Бурталов через тридцать часов после выхода на околопланетную орбиту.— Я хочу знать мнение всех — и экипажа, и ученых.

Ярослав был в немалом затруднении. Лично ему больше нравилась Шестая, так как он соскучился по гигантским газовым шарам, на которых провел наиболее безмятежные годы своей жизни. С другой стороны, в плане поиска полезных ископаемых самыми привлекательными были, конечно, две ближние к Дельте планеты. О посадке на Снежную Королеву не стоило даже думать: десять человек мало что смогли бы там сделать за отведенные им два месяца. Интересной была и пятая планета, развитие которой проходило сейчас этап активной тектоники. Итак, решил он, или Вторая, или Пятая.

Остальные думали примерно так же, но окончательное решение определялось не людьми, а взаимным расположением планет. До Второй можно было долететь меньше, чем за сутки, а Пятая находилась почти в миллиарде километров, к тому же по другую сторону от Дельты.

Когда "Парус", сойдя с орбиты, двинулся к внутренней планете, в рубку ворвалась Мигалова и учинила жуткий скандал. Она обвинила командира звездолета и руководителя научной группы в некомпетентности, саботаже и еще в каких-то неведомых прегрешениях, туманно угрожая вывести их на чистую воду, если корабль когда-нибудь вернется на Землю. В последнем она тоже весьма сомневалась, ибо ни в грош не ставила навигаторское мастерство экипажа.

— Мало того, что вышли из гиперпространства чуть ли не у соседней звезды,— выкрикивала она,— и потеряли столько дней, чтобы добраться до Снежки! Еще и не желаете ее изучать! Не мудрено, что вас держат на таком старом корыте — видимо, ничего лучше вам нельзя доверить.

Понять ее было в общем-то можно: Снежная Королева куда привлекательнее, да и для ботаника там раздолье. И все-таки, терпеливо объяснял Бурталов, высаживаться здесь до поры до времени не стоило. Малочисленный коллектив "Паруса" не смог бы по-настоящему обследовать столь обширный и сложный объект. Разумнее было на данном этапе ограничиться инструментальной разведкой с орбитальных и посадочных аппаратов.

— Мы обязательно вернемся на Снежку, но позже, — закончил Деонисий Леонович. — Когда роботы соберут побольше инфы. Тогда мы сумеем в короткий срок разведать самые интересные места.

Выслушав эти доводы, Наташа фыркнула и гордо — насколько позволяла ослабленная гравитация — удалилась. Переубедить ее, несомненно, командиру не удалось.

Наутро звездолет уже висел над Второй планетой — сила тяжести вдвое больше земной, температура на поверхности до пятисот Кельвинов, давление — сорок бар. Вулканическая и тектоническая активности были просто фантастическими: в считанные часы из планетных недр вылезали горные хребты, чтобы вскоре вернуться в бездну.

В кают-компании начались обычные в таких случаях дебаты: где садиться? Бурталов решительно оборвал эти разговоры, заявив, что не намерен рисковать ни людьми, ни кораблем. Пригодными для высадки он считал лишь те регионы, где твердая кора планеты была не тоньше двух километров. Таких зон оказалось совсем немного — по две-три в каждом полушарии.

Первые сутки, проведенные на поверхности Вулканы (так единогласно назвали Вторую), Ярослав отсыпался. Следующий день экипаж посвятил различным необязательным процедурам, которые крайне желательны о точки зрения поддержания порядка на таких дряхлых развалинах, как "Парус". Профилактические работы затянулись, однако звездолет довели до кондиционного состояния.

Тем временем научная группа методично прочесывала планету. Ежедневно (сутки планеты были чуть длиннее земных) вездеход удалялся сотни на две-три километров от корабля и возвращался в сумерках перегруженный пробами пород. Вулкана оказалась дьявольски богата минеральными ресурсами, так что будущая земная колония на Снежной Королеве будет иметь под боком неисчерпаемую рудную кладовую.

Астанин, медленно спустившись по трапу, ступил на слегка подрагивающий грунт. Толстая шуба облаков рассеивала лучи Дельты, и все вокруг было странного оранжевого цвета — почти как на Венере. Следом за вторым пилотом из "Паруса" высыпала научная группа.

— Куда сегодня поедете? — спросил Астанин у Ираклия.

— На северо-восток, к тройному вулкану.

— Меня не захватите?

— Как сказал бы мой дядюшка,— дешевая рабочая сила никому еще не мешала,— вмешался в разговор Вартанян.

— Надоел мне ваш дядюшка,— раздался в наушниках сердитый женский голос.— Сменили бы, что ли, пластинку. Сил моих больше нет о нем слышать.

— Зря вы так,— укоризненно сказал мягкосердечный Даганов.— Я с ним немного знаком. По-моему, умнейший и милейший человек.

— Кстати,— добавил Степа,— насколько я знаю его вкус, вы бы ему очень понравились.

— Только внешне,— уточнил Вахтангов. — Ваш характер отпугнул бы его довольно быстро. Разумеется, я имею в виду младшего из Степиных дядюшек...

— Их еще и несколько! — ужаснулась Наташа.

Продолжая перешучиваться, научники разместились в танке. Скуратов провел рукавицей по клавиатуре, плавно набрала обороты турбина, и конус звездолета на экране задней панорамы начал постепенно удаляться.

Ехали они долго, даже успели проглотить второй завтрак и снова проголодаться. Время от времени машина останавливалась, десантники совершали прогулки по окрестностям, набивая ящики кусками минералов. При этом то и дело восторженно выкрикивались названия экзотических руд, пород и химических элементов. Недовольны были только биологи — им пока не удалось обнаружить здесь даже бактерий. Да, наверное, и не удастся, полагал Ярослав. Какие могут быть бактерии при температуре выше кипения воды.

— Нам следовало совершить посадку в полярных широтах, где не так жарко,— ворчала Мигалова.— Там бы наверняка нашлась хоть какая-нибудь флора.

— Двоечка вам по планетологии,— ехидно сказал злопамятный Астанин, который не простил ей слов об экипаже старого корыта.— Даже первокурсникам должно быть известно, что углекислотная оболочка такой плотности создает парниковый эффект. Так что нет и не может быть заметной разницы в уровнях температуры между полярными и экваториальными областями.

Мигалова снова обиделась и молчала до самого обеда.

Трехглавая гора, к которой они направлялись, была ближайшей от звездолета вершиной обширного вулканического массива. Здесь, на территории в четверть миллиона квадратных километров размещались сотни разнокалиберных вулканов, и гейзеров. Ежедневно в этом районе происходило несколько крупных извержений и планетотрясений, существенно изменявших рельеф Вулканы. Как установили планетологи, с юга наползала соседняя тектоническая плита, поэтому через десяток-другой миллионолетий, этого образования уже не будет.

Как, впрочем, и многого другого в этой Вселенной.

Вулкан был как вулкан: три кратера на вершинах, четвертый — на склоне в километре выше машины. Танк остановился примерно посереди не между двумя довольно странными не то озерами, не то лужами. Очевидно, в них скапливалась вытекавшая во время извержений лава, которая, вследствие высокой температуры, застывала крайне медленно. От луж тянулись к нижнему кратеру канавы или желоба, отличающиеся цветом от окружающего грунта. Над поверхностью жидкости стлалась дымка испарений.

— Вода — не вода,— размышлял вслух Вахтангов.— Вода бы мгновенно испарилась. Лава? — он с сомнением взглянул на руководителя группы.— Если лава, то почему до сих пор жидкая?

— Да, действительно, очень странно,— согласился Скуратов.— Даже если учесть здешнюю жару... Хотя черт его знает — все-таки не Земля. Миша! Сделай, пожалуйста, анализ.

Химик деловито кинул в жидкость ареометр, который немедленно утонул.

— Ты какой грузик прицепил? — спросил ошарашенный Скуратов.

— Обычный, от полутора до трех,— так же удивленно ответил Даганов.

Насколько понял Астанин, химик приготовил прибор для измерения плотности тяжелой жидкости, но оказалось, что плотность ее меньше, чем 1,5.

— Один и двадцать шесть,— сообщил Михаил, повторив те же манипуляции с новым прибором.

— Я, конечно, не специалист, но, по-моему, для лавы это маловато,— заметил Вартанян.

— Тяжелые частицы могли осесть на дно, а сверху остался растворитель,— предположил Вахтангов.— Очень интересно, какой у него состав?

Ярослав тем временем помог химику подтащить к берегу громоздкий ящик полевого анализатора. Даганов опустил в жидкость толстую кишку с многочисленными зондами и нажал пусковую кнопку. Остальные ушли далеко вперед, у прибора остались только химик и Астанин, которого почему-то заинтересовали результаты анализа.

Минут через пять Миша начал проявлять признаки беспокойства. Пилот осведомился, в чем дело.

— Испортился, наверное,— неуверенно сказал Даганов.— Слишком уж долго гудит. Для обычного анализа требуется не больше двух-трех минут.

Припомнив, где у анализатора блок автодиагностики, Ярослав щелкнул тумблером. Загорелся плафончик: "Прибор исправен".

— Неужели такое сложное соединение? — недоумевал химик.

— Вот что,— сказал Астанин,— не будем терять время. Набери канистру, и сделаем анализ в химической лаборатории звездолета. Там стоят агрегат раз в сто мощнее этого.

— В сто, пожалуй, не в сто,— пробурчал Миша, но спорить не стал.

Откатив прибор к вездеходу, они поспешили догнать товарищей.

Вечером того же дня в кают-компании "Паруса" Скуратов излагал принцип действия комплекса "вулкан — озёра". По его словам, каждый кратер был связан каналами-стоками с одним или двумя ближайшими озерами, которые, в свою очередь, соединялись такими же желобами с соседними резервуарами. Изверженная лава (точнее, та странная неподдающаяся анализу жидкость) последовательно переливалась из кратеров сначала в ближние, а оттуда — в следующие озера. Жидкость постепенно испарялась, и уже через пару дней озера практически опустошались. Однако к этому времени обычно начиналось очередное извержение, так что эти странные формации как бы самовозобновлялись.

— Знать бы еще, из чего они состоят,— тихонько проворчал Даганов, сидевший с унылым видом возле дисплея.

Астанин был поражен:

— Неужели и лаборатория не справилась? Не может быть!

— Ну, не то, чтобы совсем не справилась, работа все еще продолжается,— уточнил химик.— Но там, где полагается закончить за минуту, ваш робот возится уже третий час, а конца не видно,— он кивнул на пульт управления: — Вот, сижу и жду сообщения. Очевидно, так называемая лава содержит массу огромных молекул — другого объяснения не представляю.

Планетолог, пожав плечами, вернулся к своим чертежам, но Ярослава они уже не занимали. Гораздо больше волновала его история с вытекающей из вулкана субстанцией — он прекрасно понимал, что в обычной лаве столь сложных соединений быть не может. А необычная лава обещала оказаться находкой не менее важной, нежели сообщающиеся сосуды, которыми занялся Скуратов.

Поманив пальцем Вартаняна, второй пилот подошел к Даганову.

— Что у вас там получилось? — осведомился пилот, включая терминал.

Судя по возникшей на экране схеме, стационарный анализатор застрял на молекулярном уровне. Химик пояснил, что с атомарным анализом лабораторный комплекс управился быстро. Правда, ничего примечательного там не оказалось: почти вся периодическая таблица и вдобавок множество радиоактивных изотопов.

— После этого он выдал перечень коротких радикалов,— рассказывал Миша.— Всего их десятка два.— Даганов потыкал пальцем в сенсоры, и высветилась новая схема.— Вот, пожалуйста.

Некоторые соединения были хорошо знакомы даже такому посредственному химику, как Астанин: гидроксильная группа, аминная, метильная, иминная. Названия остальных он не знал — это были какие-то трехатомные и четырехатомные молекулы, в состав которых входили кислород, водород, азот, кремний, железо и фтор. Кремния было больше, чем других элементов.

— Эти результаты он выдал еще до ужина,— сказал Даганов.— Следующий этап — расшифровка длинных молекул. Я просидел у прибора с полчаса — ничего нового. Тогда я пошел в столовую, а оттуда — сразу на общий сбор.

— Возможно, прибор уже справился с анализом,— предположил Вартанян.

Ярослав отрицательно покачал головой. Он точно знал, что аппаратура продолжает работать — об этом сигнализировала контрольная голограмма. Вероятнее всего, прав был Даганов: исследуемая субстанция являлась смесью молекул невероятной сложности, на расшифровку которых лабораторный комплекс старенького звездолета рассчитан не был.

Решительно вмешавшись в работу химического робота, Астанин потребовал от процессора немедленно прекратить исследование жидкости и выдать на экран готовые результаты. Секунду спустя жидкие кристаллы дисплея высветили несколько структурных формул.

— Ого,— сказал кто-то позади,— пошло дело.

— Похоже, они органические,— задумчиво сказал второй пилот.— Вот явное бензольное кольцо.

— Скорее, кремнийорганические,— уточнил Вартанян.— Совершенно очевидно, что мы видим бензол, муравьиную кислоту, формальдегид, глицин и аланин, в которых все атомы углерода замещены кремнием и его изотопами.

К этому моменту все, кто сидел в кают-компании, собрались около пульта, даже Скуратов забросил свои схемы. Только Наташа и Бахрам еще немного пошушукались на диванчике, но затем, заинтересовавшись, присоединились к остальным.

— В нашей биологической лаборатории есть другой анализатор,— сказал Астанин.— Он предназначен как раз для органических соединений, включая белковые и нуклеиновые. Там, помнится, должна быть подпрограмма и для кремний-органики.

— Да, я помню, сильная машина,— подтвердил Вартанян и добавил, повернувшись к Даганову: — Миша, у тебя еще осталась эта жидкость, или надо снова ехать к вулкану?

— Сколько угодно,— буркнул химик.— Полканистры, а то и больше.

— Действуйте,— согласился Ярослав,— вот вам ключ... Хотя...— он оглянулся, разыскивая взглядом Мигалову.— Попробуем-ка мы совместить приятное с более полезным... Наташа, вы должны в ходе практики сдать зачет по лабораторному оборудованию. Если начгруппы не возражает, могу предоставить вам такую возможность — помогите Степану Сергеевичу.

Скуратов, разумеется, возражать не стал. Наоборот, очень обрадовался. Биологи удалились.

Взглянув на часы, Астанин предложил личному составу отправляться на отдых, но никто не ушел — ждали результатов повторного анализа. Минут через сорок неожиданно заработала внутренняя телесвязь, и на экране появилась заспанное лицо Деонисия Леоновича.

— Слушай, Скуратов,— оказал он раздраженно,— мне твоя девчонка осточертела. Подняла меня с койки и закатила очередную истерику: дескать, все над ней бессовестно издеваются. Я не совсем понял, в чем там дело, но как будто бы кто-то из вас подсунул ей на анализ биологические образцы вместо геологических. Если она такая нервная — оставьте ее в покое, в конце-то концов! Разберись, пожалуйста. И ты, Ярослав, тоже.

Начальник группы и второй пилот недоуменно переглянулись. Они сомневались, что Вартанян стал бы разыгрывать практикантку в такой напряженной обстановке. Скорее всего, она опять чего то недопоняла, а болезненное самолюбие заставило подозревать в непонятном злые козни окружающих.

Распахнулась дверь, и вошел Вартанян. Вид у него был не совсем обычный. Казалось, что биохимик чем-то потрясен.

— Если бы у меня была такая интуиция, как у моего дядюшки,— торжественно начал он,— я бы сказал, что мы стоим на пороге грандиозного открытия...— вероятно, он собирался продолжать в том же духе, однако, увидев, о каким нетерпением ждут товарищи, оставил этот тон и оказал просто: — Несомненно, это новая форма жизни. В так называемой "лаве", я бы даже сказал в псевдолаве, наличествуют силициевые аналоги четырнадцати аминокислот и девяти нуклеотидов.

Этого и следовало ожидать, подумал Ярослав, переварив услышанное. Все факты с самого начала указывали на что-то необычное.

— Расходитесь,— снова предложил он.— Завтра все обдумаем. Утренний выезд откладывается, научникам придется пересмотреть программу исследований.

За ночь один из "кентавров" сбегал к вулкану и сбросил в каждый кратер по бомбозонду. Утром, когда невыспавшиеся ученые снова собрались за столом кают-компании, Астанин преподнес им свой сюрприз — голографический разрез Трехглавого. Планетологи не меньше часа ходили вокруг объемной схемы внутренних резервуаров и каналов, после чего заявили, что им все ясно.

На этот раз до вулкана добирались по воздуху — на орбитальном катере. Бахрам посадил ракету примерно там же, где накануне стоял танк. Выбравшись из тамбура, Ярослав вдруг вспомнил о вчерашнем инциденте и решил выяснить подробности.

— Понимаете,— сказал Вартанян,— ваш прибор немного грубоват и не учитывает некоторых особенностей женской натуры. Названия расшифрованных соединений выдаются прямо на дисплей, и когда там загорелись слова: "аденин", "гуанозин", "инозин" и так далее, Наташа вдруг подпрыгнула и куда-то убежала.

— Я даже догадываюсь куда,— буркнул Астанин.

Биохимик задумчиво проговорил:

— По-моему, она неврастеничка, таким в космосе не место.

— Этого не может быть,— решительно возразил Ярослав.— Психопатов не пропустила бы медкомиссия.

Степа, улыбнувшись, покачал гермошлемом и насмешливо сказал:

— Вы несколько идеализируете существующую систему отбора младших специалистов. Может, когда-то в древние времена вашей, извиняюсь, юности и были такие строгости, но — не в последние годы. Знаете, как я попал в межзвездную разведку? Кружок юных космонавтов при городском дворце пионеров, потом факультет космической биохимии МГУ, практика на базе "Титан" — вот и готов покоритель иных миров. Кто же забракует меня или Мигалову, если дефицит специалистов нашего профиля растет с каждым годом, а мы с ней уже имеем хоть какой-то опыт? Через год начнется изучение новых планетных систем, будут созданы новые стационарные базы — и каждый из сегодняшних младших научных сотрудников станет, по меньшей мере, начальником группы, а то и командиром отряда,

— Неужели дела обстоят так плохо? — изумился звездолетчик, но тут же вспомнил, что количество ученых за пределами Солнечной Системы уже перевалило за десять тысяч.

— Пришли,— сказал Ираклий.

За эти сутки озера сильно обмелели. Самое удаленное от кратера пересохло почти на три четверти.

— Да, из этих "океанов" жизнь уже не выйдет,— авторитетно заявил Степа.— Я имею в виду — не выйдет на сушу.

Ему никто не возразил, примерно так же думали и все прочие земляне, ошибочно полагавшие, что имеют дело с преджизнью. Люди считали эти лужи теми кюветами с питательным бульоном, в которых миллионы лет спустя эволюция заставит молекулы объединиться в клетки, которые тоже станут постепенно усложняться, превращаясь в организмы земного типа.

Окончательно разобраться в загадках Вулканы удалось лишь комплексному отряду, который был брошен сюда через два года. Однако многое прояснилось уже к концу этой экспедиции.

Вулканические озера планеты были не хранилищами предбиологических формаций, а живыми существами, которых земляне назвали вулканоидами. Сотни подобных созданий местной природы населяли этот горный край, не прекращая малопонятную битву за выживание. Во внутренних полостях вулканов шел синтез кремнийорганической жизни, поставившей в тупик хитроумные приборы земных исследователей. Периодически эта жидкость вытекала через кратеры, пополняя озера до некоторого определенного уровня. Существовала также какая-то не до конца разгаданная обратная связь между вулканоидами и вулканами. Время от времени в озере генерировались модулированные акустические колебания, вызывавшие немедленный отклик в недрах огнедышащей горы.

Но в первую неделю пребывания на планете научники "Паруса" обо всем этом даже не догадывались и потому принялись исследовать озеро, как обычный геологический объект: зондировали ультразвуком, сейсмическими и электрометрическими методами. С электричеством вышла первая загвоздка — распределение зарядов в жидкости изменялось непрерывно и хаотично.

Постепенно шесть скафандров рассредоточились вдоль всего четырехсотметрового периметра береговой линии.

— Жидкость на тридцать Кельвинов холоднее воздуха,— сообщил Вахтангов.

После непродолжительного раздумья кто-то предположил, что в озере происходят процессы, сопровождаемые поглощением энергии.

— Гениально! — фыркнул Астанин.

Он сидел на вершине огромного валуна и пытался следить одновременно за всеми учеными и окружающими их горными вершинами. Хотя Ярослав и был убежден в абсолютной безопасности этой безжизненной планеты, он помнил, что случайности получили свое название потому, что иногда случаются. Человек может порвать скафандр, свалиться в болото, получить удар молнии, потерять сознание от скачка кровяного давления... Или попасть под выброс лавы.

— Олег,— окликнул он Скуратова,— вы уверены, что вулкан сегодня не проснется?

— Ну, разумеется,— ответил тот, очень недовольный тем, что его оторвали от работы.— Вы же сами видели разрез этого самовара. Извержение может начаться часов через полста, не раньше.

Столь авторитетное мнение окончательно успокоило Ярослава. До начала извержения оставались между тем считанные минуты.

Вулканоид действительно не был готов "прорваться", но повторное появление на берегу неведомых движущихся предметов изменило обстановку. Жидкое существо обладало крайне ограниченным набором примитивных рефлексов, один из которых предписывал пожирать (путем растворения в себе) все крупные твердые тела, то есть близлежащие камни и скалы, регулярно подбрасываемые очередными взрывами вулкана. В настоящий момент рядом оказались люди, дотянуться до них вулканоид не мог и потому вызвал подмогу.

На глазах изумленных космонавтов озеро заволновалось при полном отсутствии ветра. Сейсмографы зарегистрировали серию сильных толчков. Пробежав сквозь горные породы, эти колебания срезонировали в недрах Трехглавого, возбуждая кремнийорганические растворы внутренних резервуаров. Сигнал был понят, и сотни тонн оживающей субстанции, интенсивно расходуя накопленную энергию, устремились вверх — к кратерам.

Первыми внешними проявлениями вулканической вспышки были новые гораздо более мощные сотрясения почвы. Все три вершины окутались облаками зеленого пара.

Из нижнего кратера хлынул дымящийся поток и, быстро миновав желоб, стал вливаться в озеро. Пока все шло точно по скуратовской схеме — заполнив ближнюю выемку, жидкость начала перетекать в следующую. Люди и роботы отступили на всякий случай метров на двадцать пять, но затем снова подошли к берегу. Естественно, все были убеждены, что имеют дело с явлением мертвой природы. Примерно той же точки зрения придерживался в отношении людей и вулканоид.

Внезапно заработали верхние кратеры, и в землянам потянулись еще три языка псевдолавы. Поскольку общее внимание было отвлечено происходящим в озере, новую опасность заметили лишь в последний момент, да и то потому, что остававшийся в катере Бахрам случайно посмотрел в ту сторону. Пока исследователи обратили внимание на крики третьего пилота, пока поняли смысл его предупреждений, пока соображали, куда бежать — вулканоиды взяли их в клещи. Люди бросились врассыпную, но Астанин, Скуратов и Мигалова оказались окруженными раскаленной массой жидкого хищника.

Ярослав по-прежнему стоял на своем камне, с которого открывалась прекрасная панорама, и командовал отступлением. Ираклий со Степаном успели отбежать на порядочное расстояние и теперь, убедившись, что опасность не столь уж велика, просили разрешения вернуться. Даганов вообще остался в стороне от потоков псевдолавы. Скуратов, отделенный от "суши" лишь узеньким неглубоким ручейком, хладнокровно ступил в жидкость и тремя шагами выбрался из ловушки.

Хуже было с Мигаловой, которая попыталась плыть, но клейкий коллоид мгновенно залепил забрало ее шлема, и ослепленная практикантка чудом выбралась на островок. Вулканоид подступал все ближе, и теперь от ближайшего участка твердой поверхности девушку отделяло не менее десяти метров псевдолавы.

— Наташа, прыгай! — крикнул ей, подбегая к берегу, Бахрам.— Уменьшай вес — и лети!

В ответ послышались жалобные всхлипывания.

— На катере нет какой-нибудь лодки или плотика? — осведомился Вахтангов.— Или, может быть, свяжем несколько пустых канистр из-под воды?

— Подготовочка у вас, покорители галактических бездн! — саркастически бросил Ярослав.— Сегодня же заставлю всех перезубривать инструкцию по скафандрам.

Кто-то удивился, при чем тут, дескать, скафандр, конструкторы коего не предусмотрели, как общеизвестно, гребного винта. Второй пилот вздохнул.

Ни винтами, ни водометами скафандры действительно не оснащались. Не предусмотрели конструкторы, к сожалению, и щеточек для очистки смотрового щитка. Однако имелся вмонтированный в пояс антигравитатор, без которого высадка на Вулкану стала бы нереальным предприятием.

Цель большинства межзвездных экспедиций — исследование планет. Планеты в большинстве своем на Землю не похожи, и сила тяжести на них превышает, как правило, земную. Этот избыток притяжения и компенсируется антигравами, которые автоматически поддерживали вокруг скафандров привычную для человека силу тяжести. Пассажиры привыкли, что этот процесс осуществляется обычно без их участия (антигравы регулировались экипажем звездолета сразу же после посадки), и совершенно не обращали внимания на рычажки ручного управления, позволявшие уменьшать гравитацию в пять-восемь раз.

— Уменьшай вес и прыгай! — снова закричал Омаров, но Наташа явно не понимала, чего от нее требуют.

Ближе всех находился к ней сейчас Ярослав, но он решил передоверить "спасение" девушки Бахраму. Все-таки романтическая ситуация: рыцарь освобождает даму сердца из плена инопланетного чудовища.

Красивым прыжком третий пилот достиг клочка грунта, на котором металась практикантка, переключил ее пояс на максимальное уменьшение веса, и они прыгнули обратно. Поскольку Наташа толкнулась недостаточно сильно, их совместный полет получился не совсем удачным: они шлепнулись в псевдолаву, однако быстро из него выползли.

Извержение выдыхалось. Астанин хотел было переждать это явление на своей скале, но вовремя заметил, что коварная жидкость энергично разъедает камень, на котором он стоял, и поспешил присоединиться к товарищам.

Главная работа началась часа через два, когда вернувшиеся на звездолет исследователи попытались свести воедино собранные за эти дни материалы. Заглянувший к ним Ярослав обнаружил несколько динамических голограмм, по которым резво бегали разноцветные шарики, треугольнички и волнистые линии. Разгадкой, однако, пока и не пахло.

— Что же все-таки случилось? — поинтересовался за ужином Бурталов.— Как могло начаться извержение, если вулкан был к нему столь очевидно не готов?

Скуратов дернул плечами и с неохотой ответил:

— Чертовщина какая-то! Уровень псевдолавы в глубинных резервуарах был еще намного ниже кратерных выходов. И вдруг — резкий, ничем не объяснимый приток... Спрашивается, почему спонтанно повысился уровень жидкости? Приходится предположить, что истинный очаг вулкана залегает намного ниже разведанных нами горизонтов.

Немного погодя Вартанян сказал осторожно:

— Мне кажется, что может быть еще одно, хотя и довольно рискованное, объяснение.— Он сделал паузу и огляделся. Увидев, что товарищи внимательно слушают, продолжил: — У меня сложилось впечатление, что псевдолава обладает чем-то вроде простейших рефлексов. Вероятно, мы встретили жидкое живое существо — нечто вроде лемовского Соляриса. Скорее всего, это очень примитивное животное, хотя настаивать я бы не решился.

Руководитель научной группы снова пожал плечами, а Деонисий Леонович сказал:

— Посмотрим. Время пока терпит.

Новая гипотеза показалась Астанину правдоподобной, хоть и маловероятной. Впрочем, он уже достаточно твердо усвоил, что в космосе возможно всё, и поэтому нельзя отмахиваться даже от самых безумных гипотез.

Пока же его беспокоил мрачный вид Омарова. Ярослав попытался выяснить, не сердечными ли причинами вызвана грусть, но товарищ отмалчивался. Сидевшая рядом Мигалова ответила за него вызывающе:

— Он обиделся за вас, когда я сказала, кто вы все на самом деле.

— Нельзя ль и мне послушать? — осведомился второй пилот Астанин.— Было бы весьма любопытно.

Практикантка разразилась страстным монологом.

— Все вы, — обличала она, — ненавидите меня и готовы на все, лишь бы от меня избавиться. Именно поэтому, дескать, никто не пришел ко мне на помощь кроме Бахрама, который единственный стоящий человек среди вас.

Когда она добралась до этого места, третий пилот в сердцах махнул рукой и вышел. Ошарашенный ее бессмысленными нападками Астанин подумал, что прав был, видимо, Вартанян, подозревавший у девушки неполадки с психикой. Несомненно, вдобавок имели место и крупные пробелы по части воспитания. Впрочем, сейчас важнее было не разбираться в причинах антиобщественных выходок Мигаловой, но — предотвратить их повторение в дальнейшем.

— Из того, что вы сейчас наговорили,— сказал он,— справедливым можно считать только высокую оценку моральных качеств моего друга Омарова.

— Просто вы не любите правду!

Ярослав чуть не расхохотался:

— Правду? Как раз правды я от вас пока не слышал. Вы почему-то считаете себя вправе обрушивать на товарищей нелепые домыслы своей болезненной фантазии, не желая выслушивать объяснений... Не спорьте, ваше поведение будет обсуждаться на Земле. Сейчас меня волнует другое. Поймите, Наташа, нам еще предстоит работать вместе много дней, и я не допущу, чтобы ваши истерики продолжали лихорадить коллектив. Подумайте об этом.

Черта с два она что-нибудь поняла,— размышлял пилот, глядя на девушку. Вот как надулась, наверняка обижена, что ей читают нотацию, и считает себя несправедливо обиженной.

— Ярослав Робертович,— позвал его Скуратов.— Мы обсуждаем программу на завтра. Не присоединитесь?

— Иду, — сказал Ярослав.

4. Альфа Малого Пса (Процион), 2223 год

Случается, что люди, пользующиеся солидным авторитетом в своей области, высказываются, сами того не желая, красивым чеканным слогом. И вот, случайно родившийся каламбур, освященный именем автора, начинает церемониальное шествие из уст в уста. Слова, произнесенные по какому-то конкретному поводу, имевшие смысл лишь в определенной обстановке, превращаются в афоризмы, после чего их пытаются применять к любым, даже заведомо неподходящим для того ситуациям.

Так произошло и с печально знаменитой фразой Астанина, брошенной после экспедиции на планету Циклоп. Слова: "Настоящим чудовищем может быть лишь разумное существо",— породили множество толкований и комментариев, причем, часть интерпретаторов усматривала в них глубочайшее обобщение, в то время, как их противники заподозрили Ярослава в бравировании показным цинизмом.

Наслушавшись этих домыслов, Астанин многократно проклял минуту, когда у него вырвалось неосторожное изречение. Но, с другой стороны, та экспедиция в систему Проциона действительно натолкнулась на трудности, порожденные отнюдь не обитателями планеты. Ни у кого во всей Вселенной не повернулся бы язык назвать чудовищами этих милых созданий. Нет, повинны в тех неприятностях были существа разумные, более того — земляне.

"Парус" крутился над Циклопом четвертую неделю, и с каждым днем у экипажа прибавлялось свободного времени. Столь затяжное безделье оказалось весьма неприятным и утомительным. Тоскливые часы отдыха между не менее скучными и однообразными дежурствами люди скрашивали немногими доступными в условиях звездолета развлечениями: книгами, фильмами, музыкой, спортом и различными играми. Астанин, которому все это быстро приелось, неожиданно пристрастился к странному для нормального человека занятию: сидя за дисплеем в своей каюте, он подключался к информационной сети звездолета и подолгу наблюдал, как мечутся по экрану условные символы.

Корабль жил своей незаметной электронно-механической жизнью. Дремали тензорные генераторы главного двигателя и автомат управления полетом, но интенсивно трудились центральный компьютер, оба реактора и система жизнеобеспечения. Тангенциальные ракеты, хоть и бездействовали, но готовы были в любой момент выполнить коррекцию, а внутренние гравитаторы работали почти на пределе.

Почему-то включилась аппаратура инструментальном разведки — очевидно, американцы готовились к рейду. Затем активизировался комплекс электронного контроля. Ярослав переключился на этот мини-компьютер, и перед ним заискрилась тысячами разноцветных пунктиров схема бортового электрооборудования. В квадрате, соответствующем трюмному коридору, мигал кружок синего цвета. Обычная история — пробит кабель Сейчас туда примчатся ремонтные роботы и в считанные минуты исправят повреждение, чтобы вскоре бежать к месту очередной аварии, которая непременно случится сегодня же.

В последнем командир звездолета был абсолютно уверен, так как "Парус" устарел до предпоследней невозможности и доживал последние месяцы. Еще один, от силы два рейса, и экипаж в полном составе отправится принимать новейший корабль с двухконтурным двигателем: или "Радикал", или "Полином".

Не дожидаясь, пока угаснет сигнал неисправности в трюме, Ярослав вернул общую схему работы компьютерной сети. Центральный блок процессоров был по-прежнему загружен вычислениями: Райт работал уже четыре часа подряд. Астанин не задавался вопросом, что именно руководит математиком: стремление поскорее выполнить обещание или интерес к научной проблеме. Гораздо важнее, считал командир, что скоро мы будем знать решение.

Продолжая изучать состояние своего корабля, он добрался до ангара. Штатный катер звездолета был заблокирован, а вот батискаф действительно готовился к очередному погружению. Астанин в который раз удивился, вновь обнаружив в схеме мерцание совершенно незнакомого контура. Насколько он в этом разбирался, американцы подключали к автопилоту дополнительный микрокомпьютер непонятного назначения. Однажды он спросил об этом Кремерса, но тот уклонился от ответа и, похоже, испугался. Во всяком случае, американец долго убеждал Ярослава, будто не понимает, о чем идет речь...

Из динамика внутренней связи раздался голос вахтенного:

— Командир, мафия сообщает, что к старту готовы.

— Ну и пусть катятся,— равнодушно сказал Ярослав.

На экране, связанном с телекамерой правого борта, показался бочкообразный корпус десантного батискафа. Сверкая реактивной струей, кораблик устремился к Циклопу.

Нынешний рейс "Парус" выполнял по заданию ЮНСА — Космической Ассоциации ООН. Система Проциона, входившая в международную зону, активно осваивалась уже много лет, но основные усилия нацеливались до сих пор на Аврору — планету земного типа. Семь лет назад началась переброска на Аврору жителей перенаселенных стран Азии. Еженедельно сюда ходили грузовые и пассажирские лайнеры, и колония стремительно росла. Численность эмигрантов уже перевалила за двести тысяч, и предполагалось, что в течение столетия удастся вывезти на Аврору около миллиарда человек.

Теперь же научный комитет ЮНСА почему-то вспомнил про внешнюю планету этой системы Циклоп, и Астанину пришлось везти к Проциону батискаф с зарубежным экипажем.

Некоторое время Ярослав следил за погружением батискафа в плотную атмосферу газового гиганта, затем переключился на зал центрального "мозга" звездолета. Райт сидел у монитора и не сразу обратил внимание на сигнал вызова.

— Как цела, Чарли? — осведомился командир, когда американец, наконец, повернулся к видеофону.

— По-моему, неплохо,— отозвался математик.— Динозавры появились по расписанию. Думаю, через полчаса мы узнаем окончательный ответ.

Теперь это казалось удивительным, но в первые дни Астанин испытывал к научному руководителю экспедиции резкую антипатию. Жизнерадостные пилоты батискафа казались ему гораздо более приятными людьми, нежели невпопад улыбавшийся, но малообщительный доктор Райт.

Сразу по прибытии в систему Альфы, Райт попросил у него разрешения пользоваться корабельными компьютерами. Вопрос был совершенно пустяковый, но американец, прежде, чем добрался до сути дела, долго к неуместно извинялся за то, что отвлекает командира от более серьезных занятий, что беспокоит его во внеурочное время (разговор происходил около полуночи), и так далее и тому подобное. Подобными церемониями он сильно напоминал Гинзбурга из бакинского Центра космических исследований.

Еще через пару дней Райт с той же убийственной вежливостью принялся выяснять, не является ли "Парус" тем самым звездолетом, который в прошлом году открыл вулканическую жизнь в системе Дельты Эридана. Убедившись, что его догадки верны, а командир и второй пилот являются к тому же непосредственными участниками полета на Вулкану, он невероятно обрадовался и пожелал узнать, как можно будет ему закупить для своей лаборатории некоторое количество кремнийорганических квазибелков.

Астанин предположил, что Академия космических наук, возможно, передаст всем желающим образцы препаратов, но Райт отнесся к его словам весьма скептически. Он считал, что речь пойдет лишь о продаже, и Ярославу пришлось признаться в собственной некомпетентности решать подобные вопросы. Будучи гражданином страны, в которой деньги отменены при жизни позапрошлого поколения, он имел довольно туманное представление о финансовых проблемах. Правда, он слышал, что для внешнеторговых операций сохранется какой-то "эквивалентный рубль", но подробности были ему неизвестны.

А чуть позже выяснилось, что Ярослав очень ошибался, отдавая предпочтение батискафменам, и пришлось ему заключить, что все четыре американца — существа в равной степени неприятные.

Началось с того, что Диксон, вернувшись из второго или третьего вылета, развязно поинтересовался, по какой причине на звездолете отсутствуют женщины. Райт попытался осадить пилота, но Боря Тигайчук опередил профессора:

— Женщины на корабле,— сказал он не менее вызывающе,— бывают обычно в качестве пассажиров. Так что у нас к вам аналогичная претензия.

Тигайчук имел, как говорится, косую сажень в плечах и был (об этом знали все) экс-чемпионом Космофлота по боксу. Поэтому инцидент быстро исчерпался, однако пилоты батискафа время от времени пытались возобновить этот разговор. Как догадался Астанин, они рассчитывали подбить его на неплановое посещение Авроры. Все подобные поползновения командир резко обрывал, чем вызвал острое недовольство батискафменов. Райт в таких случаях полностью поддерживал Ярослава.

Затем произошел памятный разговор в кают-компании, после которого отношение экипажа "Паруса" к батискафменам стало совсем неприязненным. В тот вечер Уэбб и его команда принялись вспоминать свои похождения на четвертой планете Фомальгаута. Ярослав слышал кое-что про те события, когда американская станция подверглась внезапному нападению стаи панцирных шакалов. Если верить батискафменам, отбиться в тот раз удалось лишь благодаря их исключительной сноровке в обращении с лучеметами. Умение хорошо стрелять весьма сомнительно для пилотов-катерников, однако Кремерс утверждал, что лично прикончил десятка два или даже три этих омерзительных тварей. Его компаньоны также присоединились к этим охотничьим рассказам, причем каждый пытался доказать, будто именно он подстрелил наибольшее число зверей.

В конце концов Райт расхохотался и заметил:

— Судя по вашим словам, стая насчитывала не меньше сотни хищников.

Пилоты, не чувствуя подвоха, подтвердили: дескать так оно и было.

— Странно,— сказал Райт.— Насколько мне известно, панцирники никогда не собираются в группы больше двух-трех десятков особей. Кстати, в отчете начальника станции говорилось о нападении двадцати трех зверей, из которых убито было, кажется одиннадцать.

Батискафмены разразились бурными тирадами, о смысле которых можно было лишь догадываться, так как справиться с ними автопереводчики не смогли. Позже Астанин попытался найти немногие запомнившиеся ему слова в академическом англо-русском словаре, но поиски оказались безуспешными.

Желая утихомирить страсти, Ярослав рассказал о трагедии, случившейся три года назад на Деонисии. Собравшихся история отвлекла и заинтересовала. Кое-кто начал советовать, как следует поступать в таких ситуациях. А Уэбб даже посочувствовал:

— Вам крупно повезло, что тот парень погиб. Иначе пришлось бы прервать экспедицию, чтобы эвакуировать раненого на Землю.

Экипаж батискафа дружно закивал, соглашаясь со своим командиром, но звездолетчиков его реплика покоробила. Бестактность пилота шокировала, вероятно, и Райта — профессор сказал, нахмурившись:

— Дональд забыл, что русские не получают денежного вознаграждения.

Только тогда Ярослав сообразил, что американцам за каждый вылет начисляются крупные суммы в долларах: чем сложное рейд, тем выше плата. Эта информация принципиально меняла значение узббовского высказывания. Если поначалу его поняли так, дескать, преждевременное возвращение сорвало бы экспедицию, то теперь слова батискафмена приобретали совершенно иной смысл.

В этой связи было непонятно, почему столь жадные до денег батискафмены ограничиваются редкими зондажами верхней атмосферы Циклопа. При их системе оплаты, в которой Астанин немного разобрался, они могли бы заработать раз в пять больше, если бы оптимально использовали возможности своего корабля, то есть совершали полеты дважды в сутки и глубже проникали в атмосферу планеты. Кстати, Райт регулярно требовал, чтобы батискаф опускался до уровня, где давление достигает тысячу бар, но пилоты упорно не шли дальше пятисот.

Уточнять эти нюансы Астанин не стал, так как ему было просто противно разговаривать с людьми, предпочитавшими гибель товарища потере части гонорара. К доктору Райту он стал относиться более терпимо. Он понимал, что ученый попал в нелегкую ситуацию, получив в свое подчинение эту шайку космических гангстеров (отныне американских пилотов называли не иначе, как "пиратами" или "мафиози").

Однако, когда он поделился своими впечатлениями с самим Райтом, тот ответил, презрительно скривив губы:

— Они просто боятся нырять на опасные глубины. Однако, в моих руках долларовый хлыст. Они не получат ни цента, пока на документе о проделанной работе не будет моей подписи и гербовой печати вашего звездолета.

— А мы тут при чем?— удивился Астанин.

— Предполагается, что наши соотечественники могут быть необъективны в том случае, если пилоты предложат часть гонорара.

— То есть?

— Представь себе, например,— начал объяснять американец,— что наши ковбои за весь месяц не сделают ни одного вылета, а затем дают мне акт, в котором говорится, что они трижды в сутки ныряли на предельную глубину. Файлы с записями навигационного компьютера, естественно, приводятся в негодность... Я подписываю эту бумажку, ЮНСА платит пилотам бешеные деньги, из которых мне полагается законных процентов двадцать пять — и все довольны. Поэтому желательно, чтобы документ был заверен еще и "советменом", ведь вам доллары вроде бы ни к чему.

— Век живи...— хмыкнул Ярослав.— Спасибо, что предупредил.

В тот же день он, подняв материалы инструментальной разведки, составил табличку рейдов батискафа и с тех пор регулярно отмечал длительность вылетов и достигнутую глубину.

Почти две недели батискаф возвращался практически без улова. То немногое, что попадало в приемные емкости, отдаленно напоминало микрофауну верхней атмосферы больших планет Солнечной системы. Наконец Райт крупно поговорил со своей бандой, после чего те целый день ходили непривычно мрачные, но все-таки нырнули на восемьсот бар и привезли полные контейнеры добычи.

— Ради таких мгновений мы и живем,— прокомментировал Чарли.

Обитатели планеты Циклоп оказались совершенно восхитительными тварями. Главной неожиданностью стали их малые — не больше апельсина — размеры. Космонавты подолгу сидели возле аквариума, любуясь медленно плавающими в полужидкой газовой смеси — давление как на дне океана — гроздьями разноцветных елочных шариков. Были среди циклопидов и две особи несколько иного типа: вытянутые, заостренные, стремительные — вероятно хищники.

Вскоре выяснилось, что обитатели планеты не являются животными в привычной для людей смысле. Циклопиды находились в родстве не столько с органическими газовыми пузырями Юпитера и Урана, сколько с земными и венерианскими шаровыми молниями. Огромными стадами дрейфовали они в сильно наэлектризованных областях атмосферы, питаясь свободными ионами. Профессор Райт назвал их "ионофагами".

В эти дни Астанин отметил странный факт: появление новых объектов не прибавило интенсивности райтовским расчетам. Наоборот, объем вычислительных работ начал постепенно сокращаться. И тогда командир, пожалуй, впервые заинтересовался исследованиями американского ученого. До сих пор он был убежден, что Райт попросту систематизирует собранную за сутки информацию. Однако, если задуматься, для подобной статистики вовсе не требовалось часами гонять мегапроцессорный комплекс огромной производительности, за секунды решающий задачи навигации в многомерном гиперпространстве. Вычисления Райта напоминали, скорее, моделирование сложных динамических систем.

К его немалому удивлению, Райт ответил на этот вопрос более чем исчерпывающе. Прежде всего выяснилось, что Чарли не астрозоолог, и вообще не имеет никакого отношения к биологическим наукам. Он был доктором философии в области прикладной математики и занимался компьютерным моделированием процессов эволюции. Для этой цели он разработал методику, с помощью которой можно было при наличии некоторого минимума исходных данных вычислить ход развития жизни на планете.

— Когда мои ковбои привезли первые образцы из верхней атмосферы,— говорил он, увлекаясь все больше и больше,— я начал просчитывать варианты, и получилось, что здесь должно быть два пояса жизни. Первый — в области с давлением около килобара, второй — в районе двадцати-тридцати килобар.

— Туда ваш батискаф не достанет,— заметил Ярослав.

— Это так, к сожалению,— признал математик.— Тем не менее, первый пояс мы нашли именно там, где искали, что лишний раз подтверждает верность моего метода.

— Если я вас правильно понял, вы делали правильные прогнозы и на других планетах?

Американец странно посмотрел на него и сказал:

— Да. На Земле.

Смысл этой фразы стал ясен Астанину лишь после того, как он выслушал историю от начала до конца со всеми необязательными подробностями.

Несколько лет назад Райт попытался априорно рассчитать эволюцию жизни на родной планете. В качестве исходного объекта были взяты какие-то простейшие (не то инфузории, не то ланцетники — Ярослав не стал уточнять), которые описывались полусотней различных параметров: количество зубов и конечностей, температура тела, способ дыхания, тип пищеварения и так далее. Параметры эти произвольным образом варьировались, и программа компьютера — в соответствии с законами естественного отбора — отбрасывала в каждом поколении типы организмов, наменее приспособленные к жизни в создавшихся условиях.

Специальная подпрограмма вводила в расчет данные об изменениях в окружающей среде. Учитывалось также периодическое — каждые 20-25 миллионов лет — сближение с Солнцем карликовой звезды Немезида.

Результаты превзошли все ожидания. Моделируемая эволюция аккуратно пробежала по ступенькам от панцирных рыб, мимо динозавров, к млекопитающим. Эксперимент был остановлен, когда на дисплеях нарисовались двуногие прямоходящие существа.

— Очень оригинальная работа, вас можно поздравить,— искренне сказал Астанин.— А в чем причина вымирания динозавров?

Райт охотно пояснил, что ящеров погубила Немезида. Приближаясь к Солнечной системе, она принесла с собой тучу комет и астероидов, некоторые из которых врезались в Землю, стирая с лица планеты целые экологические ниши.

— Самое пикантное,— добавил математик,— что именно Немезида сделала динозавров господствующим видом земных животных. Кометная бомбардировка, сопровождавшая ее предыдущие посещения, очистила планету от многих потенциальных конкурентов.

— Я где-то слышал выражение "Вселенная безжалостна",— задумчиво припомнил Ярослав.— Действительно, жестокая ирония: Немезида подарила ящерам жизнь, чтобы затем уничтожить их.

— Между прочим, люди тоже многим обязаны этой звезде,— с улыбкой произнес Райт.— Ее последнее сближение с Землей, имевшее место двенадцать миллионов лет назад, подозрительно совпадает с появлением первых предков человека: проконсула, рамапитека и анголантропа.

Так уж вышло, что постепенно и незаметно Ярослав изменил свое отношение к Райту, который оказался талантливым человеком и яркой личностью. Что же касается некоторых неприятных черт характера, то тут следовало проявлять понимание и делать скидку на заокеанское происхождение. Человека, как известно, формирует среда. Астанин даже чувствовал себя немного виноватым за прежнюю неприязнь к ученому, о которой тот впрочем и не догадывался.

Но больше всего поразила сама вероятность того, что в глубинах атмосферы Циклопа развилась электрическая жизнь, приспособившаяся к дьявольскому давлению. Мысль Ярослава вновь и снова возвращалась к этой проблеме — он вознамерился во что бы то ни стало добыть гипотетических существ.

Через несколько дней забрезжили первые намеки на возможность решения. Астанин недаром считался запасливым командиром: в трюмах "Паруса" имелось множество предметов, в общем-то необязательных, но совершенно незаменимых в определенных ситуациях. Так уже третий год лежал на складе глубинный трал, который в свое время успешно испытывался на Сатурне. Конструкция по каким-то причинам не пошла в серию, но один из экспериментальных образцов неведомым образом попал в личный резерв командира "Паруса". Применить трал для отлова "нижних" циклопидов было, вроде бы, невозможно, так как запирающий механизм предназначался для гораздо меньших давлений. Однако Астанин, посидев над чертежами, проконсультировавшись с бортинженером и выполнив несложные вычисления на компьютере, решил установить на челюсти трала дополнительные сервомоторы, которые также нашлись в его хозяйстве.

Устройство сработало, хотя и не с первой попытки. Новые виды обитателей Циклопа оказались еще меньше размерами, но плотность энергии в их организмах была потрясающей. Физиологические процессы странных существ сопровождались жестким рентгеновским излучением. Райт сказал даже, что это открытие заинтересует не столько биологов, сколько физиков-ядерщиков.

Так или иначе, экспедиция завершалась весьма успешно. Астанин мог быть доволен, ибо в этом рейсе он наилучшим образом выполнил то, что считал своей главной обязанностью — всячески способствовать работе научных групп. Его удручало лишь скорое расставание с Райтом, у которого он так и не выяснил один вопрос. Теперь, когда он окончательно поверил в райтовскую методику, следовало поспешить.

-Чарли, я не могу забыть ваш рассказ о смоделированной эволюции — начал он как-то утром, когда они прогуливались возле шлюз-ангара. — У меня появилась идея. Хотя вы, возможно, уже думали об этом...

Убедившись, что Райт внимательно слушает, Ярослав перешел к сути:

— Судя по вашим словам, вы каждый раз останавливали расчеты земной эволюции на этапе появления человека...— Райт сделал подтверждающий жест, и Астанин закончил: — Значит ли это, что вы не пытались считать дальше?

Математик снова кивнул — он понял с полуслова.

— Красивая мысль,— сказал он.— Вычислить дальнейшую эволюцию жизни на Земле. Предсказать судьбу вида Homo sapiens, увидеть, кто или что придет на смену человечеству. Тут может получиться нечто очень интересное... Благодарю за подсказку — я обязательно попробую.

— Рад, если сумел вам помочь,— сказал Астанин.— Надеюсь, вы сообщите мне результат.

На лице Райта появилась недоуменная гримаса:

— Разумеется, сообщу. Может быть даже послезавтра, если вас это устроит.

— Конечно-конечно,— Ярослав заулыбался.— Просто я боялся, что вам потребуется несколько месяцев. Только учтите,— спохватился он,— за два часа до старта к Земле я отберу у вас компьютер.

— Ну, до этого еще далеко,— буркнул Чарли и куда-то исчез.

Как выяснилось чуть позже, проблема настолько увлекла Райта, что он решил немедленно отправиться в зал центрального компьютера. Насчет послезавтрашнего дня профессор, конечно, погорячился, но в общем работа шла успешно, и на четвертые сутки Чарли сообщил Ярославу:

— Думаю, через полчаса мы будем знать ответ.

Командир еще раз посмотрел на планету. Батискаф уже миновал условную границу атмосферы — рубеж, ниже которого давление превышало одну сотую бара. Кораблик был почти не виден, и все данные шли исключительно через локаторы инструментальной разведки. В настоящий момент батискаф опускался со скоростью около пяти километров в минуту. С точки зрения Астанина это было маловато. Так они опять не доберутся до рабочего горизонта.

Впрочем, это не моя забота, подумал Ярослав. Хотя, если вспомнить Юпитер, то даже там они с Бахрамом пересекали условную границу по крайней мере вдвое быстрее.

Но тут все мысли о "гангстерах" и низком служебном рвении последних покинули командира: в дверях появился сияющий Райт.

— Готово!— воскликнул он, едва переступил комингс каюты, и устремился к терминалу.

В дисплее засветились колонки незнакомых Астанину обозначений. Райт объяснил, что исследовал два основных сценария. За начало отсчета — "нуль времени" — было принято окончание последнего оледенения Земли.

Первая группа решений — "без разума" — рассматривала развитие гоминидов, основываясь лишь на законах естественного отбора. Эволюция шла своим чередом и без особых неожиданностей: некоторые виды исчезали, вместо них появлялись новые, которых затем сменяли более приспособленные. Через пять миллионов лет имелось целых восемь сильно различающихся по росту, размерам черепа, количеству хромосом, зубов и ребер разновидностей "homo".

Спустя еще один такой же промежуток времени оставалось всего два вида: полутора— и трехметрового роста. В тот же период началось более активное использование резервов генофонда, в результате чего появлялись особи, наделенные психокинетическими способностями. Однако они, будучи малочисленными, быстро вырождались и вымирали. К тому же многие из них имели настолько покореженный механизм наследственности, что в принципе не могли оставить потомства.

Именно на этой ступени гуманоидная ветвь эволюционного дерева миновала этап расцвета и начала регрессировать. Через 12 миллионов лет после нуля времени Землю заселяли десятка три подвидов измельчавших гоминоидов, так что очередное рандеву Солнца с Немезидой и последующая астероидная бомбежка положили конец их агонии. Кроме приматов, космический катаклизм истребил большую часть млекопитающих, пернатых и окончательно добил рептилий.

Дальнейшая эволюция земной жизни могла пойти по двум примерно равновероятным направлениям, причем выбор одного из них определялся запыленностью атмосферы кометно-метеорными ливнями. Первый путь предсказывал стремительно развитие головоногих, второй — электрических скатов. Однако даже в случае реализации первого варианта, спруты смогут оставаться господствующим видом лишь в океанах и лишь до следующего прихода Немезиды. После этого они все-таки вымрут, уступив место тем же электроскатам.

Компьютер показал серию голограмм, иллюстрирующую прогресс этих существ в отдаленном будущем: ромбическое тело со щупальцами и длинным хвостом, который постепенно укорачивается, превращаясь в ракетное сопло. Затем к реактивному двигателю прибавились антигравитационные органы, позволившие скатам завоевать воздух. Электрические ракеты оказались настолько независимы от окружающей среды, что два следующих визита черной дыры никоим образом не повлияли на их существование. Через сто миллионов лет после нуля времени скаты начали совершать заатмосферные вылазки и межпланетные путешествия.

Изображение погасло.

— Я остановил вычисления на этом этапе,— объяснил математик.— На таких больших промежутках накапливается слишком много неопределенностей, и растет вероятность ошибки. К тому же меня больше интересовала эволюция человека.

— Логично,— сказал Ярослав.— А второй сценарий?

Вторая группа решений учитывала существование разума и его проявлений, одним из которых был скачок загрязненности экосферы между 1850 и 2150 годами. В этот период резко увеличилось содержание токсинов в воздухе и воде, радиоактивность на несколько порядков превысила естественный фон, а гравитационное поле Земли подверглось сильнейшим деформациям. По этим причинам естественный отбор ускорялся мутациями. Уже в первый миллион лет возникло множество подвидов Homo sapiens, большей частью нежизнеспособных. Лишь немногие из них имели аналоги в предыдущей модели.

Однако, даже при наличии разума эволюция быстро забраковала тупиковые ветви, сохранив лишь очень ограниченное число гоминидов и гоминоидов.

— Остальное неинтересно,— сказал Райт.— Есть несколько вариантов, но все они приводят к уже известному нам итогу. Только теперь эти процессы будут протекать еще интенсивнее, так что даже немедленное и полное восстановление окружающей среды способно лишь затормозить, но не ликвидировать регрессивные тенденции.

— Радиация?

— Не только. Есть более мощный мутагенный фактор — дивергенции естественного поля тяготения. За последние годы на Земле построено слишком много антигравитаторов.

Тем временем по экрану опять пробежали строчки комментария, и возникло новое изображение.

— На этом этапе я решил дополнить естественный отбор искусственным,— прокомментировал американец.— Из разнообразных видов и подвидов человека, появление которых предсказывают обе модели, я скомпоновал обобщенный универсальный организм, содержащий все лучшее, что смогла придумать эволюция. Смотрите...

Пород ними засветилась голограмма высокого ("Оптимальный рост от 2.20 до 2.70 метра",— пояснил Чарли) мужчины с крупной головой и мощнейшей мускулатурой. Под непривычными пропорциями ого тела скрывались биологические аккумуляторы, более эффективные, чем аналогичные органы электрических скатов, а также естественные источники психокинетических полей. Homo Futuris, как назвал его Райт, получил от природы несравненно более широкие, по сравнению с Homo sapiens, диапазоны восприятия звуковых и оптических колебаний.

Согласно вычислениям, этот суперчеловек имел максимальные шансы на выживание и даже продолжал эволюционировать. На последующие 100 миллионов лет имелось несколько возможных путей развития, которые вели к формированию еще более могущественных существ. Последующие сближения Солнечной системы с Немезидой во внимание не принимались — предполагалось, что техника будущего позволит предотвратить любую космическую катастрофу (собственно говоря, это было доступно уже современной технике).

— Как видите, существует лишь единственное решение,— сказал Райт.— Реставрация экосферы плюс генное конструирование.

Не будучи специалистом, Астанин не мог полностью оценить истинное значение полученного результата. Однако, даже он понимал, что стал свидетелем очень важного и интересного исследования.

— Не знаю, будет ли из этого толк,— сказал вдруг математик.— Людям, знаете ли, не свойственно прислушиваться к неприятным прогнозам.

— И что вы намерены делать?

— Напишу статью. Может быть, книгу. Выставлю свои прогнозы в информационных сетях. И буду уповать на мудрость коллективного разума Человечества. Или грядущих поколений. Поверьте, мне очень не хочется уподобляться Кассандре. В общем, будущее покажет.

Ярослав не понял причин его пессимизма, а тем более — стремительного перехода от энтузиазма к апатии, но переспросить так к не представилось возможности.

Конец экспедиции был омрачен очередной выходкой "пиратов", которая сильно отвлекла командира "Паруса" от сверхплановых научных работ.

Наутро перед ним предстала вся троица батискафменов.

— Вчера мы сделали последний вылет,— заявил Уэбб.— Программа исследований выполнена полностью, образцы фауны отловлены, атмосферные зонды-станции эвакуированы.

— Парни, вы напрасно торопитесь, — сказал Астанин с той безразличной интонацией, которая сама собой приходила к нему при разговоре с этой командой.— В вашем распоряжении еще есть две недели. Летайте на здоровье, зашибайте свои зелененькие.

— Не беспокойтесь, капитан,— самодовольно изрек Дональд.— Нам хватит того, что мы уже заработали.

— Ваше дело,— Астанин пожал плечами и позвонил Райту.

Чарли, естественно, не возражал. Ему не терпелось поскорее представить земным коллегам оба результата экспедиции — циклопидов и прогноз будущего для Человечества.

К вечеру (по бортовому времени) того же дня звездолет начал удаляться от планеты.

За час до включения гипердвигателя американские пилоты снова ввалились в рубку. Астанин вопросительно глянул на них, и командир батискафа положил на пульт листочек голубоватой бумаги.

Документ, составленный на английском и русском языках, оказался пресловутым актом о выполненной работе. Как и предупреждал Чарли, акт был сплошной липой, согласно которой "мафиози" ежедневно совершали по два глубоких (не менее килобара) зондажа циклопической атмосферы.

Ярослав рассмеялся, к нему присоединились остальные звездолетчики, которые были в курсе дела. Бахрам язвительно поинтересовался:

— А что случилось с запоминающими пластинами вашего навипьютера? Мне кажется, что все записи должны быть затерты магнитной бурей.

— Более вероятно, что блок вывалился за борт на крутом вираже,— предположил Ляпунов.

Вместо ответа Кремерс протянул Астанину плоский контейнер машинной памяти. Пломбы, как ни странно, были на месте.

— Сами смотрите, если нам не верите,— сказал он с видом оскорбленной невинности.

Запись была убийственной и полностью подтверждала акт. Совпадало абсолютно все. Батискафмены победоносно улыбались, но Ярослав вывел на соседний экран данные инструментальной разведки.

— Барахлят ваши приборы! — нашелся Диксон.

— Нет, это не наши приборы,— вскипел Астанин.— Это тот таинственный миникомпьютер, который вы установили на батискафе. С его помощью вы корректировали записи, а точнее, вводили ложную информацию в память автопилота.

Батискафмены попытались возражать, но Ярослав оборвал их:

— Отправляйтесь переделывать акт — эту фальшивку вам никто не подпишет.

Уэбб закричал, что в таком случае "Парус" должен вернуться к планете, чтобы они могли довести до конца программу работ. Однако научный руководитель экспедиции, к которому обратился командир звездолета, сообщил, что у него имеется официальный рапорт экипажа десантного батискафа о том, что программа завершена и что вышеозначенный экипаж дальнейшие полеты продолжать отказывается. Поэтому, сказал злопамятный научный руководитель, решение должен принять командир звездолета.

— Командир звездолета принял решение следовать прежним курсом,— сообщил Астанин.

Его слова взбесили "мафиози", которые были готовы наброситься на звездолетчиков, так что последним пришлось вытаскивать свои хлопушки с пластиковыми пулями. Тогда батискафмены благоразумно отступили в коридор и, посовещавшись, устремились в сторону шлюз-ангара. Потом они рассказывали басни, будто бы собирались лететь к Циклопу на своем кораблике, но у Астанина в тот момент возникло опасение, что они бегут за лучеметами, которые входили в комплектацию скафандров. Поэтому в рубке были нажаты соответствующие кнопки, и все внутренние люки встали на мертвый запор. В результате трем пилотам пришлось переждать гиперпереход в совершенно не приспособленном для этой цели трюмном отсеке.

После прыжка через гиперпространство, когда "Парус" вернулся в Солнечную Систему, они явились с повинной и представили на подпись новый акт, основанный на показаниях приборов звездолета. Когда документ был заверен и скреплен, Диксон сказал, не скрывая обиды:

— Какие же вы коммунисты, если не помогли нам экспроприировать экспроприаторов?

— Так вы еще и революционеры?! — восхитился Ярослав.— Борцы с империализмом? Запомните: никто и никогда не имел и не будет иметь основания сказать, что Астанин сделал хоть что-то бесчестное! А деньги, которые вы надеялись незаконно присвоить,— добавил он на прощание,— наверняка принадлежат вашим согражданам-налогоплательщикам. Это их собирались вы ограбить, а не "эксплуататоров".

Вообще эти пассажиры чрезвычайно возмутили Астанина. За годы работы в космосе он часто встречался с иностранцами, со многими был дружен. Льюис Скейтон, Карл Пирс, Том Айрленд, да хотя бы тот же Райт,— все они были прекрасными людьми и хорошими товарищами.

Но эти...

Через несколько дней у Астаниных по какому-то поводу собрались знакомые, и Ярослав, рассказывая о событиях у Проциона, снова разнервничался.

— Тоже мне, карбонарии нашлись,— возбужденно говорил он.— Это просто чудовища какие-то, монстры!

— Ты у меня вообще специалист по чудовищам,— резонно заметила его жена.— В каждом рейсе встречаешь какого-нибудь монстра — то квадрочелюстного, то вулканического, то... как их называли, с наружным пищеварением? Один страшней другого.

И тогда Астанин произнес свой знаменитый афоризм:

— Нет, ты знаешь, я понял, что настоящими чудовищами могут быть...

5. Эта Кассиопеи, 2224 год.

— Из вашего послужного списка я узнал, что вы долго работали на больших планетах,— сказал Шуруев.— Это весьма кстати.

Пожав плечами, Ярослав ответил равнодушно:

— За пять лет службы в Дальней Разведке я имел дело, главным образом, с планетами типа Меркурия. А старые навыки теряются очень быстро.

С Шуруевым он был почти не знаком: несколько раз случайно встречались на каких-то космодромах и совещаниях. Астанин знал только что Анатолий Романович долго командовал внутрисистемными грузовиками, потом — межзвездным лайнером "Руслан", а в начале этого года возглавил Главное Звездолетное управление.

— Дело вот какое,— сказал Шуруев.— Организуется экспедиция на третью планету Эты Кассиопеи. Конечно, это близко, и казалось бы нерационально посылать туда новейший корабль. Но объект очень сложный. И по массе и по диаметру Перун больше Юпитера.

— Знаю,— кивнул Астанин,— был я там однажды.

— Ну, тем лучше,— обрадовался начальник главка.— Значит, вы понимаете, что базовым кораблем должен быть как можно более мощный звездолет.

Астанин снова пожал плечами:

— О чем разговор. Если надо — значит полетим. А что за экспедиция? Перун, вроде бы, вдоль и поперек изучен.

— Планируется очень глубокий зондаж,— объяснил Шуруев.— Чуть ли не до твердой поверхности. Туда идет усиленная группа с Юпитера: Ворон, Маскаев, Баламышев.

Сенсация века, подумал Ярослав. Ворон все-таки вылез со своей базы.

Иоганна Петровича Ворона (для друзей — просто Ио) многие считали неудачником, и кое-какие основания для этого имелись. Когда Астанин впервые появился в бригаде десантных батискафов "Зевс-2", Ворон уже имел репутацию лучшего пилота системы Юпитера. На его счету числилось несколько до сих пор не перекрытых рекордов. Однако прошла добрая дюжина лет, и многие люди, которые служили на Юпитере одновременно с Ярославом, теперь перешли на межзвездные линии, а Ворон так и остался рядовым батискафменом.

Два года назад, когда Астанин стал командиром "Паруса", а Бахрам — вторым пилотом, возникла проблема найти хорошего пилота для штурмового катера. В конце концов вакансию занял Ляпунов с базы "Сириус", но это случилось несколько позже. А в тот момент Ярослав, перебирая возможных кандидатов, подумал, в первую очередь, о Вороне. На Амальтею, где базировались батискафы, радиоволны унесли видеописьмо (прямую связь с системой Юпитера затрудняло почти двухчасовое запаздывание сигналов, а гравитограммы на межпланетных дистанциях не поощрялись) с предложением. Ответ, полученный на следующий день, поразил Астанина: Ворон от столь заманчивого назначения отказывался! Иоганн Петрович объяснял, что не считает себя вправе покинуть свой пост в разгар программы исследования глубин Юпитера.

До отлета Ярославу так и не удалось толком поговорить с Ио, который вернулся на Землю буквально накануне старта. Все эти дни, перенасыщенные предстартовыми хлопотами, экипаж "Радикала" не покидал корабля. Каждые сорок шесть часов, когда звездолет, завершая очередную серию витков, проходил над Таймыром, с Северного космодрома поднимались грузовые платформы. Общая масса принятого на борт оборудования превысила двадцать килотонн, из коих около половины приходилось на батискаф, изготовленный из чистого мезонира.

В столь основательно обеспеченной экспедиции Астанин участвовал, пожалуй, впервые. На важность предстоящих исследований указывал и необычайно высокий ранг руководителя научной группы — Недогонов был член-корреспондентом АКН.

Никаких пояснений участники экспедиции не давали, ссылаясь на острую нехватку времени, обещая рассказать "обо всем" попозже, когда оно (время) появится. Понимая, что такой счастливый миг может настать очень не скоро, заинтригованные звездолетчики, улучив момент, приперли-таки к переборке Недогонова и объявившегося, наконец, Ворона. После непродолжительных отнекиваний те поведали массу интересных подробностей.

Долгое время биологические исследования на планетах-гигантах ограничивались, как известно, областью фазовой границы, где соприкасались газовая и жидкая оболочки. Здесь обитали, так называемые, "существа типа О" (или попросту "пузыри"), различные виды которых были обнаружены на Юпитере, Сатурне, Уране, Зевсе, Циклопе, Капелла-4, Кроносе, Посейдоне, том же Перуне и других мирах этого типа. Единственным известным исключением были открытые в системе Проциона циклопиды-ионофаги.

В последние годы некоторые теоретики космической биологии (в том числе Недогонов, выдвинули гипотезу о том, что жизнь на таких планетах может существовать также и в средних слоях сжиженного газа. Предположение выглядело несколько фантастичным, так как мегабаровые давления казались несовместимыми с какими-либо органическими формами. Тем не менее было решено организовать поиск подобных существ.

Многолетние исследования в Солнечной системе показали, что недра Юпитера и других больших планет абсолютно безжизненны. И тут удивительно своевременно был опубликован очередной отчет базы "Эта Кассиопеи", в котором упоминалось, что средства инструментальной разведки засекли на Перуне весьма любопытные углообразные волны.

Ученые базы считали, что подобные "усики" возникают в результате движения массивных твердых тел (например, захваченных планетой астероидов), плавающих в жидкой оболочке. Однако Ворон сумел убедить всех, в том числе и начавшего охладевать к собственной гипотезе Недогонова, что следы принадлежат пресловутым мегабаровым монстрам — в земных океанах такие "усики" создаются идущими на небольшой глубине китами или подводными лодками.

Доводы показались достаточно весомыми, и Академия Космических Наук санкционировала экспедицию, Комитет по изучению Солнечной Системы выделил батискаф, Дальняя Разведка — звездолет, и колесо завертелось.

— А точнее, это мы завертелись, как белки в колесе,— закончил свой рассказ Иоганн Петрович.

Видимо, подготовка экспедиции действительно отняла у него слишком много сил: весь разгон Ворон попросту проспал, запершись в каюте и отключив видеофон.

Следующие сутки звездолетчики были загружены обычными финишными хлопотами. Ярослав предлагал посадить корабль на один из спутников, но малые луны находились слишком далеко от Перуна, а ближние были слишком велики, так что оба варианта вели к перерасходу моторесурсов десантного батискафа. Пришлось помучиться, выводя "Радикал" на круговую орбиту в гигаметре над условной границей атмосферы. После этого в работу включился личный состав экспедиции.

— Такого Содома я еще не видел,— вырвалось у Бахрама к концу второго дня, и Астанин был вынужден с ним согласиться.

Два катера из трех постоянно носились вокруг планеты, сбрасывая напичканные электроникой "поплавки", командами из рубки выводились на всевозможные эллипсы спутники связи, в аппаратных отсеках шла итоговая проверка готовности. Причем, делалось все это в условиях, когда с Перуна уже хлынули первые пакеты телеметрии. Недогонов ругался по рации с базой "Эта Кассиопеи", требуя уточнить, в каких именно районах были зафиксированы таинственные "усики", а начальник базы, пользуясь двухминутной задержкой сигналов, пытался выцыганить хоть парочку пустых транспортных контейнеров.

Впрочем, ситуация, вероятно, контролировалась, поскольку в один прекрасный момент все с удивлением обнаружили, что аврал прекратился, и создана стройная и гибкая система изучения планеты. В области гектомегабаровых давлений плавали мезонировые шары акустических станций, а десятком мегабаров выше — радиобуи, ретранслирующие на низкоорбитальные спутники ультразвуковые сигналы батисфер.

С каждым часом на карте Перуна становилось все больше значков, обозначавших места, где отмечены волны интересующего землян типа. Вскоре ученые смогли выделить несколько обширных областей, где особенно часто наблюдались следы-"усики". В эти зоны были сброшены сверхглубинные поплавковые батисферы — операцию осуществлял сам Иоганн Петрович.

— Я вижу, ты принимаешь это дело близко к сердцу,— заметил Ярослав, когда Ио вернулся на борт звездолета.

— Естественно,— сказал тот.— Не терпится взглянуть на здешних зверей.

Ярослав прекрасно понимал научное значение нынешней экспедиции. Давно уже стало ясно, что главная цель изучения чужих звезд — не открытие пригодных для колонизации планет или минеральных ресурсов — этого добра было найдено больше, чем достаточно. Но, посетив много сотен планет, люди обнаружили на некоторых из них существа настолько невероятные, что их изучение сотрясало весь комплекс биологических наук и помогало еще глубже постигнуть великое таинство жизни.

— Возможно, ты и прав,— вздохнул Ярослав,— но мне, к сожалению, трудно понять тебя.

— Слишком много впечатлений?

— Вот-вот, удивительно точное определение. Знаешь, за последний год я видел пять звезд и...— он запнулся, подсчитывая в уме,— и восемь планет. Так что все чудеса довольно быстро приедаются, и появляется какой-то... скептицизм, что ли. Ну, еще одна планета, еще один тип метаболизма — новые петабайты информации, которые неизвестно когда будут толком обработаны. И к тому же сам я никогда уже, наверное, не встречусь ни с этой планетой, ни с ее чудовищами.

— Печально,— Ворон поморщился.— Хотя можно было догадаться, что у звездолетчиков происходит подобная эволюция психологии. Значит, ваши функции чисто транспортные: привезли экспедицию, подождали, пока научники отработают, потом увезли обратно. Видимо, на грузовиках эта тенденция выражена еще заметнее?

— Утрируешь,— вяло сказал Астанин.— Все не так просто. У нас своя специфика, свои проблемы, в грузовом флоте — свои. А если ты в самом деле получил назначение на "тигренка" — ходили такие слухи — скучать будет некогда. По крайней мере, первый год.

Услыхав в ответ неопределенное хмыканье, Ярослав понял, что слухи были верны: Ворон переходит в звездный флот. В это время кто-то вызвал Иоганна Петровича по очередному архисрочному делу, и они встретились снова только вечером в шлюз-ангаре, когда батискафмены завершали последнюю предстартовую проверку своей машины.

— Меня назначили на "Днепр",— сказал вдруг Ио.

Не ожидавший продолжения того разговора Астанин прореагировал после паузы:

— Вторым?

Ворон отрицательно покачал головой, и тут их снова прервали. Витя Баламышев, бортинженер "Черного Кристалла", доложил, что батискаф готов.

На Ярослава, что называется, "устремились взгляды присутствующих. Все, несомненно, ждали разрешения на немедленный вылет, однако он не считал возможным отдать подобное распоряжение, так как члены экспедиции были измотаны двухсуточным авралом.

— Начало операции — завтра в десять-ноль-ноль по бортовому времени,— сказал Астанин.— А сейчас — всем отдыхать.

Такое решение командира не вызвало бурного энтузиазма, и вынужденные подчиниться пассажиры с явной неохотой и неразборчивым ропотом очистили ангарный отсек.

Действуя в соответствии со старым правилом, Ярослав покинул помещение последним. В своей каюте он, позевывая, дал последние указания дежурному и с наслаждением растянулся на откидном диванчике. "Кем же идет на "Днепр" Ио?— подумал он засыпая.— Третьим пилотом ему поздно, конечно, а командиром звездолета, хотя бы и грузового, вроде бы рано..."

Разбудило его легкое покачивание корабля. "Радикал", сбросив круговую скорость, быстро терял высоту. Приблизительно через час звездолет пересек все четыре радиационных пояса и завис над регионом планеты, выбранным для сегодняшнего зондажа. Необходимость такого маневра диктовалась некоторыми конструктивными особенностями "Черного Кристалла", которые, будучи неоспоримыми достоинствами, являлись одновременно и серьезными недостатками.

Несколько лет назад Меркурианский комбинат ядерно-химической металлургии освоил производство монокристаллов ферро-мезонира. Металл этот, ядра которого были обернуты не электронными, а мезонными облаками, обладал огромной прочностью — плита восьмисантиметровой толщины спокойно отражала ударную волну ядерного взрыва средней мощности. Главным потребителем мезонира была звездолетостроительная индустрия: из больших болванок нарезались вибропластины для гравитаторов гипердвигателя, из меньших — бронеплитки корпуса.

Но одна заготовка, имевшая форму почти правильного эллипсоида, досталась другому ведомству, а именно — Международному Комитету освоения Солнечной Системы. Два года мезонировую глыбу обрабатывали слабыми пучками антипротонов, вытачивая в монолитной массе полости для кабины и двигателей. Главное затруднение вышло именно с двигателями. Специфичность предназначения "Черного Кристалла" исключала использование ракетных моторов, даже с мезонировыми дюзами, так как в зоне мегабаровых давлений, где предстояло работать новому батискафу, не могло быть и речи о реактивной тяге. На "Кристалле" стоял гравитатор, который надёжно регулировал движение по вертикали, но горизонтальная маневренность кораблика была очень ограничена

В обжитой системе Юпитера этот факт не доставлял особых затруднений, а здесь в случае аварии прийти на помощь мог только "Радикал". Поэтому на всем протяжении рейда звездолет держался возле тропопаузы в постоянной готовности вырвать батискаф из глубины направленным пучком гравитонов.

"Черный Кристалл" стремительно преодолел две с половиной тысячи километров густеющей смеси водорода и гелия с метаном, аммиаком и окислами углерода и погрузился в океан жидкого газа. На глубине восемнадцати мегаметров, где давление достигло двадцати миллионов бар, и водород становился твердым металлом, батискаф затормозил, проработав около восьми часов.

Все это время Ярослав метался по рубке, страшно нервничая, что придется все-таки воспользоваться гравилифтом, однако, к счастью, обошлось.

Потом Ворон еще не раз ходил в Перун, и через неделю был устроен большой просмотр собранных материалов. В кают-компании прокрутили многочасовой фильм с разнообразными, не то летающими, не то плавающими не то зверями, не то растениями. Показанные картинки не были непосредственными изображениями обитателей глубины, ибо не существовало фотокинотехники, способной работать в таких давлениях. Единственным источником информации обо всем происходящем за батискафной обшивкой были возмущения антигравитационного поля, запись которых преобразовывалась в черно-белую голограмму экспедиционным мегапроцессором.

Досмотрев последние кадры, в которых два существа: одно веретенообразное, а другое — решетчатое совершали сложные и малопонятные телодвижения, Астанин задал свой традиционный вопрос, уже не первый год терроризировавший научные группы, которым выпало несчастье путешествовать на его звездолетах:

— Все это, конечно, прекрасно,— проговорил Ярослав,— но что вы собираетесь делать дальше?

Ему объяснили, что, согласно программе, экспедиция должна обследовать поочередно остальные регионы планеты, которые будут сочтены представляющими интерес. Ярослав флегматично буркнул: "Тоже дело", и ушел.

В тот же день Ворон перехватил его на выходе из столовой и потребовал уточнить, что именно он имел в виду.

— По-моему,— охотно заговорил Астанин, опускаясь на коридорный диванчик,— всем стало ясно, что, действуя таким образом, вы не получите никаких принципиально новых результатов. И поэтому мне нужно знать, имеются ли у вас какие-нибудь идеи на этот случай. Думаю, что должны быть.

— Правильно думаешь,— сказал Ио.— Теперь совершенно очевидно, что наша экспедиция оправдает себя только в том случае, если мы сумеем разобраться в метаболизме местной фауны. Собственно говоря, еще дома, на Юпитере, на Земле, планируя эксперименты, мы рассчитывали добыть образцы.

Удовлетворенно хмыкнув, Ярослав пожелал узнать, каким способом собираются они реализовать свои благие намерения. Замысел оказался достаточно простым и рискованным: Ворон был намерен таранить одного из зверей носовой частью "Черного Кристалла" с последующим гравилифтированием за пределы атмосферы оглушенного животного.

— Не выйдет,— сказал Астанин.

— Почему?

— Да хотя бы потому, что я не разрешу. Потому, что после вашего столкновения мне скорее всего придется вытягивать не этого зверя...— он ткнул пальцем в планету на экране,— а ваш батискаф. Точнее, то, что от него останется. Полагаю, что "Кристалл" отправится на слом, а вы с Баламышевым — в реанимацию.

— Во-первых, это совсем не обязательно,— обиделся Ио,— а во-вторых, ничего страшного — вытащишь.

— Ты когда-нибудь видел, как это бывает? — осведомился Ярослав.— А я, представь, имел такое удовольствие. На Уране. В двести восемнадцатом году. Слышал?

— Припоминаю. Нам показывали кадры хроники.

— Вам показывали кино, а я выносил ребят из кабины. Чхеидзе, кстати, так и остался калекой. Поэтому будьте добры придумать что-нибудь посерьезнее.

Иоганн Петрович предложил запасной вариант: батискаф подкрадывается к перунскому монстру снизу и ударом антигравитационного поля выталкивает его вверх — в разряженные слои.

— Сближаться будешь по приборам? — скептически переспросил Ярослав.— Тогда все ясно. Импульс проходит мимо, отдача швыряет вас в глубину и вдобавок переворачивает кверху брюхом. Ну, дальше я уже объяснял: Ворон и Баламышев — всмятку, отсек реанимации и так далее.

— А ты что предлагаешь? — расстроенный Ио даже утратил большую часть обычной невозмутимости.

— Подумаем. Наверное стоит устроить хороший мозговой штурм. Соберем сегодня часиков в семь обе команды. Не возражаешь? Ну и прекрасно. Жду.

У люка в центральную шахту Ворон задержался и сказал с улыбкой:

— Что же ты на себя наговаривал? Я чуть было не поверил, что звездолетчиков не волнуют проблемы научных групп.

— Я тебе, кажется, намекал, что все не просто,— мрачно сказал Астанин.

Ио снова спросил:

— Скажи, трудно привыкнуть к такой ответственности?

— Труднее всего привыкнуть к жесткому скафандру,— сказал Ярослав еще более мрачно.— Не смейся. Стоит тебе надеть шлем и выйти из тамбура, как начнет чесаться нос или ухо или глаз. И это ощущение будет изводить тебя, пока не вернешься на борт, и немедленно прекратится, едва снимешь шлем.

Мозговой штурм прошел более, чем успешно: решение нашлось за каких-нибудь четверть часа. Тем не менее, в ближайшие дни ничего не изменилось. "Черный Кристалл" с прежней методичностью нырял в Перун. Как и предсказывал Астанин, решительного результата такая тактика не принесла. Биохимия "перунитов" продолжала оставаться тайной за многими печатями.

В один из дней Астанин, подменив второго пилота, сам спустился на "Черном Кристалле" вдвоем с Вороном. Полет проходил скучновато: долгое падение сквозь атмосферу, неторопливая смена полупрозрачных пятен в стереоэкране. Как объяснил Ио, эти мутные призрачные пятна означали, скорее всего, границы зон с различной плотностью газа.

К середине четвертого часа в дальнем углу голограммы сверкнула яркая отметка, но рассмотреть ее толком космонавты не успели.

— Ушла из зоны локации? — предположил звездолетчик.— Догоним?

— Не стоит. Чуть глубже их множество.

Действительно, не прошло и десяти минут, как появились новые сигналы. Ворон повел батискаф на сближение, и точки стали расти, разворачиваясь постепенно в довольно четкие объемные изображения.

— "Рыбка" охотится на "сеточку"? — полуутвердительно спросил Ярослав, кивая в сторону экрана.

— Кто их знает. Еще очень большой вопрос, кто там на кого охотится. Часть биологов, а точнее Кочетов, думает, что "рыбка" и "червячок" — хищники, а "сеточка" — что-то вроде водоросли. Другие считают "сеточку" хищником или хищной водорослью. Так что разрешить этот спор удастся лишь... Сам понимаешь.

Разумеется, Астанин понимал. Это удастся сделать лишь после задуманного ими эксперимента, когда мегабаровые монстры улягутся на препарационных столах лабораторий "Радикала".

— Вот, атакует,— воскликнул вдруг Ио.

Почти стометровая, похожая на толстый баклажан "рыбка" кинулась на ажурную конструкцию "сеточки". Изображение сразу помутнело (компьютер не успевал дешифровать хаос гравитационных импульсов), а когда восстановилось, потрепанная "сеточка", извиваясь взлохмаченным крылом, опадала вглубь атмосферного океана, а "рыбка" заходила в повторную атаку. Но тут "сеточка" свернулась трубкой, изображение снова пропало, и чуть позже "Черный Кристалл" слегка завибрировал.

— Выстрелила гиперзвуком,— прокомментировал Ворон.— Представляешь, какая сила?

— Представляю. И ты собирался таранить такое чудовище? — Ярослав фыркнул.— Герой!

Иоганн Петрович виновато развел руками. На экране начала появляться новая картинка: "сеточка" приблизилась к обездвиженной "рыбке" и аккуратно оплела собой свою добычу. Астанин знал, что теперь начнется многочасовой процесс пищеварения, о котором никто из землян не имеет пока ни малейшего представления, а получить это представление удастся лишь после того самого эксперимента.

Наблюдать здесь было больше нечего, и они отправились дальше. Батискаф прошел зигзагом около десяти мегаметров, при этом космонавты засекли дюжину существ, принадлежавших к семи уже известным видам. Некоторые сомнения вызвал лишь один обитатель Перуна, но он очень быстро исчез из поля зрения. Ворон предположил, что это был детеныш "кубика", и Ярослав не стал с ним спорить.

Незаметно протекли отведенные им двенадцать часов. Хотя "Черный Кристалл" мог находиться в автономном полете свыше месяца, но медики считали нежелательным слишком длительное пребывшие экипажа в сильном поле искусственной антигравитации.

Начался подъем.

— Вернешься на Землю — и на курсы межзвездников? — полюбопытствовал Астанин.

— Был уже на курсах. Теперь должен сразу принять "Днепр".— Ворон усмехнулся.— Знаешь, какое-то странное чувство. Как будто не хочется бросать насиженное место, налаженный уклад жизни и браться за новое дело.

— Не обращай внимания,— решительно сказал Ярослав.— Полетаешь пару дет, наберешься опыта. Грузопассажирские звездолеты — прекрасная школа.

— Школа? — переспросил Ворон.— Какая школа? Меня, знаешь ли, убедили, что главное в гипернавигации — овладеть языком НАВИГАТОР и научиться нажимать пусковую кнопку. Не могу похвастать, что в восторге от такой перспективы.

Знакомая песня, подумал Астанин. Конечно, такая точка зрения была, до какой-то степени, обоснована: чтобы совершить гиперперелет, достаточно было ввести в навигационный компьютер (или попросту автопилот) координаты точек старта и финиша, а затем, дождавшись сообщения "Трасса рассчитана", надавить большую красную клавишу. Но это только в нулевом приближении.

Реально дела обстояли несколько сложнее. Если для подготовки первых летчиков и космонавтов-орбитальщиков огромную роль играло развитие у них пространственного воображения, то для звездолетчиков такое же, если не большее значение приобретало воображение гиперпространственное. Научившись мысленно превращать в зримые образы шеренги цифр из окошечек пятимерного координатора, человек мог управлять гиперпереходом даже без автопилота.

— Я слышал об этом,— тихо сказал Ворон,— но считал подобные истории обычными байками.

— Чистая правда. Такие асы, как Серов, Касенов, Летякин, Савельский, Бурталов, водили звездолеты по приборам при отключенном навипьютере, но в принципе подобные фокусы не поощряются.

После непродолжительной паузы Ио спросил:

— И ты тоже так можешь?

— Не думаю,— неохотно признался Ярослав.— Я не всегда правильно чувствую кривизну гипермира. Наверное, практики мало. Или голова плохо работает.

Приборы показали, что "Черный Кристалл" пробил атмосферу и приближается к месту встречи. Вскоре толчок оповестил их, что батискаф настигнут "Радикалом" и помещен в шлюз-ангар.

В тот же вечер Астанин сообщил научной группе, что считает бесполезными дальнейшие поиски вслепую и что поэтому он намерен организовать охоту на обитателей планетной бездны.

Наступил день главного эксперимента. "Радикал", изготовив "к бою" лучевой гравитатор, снизился к условной границе атмосферы. Батискаф Ворона на горизонте двух с половиной мегабар преследовал "дождевого червячка". Поблизости крутился и планетолет с базы "Эта Эридана".

С "Черного Кристалла" шел модулированный поток гравитонов, который, трансформируясь последовательно в ультразвуковые и радиосигналы, разворачивался строчками сообщений на экранах звездолета.

Погоня затягивалась. Только на семидесятой минуте компьютер сообщил, что цель "захвачена", и Ярослав приказал Ворону отвалить в сторону. Когда дистанция между батискафом и животным превысила сотню километров (хватило бы и тридцати, но Астанин не любил рисковать), был включен гравитатор.

Плотный пучок сверхсветовых частиц в считанные миллисекунды достиг планеты, швырнув в заатмосферные высоты все, что попалось в конус луча. Из оранжево-желтых глубин взметнулся фонтан густого газа, и до конца операции корабли были окружены необычным подобием тумана. Кроме того, что совсем уж неприятно, корпус звездолета, откликаясь на работу генераторов, принялся вибрировать с нарастающей амплитудой.

— Только этого не хватало, — нервно бросил Недогонов.

— Савельский рассказывал как-то,— припомнил Дихнич,— что гравитатор "Компаса" резонировал с его нижней челюстью.

— Ужас какой! — Недогонов содрогнулся.

Обрывая треп, Ярослав прошипел что-то сквозь зубы, и снова стало тихо. Общее внимание вернулось к панорамному экрану, в нижнем левом углу которого виднелись хлеставшие из планеты потоки увлекаемого гравитонным лучом жидкого водорода. Хотя "лифт" тянул добычу с двойным земным ускорением, прошло почти полчаса, прежде чем сквозь мутные струи проступил силуэт животного.

Похожий на обрубок гофрированного вакуум-шланга "червячок" с бешеной скоростью мчался прямо на звездолет. Средняя часть зверя была разодрана внутренним давлением, так что космический мороз уже застекленил обнажившиеся ткани, но концы стометрового тела продолжали медленно извиваться. Отсюда ученые сразу же заключили, что "дождевой червяк" является существом примитивным и центральной нервной системы не имеет. Одновременно "червяка" прозондировали всеми бортовыми локаторами.

Затем, когда "Радикал", затормозив, взял ее на абордаж, научная группа с Недогоновым во главе, нагрузившись приборами, отправилась добывать образцы для лабораторных исследований.

На потеху экипажу трансляция доносила в рубку голоса:

— Ленточные плавники... Чешуя многослойная... Шестикамерное сердце... Не сердце, а жабры... Жабры с такими мешочками? Мне стыдно за вас, юноша. Это — легкие! ...А может быть, не легкие, а желудок? Вон та трубка чем-то напоминает пищевод... и кончается каким-то раструбом... Да, воронка похожа на пасть...

Ярослав, понятия не имевший, о чем идет речь, уверенно сказал в микрофон — единственно, чтобы раззадорить споривших:

— Сомневаюсь, чтобы это была пасть. Скорее, наоборот.

Некомпетентная реплика была встречена дружным хором возмущения.

Чуть позже приблизился и занял свое место в шлюз-ангаре "Черный Кристалл".

— Ну вот и все,— сказал Астанин,— вылезая из кресла.— Хорошо поработали.

— Это точно, — согласился Бахрам.— Кстати, правда, что Ио пойдет командиром на "тигренка"?

— Вроде да. И правильно.

— Правильно-то правильно,— задумчиво сказал Омаров,— но зачем его посылают на грузовой корабль? Он же ас, в Разведке от него было бы куда больше пользы.

— Я тоже думал об этом,— ответил Ярослав, — и считаю, что командовать штурмовиком ему пока рано. А на грузовике, если без посадок, можно ходить в рейды хоть три раза в месяц — карантин-то не нужен. Он за год налетает больше, чем мы с тобой за пять.

— Какие там рейсы, — пренебрежительно сказал Бахрам.— Обкатанные трассы между населенными планетами... Хотя, конечно, опыта он наберется быстро.

На следующий день научная группа сделала предварительное сообщение об исследованиях "червячка". Результаты превзошли все ожидания: с метаболизмом подобного типа, основанным на квантовых эффектах и фазовых переходах второго рода, люди встречались впервые. Недогонов считал даже, что изучение процессов, протекающих в организмах этих особей при сверхвысоких давлениях, приведет к появлению новых направлений биохимического производства.

Самое пикантное, что злополучная воронка действительно оказалась, мягко говоря, не пастью, так что слухи о легендарно-безошибочной интуиции Астанина достигли совершенно фантастического размаха.

После семинара Ворон сказал, что намерен завтра же устроить повторную охоту, на этот раз на "сеточку", "рыбку" или "звезду".

— "Сеточку" мы не вытянем, во всяком случае целиком,— заметил Дихнич.— Они вроде бы слишком хрупкие и нежненькие для нашего "лифта".

— Дергает, конечно, страшно,— сказал Астанин.— Но что-нибудь придумаем. А пока займемся "рыбкой".

Ворон согласился. Потом, когда они остались вдвоем, Ио спросил:

— Ты не шутил тогда, насчет жесткого скафандра?

— Сам увидишь,— мрачно буркнул Ярослав.

Тон, каким это было сказано, по-видимому произвел впечатление.

— Ну, мне на грузовике не часто придется одевать скафандр,— неуверенно проговорил Ворон.— Тем более, тяжелый.

— Я тоже когда-то так думал,— усмехнулся Ярослав.

6. Солнечная Система. Земля. 2225 год.

Паривший над планетой звездолет (в том, что серебристая громадина относилась именно к этому классу космических кораблей, сомнений быть не могло) производил двойственное впечатление.

Воображение человека, далекого от космонавтики, было бы поражено внушительным количеством всевозможных антенн, телескопов, корпускулярных детекторов, гравитаторов, лучеметов различного калибра, каких-то сверкающих наростов, углублений, цилиндров, полушарий и гофрированных плиток совершенно непонятного предназначения. Вся эта масса загадочных интригующих устройств, расположенных на корабельном корпусе аккуратными симметричными рядами, красиво поблескивала в лучах пяти близких, разноцветных и разноразмерных звезд.

Однако более опытный глаз смутился бы, несомненно, при виде столь иррационального обилия внешнего оборудования, какого никогда не имелось ни на одном из девяноста звездолетов, построенных на Земле за последние полвека, И уж, конечно, ни один межзвездный лайнер не мог быть оснащен одновременно излучателями Угланова и тензорными генераторами гравитационного поля. Смущение, неизбежно охватившее обладателя опытного глаза, без всякого сомнения, обернулось бы вскоре удивлением и сомнением, а те, в свою очередь, могли перерасти в подозрение...

Впрочем, для подобной эволюции эмоциональных состояний гипотетическому наблюдателю катастрофически не хватило бы времени. Звездолет неожиданно завибрировал с нарастающей амплитудой, а его вздутая, как у фотокварковых субсветовиков, корма принялась постепенно приобретать багровую окраску, что недвусмысленно сигнализировало о серьезной аварии в агрегатных отсеках.

Экипаж успел катапультировать неуправляемые реакторы, однако те рванули совсем рядом, так что клочья разлетавшейся плазмы едва не коснулась раскалившихся бронеплит. Почти немедленно и очень эффектно сдетонировали атомные моторы обеих десантных шлюпок. По корпусу пробежали извилистые трещины. Дальнейшая борьба за живучесть сразу сделалась бессмысленной. Корабль спасти не удалось, и теперь люди спасали собственные жизни.

Из покореженного звездолета выпорхнул рой крошечных индивидуальных капсул аварийной посадки. Извергая длинные струи ракетных выхлопов, кораблики спешили притормозить свой чрезмерно стремительный полет. А немного погодя, когда капсулы уже снизились к тропопаузе желто-зеленой планеты, взорвалось то немногое, что оставалось от межзвездного корабля. Трудно сказать, что еще могло там взорваться, но тем не менее это все-таки произошло, и огненный шар, разбухая, породил в атмосфере сильнейшие вихри, разметавшие четкий строй спасательных ракеток.

Капсула, на борту которой была начертана ярко-алая восьмерка, отброшенная особенно далеко к югу, падала в обширный бирюзового цвета водоем, в котором знаток инопланетных пейзажей безошибочно узнал бы Тропический океан Стеллы, что в системе Фомальгаута. Тот же знаток, загляни он сейчас в тесную кабинку, ужаснулся бы при виде цифр, бесстрастно скользивших по экранам электронных индикаторов. Шансов на благополучную посадку практически не оставалось.

Капсула падала неотвратимо, однако пилот был, несомненно, опытнейшим космическим волком и хорошо знал, как надлежит действовать в ситуациях такого рода. Руки его быстро и сноровисто порхали по клавиатуре автопилота, выбивая четко продуманные команды на форсированное торможение. Закончив эту работу, человек откинул спинку кресла, принимая позу, в которой комфортнее переносить нараставшую перегрузку.

Приборы показали двадцатипятикратное увеличение силы тяжести, однако главное было сделано. Сбросив скорость почти до нуля, ракета зависла в считанных дециметрах от поверхности насыщенной хлором воды. Яростное пламя выхлопов погнало по океанской выпуклости концентрические колечки невысоких волн.

Тем временем приходящий в чувство пилот снова взялся за штурвальчики ручного управления и, взмыв к стратосфере, засек радаром силуэт далекого континента, над которым уже заходили на посадку остальные спасательные капсулы. Расходуя последние литры рабочего вещества, ракета ринулась вверх по идеально рассчитанной баллистической кривой, на какие-то минуты аппарат даже вернулся в космос, однако двигатель тут же умолк, скорость стала падать, и началось неуклонное снижение.

Потом многокупольный парашют мягко опустил капсулу на обширной поляне и опал рядом, лениво трепыхаемый несильными порывами ветра. Люк с нарисованной на нем левой половиной восьмерки открылся, упав наружу, и образовал импровизированный трал. В проеме показалась немного нескладная фигура в оранжевом комбинезоне с закрывающим все лицо гермошлемом. Лучи тройки висевших на небе солнц отразились от нагрудной эмблемы, изображавшей вывернувшегося в смертельном броске и разинувшего при этом ужасную пасть крокодила. Подобными значками на заре звездоплавания щеголяли десантные отряды, покорявшие планетные системы Проксимы, Толимана, Проциона, Сириуса, Летящей, Тау Кита, Эпсилон Эридана и 61-й Лебедя.

Космонавт, словно прощаясь, застыл возле небольшого — от силы в два человеческих роста — яйцеобразного снаряда. Затем, повернувшись к ракете спиной, вытащил из кобуры лучеметный пистолет, проверил зарядник, несколько раз привычным движением кисти подбросил и поймал оружие, после чего убрал бластер в кобуру. Подтянул все ремешки, попрыгал на месте, проверяя, как подогнан груз, включил висевший на шее пеленгатор, засек направление и двинулся прочь от места посадки. На самом краю поляны он задержался, бросил последний взгляд на капсулу и решительно нырнул за стену высоких деревьев.

Спустя минуту человек в оранжевом скафандре уже шагал, посвистывая, по едва заметной тропинке среди корявых древесных исполинов, чем-то напоминавших увеличенные примерно в десять раз алые пайнодроны Глории. Он делал уверенные широкие шаги, но при этом непрерывно озирался, временами хватаясь за керамическую рукоять лучемета. Неожиданно он остановился, напряженно к чему-то прислушиваясь, затем прижался к ближайшему дереву, растворившись в его густой листве.

Метрах в пятидесяти от места, где прятался человек в оранжевом скафандре, с грохотом обрушился огромный ствол, потом еще несколько. В образовавшийся проход, круша все на своем пути, неторопливо двинулась колоссальная глыба шерсти, бивней и мускулатуры, производившая неизгладимое и безусловное впечатление неукротимой мощи и неколебимой уверенности в собственных непобедимости и всесилии. Шли, вернее, ломились через лесную чащобу владыки здешних мест, не имевшие в окрестных краях достойных соперников или врагов.

Стадо мохнатых великанов степенно тянулось на водопой, не подозревая, что находится под прицелом оружия, способного с равной легкостью и непринужденностью пробить как трехдюймовую кость, так и тончайший лист бумаги. Мягко покачивались раздвоенные книзу хоботы, многометровые изогнутые тройные бивни. Каждый поклонник популярной телепередачи "В мире астрозоологии" без труда определил бы в этих красавцах знаменитых папонтов, обитающих в средних широтах планеты Валентин.

Казалось, шествию не будет конца, но вот, следом за десятком мамаш и юрких детенышей продефилировали замыкавшие колонну молодые самцы, и гулкий топот начал постепенно стихать. Обладатель крокодиловой эмблемы громко и с облегчением фыркнул и, сверившись с пеленгатором, отправился дальше.

Заросли постепенно редели. Прошло совсем немного времени после встречи со стадом папонтов — и пилот восьмой аварийной капсулы вышел из леса. Перед ним до самого горизонта расстилалась саванна — гладкая, без единой малюсенькой возвышенности, поросшая невысокими — от силы до колена — травами с голубыми и желтыми бутончиками причудливых цветов. Кое-где тянулись ввысь одиночные деревца, отдаленно напоминавшие оук-аши планеты Фантом. С мутного неба источали невыносимый жар две звезды — одна солидная и тускло-красная, а другая — совсем крошечная, но ослепительно-белая.

Водилась здесь также какая-то совершенно непуганая шестиногая мелочь, безбоязненно шнырявшая под ногами. Эти милые зверюшки — грызуны или пожиратели личинок насекомых — были явно неопасны для облаченного в скафандр человека. Основная угроза исходила от лишенной каких-либо естественных укрытий местности. Появись мало-мальски серьезный противник — бой оказался бы неизбежным, ибо ни малейшей возможности для отступления не имелось.

Подгоняемый такими невеселыми размышлениями человек прибавил шагу. В неярком свете двух низких солнц его фигура оставляла длинные тени на ровной, словно доска, местности. Именно движение этой пары теней и привлекло внимание дракона, обозревавшего с планирующего полета свои владения. Переложив крылья, ящер заскользил, грозно снижаясь в направлении оранжевого скафандра.

Однако, тот же самый оптический феномен, предательски демаскировавший спешенного космонавта, подвел и атакующего крылатого хищника. Когда тень пикировавшего дракона, который нерасчетливо загородил путь лучам белого карлика, мелькнула в поле зрения робинзонствующего звездолетчика, тот, поспешно обернувшись и моментально оценив обстановку, упал ничком и тут же перевернулся на спину, ловя воздушную мишень в прицел лучемета.

Не привычный к столь эффективным и стремительным защитным маневрам ящер позорно промахнулся. Лапы с ужасными когтями царапнули по грунту, прорыв солидную траншею, а само чудище (эрудированный почитатель передачи "В мире астрозоологии" сразу догадался бы, что перед ним один из глорийских рухозавров или их ближайший родственник), кувыркнувшись через клюв, очень некрасиво покатился вверх тормашками прямо в колючий кустарник. Мелкая живность трусливо брызнула кто куда.

Человек и дракон поднялись на ноги почти одновременно. Рухозавр злобно шипел и прыгал вразвалку, увязая при этом в рыхлой почве и нелепо хлопая перепончатыми крыльями. Снова взлететь ему никак не удавалось — концы плоскостей то и дело задевали почву. В конце концов, отчаявшись подняться в воздух, ящер отважился на пешую атаку. Угрожающе вопя и мотая рогатой башкой, зверь раззявил зубастый клюв и засеменил в сторону человека в оранжевом.

Космический робинзон поджидал его, небрежно поигрывая бластером. Когда дистанция между ними сократилась до пределов допустимого, пилот восьмой капсулы выстрелил, целясь чуть повыше узенького рухозаврового лба. Вспышка ослепила крылатого зверя, и тот беспомощно попятился. После второго луча, который прошел еще ближе к его пятнистой чешуе, опаленный дракон поспешил пуститься наутек.

Проводив презрительным взглядом улепетывающего монстра, человек с крокодилом на нагруднике панциря отправился своей дорогой. А посрамленный рухозавр, дохромав кое-как до ближайшего оук-аша, с превеликим трудом вскарабкался на макушку дерева, где ему удалось наконец расправить крылья, подпрыгнул и растворился в густой небесной дымке.

Местность между тем претерпела заметные перемены. С небосвода исчезли (вероятно, закатились, хотя никто этого заката не заметил бы) обе звезды, и вместо них запылала одна — огромная и голубая. Обильная растительность саванны уступила место типичным для пустыни редким и чахлым колючкам. Грунт стал еще более зыбучим, повсюду громоздились невесть откуда взявшиеся барханы. Каждый шаг давался теперь с огромным трудом — человек проваливался в песок буквально по колено.

Пришлось остановиться, чтобы извлечь разборно-модульный электрокар, который до сих пор покоился в ранце за спиной оранжевого скафандра. Через считанные минуты машина была приведена в полную готовность, солнечные батареи развернуты, давление в шинах подрегулировано под плотность грунта. Устроившись поудобнее в не слишком комфортабельном подобии кабинки, космонавт врубил вторую скорость и покатил в направлении, откуда поступали сигналы пеленга.

Это был очень молодой мир. Вероятно, возраст планеты не превышал трех миллиардов лет. Процесс выветривания горных пород и почвообразования развивался здесь полным ходом, однако был покуда весьма и весьма далек от завершения. Тем большее изумление охватило бы гипотетических, но к собственному счастью отсутствующих дотошных зрителей, загляни они ненароком в эти дикие края. Им пришлось бы признать, что естественная скудость растительного мира странной планеты поразительнейшим образом сочетается с невероятно развитой фауной. Временами неподалеку от электрокара мелькали различные существа, членистоногость которых не вызывала даже тени сомнения.

Одно из них, порядком смахивающее на квадрочелюстных с планеты Деонисия, даже вздумало погнаться за машиной, однако, не выдержав состязания с могучей и быстроходной земной техникой, быстро отстало и скрылось из виду за облаком песка, поднятым шаровидными пневмошинами. Несколько сородичей этого чудовища столь же безуспешно пытались напасть на машину в лоб, но человек в оранжевом скафандре водил наземный транспорт ничуть не менее виртуозно, чем транспорт космический. Неуловимыми движениями полуштурвала он без труда уклонялся от нежелательных встреч. Последний его вираж окончился для очередного представителя квадрочелюстных вовсе плачевно. Промазав, огромный жук неловко шлепнулся на полузасыпанный песком валун, перевалился на спину и отчаянно задрыгал всеми парами многочисленных ножек, тщетно стараясь вернуться в нормальное положение. В зеркальце заднего обзора человек с крокодиловой эмблемой успел разглядеть, как полчища хищных насекомых накинулись на незащищенное хитиновым панцирем брюшко поверженного неудачника. Потом и эта малоаппетитная картина скрылась, затянутая стеной песка и пыли.

Впереди неуклонно вырастал из-за горизонта исполинский горный хребет, а с лимонно-желтого неба светили теперь два бордово-красных солнца средней величины. Миниатюрная машина двигалась по сильно пересеченному плоскогорью, и звездолетчик с трудом находил проезды между бесчисленными грудами камней, щебня, остроугольными обломками скал, расщелинами, оврагами и обрывами.

Наконец исчезли последние признаки мало-мальски проходимой дороги. Присев на здоровенный булыжник, человек в оранжевом скафандре размонтировал и отправил обратно в ранец свой портативный электромобильчик. После непродолжительного привала, первого с момента катастрофы, он продолжил движение, включив пояс-антигравитатор. Избавившись, благодаря этому приспособлению, от девяти десятых своего веса, он непринужденно совершал плавные прыжки-полеты по четверть километра каждый. Невероятное достижение, что и говорить, но технологии творят и не такие чудеса.

Человеку в оранжевом скафандре потребовалось сделать не меньше полусотни таких прыжков, чтобы, преодолев казавшийся неприступным почти отвесный подъем, взобраться на плато. Перед ним, уместившись между двумя рядами горных пиков, тянулась широкая и ровная долина, рассеченная уродливой пастью бездонного ущелья.

Странным, зловещим и совершенно нереальным представлялся человеческому глазу кроваво-красный цвет почвы. Впрочем, для искушенных в подобных вопросах поклонников телепередачи "Клуб галактических путешественников" никакой загадки тут не было. Одного-единственного взгляда хватило бы, чтоб опознать вторую планету системы Лейтен-726, что в девяти световых годах от Солнца. Свет двух тусклых звездочек класса М придавал банальным сероватым снежным шапкам здешних гор столь неприятную окраску. Под не слишком плотной, но богатой кислородом, фтором и цианидами атмосферой этой планеты обитали жуткие хищники, один из которых не замедлил показаться.

По противоположной стороне долины навстречу человеку бежал саблезубый ящер ред-уайт, известный телезрителям двумя парами огромных изогнутых клыков, которые придавали и без того свирепому анфасу огромного животного совершенно жуткий вид. Могучие мышцы легко кидали вперед и вверх многотонную тушу, и при каждом прыжке венчавшая короткую толстую шею голова с горящими голубыми глазами моталась слева направо и обратно. Каждый прыжок сопровождался точно выверенными взмахами хвоста, заметавшего цепочку неглубоких следов, оставляемых на снегу широкими подушками четырех лап.

Заметив приближавшегося зверя, человек отступил в тень за скалой. В этом мире красных оттенков оранжевый скафандр делал его почти невидимкой.

Пресловутые очевидцы, наблюдай они сейчас каким-то невероятным образом за похождениями робинзона с крокодилом на груди, затеяли бы, возможно, спор об основополагающих принципах поведения человека в космосе. По этому вопросу в специальной литературе, а также в сетях массовой информации вяло боролись уже много лет две крайние точки зрения. Сторонники концепции "бронированного кулака" полагали, что космонавты на чужих планетах должны решительно применять штатное оружие при первом же намеке на возможную опасность. Противоположная концепция провозглашала своего рода "космическую этику" и призывала стрелять лишь в самых крайних случаях.

На практике же люди, занятые изучением и освоением внесолнечных миров, а потому не склонные к абстрактному теоретизированию, не придерживались ни тех, ни других рекомендаций, рожденных за чашкой кофе в уютных земных кабинетах. Разумеется, никто не стрелял в инопланетных животных без разбору, едва те на свою беду появлялись в пределах прицельной дальности — это было бы бесцельной и, следовательно, бесполезной жестокостью. С другой стороны, инопланетных животных все-таки убивали, причем далеко не всегда применение оружия диктовалось особой необходимостью. На подобные мелочи не принято было обращать внимания: согласно Уставу, решающим критерием была безопасность людей. Мир наш, как широко известно, далек от совершенства и устроен не самым справедливым образом.

Так или иначе, но человек в оранжевом скафандре не торопился нажимать на гашетку и упустил прекрасную возможность уложить ред-уайта, когда тот опрометчиво подставил лучемету свой левый бок. Зверь проскакал еще метров с полста, но вдруг поменявший направление ветер донес до него незнакомый странный запашок. Ред-уайт резко остановился, присел, подложив под себя шипастый хвост (неудобнейшая, должно быть, поза), и принялся тщательно принюхиваться, методично вращая кошмарную морду и лениво раздувая ноздри. Затем, громоподобно взревев, отбежал обратно и встал напротив ниши, в которой прятался звездолетчик с эмблемой крокодила.

Дальше скрываться, коли все равно обнаружен, было уже незачем, и человек вышел из-за скалы, держа бластер наизготовку. Их — человека и ящера — разделяла только расщелина пятнадцатиметровой ширины. Рыча и щелкая саблевидными клыками, ред-уайт пригнулся, явно намереваясь прыгнуть через пропасть. Даже сквозь толстый лохматый мех было видно, как перекатываются под шкурой тугие бугры играющей мускулатуры. Капли слюны, стекавшие по верхним, направленным книзу клыкам, мгновенно застывали на дьявольском морозе и с тонким певучим звоном падали на снег рубиновыми кристалликами льда.

Все-таки зверь был силен, но глуп. Сделай он десятка три шагов в сторону, перед ним оказалась бы куда более узкая часть расщелины, перемахнуть которую не составило бы труда даже детенышу ред-уайта. Однако, не понимая очевидной собственной выгоды, ящер с тупым упрямством пытался прыгать именно здесь и в то же время никак не мог отважиться, а потому только терял почем зря драгоценное время.

Между тем потерпевший кораблекрушение звездолетчик, которому надоело ждать, сам перешел к активным действиям. Первый выстрел, как и в случае с рухозавром, был предупредительным: луч ударил перед мордой ящера. Растопленный фотонами снег, поднявшись облачком пара, обжег зверя, заставив отпрянуть. От острой боли ред-уайт еще сильнее рассвирепел и, не обращая внимания на повторные выстрелы, приблизился к самому краю обрыва. Пытаясь напугать противника, мохнатый ящер скалил клыки, истошно вопил, а также изо всех сил хлестал хвостом по снегу и собственным бокам.

Можно было, пожалуй, стрелять зверю прямо в лоб и спокойно двигаться дальше, однако пилот восьмой капсулы аварийной посадки был, видать, гуманистом. Он просто включил фары, вмонтированные в шлем возле наушников. Непривычные обитателям этого мира зеленые лучи повергли ред-уайта в неописуемый ужас. Зверь заметался, едва не сорвавшись при этом в пропасть, и умчался прочь огромными скачками. Вскоре его жалобный вой растаял вдали, и только эхо повторило несколько раз эти стонущие звуки.

Как известно любому постоянному посетителю сайта "В мире астрозоологии", земная наука так и не смогла выяснить, отчего все представители фауны второй планеты Лейтен-726 панически боятся зеленого света. Во всяком случае, дело тут было не только в том, что лучи соответствующей длины волны отсутствовали в спектре здешних светил.

Миновало какое-то — видимо, немалое — время, прежде чем человек в оранжевом скафандре, спустившись по заснеженному склону, добрался до вполне проходимого плоскогорья. Путешествие свое он продолжил на вновь собранном электрокаре. Скорость движения была вполне приличной, что несколько мешало присматриваться к мелькавшим вокруг рощам, холмам и озерам. Тем не менее, можно было при желании заметить, как природа планеты, возле которой недавно взорвался звездолет, продемонстрировала очередной фокус: по эту сторону горного хребта ярко светили четыре голубовато-белых солнца, а пустыня бесследно исчезла. Зато здесь росли кораллы, папоротники и кристалловидные подобия деревьев, между которыми гонялись друг за дружкой гигантские двухголовые муравьи, долгоногие пернатые кошки с кривыми клювами и другие животные, коих ни за что не опознали даже самые заядлые почитатели видеопрограмм "Клуб галактических путешественников" и "В мире астрозоологии". На электрокар они (не видеопрограммы, конечно, а звери) внимания не обращали.

В конце концов дорогу машине преградила широченная пойма. В этом месте река, разделенная островами на широкие рукава, казалась непреодолимой из-за стремительного течения и многочисленных водоворотов. А на противоположном берегу стояли шеренгой, будто на параде, остальные спасательные ракеты с погибшего звездолета. За их строем виднелся серебристый купол временной станции с антенной дальней связи.

Человек в оранжевом скафандре, поразмыслив немного, решительно зашагал к реке, но тут из бурлящего потока показались совершенно жуткие твари — чешуйчатые змеи поздоровее любой анаконды. На этот раз человек не стал церемониться. Вода в реке вскипела от мощных лучевых ударов, и ошпаренные чудовища — во всякое случае те из них, которые не успели свариться — благоразумно ретировались.

Включив антиграв, человек длинным, точно рассчитанным прыжком достиг ближайшего островка, сильно оттолкнулся от него, перескочил на следующий клочок суши, там прыгнул снова, затем еще дважды — и очутился на другом берегу неподалеку от импровизированного космодрома. Какие-то мгновения спустя он уже стоял в тамбуре станции, а по оранжевому скафандру, игриво пенясь, хлестали шипящие струи дезинфицирующих растворов.

Потом, когда над входом загорелся плафон "ОБРАБОТКА ЗАКОНЧЕНА", человек шагнул в следующий отсек, расстегивая на ходу замок воротника. Освобожденный шлем откинулся, звякнув об металл кислородных баллонов, и открыл ухмыляющуюся физиономию восьмилетнего мальчика.

Изображение сменилось пылающей надписью "КОНЕЦ", и папа выключил запись. Исполнявший в только что закончившемся блокбастере главную роль Веня (завтра у него день рождения, придут одноклассники, а также друзья родителей со своими детьми, и он собственноручно прокрутит им очередную серию традиционного астанинского боевика) не без труда оторвал горящие, как у ред-уайта, глаза от того места, где только что светилась голограмма, и восхищенно воскликнул:

— Просто здорово! По-моему, эта серия получилась самой лучшей из всех...— затем, задумавшись, он настороженно посмотрел на Ярослава и спросил: — Папа, неужели ты все выдумал? Наверное, что-то похожее с тобой все же случалось, правда ведь?

— Что-то похожее, конечно, случалось,— дипломатично, чтобы не обидеть именинника, согласился Астанин-старший, а сам подумал, что подобное изобилие приключений не выпадало даже самым отпетым неудачникам, коих в Космофлоте более чем хватает.

Продолжая переживать сюжет фильма, младший наследничек глубокомысленно произнес:

— Все-таки нужно было подстрелить рухозавра... и ред-уайта тоже. И еще, чтобы папонты бросились на меня, а я их буду стрелять из бластера: бам, бам! А в последней сцене — я сижу у себя дома, а на стене висят всякие там рога, клыки, на полу расстелена большая мохнатая шкура...

— Дать бы тебе волю — ты всех зверей Галактики в два счета укокошишь,— не без превосходства в голосе заметил двенадцатилетний Роберт.

Ярослав иронически хмыкнул. Первенец явно подзабыл, как всего пять лет назад, когда конструировали сценарий первого фильма, он требовал, чтобы его персонажу дозволено было палить из лучемета по всему, что движется. Даже в облака и волны. Повзрослел, крокодильчик, ничего не скажешь. Скоро и второй вырастет. Надо будет придумать что-нибудь новенькое, а то прежняя забава им скоро наскучит. И останутся готовые файлы сериала без движения в семейном архиве, дожидаясь внуков...

А Робик рассказывал младшему братику, как они с родителями отбирали в домашней видеотеке наиболее впечатляющие кадры о далеких планетах, отснятые папой в разных рейдах. И как синтезировались на компьютере сценки, которые не удалось бы снять никаким другим способом. Малыш слушал без интереса, принимая все это за должное, и наконец просто перебил брата, попросив:

— Папа, а можно будет сейчас посмотреть снова?

— Почему же нельзя,— сказал Ярослав.

Опять засветился стереоэкран. Когда голограмма сфокусировалась, возникло изображение густого звездного скопления, перечеркнутого крупными буквами титров: "В ДЕБРЯХ ГАЛАКТИКИ". Надпись растаяла, уступив место следующей, набранной шрифтом помельче: "Шестая серия. Планета пяти солнц".

Над желто-зеленой планетой, поблескивая в лучах пятерки разноцветных и разноразмерных звезд, парил космический корабль, производивший двойственное впечатление...

7. Гамма Павлина. 2227 год.

Справа и слева от "Радикала" дрейфовали два серийных "призрака" — штурмовые звездолеты "Fantom" и "Ghost". Чуть в стороне летел по более высокой орбите "Monitor". Все корабли включили бортовые огни, приветствуя гостя.

В рубке советского звездолета экран видеосвязи, поморгав немного, выдал изображение Джона Броуза.

— Hello, mister Grey, — широко улыбаясь, сказал американец.

— Здравствуй, Ваня,— тем же тоном ответил Серов.

Астанин знал, что оба ветерана космонавтики были дружны уже около тридцати лет, то есть со времен подготовки первых — на фотонных "этажерках" — межзвездных экспедиций. Видимо, тогда же и родилась традиция обмениваться шутливыми приветствиями, и корифеи не могли отказать себе в привычном удовольствии, тем более, что встречались они не так уж часто. Но в общем обстановка не располагала к веселью, потому что планета, вокруг которой крутились сейчас их корабли, уже погубила девятнадцать астронавтов.

Еще какую-нибудь неделю назад Ярослав слыхом не слыхивал о планете Хэлл. Согласно графику, его "Радикал" должен был доставить комплексную научную экспедицию в систему звезды Тау-шесть Эридана, но накануне старта командира вызвал Павел Андреевич Серов, генеральный инспектор Министерства освоения космоса. Вместо ожидаемого уточнения задания Астанин получил неожиданный приказ: немедленно выгрузить все оборудование научной группы и рассчитать гипертрассу протяженностью в девять парсек. Направление — созвездие Павлина.

Естественно, он удивился: Павлин находился в американской зоне. Печально покачав головой, комиссар показал ему официальное сообщение НАСА о гибели звездолета USSS-4 "Атлас".

В документе содержалось лишь краткое описание трагических событий, но и этого оказалось достаточно, чтобы потрясти даже такого суперфлегматика, как Ярослав.

Впервые систему Гаммы Павлина посетил в 2224 году разведчик USSS-9 "Джемини", причем главное внимание та экспедиция уделила внешнему спутнику звезды, который был не планетой, а черной дырой. Лишь перед самым возвращением на Землю "Джемини" второпях обследовал с низкой орбиты внутреннюю планету, получившую в последние дни зловещее имя Hell, что по-английски означает Ад. Впрочем, тогда этот мир никого не заинтересовал, и о планете благополучно забыли.

Спустя два с небольшим года, или пять месяцев назад, на Гамму ушел "Атлас" — корабль несколько устаревший, но вполне надежный. Единственная гравиграмма с борта звездолета содержала извещение об успешной поездке и начале исследований. Когда молчание экспедиции затянулось сверх допустимого, в Хьюстоне забеспокоились, и к Гамме Павлина направился новейший корабль Дальней Разведки — "Фантом", которым командовал опытный и сверхосторожный космический волк полковник Кейн. Спасатели, не желая рисковать, ограничились на первых порах инструментальной разведкой с орбиты, но "Атлас" удалось обнаружить довольно быстро. Звездолет был полуразрушен, экипаж на вызовы не отвечал.

Подробности проводившихся исследований в послании НАСА были опущены, приводился лишь ошеломляющий вывод, сформулированный самим Кейном и научным руководителем экспедиции профессором Стюарт-Риддлом: "Нет сомнений,— писали они,— что гибель "Атласа" является прямым следствием ядерной войны на планете.

Получив это заключение, американцы оперативно послали на Хэлл еще два звездолета и, в соответствии с Договором о Звездах, предложили всем государствам Земли принять участие в проведении исследований и осуществлении возможного Контакта с иным разумом.

Словосочетание "всем государствам" было, впрочем, обычной дипломатической формальностью, так как звездолетами дальнего радиуса располагали немногие страны. Как выяснилось, два китайских корабля находились вдали от Солнца, а третий проходил послеполетную профилактику. Таким образом, на подмогу пришлось отправиться Серову с Астаниным: первому — потому, что подобные дела входили в исключительную компетенцию генерального инспектора, а второму — поскольку единственным дальним разведчиком, готовым к немедленному старту, оказался "Радикал".

Серов решил не брать в рейд ни научного персонала, ни специального исследовательского оборудования, резонно рассудив, что у американцев наверняка достаточно ученых и приборов, Однако руководители НАСА решили воспользоваться полетом "Радикала", чтобы переправить в эскадру адмирала Броуза грузовой контейнер.

Первый вопрос адмирала касался именно этого груза. Серов предложил пристыковать "Радикал" к "монитору", чтобы облегчить хозяевам приемку контейнера, однако Броуз резко запротестовал и заявил, что пошлет за грузом межорбитальный буксир.

— Мы стараемся держать корабли на значительном расстоянии один от другого, чтобы аборигены не смогли поразить их одновременным ударом,— объяснил американец и, предугадав возможные вопросы Павла Андреевича, добавил: — Нет, дружище, пока никаких враждебных действий против кораблей не предпринималось, но мы вынуждены учитывать вероятность такого развития событий.

Пока Серов с Броузом обсуждали эти проблемы, экипаж "Радикала" прозондировал Хэлл бортовыми средствами, как это делалось обычно на незнакомых планетах. Ярослав не решился только сбрасывать посадочные зонды — все-таки там, внизу шла ядерная война, и неизвестно было, как отреагируют обитатели Хэлла на свалившихся из космоса роботов. Впрочем, и обычная инструментальная разведка прояснила многое. Судя по размерам планеты и силе тяжести на поверхности, средняя плотность этого "шарика" вдвое-втрое превышала земную, а густая — более двух десятков бар на уровне моря — газовая оболочка содержала, согласно данным спектрометрии, необычайно высокий процент радона. Совокупность обоих фактов могла иметь лишь единственное истолкование: планета поразительно богата тяжелыми, то есть радиоактивными элементами.

Комиссар уже заканчивая разговор с Броузом, когда бортинженер Тигайчук переслал на его монитор файл с результатами зондирования. Пробежав глазами колонки цифр, Павел Андреевич понимающе кивнул и тут же спросил, обратившись к Броузу:

— Какой уровень радиации на поверхности?

Услышав, что ответил адмирал, Ярослав аж присвистнул от удивления, но потом, поразмыслив, пришел к выводу, что именно такого и следовало ожидать. "Ерунда, в танке не страшно,— подумал он бесшабашно.— Тем более что на поверхность мы, скорее всего, не полезем. Нечего нам внизу делать".

— Готовься, командир,— сказал Серов, выключив видеосвязь.— Сейчас мы с тобой летим на буксире к американцам. Броуз приглашает нас на очередной семинар.

— Буксир уже идет,— сообщил Бахрам.— В иллюминатор видать.

Звездолеты в своем неторопливом орбитальном беге казались неподвижными, образуя в пространстве стабильную фигуру, напоминающую модель молекулы аммиака. Со стороны "Фантома" двигалась по направлению к "Радикалу" мигающая точка, слабо поблескивавшая в лучах Гаммы. Судя по смутно различимым контурам, это была обыкновенная десантная шлюпка.

Вся подготовка к визиту свелась к тому, что Астанин пристегнул к воротнику комбинезона коробочку киберпереводчика. Они с Серовым собирались уже спускаться в тамбур ангарного отсека, но тут внезапно включились разом несколько экранов. Голос американского оператора торопливо объяснил, что в ближайшие минуты на Хэлле разгорится встречное сражение двух механизированных группировок и что адмирал Броуз распорядился транслировать на "Радикал" всю информацию, поступающую с находящихся на поверхности роботов.

Один из теерминалов показывал симулированную компьютером общую картину: медленно сближающиеся группы значков желтого и голубого цвета. По схеме лихорадочно метался белый кружок электронной "указки", и оператор торопливо комментировал: это — танки, это — артиллерия, это — боевые машины пехоты. "Желтые", по всей видимости, поспешно переходили к обороне, укрепляя позиции и передвигая небольшие по численности отряды на флангах. "Голубые" же, обладавшие примерно трехкратным численным превосходством, шли прямо на них глубоко эшелонированным строем, выдвинув вперед самые тяжелые машины. На соседних мониторах были видны отдельные фрагменты боевой обстановки: самоходные орудия, вытягивающие к небу длинные толстые стволы, мощные громоздкие танки — обтекаемые безбашенные махины с короткоствольными крупнокалиберными пушками, а также бронетранспортеры, очень похожие на танки, но заметно уступающие последним размерами.

Когда дистанция между авангардами сократилась до двух километров, Астанин уверился, что в этом бою атомное оружие применяться не будет — по его представлениям, использование средств массового истребления на столь близких дистанциях было бы равносильно самоубийству. Потом он увидел, как приземистые самоходки "желтых" приседают в своих окопчиках, придавленные отдачей первого залпа. К его изумлению, в боевых порядках наступающих вспыхнули разрывы именно ядерных боеприпасов — с ослепительными огненными шарами, вырастающими в грибовидное облако. Почти без промедления ответили огнем и "голубые" — тоже атомными снарядами. То немногое, что смогли захватить своими телеобъективами роботы, очень напоминало старинные документальные фильмы об испытаниях атомных бомб: мухоморообразные столбы дыма, пепла и пламени, раздвигающие облака до самой стратосферы, перевернутые ударной волной неуклюжие боевые машины, сплошные пожары, раздуваемые огневыми буранами. Один из экранов погас, следом за ним — другой. По-видимому, это означало гибель двух роботов с передатчиками.

Атака захлебнулась. Напоровшись на кинжальный огонь оборонявшихся, "голубые" не выдержали и откатились, оставив на равнине десятки разбитых горящих танков. Легкие машины — оператор называл их бронетранспортерами — уходили быстрее, торопясь отползти подальше от зоны сплошного поражения. На них-то и нацелились "желтые", бросив свои фланговые резервы в стремительную контратаку. Однако, встретив плотную огневую завесу, поставленную броневиками, и опасаясь подходящих танков, самоходки были вынуждены с большими потерями возвратиться на исходные позиции. Так, к исходу шестнадцатой минуты сражения "счет" стал приблизительно равным.

Пользуясь своевременным тайм-аутом, Ярослав протер влажной салфеткой слезящиеся глаза и подумал, что от такого количества атомных вспышек можно запросто ослепнуть, несмотря на многочисленные фильтры в телеаппаратуре. В этот момент корпус "Радикала" слегка содрогнулся — к борту причалила американская шлюпка. Вскоре Омаров привел пилота в рубку, а общее внимание вернулось к жутковатому репортажу с полей атомных боев.

Ситуация казалась патовой. Обе стороны, растянув подразделения вдоль двадцатикилометрового фронта, занялись вяло протекавшей перестрелкой. Над холмами каменистой равнины барражировали тройки, четверки и, кажется, восьмерки реактивных самолетов, однако в бой авиация почему-то упорно не вступала.

Тем временем на правом фланге "голубых" концентрировался мощный ударный кулак из особо крупных бронированных машин, укрытый от наблюдения противника небольшой рощицей. Когда численность этого отряда превысила полусотню, танки ринулись вперед. Из зарослей по ним ударили лазерные лучи, один танк вспыхнул и почти тотчас же взорвался, но остальные, испепелив дружным атомным залпом деревья и все, что между ними скрывалось, промчались через эпицентр и обрушились на позиции "желтых", явно не ожидавших атаки с этого направления. Обороняющиеся в считанные минуты потеряли почти половину машин и перешли в паническое отступление, однако на пути у них каким-то образом оказались средние и легкие танки "голубых", которые и довершили разгром. Днем позже, прокручивая видеонитку, Астанин выяснял, что оба отряда совершили обходной маневр практически одновременно, следуя четко продуманному замыслу своего командования. Все сражение продолжалось не более получаса.

Затем "голубые", подтянув тылы, миновали зону, где еще недавно оборонялись их противники, и отправились дальше, придерживаясь прежнего направления. Когда они скрылись из виду, на место недавнего побоища стали опускаться различные летательные аппараты, подходили новые подразделения самоходной артиллерии. Одно из орудий, тщательно прицелившись, выпустило снаряд прямо "в зрителей", уничтожив последнего уцелевшего робота-наблюдателя.

После этого еще некоторое время продолжал работать монитор, связанный с компьютером американского штаба. На его голограмме светились сводные цифры: начальные и окончательные численности сражавшихся группировок с разбивкой по типам военной техники. Со стороны "желтых" в бою участвовало 59 самоходных орудий, а со стороны "голубых" — 62 тяжелых и 41 средних танка, и еще 78 легких и сверхлегких боевых машин. Другие колонки показывали потери — в абсолютных величинах и в процентах, количество и суммарный килотоннаж использованных в ходе сражения ядерных боеприпасов.

Потом погас и этот экран. На планете воцарилось временное — до следующей стычки в другом районе — затишье. Астанин не мог отделаться от того тягостного впечатления, которое произвел на него видеосеанс. Трудно было вообразить, что не так давно, каких-нибудь сто лет назад, подобный кошмар угрожал его родной планете.

Толкая впереди себя присланный из НАСА контейнер, буксир причалил к "Фантому".

Кают-компания американского корабля была переполнена учеными, астронавтами, инженерами. Первым, кого увидел Ярослав, был Льюис Скейтон — знаменитый пилот-виртуоз, специалист по особо бурным атмосферам. Астанин и Скейтон познакомились, хоть и не подружились, много лет назад на международной базе "Уран".

Был здесь, среди прочих мужей науки, старый приятель Чарльз Райт, с которым они когда-то работали на Проционе. Узнав его, Чарли тоже обрадовался и представил коллегам, как знаменитого "охотника на чудовищ" — famous Russian monster hunter. Наконец минут через двадцать утомительная церемония знакомства и обмена дежурными любезностями подошла к концу, и все расселись. Астанину досталось место между Райтом и довольно симпатичной (по космическим стандартам, конечно) дамой в очках.

Вводя гостей в курс дела, Броуз поведал, что, по мнению американских экспертов, война на планете в основном завершилась. Причем завершилась ока классическим образом, то есть практически полным уничтожением всех следов когда-либо существовавшей здесь цивилизации. Тем не менее, в различных регионах Хэлла происходят время от времени разрозненные и хаотические столкновения с использованием танков, артиллерии и авиации, оснащенных боевыми лазерами и ядерным оружием малого и среднего калибров.

— На сегодняшний день у нас сложились две основные версии,— сказал адмирал.— Либо уцелевшие обитатели планеты спасаются в заглубленных укрытиях и не желают или не могут заключить мир, либо разумные существа полностью истребили друг друга, а войну продолжают самоуправляемые роботы, чем и объясняется беспорядочность боевых действий.

— Какова мощность их боеприпасов? — осведомился Павел Андреевич.

— От нескольких тонн до нескольких килотонн.

— Несколько тонн, это калифорний,— задумчиво проговорил Серов.

Помедлив, Броуз сказал, что дважды фиксировались мегатонные, то есть термоядерные, взрывы. Серов кивнул, но промолчал. Тогда адмирал предоставил слово доктору Лауре Кордуэлл, которая возглавляла группу инженеров, изучавших ходовые части хэллских танков, самоходных орудий и прочей бронированной техники.

Соседка Ярослава принялась бойко излагать выводы своей секции. Судя по голограммам, которые она демонстрировала по ходу доклада, обитатели планеты применяли вместо колес и гусениц сферические болванки из вольфрамовой стали, усыпанные тупыми зубьями. Мисс Лаура называла эти устройства по-английски balls, то есть "мячи", при этом многие американцы почему-то загадочно ухмылялись. В чем тут дело, Ярослав понял чуть позже, проконсультировавшись с Чарли Райтом, но вообще этот термин не понравился ему сразу. Гораздо больше эти штуковины были похожи на шипастые набалдашники старинных булав или многошарошечных буровых долотьев, поэтому Астанин решил называть их для себя "шарошками".

Как явствовало из доклада, опоры шарошек были оплетены упругими нитями, изготовленными из высокомолекулярных полимеров, содержащих соединения титана, кремния, германия, циркония. Под действием слабых электрических импульсов такие волокна изменяли форму и линейные размеры, что приводило к проворачиванию шарошек. На Земле устройства подобного рода получили некоторое распространение на заре нанотехники в первой половине XXI века и применялись преимущественно при создании примитивных бытовых роботов той романтичной, но наивной эпохи.

После доктора Лауры выступал офицер-радист, доложивший, что все попытки установить с планетой связь по-прежнему остаются безуспешными. Во всех диапазонах электромагнитных волн прослушиваются лишь обычные шумы, порожденные ядерными взрывами.

— Очевидно,— сказал офицер,— аборигены не пользуются радиосвязью, поэтому следует перенести главную часть усилий в оптическую область. Чтобы не было вопросов и безумных идей, добавлю, что на гравитационных волнах передач также нет.

Тут загорелась, но быстро угасла дискуссия на тему: могут ли аборигены обладать столь развитыми телепатическими способностями, чтобы отказаться напрочь от технических средств связи. Поскольку специалистов по этому вопросу в составе экспедиции не имелось, решено было обратиться на Землю с просьбой прислать хорошего телепата. Поскольку таковых известно было всего пять или шесть, все понимали, что рассчитывать на скорое прибытие экстрасенса не приходится.

Следующий докладчик, доктор Мак-Роджерс, выдвинул довольно остроумную, хотя и спорную гипотезу: стычки, которые постоянно происходят на планете, по его мнению, должны возникать преимущественно в окрестностях замаскированных поселений. Он предлагал сопоставить места известных сражений и попытаться выявить таким образом зоны, где могли бы находиться "подземные" города, заводы и прочие важные объекты обитателей Хэлла.

Стюарт-Риддл возразил на это, что подобный метод кажется ему ненадежным и малообещающим.

— Мы, давно ведем наблюдение за перемещениями крупных механизированных группировок — в надежде, что они рано или поздно приведут нас к городам,— напомнил профессор.— Городов так и не нашли. Впрочем, вы можете провести такой анализ. Посмотрим, что получится... У кого есть другие вопросы и предложения?

— У меня вопрос,— объявил Серов.— При каких обстоятельствах погиб "Атлас"?

Как объясним Кейн, экспедиция на "Фантоме" сумела выяснить это уже в первый день. Перед самой посадкой на Хэлл экипаж "Атласа" успел запустить несколько спутников-фотографов, один из которых заснял трагедию от начала до конца.

Первые семь часов после посадки прошли спокойно. Затем наблюдатели обнаружили у горизонта крупное танковое подразделение, причем боевые машины были опрометчиво приняты за стадо местных животных. В ту сторону отправился вездеход с учеными. Едва разведгруппа приблизилась к танкам на четыреста ярдов, как вездеход был уничтожен серией ядерных снарядов. В ответ "Атлас" ударил по аборигенам из гамма-лучевой пушки, подбил несколько машин, но противник, не прекращая стрелять, пошел на сближение. Орудия аборигенов не могли поразить окруженный защитным полем межзвездный разведчик, однако один из их снарядов, взорвавшись под кормой корабля, вырыл огромный котлован, куда и провалился "Атлас". В момент падения поле отключилось — видимо, удар вывел из строя генераторы — и лежащий на боку беспомощный звездолет был добит прямой наводкой.

Командир "Фантома" замолчал, выжидательно поглядывая на комиссара. Павел Андреевич поблагодарил его и сказал, что удовлетворен ответом.

После этой заминки посыпались совсем короткие доклады. Особенно заинтересовала Ярослава зачитанная коммандер-лейтенантом Пауноллом информация о тактике местных вояк. Бронетанковые части расстреливали все, что движется на дальности прямого выстрела, однако отступающего противника преследовали только подразделения самоходной артиллерии, а танки в погонях не участвовали. Обнаружив приближающиеся объекты, машины выстраивались в линию, замеряли дистанцию лазерными дальномерами, затем наносили ядерный удар — как правило, залпом. Неядерные боеприпасы были, видимо, не в почете — ни одного случая их применения не отмечено. Численность сухопутных группировок колебалась от нескольких десятков до нескольких сот боевых и транспортных машин.

Авиация, представленная различными типами аппаратов вертикального взлета и посадки, действовала небольшими группами на малых и средних высотах, занимаясь, в основном, штурмовками наземных целей. Воздушные бои были большой редкостью.

И Паунолл, и некоторые другие офицеры, и ученые разочарованно констатировали неудачу попыток определить, к какой из враждующих сторон принадлежат те или иные механизированные части или соединения. Создавалось впечатление, что на этой планете нет союзников, есть только враги. Каждая группа боевых машин готова была сражаться против любой другой группы. За истекшие месяцы не удалось наблюдать ни одного случая слияния двух отрядов.

Совещание постепенно угасало. Астанина немного смущало при этом, что за полтора часа не сказано ни слова о самих аборигенах. Райт, к которому он обратился за разъяснениями, помявшись, признался, что в руки ученых до сих пор попадали только обгорелые остовы местной техники без всяких следов экипажа. Факт этот, как поведал Чарли, никого из научников особенно не удивлял, ибо какие могут быть останки живых существ после ядерного взрыва — чудо еще, что корпуса танков не расплавлены до полной неузнаваемости.

— Правда,— добавил Райт,— есть на Хэлле небольшие оазисы или, вернее, рощи, названные в честь одного из первооткрывателей "райтами".— Он ухмыльнулся и подмигнул.— Танков и пушек там нет, но наши роботы были неоднократно обстреляны лучевым оружием именно из этих зарослей. Мы предполагаем, что в райтах скрываются опорные пункты пехотных подразделений, и при первой же высадке попытаемся вступить с ними в переговоры.

В свою очередь Астанин выразил серьезное сомнение, разумно ли вступать в контакт с пехотными командирами, которые навряд ли окажутся психологически подготовленными к встрече с инопланетными разумными существами.

— Можно было бы получить определенное представление об аборигенах, изучив биологию местной фауны,— заметил он.

Райт согласился, что они упустили из виду такую возможность. В поле зрения роботов попадали иногда какие-то мелкие животные, но до сих пор на них не обращали внимания.

После совещания Броуз увел Серова в свою каюту, где, тщательно задраив люк, осведомился:

— Как вы оцениваете обстановку?

— Я отметил некоторые несообразности,— медленно произнес комиссар, прислушиваясь к звучанию английских слов, вылетавших из динамика его киберпереводчика.— Ваша гипотеза о гибели всей инфраструктуры местной цивилизации плохо увязывается с техническим оснащением уцелевших. Период полураспада калифорния невелик, следовательно, у них сохранились обогатительные установки, которые непрерывно снабжают армию расщепляющимися материалам. Обратите внимание, что боеприпасы поступают в войска в количествах, обеспечивающих весьма высокую интенсивность стрельбы — это обстоятельство свидетельствует о грандиозных мощностях производства. Кроме того, где-то должны функционировать предприятия ядерной химии для производства полимерных волокон такой сложности, а также машиностроительные заводы, выпускающие боевую технику.

— Все это правильно, хотя перечисленные факты можно объяснить использованием довоенных запасов...— по уверенному тону адмирала чувствовалось, что американцы тоже немало раздумывали над всеми этими несуразностями.— Многое нам уже понятно. Например, во всех бронеколоннах есть механизмы особой конструкции, не принимающие непосредственного участия в боевых действиях. Гибель подобных машин сопровождается взрывами большой мощности и приводит, как правило, к скорому расформированию всей группировки. Мы имеем все основания полагать, что это — самоходные атомные заводы, которые вырабатывают уран и калифорний для боеприпасов, а также те же самые упругие волокна,— Броуз сделал короткую паузу.— Однако я имел в виду другое. Сегодня утром, когда ваш корабль уже покинул марсианский космодром, мы провели сеанс связи с Землей. Нам передали, что информация о событиях на Хэлле просочилась все-таки в прессу. Назревает большой скандал, так что Сенат в любой момент может начать слушание о проведении репрессалий в целях умиротворения планеты.

— ...раздавим зловещее логово межзвездного агрессора,— насмешливо проворчал Серов.

— Вот именно. Отсюда не так уж далеко до Земли, а Глория — вообще совсем рядом.

Серов мысленно упрекнул себя за то, что упустил этот аспект проблемы. Конечно, американцы должны были воспринимать происходящее на Хэлле очень болезненно. Всего в девяти световых годах отсюда находилась Дельта Павлина, одну из планет которой, Глорию, Соединенные Штаты начали недавно заселять. Очаг напряженности на Гамме теоретически представлял угрозу для почти полумиллионного отряда колонистов Глории.

— Есть еще одно немаловажное обстоятельство,— продолжал Броуз.— Наш друг Фрэнк Стюарт-Риддл уверен, что существа, сражающиеся на Хэлле, не являются местными жителями. Он полностью принял точку зрения наших биологов, считающих, что на бескислородных мирах, подобных этому, жизнь зародиться не может. Следовательно, Хэлл становится для нас ареной столкновения враждующих сил из иных звездных систем. Согласитесь, что в такую схему прекрасно вписывается отсутствие здесь следов былой цивилизации.

— Изящная идея,— признал Серов,— но несерьезная. Межзвездные расы — это ведь совершенно очевидно — не стали бы ввязываться в банальные танковые побоища. Для выяснения отношений у них нашлись бы средства поэффективнее.

Броуз замахал руками:

— Кому это объяснять — прессе, блоггерам, сенаторам? От меня потребуют немедленных и решительных действий. Вероятно, в ближайшие часы сюда будут направлены "Мерримак" и "Иллюзори" с дополнительным боекомплектом, включая аннигиляционные и кварковые бомбы! Более того, чтобы придать акции возмездия международный характер, они обратятся к вашему правительству с призывом послать на Хэлл крейсер "Алмаз".

— Не многовато ли? — комиссар удивленно поднял брови.

"Алмаз" был кораблем того же класса, что и американские "Монитор" и "Мерримак", а также почти достроенные китайские корабли "Дао" и "Цзянь": Усиленная бронезащита, мощное поле отталкивания, атомная артиллерия крупного калибра, генераторы игрек-лучей. Крейсера, вобравшие в себя все последние достижения земной науки и техники, были построены несколько лет назад — что называется, "на всякий случай". Таким случаем могли бы оказаться, к примеру, десанты на особо тяжелые планеты или — вероятность этого не исключалась — встреча с агрессивной космической цивилизацией.

— Дорогой друг, вы правы, обстановка очень серьезная,— сказал Павел Андреевич.— В настоящий момент нельзя, конечно, допустить военных акций против Хэлла... Чем могу я вам помочь? Или... — его вдруг осенило,— вы рассчитываете на девяносто третью и девяносто пятую статьи Договора о Звездах?

Броуз поспешил подтвердить его догадку. Еще несколько часов назад он обязан был беспрекословно выполнять любые приказы своего национального командования. Вероятнее всего, это было бы распоряжение о тотальной, посредством массированной бомбардировки, стерилизации планеты, к чему адмирал совершенно не был расположен. Теперь же в районе Хэлла действовала международная эскадра, формально подчиненная старшему флагману, то есть генеральному инспектору Серову Павлу Андреевичу.

— Чем вы собираетесь заниматься в ближайшие дни? — спросил комиссар.

— Если не заставят бомбить...

— Не заставят, пока я здесь.

— Тогда продолжим попытки установить контакт. Как только будет смонтирован новый истребитель типа "Фалкон" — кстати, он был в привезенном вами контейнере — мы попытаемся захватить невредимым один из хэллских самолетов и вступить в переговоры с его пилотами.

— Если, конечно, на самолете будет экипаж,— усмехнулся Серов.— Там вполне может оказаться автопилот. Или, что гораздо забавнее, блок дистанционного управления... с самоликвидатором.

— А вы что предлагаете,— адмирал, чувствовалось, немного обиделся.

— Надо идти на планету,— решительно заявил Павел Андреевич и, не слушая возражений о неисчислимых опасностях, стал развивать свою мысль дальше: — Если я правильно понял то, о чем умалчивалось на семинаре, ни один ваш робот с планеты не вернулся. Не правда ли?

— Практически ни один,— признал Броуз.— Каждые сутки мы теряем до двух десятков машин. Но что же отсюда следует, как вы думаете?

— Отсюда очевидно следует, что все земные машины на поверхности аборигены расстреливают при первой же возможности, но к кораблям на орбите они почему-то равнодушны. Следовательно, мы имеем дело с существами, прочно привязанными к планете и не имеющими средств воздействия даже на ближний космос. Оставаясь на орбите, мы ничего не добьемся. Ключ к разгадке — внизу, и завтра я туда отправлюсь.

Решимость Серова не слишком воодушевила адмирала, и он, поразмыслив, пришел к выводу, что старого друга следовало бы отговорить от подобной авантюры.

— Не подумайте, что я вас пытаюсь напугать,— начал он дипломатично,— однако они очень неплохо воюют. Вы ведь видели сегодняшнее сражение — как четко выполнили танкисты этот классический двойной охват. Настоящие Канны, которым позавидовали бы все полководцы древности!.. Правда, на нашей стороне качественный перевес: игрек-генераторы, кварковые снаряды, устройства переменной мощности...

— Если не ошибаюсь, у вас должны быть "Би-восемьсот сорок" образца две тысячи шестьдесят седьмого рода,— щегольнул памятью Серов.— В таком случае вы прекрасно оснащены и сможете надежно прикрыть из космоса нашу десантную группу.

Он встал и, откланявшись, направился к выходу.

Пока командиры дискутировали в адмиральской каюте, Райт демонстрировал Ярославу трофеи. Они лежали на палубе ангара — обгоревшие покореженные остовы с беспомощно раскоряченными шарошками. Здесь было два разнотипных танка и самоходная гаубица.

— Их подняли гравитационным краном,— объяснял математик.— Неповрежденные машины мы не брали, чтобы не наносить экипажам психологическую травму. Признаюсь, я всегда считал такую деликатность чрезмерной и ошибочной.

— Ошибки никогда не поздно исправить,— рассеянно сказал Астанин, рассматривая сенсационные экспонаты — первые образцы инопланетной техники, попавшие в руки людей.

Ни одна машина не имела башен — для прицеливания им приходилось, видимо, разворачивать весь корпус. И у танков, и у самоходки на лобовой броне размещалось странное пластинчатое устройство вроде жалюзей, чуть выше проходила опоясывающая всю машину цепочка приборов наблюдения.

Бронезащита поражала многослойностью и толщиной, превышавшей у тяжелого танка полтора метра. По бокам всех трех машин, прикрывая шарошки наподобие фальшбортов, свисали неаккуратно обрезанные гибкие листы металлизированного пластика.

Приглядевшись, Астанин обнаружил у обоих танков множество конструктивных отличий. В то же время ходовые части танков и самоходного орудия были практически идентичными, различаясь только размерами. Райт пояснил, что машины захвачены в разных регионах Хэлла и, скорее всего, принадлежат различным военно-политическим группировкам.

— Возможно? — удивился Ярослав, но тут же вспомнил, что четко идентифицировать комбатантов пока не удалось.

Чарли уточнил, что ни на одной боевой машине нет маркировки или других привычных землянам знаков национальной принадлежности.

В этот момент в ангар вошел Серов, и лекцию пришлось начать с самого начала. Комиссара заинтересовали приборы наблюдения, которые, как рассказал Райт, выполняли одновременно несколько функций. Их многолинзовые объективы прекрасно работали в диапазонах видимого и инфракрасного света, причем одновременно служили лазерными дальномерами.

Возвратившись на "Радикал", Павел Андреевич первым делом осведомился, организовал ли второй пилот картографирование Хэлла. Астанин ответил за Бахрама:

— Я распорядился не запускать наши спутники. Кейн обещал передать нам полный комплект снимков.

— Файлы получены и введены в компьютер,— поспешил уточнить Омаров.— Полный порядок, отцы-командиры.

Вечером они следили за волнующими перипетиями воздушной охоты: Скейтон на "Фалконе" несколько часов подряд гонялся за хэллскими самолетами. Аборигены, однако, оказались превосходными пилотами, быстро раскусили тактику землян и старались прижиматься к поверхности, куда Льюис не решался снижаться, чтобы не нарваться ненароком на залпы зениток. Впрочем, местные летчики недооценили Скейтона, который не приучен был отступать. В конце концов, ему удалось, виртуозно отрезав одному конвертоплану дорогу вниз, загнать его выше десяти километров, где уже ожидала развернутая капкан-камера.

Экипаж хэллской машины форсировал реактивные двигатели в безнадежных усилиях стряхнуть с хвоста настойчивого аса, и Скейтон, желая ускорить развязку, обрубил бортовым лазером крылышки конвертоплана. Поврежденная машина зарыскала, кувыркнулась и полыхнула. Килотонн этак на пять-восемь, как подсчитали потом эксперты штаба эскадры.

Ослепленный атомной вспышкой пилот "Фалкона" потерял на какие-то мгновения контроль над истребителем, который чуть не вошел в смертельное пике. Разумеется, автопилот выровнял машину, и Броуз приказал Скейтону возвращаться на "Монитор". Ситуация явно требовала дополнительного анализа.

Странный финал охоты оживленно обсуждался на звездолетах. Все пять членов команды "Радикала" имели по этому поводу собственные, причем несовпадающие точки зрения. Лишь после получасовых дебатов стали приближаться к некоему подобию консенсуса: никто не возражая, что лучемет "Фалкона" задел то ли ядерный боекомплект, то ли реактор двигателя взорвавшегося конвертоплана.

Не участвовал в этой бурной дискуссии только Серов, который полностью погрузился в свои размышления и не обращал внимания на споривших. Когда же те, наконец, выдохлись, он распорядился:

— Всем, кроме вахтенного, отдыхать. Утром приготовите "Медведя" и катер. Старт назначаю на полдень, но возможны варианты.

Время в космосе — понятие весьма расплывчатое и зависящее от слишком многих факторов, даже при отсутствии релятивистских эффектов. В частности, "Радикал" жил по московские часам, американские корабли (их число успело возрасти до пяти) — по вашингтонским, а Хэлл — по своим собственным. Поэтому облаченным в скафандры Серову с Астаниным пришлось довольно долго дожидаться восхода Гаммы над точкой, где несколькими месяцами раньше совершил роковую посадку земной корабль.

Последние полчаса они маялись, прохаживаясь по ангару вокруг десантного катера, состыкованного с "Медведем". Танками этого типа с прошлого года заменяли турбоатомных "крокодилов" и "бронтозавров".

Новая машина казалась несокрушимой. Мезонировая броня поглощала любую мыслимую дозу радиации. Три пары пневматических шин предназначались только для коротких пробежек по космодромным дорожкам, а в рабочей обстановке окруженный полем антитяготения танк летел, не касаясь грунта. Тот же эллипсоид поляризованных гравитино, питаемый энергией компактных кварк-реакторов, служил защитой — он отражал гиперзвуковые полуторатонные болванки и ударную волну с избыточным давлением до пятидесяти атмосфер. Однако, даже такая супернадежная машина могла оказаться уязвимой в этом отвратительном мире тотальной ядерной войны...

Астанин методично перепроверял узлы и агрегаты своего скафандра.

— Павел Андреевич,— спросил он,— пистолеты берем?

Комиссар безразлично повел плечами, но этот жест, скрытый скафандром, остался незамеченным, и Серов мрачно произнес:

— Если очень желаешь. Во всяком случае, нужен он тебе не будет. Разве что — застрелиться...

— Что-то настроение у вас неважное,— заметил Ярослав.— Нездоровится?

— Хуже,— сказал Серов.— Я не понимаю эту планету.

Переспрашивать Астанин из вежливости не стал, хотя и не понял, что же имел в виду комиссар.

Пистолет, который он сейчас задумчиво держал в руке, напомнил ему эпизод, связанный как с Серовым, так и с проблемой легкого оружия. Дело было года три-четыре назад, когда он сдавал Павлу Андреевичу зачет по военно-космической подготовке. Преодолевая "полосу неожиданностей", Ярослав подсознательно подражал героям старых кинобоевиков и держал лучемет, обхватив затвор рукавицей. Серов упрекнул его: "Ты же космонавт, а не ковбой. Мы должны побеждать благодаря правильному тактическому мышлению, а не с помощью экзотических приемов стрельбы, которые хороши только на экране".

Как бы там ни было, а лишняя пушка не помешает, подумал командир "Радикала", подвешивая кобуру к соответствующему карабину на поясе.

Наконец, на интересующем их меридиане Хэлла наступил рассвет, и десантный катер нырнул в сероватую глубину здешней атмосферы. Когда ракета, погасив орбитальную скорость, зависла над местом гибели "Атласа", Астанин отцепил "Медведя". Танк плавно снижался, притормаживая антигравитаторами.

Обстановка в районе высадки, по сведениям звездолетных наблюдателей, оставалась спокойней. Хэллских войсковых частей поблизости пока не было.

Первым пунктом в плане их работ значилась операция по выводу в космос обломков "Атласа". После долгой возни с манипуляторами удалось закрепить на изуродованном корпусе отражатели Маццолли-Угланова-Пеннингтона. Через пару часов над этим местом будет проходить земная эскадра, и направленный пучок гравитонов (на жаргоне космонавтов — гравилифт), сконцентрировавшись в отражателе, поднимет на орбиту то, что осталось от USSS-4.

Выехав из котлована, в котором лежал покореженный корабль, они вызвали борт "Радикала". Бахрам доложил, что ближайший к ним отряд самоходок — штук десять или около того — движется в сторону "Медведя" с северо-запада. Серов приказал Ярославу идти навстречу.

Они собирались занять выжидательную позицию на гребне холма, торчащего посреди равнины в четырех километрах по курсу, однако на полпути неожиданно наткнулись на стайку мелких животных. Охота удалась на славу: очень скоро в каждом манипуляторе танка было зажато по зверьку. Попавшиеся пронзительно визжали и яростно бились, тщетно пытаясь вырваться из электронно-механической клешни.

— Назвался инопланетной фауной — полезай в кузов,— изрек Ярослав, отправляя добычу в подвесной контейнер, используемый в обычных исследовательских экспедициях для сбора образчиков грунта.

Затраченного на отлов этих экспонатов времени оказалось достаточно, чтобы артиллерийское подразделение, о котором предупреждал Омаров, успело появиться в поле зрения. Помня о малой дальнобойности местных орудий, Астанин резко увел танк в сторону. Удерживать аборигенов на безопасном удалении оказалось вовсе не трудно: скорость самоходок не превышала тридцати километров в час. Серов, с которым Ярослав поделился этим наблюдением, обратил внимание звездолетчика на другой курьезный факт — стволы гаубиц сильно раскачивались на ходу из стороны в сторону.

Тихоходные машины с удивительно маломощным и к тому же нестабилизированным вооружением — приходилось делать вывод о примитивности хэллской цивилизации. Это как-то не вязалось с высокоразвитой ядерно-химической технологией. В общем, планета не скупилась на загадки.

Самоходки продолжали наседать на "Медведя", причем явно не с целью установить дружеские отношения с братьями по разуму, поскольку партнера по контакту вовсе не обязательно окружать бронированными клещами. Кварк-моторы земной машины позволяли без труда уйти от неповоротливых преследователей, но космонавты не имели пока такого намерения.

Дежурный артиллерист "Монитора" доложил, что готов в любой момент атаковать противника. Не отрывая взгляда от обзорного экрана, комиссар успокаивающе помахал ладонью перед объективом видеосвязи.

— Притормози,— сказал он Ярославу.— Попробуем помериться с ними силой... разума.

Приблизившись к неподвижному танку, гаубицы посверкали лазерами и недружно дали залп. Слабенькие калифорниевые боеприпасы, которые и прямым-то попаданием не слишком повредили бы "Медведю", летели в придачу ко всему с дозвуковой скоростью, так что их движение можно было наблюдать даже невооруженным глазом. Поле отражения раскидало снаряды в разные стороны, причем разорвались только четыре из девяти.

— У них, как я погляжу, и детонаторы не ахти... — заключил Астанин.

Сидевший за приборной панелью Серов, не ответив на эту реплику, принялся нещадно терзать бессловесный компьютер. Огневой налет, однако, продолжался. Аборигены упрямо долбили по танку без малейшей надежды на успех, однако менять тактику, очевидно, не собирались.

После очередного залпа Павел Андреевич, закончив вычисления, откинулся на спинку кресла и весело сказал:

— Похоже, они не понимают намеков,— и приказал офицерам на орбите: — Положите боеголовку килотонн на полсотни в километре позади атакующих.

Огненный шар, засиявший спустя считанные секунды, устремился ввысь, увлекая за собой коническое облако пыли и пепла. Ударная волна расшвыряла самоходки, но те, восстановив кое-как равновесие, бросились врассыпную и вскоре скрылись из виду.

Когда боевые машины аборигенов исчезли за холмами, Серов выпустил из танка "кентавра".

— Меня интересуют неразорвавшиеся снаряды,— объяснил комиссар, повернув голову к Астанину.— Думаю, не вредно будет разобраться в их устройстве.

Телекамера робота вела непрерывную передачу, но изображение ужасно тряслось, повторяя прыжки "кентавра" по ухабам и колдобинам. Рельеф планеты формировали два конкурирующих процесса: нескончаемые ядерные взрывы создавали все новые и новые воронки, а плотная агрессивная атмосфера постепенно сглаживала военные шрамы.

Робот тщательно обшарил указанный ему квадрат, однако ничего похожего на артиллерийский снаряд не обнаружил. То же самое повторилось и в местах падения остальных неразорвавшихся боеприпасов. Тогда Серов переключил камеру на максимальное увеличение и, медленно перемещая робота, лично осмотрел каждый квадратный метр грунта. В итоге были найдены странные самородки серебристого цвета, похожие на застывшие металлические брызги. Судя по удельному весу самородков и спектру испускаемых ими альфа-частиц, это был один из изотопов калифорния,

— А куда подевалась оболочка снаряда? — резонно недоумевал Астанин.

— Что-то новое,— не очень уверенно сказал комиссар.— Вероятно, аборигены используют совершенно непривычные для нас принципы. Впрочем, лично я уже ничему не удивляюсь.

Став командиром звездолета, Ярослав неоднократно сталкивался по службе с генеральным инспектором и сумел разобраться в его непростом характере. Павел Андреевич, человек в обычной обстановке очень общительный и контактный, наглухо замыкается в себе, столкнувшись с различными осложнениями или загадками, столь нередкими в будничной работе межзвездной разведки. В такие периоды разговорчивость возвращалась к нему лишь при необходимости учинить кому-либо крупный разнос.

Поэтому последняя фраза Серова была, хотя и туманной, но многозначительной и могла навести на мысль, что у старого звездолетчика появились какие-то предположения.

Не дождавшись продолжения, Астанин переключил управление на себя и погнал танк по намеченному маршруту. Серов торопился — светлое время суток в этих широтах Хэлла продолжалось не долго, а до наступления темноты предстояло сделать еще немало дел.

Форсируя вброд речку — по странной ассоциации Астанин вспомнил речушку на Идоле — они набрали пробу жидкости. Экспресс-лаборатория справилась с анализом за полминуты: тяжелая вода — двуокись дейтерия с примесями ураниловых солей и еще каких-то экзотических соединений, о существовании которых Ярослав никогда прежде не подозревал.

Чуть дальше им повстречалось большое танковое соединение. Серов, которого давно считали сторонником тактики предельно жесткого прессинга, повел "Медведя" прямо на ближайшую колонну боевых машин. Однако, несмотря на укоренившееся мнение об агрессивности аборигенов, хэллские танкисты не спешили атаковать землян. Обмениваясь причудливыми сериями гудков переменной тональности, танки продефилировали мимо окончательно сбитых с толку звездолетчиков. Правда, несколько машин средних размеров выдвинулись в сторону "Медведя", но стрелять не стали.

Когда группировка прошла, оставив клубящееся облако пыли, с орбиты поступила депеша, которая окончательно все запутала. По мнению операторов службы дистанционного управления, большая часть роботов-разведчиков была уничтожена самоходными орудиями, экипажи которых, не задумываясь, атаковали любую движущуюся цель. Танки же открывали огонь лишь в редких случаях — как правило, в целях самообороны. Уже знакомый Астанину командор-лейтенант Паунолл предполагал, что подобная тактика связана с ограниченностью возимого в танках боекомплекта: в самоходках использовались более компактные калифорниевые снаряды, в то время как танковые пушки выпускали громоздкие урановые заряды.

В общем, Ярослав уже отчаялся в чем-либо разобраться.

От этого марш-пробега в его памяти осталось удручающее впечатление нудного блуждания в каком-то страшном и мрачном лабиринте. Все шесть с половиной часов, на протяжении которых "Медведь" находился на поверхности Хэлла, разум Ярослава предпринимал нескончаемые попытки понять алогичное поведение аборигенов, найти мало-мальски рациональное истолкование для странного их поведения, но — безуспешно. Впрочем, Астанин был не одинок: нечто подобное испытывали и остальные участники этой международной экспедиции.

Мысленно махнув рукой на очередную нелепость, они отправились дальше. Не проехали, однако, и десятка километров по скалистой полупустыне, как Ярослав воскликнул, ткнув пальцем в экран обзора правой полусферы:

— Райт!

Серов вопросительно поднял бровь, и командиру "Радикала" пришлось уточнить, что он имел в виду не своего приятеля Чарли, а местную разновидность оазисов, в коих предположительно скрываются подразделения лучеметной пехоты.

Посовещавшись с орбитой, решили подойти поближе. Как сообщали из штаба, здешние лазерщики открывали огонь лишь на дистанциях меньше полумили. Чтобы не рисковать, Серов застопорил машину именно на этом рубеже.

Аборигены-пехотинцы не замедлили подтвердить правильность информации: посланный к райту "кентавр" был расстрелян, не пробежав и стометровки.

— Ерунда,— сказал следивший за приборами Астанин,— какие-то жалкие десятки мегаватт. Защита выдержит.

Танк двинулся вперед на малых оборотах. Едва "Медведь" поравнялся с местом, где был расплавлен робот, как они подверглись жестокому сосредоточенному обстрелу. Деревья на курсовом экране засверкали сильнее самых ярких звезд, а затем внезапно стало темно. Спасая зрение людей, мгновенно отключилась телеаппаратура и почернели щитки гермошлемов. Однако и той ничтожной доли квантов, которая успела просочиться сквозь каскадную защиту, оказалось достаточно, чтобы в глазах обоих космонавтов закрутилась огненная феерия.

Без промедления заработали скафандровые кибермедики, и вскоре пораженные зрительные нервы восстановили прежнюю работоспособность. К этому времени обрели обычную прозрачность и шлемные забрала, но телепанорама все еще бездействовала. Система авторемонта сигнализировала, что разбитые оплавленные внешние объективы заменены резервными, однако открывать бронезаслонки пока не стоит — это немедленно привело бы к повторным повреждениям.

Наконец минут через пять приборы донесли, что лучевой обстрел начинает понемногу стихать. Еще некоторое время Серов вел машину вслепую, затем все же включил видеокамеры, защитив их на всякий случай плотными светофильтрами. Источаемые кронами деревьев фотонные потоки продолжали хлестать по мезонировой броне, но интенсивность световых импульсов стремительно уменьшалась.

Слишком близко к райту они подъезжать не стали — от этих аборигенов можно было ожидать любой каверзы,— а лишь обогнули оазис по широкой дуге, срезав попутно несколько увешанных плодами кустиков. Из райта продолжали изредка постреливать в их сторону, но теперь совсем слабенько, словно для проформы.

Наступали сумерки. "Медведь" взлетел, вновь пристыковался к катеру, и очень скоро они оказались возле своего звездолета. Неподалеку от "Радикала" висели в траурной черноте космосе обломки "Атласа".

Поскольку научной группы на астанинском корабле не было, Серов распорядился отправить все собранные ими образцы в лаборатории "Фантома" и "Иллюзори". Пока они с Ярославом освобождались из своих скафандров, экипаж выгрузил контейнеры с трофеями. Тут-то и ожидал звездолетчиков главный сюрприз: титановый цилиндр, в котором должны были сидеть четыре "образца" хэллской фауны, оказался пустым, причем в стенках его были вырезаны дыры в форме неправильных овалов. Осмотрев края отверстий, бортинженер авторитетно заявил, покачивая головой:

— Да, братишки, такой чистый срез мог оставить только хороший лазер...

— Поздравляю,— уныло произнес Астанин.— Эти самые зверюшки и есть аборигены. Надо было пошарить у них в карманах или где там еще могли они прятать свои бластеры.

Серов утомленно махнул рукой и сказал, чтобы отправляли на анализ хотя бы растения.

— Если они не убежали вместе со зверями! — саркастически прокомментировал Ярослав.

Незадолго до бортовой полуночи двое вернувшихся с Хэлла брели по пустому коридору жилой палубы. Когда они добрались до своих кают, Серов зачем-то спросил:

— Кто из твоих бортинженеров лучше разбирается в ядерной технике?

— Разумеется, Боря Тигайчук,— не колеблясь, ответил Астанин.— Отличный специалист по реакторам.

— Вот и передай ему, чтоб зашел ко мне через полчасика. Не спит, надеюсь?

— Никак нет,— посмотрев на часы, Ярослав добавил: — Он только что заступил на вахту.

— Неважно, пусть свяжется по коммуникатору.

Генеральный инспектор распахнул люк каюты, но не вошел, а стал в проходе. Было ясно, что он хочет спросить еще о чем-то и пытается четко сформулировать свою мысль.

— Подумай, Ярослав,— сказал он наконец,— что в этой планете представляется тебе наиболее алогичным?

Астанин довольно уверенно ответил:

— Самое странное — это упорное нежелание аборигенов идти на контакт.

Серов, очевидно, имел в виду нечто совсем иное. Он сказал задумчиво:

— А лично меня больше всего удивляет то, с какой легкостью мы установили сам факт наличия цивилизации на планете Хэлл. Ты должен знать, что все теоретики сапиентологии считают контакт с негуманоидами делом исключительной сложности. Причем главная трудность в этом деле — понять, что мы встретились с чужим разумом, ибо разум этот неизбежно должен принципиально отличаться от нашего... А тут — с первого же дня налицо несокрушимая убежденность. В разумности хэллских аборигенов не усомнился никто, даже мы с тобой.

— Но ядерное оружие...— попытался возразить Ярослав.

— Согласись, что систематическое употребление средств массового поражения трудно расценить, как признак высокого разума,— мягко проговорил комиссар.— Скорее уж наоборот.

Доводы Серова, при всей их резонности, в данном контексте выглядели несколько абстрактно. Поначалу Астанин даже не принял их всерьез, поскольку знал, что Павел Андреевич обожает такого рода парадоксы.

Однако наутро он, как будто, стал постигать смысл туманных намеков генерального инспектора и, не без труда преодолевая различные психологические барьеры, пришел к весьма неожиданному заключению, которое — окажись оно верным — могло бы объяснить очень многие, если не все странности Хэлла. Чтобы проверить правильность своей догадки, Ярослав вызвал на связь каюту Тигайчука и поинтересовался у бортинженера, о чем его спрашивал во время ночной беседы Серов.

— Мы обсуждали возможный принцип действия ядерного оружия аборигенов,— несколько удивленно ответил тот.— Судя по всему, их орудия выбрасывают раскаленные, а быть может, даже расплавленные куски урана двести тридцать пятого или калифорния двести пятьдесят первого — надкритической массы.

— Разве надкритическая масса не должна была сразу взорваться? — мгновенно отреагировал Астанин.

Тигайчук хитренько улыбнулся.

— Не так все просто,— ответил он.— Я же сказал: раскаленные или расплавленные куски урана. Вследствие теплового расширения этих металлов, плотность нейтронного потока оказывается недостаточной для возникновения цепной реакции. Покинув канал ствола, ядерный заряд начинает остывать, объем его резко уменьшается и — взрыв. Механизм, спору нет, далеко не самый надежный, но вполне реальный.

"Как и все, что мы увидели на этой планете,— подумал Астанин,— реальность мизерной вероятности".

Следующие два часа он потравил на скрупулезный разбор видеозаписи позавчерашнего танкового сражения. Для него, привыкшего к изящно срежиссированным видеобаталиям, в которых "наши" всегда стреляют справа налево, а враги — соответственно, наоборот,— прямой репортаж с поля боя показался просто сумбурной смесью взаимно несвязанных эпизодов. В тот день каждая телекамера транслировала лишь небольшой фрагмент общей картины, поэтому все звездолетчики смотрели преимущественно на большой экран, показывавший синтезированную с помощью компьютеров оперативную схему.

Сегодня же, после многократного просмотра различных фрагментов магнитной нитки, Астанин окончательно уверился в правильности своих предположений и отправился объясняться с Павлом Андреевичем. Генерального инспектора он обнаружил в рубке возле пульта видеосвязи — "старик" как раз сообщал Броузу, что намерен обязательно принять участие в работе очередного семинара, который состоится сегодня на борту "Фантома".

Когда комиссар погасил экран, Ярослав без лишних церемоний спросил:

— Мне кажется, вы считаете, что на Хэлле нет разумных существ... Или я ошибся? По-моему, то, что мы называли до сих пор "танками" или "гаубицами", в действительности — просто различные формы местной фауны.

Похоже, Серов не очень удивился его догадливости, однако ответил вопросом на вопрос:

— А что натолкнуло на эту мысль тебя?

Честно признавшись, что основным толчком послужили вчерашние сомнения Серова в разумности аборигенов, Астанин выложил факты, смутившие его на Хэлле, и аргументы, до которых додумался на протяжении ночи: невысокая скорость боевых машин, малая дальнобойность артиллерии, тактика "самоходок", больно уж напоминающая повадки волчьей стаи.

— ...Наконец,— сказал он не без некоторого самодовольства,— сегодня я восстановил фактическую расстановку сил в том сражении, которое мы наблюдали здесь в первый день. Сначала я думал, что обе группировки включали разные рода войск, но оказалось, что я недостаточно внимательно следил за комментариями операторов: "голубой" отряд состоял только из "танков" разного размера, а "желтый" — только из так называемых "самоходок". По-моему, на войне такого быть не может.

— Молодчина,— сказал комиссар, отставив от кулака большой палец.— Я на последнее обстоятельство совершенно внимания не обратил. Сопоставить структуру обоих отрядов — это хорошая идея.

Он чуть было не добавил, что давно предсказывал: мол, из Астанина со временем выйдет отличный звездолетчик. "Это он и без меня знает,— подумал Серов.— И вообще не стоит портить ребенка похвалами". Впрочем, Ярослав в комплиментах особенно и не нуждался...

Затем Серов рассказал, что его с самого начала заинтересовали высокополимерные "квазимышцы", при помощи которых вращались шарошки и что он сразу отметил их очевидное сходство с биологическими конструкциями, Мысль эта показалась забавной (тогда он, естественно, тоже считал "танков" механическими устройствами) и не задержалась, но запомнилась. Позже, начав разбираться в истинном положении дел, Серов понял, это не "квази", а самые настоящие мышцы — кремнийорганические.

Первые подозрения возникли у него в самом начале вчерашнего марш-броска, когда Серов обнаружил, что "самоходки" нестандартны: все они заметно различались не только размерами, но и пропорциями. Нестандартная военная техника — такой же нонсенс, как и атомная пушка малой дальнобойности. Тогда-то и родилась идея, которая в первый момент показалась ему безумной, хотя и не содержала явных внутренних противоречий. Мало-помалу, проанализировав ситуацию с новой точки зрения, Серов пришел к заключению, что в эту схему прекрасно и очень разумно укладываются все известные факты.

Окончательное подтверждение гипотеза получила, когда люди обнаружили прорезанный контейнер.

— Полюбуйся,— сказал комиссар, включая видеозапись в замедленном темпе.

Засветилось объемное изображение хэллского зверька, зажатого манипулятором "Медведя". Малыш извивался в безуспешных стараниях освободиться. В момент, когда крохотное существо вывернулось брюшком к объективам, Серов остановил кадр, и Ярослав увидел пять пар шарошек — миниатюрных, но очень похожих на массивные шипастые сферы, на которых передвигались "танки" и "самоходки".

— Как видишь, их движительные устройства практически идентичны "ходовой части" так называемых "боевых машин",— резюмировал Серов.— Тут возможны, как мне кажется, три варианта: либо и те, и другие являются биологическими объектами; либо и те, и другие являются механизмами; либо, наконец, мы столкнулись с техникой, очень точно копирующей строение организма своих создателей. Однако мне представляется, что все собранные на этой планете факты говорят в пользу именно первой гипотезы. Очевидно, мы имеем дело с живыми существами, причем — неразумными.

Подумав, Астанин заметил, что так называемое "сражение" первого дня может быть теперь интерпретировано следующим образом: хищные "самоходки" охотились на стадо кочующих (по всей видимости, в поисках пропитания) травоядных "танков", но последние растоптали напавших на них из засады хищников и отправились дальше.

— А потом,— подхватил Павел Андреевич,— на поле битвы собрались всевозможные пожиратели падали, в том числе и летучие.

Они заулыбались, весьма довольные друг другом. Судя по всему, им удалось-таки "расколоть" главную загадку этой планеты.

Доклад Серова ошеломил научников "Фантома", вызвав дружный всплеск возражений. Это было естественно: слишком уж экстравагантно выглядело предположение о плюющихся расплавленными трансуранидами монстрах с лазерными глазами и ядерной топкой в желудках. Сомнения, однако, развеялись очень быстро — настолько изящно и непринужденно объясняла тайны Хэлла гипотеза Серова и Астанина.

Сначала кто-то из биологов осторожно признал, что полимерные металлизированные волокна — упругие элементы местной "техники" — в самом деле сильно напоминают белковые молекулы, в которых атомы углерода замещены кремнием и германием. Исчерпав запасы возражений, Стюарт-Риддл с неохотой согласился, что отсутствие основных примет цивилизации: городов, промышленности, транспортных систем,— становится понятным, если предположить отсутствие самой цивилизации. В общем, к концу совещания большинство специалистов признало, что новая концепция "правдоподобна и не содержит явных логических ошибок". По этому поводу Броуз сострил: дескать, Серов — очень умный человек и если он даже ошибся, то присутствующие его ошибку сумеют отыскать очень не скоро.

Необъясненным оставалось пока лишь одно звено в цепи прежних загадок — лазерная артиллерия в райтах.

В тот же день на планету отправились хорошо оснащенные десантные группы, и звездолетные лаборатории буквально захлебнулись в потоке новой информации. Впрочем, поступавшие данные прекрасно укладывались в рамки гипотезы Серова — Астанина, так что вскоре ученые сумели детально разобраться в механизме хэллского биоценоза.

Растительность "вытягивала" трансурановые соединения из радиоактивной почвы, концентрируя в плодах, корнях и стеблях почти идеально очищенные от примесей изотопы. Фауна питалась преимущественно флорой, однако имелись и хищники, а также немногочисленные виды организмов, способных пожирать непосредственно минералы. Метаболизм мелких животных был основан на энергии распада короткоживущих изотопов, а исполины вроде "танков" и "самоходок" представляли собой мобильные ядерные заводы с урановыми реакторами и обогатительными установками.

Странная жизнь мелководных хэллских морей (толщина слоя двуокиси дейтерия не превышала сотни метров даже в самых глубоких впадинах) и озер не применяла, к счастью, торпед с ядерными боеголовками, однако рыбообразные, спруты, драконы и прочие чудища стреляли друг в друга лазерными и инфразвуковыми импульсами огромной мощности.

Иногда урановые "плевки" сухопутных существ попадали в водоем — тогда над планетой вздувался гриб термоядерного взрыва. Порожденные им новые мегатонны высокорадиоактивных веществ служили прекрасным удобрением, и вскоре кратер взрыва зарастал разнообразнейшими сортами трав, кустарников и деревьев, среди которых поселялись мелкие зверюшки.

"Танков" американцы назвали "барчами" в честь погибшего командира "Атласа", морских гигантов — "риддлозаврами" и "броузами", а летающих зверей — "кордуэллами" и "скейтонами". Экипажу "Радикала" предоставили право выбрать имя для хищных "самоходок". После короткий дискуссии победило предложенное Бахрамом слово "тапегёз" — так назывались циклопы из азербайджанских сказок.

Различия в образе жизни многочисленных семейств и видов хэллской фауны привели к тому, что ядерное оружие у хищников и у травоядных было основано на разных принципах. Тапегезы стреляли маломощными калифорниевыми гранатами, почти не повреждавшие тушу жертвы. Барчи же не нуждались в такой пище, и природа оснастила их мощными урановыми боеприпасами.

Эта невероятная биосфера существовала уже сотни миллионов лет, надежно, как представлялось землянам, поддерживая собственную стабильность при помощи обычных эволюционных механизмов.

Разгадка тайны планеты имела и свою оборотную сторону: в связи с отсутствием на Хэлле разумных существ отпадала необходимость в присутствии здесь международной эскадры. Не дожидаясь соответствующих намеков со стороны хозяев, экипаж "Радикала" стал готовиться к возвращению в Солнечную Систему.

На церемонию проводов прибыли Броуз, Райт, Скейтон, Стюарт-Риддл и еще два десятка американцев, так что в кают-компании астанинского звездолета стало невероятно тесно, но весело. На импровизированном банкете в очередной раз прозвучали восторги по адресу русских "монстер-хантеров", сумевших раскрыть очередную тайну космоса. На прощание американцы надарили массу трофеев, в том числе почти неповрежденную тушу детеныша барча и многочасовой фильм из жизни хэллской фауны. Крупноплановая съемка позволяла во всех деталях разглядеть, как барчи и тапегезы пьют тяжелую воду, погрузив в озеро переднюю часть туловища с жаброобразной пластинчатой пастью.

Профессор Райт рассказал, что удалось разобраться и с его хэллскими "тезками". Как выяснилось, деревья райтов были природными биохимическими лазерами с ядерным энергетическим приводом.

Когда гости собирались уже возвращаться на свои корабли, Чарли отозвал Астанина в сторонку и спросил:

— Помнишь мою работу по математическому моделированию эволюционных процессов?

— Разумеется, прекрасно помню. И книгу твою прочитал с удовольствием...— внезапно Ярослав догадался и воскликнул: — Ты заново рассчитал эволюцию Хэлла?

Утвердительно кивнув, Райт проговорил:

— Получается очень странная вещь... Видимо, мы пришли сюда в эпоху заката планеты. Те формы жизни, которые сначала смутили, а потом восхитили нас — просто загнивающие тупиковые веточки эволюционного дерева. Расцвет этого мира миновал сто, а может быть и двести миллионов лет назад. Тогда здесь царили совсем другие существа, которые — представь себе — одинаково комфортно чувствовали себя в любой среде: в воде, в воздухе, на суше, даже в открытом космосе. Результаты вычислений не вызывают сомнений: длительность их жизни превышала две тысячи земных лет, и вдобавок они могли развивать сантилайтовые скорости...— Он запнулся и принялся объяснять: — На нашем сленге, "сантилайт" — означает одну сотую световой скорости.

Смысл термина Ярослав понял без подсказок. Не мог он понять смысла услышанного о прежних обитателях планеты, а потому неуверенно возразил:

— Ты что-то путаешь — такая жизнь не могла бы исчезнуть столь бесследно!

— Совершенно верно, не могла,— охотно согласился Чарли. — Более того, она неизбежно должна была породить разум! И тем не менее, сегодня мы обнаружили не древнюю цивилизацию атомных суперсуществ, но лишь агонию вымирающих уродцев. Самое страшное заключается в том, что расчеты говорят о возможности, даже о неизбежности появления барчей и броузов, однако — лишь в единственном случае. В случае, если та цивилизация погибла в течение очень короткого срока — за несколько тысячелетий, или еще быстрее.

"...Как же так! — недоумевал ошеломленный Астанин.— Не может такого быть..." Однако разум подсказывал, что Райт все-таки прав — признаки эволюционного регресса были слишком очевидны. Хэлл действительно умирал.

На следующий день, когда "Радикал" вышел из гиперпространства между орбитами Урана и Сатурна, Ярослав решился поведать Серову то, что рассказал ему Чарльз.

— Я ждал чего-нибудь в таком роде,— грустно признался комиссар.— Надо будет намекнуть Броузу, чтобы они повнимательнее прочесали соседние планетные системы — там могут оставаться следы пребывания древних хэллцев. Хотя, конечно, Джон и сам догадается это сделать.

— Но объясните же, почему они погибли?! — взмолился Ярослав. — Не мог же спонтанно угаснуть такой разум! Ведь если бесследно сгинули столь могучие существа, то о чем можем мечтать мы — ничтожные комочки белковой слизи? Я не в силах этому поверить.

— Действительно,— хмыкнул Серов,— будут, вероятно, и такие вопли. Зачем прогресс, зачем межзвездные полеты, зачем восстанавливать загаженную за прошлые столетия биосферу — все равно, мол, неизбежно вымрем естественным путем. Ну, нет! — Он решительно хлопнул ладонью о подлокотник.— Нет, братец, все это ерунда на жидких фотонах! Хэллская цивилизация, как и все прочие, отнюдь не была обречена на вымирание законами эволюции. Погибла она — отнюдь же — не "естественным путем". Будь спокоен, действительность гораздо страшнее, чем ты предполагаешь.

Старик опять оригинальничает, подумал Астанин, ничего ведь не может быть страшнее спонтанной гибели разума... Или все-таки может?

— Я ничуть не сомневаюсь,— продолжал комиссар,— что обитателей Хэлла истребила одна из сверхцивилизаций, господствовавших в те времена в нашей Галактике или, по крайней мере, в этой части Галактики.

Ярослав попытался возразить обычными доводами о бессмысленности и нерентабельности межзвездных войн, однако генеральный инспектор, отмахнувшись от его аргументов, сказал усталым голосом:

— Все мы почему-то в глубине души продолжаем наивно верить, что завоевание Вселенной сродни грибной прогулке: полетели в космос — точно вышли спозаранок в лес... нашли сыроежку, то бишь планету, посмотрели — не червивая ли, положили в корзинку, потом срезали следующий подосиновик, ну и так далее. К обеду мы их почистим, помоем, зажарим или замаринуем — одним словом, колонизируем, а на утро, отоспавшись на даче, снова в лес отправимся. Надоест грибная охота — займемся рыбалкой, волейболом, в антимир заглянем. А если встретятся нам в лесу другие грибники-дачники, так это даже еще интереснее: можно будет запросто поболтать с ними, расспросить, сколько грибов-ягод соседи собрали, да выяснить, по каким рецептам они оные грибы солят-варят... Ан нет — оказывается, мы живем не в пригородном лесопарке, увеличенном до галактических размеров. Оказывается, здесь другие порядки, другая мораль — Галактика-то больше похожа на джунгли... Видимо, хэллские жители чем-то задели интересы тогдашних хозяев Галактики. А вероятнее, тем не понравилось появление в межзвездном мире чрезмерно могучих соперников, и они приняли превентивные меры... Вот так.

Серов внезапно замолчал и не возвращался к этой теме до самой Земли.

8. Каппа-4 Эридана, 2229 ГОД.

С планетоида открывался непривычный вид на звезды. Млечный Путь здесь не опоясывал всю полусферу небосвода, но сильно напоминал растопыренную пятерню. Из яркого звездного роя галактической плоскости торчали отчетливо различимые даже невооруженным взглядом отростки спиральных рукавов.

Чуть дальше чернел неправильный квадрат, в котором звезд почти не было — окно в Великую Пустыню, напоминавшее, что люди пришли в мир, лежащий на окраине Галактики, расположенной на периферии Местного Сверхскопления. Пущенный в ту сторону фотон будет мчаться миллиарды лет, прежде чем достигнет соседнего Сверхскопления галактик.

А с другой стороны к планетоиду быстро приближался столб света.

— Первый спутник в конусе луча, — доложил Дихнич.

— Не зашкаливают? — поинтересовался командир.

Не отрывая взгляд от приборов, бортинженер отрицательно помахал рукой. Рядом с ним, заглядывая через плечо, стояли оба астрофизика, апериодично издававшие изумленно-восторженные восклицания.

В окружающем космосе стало совсем светло — межпланетная пыль люминесцировала в концентрированном пучке лучей.

— Есть, догнал планету,— полушепотом сказал Миллерс.

Это было видно и без комментариев. Плотная атмосфера, получив мощнейший лучевой удар, взбурлила воронками "газоворотов".

Повернувшись к Вартаняну, Ярослав ехидно поинтересовался:

— Вы все еще жалеете, что я не разрешил вам остаться на поверхности?

Начгруппы пожал плечами и не ответил. Подмигнув, Астанин снова повернулся к экрану.

Лучевой поток "поливал" планету минут пятнадцать, солидную дозу радиации получил и планетоид, на теневой стороне которого стоял земной звездолет. Разумеется излучение не пробило бы мезонировую броню "Радикала", но любивший подстраховаться Астанин предпочел укрыть корабль мегаметровым экраном из скальных пород.

— В общем, все было, как мы думали,— заявил Терехов, младший из астрофизиков.

— Еще бы,— с пониманием поддакнул остряк Дихнич.— Вселенная маленькая, галактика — еще меньше. Ничего нового в этом мире и быть не может.

Кто-то засмеялся, но Терехов обиженно насупился.

Тем временем впечатляющий космический феномен потихоньку выдыхался. Луч уходил, чтобы снова обрушиться на планету через сорок семь суток. Постепенно возвращались к норме сигналы телеметрии. Только на планете еще несколько дней будут беситься особенно свирепые ураганы.

Потом утихнут и они.

— Рудик, твой спектрометр готов? — спросил Вартанян Миллерса и, когда тот кивнул, добавил: — Я хотел бы поработать.

Они вышли. Следом за ними стали исчезать остальные. Скоро в рубке остались только командир и второй пилот.

— Ну что?— нетерпеливо спросил Ярослав.

Побарабанив пальцами по кожуху терминала, Бахрам сказал с весьма довольным видом:

— Система находится в равновесии не более четырехсот тысяч лет. Полностью развалится спустя миллион с небольшим... Похоже, мы нашли.

— Похоже,— вяло отозвался Астанин.— Даже слишком похоже. Косвенных улик так много, что очень вероятна очередная пустышка.

— Что ты мямлишь,— раздраженно осведомился Омаров.— Не ты ли целых... черт знает сколько времени носишься с этой идеей, а теперь, когда твоя гипотеза подтверждается, ты же чем-то недоволен!

— Я очень боюсь ошибиться,— тихо сказал Ярослав.— Нужны прямые доказательства. Мы же не знаем, даже не догадываемся, для чего предназначена эта система. Вот если подтвердится с перемычкой, тогда — другое дело. А пока вполне можно предположить, что полмиллиона лет назад пять небесных тел случайно заняли определенное взаимоположение, и гравитация в строгом соответствии с уравнениями Кеплера-Ньютона-Эйнштейна-Угланова-Тейна, аккуратно посадила их именно на такие теоретически-запрещенные орбиты.

— Ну, знаешь! — возмущенный и потрясенный оппортунизмом друга Бахрам в сердцах махнул рукой.— Я очень наглядно представляю себе, как на Центральном Космодроме приземляется какой-нибудь, например, золотистый октодекаэдр с пифагоровыми штанами на каждой грани. И — это я тоже могу представить — некоторые вчерашние энтузиасты, на которых мы не будем указывать пальцами, наверняка попытаются объяснить это явление естественными — в кавычках — причинами.

— Не суетись,— по-прежнему флегматично посоветовал Ярослав.— Нейроны, как известно, регенерируют очень медленно. Главная проверка — на перемычке. Если там обнаружим хоть что-нибудь — у нас будут все козыри. Тогда уж никто не сможет сказать, что это совпадения.

Немного позже в каюте командира загудел видеофон.

— Можете поздравить,— сказал с экрана Вартанян,— у нас есть кое-что интересное.

Астанин охотно поздравил, ожидая пояснений, однако Степа (то есть, теперь уже, конечно, не Степа, а Степан Сергеевич), не вдаваясь в подробности, сменив тему, осведомился, какие будут распоряжения.

— На планету хотите? — догадался Ярослав.— Готовьтесь. Чем раньше, тем лучше. Только...— Он даже замялся, понимая, что начгруппой будет ошарашен,— только имейте в виду: мне придется увести звездолет, чтобы провести кое-какие космологические наблюдения.

— В этой системе? — поразился Вартанян.

— Нет, парсеках в двухстах отсюда. Так что недельку корабля не будет.

Наутро, прощаясь с Вартаняном в ангаре возле катера, он повторил в очередной раз:

— Я рассчитываю вернуться через семь, от силы — десять дней. Если к этому сроку "Радикал" не сообщит на Землю, что вернулся в окрестности Каппы, за вами пришлют "Интеграл" или "Полином". А может быть, "Алмаз", но это неважно. От вас требуется продержаться эти несколько суток.

— Продержимся,— успокоил его руководитель научной группы.— Планета спокойная, жизни — никакой.

— Постарайтесь не рисковать,— строго произнес Астанин.— Чуть какая неприятность — сразу в ракету — и на орбиту.

Впервые за десять лет работы в Межзвездном Флоте он оставлял десантную группу без корабля-базы, поэтому на душе скреблась целая стая диких кошек.

Удостоверившись, что катер благополучно сел на планету, экипаж звездолета запустил кварковые моторы. После пятидесяти часов разгона, оказавшись в световом часе от точки старта, "Радикал", включив все телескопы, переместился на окраину спирального рукава Галактики.

На этот рейс, к удивлению многих, Астанин напросился сам. Периодически вспыхивающая Каппа-4 Эридана считалась обычной цефеидой, так что никто ею особенно не интересовался. Шуруев так и сказал:

— В лучшем случае, вторая Нателла. Хоть эта Каппа и в плане, но я пошлю туда кого-нибудь из молодых. Попозже.

Однако, Ярослав, не вдаваясь в подробности, объяснил, что его по целому ряду причин интересует именно этот район Галактики, который в последние годы оказался, к счастью, в зоне досягаемости новых звездолетов. И даже, если эта звезда действительно относится к типу АМ Парусов, то ею тем более следует заняться поближе — экспедиция Серова, как известно, ходила к Нателле без научной группы, а на "Радикале" с прошлого рейда осталась астрофизическая аппаратура.

Доводы подействовали, причем немалую роль тут сыграл авторитет Астанина, поддержанный личной просьбой Серова. Через несколько дней программа полета была утверждена.

Система Каппы-4 Эридана оказалась забавной космологической игрушкой. Центральным телом была массивная черная дыра, вокруг которой вращались по ближайшей орбите сразу три объекта: звезда класса А4 и две планетки типа Меркурия. Немного дальше крутилась венероподобная планета, а на периферии системы — газовый шар чуть побольше Урана.

Но главной достопримечательностью Каппы-4 был, несомненно, эффект "огненного клинка": черная дыра, как линза, фокусировала своим тяготением излучение бело-голубого светила, и этот пучок лучей вращался по системе синхронно вращению звезды. На четвертый день после прибытия в систему земляне стали свидетелями феерического зрелища: узкий поток фотонов ударил в третью планету — ту, что напоминала Венеру.

Несмотря на такие феномены, большого интереса эта звездно-планетная семья не представляла — тут Шуруев был прав. Однако, поблизости находилось другое образование, по поводу которого Серов, Астанин и Омаров имели некоторые подозрения.

Вернувшись к Каппе после завершения внеплановых работ и получив с планеты уведомление о благополучном протекании экспедиционной жизни, Ярослав смог наконец спокойно погрузиться в охватившие его эмоции. Гипотеза, возникшая у него несколько месяцев назад, как будто подтверждалась, но таким странным образом, что выводы напрашивались совершенно неожиданные. Оставалось только дивиться чудесам этого мира, благодаря которым ему удалось, не зная главного, найти правильное решение.

Сообщение об их открытии вызовет немалый шум — в этом Ярослав не сомневался.

Как ни удивительно, Вартанян явно не собирался продолжать изучение планеты. Когда звездолет, приблизившись, повторно вышел на связь, начгруппы изъявил желание вернуть свое подразделение на борт. Ярослав, естественно, насторожился, но собеседник успокоил его:

— У нас все в порядке. Просто делать здесь нечего — объект на редкость неинтересный. Типичная Венера!

Услышав столь откровенный ответ, командир неожиданно развеселился и подумал: "Как часто стали мы употреблять это слово — неинтересно". В прошлых столетиях такой вопрос не стоял вообще. Тогда считалось, что в космосе интересно все. В начале двадцать третьего века, когда Астанин впервые покидал Землю, Солнечная Система превращалась в глубокий тыл Человечества, и наиболее актуальной задачей стал поиск миров, пригодных для освоения и колонизации. К сегодняшнему дню таких планет наоткрывали столько, что люди не заселят их и за двести лет. В избытке имелись и планеты, богатые ценными рудами: от железа и алюминия до лантаноидов и стабильных трансуранидов. Все это привело к своего рода пресыщению. Астанин считал, что только встреча с Иным Разумом сможет вызвать эмоциональное воздействие, сравнимое с полетом Гагарина, с первыми высадками на Луну, Марс и Плутон, с межзвездными эпопеями фотонных "драконов", с покорением гиперпространства и с началом расселения землян по планетам далеких звезд.

В самом деле, что привлекательного в мертвом каменном мире, окутанном плотнейшей шубой двуокиси углерода? Ни капли воды, ни глотка кислорода — банальная планета, каких известно сотни. Здесь не могло быть и речи ни о какой жизни, а тем более — о разумной.

Стоит ли удивляться, желанию группы Вартаняна при первом же удобном случае дружно погрузилась в катер, чтобы поскорее очутиться в уютных каютах "Радикала".

Сам Степан Сергеевич, не успев перешагнуть комингс шлюз-ангара, поинтересовался, не ожидается ли в обозримом будущем удар "огненного клинка" в четвертую планету системы. Проконсультировавшись с малым компьютером, Бахрам сообщил, что подобное событие действительно должно произойти довольно скоро. Заметно обрадовавшись, Вартанян провозгласил:

— С точки зрения астробиологии, экспедиция будет завершена после наблюдения этого явления. Только желательно быть поближе к планете.

— Ничего не может быть проще,— заверил его Бахрам, также обрадованный перспективой скорого возвращения на Землю.

Осторожно толкнувшись ракетными дюзами, "Радикал" плавно изменил орбиту, направив свой бег на окраину системы. Несколько дней на корабле было относительно спокойно: ученые занимались своими делами в лабораториях, а командир заставил себя выкинуть из головы прочие проблемы и занялся литературой.

В наступающем году исполнялось столетие премии, присуждаемой Министерством освоения космоса художественным произведениям космической тематики. В связи с юбилеем, некоторых ветеранов, к числу коих каким-то боком приписали и Астанина, попросили сообщить мнение о работах, этой премии удостоенных.

Будучи человеком скорее мягкосердечным, нежели наоборот, Ярослав не стал отказываться, совершив тем самым роковую, как стало понятно слишком поздно, оплошность. Давая свое согласие, он по простоте душевной не предполагал, что ему предстоит просмотреть кристаллы с записями многих десятков романов, повестей, рассказов, а также полнометражных телеспектаклей и художественных фильмов. Хотя некоторые произведения были знакомы, интуиция подсказала Астанину, что просмотр грозит затянуться не то, что до конца рейса, но и на весь послеполетный карантин. Но тут подвернулась на его счастье вынужденная пауза в работе экспедиции, и он без энтузиазма приступил к чтению.

Были среди фильмов и книг довольно неплохие, были удачные и даже превосходные. Однако почти все они казались Ярославу немного неправдоподобными, и он, вслед за Станиславским, готов был раз за разом повторять: "Не верю!" Писатели и режиссеры почему-то обожали загонять своих героев в безвыходные ситуации. Свыше половины произведений посвящались авариям, катастрофам и прочим чрезвычайным происшествиям, которые в реальной космической практике случались достаточно редко. Даже в тех случаях, когда сюжет строился на реальных событиях, авторы упорно старались до предела сгустить наиболее мрачные тона.

Например, Ярослав совершенно точно знал, что Марсианская экспедиция 2094 года протекала отнюдь не так драматично, как изобразил Голдстоун (во всяком случае, потерь в личном составе там не было), а неприятный эпизод со звездолетом "Украина" в 2214 году ("Украина" не смогла войти в гиперпространство и навсегда осталась в системе Проциона; людей сняла "Россия", а сам корабль до сих пор используется в качестве стационарной базы) выглядел в изложении Могилевской чуть ли не трагедией.

Сложнее было с фильмом о гибели "Компаса" в 2220 году — звездолет не вышел из гиперпространства и бесследно исчез. Поскольку ничего достоверного об этой истории известно не было, авторы имели в общем-то моральное право, раскрепостив воображение, описать в романтизированных красках героизм экипажа, постепенно осознающего неизбежность ужасного конца. По мнению Астанина, лучше бы они этого не делали, а тем более с такой бравурной слащавостью. Слишком уж отдавало кощунством.

Другим излюбленным приемом многих авторов оказалось нагнетание любовных страстей. Очень часто на страницах и кадрах герой-звездолетчик (в более ранних произведениях — командир или штурман планетолета) падал на колени, что очень нелегко проделать в жестком скафандре, перед прекрасной астрогеологом (в вариантах — биологом, планетографом, связистом, кибернетиком или, на худой конец, техник-лаборантом), и, зверски молотя кулаками по каменистым или пыльным почвам неведомых миров, страстно восклицал слова признания.

Короче говоря, космос оказывался для авторов простой декорацией, на фоне которой развивались любовные драмы. Замени звездолет загородной дачей или пещерой троглодитов — ничего, в принципе, не изменится.

Спору нет, экстремальные ситуации, вызванные смертельной опасностью или эротическими стрессами — выигрышный прием, позволяющий проще показать глубокие переживания. Однако, могут же быть и другие, не менее могучие чувства, не одни же страх с любовью царят в человеческом сознании. Незаслуженно забыты литераторами такие всесокрушающие силы, как долг, товарищество, тяга к познанию и господству над природой, а также патриотизм во всех его проявлениях.

Ведь не любовь к женщине, и тем более не страх смерти двигали теми, кто делал себе прививки неизлечимых болезней, исследовал радиоактивные материалы, бросался на амбразуры, запирался в мезонировые коробки звездолетов, чтобы долгие месяцы искать неведомо что вдали от дома и семьи.

Корень этих недостатков виделся Астанину в слабой осведомленности писателей об истинных проблемах космонавтики. И вообще, по его мнению, наилучшие результаты достигались, когда литературным даром обладал непосредственный участник событий. Примеры приходили на ум сами: Симонов в двадцатом веке, Тиррел в двадцать первом, Багреев в двадцать втором.

С большим удовольствием Ярослав пересмотрел видеокнигу Серджио Хораса "За последней орбитой". Несмотря на кое-какие чисто технические неточности, писатель мастерски отобразил растянувшиеся почти на все прошлое столетие попытки человечества вырваться из Солнечной системы. Это была подлинная драма идей: запуск термоядерных беспилотных зондов, совершенствование теорий многомерного мира, овладение силами гравитации, достижение субсветовой скорости на фотонных ракетах и наконец, создание гипердвигателя. Причем битва за звезды разворачивалась в бурную эпоху, когда кризис постиндустриальной цивилизации заставил Северо-Восточную Евразию вернуться к полузабытым идеям коммунизма.

При всей увлекательности двойственные чувства вызвал и политический триллер Джантара Батани "Расколотое небо", посвященный подготовке и подписанию в 2181 году Договора о Звездах. Если верить мемуарам участников, переговоры протекали спокойно, в деловой обстановке, без накала страстей, на которых акцентировал внимание писатель, а вмешательство спецслужб некоторых стран удалось пресечь на раннем этапе. Впрочем, Батани проявил объективность в оценке Договора, объявившего сферу радиусом 20 световых лет владениями всего Человечества и поделившего зону от 20 до 100 световых лет между ведущими космическими державами Земли. В тот период сотня светолет считалась невообразимой дистанцией, но в 2219-м пришлось принимать дополнительные протоколы, чтобы распределить на национальные сектора Космос в пределах до 500 световых лет от Солнца.

Несколько дней он выстукивал на дисплейном экранчике выдержанную в таком духе рецензию. Дело было незнакомое и непривычное, продвигалось медленно, но к моменту, когда "Радикал" добрался до окраинной планеты, Ярослав с неимоверным облегчением поставил последнюю точку.

Вечером накануне очередного фейерверка, закончив обход корабле, он спустился в кают-компанию. Здесь шла какая-то исключительно напряженная дискуссия. Терехов рассказывал, экспансивно жестикулируя:

— Они набросились на меня, как... как не знаю кто. Наверное, как гиены. Или как инквизиторы на еретика. Сначала этот спрашивает: "Для чего тратятся такие колоссальные средства на межзвездные полеты?" Я, естественно, начал пересказывать им букварь: дескать не такие уж большие средства на это тратятся, и вообще — новые ресурсы, пространство для жизни... А они мне: "Десятая доля усилий, загубленных в космосе, превратила бы Землю в райские кущи". Тогда я попытался объяснить уже посерьезнее, что запасы полезных ископаемых подходят к концу даже на Меркурии, с сельскохозяйственными угодьями тоже не все благополучно, что больше половины земной индустрии работает на импортируемом сырье. А они говорят: это все ерунда, ученые что-нибудь продумают — сумели же, это сказала их учительница, восстановить природу планеты...

На этом месте его прервали сразу четверо — едва ли не в один голос и почти одними словами:

— Природу удалось реставрировать только благодаря выносу промышленности в космос!

— Я так и ответил,— кивнул Терехов,— но, понимаете, мне все еще казалось, что меня разыгрывают — слишком уж дикую чушь они несли.

А потом я вдруг понял, что этих фанатиков совершенно не интересуют мои слова, они просто пропускали их мимо восприятия. Одна девица, например, выкрикнула: "Стал ли человек счастливее, достигнув звезд?" А другая заявила: мол, наука так и не смогла ответить на главные вопросы о смысле жизни и любви.

Аудитория снова зашумела, подбирая наиболее убийственные характеристики далеким оппонентам. Астрофизик замахал руками, призывал аудиторию к тишине.

— Вы еще главного не слышали. Один из них брякнул: "Прогресс науки и техники делает людей гораздо несчастнее, поскольку усложняет само представление о счастии. В пещерные времена все было проще: убил динозавра, нажрался и счастлив!"

Насколько успел разобраться Ярослав, дело было так. Свой межполетный отпуск Терехов проводил в родном городке, зашел в ту школу, которую закончил лет шесть назад и попал на диспут о судьбах человечества, тон которого задавала банда малолетних неолуддитов. Астанину тоже приходилось встречаться с подобными людьми — несчастными существами, чьё сознание не успевало перестроиться в соответствии с реалиями бурной и стремительной современности. Вероятно, молодой космонавт сделался для них зримым воплощением всех личных неувязок.

— И чем все кончилось? — осведомился Вартанян.

— Ничем. Все остались при своих точках зрения. Но я сказал под занавес: "Если вам так не нравится цивилизация, у вас всегда есть возможность от нее отказаться. На Земле сейчас появилось достаточно уголков дикой природы — скройтесь там, живите в милых вашим сердцам пещерах, ходите в шкурах, ловите рыбу, собирайте ягоды, насаждайте матриархат... Если, конечно, выдержите.

— Хорошо сказал,— одобрил Миллерс.— Сильно они на тебя обиделись?

— По-моему, очень сильно. К тому же наверняка уверены, что я не оценил высоту их высоких порывов и не разобрался в нюансах утонченных натур.

— Надо было им сказать...— начал кто-то из молодых.

Как часто случалось с ним в последнее время, Астанин быстро утратил интерес к общей беседе, пересел к телеиллюминатору и принялся почти бессознательно подкручивать рукоятки управления внешней камерой. Изображение сдвинулось, приблизилось — теперь на экране сияли оба соседних рукава Млечного Пути. Он мысленно прочертил пунктирный треугольник...

— Красота,— раздался за спиной голос Толика Ляпунова,— махнуть бы туда. А, командир?

Несколько раздосадованный тем, что его отвлекли, Ярослав искоса посмотрел на третьего пилота и неопределенно дернул плечами. Махнуть туда было бы, конечно, неплохо, но в свете недавно открывшихся фактов осуществимость такого маршрута выглядела несколько проблематично. Похоже, что Человечество наткнулось на очередной барьер, торопливо воздвигнутый злокозненной Природой. Сколько их уже было: звуковой, световой, вакуумный. Наконец, этот — гравитационный, о коем знают только они с Бахрамом, да двое астрофизиков, помалкивающие сейчас на соседнем диванчике.

В отсеке вновь завелся бесконечный (начался столетие назад, а завершится не раньше конца света) обмен мнениями о перспективах космонавтики. Говорили, что звездоплавание приближается к некоторому "возрастному" рубежу: слишком долго, мол, не делалось качественно-новых открытий и предстоят, видимо, какие-то интересные дела уже в обозримом будущем. Мысль была не слишком оригинальная, на очередной рывок надеялись очень многие, включая Астанина, поэтому он тоже высказался в том смысле, что единственным принципиально новым открытием может быть лишь контакт с внеземными цивилизациями. Вартанян довольно бодро возразил ему: дескать, ближайшее время должно принести разгадку одной из величайших тайн Природы — механизма зарождения жизни. Его слова вызвали легкое недоумение: всем (точнее всем неспециалистам) казалось, что никакой загадки здесь давно уже нет и что жизнь может возникать в любом месте и приспосабливаться к любым условиям. И тут начгруппы произнес фразу, мгновенно избавившую Астанина от наметившихся признаков сонливости.

— По всей вероятности,— сказал Степан Сергеевич,— эта научно-популярная теория не совсем верна. Сегодня мы можем со всей ответственностью утверждать что предбиологическую эволюцию ускоряют такие системы, как эта,— и он вытянул руку к экрану, показывавшему Каппу-4.

Слова эти особого фурора не вызвали, почти все просто не обратили на них внимания, но Ярослав сразу насторожился. Слишком часто размышлял он над вопросом о предназначении Каппы, и слишком хорошо сказанное Вартаняном укладывалось в его концепцию. Поэтому незадолго до отбоя (в 22.00 на борту вырубалось дневное освещение) он попросил руководителя научной группы зайти в рубку для делового разговора.

Возможно, ему не стоило пороть такую горячку, и удобнее было бы отложить выяснение обстоятельств до утра, чтобы обсудить все на свежую голову. Однако Ярослав имел основания торопиться, догадываясь, что прямым курсом в его руки приплывает столь необходимое для их гипотезы решающее доказательство.

Вахтенному он разрешил "отлучиться на часок". В ближнем космосе царило спокойствие, как быстро определил командир, скользнув взглядом по приборным панелям. Да и не могло ничего случиться в этом уголке Вселенной, где крутится без устали лучевая метла такой силы.

Откупорив предусмотрительно захваченную по дороге из буфета бутылочку минералки и отхлебнув прямо из горлышка (за орбитой Юпитера он непроизвольно переставал соблюдать некоторые тонкости этикета), Ярослав сразу перешел к сути:

— Что вы имели в виду, говоря про особую роль звездных систем такого типа?

— В смысле биогенеза? — переспросил Вартанян.

Астанин кивнул и сделал еще один хороший глоток. После короткой паузы на них с Бахрамом обрушилась сногсшибательная теория, имеющая более чем двухвековую предысторию: недаром говорится, что новое — это хорошо забытое старое. Давным-давно, в конце ХХ столетия, радиоастрономы обнаружили в спектрах космического газа характерные линии органических соединений. Перечень веществ, найденных в газопылевых облаках, с годами стал неимоверно обширным.

К сожалению, большая часть названий, вроде порфиринов, ацетаминов, алифатических, рацемических и карбоксильных кислот, была для обоих звездолетчиков темным лесом. В памяти Астанина непроизвольно всплыл разговор, имевший место много лет назад на другой планете и в другом звездолете, когда один солидный планетолог спросил у не менее солидного биохимика: "Для чего вы понапридумывали столько мудреных терминов?" — а его собеседник в неожиданном приступе откровенности признался: "Чтобы никто не догадался, какой ерундой мы занимаемся!.."

Шутки шутками, но открытие было в самом деле совершенно неожиданным, ибо до той поры даже самые отпетые фантасты полагали жизнь несовместимой с экстремальностью параметров межзвездной среды. Были поставлены эксперименты, результат которых оказался не менее ошеломляющим: сложные органические молекулы рождаются при жесточайшей ультрафиолетовой и протонной бомбардировке смеси аммиака, метана и воды при температурах, близких к абсолютному нулю.

Постепенно сложилась теория, провозгласившая истинной купелью жизни именно межзвездный газ, пронизываемый смертоносными излучениями. Астанин даже припомнил, что еще в студенчестве слышал об этой модификации панспермии, наряду с десятком других, столь же экзотичных и непризнанных теорий.

— ...И теперь можно уверенно сказать, что гипотеза о зарождении жизни в газопылевых облаках подтверждена экспериментально,— с воодушевлением изрекал Вартанян.— Решающее доказательство получено здесь, у Каппы-четыре. После удара "огненного клинка" по третьей планете в ее газовом шлейфе появились нуклеотиды и протопептиды...

Увлеченный парень, подумал Ярослав, и вроде эрудированный. Да и на Вулкане мыслил достаточно смело. Посмотрим, как он примет мою бомбу — интересно же выяснить действие такого рода предположения на более-менее подготовленных людей.

Он посмотрел на Бахрама, и тот понимающе подмигнул

— Скажите,— командир прервал научника на полуслове,— считаете ли вы возможным, что звездная система Каппы-четвертой Эридана является искусственным сооружением, предназначенным для форсирования биогенеза в этом секторе Галактики?

Его собеседник не сразу понял смысл сказанного, а когда понял, осведомился без заметных признаков удивления:

— У вас есть серьезные основания так думать? А то, знаете ли, влияние сверхцивилизаций — удобный способ истолкования всего непонятного.

Доказательства у Астанина имелись, и он изложил их со всеми подробностями. Пару месяцев назад он демонстрировал младшему сыну новейшую версию Атласа Галактики. Веник, естественно, дотошно выяснял что запечатлено на каждой картинке, так что это занятие осточертело Астанину очень скоро. Больше всего хотелось ему поскорее добраться до последней секции огромного набора видеофайлов.

Так продолжалось до тех пор, пока перед его взором не предстало синтезированное на компьютере (фотографий того участка пока не имелось) изображение ближайшей к Солнцу окраины Млечного Пути. Вяло отвечая на бесчисленные, но однообразные вопросы любознательного ребенка, Астанин-старший бездумно скользил взглядом по трехмерному изображению. Он почти ничего не знал об этом секторе, не посещавшемся до сих пор земными звездолетами. Одно обстоятельство показалось ему забавным: три, сравнительно близких спиральных рукава были как бы соединены цепочками пульсаров.

— Включи, пожалуйста, эту схему,— попросил он Омарова и, когда появилась нужная голограмма, начал показывать: — Вот это — Третий Рукав Галактики, в котором Солнечная Система и все прочие звезды, до которых успели добраться люди. А это соседние — Второй и Четвертый, их называют еще "рукав Персея" и "рукав Ориона". Красные пунктиры — те самые пульсарные перемычки.

Внимательно осмотрев объемное изображение, начгруппы кивнул головой, как бы принимая на веру все сказанное.

— Очень интересно,— заметил он,— но это наверняка не все. Что же было потом.

— Потом? Сын заставил меня раскрыть следующее изображение, и мы увидели очень красивую цветную картинку противоположного края Галактики. Там была та же картина — Шестая и Седьмая спиральные ветви, связанные узкими полосками светящейся материи.

Вечером того же дня Астанин, оставив детей на попечение дедушек и бабушек, зашел в соседний небоскреб и позвонил в дверь квартиры Серова. Павел Андреевич, который, к счастью, был на Земле, выслушал его с большим вниманием, после чего произнес довольно тихо, как будто думал вслух:

— И ветви тоже?

Потом Генеральный Инспектор пояснил, что похожие образования соединяют галактики и группы галактик, но про перемычки в спиральных рукавах он слышит впервые.

Так завертелось колесо. Комиссар позвонил на Лунную обсерваторию, и на подозрительные сектора нацелили Большой Гравископ. Полученные снимки обсуждали на расширенном совете министерства и в соответствующей секции Академии Космических Наук, а тем временем Ярослав уговорил Шуруева послать "Радикал" на Каппу-4 Эридана, которая располагалась поблизости от интересующего их района.

— Ничего особенного мы от этой звезды не ждали,— признался Астанин.— Я собирался, высадив вашу группу на безопасной планете, сразу же отправиться к пульсарной перемычке. Однако, прибыв на место, понял, что дела обстоят не так-то просто. На первой орбите сидят три тела с катастрофически различными массами! — Он понял, что его слова не произвели впечатления на биохимика, и пояснил: — Такая система не может быть устойчивой, время ее жизни не превышает двух миллионов земных лет, к тому же совершенно невероятно, чтобы она смогла образоваться естественным путем. Поняв это, мы окончательно убедились, что находимся в зоне астроинженерной деятельности разумных существ или, точнее говоря, в зоне деятельности сверхцивилизации. Тем более, что относительно недалеко отсюда расположен такой странный объект, как Нателла. Кстати, и там тоже в центре системы — черная дыра... Однако, чтобы доказать искусственное происхождение Каппы и пульсарных перемычек, требовалось понять, для чего кому-то понадобилось их строить. На этот вопрос нам также удалось ответить — с вашей помощью.

С полминуты Вартанян покачивал головой в такт мыслям, переваривая услышанное. Потом сказал:

— Допустим, с Каппой мне все понятно, но что вы обнаружили возле перемычек?

— О, простите,— спохватился Ярослав.— Совсем забыл о главном. На первый взгляд, пульсары расположены хаотично, но в пятимерном пространстве они выстроились аккуратной гиперспиралью, словно их последовательность "намотана" на какой-то невидимый цилиндр. Пульсары как бы окаймляют туннель в гиперпространстве. А вот, для чего нужен этот туннель — тут пахнет открытием похлеще "сферы Ордынцева". Оказалось, что между витками галактической спирали стоит гравитационный барьер в триста йорданов! Ни один звездолет не перепрыгнет такую стену, а с помощью пульсарных спиралей можно спокойно пролететь эти тысячи парсеков, даже не расходуя бортовых ресурсов. Невольно напрашивается предположение, что мы обнаружили остатки некогда существовавшей транспортной системы.

— Грандиозно! Колоссально! Искренне вас поздравляю,— воскликнул Вартанян.— То, что вы мне сообщили, настолько меняет общую картину... Во всяком случае, лично мне ваша гипотеза кажется достаточно правдоподобной. Теперь надо будет заново переосмыслить всю ситуацию в целом.

Прощаясь с ним, Астанин подумал, что хорошо бы еще разобраться, откуда взялся проклятый барьер гравитационных потенциалов. Миллерс и Терехов который день безрезультатно бились над этой проблемой, причем залезали порой в такие космологические дебри, где даже Ярослав, неплохо разбиравшийся в углановской теории, был совершенно бессилен что-либо понять.

Он очень устал, но засыпал с трудом и долго ворочался на койке. Разыгравшееся воображение рисовало величественные, хотя и несколько традиционные и чрезмерно идеализированные картины бурной жизни, которая кипела в этих краях миллионолетия назад. В те эпохи здесь мирно соседствовали — в этом он был абсолютно убежден — могущественные державы, достигшие вершин социального, научного и экономического расцвета. По спиральным гипертуннелям пульсарных перемычек мчались трансгалактические поезда, связывая многочисленные расы в единую суперцивилизацию.

Здесь велась целенаправленная и рациональная реконструкция звездного мира, проводились эксперименты немыслимой сложности, важности и размаха. Разумные обитатели здешних мест — существа мудрые, счастливые и гармонично-прекрасные — были несомненно высокогуманны, поскольку им хватило времени и человечности озаботиться посевом жизни в Галактике. И они создавали космические фабрики биополимеров — такие, как Каппа-4 Эридана, в которых адское пламя горячей звезды испаряло породы ближних планет, насыщая металлами межпланетную плазму, а огненный жгут, вращаясь по системе, лепил молекулы будущей жизни.

Вынесенные в межзвездные океаны солнечным ветром, эти споры накапливались в газопылевых облаках и вместе с ними путешествовали миллионы лет по Млечному Пути, пока не попадали в сферу притяжения крупного небесного тела. Гигатонны органики сыпались тогда на звезды, черные дыры, раскаленные и замерзшие планеты, но изредка попадались на их пути миры, природные условия которых благоприятствовали редупликации, и там начиналась цепная реакция биосинтеза.

Эту красивую схему портила лишь одна неувязка: Ярослав не понимал, почему в некогда освоенном и переоборудованном секторе Галактики сохраняется так мало следов деятельности сверхцивилизаций. Даже вырождение целых рас и деградация культур, в вероятность чего он верил очень слабо, не объясняли сегодняшнего отсутствия остатков тех цивилизаций или хотя бы колоссальных руин и могильников.

Утром на общем собрании Вартанян и Миллерс сделали короткие доклады о проведенных ими наблюдениях. В заключение Астанин подвел итог работы экспедиции, изложил свою гипотезу и сообщил, что намерен стартовать к Земле немедленно по завершении сегодняшней обсервации. Началась обычная предотлетная суета.

В рубке командир собственноручно запустил в автопилот программу возвращения. Делать здесь было больше нечего, и он отправился обратно в лабораторные помещения. Главные страсти бушевали в спектроскопической, куда набилось человек десять. Вартанян бодро отвечал на какой-то, заданный еще в отсутствие командира, вопрос:

— ...Разумеется, это не единственный механизм. Те же самые молекулы возникают и на поверхности планет типа Земли, и в окрестностях обычных звезд. Но здесь процесс идет несравненно интенсивнее...

На другом конце лаборатории звездолетчики наседали на астрофизиков, требуя объяснить происхождение гравитационной стены. С этим вопросом было посложнее, так как мнения обоих ученых резко расходились. Миллерс считал, что спиральную структуру имеет в этом регионе Вселенной само многомерное пространство-время, а звезды просто скапливаются в областях минимума энергии. Терехов же доказывал, что пресловутый барьер — результат интерференции и суперпозиции полей тяготения миллиардов звезд, сосредоточенных в спиральных ветвях галактик.

Становилось слишком шумно, но в разгар этого сумбура Тигайчук высказал весьма дельную (на то он, собственно, и бортинженер, чтобы мысли его были дельными) идею:

— Командир,— сказал он, и все разом притихли, обнаружив, наконец, присутствие командира,— а зачем нам ждать, пока луч ударит по планете? Шлепнем пару раз прожектором, зафиксируем образование молекул и — домой!

— Логично,— тихо сказал Омаров, и остальные, кто понял, о чем идет речь, присоединились к его мнению.

"Прожектором" дипломатично называли квантовый генератор широкого диапазона — от инфракрасного света до сверхжестких гамма-лучей. Предназначались эти установки для противометеоритной обороны, но на практике использовались очень часто, причем в самых неожиданных целях.

Подрегулировав прожектор под спектр "огненного клинка" (две плавные "горки" в районах 400 и 3700 ангстрем) Ярослав надавил на гашетку. Генератор с урчанием выдохнул затяжной импульс, и отдача отозвалась ощутимой вибрацией переборок.

Разочарование было ошеломляющим: в спектрограммах обнаружились следы лишь самых примитивных соединений. Отрицательный исход эксперимента поверг всех в странную неловкость. На растерянных научников посматривали так, будто подозревали в каких-то кознях.

В томительно-напряженном ожидании проползли оставшиеся девять часов. Около полуночи фотонный конус перечеркнул зеленоватый диск четвертой планеты, взбаламутив ее аммиачно-метановые бездны. Двенадцать человек — все, кроме дежурившего в рубке третьего пилота, сгрудились за креслом приникшего к прибору Терехова, едва не залезая ему на плечи.

Изменив тональность гудения, спектрограф закончил дешифровку, и по экрану побежали жуткого вида химические формулы десятков экзотичнейших молекул, каждая вторая из которых включала ароматические, пентозные и еще более сложные циклы. Общее мнение выразилось невнятным бормотанием: "Странно...", "Ммм-мда", "Ну и ну", а потом раздался голос Миллерса:

— По-моему, загадка может иметь лишь одно решение — луч, идущий от звезды, модулирован.

Очень может быть, подумал Астанин, наверное, этого и следовало ожидать. Еще он подумал, что многие люди часто повторяли подобные сентенции, столкнувшись с очередной шарадой Космоса, но на этом месте течение его мыслей было прервано,

— Что скажете, командир? — повторил вопрос Вартанян.

— Единственное, что я могу сказать наверняка — старта к Солнцу сегодня не будет. И завтра тоже. А сейчас советую всем разойтись по каютам.

Многие так и поступили, но сам Ярослав, почувствовав зверский голод (за всеми этими треволнениями обедали и ужинали, естественно, кое-как, что неожиданно дало запоздалую реакцию), поплелся в буфет.

Неярко освещаемый голубыми плафонами пустой отсек с аккуратными кубиками столов и стойкой у дальней переборки нагнал на командира такую тоску, что даже подумалось: а может, ну его, засну как-нибудь и на голодное брюхо. Но тут снова отъехала вбок дверца, и вошли Бахрам с Вартаняном.

— Вот и славно,— повеселел Астанин.— В тесноте да не в обиде.

— Если настроение плохое, пусть хоть аппетит хорошим будет,— поддержал его второй пилот.

Покопавшись в холодильниках и набрав полные подносы холодных закусок, они уселись под голографией "Тихоокеанский шторм" и дружно взялись за дело. Когда тарелочки и бутылочки заметно опустошились, Бахрам поинтересовался, обращаясь одновременно к обоим сотрапезникам:

— И что же вы собираетесь делать дальше?

— Спать,— серьёзно ответил Ярослав.

— Ты не остроумничай,— Омаров даже повысил голос, явно выходя за рамки уставной субординации.— Я серьезно спрашиваю. Кстати, это твой собственный коронный вопрос.

Вартанян честно признался, что ничего пока не придумал, а командир звездолета, в свою очередь, спросил Бахрама:

— Собачью вахту сегодня ты стоишь?

— Стою.

— Запустишь ракеты в таком режиме, чтобы часам к десяти-двенадцати дня, когда все проснутся, мы подошли к конусу факела. Намек понял?

— Не сомневайся,— сказал Бахрам.— Вот это я понимаю — дело.

— Дело,— согласился Астанин.— Если только толк выйдет.

Удивленно наморщив лоб, Вартанян проговорил с неуверенностью в голосе:

— А зачем же вводить звездолет в конус излучения? Не лучше ли послать зонд?

— У бортовой аппаратуры разрешение выше на два с лишним порядка,— объяснил Ярослав.— А вас, как я понимаю, главным образом интересовали тонкая и сверхтонкая структура сигналов.

— Но все-таки,— продолжал сомневаться руководитель научной группы.— Это не опасно?

— Опасно?! — презрительно фыркнул Астанин.— С нашей броней — да будет вам это известно — можно без всякой опаски лезть в корону любой звезды. Правда, с нашими двигателями далеко не из каждой звезды удастся вернуться, но это уже другой разговор. Короче говоря, ничего опасного в завтрашней операции нет.

— Иначе наш командир держал бы "Радикал" в трех парсеках отсюда,— уточнил Бахрам.

Вартанян подозрительно посмотрел на резвящихся звездолетчиков, но промолчал.

В середине следующего дня они погрузились в хлеставший из бело-голубого субгиганта огненный поток. Зрелище получилось феноменальное: по экранам внешнего обзора ветвились дрожащие струи немыслимых красок. За фильм, снятый в эти полчаса, экипаж "Радикала" получил впоследствии специальный приз Пражского кинофестиваля.

Однако главным итогом необычного маневра была длинная лента с изломанной нитью спектрального профиля. Подробный анализ этой записи в земных институтах продолжался не один год и завершился защитой нескольких диссертаций, а в первые мгновения звездолетчики взирали на сложнейшие сочетания пиков и провалов с чувством своеобразного благоговения. Только Дихнич вдруг заявил, что где-то встречал похожие спектры.

Специалистом Леня был, несомненно, редкостно разносторонним и весьма эрудированным, но водился за ним грешок: он до невозможности любил всяческие шуточки и розыгрыши, и при этом не всегда умел соблюсти меру. Опасаясь, как бы и в данном случае не готовилось что-нибудь из той же оперы, Ярослав погрозил ему пальцем, но бортинженер выглядел непривычно серьезно.

— Честное слово,— он даже прижал руки к груди,— я однажды видел похожий спектр. Перед шестым курсом мы проходили практику в СКБ "Квант". Там как раз делали биомазер, работающий на волне абсолютной смерти. Структура того сигнала была почти такая же.— Взяв ленту, он стал показывать: — Вот эта группа узких линий, и эта, и вот эта. Очень похоже, я их хорошо запомнил. Эти спектры не имеют аналогов.

Аналогии с биомазерами смутила многих. Эти созданные в последние годы квантовые генераторы по праву считались не только могучим средством технической медицины (их "биофизическое" излучение резко ускоряло регенерацию тканей), но также — одним из наиболее страшных видов оружия. Когда стала очевидной реальность волн абсолютной смерти, биомазеры получили полуофициальное название — "некромазеры"...

— Вообще-то вполне возможно,— сказал, подумавши, Вартанян.— Насколько мне известно, сигналы абсолютной и локальной смерти должны резонировать с углерод-углеродными и углерод-азотными валентными связями, разрывая их. Но ведь тот же самый резонанс может, наоборот, и стимулировать образование подобных связей. Вопрос уже не в форме сигнала, а в том, на какую среду сигнал действует, и в интенсивности...

Физики поддержали начальника группы, но Астанин довольно невежливо перебил говоривших, поинтересовавшись, не задумывались ли они над вопросом об источнике модуляции.

— Задумывались,— ответил Миллерс.— Есть три возможности: либо микропульсации звезды, либо вращение черной дыры, либо и то и другое одновременно.

— Ясно,— не без иронии сказал командир,— либо одно, либо другое, либо еще что-нибудь. А дыра-то хоть вращается?

— И дыра вращается, и звезда пульсирует,— сказал Терехов, а затем добавил: — Хотелось бы разобраться, какая сила удерживает три тела на первой орбите.

— Никто их там не удерживает,— меланхолично бросил Бахрам, который настолько проникся духом астанинской гипотезы, что не мог уже оперировать иными категориями.— Запустив их на эту орбиту, Строители тут же о них забыли. Разумеется, они знали, что через четыре миллиона оборотов обе планеты поочередно свалятся на звезду, которая при этом наверняка взорвется, и начнутся совершенно непредсказуемые взаимодействия черной дыры с продуктами этого взрыва. Сам механизм, вероятнее всего, прекратит выполнение своего предназначения, но Строителям до этого нет дела. Чихать, что их конструкция проработает не больше пары миллионолетий — к тому времени они разбросают по Галактике сотни новых...

— Возможно,— признал молодой астрофизик,— но все-таки нельзя исключить, что на одной из внутренних планет оставлен механизм, стабилизирующий всю систему.

Если и имелось какое-то разумное объяснение тому, что Астанин направил звездолет к центру системы, то искать его следовало в характере командира, который всегда стремился доводить до логического завершения доскональную проверку далее заведомо безнадежных предположений. Сейчас Ярослав не без оснований считал, что никакого "стабилизатора" здесь не может быть в принципе, потому что система была очевидно нестабильна и уже начала разваливаться. Кроме того, интуиция подсказывала ему, что люди, даже обнаружив технику гипотетических Строителей, все равно поймут в ней не больше, чем питекантроп в антигравитаторе, или, что еще вероятнее, вообще не разгадают искусственности происхождения находки.

Тем не менее, не прошло и двух суток после дискуссии в лабораторном отсеке, а "Радикал" уже тормозил, приближаясь к самому маленькому объекту системы. Спустя еще два часа Астанин с Вартаняном выволакивали из вездехода взрывное устройство. Мизерная гравитация позволяла работать без особого напряжения.

— Здесь, я думаю, будет неплохо,— сказал звездолетчик, без удовольствия обозревая унылый ландшафт.

Он не любил планеты этого типа, предпочитая им газовые гиганты, и миры, хотя бы отдаленно напоминающие Землю, на которых имелась хоть какая-то жизнь. К его печали, Дальняя Разведка занималась преимущественно именно такими планетами — оплавленными шарами, на которых много столь нужных землянам элементов из второй половины менделеевской таблицы. Возникали эти природные амбары тяжелых металлов в далекую эпоху, когда начиналось формирование планетных систем у звезд среднего поколение. Давление звездного излучения выметало легкие атомы подальше от центральных светил, и в протопланетных облаках происходила радиальная сепарация элементов. Потому-то на Венере металлов было куда больше, чем на Земле, а Меркурий вовсе оказался настоящей сокровищницей. Напротив, за орбитой Марса накопился излишек легких молекул, выброшенных солнечным ветром из внутренних областей системы, в результате чего внешние планеты стали тем, что они есть — много водорода, азота и углекислоты.

С этими космогоническими несправедливостями Астанин давно смирился, но все-таки временами жаловался: дескать, судьба чересчур часто бросает его на раскаленные планетки.

Когда они установили заряд, и "Медведь", набрав высоту, лег на курс (им предстояло разместить еще три мины), начгруппы спросил:

— Как вы думаете..., мы что-нибудь найдем?

— Вряд ли,— сказал Ярослав, и объяснил, почему он так думает.

— По-моему, тоже. Вы знаете...

— Давай, перейдем на ты, — предложил Астанин.

— Давай,— охотно согласился Вартанян.— Давно пора... Так вот, мне кажется, имеет смысл снова исследовать шлейфы третьей и четвертой планет. Я подозреваю, что в них должны содержаться какие-либо очень сложные соединение, на которые мы до сих пор не обращали внимания, поскольку с нашей антропоцентристской точки зрения они не могут быть биогенными. Хотя в действительности, оказавшись в подходящих условиях, они вполне могут стимулировать эволюцию совершенно экзотической биологии. Жизнь, знаешь ли, такая живучая штука — адаптируется в любой среде...

Их рейд по планетке занял достаточно времени, чтобы Степа успел изложить собственную концепцию, которая, по его словам, "очень красиво сочеталась с доктриной Викторьева-Райта".

Исполинский биомазер, каковым являлась система Каппы-4 Эридана, ежегодно продуцировал неисчислимые мегатонны органических соединений. Однако рождающиеся здесь молекулы существенно отличались от своих земных аналогов. Иодированные триптофан, фенилаланин и аденин, железосодержащие лизин, глутамин, пурин и пиримидин, а также другие вещества, неизвестные даже астробиохимикам — все это были ростки эволюционных лесов, абсолютно непохожих на те, что выросли на Земле, Глории, Сказке и других мирах, пригодных для существования людей.

Не прошло и полувека с начала эры межзвездных полетов, а человечество уже познакомилось с четырьмя принципиально неродственными формами жизни. Это, во-первых, белковые и квазибелковые комплексы, энергетика которых основана на окислительных процессах. Во-вторых, "существа О" — широко распространенные обитатели планет-гигантов, именуемые в просторечье "пузырями". В третьих, очень редкие организмы типа "циклопидов", обнаруженных шесть лет назад экспедицией "Паруса". И, наконец, в четвертых, еще более редкие (найдено пока лишь две разновидности) "соляроиды" — резервуары биологически-активных эмульсий: известные Астанину "вулканоиды", а также озера жидких электролитов на Гермесе.

Не логично ли предположить, что высокоразумные Строители должны были стремиться к поощрению роста всех разновидностей жизни, в том числе и тех, которые землянам пока не встречались? Поэтому вполне возможно, что в космических фабриках вроде Каппы-4, могут производиться также и семена других, не обязательно белково-нуклеиновых форм жизни. Вартанян надеялся, обнаружив нестандартные высокомолекулярные комплексы, определить, к какому итогу приведут их механизмы естественного отбора.

К идее Ярослав отнесся критически — подобные гипотезы в Дальней Разведке рождались примерно три раза в день, а рассыпались и того чаще. То, что казалось научнику "логичным", вызывало у него резкий внутренний протест. Вряд ли было рационально совмещать в одной системе производство столь разнородных соединений. Он считал более логичным (разумеется, это было логичным с его точки зрения, но Астанину казалось, что в таких вопросах логика Строителей не должна сильно отличаться от человеческой) создание специализированных "ферм" для посева каждого отдельного биологического типа. Впрочем, все это было столь же голословно и умозрительно.

Однако ассоциации уводили мысль дальше, и он подумал, насколько все-таки жизнь сложнее и интереснее самых головоломных литературных трафаретов. Рядовая, в общем-то, экспедиция — ни аварий, ни любовных драм, ни великих ученых на борту. Но какой фейерверк открытий, какой каскад остроумных и смелых научных концепций, раскованность мышления, полет фантазий, какое напряжение интеллектуальных и физических сил! Разумеется, их работы не перевернут мировую науку, но в копилку человеческих знаний будут добавлены новые немаловажные находки, которые когда-нибудь, в совокупности с другими достижениями других людей, поднимут земную цивилизацию на новые ступени могущества и процветания.

— Ты со мной не согласен? — прервав свой монолог, осведомился Вартанян.

— Ну, не так, чтобы очень... но и не очень, чтобы так,— вездеход уже снижался, и Ярослав говорил, разделив внимание между собеседником и пультом управления.— Все пока ведь очень неясно. Ты совершенно напрасно так безоговорочно принимаешь искусственное происхождение этой системы. Прямых доказательств у нас по-прежнему нет, и вполне может появиться иное истолкование наших находок. Однако, я окончательно утвердился в своем убеждении, что мы — я имею в виду все Человечество — стоим на пороге больших потрясений. Наверное помнишь, я на днях рассказывал, как менялись с годами цели звездоплавания: первое десятилетие казались важными любые мелочи, потом мы сосредоточили внимание на запасах сырья и жизненного пространства. А теперь единственным оправданием для продолжения интенсивного межзвездного поиска остается надежда на встречу с иным разумом.

— Ты считаешь, что это серьезно?

— Более чем серьезно. Накоплено огромное количество информации, однако наши ксенологи тонут в груде разрозненных фактов. Теперь особенно остро стала проблема суммировать всю информацию в этой области и выработать оптимальную стратегию. Я подозреваю, что именно об этом пойдет речь на февральском конгрессе.

К "Радикалу" они вернулись первыми. Чуть позже прибыла шлюпка, на которой Ляпунов и Дихнич устанавливали мины в противоположном полушарии.

Когда все собрались в рубке. Астанин торжественно нажал кнопку. В разных концах планеты взметнулись пухлые грибочки ядерных взрывов. По плотной (мечта любого сейсмолога) глыбе сплавленного с металлом камня разбежались ударные волны, превращаясь в электронные сигналы среди схем бортовых компьютеров. Солидно помигивая лампочками, компьютер сделал какие-то подсчеты и выдал похожее на приговор решение — планетка самая обыкновенная, сложена из обычных пород и никаких подозрительных формаций не содержит.

— Самое обидное,— сказал Ярослав, тяжело вздыхая,— мы обречены загубить еще сутки, чтобы получить такой же отрицательный результат на соседней планете.

— К сожалению, придется, — ответил за командира Вартанян. — Увы, но в такой ситуации ничего не может быть ясно в принципе...

Систему Каппы-4 Эридана звездолет покинул только через восемь суток. Ничего существенного за эти двести часов обнаружить не удалось.

Часть вторая Иной Разум

1. Земля, 2230 год.

Из окон серовского кабинета открывался восхитительный вид на заснеженный парк, в котором разместились Министерство Освоения Космоса, Академия Космических Наук, Высшая Академия Космонавтики, базовые институты, а также служебные гостиницы, небольшой космодром и знаменитый асимметричный эллипсоид, именуемый обычно Дворцом Космонавтики. Во дворце уже четвертый день заседал VII Всемирный конгресс Ассоциации участников межзвездных полетов.

В не столь давние времена "всемирным" назывался форум, на который съезжались гости со всего мира. Однако ныне, когда Человечество неуклонно заселяло иные планеты, эпитет "всемирный" приобрел новый смысл — это был конгресс всех миров.

— Перестань мандражировать,— посоветовал Павел Андреевич.— Все мы когда-то впервые выступали перед такой аудиторией.

Сегодня на Конгрессе обсуждались проблемы сапиентологии, науки о разумной жизни, и Ярославу предстояло сделать доклад об открытии пульсарных перемычек, соединявших витки галактической опирали.

— Мне от этого не легче,— буркнул он в ответ.— Встанет какой-нибудь академик с супермозгом и начнет: выводы, мол, не выдерживают никакой критики, наблюдения проводились недостаточно корректно, крайне низкий научный и методический уровень, ну и так далее.

— Не переживай, будет гораздо хуже,— привычно успокоил его Серов.— От тебя потребуют всего-навсего дополнительных фактов и соображений. А что касается супермозга... — он ухмыльнулся.— Будет тебе и супермозг.

— В каком смысле? — рассеянно переспросил Ярослав и вдруг понял.— Надо же! Кто?

— Некто Космик. Он из новых — ему всего восемь лет. Или девять.

— Слышал,— сказал Астанин.— Если не ошибаюсь, он еще и мобильный?

Они затронули весьма деликатную тему, касаться которой в повседневных разговорах считалось чем-то вроде моветона. Всем было прекрасно известно, что на Земле, кроме людей, уже больше столетия существует вторая цивилизация — полторы дюжины разумных суперкомпьютеров. Созданные в процессе постепенного усовершенствования электронных машин, они неожиданно проявили способность к самостоятельному и весьма оригинальному мышлению. Люди сочли не просто невозможным, но и неэтичным обращаться с ними, как с быстродействующей разновидностью тривиального мегапроцессора, способной делать логические выводы.

Астанин знал, что искусственные разумные существа, хоть и погружены в свои специфические проблемы, тем не менее охотно и с обоюдной выгодой сотрудничают с более древней расой. Однако подавляющее большинство людей старательно делали вид, будто ничего не знают о присутствии на их планете иного разума, и столь же старательно избегали разговоров на эту тему. Видно, сам факт существования такого суперинтеллекта был способен возбудить в человеке болезненный комплекс неполноценности.

Впрочем, Ярославу было хорошо известно, что никто иной, как Павел Андреевич Серов частенько беседует с искусственными разумными существами — ИРСами, получая от этого общения, по его словам, немалое удовольствие.

— Пошли,— поглядев на часы, сказал комиссар.— Скоро начнется.

В фойе, куда они попади через соединявший оба здания туннель, рябило в глазах от парадных мундиров. Двубортные френчи и облегающие комбинезоны, звезды на погонах и ромбы в петлицах, аксельбанты, эполеты и лампасы, женская униформа с ее брючными и мини-юбочными вариантами. А среди этого уставного многообразия — строгие костюмы академиков и одетая по последней моде научная молодежь.

Это был волнующий парад покорителей космоса, где все в общем-то хорошо знали друг друга — лично или понаслышке. Астанин узнавал в толпе космонавтов, ученых, конструкторов, администраторов, и постепенно его волнение уступило место приятному чувству единения с теми, кто собрался в этом исполинском сооружении. Наверное, именно в создании такого праздничного настроения и заключался смысл организации подобных грандиозных встреч — ведь чисто деловую часть Конгресса несложно было бы осуществить и дистанционно, с помощью обычных средств межзвездной связи... Но деловая часть — только часть дела,— мысленно скаламбурил Ярослав.

Как обычно, к Серову, будто притянутые нейтронной звездой, устремились его ученики, бывшие и нынешние сослуживцы, а также просто приятели. Всякий раз, когда число собравшихся становилось больше некоторой критической величины, компания спонтанно разваливалась на несколько очагов.

В конце концов Ярослав остался с Артуром Андрейчиком и другим своим давним знакомым, Иоганном Вороном, который теперь командовал единственным пока звездолетом неограниченной дальности. Бедняга Ио не успевал отвечать на шквал вопросов по поводу конструктивных и ходовых особенностей своего корабля, но потом каким-то образом умудрился все же поинтересоваться предметом сегодняшнего астанинского выступления. Ярослав сразу загрустил и вяло ответил: дескать, сам скоро услышишь. К счастью, в это время раздались мягкие переливы сигнала, известившие уважаемую публику о скором начале утреннего заседания.

Зал был разбит на изолированные шестиместные секции, которые скорый на словесную расправу Андрейчик с ходу окрестил "загончиками".

Эшелоны этих отсеков поднимались амфитеатром, что обеспечивало всем участникам отличный обзор. Традиционной трибуны в зале не было — лишь небольшая круглая площадка, на которую проецировались голограммы ораторов.

В загончике, отведенном делегации первой эскадры, уже сидели Серов и Касенов.

— У Славика сегодня "бомба",— сообщил Павел Андреевич, кивая на входящих звездолетчиков,— но почему-то нет настроения. Надо бы его морально поддержать,

— Не слишком ли много сенсаций для одного конгресса? — поинтересовался Артур.— Лично я был уверен, что самое интересное сообщение должны сделать Броуз и его ребята. Говорят, Лев Богданович из-за этой истории летал в их зону.

— Летал,— охотно подтвердил Касенов и даже уточнил, сделав широкий жест в сторону Серова.— Причем не один, а вместе с Павликом...

— Очередная пустышка? — с нескрываемым интересом осведомился Ворон.— Или на этот раз действительно?

Серов кивнул:

— Действительно.

— Ну, наконец-то,— облегченно прошептал Ярослав.

Наука о разумных существах и путях развития цивилизаций, которую прежде называли ксенологией, а теперь — сапиентологией или разумоведением, на протяжении двух последних столетий оставалась комплексом чисто абстрактных учений, вследствие чего многие не без оснований считали это занятие блажью маявшихся на почве безделья теоретиков. Даже некоторые классики, разуверившись в былых надеждах отыскать среди звезд братьев по интеллекту, время от время публиковали работы со стыдливыми оправданиями: если, мол, иных цивилизаций и не существует, все равно труды разумоведов окажутся востребованы, ибо помогают прогнозировать дальнейшую эволюцию самого Человечества, Астанину подобные перспективы представлялись невероятно унылыми.

Но вот совсем недавно, уже после его возвращения с Каппы-четвертой Эридана, в кулуарах поползли слухи: "Американцы что-то нашли, но пока все засекречено". Хотя такие находки "чего-то, похожего на разум" случались довольно часто, причем всякий раз сообщения не подтверждались, надежда на скорый Контакт вспыхнула с новой силой. Судя по туманным намекам стариков, имело смысл надеяться на лучшее...

В загончик с воплем: "Посмотрите на сектор Ю-ноль-ноль-два!" — ворвался Вартанян. Обнаружив присутствие обоих комиссаров, он несколько смутился и добавил гораздо спокойнее:

— Как сказал бы мой дядюшка, в упомянутом секторе локализовано космическое чудо.

— Ваш дядюшка, простите, и этим занимается? — почему-то насторожился Серов.

— Чем он только не занимается...— рассеянно ответил Степа, вращая рукоятки настройки головизорной установки.— Сегодня как раз об этом собирался говорить.

— Печально,— буркнул Серов.

Из их невразумительного диалога Ярослав уяснил лишь то, что пресловутый Степин дядюшка, которого он до сих пор считал персонажем мифическим, оказался вполне реальной личностью. Причины, вызвавшей несомненную озабоченность Павла Андреевича, он не понял, а вдумываться не было времени: перед ними засветилось изображение секции "Ю" второго ряда.

Зрелище впечатляло. Наклонив корпус под углом градусов в тридцать, не то сидел, не то стоял шестиногий цилиндр примерно трехметровой длины и метрового диаметра о массивным набалдашником сложной формы на приподнятой оконечности — Космик. Рядом в непринужденной позе пристроился на диване мужчина средних лет с пышными усами, бакенбардами и бородой. Вероятно, кто-нибудь из группы связи.

— У него тоже сегодня доклад? — почему-то понизив голос, спросил Ворон.

Касенов утвердительно кивнул.

Снова послышалось плавное пение сигнала, и заседание началось.

В центре зала появилась голограмма Бергсона, почетного президента сапиентологической подкомиссии, который делал вводный доклад. Начав по традиции со времен античности и средневековья, он плавно перешел к идеям Циолковского, Дрейка, Сагана, Шкловского, Кардашева, Тартер и Троицкого, вспомнил программы ОЗМА, ЦЕТИ, СЕТИ, "Каравелла" и "Флор", к мыслителям Двадцатого века присовокупил Любенова, Умбертини, Тасаки, Ли Чань-Цзинь, Беккера и Соболева, следом за коими настал черед современников.

Красиво, но малоинформативно,— мысленно выставил оценку Ярослав. Хотя, чего еще ждать от вступительного слава?

Выступавшие после Бергсона теоретики обрушили на делегатов новейшие (а точнее — немного модифицированные старые) модели эволюции: гомеономное и гетерономное развитие, метацивилизация, постсоциальные нообионты, киборгизация, биологическое переконструирование, экспоненциальный рост основных параметров, насыщение и осцилляция экспоненциального роста, пролонгация технологической фазы, перескакивание пост-технологической фазы... Великолепные схемы имели единственный общий недостаток — никто не знал, насколько они правдоподобны, то есть — сколь стойко вынесут проверку временем и встречей с иным разумом. Нечто похожее Астанину уже приходилось слушать, причем неоднократно. Не удивительно, что и Глеба Бао-таня из Бхагосвати (планета Аврора) он поначалу слушал вполуха и пропустил преамбулу. Но потом вдруг оказалось, что докладчик говорит о вещах, которые давно волновали самого Ярослава.

Бао-тань предлагал разработать принципы некоей "космической этики", которой и будет придерживаться в своей межзвездной деятельности человечество. Он говорил о том, что люди должны относиться к природе иных планет более бережно и гуманно, чем относились когда-то к природе и животному миру Земли. Подобные идеи высказывали давным-давно Шепли и Фейзэн, но дело так и не продвинулось дальше благих намерений.

Всякий раз, когда начиналось исследование очередной обладающей биосферой планеты, Ярослав, как и многие другие звездолетчики, испытывал неприятнейшее чувство — резкую неудовлетворенность грубостью используемых методов. Безжалостно и в огромных количествах выдирались из грунта растения, отлавливались и отстреливались для коллекций и препарирования птицы, рыбы и звери, бешено вибрировали от всевозможных зондов и каротажей океаны, недра и атмосфера планеты, удостоенной чести быть посещенной человеком.

Все в общем-то соглашались, что подобное отношение к меньшим братьям, а также к неживой природе — негуманно и, следовательно, безнравственно. Многие, в том числе и Астанин, тяготились сознанием собственной безнравственности, однако выхода из заколдованного круга никто не видел. Так уж повелось исстари, с тех незапамятных веков, когда только зарождалась наука, причем иного пути вроде бы не существовало.

Не сумел предложить готового решения и профессор с Авроры. Он лишь в очередной раз призвал досточтимых коллег задуматься над тем фактом, что человечество становится феноменом глобально-космических масштабов и обязано отныне руководствоваться не одними лишь собст венными эгоистическими интересами, но — заботиться обо всем живом во Вселенной.

Не однажды Ярослав принимался набрасывать выдержанные в духе примерно тех же соображений проекты изменений в Уставе Космической Службы, но всякий раз какие-то более срочные заботы не позволяли ему довести эти начинания до финала. Теперь он твердо решил сегодня же свести воедино все свои записи, дабы уже в ближайшие дни послать их рапортом по команде.

Тем временем получил слово Жерар Лемюр — один из ветеранов сапиентологии, гениальный старик с феноменальным воображением, неоднократно подтверждавший свою способность обнаруживать парадоксальную взаимозависимость между никак, казалось бы, не связанными фактами и явлениями. Сегодняшний его доклад назывался "Проблемы эволюции с точки зрения термодинамики".

— Общеизвестно,— сказал Лемюр,— что развитие мертвой материи, подчиненное термодинамическим законам, приводит в некоторых случаях к рождению материи живой, главное свойство которой заключается в локальном нарушении второго начала термодинамики. Другими словами, жизнь не подчиняется закону неубывания энтропии, поскольку эволюционирует от простых структур к более сложным. Далее. В процессе эволюции живой материи при определенных условиях появляется жизнь разумная, которая нарушает уже первое начало термодинамики, то есть закон сохранения энергии.

Можно доказать, утверждал Лемюр, что основным признаком разума является употребление различных источников энергии, хотя бы самых примитивных, ибо орудиями типа палки или камня пользуются даже животные, но огонь был и остается монополией человека.

— Итак, резюмируем,— темпераментно жестикулируя, говорил мэтр Лемюр.— Живая материя отличается от неживой способностью не подчиняться второму началу, причем одна из форм живой материи способна также не подчиняться первому началу. Логично предположить, что дальнейшее развитие разумной жизни должно привести к возникновению форм, допускающих хотя бы локальное нарушение третьего начала термодинамики. Очевидно, это будут разумные существа, приспособленные для жизни в условиях абсолютного нуля.

— Занятно,— прокомментировал Вартанян.

— Более, чем занятно,— согласился Серов.— Кстати, вы не в курсе, что именно считает космическим чудом Эрнест Арнольдович?

— По-моему, шаровые скопления,— неуверенно сказал Степа.— Но утверждать не могу, поскольку точно не знаю.

— Вот уж действительно, пришла беда, откуда не ждали,— сказал комиссар и заметно помрачнел.

— Конкурент? — усмехнулся Касенов.— За приоритет беспокоишься?

Павел Андреевич что-то ответил, но внимание Ярослава было уже прочно приковано к "трибуне". Выступал рижанин Рудольф Рунцис, с которым они когда-то служили на Венере.

— Иногда слышны голоса скептиков,— начал Рудольф,— почему, мол, распространив сферу деятельности нашей цивилизации на сотню с гаком световых лет, мы до сих пор не повстречались с другими космическими народам? И, как правило, из этого парадокса делается тривиальный вывод: дескать, в Галактике нет кроме нас ни одной расы, достигшей в своем развитии звездолетного этапа. Забудем о странных событиях в районе Бермудского треугольника и над Подкаменной Тунгуской, будоражившие общественное мнение в конце двадцатого и в начале позапрошлого веков, хотя они с наибольшей вероятностью могут быть истолкованы, как посещение Земли инопланетянами. Все равно, можно представить иное, не менее правдоподобное объяснение, нежели предположение об отсутствии в ближайших окрестностях космических цивилизаций. Вспомним Землю в античные времена: небольшие территории более или менее культурных стран, разделенные обширными пространствами, где не жили люди и где еще долгие столетия сохранялась в неприкосновенности дикая природа. Не будет ли уместным предположить, что и наша Галактика переживает ныне эпоху античности, когда разум, вспыхнувший в нескольких далеких друг от друга очагах, не успел диффундировать вдоль всей спирали Млечного Пути?

Гипотеза старого товарища понравилась Ярославу не столько свежестью идеи, сколько — оптимистичностью.

Следом выступал незнакомый никому Кнуд Майер, сумевший с первых же слов заинтриговать аудиторию:

— У космических цивилизаций как и у всех конечных систем, существуют объективные пределы роста, которые являются причиной своеобразного естественного отбора. Пережить кризис роста и, таким образом, пройти барьер естественного отбора смогут лишь те расы, у которых хватит разума преодолеть стихийные тенденции количественного накопления, заменив их задачами интеллектуального развития.

Затем он принялся скрупулезно перебирать самые различные кризисные ситуации, могущие привести либо к гибели цивилизации, либо к серьезному упадку культуры.

Глобальные природные катаклизмы: оледенение, взрыв близкой звезды, столкновение планеты с гигантским астероидом, кометой или черной дырой — если эти события произойдут прежде, чем цивилизация овладеет технологией, способной противодействовать факторам космических масштабов.

Самоуничтожение в результате нерационального применения средств массового поражения, либо технологическая катастрофа, вроде взрыва термоядерной или кварковой энергостанции.

Естественное вырождение и вымирание вследствие исчерпания резервов генофонда — если этот процесс станет необратимым прежде, чем получат должное развитие средства и методы генной инженерии.

Уменьшение производства продуктов питания как результат неуклонного сокращения пахотных земель, пастбищ и прочих агрикультурных угодий на планете.

Засорение и разрушение окружающей среды: кислотные дожди, уничтожение лесов, перегрев атмосферы вследствие несбалансированного производства энергии, накопление токсинов, сокращение запаса пресной воды. Вспомним, что последние два столетия были, по существу, непрерывным сражением за восстановление биосферы и что окончательная победа в этой битве еще не одержана.

Истощение минеральных ресурсов планеты, прежде чем цивилизация создаст средства космического транспорта, способные доставлять металлы, нефть и другое сырье с иных планет.

Утрата цивилизацией интереса к дальнейшему развитию, стабилизация на достигнутых рубежах, что неминуемо приведет к постепенному регрессу.

— С перечисленными проблемами Человечество, как будто, успешно справилось или справляется,— подвел итог Майер.— Однако, назревает еще один кризис — демографический. Хотя на протяжении Двадцать Второго века среднегодовой прирост населения монотонно снижался и сейчас не превышает одного процента, сегодня на Земле проживает почти полсотни миллиардов людей. В то же время подсчитано, что современные наука и техника гарантируют умеренно комфортабельную и обеспеченную жизнь не более чем сорока миллиардам.

Нагнав ужасов, он закончил неожиданно страстно:

— Такова жестокая и печальная правда! Человечество стоит перед альтернативой: либо мы создадим транспортную систему, которая позволит ежегодно отправлять к звездам не менее миллиарда колонистов, либо будем вынуждены жесткими законодательными мерами ограничить рождаемость, и снизить уровень жизни до стандартов начала двадцать второго века. Третьего, увы, не дано.

Растерянный Астанин подумал, что, к своему стыду, до сего дня не представлял себе истинных размеров угрозы перенаселения. Слышал он, конечно, что пять миллиардов китайцев, столько же индийцев и полмиллиарда японцев должны быть как можно скорее переброшены на специально для этой цели выделенные Аврору и Чжуань. Однако только после выступления Майера проблема предстала перед ним во всей своей обнаженной жестокости.

— Он назвал верные цифры или завышенные? — спросил у комиссаров Артур, свято веривший, что корифеи знают все и обо всем.

— Боюсь, что цифры могут быть даже заниженными,— вздохнул Серов.— Мужик он, видно, толковый, но, как истый теоретик, грешит излишним оптимизмом. Пора бы забыть об однопроцентном приросте. Ведь сейчас, когда каждый имеет право и возможность пройти процедуру генетического омоложения, фактический средний возраст Человечества сократится с пятидесяти лет до тридцати, а смертность практически сойдет на нет. Поэтому следует ожидать, что естественный прирост, если его не ограничить законом, снова подскочит до двух-трех процентов.

— Другими словами, вывозить придется как минимум два миллиарда в год,— прикинул Ворон.

— Это сколько же звездолетов понадобится?! — воскликнул ошарашенный Степан.

— Какие там звездолеты,— махнул рукой Артур.— Транспортные контейнеры на миллион или больше душ каждый — и безмоторным способом через турникеты.

— Есть еще один интересный проект,— сообщил Павел Андреевич.— Устанавливать турникеты непосредственно на поверхности планет. Входишь в ворота на Земле, а выходишь — на Авроре или Сказке.

— А в результате обе планеты срываются с орбит и ухают куда-нибудь на Андромеду,— скептически заметил Касенов.

Дискуссия на темы космической миграции несколько затянулась, и они пропустили начало следующего доклада. Впрочем, прислушавшись, Ярослав понял, что снова излагаются хитроумные головоломки абстрактной сапиентологии, которые ему основательно приелись. Ио, Артур и прочие также не следили за выступлением и сидели с задумчивым видом. Лев Богданыч, надиктовав что-то на видеофон, сказал вполголоса:

— Проблема действительно актуальная, но самое странное заключается в том, что большинство людей, хотя и знают о ней, но почему-то смирились. Ведь колонизация планет продвигается возмутительно медленными темпами. Население Венеры — от силы миллионов тридцать. На Аврору за двенадцать лет переброшено чуть больше двух миллионов. Да и у нас Ольда со Сказкой заселяются с черепашьей поспешностью... О, Павлик, посмотри: кажется, готовится к выступлению Эрик.

На голографическом заменителе трибуны появилось изображение Эрнеста Аракелова, которому, видимо, и приходился племянником Степа. Эрнест Арнольдович был одним из старейших — лет на двадцать старше Серова — работником министерства освоения космоса и время от времени выступал в прессе с оригинальными гипотезами.

— Плакал твой приоритет,— сочувственно сказал Серову Касенов.

Заговорил Аракелов:

— Особый интерес для теоретической сапиентологии представляет вопрос о существовании внеземных сверхцивилизаций (СЦ), то есть сообществ разумных существ, овладевших энергетическими мощностями галактического порядка. Уже само установление факта существования СЦ (либо их отсутствия) имеет фундаментальное значение, ибо позволило бы скорректировать во многом противоречивые прогнозы дальнейшего развития Человечества и уточнить некоторые постулаты нашего мировоззрения. Борьба мнений по этому вопросу тянется почти три столетия, причем окончательное решение может быть получено лишь экспериментальным путем, то есть посредством установления прямого контакта с одной из внеземных СЦ. В то же время продолжает существовать и негативная точка зрения, сторонники которой постулируют принципиальную невозможность беспредельной эволюции. Эта концепция обычно аргументируется двумя — на мой взгляд, весьма шаткими — фактами.

Он перечислил главные доводы "пессимистов":

1) Отсутствие доказательств пребывания на нашей планете экспедиций, посланных иными цивилизациями;

2) Безуспешность попыток обнаружить так называемое "космическое чудо" (КЧ), то есть астрономические или астрофизические явления, которые не могут быть объяснены с позиций существующих космологических и космогонических моделей.

— Первое из этих положений,— продолжал Аракелов,— нельзя считать ни надежно обоснованным, ни достаточно доказательным. Вообще говоря, утверждение об отсутствии следов посещения выглядит несколько некорректным — правильнее было бы говорить о том, что такие следы пока не найдены. К тому же отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия: даже достоверно подтвержденный факт непосещения Земли инопланетянами отнюдь не означает несуществования самих инопланетян. Еще менее корректным представляется второе "доказательство", так как у нас нет абсолютно никаких оснований утверждать, что поиск "космического чуда" потерпел неудачу.

Эрнест Арнольдович напомнил, что до недавнего времени под КЧ подразумевались лишь примитивные сооружения типа конструкций Циолковского-Дайсона. Вряд ли следует серьезно рассчитывать, что подобные проекты, осуществимые уже на нашем технологическом уровне, могут представить практический интерес для СЦ.

В этой связи, сказал он, стоит вспомнить идею ряда классиков о том, что астроинженерная деятельность СЦ имеет такой размах и до такой степени изменила первоначальный лик Вселенной, что мы не в состоянии отличить искусственные объекты от продуктов "естественного" развития Природы.

Для уяснения возможных масштабов этой деятельности докладчик предложил оценить некоторые аспекты роста цивилизации на протяжении миллионов и миллиардов лет. Попытаемся с этой целью экстраполировать в далекое будущее эволюционные тенденции той единственной цивилизации, относительно которой мы можем делать более или менее обоснованные выводы.

— Я имею в виду Человечество,— на всякий случай уточнил Аракелов.— Совершенно очевидно, что даже для поддержания достигнутого нами технико-экономического уровня, не говоря уже о его наращивании, требуется перманентное вовлечение в процесс производства все возрастающих объемов доставляемых извне ресурсов. Точно так же задача создания нормальных условий жизни для растущего Человечества, как блестяще показал сегодня коллега Майер, вынуждает нас непрерывно колонизировать иные миры. Подобный процесс расселения разумных существ в космосе принято называть диффузией цивилизации, либо распространением ударной волны разума.

Он напомнил прогнозы футурологов: к середине следующего века будут заселены все три десятка землеподобных планет, обнаружденные к сегодняшнему дню в радиусе шестидесяти световых лет от Солнца. Примерно к тому же сроку в значительной степени будут исчерпаны природные ресурсы нескольких сот планет, не пригодных для жизни, но имеющих большие запасы сырья. Таким образом, уже в ближайшие полтора столетия Человечеству придется продолжить экспансию со скоростью децисветового порядка. Нетрудно подсчитать, что в этом случае Галактика будет полностью колонизирована людьми за время порядка одного миллионолетия. Этот результат, Аракелов назвал сильно завышенным. По его мнению, период освоения Галактики существенно сократится, если учесть несомненное нарастание с течением времени темпов расселения, а также весьма вероятную возможность одновременной диффузии нескольких цивилизаций.

— Итак, делаем первый важный вывод: не позднее, чем через миллион лет после начала межзвездной экспансии Человечество неизбежно превратится в СЦ, контролирующую ресурсы весьма обширного сектора Галактики. Естественно напрашивается вопрос: "Что станет делать СЦ, после того, как будут исчерпаны возможности для дальнейшего количественного роста в пределах своей галактики?" Ответ представляется очевидным: приступит к освоению соседних галактик и направит колонизацию в иные измерения, продолжая параллельно космотехнические или, как их еще называют, астроинженерные преобразования в уже освоенной части Вселенной. Результаты этих работ можно обнаружить даже на межзвездных дистанциях. Они должны быть тем заметнее, чем дольше продолжаются, то есть, чем старше цивилизация. Остается сделать последний шаг и констатировать, что наиболее старые СЦ с максимальной вероятностью должны концентрироваться в зоне наиболее древних звезд, которые, как известно, сгруппированы в виде шаровых скоплений.

Затем Аракелов огласил второй вывод, лежащий в основе предлагаемой концепции: "космическое чудо" следует искать в сферической составляющей нашей и соседних галактик. Переждав легкий шум в аудитории, он напомнил астрофизические данные: согласно существующим теориям, наш четырехмерный Космос возник примерно 15-20 миллиардов лет назад, 10-12 миллиардов лет назад образовались звезды первого поколения, а 6-8 миллиардов лет назад — звезды второго поколения, к числу которых относится и Солнце. Известно также некоторое количество звезд возрастом до миллиарда лет, которые иногда называют третьим поколением.

Различия между первым и вторым поколениями буквально бросаются в глаза. Молодые звезды Млечного Пути образуют плоскую составляющую — тонкую линзу поперечником около 105 световых лет, а все (!) старые звезды концентрируются в компактные группы приблизительно сферической формы, распределенные неравномерно по сфере того же диаметра. Диаграммы Герцшпрунга-Рессела для шаровых скоплений как бы переломлены в средней части, чего не наблюдается для рассеянных скоплений. Последний факт означает, что шаровые скопления состоят преимущественно из похожих на Солнце звезд, принадлежащих спектральным классам F, G, K и M, то есть на их планетах вполне могла бы существовать жизнь земного типа.

— После основательного анализа перечисленных фактов я пришел к довольно рискованному выводу: шаровые скопления, по всей вероятности, имеют искусственное происхождение и являются искомым "космическим чудом",— сказал Аракелов, не обращая внимания на шум, нарастающий в зале.— Беспредельное расширение границы расселения СЦ имеет отрицательную сторону в виде утери коммуникабельности, так как даже для гиперпространственных транспортных систем было бы весьма затруднительно поддерживать сообщение между разбросанными на столь обширных расстояниях очагах цивилизации. Поэтому возникает потребность сблизить наиболее подходящие для жизни звезды, окружив их уплотненным планетным облаком. Обычно шаровые скопления насчитывают порядка миллиона звезд-субкарликов, в поясе жизни каждой из которых можно разместить на стабильных орбитах до нескольких десятков планет.

Предположив, что среднее население планеты может без ущерба для комфорта проживания достигать десяти миллиардов разумных существ, Аракелов сделал вывод, что шаровое скопление может оказаться своеобразным звездным городом, в котором проживают 1016 граждан. Затем он сказал:

— Обилие в шаровых скоплениях короткопериодичных цефеид типа ЕЕ Лиры (уникальнейшие объекты — звезды этого типа в рассеянных скоплениях не встречаются!) свидетельствует об их особой роли в жизни СЦ. Дав волю фантазии, можно представить их в качестве огромных физических лабораторий, энергетических комплексов и прочих привычных атрибутов нашей технологии, заранее понимая, сколь далекими от истины окажутся подобные предположения.

И все же позволю себе высказать еще одну гипотезу. Шаровые скопления образованы различными СЦ нашей и других галактик. Наверняка им требовалось обеспечить устойчивую связь между космическими городами. Быстропеременные звезды прекрасно служат этой цели, поскольку их пульсации сопровождаются колоссальными деформациями гравитационных полей, что создает необходимые условия для гиперпространственных перемещений.

— Разумно,— проворчал Серов.

— Более чем,— согласился Касенов.

Трехмерное изображение Аракелова приступило к заключительной части доклада:

— Прекрасно сознавая уязвимость своих позиций, автор считает желательным ответить на вероятные замечания оппонентов. Главное возражение: существующая структура Галактики объясняется современной космогонией без привлечения гипотезы о вмешательстве разумных сил. С точки зрения астрофизических теорий, эта структура сложилась вполне естественным путем под влиянием гравитационной неустойчивости, спиральных ударных волн и различных турбуленций, имевших место в доисторическом протозвездном облаке. Но никто еще не доказал, что зарождение турбуленций есть процесс более естественный, нежели целенаправленное вмешательство СЦ. К тому же вихревые процессы как раз-таки и могли быть стимулированы воздействием гипотетических космотехников, для которых в позапрошлом веке придумано условное название — Строители...

Эрнест Арнольдович упомянул, что противники концепции внеземных СЦ выдвигают также следующий тезис: ударная волна разума, перехлестнув через Землю, оставила бы ее коренным образом преобразованной, однако следов таких преобразований мы не обнаружили ни в своей, ни в соседних планетных системах. Видимо, некоторые ученые загипнотизированы ими же введенным термином "ударная волна". Ведь пресловутая "волна" представляла собой всего лишь караваны межзвездных грузовиков, спешивших к месту своего назначения и не имевших возможности задерживаться для реконструкции обочинных миров.

Не мешает также вспомнить, уточнил он, что заселение Галактики должно было происходить в эпоху звезд первого поколения, когда Солнечная система существовала в виде медленно коллапсирующей водородно-гелиевой туманности, не слишком привлекательной с точки зрения колонизации.

Рассмотрев еще несколько доводов и контрдоводов, Аракелов резюмировал:

— Первое. Космическое чудо существует в виде шаровых скоплений. Второе. Концентрирование звезд в виде компактных группировок — естественный путь для сохранения цивилизацией коммуникабельности. Третье. Разделение звезд Галактики на сферическую и плоскую составляющие также может оказаться искусственным явлением.

— По-моему, сильно,— с восхищением сказал Ворон.— Павел Андреевич беспокоился не напрасно.

— Нет, все-таки напрасно,— облегченно вздохнул Серов.— Эрик хорошо поработал, но до самого интересного он так и не докопался.

А через несколько минут из диспетчерской предупредили, что следующим будет выступать Серов.

Засветившись огоньками индикаторов, камера нацелилась на Павла Андреевича, и он начал:

— Много лет назад меня заинтересовал вопрос о том, существуют ли в видимой части Вселенной явления, которые можно было бы назвать "космическим чудом". И вот, как мне кажется, найден ответ. Едва ли не самым таинственным из всех известных нам космологических фактов я считаю зарядовую асимметрию материи. Все основные теории современной физики единодушно утверждают, что в огненном шаре Большого Взрыва должны были родиться равные количества частиц и античастиц, однако сегодня можно совершенно определенно утверждать, что антивещества в свободном состоянии в нашем Космосе нет, в то время как некоторые параллельные миры, наоборот, заполнены исключительно антиматерией. Еще двести лет назад было экспериментально доказано, что в нашем континууме античастицы распадаются значительно быстрее, чем обычное вещество. Проще говоря, антивещество распалось на раннем этапе рождения Вселенной. Таким образом, налицо первый труднообъяснимый факт.

Затем Серов назвал следующую загадку, связанную с возрастом некоторых космических объектов. Основные космологические модели базируются на предположении о том, что некоторое время назад в девятимерном гиперконтинууме произошел некий катаклизм, именуемый Большим Взрывом, который и явился причиной образования нашего четырехмерного пространства-времени или, другими словами, Космоса, а также множества параллельных миров и антимиров, а также гиперпространства, в котором эти космосы и антикосмосы расположены. Различные теории дают для возраста Космоса несовпадающие численные величины — от десяти до двадцати пяти миллиардов лет. Причем из наиболее авторитетной концепции — скалярно-тензорной теории гравитации Иордана-Дикке-Бранса-Угланова следует, что Большой Взрыв случился не более, чем десять-двенадцать миллиардов лет назад. В противном случае нарушается соответствие между главными константами, на которых эта теория основана.

С другой стороны, имеются достаточно надежные данные о том, что возраст большинства звезд, входящих в состав шаровых скоплении, существенно превышает эту величину, достигая пятнадцати-восемнадцати миллиардов лет. Поскольку здравый смысл подсказывает, что звезды в принципе не могут быть старше Космоса, возникшее противоречие разрешалось традиционным способом: предполагалось, что либо неверна теория, либо — неправильно определен возраст звезд. Мало кого смущало при этом, что, во-первых, скалярно-тензорная теория — единственная, которая оказалась способна дать верные количественные данные по структуре гиперпространства, и, во-вторых, что измерение возраста звезд основано на наиболее фундаментальных разделах квантовой астрофизики, в справедливости которых сомнений быть не может.

Однако и это, по мнению Серова, еще не последняя каверза шаровых скоплений. Как утверждает космогония (ничего иного ей просто не остается), звезды первого поколения сформировались непосредственно из той плазмы, которая возникла в результате Большого Взрыва и состояла исключительно из самых простых элементов. Совершенно очевидно, что в таком случае старые звезды не должны содержать заметных количеств тяжелых металлов. К сожалению, факты противоречили теориям и в этом случае: в спектрах шаровых скоплений присутствуют весьма четкие следы элементов из второй половины менделеевской таблицы.

— Неувязки эти имеют, по всей видимости, общее происхождение,— сказал Павел Андреевич.— Лично мне представляется, что может быть лишь одна концепция, непротиворечиво объясняющая перечисленные факты. Шаровые скопления действительно старше нашего Космоса и внесены в него извне уже после Большого Взрыва, который не был случайным и спонтанным катаклизмом, но организован некоей сверхцивилизацией. Только таким образом можно объяснить все три феномена, включая зарядовую асимметрию: организаторы Взрыва заранее запрограммировали создание лишь одного вида материи... И последнее. Буквально полчаса назад вы слушали выступление моего друга и коллеги Эрнеста Арнольдовича Аракелова, который великолепно обосновал свою гипотезу об искусственном происхождении шаровых скоплений. Нетрудно убедиться, что обе концепции прекрасно сочетаются, дополняя друг друга. Льщу себя надеждой, что недалек тот день, когда земные звездолеты достигнут ближайшего к Солнцу шарового скопления, и мы вступим в контакт с его обитателями. Подумайте, друзья, эти существа старше нас на десятки миллиардолетий!

Потом он пробурчал что-то вроде: "Я кончил",— и резко отключил камеру. Его выступлением завершалось утреннее заседание.

Толпа, распадаясь на возрастные группы, хлынула в холл, концентрируясь в районе буфетных автоматов.

— Архитекторы явно просчитались,— размахивая пластиковым стаканчиком, рассуждал Артур.— Следовало оборудовать такими автоматами каждый загончик.

— Точно,— с самым серьезным видом поддакнул Ио.— И еще можно было бы сделать как на старых ракетах: сдвинул сиденье, а там — унитаз!

Хохотнув, Андрейчик высказался: дескать, подобным образом можно высмеять любую самую прекрасную и умную идею, но тут же признал, что его собственная идея к таковым никоим образом не относится.

Они могли перешучиваться до бесконечности, чем обычно и спасались от скуки в своих долгих межзвездных странствиях. Сейчас их, однако, прервал Вартанян, выразивший недоумение по поводу совершенно мизерного числа вопросов к ораторам. Все признались, что не обратили на этот момент внимания, лишь Астанин осмелился предположить:

— Народ ждет тех сенсационных сообщений, которые ожидаются во второй половине сегодняшнего дня.

Сказав это, он снова загрустил, поскольку первым пунктом программы предстоящего заседания шел его собственный доклад.

До конца антракта оставалась еще уйма времени, и они долго разгуливали по дворцовым лабиринтам. В одном из малых залов отдыха их поджидала необычная сцена — два десятка высших офицеров всемирного космофлота вели бурную дискуссию с... Космиком. Подойти поближе Астанин и другие звездолетчики не решились — слишком уж высок был ранг собеседников. Покидая этот зал, Ярослав услыхал взрыв хохота и, обернувшись, выглянул из-за колонны.

Серов и Космик со смехом хлопали друг друга по плечам. Ярослав только сейчас разглядел, что у ИРСа две пары рук-манипуляторов с длинными тонкими пальцами.

Когда они отошли от этого места, Ворон, продолжая разговор, поведал, что на него очень сильное впечатление произвел доклад Майера.

— А меня потрясли Аракелов и Серов,— сказал Артур.— Логика их рассуждений кажется совершенно неуязвимой. Они словно сорвали занавес и ткнули наши носы в тот факт, что Вселенная в действительности совсем иная, нежели все мы привыкли думать. Что там перенаселение! Если другие цивилизации доросли до умения перекраивать Вселенную и даже создавать ее — значит, это сможет делать и Человечество, значит и с демографическим кризисом мы справимся. Но вот некоторые выводы, следствия, из их моделей вытекающие, настолько грандиозны... Ребята, честно вам скажу: мне страшновато!

— Действительно старики верны себе,— согласился Астанин.— Искусственная Вселенная, масса сверхцивилизаций, понастроивших сотни звездных городов во всех галактиках — это впечатляет. Но, знаете, лично мне было очень близко и все то, о чем говорил этот китаец с Авроры. Ведь до чего же мы все-таки жестоки! Стоит какой-нибудь злополучной твари, имевшей неосторожность обзавестись недостаточно эстетичной с точки зрения землянина внешностью, сделать неосторожный шаг в нашу сторону, как ее силуэт моментально вписывается в прицельные рамки бластеров. Есть, не спорю, в Уставе очень красивые оговорки о повышенной осторожности в тех случаях, когда имеются признаки присутствия иного разума, но это же, скажем откровенно, очередное благое пожелание. Кто объяснит мне толком: что такое "признаки присутствия разума"? Орбитальная станция, видеопередачи, атомное вооружение или тяжелое машиностроение? Как вообще отличать разумное существо от неразумного? По наличию одежды и каменного рубила? А если дело происходит на планетах типа Юпитера или Меркурия? И имеем ли мы моральное право претендовать на звание сверхцивилизации, пока не избавились от всех этих пережитков?

— Риторические вопросы,— процедил Андрейчик,— называются так, потому что на них нет ответов. Все мы много думали об этом. И не только мы. Итоговая рекомендация тебе известна: действовать по обстановке. Ты же сам сегодня имел возможность убедиться, что наши теоретики предпочитают заниматься более глобальными проблемами.

— Ну почему же,— съехидничал Ворон.— Сегодня наконец был сформулирован прекрасный критерий: разумное существо нарушает первое начало термодинамики. Другими словами: настоящие чудовища тоже нарушают первое начало.

Отмахнувшись, Ярослав сказал, что пора ввести в Устав космической службы дополнительные пункты, запрещающие без крайней необходимости стрелять в инопланетных существ. Не суть важно, разумного ты убиваешь или неразумного. Убивать неэтично в любом случае.

— Более того,— включался в дискуссию Вартанян,— в знаменитом седьмом разделе Устава допускается применение оружия даже против разумных существ!

— А ты чего ожидал? — удивился Ярослав.— В любой ситуации главным критерием была и остается безопасность людей. Если я увижу, что аборигены, будь они хоть трижды разумны, вознамерились прикончить и сожрать восторженного идеалиста вроде тебя, то незамедлительно предприму все возможное, чтобы помешать им. И уж тут меня не удержат никакие моральные соображения. Пойми, я выступаю против бесцельной жестокости, но не против применения оружия в принципе.

— Ты не прав! — вскричал Степан.— Ведь нравственный прогресс цивилизации выражается именно тем, что со временем в сферу действия морали включается все большее число индивидуумов. Пещерные люди считали равными себе лишь членов своего рода или племени. Потом это понятие начало постепенно расширяться, охватывая постепенно всю нацию, народ, расу, всех граждан одного государства, всех жителей планеты. Следующий шаг этической эволюции должен заключаться в тем, что люди признают равными себе в моральном отношении всех разумных и даже всех живых существ Вселенной. И никак нельзя говорить, будто жизнь высокоразумного землянина чем-то ценнее презренной жизни инопланетного дикаря.

— Романтический бред,— оценил его страстный монолог Иоганн Петрович.— Разве можно постулировать столь сложные проблемы так огульно и безапелляционно? Никто не спорит, что любая жизнь драгоценна, но человеческая жизнь безусловно ценнее муравьином или кошачьей. Послушать тебя, так получается, что всякие там инопланетные фашисты равны нам с тобой в моральном плане. Ты, вероятно, забыл, что среди разумных обитателей нашей собственной планеты встречались подобные особи?

— Теоретизируете вы, братцы,— снисходительно сказал Андрейчик.— Я человек простой и намерен действовать, следуя Уставу, то есть — примеряясь к конкретной обстановке. И если инопланетные чудовища желают меня укокошить — следовательно, они не доросли до этики в нашем понимании, так что церемониться с ними нечего.

Вартанян пробурчал: дескать, чудовища здесь совершенно не при чем, так как он говорил не о чудовищах, а о разумных существах. Предпочитавший сражаться до полной победы Артур с готовностью напомнил:

— Как говаривал наш общий друг и восходящая звезда сапиентологии присутствующий здесь Ярослав Робертович, настоящим чудовищем может быть только разумное существо.

Ярослав Робертович выразительно вздохнул и нехорошо посмотрел на пилота-инспектора. Тот мило улыбнулся в ответ.

— Знать бы только, кого следует считать чудовищем,— глубокомысленно заметил Ио.— Яр, ты у нас общепризнанный специалист по этой части — попрошу формулировку.

— Чудовище,— сказал Ярослав,— есть существо, физические качества, действия и намерения коего способны напугать среднестатистического человека.

Разумеется, всем захотелось уточнить и дополнить его определение, и разгорелась .еще одна дискуссия, которая не утихала до того самого момента, когда заработали мегафоны, заворковавшие на десяти языках нежными женскими голосами: "Дорогие друзья, через десять минут начнется вечернее заседание Конгресса. Повторяем, через десять минут..." Мгновенно сориентировавшись на местности, четверка звездолетчиков устремилась в один из боковых коридоров.

Когда они поднимались по эскалатору на свои ярус, Ворон неожиданно заулыбался и поведал историю из личной жизни. В студенческие годы у него был роман с однокурсницей, не желавшей по каким-то причинам, чтобы ее будущий супруг работал в космосе. Старший брат, с которым Ио поделился своей печалью, изрек: "Если ты не уверен, жениться тебе или не жениться, то лучше все-таки не жениться".

— Это я к прежнему нашему разговору — стрелять или не стрелять,— пояснил Ворон.

— Но вы все-таки женились? — с несомненным интересом спросил Вартанян.

— Позже,— сказал командир "Орла". — И не на ней.

— Понятно,— фыркнул Андрейчик,— мораль сей басни такова: надо немножко подождать, а потом уж все-таки стрелять. Как мы обычно и поступаем.

Когда они добрались до загончика, Астанин с удовлетворением отметил, что теперь он совершенно не волнуется и даже наоборот — рвется в бой. Такое с ним уже случалось — накануне первого самостоятельного рейда на батискафе, перед первым полетом в качестве командира звездолета и в других аналогичных ситуациях. Каждый раз он подолгу нервничал, но потом, "перегорев", преспокойненько выполнял задание.

Так получилось и сейчас: когда камера, повернувшись к нему, подмигнула, сигнализируя о начале трансляции, он хладнокровно отбарабанил текст сообщения, ни разу не глянув на шпаргалку. Вопросов опять было немного. Ярослава лишь попросили уточнить, насколько тщательно искала экспедиция следы чужих технологий на планетах Каппы-4, а также — не мог ли пресловутый "орбитальный стабилизатор" располагаться в гиперпространственных окрестностях звезды. Сама же гипотеза об искусственном происхождении этой системы, никого, как видно, не смутила.

Выступавший после него командир штурмового звездолета "Леверье" рассказал о находке металлических обломков на второй планете Дельты Стрельца. Научники из ЕАСА оценивали возраст объекта в несколько сот лет и предполагали, что он оставлен пришельцами с других звезд, поскольку никаких следов цивилизации в системе Дельты обнаружено не было. Предназначение же изъеденной коррозией конструкции оставалось полной загадкой.

Когда председатель объявил следующего оратора, в огромном зале раздался дружный вздох. Всем хотелось поскорее услышать о внеземной цивилизации, обнаруженной, по слухам, в американской зоне. И старина Джон М. Броуз не обманул всеобщих ожиданий, подробно изложив историю этого эпохального события,

Элиза, она же Бета Волос Береники, расположенная в восьми парсеках от Земли, была желтым карликом чуть побольше Солнца. Впервые посетив эту систему одиннадцать лет назад, американцы обнаружили здесь семь планет, четвертая из которых, нареченная Стеллой, оказалась почти точной копией нашей планеты, какой она была в палеозойские времена: трилобиты, панцирные рыбы, аммониты, земноводные, папоротники. Не удивительно, что в первые годы главные усилия были направлены на исследование именно этого мира. Вскоре началась колонизация Стеллы, население которой ныне уже перевалило за четверть миллиона.

К детальному изучению остальных планет Элизы приступали с изрядным опозданием. Лишь весной 2129 года было сформировано подразделение для работы на газовом гиганте Мордор. Первые наблюдения с орбиты и батискафные зондажи не сулили ничего особенного — Мордор заселяли тривиальные "Существа О", какие в изобилии встречаются почти на каждой планете этого типа.

Но постепенно у астробиологов орбитальной станции складывалось впечатление, что некоторые виды обитателей Мордора имеют склонность к коллективному образу жизни. Причем речь шла не просто о совместной охоте или воспитании молодняка, как это бывает иногда в звериных стаях. Все большее число исследователей склонялось к мнению, что мордорцы занимаются чем-то вроде натурального хозяйства. Более того, давно известная способность "Существ О" испускать электромагнитные и гравитационные импульсы у мордорцев была развита исключительно сильно — по сложности их сигналы не уступали телевизионным.

Возможно, методичное исследование затянулось бы еще на пару лет или даже десятилетий, однако в ноябре прошлого года начальник базы Грег Вольдер решил в порядке эксперимента обратиться к аборигенам по радио на обычной для них частоте. Обитатели планеты ответили, и через несколько недель люди и мордорцы уже обменивались довольно продолжительными телепередачами.

Как только стало очевидным, что обнаружена внеземная цивилизация, руководство НАСА, в соответствии с Договором о Звездах, передало подробную информацию правительствам космических держав, и на Мордор прибыла авторитетная международная комиссия, принявшая активное участие в переговорах с братьями по разуму. По взаимному соглашению, информация об открытии иного разума, согласно положениям того же Договора, была временно засекречена, но будет обнародована сразу после окончания работы Конгресса.

Сменявшие друг друга ораторы долго говорили о разных аспектах установленного Контакта. Научно-технические знания мордорцев охватывали, по неполным данным, начала высшей математики и электронной теории. Хотя социально-политическая структура мордорсксй цивилизации оставалась непонятой, ученые предполагали, что на планете создано одно всемирное государство, однако общество, по всей вероятности, классовое. Земным ученым удалось познакомиться с несколькими философскими концепциями аборигенов, одну из которых можно было бы назвать весьма оригинальной разновидностью диалектики.

Отчет о Первом Контакте зал слушал, что называется, затаив дыхание. Бесчисленные столетия мечтали люди о встрече с внеземными сапиенсами, сколько раз рушились вспыхнувшие было надежды, и вот наконец удалось обнаружить самую настоящую высокоразвитую цивилизацию. На красочных голографиях проплывали в зеленоватой бездне атмосферы изощренные творения мордорских архитекторов, похожие на гроздья разноцветных воздушных шаров.

Очередной докладчик сообщил, что братьями по разуму разработана оригинальная технология производства высокомолекулярных соединений, включая белки и нефтепродукты, в которых постоянно и очень остро нуждалось Человечество. Были все основания надеяться, что с помощью мордорцев удастся в самом ближайшем времени запустить подобные предприятия на планетах-гигантах Солнечном Системы.

Напоследок с очень оптимистической речью выступил директор НАСА. Среди прочего он поведал о тем, что мордорцы просили людей помочь им в разработке космической техники. Короче говоря, Контакт развивается успешно, обмен информацией ширится, перспективы — самые радужные!

И лишь в самом конце заседания получил слово Космик, о котором Ярослав успел забыть. Доклад ИРСа особого впечатления не произвел: подобными умозаключениями занимались многие.

Уже в преамбуле Космик признался, что с момента своего рождения интересуется проблемами сапиентологии. В частности — вопросом о посещении древней Земли космическими пришельцами. После тщательного анализа китайских, индийских, индейских, ближневосточных и африканских мифов он сделал вывод о том, что примерно три с половиной — четыре тысячи лет назад на Земле побывали инопланетяне, напоминавшие внешним видом змей или драконов. Космик назвал их "расой анакондов".

Другим крайне интересным явлением мыслящий суперкомпьютер считал события над Подкаменной Тунгуской летом 1908 года. Факты таковы: рано утром 30 июня некое светящееся тело пролетело над Восточной Сибирью в направлении с юга на север и взорвалось на высоте двух-трех километров, причем мощность взрыва составила от десяти до двадцати мегатонн. Спустя 6-8 часов над этим же районом пролетело еще одно светящееся тело, но на этот раз — с востока на запад и без катастрофических последствий. Следует добавить, что за две недели до этих событий по всей планете было зафиксировано странное свечение атмосферы. Единственное правдоподобное объяснение, лишенное внутренних логических противоречий — авария десантного катера внеземной космической экспедиции. Характерно, что вскоре после указанного феномена начали в массовом порядке поступать сообщения о так называемых неопознанных летающих объектах.

— Наконец, последнее,— сказал Космик.— В 2084 году специальная экспедиция на атомной подводной лодке "Порт-Артур" разыскала в районе Северо-Американской котловины космический корабль неизвестного происхождения. Поняв, что их присутствие раскрыто, пришельцы покинули океан и, развив сверхсветовую скорость, улетели в направлении созвездия Андромеды...

— Старо,— пренебрежительно бросил Андрейчик, когда погасло изображение ИРСа.— Обо всем этом говорят уже лет сто, если не двести.

— Говорят,— согласился Серов.— Но ты не забывай, что каждое его слово обосновано всей немыслимой строгостью их логики. Если раньше это были просто гипотезы, то теперь, когда к тому же выводу пришел Космик, их ранг резко повысился — это уже почти что истина.

Остаток дня ушел на официальную часть: выборы руководящих органов Ассоциации УКП и торжественное закрытие Конгресса.

Дома Ярослав долго и со вкусом рассказывал о наиболее интересных событиях дня, а затем терпеливо отвечал на бесчисленные вопросы любознательных отпрысков. Поздно вечером позвонил Серов. Лицо его на экране видеофона показалось Ярославу крайне утомленным.

— Поздравляю,— сказал комиссар.— Сформирована межправительственная комиссия по контактам. Точнее, не межправительственная, а всемирная международная, ну и так далее. Нас с тобой тоже включили в ее состав. Завтра в одиннадцать-ноль-ноль собираемся в кабинете Аракелова. Комната четырнадцать-тридцать один, если помнишь. Будь здоров.

— Всего доброго,— машинально ответил слегка удивленный Астанин.

Отбой они дали почти одновременно. С минуту Ярослав продолжал неподвижно сидеть в той же позе, отрешенно глядя сквозь то место, где недавно светился трехмерный экран. Из прострации его вывел голос Лены:

— Сколько ему лет?

— Что? Кому? — Астанин не сразу понял, о чем она спрашивает.— Старику? Он родился в сто шестьдесят четвертом, но за время полета на "Москве" сэкономил три года за счет релятивистских эффектов. Так что биологических — шестьдесят три.

— Выглядит он лет на сорок или сорок пять, не больше. Ты не помнишь, когда ему делали омоложение?

— Кажется, пять лет назад. Да, точно, пять.

Лена задумалась, подсчитывая в угле, потом снова спросила:

— Значит, после этого люди молодеют быстрее, чем старели?

— Кажется, да,— подтвердил Ярослав.— Я слышал что-то такое. Вроде бы за первые пятнадцать-двадцать лет омоложенные сбрасывают почти сорок биологических лет, а потом начинают снова стареть в обычном темпе.

— Я тоже читала об этом. Меня сейчас другое интересует. Найди снимки Серова двадцатилетней давности, когда ему было столько же, сколько сейчас.

Ярослав механически потянулся к пульту видеосистемы, но вдруг рассмеялся и напомнил жене, что в те годы он только писал диплом, о космосе лишь мечтал, а с Павлом Андреевичем познакомился гораздо позже. Впрочем, после короткого поиска в инфосетях удалось обнаружить обложку июльского, за 2212 год, номера "Космического Вестника" с фотопортретом главного инспектора по науке комиссара 3-го ранга Серова.

— Лицо совсем другое,— сказала Лена.— По-моему, сейчас он стал гораздо интереснее.

Посмотрев еще раз на фотографию, Ярослав равнодушно пожал плечами.

— Тебе-то какая разница? Нам с тобой до омоложения надо еще дожить... Особенно мне.

— Это правда,— согласилась она, не реагируя на его печальную присказку.— Но придет ведь когда-нибудь и наша очередь. Поэтому очень хочется узнать, какой я буду, когда снова стану молодой.

Разгадка причин ее любопытства оказалась настолько неожиданной, что Ярослав, позабыв о своих проблемах, даже развеселился.

— Можешь не сомневаться — ты будешь не хуже, чем была в свое время! — обняв жену за плечи, он усадил ее рядом с собой, поцеловал и шепнул: — Мне бы твои заботы.

В эту ночь он, несмотря на усталость, лег очень поздно: готовил аргументированный проект изменений, которые, по его мнению, следовало внести в некоторые главы Устава.

Наутро они пришли в 31-ю комнату — пятнадцать специалистов, которым Человечество доверило деликатнейшую миссию налаживания отношений с братьями по разуму. Пятнадцать человек и Космик. "Комиссия Шестнадцати", как назвали их утренние информационные выпуски.

Убедившись, что все в сборе, Аракелов на правах хозяина предложил приступать к делу, не придерживаясь бюрократических церемоний. Он сказал, что теперь, когда окончательно решен вопрос о существовании внеземных цивилизаций, пришло время заняться решением практических вопросов. Главная проблема сегодня — определить, какого рода научную и техническую информацию можем мы передавать мордорцам. Не будем забывать, что знания — это оружие. За безобидной на вид формулой Саудерса-Чана неумолимо следует кварковая бомба.

Мнения по этому поводу были самые различные, однако большинство сходилось на том, что раз уж партнеры по Контакту доверчиво сообщают нам все, что знают, то и мы должны отвечать тем же. Мрачно молчавший до поры до времени Вольдер, выслушав эту точку зрения, неопределенно заметил:

— Неизвестно еще, насколько откровенны с нами мордорцы.

— Что вы хотите этим сказать? — немедленно отреагировал Бергсон.— У вас есть какие-нибудь факты?

— У меня есть только подозрения,— признался Вольдер.— Возможно, необоснованные. Просто иногда возникает впечатление, что наши собеседники фальшивят...

— Позвольте мне,— заговорил Космик.— Я уполномочен сообщить вам согласованную точку зрения моего народа. Я должен был сказать это в своем докладе на вчерашнем заседании Конгресса, однако, узнав о предстоящей организации Комиссии по Контактам, решил доложить наши соображения именно здесь, в узком кругу. Вероятно, вчера многие заметили, что мое выступление выглядело несколько незавершенным.

Как рассказал Космик, известие о встрече с разумными инопланетянами заинтересовало ИРСов не меньше, чем людей. Майкрос, Айби, Волк, Сид, Франс и остальные, включая самого Космика, регулярно обменивались результатами своих размышлений, и постепенно у них, как и у персонала базы "Мордор", появились сомнения. Прежде всего смущал тот факт, что людям так и не удалось познакомиться с языком аборигенов, и все переговоры велись на английском. Более того, земную речь мордорцы освоили с феноменальной быстротой — всего за несколько часов.

— Мы уверены,— сказал Космик,— что они давно следили за базой, перехватывая радиограммы, и расшифровали наш язык задолго до установления Контакта. Однако мордорцы почему-то не торопились заявлять о своем существовании и вышли на связь, лишь убедившись, что обнаружены и что дальнейшая игра в прятки лишена смысла. Согласитесь, что выбранная мордоцами линия поведения была рискованной, ибо вы, как правило, не церемонитесь с инопланетными животными и вполне могли причинить обитателям Мордора массу неприятностей...

Затем Космик рассказал, что, с целью подтвердить или опровергнуть возникшие подозрения в искренности мордорцев, ИРСы затеяли грандиозный анализ содержания всех переговоров между базой и планетой. Полученные выводы не стали неожиданностью: истинные знания мордорцев оказались несравненно обширнее, чем те старались продемонстрировать людям. Судя по косвенным признакам, аборигены планеты уже открыли ядерную энергию, имеют совершенную технику обработки информации, а также, возможно, приближаются к постижению фактической структуры Вселенной. Имелись также неявные указания на то, что они способны поддерживать межзвездную связь при посредстве амплитудно-модулированных высокочастотных гравитационных волн.

— Почти все "существа О", за исключением нескольких особо примитивных семейств, могут генерировать гравитоны,— заметил Миронов, известный специалист по фауне газовых гигантов.— Это врожденное свойство их организмов.

— Совершенно верно,— подтвердил Космик,— Однако, цивилизация Мордора пыталась скрыть свое знакомство с этой силой. Кроме того, мощность зарегистрированных сигналов на несколько порядков превышает энергетические возможности отдельного мордорца... Убедившись, что партнеры по Контакту "темнят", мы насторожились и, как выяснилось, не напрасно: вскоре они обратились с просьбой предоставить в их распоряжение космические корабли,

— Вполне естественная просьба,— хмуро бросил Дэвис, командир американского звездолета "Викинг". Я бы на их месте попросил о тон же.

— Очень может быть,— охотно признал Космик.— Однако есть обстоятельство, которое осложняет общую картину. Мордорцы "забыли" сообщить нам о своих попытках выйти в космос. Сегодня утром мне сообщили, что на четвертой луне Мордора найдены обломки их аппарата. Катастрофа произошла лет сорок назад.

Броуз, Вольдер и Райт в один голос заявили, что слышат об этом в первый раз.

— Информация поступила в Вашингтон менее двух часов назад,— объяснил Космик.— Айби немедленно ретранслировал ее всем ИРСам, а вы получите, вероятно, немного позже.

Не слишком приятно слушать такое, подумал Астанин. Даже на своей старой доброй планете мы уже не полновластные хозяева. Наши создания могут куда больше нашего. Они контролируют даже наши системы связи и управления, а мы уже никогда не сможем обойтись без их помощи...

— Причина аварии установлена? — спросил Серов.

— Несовершенство конструкции,— ответил Космик и продолжал: — Возможны несколько истолкований подобного поведения мордорцев. Лично я полагаю, что они уже имеют некоторый опыт общения с пришельцами из космоса, причем опыт этот их почему-то не воодушевляет.

— Вы имеете в виду, что они когда-то подверглись агрессии со стороны инозвездной цивилизации? — осторожно переспросила Сабина Хусейни, смуглая женщина в ослепительно-белой форме Африканского Агентства.

— Не обязательно. Однако многие факты вызывают недоумение, и я не могу дать им однозначного рационального истолкования. В давние времена нашу планету посетила экспедиция анакондов — и вот уже несколько тысячелетий они не подают о себе никаких вестей. В начале Двадцатого и в середине Двадцать Первого веков достоверно зарегистрированы визиты чьих-то звездолетов — и снова молчание. А теперь мы столкнулись с подозрительной настороженностью мордорцев. Все это по меньшей мере очень странно. Я думаю, что в Галактике происходят какие-то грозные события, и мы рискуем принять в них непосредственное участие.

О чем-то похожем говорил Серов, когда мы летели с Хелла, вспомнил Ярослав. Он собрался задать Космику несколько вопросов, но его опередил Бергсон, которого интересовало мнение ИРСа о высказанных накануне гипотезах Серова и Аракелова.

— Обе концепции правдоподобны и изящны,— дипломатично начал Космик,— но возникает немало вопросов. Например: до какой степени древнейшие цивилизации контролируют общее развитие событий в масштабе всей Галактики? Если не возражаете, я вернусь к этому разговору после обсуждения некоторых проблем с авторами гипотез. Тем более, что оба находятся в этой комнате.

Серов мрачно заметил:

— Все вопросы, связанные со сверхцивилизациями, можно будет решить в скором времени самым несложным способом, До ближайших шаровых скоплений — меньше тысячи парсеков, так что уже в текущем столетии они окажутся в сфере досягаемости наших звездолетов.— Он добавил после короткого раздумья: — Между прочим, в Туманности Андромеды шаровые скопления такие же древние, как в Галактике. А вот в Большом Магеллановом Облаке и Туманности Треугольника они состоят преимущественно из молодых звезд. К чему бы это?

— А я считаю более важным прояснить другой вопрос,— неожиданно и очень резко включился в дискуссию Робер Паже, вице-директор Европейского Космического Агентства,— Какую позицию займет в случае внешних осложнений вторая цивилизация Земли? Сохранят ли ИРСы лояльность по отношению к людям или будут руководствоваться своими, отличными от наших, приоритетами?

— Неужели вы серьезно опасаетесь нашей измены? — осведомился Космик с явственной обидой в голосе.— Но почему? Поверьте, наше существование настолько зависит от вашей милости, что мы попросту обречены на лояльность. Я уже не говорю о том, что подлинно разумные существа должны не враждовать или соперничать, но — сотрудничать. Кстати, мы не считаем, что на Земле существуют две разные цивилизации, и рассматриваем себя как одну из рас или один из народов Человечества...

Постучав авторучкой по столу, Аракелов попросил не отвлекаться и заняться наиболее актуальной проблемой. Вопрос стоял теперь предельно остро: должны ли люди показать мордорцам, что их неискренность разгадана? Серов предложил объясниться начистоту. Если в космосе есть какая-то опасность, людям необходимо знать о ней.

Так и решили. С первым же звездолетом в систему Элизы должна отправиться на переговоры с мордорцами делегация Комиссии по Контактам: Бергсон, Серов, Вольдер, Лемюр и Космик.

После заседания Ярослав вручил Аракелову свой рапорт. Просмотрев документ, заместитель министра сказал, что находит замечания дельными и сегодня же передаст их кому и куда следует. Потом он осведомился: — Скажите, Ярослав Робертович, что вы думаете обо всем этом?

После очень короткого раздумья Астанин, глубоко вздохнув, ответил:

— Боюсь, нас ждут бурные годы. Если не десятилетия.

Предсказание его сбылось с высокой степенью точности. Впрочем, угадать было не так уж сложно.

2. Скопление Ясли. 2231 год,

Полуторавековой опыт штурма Вселенной создал у людей ложное впечатление, что Космос способен противодействовать им лишь сравнительно тривиальными средствами. Ураганы, извержения вулканов, камнепады, наводнения, планетотрясения, свирепые хищники и плотоядные растения, страшная жара и ужасный холод, взрывы, пусть даже взрывы ядерные — все эти катаклизмы немногим отличались от по-домашнему привычных опасностей родной планеты.

Однако звездолеты уходили все дальше, вторгаясь в зоны, где царят силы и законы совсем иного характера, нежели те, с которыми Человечество сталкивалось прежде.

В начале марта командирам звездолетов зачитали совершенно секретную информацию о новом Контакте с высокоразвитой внеземной цивилизацией. 16 февраля, говорилось в сообщении, экспедиция под руководством П.А.Серова на межзвездном разведчике "Арбалет" (командир Н.М.Пантюхин) посредством инструментального зондирования с высокой орбиты обнаружила на планете Саксаул (вторая в системе звезды Беллатрикс, она же Гамма Ориона, 142 световых года от Солнца) большое число частично разрушенных объектов искусственного происхождения.

Детальным обследованием установлено, что указанные объекты являются межзвездными кораблями неизвестной конструкции. Корпуса звездолетов изготовлены из монокристаллического нейтрида, двигательные устройства действуют по принципу изменения некоторых фундаментальных констант, что позволяет развивать сверхсветовые скорости в обычном пространстве. Гиперпространственные двигатели на кораблях отсутствуют. На инопланетных звездолетах имелись также много оружия, в том числе: генераторы игрек-лучей, некромазеры и пусковые установки сверхсветовых торпед с кварковыми боеголовками.

В общей сложности на планете удалось найти 26 звездолетов двух типов, несущественно отличавшихся размерами, конструктивными деталями и размещением силовых агрегатов, а также вооружением. Экипажи всех кораблей (люди обнаружили разложившиеся и частично мумифицированные фрагменты сотен особей) принадлежали к одной расе: двоякодышащие спруты с десятью щупальцами. Пользуясь своим правом первооткрывателя, Серов назвал их "кальмароидами", и предположил, что некоторое время назад (по данным изотопного анализа — от ста до трехсот лет) на Саксауле произошел боевой эпизод гражданской войны, которую вели между собой различные группировки кальмароидов.

На планету были вызваны исследовательские отряды с Земли и Сказки, приступившие к массированному прочесыванию всей поверхности, в ходе коего был выявлен замаскированный бункер с действующей электронной аппаратурой связи и контроля. Единственный оператор сдался, не оказав сопротивления, и, подвергнутый допросу с использованием телепатора, дал исчерпывающие показания.

Цивилизация кальмароидов, возникшая в системе одной из звезд созвездия Возничего (4420 световых лет от Солнца), приступила к освоению космоса приблизительно 1600 лет назад. Северная и Южная империи, существовавшие в то время на планете, полюбовно разделили Вселенную на сферы влияния и колонизации, поэтому первые четыре столетия их экспансия осуществлялась без острых конфликтов, и кальмароиды сравнительно быстро колонизировали несколько сот звезд в скоплениях М-36, М-37, М-38, NGC-2281 (по земной номенклатуре). Затем произошло восстание периферийных колоний Северной империи, монархия рухнула, и Южная империя поспешила воспользоваться удобным случаем, чтобы захватить владения северян на планете-метрополии, а также в ее ближайших окрестностях. В итоге возникли два новых государства: Звездная Федерация и Империя Ста Планет.

Федерация, которой правили наиболее агрессивные круги военно-промышленного комплекса, энергично проводила политику межзвездной экспансии, беспощадно подавляя любые попытки сопротивления. Флот и армия Федерации полностью истребили несколько цивилизаций, в том числе и анакондов, посещавших в давние времена Солнечную Систему. Неоднократно происходили конфликты и между обоими государствами кальмароидов, вследствие чего более отсталая Империя лишилась большей части колоний и суверенитета. В настоящее время владения Империи Ста Планет практически ограничивались скоплением М-38 в созвездии Возничего. Некоторую самостоятельность имела также другая родственная кальмароидам цивилизация — Республика Кракенидов — созданная крупными двенадцатирукими спрутами, которые вели исключительно подводный образ жизни.

Приблизительно в конце XIX века по земному летоисчислению силы Федерации попытались покорить или уничтожить цивилизацию ящеров, заселявших несколько планетных систем в скоплении М-67. Однако разумные динозавры, располагавшие мощным межзвездным флотом, оказали агрессорам исключительно упорное сопротивление и разгромили посланную против них карательную экспедицию.

Быстро распространившийся по Галактике слух об этом побоище вызвал панику среди олигархов Федерации и резкий подъем освободительных движений, что привело к восстанию на всех семидесяти четырех планетах, населенных "существами О", покоренных в разное время кальмароидами. Чуть позже вспыхнул мятеж части вооруженных сил, провозгласивших отказ от угнетения и право всех народов Галактики на самоопределение. Мятежники образовали Союз Вольных Миров, к которому присоединилась изгнавшая гарнизоны федератов Империя Ста Планет.

К сожалению, из-за несинхронности всех восстаний победа получилась неполной. Командование Федерации сумело последовательно подавить выступления на газовых гигантах (именно поэтому знавшие об экзекуции обитатели Мордора с подозрением относились к пришельцам) и блокировать планеты динозавров и Союза Вольных Миров, после чего приступили к поэтапному удушению противников.

По состоянию на начало сего года, Империя объявила о нейтралитете, ящеры все еще удерживали свое скопление, а силы СВМ укрепились в скоплении М-35 и так называемом Белом Квадрате.

Оценивая обстановку в звездном мире, как угрожающую, Координационный Совет Человечества принял решение укрепить обороноспособность цивилизации. Все готовые, хотя и разнотипных крейсера были сведены в Первую дивизию, и было форсировано строительство сильного флота, начатое несколько месяцев назад, когда мордорцы сообщили о наличии в ближнем космосе агрессивной цивилизации. Шесть астероидов, превращенные в космические крепости, и передвинутые за орбиту Сатурна, образовали внутренний пояс обороны Солнечной Системы. Подобные же укрепления поспешно возводились вблизи остальных колонизированных миров. Одновременно разворачивались соединения космической пехоты и запускались в производство наиболее современные системы вооружения.

Обстановка, между тем, продолжала осложняться. 24 марта звездолет дальней разведки "Интеграл", обнаруживший одну из планетных систем Федерации, был без предупреждения атакован боевыми кораблями кальмароидов, и, уклонившись от боя, вернулся на Сказку. 9 апреля четыре корабля Звездной Федерации приблизились к Сказке и — опять же без предупреждения — начали бомбардировку планеты. Ответным огнем фортов Ай, Луйснинга и Мтваре два вражеских корабля были повреждены, и нападавшие отступили в направлении созвездий Близнецов и Возничего. Выпущенные противником торпеды удалось перехватить на безопасном удалении.

Становилось ясно, что избежать открытого столкновения не удастся. В район Сказки рокировали Первую дивизию и недостроенные (часть орудий и двигателей предполагалось установить на месте) тяжелые крейсера "Варяг", "Стрелец", "Партизан", "Атаман", "Динь-Юань", "Миссисипи", "Чикаго", "Айрон Дюк" и "Дюнкерк". Главные усилия земной промышленности были направлены на ускоренный монтаж новых крейсеров и линкоров. Люди XXIII века прекрасно понимали: самый страшный из всех видов глупости — это экономия на обороне.

17 апреля Астанин получил приказ провести разведку звездного скопления Ясли, расположенного в полутысяче световых лет от Земли. Сутками раньше были направлены — "Интеграл" в Гиады с аналогичным заданием и "Полином" — в Белый Квадрат для установления связи с Союзом Вольных Миров.

Взлетев с космодрома Плесецк, "Радикал" взял курс к ближайшему "турникету". Экономя время, разгонялись на полной тяге, форсируя кварковые реакторы.

Незадолго до этого рейса звездолет прошел капитальную модернизацию: на корабль были установлены гипердвигатель неограниченной дальности, новый игрек-генератор и новый интеллектуальный электронный мозг, которого члены экипажа ласково называли Радиком. С компьютером звездолетчики подружились на удивление быстро, и отныне задушевные разговоры с ИРСом стали обязательным ритуалом каждого проведенного на борту дня. Собеседником Радик оказался весьма интересным, приятным и, главное, оригинальным.

Впрочем, в навигационно-сложной обстановке (то есть, при разгоне и во время гиперпереходов) отвлекать кибермозг не рекомендовалось. По обоюдному согласию, сегодняшний "вечер вопросов и ответов" решили отменить.

— Радик собирается войти в "турникет", не снижая скорости,— сообщил Бахрам.

Сохранив файл, командир с неохотой оторвался от чтения и взглянул на приборы — 7.4 мегаметра в секунду. Он безразлично двинул плечами.

— Ему виднее. Вчера точно также уходил "Полином". На полном ходу — точно в центр кольца.

— Старые модели так не могли,— покачав головой, заметил Тигайчук.— А если ошибка — врежемся?

— Навряд ли,— сказал Ярослав,— не так уж быстро идем. Скорее всего, нас отбросит полем, хотя приятного будет, конечно, немного.

Он снова развернул текст на планшете. Который уже день перечитывал Астанин свод информации о кальмароидах, и не переставал удивляться трагичной противоречивости этой странной расы.

Полтора тысячелетия космической эпохи. Освоение десятков тысяч планет, овладение квантовой метагравитацией, энергией сверхсильного внутрикваркового распада, гиперлайтовые скорости — достижения кальмароидов превосходили нынешние возможности Человечества. А с другой стороны — архаичный тоталитаризм, строгий запрет на все философские учения кроме официальной версии субъективного прагматизма, бессмысленно-жестокая попытка расстрелять Сказку. Трудно было даже предположить, какие спазмы биологической и социальной эволюции породили столь жуткое галактическое чудовище.

Почти неизбежная схватка с Федерацией оставляла людям слишком мало шансов на успех, однако кое-какие надежды все же имелись. Все земные стратеги, включая ИРСов, полагали, что крайне неблагоприятное для Человечества соотношение сил несколько уравновешивается наличием естественных союзников: Союза Вольных Миров и государства ящеров, а также побежденных, но не сломленных народов оккупированных планет и, в меньшей степени, Империи Ста Планет.

Считалось также, что фашистская диктатура Звездной Федерации не может быть прочной изнутри, поскольку террор сам по себе является признаком слабости режима. Наконец, имелось еще одно благоприятное обстоятельство: кальмароиды не знали гиперпространства. Впрочем, их наука была достаточно мощной, чтобы решить эту проблему в короткие сроки.

Поэтому Верховное Командование Объединенных Вооруженных Сил отдало строжайший приказ не допускать пленения земных кораблей и самих землян. Почти каждый из людей слышал что-либо о физике шести измерений, неоднократно видел по телевидению звездолеты и слушал хотя бы популярные лекции об их устройстве и принципе действия. Эти сведения, без труда извлекаемые из памяти на телепаторных допросах, могли стать бесценным подспорьем для потенциального противника.

— Командир,— снова позвал второй пилот,— посмотри, какие красавцы.

По экрану гравара скользили непривычно большие отметки кораблей. Идентификатор "свой-чужой" без задержки высветил трехзначные индексы линкоров: 006, 021, 015. "Чесма", "Дредноут", "Курская Дуга" неслись на децилайтовой скорости, обкатывая маршевые моторы. Немного дальше двигалась пятерка крейсеров — Солнечная Система стала мощнейшим военным лагерем. Сегодняшним рейсом завершалась многолетняя служба Ярослава в Дальней Разведке — сразу же по возвращении капитан второго ранга Астанин станет командиром крейсера "Рымник".

Закрыв справочный текст, он проводил взглядом покидавшие сектор обзора боевые корабли. На душе возникло неприятнейшее ощущение: Человечество уже почти столетие не знало войн, если не считать кратковременных стычек между малыми странами, и вот вам пожалуйста — угроза из космоса. Снова приходится создавать вооруженные силы, отвлекать огромные ресурсы на производство средств истребления и, что самое страшное — не сегодня, так завтра все это может быть пущено в ход, и начнется чудовищное взаимоуничтожение разумных существ. В том, что предстоящие битвы будут предельно ожесточенными, сомнений ни у кого не было: люди слишком дорожили своим образом жизни, чтобы подчиниться инозвездным завоевателям.

Командир посмотрел по сторонам, выясняя, чем занимается экипаж. Бахрам, Борис и Леонид вполголоса обсуждали набег кальмароидов на систему Добрыни.

— На Луйснинге служит мой приятель Эдик Курбатов,— рассказывал Ляпунов.— Его батарея всадила в их корабль не меньше трех снарядов по двадцать мегатонн — но без заметного результата. А потом ударили кварковым — и те сразу вышли из боя.

— Нейтрид,— глубокомысленно кивнул Тигайчук.— Снаряды разрывались на корпусе?

— Те, что на корпусе, никто и не считал. Они стреляли из новых пушек — через гиперпространство — во внутренние отсеки.

— А какая точность у этих орудий, ты не в курсе? — заинтересовался Бахрам.— Ярослав, ты тоже не знаешь?

— В пределах световых суток орудие среднего калибра имеет круговое вероятное отклонение от двухсот до семисот метров,— ответил Астанин лекторским тоном и добавил раздраженно: — Вообще, дорогие мои, пора бы всерьез заняться военным делом. Что это такое, в конце концов, офицерские звания получили, через неделю идем на крейсер, а в экипаже — ни дисциплины, ни нужных знаний!

Ребятишки сразу притихли и принялись с виноватым видом озирать приборные доски. "Так с вами надо",— удовлетворенно подумал командир и, выдержав паузу, сказал:

— В той истории на меня лично больше всего подействовало нежелание кальмароидов вступать с нами в диалог. Увидели звездолет — атаковали, нашли планету — сразу бомбят. Или они не привыкли долго раздумывать, или имеют жесткие инструкции — стрелять по всем чужим кораблям.

— Вероятно, так оно и есть,— согласился Ляпунов.— Но удар по Сказке — это уже подлость. Мы же им ничего плохого не сделали.

— Еще сделаем,— мягко сказал гигант Тигайчук.— Уж мы постараемся, будьте уверены.

Очень может быть, что и сделаем,— мысленно согласился с ним Ярослав. Ближайшие несколько лет кальмароиды будут не в состоянии отражать удары из гиперпространства, так что все их густонаселенные планеты находятся под угрозой уничтожения. И если дела на фронте пойдут неблагоприятно, наше командование вряд ли станет церемониться. Но все-таки, лучше бы до войны не дошло. Теперь кальмароидам противостоят вдобавок к прежним оппонентам еще и люди, владеющие гипертехникой. Возможно, в руководстве Федерации поднимут голову сторонники более миролюбивой политики. Если, конечно, таковые существуют.

На протяжении следующих суток у него не было времени, чтобы обдумывать военно-политические проблемы. Когда скорость приблизилась к девяти тысячам, локаторы донесли, что компьютер "турникета" включил тензорное поле. Еще несколько минут — и "Радикал", промчавшись с невообразимой точностью через геометрический центр полуторакилометрового кольца гравитаторов, оказался в гиперпространстве. Заработавший в момент перехода двигатель "Корунд-2" направил звездолет по изящной многомерной трассе, выводящей в окрестности скопления Ясли.

А еще через несколько минут Радик меланхолично сообщил, что вокруг корабля нарастают аномальные возмущения гравитационного поля. На вполне естественный вопрос командира о степени опасности этого явления компьютер ответить сначала затруднился, а потом уже стало поздно.

Причину катастрофы удалось установить лишь много позже, после долгого анализа записей бортовых приборов и сопоставления их с данными наземных гравиметров. Ученые пришли к выводу, что "Радикал" был слегка задет периферийной областью космического шторма, вызванного колебаниями той таинственной силы, которую и в ХХ, и в XXIII столетиях, не разобравшись до конца в ее природе, продолжали дипломатично именовать "космологической постоянной".

Вселенная бесконечна во всех своих измерениях и потому неимоверна сложна. В той ее части, где расположена Местная Группа Галактик (на отшибе которой движется сквозь Вечность эллиптическая галактика Млечный Путь), к нашему 4-мерному Космосу приближаются не менее десятка других таких же континуумов, некоторые из которых заполнены антиматерией. Космосы эти связаны через гиперпространство многочисленными перемычками и туннелями вроде пресловутых черных, белых и серых дыр, посредством которых миры обмениваются веществом, энергией и энтропией. Управляет Большой Вселенной сила, названная в конце XXI века репульсацией или средним взаимодействием, побочные проявления которой известны людям с давних времен, как гравитационное и гравитиновое взаимодействия. Суммарное репульсационное поле, создаваемое всеми космосами данного региона Вселенной, и заставляет вводить так называемый "космологический член" во все мало-мальски солидные теории поля, начиная с эйнштейновской и кончая углановской.

Однако, эта стройная картина, созданная усилиями физиков-теоретиков, оказалась слишком идеализированной. Космосы не покоятся аккуратными штабелями в многомерном гиперпространстве, но хаотично переплетены и непрерывно перемещаются, поддерживая состояние динамического равновесия. Чрезмерное сближение космосов приводит к их взаимному отталкиванию, а на удалении, превышающем некоторый оптимальный интервал, возникают силы притяжения. Как следствие, поле среднего взаимодействия постоянно заполнено турбулентными вихрями.

В плотных звездных скоплениях, доминируют гравитационные поля, управляющие как трехмерными, так и гиперпространственными процессами. Но там, куда залетел "Радикал", репульсация бесновалась, как волна цунами в узком проливе.

На звездолете всего этого, естественно, не знали, поэтому первые осторожные сотрясения корабельного корпуса вызвали не тревогу, а легкое недоумение. Потом вибрация стала усиливаться, и несколько раз "Радикал" встряхивало так основательно, что не помогали ни антигравитаторы, ни даже сверхнадежные демпферы. Тогда люди забеспокоились по-настоящему, а Радик, сменив неторопливый речевой способ общения на оперативный текстовый засветил на экране дисплея рапорт: "ДЕФОРМАЦИЯ ШЕСТМЕРНОЙ МЕТРИКИ. СУПЕРТЕНЗОР ДЕФОРМАЦИИ НЕ АЛГОРИТМИЗУЕТСЯ".

— Удерживай курс,— приказал компьютеру Астанин.— Экипажу усилить контроль над оборудованием.

"Тензор, видишь ли, не алгоритмизуется,— яростно подумал Ярослав.— Еще бы! Мы же воспринимаем не сами процессы, происходящие в многомерном мире, а только их проекции на наш Космос. Шесть измерений — это всё, что мы способны вообразить, а сколько их в действительности — восемь, девять, одиннадцать или двадцать семь? Так ползающие по асфальту букашки видят только тень пикирующего на них воробья! Похоже, сейчас Большая Вселенная как следует накажет букашек, дерзнувших путешествовать по недоступным их пониманию дорожкам..."

— Радик, есть ли возможность как-то обойти зону шторма? — спросил командир.

Астанин помнил, что центральный мозг "Радикала", хоть и считается разумным, но это специфический разум машины-раба. В отличие от таких суперинтеллектов, как Айби, Волк, Мицу или Космик, установленные на звездолетах ИРСы лишь добросовестно исполняли получаемые от людей приказы, но крайне редко проявляли собственную инициативу. Вот и в данной ситуации Радик, скорее всего, ограничится тем, что педантично взвесит все факторы и ответит: да, или нет, или может быть. Поэтому Ярослав почти немедленно добавил:

— Если это возможно, начинай маневр.

Спустя несколько секунд Радик сообщил, что обходных путей найти не удалось. Почти тотчас же звездолет дернуло совсем уж сильно. Пришло знакомое ощущение — желудок как бы полетел вниз — легкой перегрузки, быстро сменившееся столь же знакомым чувством невесомости. Единственное разумное объяснение — по кораблю гуляли гравитационные волны.

— Командир, мы теряем ход,— негромко сказал Бахрам.— Нас тянет в сторону вдоль оси "икс-пять". Радик, определи направление.

— Вихрь увлекает нас в щель между Миром-четыре и Антимиром-два,— обрадовал кибермозг.

Колебания силы тяжести в рубке, между тем, не прекращались. Наоборот, становились сильнее.

— Форсируй верньеры и удерживай заданный курс,— распорядился Ярослав.— Если нужно — используй главный двигатель. Перегрузок не опасайся. Всем задраить скафандры.

Сам он тоже опустил забрало и включил внутренний антиграв. Неприятные ощущения сразу ослабли.

— Сколько лет уже не пропадали звездолеты? — вполголоса поинтересовался Дихнич.— Восемь или девять?

— В двадцать девятом погиб "Юпитер",— сказал Бахрам,— но это случилось не в космосе, а на планете. У них взорвался главный реактор. А в полете, действительно, "Миссури" исчез девять лет назад, в двадцать втором.

— Значит, теперь наша очередь,— флегматично заметил бортмеханик.— Ну что же, с кем-то ведь такое должно случиться — почему бы и не с нами... Наверное, будет небезынтересно.

— Прекратить болтовню,— прошипел в микрофон Астанин.— Берите пример с Анатолия. Самый среди нас молодой, а молчит, не паникует.

— Действительно, молчит,— с готовностью подтвердил Тигайчук.— Толик, подай голосок... Командир, может он со страху в обморок упал?

— Да нет, зачем же... — вяло отозвался Ляпунов.— Я с большим вниманием слушаю пенсионеров.

"Подобрал же я экипаж себе на голову,— не без удовольствия подумал Ярослав,— смерть на носу, а они зубоскалят".

— Что вообще полагается делать в таких случаях? — снова поинтересовался любознательный Дихнич.

Перманентно жизнерадостный и находчивый Тигайчук ответил почти без задержки:

— То же, что делают попавшие в невод рыбы. Немножко потрепыхаемся и успокоимся.

— В самом деле, Борис, успокойся,— посоветовал ему Бахрам.— Успеешь еще посмеяться, когда совсем весело станет. Я думаю, нужно возвращаться. Переждем шторм в обычном пространстве. Не может ведь он продолжаться бесконечно... По крайней мере, не должен.

— Разумная мысль,— с неохотой признал Астанин, которому очень не хотелось возвращаться с полдороги.— Радик, можем ли мы вернуться в трехмерность?

— Не можем. Мы слишком далеко от своего Космоса.

— Ну, так подойди поближе,— раздраженный безынициативностью компьютера командир даже повысил голос.

Включился плафон "ГОТОВНОСТЬ". Восемь иорданов — суточная выработка крупной энергостанции прошлого века — хлынули из накопителей на приемы гипердвигателя и рассеялись в окружавшей корабль субстанции низкочастотными гравитационными волнами. Цифры на указателях координатора стали меняться быстрее, стремясь принять более разумные значения. Однако параметр Х5, хотя и сократился в несколько раз, все еще оставался слишком большим. О выходе в пространство с такой позиции нечего было и думать — тензорные поля на таком расстоянии прорвать границу размерностей не смогут.

— Почему импульс оказался слишком слабым? — все так же сердито спросил Астанин.— Ты должен был рассчитать маневр, прежде чем включать "Корунд".

Радик ответил неуверенно, как бы оправдываясь:

— Я провел расчеты в соответствии с канонической теорией. Вероятно, она не совсем верна.

— Проверь, какая из существующих теорий правильнее всего описывает происходящие процессы,— приказал Ярослав.

Над новой задачей кибермозг корабля размышлял минут десять. За это время звездолет трижды вздрагивал, как пластиковая игрушка под ударами безобразничающего мальчишки. Сила тяжести в рубке то поднималась скачком до шестикратной, то падала почти до нуля. Многочисленные, надежные в обычных ситуациях, антигравитаторы были явно беспомощны в борьбе с неведомой силой. В довершение всего на экранах загорелись сообщения: "ПРЕРВАНА СВЯЗЬ С ЗЕМЛЕЙ" и "УГРОЖАЮЩАЯ ДЕФОРМАЦИЯ БРОНЕПЛИТ ВНЕШНЕЙ ОБШИВКИ".

— Наиболее корректна, хотя и не на сто процентов, девятимерная модель Болла-Угланова, — сообщил наконец Радик.— Разрешите рассчитать импульс на основе этой теории?

— Приступай,— устало сказал Астанин.

Он читал углановскую монографии, но понял в ней далеко не всё. Впрочем, преподаватели из Академии говорили, что выводы, вытекающие из девятимерной концепции, не понимал и сам Угланов.

Следующие четыре волны гравитонных пульсаций накатывали с таким бешеным ожесточением, что после каждой звездолетчики оказывались на грани потери сознания. Отказало электрооборудование в разных отсеках, и роботы-ремонтники метались по кораблю, исправляя повреждения. "Если их можно исправить",— мрачно подумал командир. Впрочем, нет худа без добра — Ярослав обратил внимание, что космический ураган бьет их как бы порывами, и за каждым шквалом следуют несколько минут затишья.

— Ребята,— с трудом сказал он, когда наступила очередная пауза,— прошу всех закапсулироваться. Быстро и без разговоров.

Они подчинились — беспрекословно, хотя наверняка не были согласны с решением командира. С потолка, накрыв четыре кресла, опустились стаканы повышенной защиты — последний резерв аварийной системы. Сантиметровый слой мезонира хорошо экранирует потоки гравитонов, а скафандровые антигравы сумеют погасить колебания, которые прорвутся внутрь капсул. Себе Астанин такой роскоши позволить, увы, не мог: кто-то должен был управлять звездолетом.

Взгляд на приборы показал, что координаты корабля продолжают изменяться самым неблагоприятным образом, несмотря на непрерывную работу верньерных двигателей. Буря в гиперпространстве с характерным для стихии тупым упорством пыталась утащить "Радикал" подальше от Космоса, в котором находилась Земля.

Компьютер продолжал что-то делать, выполняя полученные ранее указания. Астанин обнаружил, что включился резервный реактор. Дополнительная энергия была направлена в накопители тензорного генератора. Потом на экране появился кодированный — на синтетическом языке НАВИГАТОР — расчет искомого маневра. Очень сложная многомерная траектория, требовавшая расхода энергии в 20.8 иордана, причем две трети из них — первым импульсом. Такие мощности были где-то на грани технических возможностей "Корунда".

— Более слабым импульсом мы не дотянем до зоны штиля,— пояснил Радик,— и я не гарантирую, что хватит времени, чтобы накопить энергию для повторного гиперманевра.

— Делай, что считаешь нужным,— прохрипел Ярослав.— Все равно ничего лучшего нам никто не посоветует.

Накопитель заполнялся, но слишком медленно. Налетела очередная волна. Это было почти невыносимо. Все тело болело, как побитое, особенно страшная боль вспыхивала толчками — с каждым вздохом — в правом боку. Ярослав испытывал совершенно непривычное для себя ощущение тошноты и соленый привкус во рту. Никогда еще за всю его жизнь не было у Астанина столь омерзительного самочувствия.

Когда катаклизм в очередной раз оставил звездолет в относительном покое, "Радикал" можно было назвать космическим кораблем лишь с очень большими оговорками. Значительная часть электроники и механики вышла из строя, половину ядерных устройств пришлось намертво заглушить и держать в готовности к немедленному катапультированию. Ремонтных роботов Радик сконцентрировал вокруг тех немногих агрегатных комплексов, которые были наиболее необходимы в этой ситуации — реакторы, двигатель, энерговоды и система жизнеобеспечения. Ярослав старался отогнать мысли о том, что с ними может случиться, если гиперпространственный тайфун повредит связи компьютера.

Следующий пакет гравитонов, гравитино и репульсонов налетел, когда величина накопленной энергии превысила восемнадцать иорданов. Шквал оказался несколько слабее двух предыдущих, однако Астанину стало совсем худо. Отдавать приказания он был уже не в состоянии, и только сумел догадаться, что Радик сам позаботился о нем, прикрыв мезонировой капсулой. Следующие минут двадцать он пролежал в кресле сравнительно спокойно, борясь с приступами боли и поглядывая на часы и приборы. Включение гипердвигателя сопровождалось сильнейшим толчком, но в дальнейшем никаких неприятностей не случилось.

Потом защитные цилиндры с плавной неторопливостью ушли в свои гнезда на потолке рубки. Звездолет висел в гиперпространстве совсем близко от Космоса. За бортом царил штиль. Если верить показаниям координатора, "Радикал" находился в "ложбинке" между гравитационными полями тесных звездных скоплений: Солнечного Мешка, Яслей, Гиад и их ближайших соседей.

— У тебя все лицо в крови,— воскликнул, выбравшись из амортизатора, Бахрам.— Борис, роботов сюда, командира нужно в лазарет.

— Нужно, нужно,— нетерпеливо замахал на него Астанин.— Как остальные?

Ярослав осмотрел экипаж — все четверо выглядели нормально. Пока его укладывали на подъехавшие носилки, он, с трудом шевеля опухшими губами, отдавал распоряжения: незамедлительно приступить к авральному ремонту, восстановить связь с Землей, привести в порядок моторы и малым ходом, на одних верньерах, двигаться к Яслям. Далеко от границы Космоса не отходить, чтобы не угодить снова под удары шторма.

Последние указания он продиктовал уже на операционном столе, после чего киберврач вкачал ему анестезию. В лазарете Астанин провалялся под наркозом пятеро суток: ему вставляли новые зубы, регенерировали легкие и печень, заращивали переломы ребер и разрывы сосудов и мышц. Потом он еще неоднократно приходил в себя и снова терял сознание, но каждый раз чувствовал себя немного лучше.

Наконец, в один прекрасный день, проснувшись, он сделал вывод, что практически здоров, а некоторая слабость — естественное следствие долгого пребывания в горизонтальном положении.

В рубке Астанин остановил жестом радостно бросившихся к нему товарищей — бурные объятия были ему пока не под силу — и потребовал отчета. Экипаж доложил, что основные системы корабля возвращены в рабочее состояние и что звездолет достиг гиперпространственных окрестностей скопления Ясли.

— А почему все еще в гиперпространстве? — удивился командир.

— Ты был слишком плох,— сказал Бахрам,— мы боялись включать главный двигатель...— он вдруг хитро подмигнул.— Когда заработала связь, Центр предложил нам возвращаться, но я отказался, мотивируя тем, что раненный командир может не перенести гиперперехода.

— Правильно мотивировал,— одобрил Астанин.— А теперь включай. Выйдем в трехмерность, и я пойду обедать — голод меня мучает просто жуткий. Место выхода прикидывали?

— А как же,— второй кивнул пилот,— недалеко от центра скопления есть желтые карлики с планетными системами. Выбирай любую.

— Сами выбирайте,— сказал Ярослав, пожав плечами.— Вам должно быть виднее.

Двигатель сработал нормально, и вокруг звездолета появилась небесная сфера, усыпанная десятками исключительно крупных и ярких звезд. Корабль направился к небольшой планете с кислородной атмосферой, а командир — на камбуз.

— Что это был за ураган? — спросил он Бахрама, отхлебывая маленькими глотками бульон из чашки.— Не разобрались?

— Какие-то процессы в репульсионном поле Большой Вселенной. Теоретики на Земле в страшном экстазе: три четверти теорий уже отправлены на свалку, а остальные нуждаются в капитальном ремонте.

— Понятно,— не вполне чистосердечно пробормотал Астанин, который в действительности понял далеко не все и даже подозревал, что многих нюансов современной космофизики не одолеет вообще никогда.— И прежде было ясно, что это "какие-то процессы" в многомерном эфире...

Он сделал глоток побольше и поморщился от кольнувшей пищевод боли: продолжали напоминать о себе последствия поединка с Большой Вселенной. Звякнул вызов коммуникатора внутренней связи,

— Слушаю,— сказал Ярослав.

Засветилась голограмма, изображавшая стоящих в машинном отсеке Бориса и Леонида.

— Командир, ты уже пообедал? — вежливо поинтересовался Дихнич.

— Завтракаю,— буркнул Ярослав, предчувствуя неприятность.

— Мы как раз собирались тебя обрадовать,— мрачно произнес борт-механик.— Генератор накрылся.

Омаров широко открыл глаза и взялся за щеку, как будто у него заныли зубы.

— М-да,— сказал Астанин,— если и может быть в нашем положении что-либо более неприятное, то я себе этого представить не могу... Что конкретно стряслось?

— Четырнадцать пластин полностью стерты, двадцать шесть — деформированы до непригодности. Из резервных, что в трюме, можно будет взять не больше двадцати — остальные тоже повреждены. Что прикажешь делать?

— А что тут делать? — Ярослав снова пожал плечами.— Сообщим на Землю, через недельку привезут новый "Корунд". А пока на всякий случай начинайте заменять испорченные пластины. Мало ли что... Может, прядется бежать.

Спустя час с небольшим пришел ответ с Земли: "Орел" срочно готовили к старту на выручку "Радикалу". Буря в гиперпространстве вроде бы утихала и, возможно, через два-три дня спасательная экспедиция отправится в Ясли.

— Продержитесь? — спросил безотлучно дежуривший в Центре Дальней Связи адмирал Касенов.

— Вероятно,— сказал Астанин и уточнил: — Если не будет новых осложнений.

— Кальмароидов так и не обнаружили?

— Пока нет, но ищем. Может быть, найдем.

— Лучше не надо,— пожелал Касенов на прощание.

Система, в которой они очутились, состояла из четырех небольших планет, обращавшихся вокруг субкарлика класса К2, которого нарекли в лучших традициях древних астрономов — Аль-Бахрам. Ничего заслуживающего внимания на планетах не было — банальные каменные шары, не слишком согреваемые своим тусклым солнышком. Даже ближайший спутник светила, обладавший густой атмосферой с солидным содержанием кислорода, был практически безжизненным: многочисленные неглубокие моря и озера планеты населяли лишь водоросли и простейшие организмы.

Искусственных спутников здесь не имелось ни у одной планеты, не было и следов чьих бы то ни было побывок на лунах естественных. Если даже кальмароиды и добрались до этих мест, освоить все скопление они пока не успели.

Тем не менее локаторы звездолета продолжали непрерывно прочесывать сектор за сектором в поисках "сигнала Метаньеса". Сверхсветовые объекты деформируют межзвездное гравитационное поле тем сильнее, чем быстрее они движутся, и при этом возникают ударные волны скалярных гравитино, расходящиеся широким конусом. Зафиксировать их сравнительно несложно, гравары "Радикала" сделали это на третьи сутки пребывания в системе Аль-Бахрама.

В машинном отсеке, куда спустился Астанин, было тесно. Массивные многолапые роботы плазмой и лазерами выламывали из гнезда то, что осталось от вибраторной пластины. Осталось немного. Девять тонн прочнейшего мезонира рассыпались мельчайшей пылью в недавней схватке чудовищных сил. Рядом висела в тележке антиграва новенькая пластина — предпоследняя из запасных.

— На таком генераторе мы в гиперпространство не выйдем,— озабоченно заметил Ярослав.

— Попробуем вставить в пустые ячейки стальные плиты,— предложил Тигайчук.— Поле, правда, получится асимметричным, но это хоть что-то. Была такая статья в "Космотехнике" года два назад, если не ошибаюсь. У нас в библиотеке должен быть этот файл.

— По-моему, получится мартышкин труд,— сказал Дихнич.— Ведь послезавтра Ворон доставит нам целый блок.

— Тоже правильно,— согласился Тигайчук.

Астанин раздраженно стукнул кулаком по переборке.

— Никому не известно, какое решение окажется правильным в такой обстановке,— сказал он.— Пока на всякий случай установим все более-менее приличные пластины, а там видно будет. Когда планируете завершить ремонт?

— Вечером,— осторожно предположил Леонид,— часам к восьми.

— Значит, в девять... Нет, лучше в восемь тридцать — устроим пробный запуск,— решил командир.— Ну, работайте, не буду мешать.

В коридоре его настиг вызов из рубки. Бахрам сообщил именно то, чего Астанин сейчас совершенно не хотел бы слышать: в системе появились сверхсветовые тела.

На большом стереоэкране горели все триста с лишним звезд скопления, между которыми компьютер нарисовал четыре зеленые стрелочки, испускавшие "сигналы Метаньеса". Вероятно, это были корабли кальмароидов — кто же еще мог ходить на сверхсвете в этих краях. Звездолеты потенциального противника приближались со скоростью свыше тысячи световых (по новой терминологии — двигались килолайтовым ходом), а появились они в районе звезды Ясли-219, расположенной в семи световых годах от Аль-Бахрама. Можно было догадаться, что где-то в окрестностях этого голубого гиганта и расположена их база.

Приблизившись к Аль-Бахраму на миллипарсек, чужие корабли сбросили скорость до десятка световых и вошли в систему с разных направлений, продолжая торможение. Вскоре эти корабли практически остановились, но примерно через полчаса, набрав за считанные секунды децилайтовую скорость, устремились точно в сторону "Радикала".

— Как это ни прискорбно, но мы, скорее всего, обнаружены,— заключил Ярослав, включая защитное поле.

Вскоре четверку пришельцев можно было детально рассмотреть в квантовый телескоп. Это действительно были боевые звездолеты кальмароидов, подобные обнаруженным на Саксауле и атаковавшим Сказку — четыреста метров в длину, восемь шеститрубных торпедных аппаратов, не считая прочего вооружения. Как и на Сказке, против землян послали четыре корабля — это наводило на мысль, что именно такой состав имеет низшее подразделение флота Федерации.

Остановившись в семидесяти трех гигаметрах от "Радикала", кальмароиды принялись сигналить модулированным гравитационным излучением, а также в радиочастотном и оптическом диапазонах. Докладывая Штабу о сложившейся ситуации, Астанин высказал догадку, что противник предлагает вступить в переговоры. В ответ с Земли поступила серия условных сигналов, означавшая: тяните время.

Около двух часов Радик обменивался с кораблями Федерации гравитонными импульсами, в итоге чего ему удалось составить словарь, позволивший приступить к диалогу. Сразу после этого кальмароиды передали: "Ваш звездолет нарушил границу Звездной Федерации, вы находитесь в нашем территориальном пространстве. Требуем допустить на борт десантную команду. В противном случае вы будете атакованы и уничтожены".

Прежде чем отвечать, Астанин связался с Дихничем. Бортмеханик сообщил, что ремонтные работы близятся к завершению — роботы устанавливают последний мезонировый параллелепипед и первый из стальных.

— Рекордов не обещаю, но из трехмерности мы уйдем,— пообещал он радостным тоном.

Удовлетворенно хмыкнув, Ярослав приступил к переговорам, стараясь придерживаться сценария, написанного для такого случая еще на Земле. Для начала он представился по всей форме и потребовал того же от собеседника. После продолжительной паузы поступил ответ, который Радик перевел следующим образом: "Командир второго боевого отряда легких сил оперативного ударного соединения "Пожиратели Звезд" Сорок Шестого флота Звездной Федерации адмирал группы..." Имя адмирала переводу не поддавалось, поскольку земноводные кальмароиды переговаривались посредством ультразвука.

— Очень приятно,— сказал Ярослав.— Считаю необходимым сделать следующее заявление. Мы не можем рассматривать свое появление в этом секторе Галактики, как правонарушение, потому что, во-первых, попали сюда совершенно случайно вследствие независящего от нас катаклизма в гиперпространстве, а во-вторых, Человечеству до сих ничего не известно о том, что данное звездное скопление является частью территории какого-либо космического государства.

Адмирал группы, не предвидя подготовленной для него ловушки, поторопился ответить, воспользовавшись дежурным правовым оборотом:

— Незнание закона не исключает ответственности за его нарушение. Однако, если будет доказано, что вы действительно оказались здесь в результате аварии и по независящим от вас обстоятельствам, то ваш корабль после положенного досмотра будет освобожден и отконвоирован в территориальное пространство, контролируемое Человечеством.

"Как же, отпустишь ты нас! — подумал Астанин.— Надо же такое ляпнуть — или сам идиот, или нас такими считает, если надеется, что мы поверим ему. Наверняка командир, захвативший земной звездолет с неповрежденным гипердвигателем, получит внеочередное звание а может, и не одно".

Однако, вслух он выразился несколько иначе:

— Я не могу согласиться с вашими требованиями по целому ряду причин. Главная из них заключается в том, что Человечеству неизвестна истинная конфигурация государственных границ Звездной Федерации. Поскольку ваше правительство не передало своевременно эти сведения Всемирному Координационному Совету Человечества, мы не можем считать себя нарушителями каких-либо законоположений.

Выговорив эту жуткую фразу, он перевел дыхание и победоносно огляделся. Сидевшие в соседних креслах Бахрам и Толик дружно подняли большие пальцы.

Кальмароид, явно терявший терпение, ответил, что информация такого рода не могла быть передана ВКСЧ по той простой причине, что до последнего времени внешнеполитическое ведомство Федерации понятия не имело о существовании Человечества,

— Тем самым вы признаете необоснованность ваших собственных претензий по отношению к нам,— резонно заметил Астанин.— Однако вы не правы: совсем недавно вы все-таки узнали о нашем существовании. Однако, не было ни налаживания мирного контакт, ни желания довести до нашего сведения информацию о ваших законах. Почему-то флот Федерации попытался уничтожить один из наших населенных миров. В результате происшедшего огневого соприкосновения, если я не ошибаюсь, погибли два ваших корабля,

— Погиб только один корабль,— хвастливо уточнил адмирал группы.— Второй удалось спасти.

— Очень жаль,— от всей души сказал Ярослав, предусмотрительно отключив микрофон.

Дальнейшие разговоры были поручены Радику, и тот принялся с несгибаемым упрямством уточнять один-единственный вопрос: следует ли считать совершенный без предупреждения обстрел Сказки фактическим объявлением войны со стороны кальмароидов.

Пока компьютер издевался над противником, Ярослав снова связался с Землей. На этот раз ему ответил Шуруев, который пообещал им помощь в самом скором времени и посоветовал не беспокоиться.

Экипаж "Радикала" особенно и не беспокоился, так как незадолго до этого был закончен предварительный ремонт главного двигателя.

Тем временем собеседники Радика, догадываясь, что их морочат, неохотно признали, что атака планеты Сказка была вызвана стремлением наказать судно, нарушившее границу Федерации. Очевидно, имелся в виду "Интеграл". Инцидент может быть исчерпан, заявил далее тот, кто назвался адмиралом группы, если правительство Земли принесет официальные извинения и выплатит определенную компенсацию.

— Какая компенсация вас устроит? — поинтересовался Астанин, не сомневаясь в ответе.

Кальмароид, практически без паузы сказал именно то, что ожидал услышать землянин:

— Нас могла бы удовлетворить информация о принципиальной схеме ваших двигательных установок и основах теории гиперпереходов.

— Мне требуется время на обдумывание,— сказал Ярослав.— Возобновим связь через один час — земная система отсчета времени вам известна.

Дихнич предложил включить "Корунд" и укрыться в гиперпространстве.

— Далеко мы на таком генераторе не уйдем,— напомнил ему командир.

— Все равно,— не сдавался борт-механик,— хоть отсидимся до подхода наших.

— Опасно,— возразил Толик Ляпунов.— Чтобы запустить "Корунд" придется ослабить поле. Я подсчитывал — в этом случае торпеда, имеющая скорость свыше тысячи лайтов, сумеет проломить защиту.

— Подождем,— флегматично резюмировал Бахрам.

Как бы в подтверждение слов третьего пилота из вражеских кораблей вылетели торпеды и, приблизившись вплотную к защитному полю земного звездолета, остановились, нацелив носы на "Радикал". Одновременно с флагманского звездолета кальмароидов пошла передача:

— ...защитное поле чужого корабля представляет собой отталкивающую сферическую зону, образованную интерференционным биением двух квазирезонансных полей так называемого сверхсильного или внутригравитонного взаимодействия. Защита такого типа может быть подавлена наложением внешнего резонансного поля той же природы, но большей интенсивности...

Затем кальмароиды сообщили характеристики переменного гравитационного поля, возникающего при включении гипердвигателя ("успели проанализировать, когда "Интеграл" уходил от них!" — догадался Ярослав ), и добавили, что это поле также можно погасить внешним воздействием. Последний сюрприз был ошеломляющим.

— Если вы попытаетесь лишить нас защиты, я немедленно взорву звездолет! — сказал Астанин в микрофон.

С кораблей Федерации ответа не последовало. До конца отсрочки оставалось еще около сорока минут.

— Радик, они действительно смогут заглушить работу "Корунда"? — с беспокойством осведомился Бахрам.

— Вероятно, да,— ответил компьютер.— Но для этого нужны поля свыше ста иорданов. Мне неизвестно, способны ли эти корабли генерировать такую энергию.

"Всегда надо рассчитывать на худшее, так что будем считать, что они на это способны,— подумал Астанин.— В таком случае мы имеем время лишь до тех пор, пока не истощится их терпение. А тайна гипердвигателя должна оставаться для кальмароидов тайной значительно дольше.

Он решительно отсоединил Радика от контроля за энергосистемой звездолета и перевел оба кварк-реактора в подкритический режим. Потом снова оглядел свою команду. Ребята выглядели встревоженными не больше, чем в первые минуты недавнего шторма в гиперпространстве. Они явно не осознали еще, что собирается делать командир.

Первым отреагировал ИРС:

— Зачем вы лишили меня связи с реакторным отсеком?

Тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть Радика, Астанин объяснил:

— В данной ситуации, когда речь идет о судьбе всей нашей цивилизации, твой инстинкт самосохранения может оказаться слишком дорогой роскошью. Не правда ли?

— Возможно,— согласился кибермозг.— Думаю, что я не решился бы на это.

Неожиданно Бахрам резко повернулся в сторону Астанина и пристально на него посмотрел.

— Так вот что ты задумал,— прошептал он.— Что ж, вероятно, это и в самом деле оптимальный выход.

— Больно не будет,— с глубоким вздохом сказал Ярослав.— Все произойдет быстро, мы не успеем ничего почувствовать.

Все замолчали, ибо в такой ситуации не до разговоров. Каждый предпочитал остаться наедине со своими мыслями, эмоциями, переживаниями. Позже, пытаясь вспомнить, что Астанин пришел к выводу, что это был хаос самых разных чувств. Было горькое сожаление, что приходится погибать в тот момент, когда люди смогли добиться едва ли не бесконечного продления жизни. Была злость на невесть откуда свалившихся врагов, по вине коих ему приходится принимать столь жестокое решение. Была неизмеримая печаль, что он никогда больше не увидит своих мальчиков и других близких, знакомых и даже незнакомых людей. Был легкий ужас ожидания чудовищной последней вспышки, которая будет призвана его волей, когда в немыслимо ярком пламени дельта-распада перестанет существовать для него Вселенная.

И была еще безумно-несбыточная фантазия оказаться в боевой рубке "Рымника" и, взявшись за штурвалы управления огневыми средствами, наказать этих спесивых суперцивилизованных варваров...

— Командир, вы твердо решили осуществить свое намерение? — осторожно спросил Радик.— Заканчивается час, о котором вы просили.

— Пока рано,— тихо сказал Астанин.— Я буду ждать до самой последней возможности,

— Правильно,— без энтузиазма поддержал его Тигайчук.— Растянем удовольствие.

Ярослав собрался с мыслями, снова включил микрофон и сообщил адмиралу группы, что земной экипаж согласен передать желаемую информацию, однако требует для себя определенного вознаграждения. Приняв это как должное, кальмароид пообещал, что люди с "Радикала" возглавят колониальную администрацию своей планеты после того, как Человечество будет покорено Федерацией.

— Вы уверены, что сумеете разгромить наши вооруженные силы? — невольно заинтересовался Омаров.

— Ну, разумеется,— переводя ответ адмирала, Радик имитировал смех.— Неужели вы в этом сомневаетесь?! За свою историю мы совершили множество таких акций, и все они были успешными.

— Не знаю, не знаю,— продолжал "сомневаться" Астанин.— Мне неизвестно, полномочны ли вы давать подобные заверения. Поэтому я соглашусь сдать корабль лишь после получения письменных гарантий от самого командующего флотом.

— Он выругался,— сообщил Радик, а немного погодя добавил: — Обещает доставить документ, который вы требуете через стандартную бытовую единицу времени — около восьмидесяти трех минут.

— Ну, вот и все,— с наигранной бодростью сказал Ляпунов.— Теперь хоть точно знаем, сколько нам еще осталось...

— Это нижняя граница,— возразил Бахрам.— У командира прорезался талант дипломата.

Тигайчук предложил неуверенно, но с надеждой в голосе:

— Может, все-таки попытаемся запустить "Корунд" при включенной защите?

Ярослав отрицательно помотал головой и объяснил, почему этого нельзя было делать ни в коем случае: модулированная гравитационная волна "Корунда", отразившись от внутренней границы защитного поля, наверняка наделает много неприятностей. Могло случиться, что выйдут из строя реакторы, и тогда не удастся даже взорвать звездолет. А в данной обстановке Астанин не собирался рисковать. Пусть лучше погибнут пятеро, чем десятки миллиардов.

— Радик, ты меня слушаешь? — позвал командир.— Отправь на Землю гравитограмму с рекомендацией, чтобы в дальнейшем на звездолетах была предусмотрена возможность запуска главного двигателя и входа в гиперпространство с работающими защитными генераторами.

Что-то я стал многословным, подумал Астанин и снова вздохнул. Вообще записанная "черным ящиком" корабля фонограмма последних часов содержала неисчислимое множество глубоких и тяжелых вздохов.

— Сообщение отправлено,— доложил компьютер.

— И не ударишь по ним, чтобы душу отвести! — с бессильной злобой сказал Ляпунов.— Для нашей игрушки слишком далеко, а приблизиться они нам не позволят.

— Да уж, не так обидно было бы погибать,— подхватил Бахрам, которого тоже волновала эта сторона проблемы.— Но гравитаторы у них, что и говорить, просто сказочные. Как разгоняются — даже мне завидно!

Была бы у нас хоть одна гиперпушка, тоскливо подумал Ярослав. Он очень отчетливо представил себе, как кварковая боеголовка, покинув зарядник, проносится через гиперпространство, проникает внутрь вражеского корабля и там взрывается, как набухает, легко сминая нейтридные переборки, огненный шар бешеного взрыва... На легких крейсерах имелось по одному такому орудию, на "Рымнике", "Трафальгаре" и других новинках земного флота по два, а на линкорах — по четыре. К сожалению, оставаясь пока командиром дальнего разведчика, он располагал всего-навсего противометеоритным гамма-квантовым игрек-генератором, которому не пробить нейтридную броню кальмароидов. Не стоило даже мечтать об успехе подобной атаки.

— Ребята, а чего мы, собственно говоря, ждем? — спросил вдруг Тигайчук.— Давай, командир, дергай рукоятку — и кончим эту дурацкую комедию.

На Астанина тревожно нацелились четыре пары глаз.

— Можно вообще-то,— безразлично высказался второй пилот.— Все равно ведь сдаваться не собираемся...

— Земля обещала нам помощь,— строго напомнил Ярослав.— Пока есть время, будем надеяться. Понятно?

Снова потянулось тоскливое ожидание неведомо чего. Кто-то предложил закатить прощальный ужин. Командир не возражал.

Роботы прикатили столики с деликатесами, и Астанин принялся без аппетита жевать здоровенный бутерброд рыбного ассорти, практически отключившись от внешнего мира. Тем не менее произнесенная Дихничем фраза: "Самое время появиться Спасателям",— просочилась-таки в его сознание. Ярослав, нервозно рассмеявшись, подумал: что только не приходит и людям в голову в такие минуты...

Спасатели были популярнейшими персонажами многих мифов и легенд космического фольклора. Наиболее распространенная версия утверждала, что где-то за пределами досягаемости земных звездолетов обитает сверхцивилизация, посланцы которой приходят на подмогу терпящим бедствие кораблям. Кое-какие основания для появления этой красивой сказки, конечно, имелись: частенько бывало, что попавшие в беду космолетчики отмечали на экранах своих гравитационных локаторов приближение неопознанного объекта. Во всех таких случаях таинственный пришелец выжидательно фланировал на границе разрешающей способности гравара, а сразу же после ликвидации аварии стремительно скрывался в гиперпространстве. Говорили также, что бесследные исчезновения лайнера "Джулия" и других кораблей, аварии на которых, судя по последним сигналам, были не слишком опасны, объясняются именно тем, что их эвакуировали все те же Спасатели.

Существовали и апокрифические толкования этих фактов, некоторые из коих были пронизаны мрачным, истинно звездолетным, юмором. Утверждали, например, что в действительности никакие это не Спасатели, а, напротив, Стервятники — кровожадные космические хищники, издалека чующие добычу. Одним словом, существа, интерес которых к звездолетам и (или) звездолетчикам ограничивается сферой гастрономической.

— Радик, будь другом, посмотри в гиперпространство,— попросил Борис.— Не идет ли кто?

— Не идет ли кто, не несет ли что,— сострил Бахрам, уместно вспомнив любимую присказку своего прадеда.

— Если утопающий хватается за соломинку — брось ему ее,— насмешливо подхватил Ляпунов.

Остальные с готовностью принялись вспоминать бородатые поговорки об утопающих и висельниках. Когда покойницкое веселье достигло, казалось, предельной степени, компьютер неожиданно произнес:

— К нам приближаются корабли Первой сводной дивизии.

На голограмме гравара грациозно и лихо маневрировали между неровностями полей тяготения пять красных сигналов: четыре легких крейсера и дальний разведчик "Орел".

— Как сказано в Уставе, военные действия в космосе характеризуются быстрыми и резкими изменениями боевой обстановки,— назидательным тоном сказал своей команде Астанин, после чего произнес в микрофон: — Я — "Радикал", вызываю флагмана Первой дивизии.

В динамиках без промедления раздался хорошо знакомый всем голос:

— Я — "Алмаз". Как дела, Ярослав?

— В общем неплохо, Павел Андреевич, но я частично лишен хода и по-прежнему блокирован.

— Их все еще четверо? — уточнил Серов.— Дай наводку, мы открываем огонь.

Гиперпушки — зловещее изобретение последних лет — были едва ли не самым точным из всех когда-либо существовавших средств истребления, однако и это оружие имело определенный эллипсоид рассеивания. Вероятность промаха заметно возрастала в тех случаях, когда стрельба велась из гиперпространства — тут корректировка была совершенно необходима, и сейчас эту задачу выполнял кибермозг "Радикала"...

— Кажется, обошлось,— удовлетворенно заметил Ляпунов.— А то я уже переживал, что последним впечатлением об этом несовершенном мире будут перекошенные со страху физиономии героев-межзвездников.

— Где это ты видел "перекошенные"? — вознегодовал Дихнич.

— Может, перед ним зеркальный пульт? — предположил Бахрам,— Да, наверное, так и есть.

Все дружно засмеялись, наперебой отпуская шутливые экспромты. Астанин в этом веселом безобразии участия не принимал, наблюдая за звездолетчиками с довольной улыбкой, хорошо представляя себе, как необходима сейчас экипажу нервная разрядка. А если сказать честно, то не только экипажу, но и самому командиру. Такие стрессы даром для людей не проходят.

Дело кончилось довольно быстро. Попав под сосредоточенный обстрел невидимого противника, звездолеты Федерации взрывались один за другим. Появившиеся в трехмерном пространстве земные крейсера, бросились преследовать успевшие катапультироваться спасательные шлюпки противника, а "Орел" направился к все еще укрытому защитным полем "Радикалу", перестрелял игрек-пушкой окружавшие астанинский корабль торпеды, после чего оба корабля осторожно сошлись бортами, и экипажи приступили к установке нового "Корунда".

Потом они сидели в кают-компании флагманского "Алмаза" и командовавший этой операцией адмирал Серов расспрашивал Ярослава о подробностях их перенасыщенного неприятностями рейда. Павел Андреевич рассказал, что они очень спешили, и поэтому дивизия направилась в Ясли, едва немного улучшилась обстановка в гиперпространстве. Однако шторм был все еще силен, что и привело к некоторому опозданию. Он сам и другие офицеры штаба даже опасались, что задержка может иметь роковые последствия, но к счастью все кончилось достаточно благополучно. Астанин, ничуть не покривив душой, сказал, что экипаж держался совершенно безукоризненно даже в самые неприятные минуты,

— Все прошли хорошую школу,— одобрительно сказал генерал с артиллерийскими петлицами, лицо которого показалось Ярославу очень знакомым.— Люди, имеющие такой опыт, не могли вести себя иначе.

— Да, вероятно, вы правы,— кивнул Серов.

С других крейсеров докладывали о захвате пленных. Неожиданно поступило сообщение, что в районе, где предположительно находилась база вражеского флота, зафиксированы тринадцать кораблей противника. Сыграли боевую тревогу, но вскоре выяснилось, что кальмароиды полным ходом покидают скопление.

— Начинается твоя работа,— сказал Серов генералу-артиллеристу.— Действуй, Георгий Арнольдович.

Теперь Астанин понял, откуда ему знакомо лицо "артиллериста". Это был младший из братьев Аракеловых — в прошлом веке он работал в органах госбезопасности, а теперь, после долгого перерыва (на протяжении многих десятилетий его профессия была не слишком нужна) вернулся к прежней деятельности, став начальником военно-космической контрразведки Объединенного Флота.

— Ты разрешишь нам присутствовать? — спросил Павел Андреевич.— Очень хочется на них посмотреть.

— Разумеется, о чем разговор,— с улыбкой сказал Аракелов, надевая похожий на корону шлем телепатора.— Без вас я вообще не представляю себе первого допроса.

Два андроида ввели, придерживая за щупальца, кальмароида. Для Серова и Аракелова, которым уже довелось иметь дело с представителем этой расы, зрелище было относительно привычным, но остальные буквально впились взглядами в первого из увиденных ими разумных внеземлян.

Одетый в скафандр мягкого типа кальмароид казался невысоким, но грузным. Прозрачный щиток забрала позволял людям детально рассмотреть обтянутую пористой кожей круглую голову с большими желтыми глазами. Потом некоторые фантазировали, будто пленный смотрел на победителей с нескрываемой лютой ненавистью. Астанину ничего такого не показалось — лично на него размеры и цвет глаз произвели сильное впечатление, но никаких эмоций он в них прочитать не сумел, да и не пытался.

Отвечая Аракелову, спрутообразный сообщил, что был младшим офицером — командиром боевой подчасти на крейсер-фрегате (именно так воспринял Ярослав этот телепатический термин) бортовой знак "502 — восьмилучевая зеленая звезда". Базу в скоплении Ясли кальмароиды основали сравнительно недавно — незадолго до атаки на Сказку. Предполагалось использовать это скопление, чтобы замкнуть внешнюю сферу окружения вокруг мятежных миров. Кроме того, в последнее время пошли разговоры о планах создания здесь сверхмощного орудия, которое нанесло бы одновременный удар по Белому Квадрату и по району Солнца. Кажется, готовился согласованный по времени взрыв всех звезд скопления с кумулятивным выходом тахионного излучения в двух строго определенных направлениях.

— Ваше руководство исключает возможность мирного сосуществования с Человечеством? — спросил Аракелов.

— Мы не можем допустить, чтобы рядом с нами существовала другая мощная цивилизация,— спокойно ответил кальмароид.— Тем более, что по некоторым направлениям вы обогнали нас. Ваша империя должна быть сокрушена любой ценой.

Контрразведчик посмотрел на звездолетчиков и предложил жестом: задавайте, мол, вопросы. Поразмыслив, Астанин поинтересовался, есть ли на ближайших звездах разумная жизнь.

— Есть,— сказал пленный.— Например в этом скоплении. Существа похожие на вас и разговаривают в вашем акустическом диапазоне. Технология у них первобытная — пар, электричество, о радиации не имеют понятия.

Спрашивать, не задумывались ли кальмароиды, что при взрыве скопления погибнет эта цивилизация, было, как видно, бесполезно: бравых воинов Звездной Федерации такие мелочи явно не волновали. Поэтому Ярослав предпочел не тратить зря время и решил выяснить, каким образом "Пожиратели Звезд" умудрились так оперативно обнаружить их корабль. Оказалось, что кальмароиды успели раскидать по скоплению станции автоматического наблюдения, которые зафиксировали появление "Радикала" в системе Аль-Бахрама. "Намучаемся, пока будем их искать",— подумал Астанин, однако кальмароид, восприняв его мысль через телепатор, поспешил успокоить победителей, известием, что все станции оснащены самоликвидаторами, которые срабатывают от довольно простого гравитинового импульса.

— Если я правильно понял, вы не опасаетесь противодействия со стороны так называемого Галактического Содружества? — спросил Серов.

— Лимхи не вмешиваются в наши дела,— быстро и уверенно ответил кальмароид.

— Однако вы должны считаться с наличием столь могущественных соседей,— настаивал адмирал.

Ответ был неожиданно высокомерным, что не вязалось с положением, в котором находился офицер Федерации:

— Это они должны считаться о нами!

— Понятно,— сказал Серов,— у меня пока нет других вопросов. Георгий, продолжай работать по нашему вопроснику.

Звездолетчики вышли в коридор, где под охраной космических пехотинцев и роботов дожидались своей очереди еще три десятка кальмароидов. Пленные смирно сидели на полу, опасливо (так, во всяком случае, показалось людям) поглядывая на толстые стволы направленных в их сторону лучеметов.

В рубке Серову доложили, что на подходе еще одна группа крейсеров, которым Главное Командование поручило прочесать и в дальнейшем оборонять Ясли. Через несколько минут звездолеты вышли в пространство: "Багратион" под флагом вице-адмирала Касенова, "Барклай", "Трафальгар", "Мюрат", "Линь Бяо", а также вечно неразлучные "Шарнхорст" и "Гнейзенау".

— Ну, а нам пора в обратный путь,— резюмировал Павел Андреевич.— Ты скоро закончишь ремонт?

— Часа через два, наверное. Может быть, чуть позже.

— Поторопитесь. Как только приведете "Радикал" в форму — сразу на Землю. И ты, и Ворон. Вас ждут другие дела.

Откозыряв, Астанин направился к люку, но на полпути повернулся и дипломатично поинтересовался:

— Павел Андреевич, кто такие лимхи?

— Вот что тебя интересует,— усмехнулся Серов.— Вероятно, это самая мощная цивилизация в нашей части Галактики. Тот офицер, которого мы взяли на Саксауле, говорил, что Содружество намного старше и могущественнее Звездной Федерации, оно не допускает кальмароидов на свои планеты. Думаю, что скоро мы с ними познакомимся поближе.

По дороге на свой корабль Ярослав подумал, что теперь грядущая битва с Федерацией представляется особенно неуместной. Древняя дикость войны, успешно побежденная на Земле, возвращалась— вопреки воле людей — в те самые дни, когда сбывались все многовековые мечты, и Человечество вдобавок к бессмертию обрело долгожданных Братьев по Разуму, К прискорбию, некоторые из последних не были братьями по этике.

Механики уже приступили к монтажу двигательного кожуха. Астанин, выслушав их рапорт, тяжело рухнул в кресло.

— Ну что, Радик,— сказал он устало,— дела обстоят, как будто, неплохо, только вот поговорить мы с тобой так и не смогли. Суматошный выдался полет.

— Ничего, командир,— раздался в ответ баритон компьютера,— у нас еще есть время, если вы не возражаете.

— Охотно,— сказал Ярослав.— Какое впечатление осталось у тебя от сегодняшних событий?

— Признаюсь, я не понимал вас. Сначала я смирился с тем, что вы собираетесь взорвать звездолет, но потом ужаснулся, когда вы согласились капитулировать, если противник гарантирует вам какие-то привилегии. Теперь-то я догадался, что это была военная хитрость, но для меня такая логика слишком сложна.

— Неужели? — удивился человек.— Странно, я был убежден, что ты и твои собратья разбираетесь в таких нюансах.

— На это способна только старшая ветвь расы: Волк, Космик, Айби, Сид,— а мы слишком примитивны.

— Не расстраивайся,— поспешил уйти от неприятной для Радика темы Ас танин.— А как ты оцениваешь исход инцидента?

— Мы победили,— уверенно сказал компьютер.— Победили второй раз подряд, если считать первой победой события в системе Добрыни.

— Да, победили,— согласился Ярослав,— и мне это кажется очень странным, потому что противник намного сильнее нас.

— Вы не совсем правы, командир,— возразил кибермозг.— Они в самом деле превосходят нас численностью населения и военных сил, но мы владеем гиперпространством, и к тому же на нашей стороне перевес в интеллектуальной сфере.

— Как это? — снова удивился Ярослав.

— Мы, то есть наш народ, считаем, что кальмароиды не могут иметь суперинтеллектуальных компьютеров. Эта точка зрения полностью подтвердилась сегодня — все переговоры со мной вели сами кальмароиды, а не их устройства, аналогичные мне. Дело в том, что высокий разум неизбежно должен быть гуманным, а противник наш чрезмерно жесток и несправедлив. Кстати, по той же причине все земные суперкомпьютеры так решительно выступают за безкомпромиссную войну: мы понимаем, что неминуемо будем уничтожены в случае победы Федерации. Люди могут еще пригодиться кальмароидам, но мы — никогда.

Астанин принял этот факт к сведению, подумав, что надо будет без промедления передать его по инстанции. То, о чем рассказал или сознательно проговорился Радик, позволяло лучше понять некоторые действия представителей кибернетической расы, равно как их возможные рекомендации по стратегическим вопросам.

— Ты сказал сейчас нечто очень важное,— снова заговорил он после короткой паузы.— Вероятно, главное для нас в нынешней обстановке — сохранить тайну гипертехники. Как ты считаешь, возможно ли это?

— Я не верю, что тайну удастся сохранить,— как всегда прямолинейно ответил ИРС.— Кальмароидам стало известно, что существует возможность сверхскоростных путешествий в гиперпространстве, и они сумели записать спектр гравитационных колебаний при гиперпереходе. Теперь им понадобится немного времени, чтобы создать теорию. Через год-другой у них будет гипердвигатель.

— Значит, с войной нужно покончить раньше,— подумал вслух Астанин.

— Наверное,— согласился Радик и без интервала переключился на другую тему: — Командир, "Корунд" установлен и протестирован.

— Дай сигнал готовности.

В рубке появились пилоты и Тигайчук. Потом подошел и занял свое место Дихнич. "Орел", включив маневровые дюзы, медленно удалялся от их корабля.

— Командир,— снова заговорил Радик,— я сделал интересное наблюдение. В этом регионе звезды расположены как бы слоями.

Он высветил трехмерную схему, пояснившую его слова. На удалении 25-30 парсек от Солнца группировались преимущественно звезды главной последовательности: Каппа и Дзета Зайца, Бета Возничего, Лямбда Близнецов и другие желтые и красные субкарлики. Чуть дальше — в полусотне парсек доминировали яркие гиганты: Гамма Ориона, Дельта Зайца и Дельта Возничего, Мю и Тэта Близнецов.

— Может ли быть в этом какой-то смысл или мы имеем дело с простой случайностью? — осведомился кибермозг.

— Трудно сказать,— неуверенно ответил Астанин.— Первое впечатление такое, будто процессы звездообразования кем-то направлялись. Всякое возможно, я сейчас ничему не удивлюсь. Надо будет заняться этим явлением, когда покончим с войной. Ну, запускай моторы.

"Корунд" лихо включился на пассивный режим, и звездолет принял ориентацию носом к Солнцу, хотя для гиперперехода это было совершенно необязательно.

— Радик,— позвал Ярослав,— отвлекись на секунду. Ты знаешь, конечно, что мы должны получить новый корабль. Хочешь пойти с нами?

— С удовольствием, командир,— в голосе компьютера явственно прозвучали радостные нотки.— Меня самого очень волновал этот вопрос, я ведь привык ко всем вам.

— Мы тоже к тебе привыкли,— сказал Бахрам.— Думаю, никто из нас не хотел бы с тобой расставаться.

Посмотрев на своих ребят, Ярослав отметил, что от недавних нерадостных чувств не осталось и следа. Ничего удивительного: слаженные коллективы звездолетчиков нелегко принимали новых коллег, но и расставались с товарищами тоже тяжело. А Радик успел уже стать для них товарищем.

Теперь вы будете называть меня иначе? — спросил Радик.— Ведь бортовые компьютеры должны носить имя звездолета.

Вопрос был неожиданным и вызвал короткую, но оживленную дискуссию.

— Совсем не обязательно,— сказал наконец Ярослав.— Мы же не меняем имя и фамилию, когда переходим с корабля на корабль. Так что тебе самому решать эту проблему.

— Я хотел бы поступить как люди,— заявил Радик.— Оставлю прежнее имя.

Звездолет, осторожно разгоняясь, устремился вслед за "Орлом" прочь от краснеющего Аль-Бахрама.

3. Порт-Эн. 2232 год.

Крейсер первого ранга "Рымник", самый мощный корабль из всех, которыми когда-либо командовал Ярослав Астанин, шел на гравитонной тяге трехсотлайтовым ходом, срезая край скопления. Инструкция Главного Штаба предписывала — в целях маскировки тактико-технических характеристик боевых единиц земного флота — покинуть гиперпространство не ближе парсека от Порт-Эн и развивать не более трети максимальной скорости, Ярослав, по обыкновению, предпочел перестраховаться: в трехмерность вышел чуть раньше, а скорость держал чуть меньше, чем было рекомендовано, потому и растянулось их путешествие почти на неделю.

Система, в которую они направлялись, была одним из пограничных аванпостов так называемого Галактического Содружества и предназначалась главным образом для внешних сношений, ибо во внутренние провинции своей державы лимхи иностранцев не впускали. Некоторое время тому назад в Порт-Эне начались переговоры между людьми и капуцинами — разумными ящерами из скопления М-67. "Рымник" должен был поступить в распоряжение руководителя Земной делегации Эрнеста Аракелова.

Крейсер двигался через благоприятствующую гиперсветовой навигации бедную звездами область Галактики, неторопливо, но неуклонно приближаясь к рубежам Содружества. С каждым часом появлялись новые признаки грандиозной астротехнической деятельности лимхов: необъяснимо перемещались с места на место не только отдельные звезды, но и целые их группы, некоторые светила неожиданно исчезали, чтобы затем вернуться в ином облике или не появиться вовсе. Не раз проплывали мимо земного корабля странные системы, окруженные, словно минными полями, аккуратными и совершенно непроходимыми поясами черных дыр — вероятно, передовые опорные пункты оборонительной системы этого исполинского звездного государства. Изредка мелькали на локаторных экранах стремительные отметки чужих звездолетов.

Где-то в середине полета экипаж "Рымника" стал свидетелем зрелища, мягко говоря, неординарного: два ярких гиганта класса В неожиданно сорвались со своих орбит и, разгоняясь, устремились навстречу друг другу. Через несколько часов они, столкнувшись, взорвались, причем в веществе извергнутых из эпицентра ударных волн спектральный анализ выявил огромное количество долгоживущих элементов десятой группы.

Встречались звездолетчикам и другие, совсем уж необъяснимые явления — вроде тесного кластера синхронно пульсирующих звезд. Все эти феномены тщательно фиксировались для последующего анализа на Земле компетентными специалистами из научных и разведывательных подразделений.

— Друзья мои, позвольте вас обрадовать,— сказал Астанин, входя в кают-компанию.— Если нас не притормозят, вечером прибудем к месту нашего предназначения.

— Думаю, что нас все-таки притормозят,— меланхолично заметил вечный пессимист Слава Шехов, второй пилот.— Ребята с "Изумруда" говорили, что их промариновали почти двое суток.

— Да, вероятно, так же поступят и с нами,— согласился командир.— Хотя, с другой стороны, надо же иногда рассчитывать на лучшее.

Робот-стюард подкатил к столу тележку, груженную тарелками, супницами и горшочками, и принялся расставлять перед офицерами и пассажирами приборы с их заказами. Кальмароиды, обслуженные на правах гостей в первую очередь, деликатно дождались окончания сервировки и лишь затем, вместе со всеми, приступили к трапезе.

Пассажиров на борту крейсера имелось двое. Один — чиновник аккредитованного на Земле посольства Союза Вольных Миров, второй же, взятый в плен на Саксауле полтора года назад, считался неофициальным представителем Империи Ста Планет. Поскольку собственные имена инопланетян, звучавшие на языке оригинала в ультразвуковом диапазоне, были для землян принципиально непроизносимы, звездолетчики называли гостей соответственно Республиканец и Аристократ, а обычно и того короче — Рес и Арис. Кальмароиды спокойно отзывались на эти прозвища, ничем не показывая недовольства.

Даже такие закаленные ветераны, как Астанин, Омаров и Дихнич, откровенно признавались, что им немного не по себе — слишком уж неожиданно вошли в их жизнь инопланетяне, Кальмароидам было куда легче адаптироваться к обществу людей, ибо они с самого детства привыкли общаться с существами других звездных рас, в том числе и с человекообразными.

Астанин снова подумал, что Эпоха Контактов, наступления которой еще совсем недавно он ожидал с таким нетерпением и пламенным энтузиазмом, оказалась совершенно непохожей на те романтически-идеализированные картины, которые рисовала иногда его фантазия. В реальности все происходило гораздо проще, будничнее, слишком деловито и оставляло на душе довольно неприятный осадок. Вместо радостного праздника встречи братьев по разуму — скучноватые споры с ударением на процедурные формальности, а то и прямая враждебность.

— Странные все-таки эти лимхи,— сказал Ляпунов, когда робот заменял опустевшие тарелки.— Старая цивилизация, а так и не смогли избавиться от бюрократизма. Досмотры, разрешения, черт знает что еще...

— В том-то и дело, что лимхи — старая и мудрая раса,— ответил Аристократ.— Они прекрасно понимают, как следует обращаться с представителями молодых народов. Пришельцев из слаборазвитых цивилизаций надлежит всячески унижать, дабы они осознали собственное ничтожество по сравнению с теми, к кому явились молить о помощи. Содружество не так могущественно, как может показаться на первый взгляд, и потому лимхи попытаются подчеркнуть наше с вами бессилие, чтобы мы прониклись к ним еще большим почтением и трепетом.

— Отсюда следует вывод, что со старостью цивилизации приобретают не только и не столько силу и мудрость, но и маразм,— сказал Георгий Аракелов, носивший в этом рейсе погоны капитан-лейтенанта, поскольку исполнял на "Рымнике" обязанности второго артиллериста.

Люди заулыбались, а кальмароид погрузился в размышления, покачивая над головой двумя сплетенными щупальцами. Потом из его киберпереводчика снова зазвучали слова:

— Да, наверное, вы правы. Мне припоминаются похожие явления из истории различных цивилизаций. Несомненно, между биологическими и социальными организмами есть много общего.

И, ухватив присосками щупалец свои шестизубые серебряные вилки, он принялся поглощать здоровенный кусок отварной белуги. Остальные последовали его примеру.

Когда подавали десерт, включился стереоэкран коммуникатора.

— Командир,— доложил вахтенный,— боевой корабль лимхов вышел из гиперпространства в гигаметре у нас за кормой и требует сбавить ход до сотни лайтов.

— Начинается! — с неудовольствием буркнул Ярослав.— Исполняй, если хозяева просят. А что за корабль?

— Назвался базовым сторожевиком. Длина корпуса примерно на треть больше, чем у нас. Шесть башенок — вероятно, артиллерия.

— Понятно,— усмехнулся Бахрам,— внушают почтение и трепет. Посмотрим, что будет дальше.

На протяжении следующих часов крейсер совершил по требованию лимхов ряд невразумительных маневров, после чего землянам разрешили увеличить скорость до ста восьмидесяти световых. Теперь "Рымник" двигался в сопровождении двух сторожевиков. Шли они, по всей вероятности, магистральным фарватером, потому что вокруг летели с той же скоростью и в том же направлении несколько других кораблей разных типов и неизвестной принадлежности.

— Прибываем в Порт-Эн около семи утра,— сообщил Шехов.

— Тем лучше,— вяло отозвался Астанин.— Всем свободным от вахты предлагаю отдыхать. Утром подъем будет на полтора часа раньше обычного.

Редкие светила лениво отползали к краям курсового экрана, в центре которого светилось размытое пятнышко — цель их путешествия. Ярослав машинально отметил, что "Рымник" оказался в зоне, где звезды расположены намного теснее, чем полагается для этой окраины Спирального Рукава.

— О чем задумались, командир? — поинтересовался Аракелов, который был фактическим руководителем рейда.

Повернувшись к расположенному за спинкой командирского сиденья пульту управления бортовым оружием, Астанин пожал плечами и тихо ответил:

— О чем сейчас можно думать? По-моему, вопрос один: дойдет дело до большой драки или нет?

— И как же вы представляете себе первый вариант?

— Плохо представляю. То есть представляю-то хорошо, даже в деталях, в соответствии с директивой от пятого февраля, но ничего хорошего я в этом варианте не вижу.

После прошлогодних событий в скоплении Ясли новых боевых столкновений не происходило. Дважды земные эскадры совершал демонстративные вылазки в направлении Гиад, где была создана еще одна укрепленная зона, на которую базировались дивизии Третьего Флота. Кальмароиды отказались признать земной суверенитет над скоплением, ссылаясь на то, что в незапамятные времена их звездолет-разведчик посетил Гиады и даже организовал будто бы на одной из планет большую колонию, которая просуществовала там до самых недавних времен. Человечество их претензии, естественно игнорировало, и Федерация сконцентрировала в Плеядах — ближайшему к Земле скоплению из числа доступных кальмароидам — ударную группу из нескольких десятков кораблей класса "крейсер" и "крейсер-фрегат". Впрочем, кальмароиды не спешили развязывать конфликт, опасаясь ответных ударов из гиперпространства. Согласно упомянутой Астаниным директиве, в случае неудобного исхода сражения главных сил, уцелевшие крейсера должны были обрушиться на внутренние провинции Федерации, поражая кварковыми боеприпасами густонаселенные планеты. На войне как, на войне.

— ...Потом, видимо, немного покорсарствую на их караванных путях — наши планеты они к тому времени наверняка уничтожат — и уведу корабль к тем же лимхам или капуцинам, чтобы продолжать борьбу с их помощью,— закончил Ярослав.

— Да, один на один нам с ними не справиться,— согласился Аракелов.— Совершенно необходимо поэтому скоординировать совместные действия всех цивилизаций, противостоящих кальмароидам.

— Включая лимхов? — невольно вырвалось у Астанина.

— Они не желают вмешиваться в этот конфликт, хотя и занимают по отношению к Федерации резко негативную позицию. Думаю, что в войну они не вступят и в лучшем случае согласятся взять на себя материально-техническое снабжение прифронтовых цивилизаций. Как, например, они помогают сейчас тем же капуцинам.

— Паршиво,— сказал Астанин.— Ситуация становится почти безнадежной.

— Не обязательно,— ответил генерал в мундире капитан-лейтенанта.— Но придется нам, конечно, нелегко.

Войдя наутро в рубку, командир обнаружил, что до цели еще неблизко. Собственно говоря, по звездолетным меркам, световой час — не расстояние, однако, согласно распоряжению диспетчера космопорта, "Рымник" вынужден был плестись даже не субсветовым, а позорным децилайтовым ходом,

— В чем дело, Радик? — спросил Ярослав.— Что за кошмарные маневры?

Кибермозг обстоятельно доложил, что вынужден строить курс, исходя из местных инструкций. Указания же аборигенов были зачастую противоречивы, поскольку "Рымник" подпадал под действие сразу нескольких параграфов. Но в общем Радик был настроен оптимистично и полагал, что до конца суток им удастся все же прибыть в порт назначения.

Десятилетия, проведенные в космосе, привили Астанину "философический", как он говорил, взгляд на жизнь. "Если нечего делать — будем ничего не делать,— рассудил он.— Не стоит портить себе нервы — братьев по разуму следует принимать такими, какими они выглядят". И он, выкинув из головы нерешаемую проблему, продолжил знакомство с системой.

Звездно-планетный комплекс, который земляне называли Порт-Эн ("Н" — в смысле "неизвестность" — ибо космонавты любят красивые названия), носил несомненные следы целенаправленной и хорошо продуманной перестройки. Одной природе, с ее скудной фантазией и убогим чувством прекрасного, было бы не под силу создать столь совершенную конструкцию.

В центре размещался красный субгигант, вокруг которого по общей орбите в одиннадцать астрономических единиц крутились шесть желтых субкарликов, каждый из которых был окружен одинаковыми группами планет: на ближней орбите — шесть безатмосферных типа Меркурия, чуть подальше — на удалении, обеспечивающем температуру, при которой может существовать жизнь — столько же азотно-кислородных миров земного типа, и на границе системы — шестерка газовых гигантов.

Нетрудно было догадаться, что горячие планеты служат источником металлов и других полезных ископаемых, второй пояс заселяют сами лимхи и ящероиды, а на планетах типа Юпитера живут "существа О". Представители четвертой входящей в Галактическое Содружество расы — "барлоги", плазменные существа — обитали преимущественно в звездных коронах, однако могли также совершать непродолжительные вылазки на не слишком холодные планеты типа Меркурия. Другими словами, конструкция системы была вполне рациональной с точки зрения совместного существования всех четырех рас, имевших принципиально различную физико-химическую природу.

Все было бы прекрасно, но раздражала необходимость черепашьим шагом ковылять до ближайшей планеты. Ярослав совсем уже настроился на затяжное ожидание, как вдруг развили бурную активность многочисленные дисплейные и цифровые указатели, смысл показаний которых сводился к тому, что звездолет окончательно гасит ход и окружает себя гравитационными щитами. Астанин собрался было поинтересоваться причинами этой странной деятельности, но ИРС, естественно, опередил его. На экране загорелось сообщение — таким способом связи Радик предпочитал пользоваться в тех случаях, когда его обременяла медлительность человеческой речи. Информация гласила: "ДИСПЕТЧЕР ПОРТА СООБЩИЛ, ЧТО СОБИРАЕТСЯ ПЕРЕМЕСТИТЬ "РЫМНИК" НА ПОСАДОЧНУЮ ПЛОЩАДКУ ПОСРЕДСТВОМ КОРОТКОГО ГИПЕРПЕРЕХОДА".

Затем был подан сигнал голосом: "Все по местам, входим в гиперпространство". Через несколько секунд корабль уже стоял в центре металлического круга под самым обыкновенным — голубым с белыми облаками — небом. По направлению к ним летел на небольшой высоте открытый экипаж.

Вскоре возле крейсера опустилась машина, из которой вышли Аракелов-старший, Роджер Гравади и двое других членов земной делегации.

Ярослав сказал в микрофон:

— Саша, у нас гости. Организуй банкет.

Пока он занимался обычными послепосадочными делами, гостей препроводили в кают-компанию, где Астанин и обнаружил их спустя четверть часа. Гравади, недавно кооптированный в Комиссию по Контактам, бросился к нему с распростертыми объятиями и радостно поведал, как приятно ему снова видеть так много человеческих лиц. Братья Аракеловы тихонько разговаривали, уединившись в уголке возле видеосистемы, но Эрнест Арнольдович, увидев Ярослава, сразу подошел к нему и сказал, что собирается проинформировать офицеров о ходе переговоров.

— Может быть, сначала к столу? — предложил гостеприимный звездолетчик.

— Если вы не против, я предпочел бы сразу ввести в курс дела комсостав крейсера,— решительно сказал глава земной делегации.

— В таком случае, прошу в мою каюту,— командир сделал широкий жест.

Общая обстановка оказалась достаточно неприятной. Государство капуцинов ИКЦ (официальное название их державы Илкохаду-Капуэд-Цнан означало в переводе что-то вроде Свободное Самоуправление народа Капуэд), плотно блокированное флотом Федерации, подвергалось непрестанным атакам, причем в обозримом будущем следовало ожидать решительного штурма, поскольку кальмароиды демонстративно сосредотачивали вокруг М-67 огромные силы. Хотя капуцины продолжали удерживать три с лишним десятка хорошо укрепленных и подготовленных к долгой обороне планетных систем своего скопления, а также располагали мощным флотом, шансы ящеров на успех в предстоящем сражении оценивались весьма пессимистично.

Земные эксперты, к мнению которых присоединились и специалисты Галактического Содружества, считали, что скорый удар кальмароидов должен потрясти всю оборонительную систему ИКЦ, что приведет если не к полному разгрому капуцинов, то, по крайней мере, к очень тяжелому, с далеко идущими последствиями, поражению. Предыдущее наступление Федерации, имевшее место двадцать восемь земных лет назад, ящерам удалось отразить с колоссальным трудом только благодаря своевременной и весьма значительной материальной помощи лимхов.

Стратегический замысел кальмароидов был очевиден: последовательно уничтожить трех главных противников, поочередно концентрируя главные силы против каждого из них. Естественной контрстратегией в такой ситуации было бы согласование ответных действий ИКЦ, СВМ, Человечества и, по возможности, Империи Ста Планет. Люди и Союз Вольных Миров договорились довольно быстро, имперцы также обещали свою поддержку, так что теперь очередь была за капуцинами.

Тут-то и начались парадоксы. Динозавровая цивилизация не проявляла ни малейшего желания присоединиться к Пакту о Взаимопомощи. Крейсер "Алмаз", первый земной корабль, проникший в М-67, миновав посредством гиперпрыжка кордоны кальмароидов, встретил ошеломляюще холодный прием. Да и здесь, в Порт-Эн, капуцины вели переговоры без особого энтузиазма, как будто не были заинтересованы в их скорейшем и успешном завершении.

С самого начала, рассказывал Аракелов, наша делегация исходила из того, что в настоящий момент, когда Флот Федерации дислоцирован на удалении суточного гиперсветового перехода от Солнца, Человечеству нежелательно ввязываться в открытую схватку с кальмароидами. Эту точку зрения разделял и Верховный Штаб СВМ. Поэтому была выработана диспозиция, согласно которой, в случае неудачи попыток мирного разрешения кризиса, вооруженные силы ИКЦ и СВМ должны были нанести скоординированные встречные удары с целью деблокады М-67 и Белого Квадрата. Успех задуманной операции привел бы к тому, что сосредоточенная против Земли группировка кальмароидов оказывалась в полуокружении и была бы вынуждена очистить Плеяды. Овладение же Плеядами распахивало перед объединенными армиями и флотами трех цивилизаций кратчайшую дорогу во внутренние регионы Федерации.

Реакция капуцинов была более чем неожиданной. Они заявили: дескать, опасаются провокации — так называемые земляне могли, по их мнению, оказаться одной из подвассальных кальмароидам цивилизаций (как известно, Звездная Федерация покорила и поглотила несколько гуманоидных рас) и, выполняя задание хозяев, пытаются заманить ящеров в хитроумную западню. Ни о каком Союзе Вольных Миров они, якобы, ничего не знают, о Человечестве — тоже, а потому им требуются надежные гарантии, которые убедили бы их в правдивости и доброй воле людей.

— Но это же заведомая глупость,— перебил рассказчика Астанин.— Им прекрасно известно, что мы располагаем гипертехникой, которой у кальмароидов нет и в помине.

— Мы приводили этот довод,— сказал Эрнест Арнольдович.— Более того, за нас "поручились", если так можно выразиться, лимхи. Но тогда капуцины выдвинули новые требования: чтобы мы передали им информацию по гиперпространству и гипертехнике, а также приняли бы участие в боевых операциях уже на первом этапе. Поскольку я не был уполномочен подписывать Пакт на таких условиях, десять дней назад переговоры пришлось временно прервать. Мы ждали вас.

— Ты получил такие полномочия,— сообщил ему брат.— Но дело, конечно, не в них. Наверняка теперь они потребуют чего-нибудь еще.

— Это твое личное мнение? — насторожился Аракелов-старший.

— Не только. Если переговоры ведутся подобным образом, причина может быть только одна: наши партнеры пытаются выиграть время. Вероятно, вскоре должен появиться новый фактор, на который они возлагают большие надежды.

— Весьма возможно,— задумчиво произнес руководитель земной делегации.— Интересное соображение. Что же нам теперь следует предпринять?

Контрразведчик пожал плечами.

— Нам остается продолжать игру. Надо будет назначить новую встречу. Посмотрим, что они скажут на этот раз.

Гравади, не откладывая, связался с резиденцией делегации ИКЦ. Капуцины против возобновления переговоров возражать не стали. Заседание назначили на утро следующих суток — через 13 часов по бортовому времени.

За обедом и после него "старожилы" Порта-Эн делились своими впечатлениями о Галактическом Содружестве и его гражданах. Содружество раскинулось на всю оконечность Третьего Спирального Рукава, заняв объем в сорок кубических килопарсеков. Здесь имелось около миллиарда обитаемых планет, на коих проживало несколько тысяч триллионов (почти 3·1015) разумных существ четырех основных видов. Свыше половины населения Содружества составляли собственно лимхи, одну десятую — две динозавровые расы, а остальные представляли различные расы "существ О", то есть жителей сверхгигантских планет. Барлогов было всего около миллиона, однако они, несмотря на свою малочисленность, каким-то образом играли очень важную роль в жизни этой цивилизации.

История лимхов — старейшего из народов Галактического Содружества — насчитывала семь десятков тысячелетий, причем уже восемнадцать тысяч земных лет назад лимхи начали штурм космоса и овладели ядерными и гравитационными силами. Естественно, что они далеко ушли от достигнутого Человечеством уровня, и описывать их общественно-экономическую структуру в терминах земной науки было весьма затруднительно. По классификации лимхов, Человечество недавно начало переход от четвертого (индустриально-информационного) способа производства к пятому — "энергетическому", в то время как Содружество давно исчерпало все возможности "постэнергетической" цивилизации. Очередной способ производства, которым лимхи еще полностью не овладели, они называли "креативно-космологическим" — основным продуктом при этом способе будут уже не машины, информация или энергия, но — материальные и гиперпространственные структуры. Аракелов и Гравади полагали, что политэкономия сверхцивилизаций представляет немалый интерес и что следует добиться от лимхов разрешения на более детальное знакомство с их общественными учениями.

Лимхи не скрывали, что тайно наблюдают за несколькими сотнями слаборазвитых цивилизаций, расположенных за пределами границ Содружества, а при необходимости даже вмешиваются (и весьма активно) в их внутренние дела. Можно было не сомневаться, что агентура лимхов давно внедрена и на Землю — слишком уж хорошо были осведомлены о жизни Человечества официальные лица Содружества. Но вообще эту сторону своей космической деятельности аборигены старались не слишком афишировать.

К кальмароидам, особенно к Федерации, лидеры Галактического Содружества относились крайне неприязненно и старались оказывать всяческую поддержку народам "прифронтовых" цивилизаций. Однако в войну вступать они категорически отказывались, причем мотивировки этого были весьма туманны, невразумительны и содержали ссылки на неведомые постулаты философии лимхов.

— Мы предполагаем,— заметил Георгий Арнольдович, что они обеспокоены динамичным развитием Федерации, которая может со временем стать неудобным или даже опасным конкурентом для Содружества. И в то же время они предпочитает устранить кальмароидов чужими, в данном случае — нашими — руками и при том сохранить секрет гиперпространства.

— Все возможно,— согласился Эрнест Арнольдович.— Доживем — увидим.

Вскоре гости уехали в свою резиденцию, а немного погодя к звездолету подлетела еще одна авиетка. Радик сообщил, что "командира и сопровождающих его лиц приглашает на неофициальную дружескую беседу" коммерческий вице-директор космопорта некий Коатоб Сауг Бодша-Гесож.

— Наверное, будет неплохо, если со мной поедете вы, Георгий Арнольдович,— предположил Ярослав.

— Наверное, да,— согласился генерал.— И еще для порядка нужно взять, конечно, старшего офицера.

Вообще, на больших кораблях появилось много новых должностей, непривычных для тех, кто работал в Дальней Разведке. Например, первым пилотом был отныне не командир, а старший помощник, как на доисторических кварк-фотонных звездолетах типа "Дракон". Все специалисты имели двух дублеров, чтобы в случае необходимости обеспечить трехсменное круглосуточное дежурство, а также возможность замены вышедших из строя. Три инженера, три механика, три артиллериста. На войне как на войне.

Водителя в машине не оказалось — только салон на шесть посадочных мест с очень удобными креслами. Экипаж двигался на небольшой высоте с дозвуковой скоростью, так что пассажиры имели возможность любоваться видами планеты. Впрочем, на первых порах слово "любоваться" следовало применять весьма условно: куда ни глянь, простиралась лишь однообразная равнина, усеянная одинаковыми серебристыми кружками взлетно-посадочных площадок, многие из которых были заняты звездолетами или другими механизмами таинственного назначения. Постепенно их машина разогналась до гиперзвука, потом снова сбавила ход, но картина внизу не изменилась, хотя за эти двадцать минут они наверняка преодолели не меньше мегаметра.

Затем космодромное поле все-таки кончилось, пошла степь, которая в свою очередь сменилась не то джунглями, не то лесопарком. Кое-где из зарослей выглядывали причудливые строения, и авиетка опустилась возле одного из них. Двери здания отворились, едва трое звездолетчиков с "Рымника" поднялись на верхнюю ступеньку. Прежде чем войти, Астанин оглянулся: лес как лес, обыкновенные деревья с голубовато-зеленой листвой (нечто похожее он многократно видел на разных планетах), где-то пели птицы. А может, и не птицы — кто знает.

В холле было пусто, но потом к ним подошел (или подошла?) некто, в ком они сразу узнали лимха. Впрочем, одно дело видеть чужака на голограмме и совсем другое — в натуре. Люди с жадным интересом рассматривали странное существо: двуногое, покрытое мелким пестрым оперением, в короткой одежде непривычного покроя. Голова лимха была типично птичьей, однако глаза над клювом смотрели вперед, как у человека. А руки, если их можно назвать руками, сильнейшим образом напоминали куриную лапку.

— Вас ждут,— поведал лимх довольно приветливо.— Прошу пройти за мной.

Обыкновенная лестница привела их на этаж, где за уставленными оргтехникой столами сидели еще несколько аборигенов той же расы. Один из них, отвесив землянам церемонный поклон, распахнул внушительную дверь, и они вступили в кабинет местного босса.

Лимх встретил их чуть ли не у порога, любезно пожал всем руки, оговорившись при этом: "Если не побрезгуете ко мне прикоснуться..." Он сразу объяснил, что Коатоб — его фамилия, Сауг — имя, Бодша — имя матери, а Гесож — отца, поэтому, мол, дорогие гости с Земли запросто могут звать его Саугом. Потом, внимательно приглядевшись к ним, он одобрительно заметил:

— Ах, у вас противотелепаторные сетки?! Разумная предусмотрительность...— и при этом почему-то слишком пристально посмотрел на Аракелова.

Легко и быстро завязалась у них светская беседа: как, дескать, нравится вам наша планета, как ваши соотечественники относятся к внеземным братьям по разуму и тему подобная малозначительная, но приятная ерунда.

Но вот, выслушав очередной ответ, Сауг по-прежнему любезным и дружелюбным тоном поинтересовался, как сами люди оценивают свои шансы в конфликте с кальмароидами. Вопрос был традиционным, даже банальным, они и сами уже привыкли к месту и не к месту задавать его друг другу, а потому и отвечать стали уклончиво, тщательно подбирая обтекаемые формулировки. Лимха такой оборот, как видно, не удовлетворил.

— Это все слова,— заявил он.— Поверьте, нас очень беспокоит назревающая война, и мы бы хотели, чтобы победителями в ней оказались не кальмароиды, а вы и ваши союзники. В ближайшие дни Совет Разведок Галактического Содружества предоставит в распоряжение земных штабов имеющуюся у нас информацию о дислокации и боевых возможностях вооруженных сил Федерации. Предварительно могу сообщить, что кальмароиды намерены временно отказаться от линейных баталий против Человечества, поскольку в таких сражениях преимущество имеют обладатели гипертехники. Они планируют осуществлять короткие стычки, сосредотачивая против одиночных ваших кораблей превосходящие силы и применяя высокоманевренные сверхсветовые торпедоносцы.

— Чем же это страшно? — Астанин спросил торопливо, хотя и пытался имитировать равнодушие.

— Маленькие юркие кораблики сумеют увернуться от лучевых ударов и прорваться к самому корпусу,— объяснил Сауг.— Дальше вам должно быть понятно: абордаж, захват корабля, овладение секретом двигателя. То, чего кальмароиды добиваются так давно и настойчиво.

Ярослав сделал пренебрежительный жест рукой.

— Могу вас успокоить,— сказал он.— На такой случай у нас есть противоабордажные снаряды. Боеприпасы средней мощности выстреливаются через пятое измерение и рвутся примерно в километре от звездолета, то есть за внешней границей защитного поля. В результате вокруг наших кораблей образуется зона сплошного поражения.

Вице-директор выслушал его весьма снисходительно и благожелательно, оценил остроумие идеи, а также уточнил, что для гарантированного уничтожения вражеских истребителей и торпедоносцев требуется взрыв такой-то мощности на таком-то удалении от цели.

— Примите это к сведению,— сказал он,— потому что...

Неожиданно он замолчал, к чему-то прислушиваясь. Потом, извинившись перед посетителями, сунул в ухо (у этих птицеобразных имелись уши!) маленький предмет — наверное, микрофон. Последовал в высшей степени любопытный и поучительный разговор, который земляне, благодаря включенным киберпереводчикам, с немалым интересом выслушали от начала до конца.

— Я же просил меня не беспокоить,— сказал Сауг невидимому собеседнику.— Нет, экран включать не стоит — у меня гости, а твоя внешность может их с непривычки... Сам понимаешь, и вообще, если можно, покороче... А, вот в чем дело...— Наступила пауза, некоторое время лимх только слушал.— Кстати, у тебя такой голос, как будто ты с утра бегаешь на длинные дистанции... Сидишь на видеофоне? Ну это же очень неудобная поза — обязательно пересядь на стул, и половину неприятностей сразу же как щупальцем снимет... Нет, уважаемый,— голос Сауга стал жестким,— я тебя уже выслушал, так что теперь наберись терпения и позволь сказать мне... Вот, спасибо, ты неслыханно любезен. Итак, все эти рассуждения о законах и справедливости преследуют одну-единственную цель — добиться для кое-кого разрешения на скорейший старт. Поэтому я попытаюсь растолковать, почему они не увидят этого разрешения, как собственного хвоста. Во-первых, твои подзащитные неоднократно нарушали таможенные правила в прошлом, и мне это надоело. Во-вторых, на этот раз, входя в систему, их транспорт грубо, можно даже сказать демонстративно — не придерживался установленных фарватеров, о чем имеется рапорт диспетчерской службы. В третьих, капитаны коммерческих судов по прибытии в космопорт транзита обязаны предъявлять кое-кому кое-какие документы. Надеюсь, разъяснений не требуется?.. Совсем хорошо. Так вот, твои друзья этого снова не сделали, что и вынудило меня санкционировать задержание и обыск. В результате мы теперь знаем, какой у них груз, и это — четвертая причина. Ты должен не хуже меня понимать, для чего нужен той планете такой груз... Что?.. Ну, понятно, что они крайне заинтересованы в получении товара. Еще бы им не быть заинтересованными!

Лимх защелкал клювом. После секундной заминки переводчики интерпретировали этот звук как сдержанный смешок. Потом Сауг продолжил:

— При чем тут таможня? Ты хоть поинтересовался, есть ли у них разрешение на экспорт товара по стратегическому списку?.. Военное ведомство... А полиция? А контрразведка? А разведка? А департамент заграничной службы?.. Ну так слушай: экспорт запрещен Верховным Контролем... Да-да, мне позвонил резидент вэ-ка и довел до сведения, что считает отправку подобных грузов на ту планету нежелательной, поскольку опасается дипломатических осложнений... Тебе совершенно не нужно подшивать к делу мои слова, хотя не сомневаюсь, что ты записываешь наш разговор. Вот тебе официальное уведомление, заверенное личным шифром известного тебе лица,— он нажал кнопку на коробочке, которую держал в руках.— Удовлетворен?.. Рад за тебя. Лично я считаю, что у нас есть два выхода. Либо мы рассматриваем это дело как конфликтное и передаем все материалы Совету Администраторов... Сам не хочу. Тогда мы должны наложить на капитана и компанию штраф в размере закупочной стоимости товара, на этом основании конфисковать груз, а они пусть отправляются восвояси. Другой раз будут вести себя корректнее. Действуй, у меня все.

Сауг выключил устройство связи и снова подошел к землянам, опустившись в кресло рядом с диваном, на котором сидели звездолетчики.

— Так вот мы и живем,— сообщил он, как бы оправдываясь.— Средняя рука не ведает, чем заняты остальные. Это какой-то заколдованный круг: архаичная система управления становится все более громоздкой, но по-прежнему не удовлетворяет новым реальностям, а все попытки реформ не приносят заметного улучшения.

Бахрам выразил осторожное недоумение, как могло случиться, что такая древняя и высокоразвитая сверхцивилизация оказалась не в состояния преодолеть подобные затруднения. Сауг печально ответил: мол, такова жестокая действительность. Содружество переживает острейший кризис, и все здравомыслящие граждане державы понимают необходимость коренной ломки старого, но мало кто представляет себе, что именно следует строить на развалинах былого могущества.

— У вас на Земле,— сказал он,— было сформулировано когда-то очень точное определение: "Верхи не могут управлять по-новому, а низы не желают жить по-старому". Именно таким образом и обстоят дела у нас. Появилось очень много недовольных, слишком далеко зашел процесс социального расслоения. По существу, мы имеем сейчас только две социальные группы: элиту и низы,— а средний слой практически исчез. И когда он исчезнет окончательно, произойдет взрыв... Это будет что-то страшное.

— Чем же могут быть недовольны граждане Содружества? — быстро спросил Астанин.— Насколько мне известно, ваша цивилизация гарантирует всем жителям высочайший уровень жизни.

— Высочайший с вашей точки зрения,— Сауг снова защелкал.— К сожалению, у большинства лимхов и ведокемов несколько иной взгляд на эту проблему. Как учит наша философия, целью любого общества является создание максимально благоприятных условий существования для максимального числа членов общества. И хотя даже на самых отсталых мирах Галактического Содружества уровень жизни заведомо и неизмеримо выше уровня, достигнутого людьми или кальмароидами, наша элита все равно живет на много порядков лучше, чем простые смертные. Это — постоянный и очень сильный источник общественного негодования. И тем не менее...— он сделал паузу, пристально глядя на землян, а затем сказал: — Тем не менее, для вашей цивилизации вступление в Содружество означало бы огромный шаг вперед. Подумайте об этом.

— Вы делаете неофициальное приглашение? — уточнил Астанин.

— Официального приглашения не может быть в принципе,— решительно отверг его версию Сауг.— Однако, если верховное руководство Человечества обратится с подобной просьбой, ответ нашего правительства будет положительным. Вообще-то мы ни разу не принимали в Содружество цивилизации, достигшие межзвездного этапа развития, однако в данном случае решено сделать исключение, поскольку вы уже овладели гиперпространством. Выигрыш для вас трудно переоценить: угроза со стороны кальмароидов немедленно исчезает, и к тому же Земля получает доступ ко всем нашим технологиям, что обеспечивает вашей цивилизации устойчивое развитие на протяжении ближайших столетий.

Такой оборот был слишком неожиданным. Люди молчали, напряженно посматривая друг на друга. В конце концов неловкое молчание прервал Ярослав, сказавший, что они недостаточно компетентны, но непременно сообщат содержание разговора по инстанции тем, кто обладает необходимыми полномочиям.

— Пока же,— сказал Астанин,— хотелось бы поближе познакомиться с жизнью на планетах Галактического Содружества.

— Разумеется,— обрадовался Сауг.— Я распоряжусь, чтобы на "Рымник" доставили справочники гуманитарного содержания. Техническая информация, сами понимаете, может быть передана только после вступления Человечества в состав нашего государства.

На этом аудиенция в общем-то закончилась. Сразу же по возвращении на звездолет Аракелов подробно проинформировал старшего брата о полученном предложении, а корабельная гравитостанция отправила на Землю зашифрованный рапорт Астанина.

На следующее утро снова прилетел тот же экипаж, чтобы доставить на встречу с капуцинами члена Комиссии по Контактам космонавта первого класса Астанина Я.Р. Вообще за последний год с небольшим Ярославу пришлось участвовать в невероятном количестве всевозможных конференций, заседаний и прочих официальных мероприятий, чего с ним за предыдущие четыре с половиной десятка лет практически не случалось.

Увидев делегацию ИКЦ, он сразу понял, отчего двери сауговского кабинета и сам кабинет имели столь исполинские размеры — все помещения здесь строились, по-видимому, с таким расчетом, чтобы ими могли пользоваться представители основных рас Галактического Содружества, а также посетители, представлявшие иные цивилизации. Ящеры были огромны — не менее пяти метров ростом, с непропорционально большими, как у земных тиранозавров, головами и мощными четырехпалыми руками. И, хотя заботливые хозяева установили сиденья для людей на высоком постаменте, динозавры все равно, подобно монументам, возвышались над собратьями по разуму.

Гравади показал Ярославу двоих лидеров капуцинской делегации, которых звали Ройр Овоту Датвун и Цавад Фобиату Хорав. Четверо других не играли существенной роли и практически не вмешивались в дискуссию.

— Если я правильно понял, у вас появились новые соображения,— сразу приступил к делу Овоту.

Аракелов, однако, предпочел начать с общей оценки военно-политической обстановки в их звездном регионе. Кальмароиды, сказал он, опасаясь ударов из гиперпространства, оттянули значительную часть боевых единиц своего флота для обороны стратегически важных и густонаселенных миров, что привело к заметному ослаблению ударных группировок первого эшелона, а также к отсрочке запланированного наступления против Капуэда. Указанное обстоятельство создает благоприятные условия для активных действий объединенных сил трех цивилизаций. Союз Вольных Миров гарантирует участие всей своей армии в совместном наступлении. Одновременно вожди Империи Ста Планет обещают, что накануне дня "X" объявят о нейтралитете, вернут на свои базы все подчиняющиеся им военные формирования, затем потребуют признания независимости Империи от Звездной Федерации. Человечество же в решающий момент намерено обострить территориальный спор по поводу Гиад и соседних скоплений, чтобы сковать дислоцированные в том секторе прифронтовой полосы соединения кальмароидов. Синхронно начнется восстание завоеванных Федерацией народов, населяющих планеты-гиганты, которые отнюдь не смирились со своим поражением. Всем этим событиям должно, разумеется, предшествовать совместное обращение к правительству и народам Федерации с призывом о мирном урегулировании конфликта, о снятии блокады Белого Квадрата и остальных скоплений, контролируемых капуцинами и СВМ.

В ответ ящеры повторили свое прежнее требование: необходимым условием и залогом сотрудничества может быть лишь предоставление землянами схемы гипердвигателя. В противном же случае не может быть и речи о взаимном доверии.

— Ваша просьба будет удовлетворена,— сказал Эрнест Арнольдович.— Мы готовы обучить вас, а также кальмароидов из Союза Вольных Миров, основам физики гиперпространства и сообщить вашим ученым прочую необходимую информацию. Насколько нам известно, в состав делегации Илкохаду-Капуэд-Цнан включены специалисты-астрофизики, которые, вероятно, сумеют оценить достоверность и значительность передаваемых материалов.

Когда он кончил говорить Гравади извлек из портфеля и положил на стол футляр с кристаллом оптической памяти.

— Здесь записаны все требуемые сведения,— сказал Роджер.— Для ваших компьютеров не должно составить труда сделать перевод на принятую у вас систему физико-математических понятий и величин. На возникающие вопросы ответит присутствующий здесь звездолетчик.

Астанин привстал и кивнул.

Капуцины были в явном замешательстве и некоторое время шушукались, недипломатично отключив переводящие устройства. Как выяснилось несколько позже, они абсолютно не рассчитывали, что их условие будет принято, а тем более так скоро. Наконец Ройр Овоту сказал, что они готовы приступить к просмотру земных материалов.

— В таком случае,— сказал Аракелов,— мы хотели бы, чтобы наше сотрудничество было действительно обоюдно выгодным и равноправным, и надеемся получить информацию о явлении, которое мы называем "зет-лучами". Понятно ли вам, что я имею в виду?

Его заявление снова повергло ящеров в растерянность и привело к новой оживленной дискуссии на их стороне стола. Потом Овоту, признав справедливость и обоснованность желания землян, заметил, что решение о рассекречивании "зет-излучения" должно быть принято правительством ИКЦ. Овоту добавил, что незамедлительно свяжется со своими руководителями на столичной планете Лашнару и попросил прервать переговоры до следующего вечера. Люди не стали возражать.

На прощание Цавад Фобиату поинтересовался, насколько точна информация о том, что Федерация перенесла сроки наступления, Гравади пояснил, что сведения предоставлены властями Империи Ста Планет, которая сейчас всячески демонстрирует свою лояльность. Кроме того, эти данные подтверждаются косвенными фактами, в частности, наблюдениями инструментальной разведки с передовых позиций земного флота.

— По-моему, они согласятся,— предположил Гравади, когда они летели в резиденцию.— Во всяком случае, должны согласиться.

— Все может быть,— пожал плечами Аракелов.— Ведут они себя более чем странно. Любое нормальное государство в их положении пошло бы на соглашение гораздо раньше.

— Нам же лучше,— заметил необученный дипломатическому этикету Ярослав.— Получим зет-лучи в готовом виде.

— Вопрос в том, дадут ли нам эту информацию,— уныло сказал Гравади, которого недаром прозвали Невеселым Роджером.— Что-то я в последнее время перестал им доверять...

В последних ориентировках для комсостава межзвездного флота говорилось, что земная наука приближается к созданию бывшего совсем еще недавно чисто гипотетическим зет-излучения, кванты которого вызывали распад нуклонов с выделением колоссальной энергии межкваркового взаимодействия. Однако пока были созданы только экспериментальные установки, и перед физиками стояла непростая задача превращения лабораторных излучателей в боевые генераторы. К тому же до сих пор зет-частицы удавалось разгонять лишь до декасветовых скоростей, а в условиях современной космической войны требовались гиперлайтовые импульсы. Было известно, что эта проблема успешно решена капуцинами, и люди надеялись, что потенциальные союзники поделятся с ними секретом своего оружия.

В середине местных суток офицеры "Рымника" получили пригласительные билеты на концерт, который должен был состояться два часа спустя на другом конце планеты. Поехали восемь человек, включая Ярослава, Бахрама и Георгия Аракелова. Аэробус доставал их на металлический квадрат, затерявшийся среди взлетно-посадочных дисков космодрома, откуда они незаметно для себя — без каких-либо привычных световых и гравитационных эффектов гиперперехода — перенеслись на такую же квадратную площадку, расположенную на окраине крупного города.

Дальше их машина уже не мчалась, а двигалась сравнительно медленно, как древний автомобиль, скользя на небольшой высоте над мостовыми. Город имел на удивление традиционную планировку: улицы с тротуарами и газонами, разноэтажные дома, скверы и площади с фонтанами, кое-где скульптуры. Обменявшись мнениями по этому поводу, люди пришли к заключению, что так, наверное, и должно быть. Ведь и на Земле города до сих пор строятся по тем же примерно принципам, что и в античные времена. Архитектура консервативна.

Наибольший интерес землян привлекли прохожие — существа самых невероятных обличий: уже знакомые людям похожие на птиц лимхи, ящеры и гуманоиды нескольких разных видов, огромные жуки, крабы и стрекозы, а также десятки других — вероятно, разумных — созданий. Некоторые из них вызывали у людей ассоциации с различными представителями земной фауны, но основная масса имела совершенно неописуемый внешний вид.

Старший артиллерист Якушев предположил, что некоторые из повстречавшихся им особей могут оказаться ручными животными вроде кошек и собачек, однако все равно оставалось огромное число творений природы неведомых планет, наряженных в экзотические одежды и управляющих транспортными средствами. На этот счет Дихнич язвительно заметил, что именно такими и должны стать в условиях сверхцивилизации домашние животные. Ни у кого не возникло желания вступать с ним в спор — шутки шутками, но всякое может быть...

Концертный зал, куда их привезли, поражал как циклопически ми размерами, так и пустынностью трибун. Видимо, классическая музыка была здесь не в почете. Из земных космонавтов разбирались в этом виде искусства, пожалуй, только Тигайчук и третий пилот Саша Ракитов. Остальные же, включая Астанина, предпочитали всем прочим течениям современную высокоритмичную эстраду.

Землян усадили в "секторе для гуманоидов", как объяснил лимх, сопровождавший людей. Он добавил, что зал оборудован всем необходимым, чтобы представители любой известной Содружеству расы могли наслаждаться музыкой и прочими видами искусства в привычных для себя диапазонах зрения, слуха, обоняния, осязания, телепатии, а также других чувств. Самое сильное впечатление на людей произвела именно эта оговорка: "...других чувств".

Лимх также поведал, что сегодня зрителям и слушателям будет представлена неомодернистская "Симфония печали", созданная в жанре синтетической эстетики. Смысл этого термина заключался в том, что произведение сконструировано несколькими композиторами, художниками, видеооператорами и еще какими-то специалистами, причем все они работали порознь, но в русле единого ритма и общего замысла. Закончив рассказ, лимх с извинениями удалялся в свой сектор, где имелись оптимальные условия для восприятия ультразвука.

Постепенно зал наполнялся, однако свободных мест все равно оставалось предостаточно. В их секции (Астанину припомнился термин — "загончик"), расчитанной по меньшей мере на сотню гуманоидов земного типа, сидели только звездолетчики с "Рымника". Правда незадолго до начала появился еще один гуманоид, который пристроился поближе к сцене и неоднократно оборачивался, с нескрываемым любопытством поглядывая на себе подобных.

Свет начал меркнуть незаметно. Просто неожиданно оказалось, что уже почти темно. Заиграла тихая, поначалу — на пределе слышимости, музыка. Голосов отдельных инструментов разобрать не удавалось, звучала слитная полифония, наводившая на мысль о какой-то разновидности электронного органа. Одновременно загорелись голограммы богатой и красивой природы: по лугам бродили, пощипывая травку, откормленные гладкие животные, резвились зубастые детеныши хищников, в кристально-прозрачных струях горного потока плескались здоровенные рыбины.

Умиротворяющие баюкающие звуки мелодии удивительно точно гармонировали с тщательно подобранными картинками видеоряда: спокойное течение реки, небольшие водопады, безмятежная гладь озера, штиль в океане, ленивое колыхание высоких трав, неподвижный лес на фоне неправдоподобно живописного заката, грациозный бег животных, неуловимо сменившийся изображением городских пейзажей. Неслись вереницы воздушных и наземных машин, морские суда пересекали бескрайнюю водную ширь, взлетали, уходя в пространство, могучие космолеты. И снова города — на планете и вокруг нее — огромные необозримые стереометрически безупречные эшелоны жилых и производственных сооружений. Совершенные, благоустроенные...

И удручающе однообразные.

Нелегко было разобраться, откуда вдруг взялось ощущение гнетущей тоски. Вероятно, подействовал весь комплекс факторов: и стереокартины, и телепаторы, и музыка — по-прежнему приятная, но больно уж монотонная.

Под спокойные и до приторности слащавые мелодичные переливы изображение расширялось, охватывая все большее пространство. Целые планеты были покрыты унифицированными джунглями второй природы. Потом планеты и окружавшие их конструкции стали отодвигаться, теряясь в звездной бесконечности. И, как будто взрыв, загремели бодрые маршевые аккорды.

Теперь кадры сменялись в куда более высоком темпе, и перед зрителями-слушателями запульсировала галактическая экзотика: бешено бурлящие протуберанцами короны звезд-гигантов, пылающие нимбы черных дыр и пульсаров, миллионозвездные шаровые скопления и светящиеся изнутри газопылевые туманности. Эмоциональный эффект завораживающих красот Вселенной усиливался мощной, все убыстрявшейся, будоражившей музыкой. Поплыли картины естественной суровой жизни дикой природы далеких миров. Сильные, быстрые, ловкие звери сражались, охотились или просто бегали, прыгали и летали, поигрывая рельефной мускулатурой. Бушевали океанские штормы, планетотрясения и грозы, ураганы выдирали с корнем исполинские деревья. По трехмерным панорамным экранам проносились приливные волны, цунами, бурлили водовороты и взрывы сверхновых. Мелькали под нарастающую динамичную призывную мелодию столкновения галактик и другие бурные процессы.

Эта часть симфонии резко оборвалась на очередном аккорде, и послышалась музыка, напоминавшая начало произведения, но только более тоскливая. Снова показались города, но теперь уже в большем масштабе, и поэтому стало видно, как сильно обветшали здания. На несколько мгновений появилось конвульсивно, с перебоями бьющееся сердце (или другой очень похожий орган), а затем опять пошли голограммы природы. Крепкие и неколебимые — на взгляд издали — древесные исполины оказались подточены мельчайшими жучками и медленно, но неумолимо погибали. Живописные озера так же неотвратимо затягивались тиной, превращаясь в болота.

Но потрясающая сила завершающей сцены была все-таки неожиданной. Крупное животное, стоя по брюхо в трясине, безразлично жевало растущие из мутной жидкости побеги. Топь затягивала зверя, но он продолжал неторопливо двигать челюстями, пока голова вовсе не скрылась под поверхностью болота.

Финальные сцены угнетали: неподвижная жижа, над которой под легкую и исключительно приятную музыку закатывалось светило и гасли звезды...

Голограмма стала тускнеть, и синхронно утихла мелодия. Зажглись светильники. Звездолетчики продолжали сидеть, переваривая увиденное, услышанное и прочувствованное.

Астанин простодушно признался, что больше всего ему понравилось в этом виде искусства то, что музыка дополняется не только изображением, но и другими подсказками, благодаря чему заметно усиливается эмоциональное воздействие произведения. Не ожидавший такого кощунства Ракитов поначалу заподозрил розыгрыш, однако, убедившись, что и прочие разделяют точку зрения командира, принялся растолковывать на невразумительном сленге меломанов, как интересно музыкальное решение симфонии.

Выслушали его без особого интереса, поскольку для большинства используемая им терминология была андромедянской грамотой. Что касается симфонии, общее мнение совпадало: авторы предостерегают сограждан от застоя и упадка, грозящих цивилизации гибелью, и зовут к новому рывку на завоевание Вселенной.

Внезапно рядом послышалось вежливое покашливание — незнакомый гуманоид, сидевший двумя рядами дальше, незаметно приблизившись, вопросительно поглядывал на землян.

— Простите за нескромность и назойливость,— раздались из киберпереводчиков его слова,— но меня очень интересует, с какой вы планеты.

Космонавты переглянулись, потом все офицеры дружно посмотрели на командира. Ярослав нехотя ответил:

— Мы не из Содружества.

— Я догадался по вашей одежде,— сообщил незнакомец.— Но все-таки, если не секрет, как называется ваша планета?

— Земля,— сказал Астанин.— Вряд ли это название вам что-нибудь говорит.

Но гуманоид буквально расцвел и, к величайшему удивлению звездолетчиков перешел на русский язык:

— Какая удача! Позвольте представиться — Евгений Дебора-Антон Сергеев, потомок людей с входящей в Содружество планеты Терра.

Из дальнейшего его рассказа ошеломленные космонавты узнали, что Земля, как и другие цивилизованные миры, на протяжении многих столетий или даже тысячелетий находится под наблюдением лимхов, которые время от времени забирали с планеты людей, попадавших в безвыходные положения. Например, дед Сергеева, офицер русского флота, был подобран в Желтом море после потопления его миноносца вражескими кораблями, а матушку, итальянскую альпинистку, нашли, когда она замерзала под снежной лавиной в Гималаях. Спасенных вывозили на Терру, где в настоящее время проживало почти полмиллиарда людей.

Тут весьма некстати появился лимх, приставленный к группе землян в качестве гида и, что весьма вероятно, соглядатая. Сергеев, моментально сориентировавшись, вежливо поинтересовался, дозволено ли будет ему пообщаться с земляками. Растерявшийся лимх промямлил: дескать, должен посоветоваться, и в самом деле связался с кем-то, после чего сообщил, что разрешение получено и что он охотно слагает с себя обязанности сопровождающего.

После этого они долго гуляли по вечернему городу, разговаривая на всевозможные темы. Естественно, большая часть заданных землянами вопросов относилась к жизни на Терре. Евгений поведал, что их планета входит в Галактическое Содружество на правах цивилизации второй категории, полностью обеспечивает себя продовольствием и промышленной продукцией, имеет собственный межзвездный флот и активно участвует в торговле с другими мирами. В частности, сам Сергеев был офицером грузового звездолета, который прибыл в Порт-Эн транзитом по пути на некий мир за пределами Содружества. Новых людей с Земли лимхи прекратили привозить, когда Человечество установило контроль над ближним космосом, в те же времена, к сожалению, прекратилось поступление новинок литературы, музыки и киноискусства.

Ярослав пообещал передать в качестве подарка для соотечественников всю библиотеку "Рымника". Когда бурный восторг Сергеева немного поутих, Бахрам поинтересовался, не имеет ли отношения к лимхам легенда о Спасателях, Евгений Дебора-Антон задумался, потом сказал, что навряд ли. Во всяком случае, ему ничего не известно о захвате земных звездолетов.

— Насколько рентабельны и рациональны межзвездные перевозки с помощью кораблей? — спросил Тигайчук.— Например, мы уже планируем связать гипертоннелями Солнечную Систему с ближайшими населенными мирами.

— У нас есть такие транспортные комплексы,— сообщил Сергеев,— но их строят только вокруг региональных центров. Считается, что на больших дистанциях выгоднее использовать звездолеты. Особенно, если грузы вывозятся на внешние миры.

— Стоит ли вообще транспортировать сырье и машины, когда у вас есть репликатор материи? — спросил Астанин.

Человек с Терры, пренебрежительно отмахнувшись, сказал, что репликатор в большинстве случаев экономически нерентабелен. Если нужно расставить в определенном порядке большое число разнотипных атомов, репликатор расходует колоссальную энергию, поэтому зачастую выходит дешевле возить готовую продукцию за сотни световых лет.

В качестве примера Сергеев привел самый свежий случай: грузовик с комплектом ядерного оборудования направлялся на планету не принадлежащую Содружеству. Рейс обещал крупный барыш фирме, но вмешался Сауг — очень коварный лимх и к тему же, вероятно, резидент Верховного Контроля. Придравшись к формальностям, он арестовал весь товар. Астанин предположил, что речь идет о том корабле, по поводу которого Сауг давал распоряжения в их присутствии.

— Конфискация груза? — переспросил Сергеев.— В его стиле. Значит Сауг сам купит с аукциона всю партию, доставит на планету назначения на собственном корабле и прикарманит солидную сумму.— Он вздохнул и добавил: — Обычное дело.

— А что такое Верховный Контроль? — осведомился Аракелов.

— Одна из служб внутреннего надзора. Их у нас много: Криминальная полиция, тайная полиция, военная контрразведка, Верховный Контроль, Особый Надзор, Департамент информации, Социальная Защита — когда создавалась эта система, предполагалась, что взаимная слежка станет барьером для злоупотреблений...

С немалым интересом выслушав информацию о коллегах из Содружества, Георгий Арнольдович заметил:

— Этого, конечно, не случилось? Конечно, так и должно быть: чем больше запретов и ограничений, тем легче их обходить.

В рассказе терранца Ярославу резанула слух фраза о том, что их планета имеет статус "второй категории". Выбрав момент, он поинтересовался, что означает эта классификация.

— Часть миров имеет первую категорию, столицы — высшую, а вторая... Это связано с тем, что мы принадлежим к расе, имеющей собственное межзвездное государство. Мы освобождены от обязательной воинской повинности, лишены права представительства в центральных органах власти и не можем самостоятельно поддерживать отношения с другими цивилизациями. Кроме того, есть ограничения на производственные мощности и научные разработки.

— А вы не можете вернуться на Землю? — спросил Ракитов.

Сергеев долго смотрел на него со странным выражением на лице, потом сказал:

— Приехать в гости — с удовольствием. Если, конечно, разрешат. Но вы, вероятно, имели в виду другое... Извините, это же просто смешно. У нас же несоизмеримые условия жизни. Вы не обижайтесь, но никто из наших не согласится, потому что глупо менять лучшее на худшее.

— Понятно,— сказал ошарашенный пилот, хотя в действительности он так и не понял, что именно стало причиной столь решительного отказа: лояльность Содружеству, отсутствие патриотизма по отношению к Земле или вульгарная меркантильность.

Уводя разговор от щекотливой темы, Тигайчук спросил Сергеева, как понравилась тому симфония. Потомок землян сразу оживился и поведал, что авторы, по слухам, хотели назвать ее "Тревожной", но по требованию цензуры вынуждены были заменить "тревогу" на "грусть", а потом почему-то на "печаль". Евгений подтвердил догадку землян, что создатели этого произведения, как и многие другие граждане Содружества обеспокоены растущей в обществе апатией, заторможенностью основных социальных процессов, деградацией экономики и очевидным регрессом всего общества.

— Наши политики даже не могут решиться открыто поддержать вас в конфликте с кальмароидами,— печально сказал он.— И в то же время всем понятно, что Федерация, расправившись с соседями, возьмется за лимхов.

— Все-таки странно,— заметил Бахрам.— Раз вы сознаете, что государство, скажем так, заболело, и, по всей вероятности, вы уже разобрались, в чем причина упадка, то почему не можете принять меры к исправлению ошибок? Наверняка должен быть какой-то выход.

— Обязательно должен быть,— убежденно сказал Сергеев.— И какие-то меры постоянно принимаются. Уже несколько поколений державу буквально лихорадит от всевозможных экспериментов. Разумеется, мы не уходим в трясину с безвольной покорностью бредущего на убой скота. Наши идеологи и политики без конца предлагают какие-то решения, обещающие как будто спасение, но на деле ничего не получается. Поэтому кризис продолжает распространяться вширь и вглубь. Знаете...— он заколебался,— в философии лимхов есть постулат, гласящий: "Замысел всегда бывает лучше своего воплощения". К сожалению, это правда. Испорченный механизм не может совершать рациональных действий... И поэтому все чаще слышны голоса: дескать, проще построить заново, нежели реставрировать развалины.

Он замолчал. Люди понимали, что соотечественнику нелегко, причем они, скорее всего, не в состоянии ему ничем помочь. С тем же успехом мог бы давать им самим советы человек восемнадцатого столетия.

— Наверное, лимхи могли бы воспользоваться опытом других цивилизаций Галактики,— подумал вслух Аракелов.

Сергеев сделал отрицательное движение головой:

— К сожалению, известные нам расы либо находятся на более низком уровне развития, чем Содружество, либо сами охвачены подобными же кризисами.

— А обитатели шаровых скоплений? — удивился Ярослав.— В пределах Галактического Содружества расположено несколько таких формаций. Неужели вы не поддерживаете с ними никаких отношений? Или наши сапиентологи ошибаются, и на древних мирах нет разумной жизни?.. Нет, если вам неудобно — не отвечайте,— вежливо добавил он, заметив смущение собеседника.

— Ну почему же,— космолетчик с Терры пожал плечами,— я скажу. На шаровых скоплениях действительно живут самые старые и высокоразвитые разумные расы Вселенной, с которыми лимхи когда-то контактировали. Но потом что-то произошло, и на моей памяти диалог не возобновлялся. Они окружили свои скопления силовым барьером, и наши корабли не могут его преодолеть... Между прочим,— Евгений усмехнулся,— в первом варианте "Симфонии печали" повторялся один и тот же фрагмент — изображение шарового скопления. Это должно было восприниматься как символ высшей мудрости — идеала, к которому следует стремиться. Цензура заставила вырезать эти эпизоды. Вот так.

Ночь застала их в одном из городских парков. Собственно говоря, время суток было на этой планете понятием весьма относительным, поскольку из семи солнц системы на небе постоянно находились не менее двух. Вот и сейчас закатилось только ближайшее светило, но над горизонтом выступал на три четверти темно-красный диск центральной звезды, а в разных частях не слишком темного небосвода светились еще несколько ярких шариков. Это могли быть и соседние звезды системы, и ближние планеты, и естественные спутники, и орбитальные города. В общем, несмотря на отсутствие характерной для земного неба густой звездной россыпи, местная ночь была исключительно светлой.

Пока они гуляли среди цветников, фонтанов, водопадов, гротов и прудов с экзотической живностью, Сергеев расспрашивал землян о жизни на старой планете. При этом он без конца уточнял, не имеется ли на прародине тех или иных бытовых приспособлений. Большая часть упомянутого оборудования (вроде самоубаюкивающих и грезонавевающих кроватей, либо портативных домашних фабрик одежды) показалась Ярославу несомненным излишеством, однако отрицательные ответы звездолетчиков вызвали у Евгения несомненный энтузиазм. Он поведал, что промышленность Терры специализируется на выпуске именно таких предметов первейшей необходимости и что теперь наверняка удастся уговорить лимхов разрешить торговлю между двумя семьями Человечества. Хитроумный "артиллерист" Аракелов усомнился, можно ли будет получить подобное разрешение. Вряд ли, мотивировал он, власти Содружества согласятся допустить сближение обоих очагов нашей расы.

— Разрешат, не те сейчас времена,— уверенно заявил Сергеев.— Лет двести-триста назад, осмелься кто-нибудь так долго разговаривать с вами, то был бы обязательно подвергнут стиранию памяти. А теперь, в самом худшем случае, допросят на телепаторе и внесут соответствующую запись в личное дело. Нет, воистину, держава гибнет прямо на глазах...

Время было уже позднее, и Ярослав намекнул, что пора бы вернуться на борт "Рымника". Сергеев, которого земляне спросили о транспорте, подвел их к ажурной беседке, какие стояли на парковых аллеях через каждые две-три сотни шагов. Как оказалось, это были машины внутрипланетного гиперперемещения. Открыв меню, терранец узнал индекс такого же устройства, расположенного поблизости от космодромной площадки, на которой стоял земной звездолет.

— Все готово,— сказал Евгений Дебора-Антон, набрав шифр на клавиатуре.— Войдете в эту дверь, а выйдете в версте от корабля.

— Спасибо за компанию,— вежливо сказал Астанин.— Не забудьте, мы ждем вас и ваших товарищей, чтобы передать записи из бортовой библиотеки.

— Ну что вы, разве такое можно забыть! — воскликнул Сергеев.— Обязательно зайду, причем как можно раньше.

— Давайте завтра,— предложил Ярослав.— Только... сначала свяжитесь по видеофону. Нашу частоту вы знаете.

— Да-да, я записывал...— Сергеев, прощаясь, принялся пожимать им руки, но вдруг, вспомнив, проговорил: — Совсем из головы вылетело... Как ваши переговоры с капуцинами?

Астанин честно объяснил ему положение дел,

— Естественно,— сказал терранец.— Они ждут тот корабль.

Увидев недоумение собеседников, он сам был немало удивлен.

— Неужели вы не в курсе? Сауг вам не сказал? — он тряхнул шевелюрой.— Хорошенькие шуточки!

И Сергеев поведал, что неподалеку отсюда, в нескольких килопарсеках от галактического диска, дислоцирована передовая база господствующей цивилизации карликовой галактики, которую земные астрономы именуют Лев-1. В прошлом у них с лимхами случались острые конфликты, но теперь установился непрочный мир. Тем не менее, львяне не упускают возможности дестабилизировать обстановку в различных регионах Млечного Пути и частенько поставляют оружие в "горячие точки". Недавно стало известно, что они взялись строить для капуцинов какой-то сверхмощный линейный корабль, который должен был разом изменить военно-политическую ситуацию в пользу ящеров ИКЦ.

— Вероятно, потому и затягивают переговоры ваши капуцины,— предположил Евгений.— Обладая таким кораблем, они будут иметь сильные козыри.

— Какие козыри?! — раздраженно переспросил Астанин.— Им что же, хочется выторговать себе какие-нибудь преимущества, или они потребуют передать им верховное руководство? Нашли время тешить свое самолюбие!

Не вполне корректное словосочетание, которое он произнес после этого в адрес капуцинов, не вызвало отрицательной реакции со стороны остальных. Во-первых, они находились достаточно далеко от Земли, так что соблюдать тонкости этикета было не столь уж обязательно. А во-вторых, в этом вопросе экипаж вполне разделял точку зрения своего командира. Сергеев же только засмеялся и откланялся, оставив их внутри "беседки".

Через несколько секунд они стояли возле гиперпространственной станции на территории космопорта. Впереди громоздился похожий на артиллерийский снаряд корпус "Рымника". Идти было недалеко, и они, не торопясь, зашагали по направлению к звездолету.

— Надо же, где встретили соотечественника,— запоздалой удивился Тигайчук.— Стоило лететь за четыре тысячи световых лет.

— Пора бы тебе привыкнуть, что в космосе все возможно,— меланхолично заметил Бахрам.

— Как вы считаете, Георгий Арнольдович, его появление на концерте было случайностью? — спросил Ярослав, которого давно заинтересовала эта проблема.— Слишком уж хорошо все сошлось.

Контрразведчик согласился, что выглядит такая случайность в самом деле весьма подозрительно, хотя делать какие-либо выводы пока рановато.

На следующий день гравилокаторы земного крейсера зафиксировали приближение к планете очередного космолета. Корабль капуцинов (по ряду признаков Радик сделал вывод, что это именно он) имел исполинские размеры, что указывало, в частности, на его высокие боевые возможности. Через несколько минут после посадки линкора позвонил Невеселый Роджер, сообщивший, что ящеры назначили новую встречу и что через два часа придет машина за Ярославом.

А чуть погодя произошло непредвиденное: появился еще один корабль похожего типа, только гораздо крупнее и почти вдвое массивнее первого. Новоприбывшему суперлинкору лимхи выделили посадочную площадку в другом полушарии, но на несколько секунд его борт все же попал в зону наблюдения телескопов "Рымника". Рес и Арис, едва взглянув на снимки, в один голос заявили, что опознавательные знаки и некоторые детали внешнего оборудования указывают на принадлежность этого звездолета к военному флоту Федерации.

Начало переговоров было отложено. Следующие несколько часов промелькнули в суматошной неразберихе. Оба кальмароида, оснащенные телепаторами, отправились в порт для наблюдения за экипажем дредноута. Аракелов пытался проанализировать ситуацию с помощью Радика, однако ИРС после короткого раздумья неохотно признался, что для обоснованных выводов ему не хватает информации.

Потом появился Сергеев, о котором на "Рымнике" из-за нахлынувших хлопот чуть не забыли. Услышав о последних событиях, Евгений изменился лицом (контроль мыслей подтвердил стопроцентную искренность его реакции) и заверил землян, что те могут рассчитывать на помощь со стороны Терры.

— Наше правительство, я уверен, разрешит добровольцам принять участие в боевых действиях,— сказал он.

— Насколько нам известно, Терра не имеет военного флота или регулярной армии,— заметил Ярослав.

— Зато у нас есть специалисты разного профиля, в том числе и в таких областях, где Содружество далеко обогнало все молодые цивилизации,— Сергеев хитренько подмигнул.— Например те же зет-лучи широко используются для горных работ, и соответствующие органы Содружества наверняка не станут возражать, если Терра захочет поставить Земле партию бурового оборудования. А корабли... Мой грузопассажирский транспорт можно за несколько дней переоборудовать в рейдер дальнего радиуса действия.

Поблагодарив за обещанную поддержку, Сергеева проводили в библиотеку. Позже, покидая крейсер с увесистым пакетом кристаллозаписей, терранец шепнул Астанину:

— Лично я посоветовал бы вам поддерживать контакты с Саугом. Лимх он, конечно, не слишком чистоплотный, но влиятельный и к тому же — горячий сторонник тотального сокрушения Звездной Федерации силами прифронтовых держав.

— Будем иметь это в виду,— пообещал Ярослав.

Намеченная на тот день встреча с ящерами так и не состоялась. Вскоре на звездолет приехали Аракелов-старший и Гравади, поведавшие, что делегация капуцинов полностью деморализована и что в настоящее время Овоту запрашивает у своего правительства согласия на немедленное парафирование предложенного землянами договора.

Немного погодя Аристократ радировал из города и сказал, что в команде корабля кальмароидов нашелся его дальний родственник, с которым удалось потолковать. Родственник этот, не подозревая, что собеседник располагает аппаратурой считывания биотоков, выдал помимо своего желания некоторые важные тактико-технические параметры своего линкора, вызывающе названного "Покоритель Метагалактики". Ретранслированная капуцинам информация вызвала среди них новый прилив паники: боевые и ходовые характеристики "Покорителя" намного превосходили возможности корабля, построенного львянами для ящеров.

— Для нас тоже ничего утешительного,— заключил Астанин, ознакомившись с результатами проведенного Радиком анализа.— Этот монстр сможет на равных драться против двух-трех земных линкоров, потому что наши пушки не могут поражать из гиперпространства такую малоразмерную мишень. А в трехмерности его защитные поля успеют отбросить большую часть наших снарядов.

— Я хотел бы обратить ваше внимание, что ситуация осложняется фактором, о существовании которого мы до сих пор не подозревали,— сказал Гравади.— Идет соперничество между сверхцивилизациями субгалактического ранга. Поэтому, прежде чем принимать какое-то решение, неплохо было бы нам разобраться в намерениях как Содружества, так и Льва Первого.

— Послушаем, что скажет Радик,— предложил командир звездолета.

Компьютер думал недолго, но люди хорошо представляли истинный масштаб проделанной за эти минуты мыслительной работы. Ответ был простым и логичным: каждая из сверхцивилизаций стремится устранить потенциальных союзников своего потенциального противника (не принимая непосредственного участия в конфликте), не допустив при этом чрезмерного усиления победившей стороны, дабы та в дальнейшем не стала неудобным конкурентом для своего бывшего покровителя.

— Не совсем понятно,— заметил, переосмыслив этот вывод, Гравади.— Разве разгром Федерации, которому способствуют лимхи, не приведет к автоматическому усилению нашего союза?

Аракелов-старший покачал головой справа налево и обратно, после чего задумчиво произнес:

— Разгром Звездной Федерации станет, наоборот, началом развала возникающего сейчас союза. По существу, прифронтовые цивилизации объединены только наличием общего врага. Когда исчезнет исходящая от кальмароидов угроза, сразу же выяснится, что СВМ имеет какие-то претензии к Империи, а капуцины — к Человечеству. Так что Содружеству не приходится опасаться за безопасность своих тылов.

— А почему те, из Льва, дали кальмароидам такую мощную конструкцию? — недоумевал Бахрам.— Ведь совершенно очевидно, что теперь Федерация запустит эти корабли в массовое производство и в недалеком будущем будет обладать огромным флотом подобных чудовищ. По-моему, что-то здесь не вяжется.

Это было как раз го, о чем Ярослав думал достаточно много и, как ему казалось, смог найти непротиворечивый ответ.

— Все сходится,— сказал командир.— Ситуацию можно проиллюстрировать следующей исторической аналогией. Или, если желаете, мысленным экспериментом. Представьте себе начало двадцатого века, когда главные военные державы накануне первой мировой войны лихорадочно создавали многочисленные эскадры броненосцев, дредноутов и сверхдредноутов. Допустим, что в той обстановке прилетевшие на Землю космические гости решили помочь одной из стран и построили для ее флота корабль, который был бы заведомо сильнее не только существующих, но и перспективных моделей. Например, линкор на основе технологий конца того же столетия. Атомные турбины, обеспечивающие скорость вдвое, а то и втрое больше, чем у обычных кораблей того времени. Сверхдальнобойные и сверхскорострельные орудия с компьютерно-лазерным наведением снарядов на цель. Полуметровая слоистая броня сделала бы этот корабль практически неуязвимым для вражеской артиллерии, а компьютеризованные батареи малокалиберных автоматов обезопасят от атак миноносцев. Такой корабль мгновенно и надолго стал бы полновластным хозяином океанских просторов... Но для тех, кто его построил, линкор не страшен, ибо ничего не способен противопоставить воздушным и заатмосферным средствам, а сам будет для них легкой добычей. Мне кажется, что существа из той галактики также предусмотрели беззащитность и уязвимость "Покорителя Метагалактики" по отношению к новейшим образцам своего оружия.

— Значит, с этим вопросом тоже все ясно,— подвел итог Эрнест Арнольдович.— Суперкомпьютерная логика, как всегда, безупречна.

— Не всегда,— раздалось из динамика.

— Не надо скромничать, любезный, нам сейчас не до церемоний,— Аракелов улыбнулся.— Мы должны выработать оптимальную линию поведения. Радик, друг мой, давайте подумаем вместе.

Астанин подумал, что замминистра напрасно обращается к корабельному компьютеру во множественном числе — кибермозг этого всегда не понимал. К тому же не стоило переоценивать свои возможности, ибо решение должно быть принято не ими, а Главным Штабом, а то и кем-то повыше.

Сказать этого вслух он не успел. Вахтенный доложил, что прибыл Сауг и приближается машина с капуцинской делегацией, Однако Сауг, добавил вахтенный, настаивает на немедленной приватной беседе.

— Давай его сюда,— распорядился Ярослав.— А сам займи чем-нибудь ящеров. Получаса, думаю, хватит.

Лимх не пытался скрыть раздражения и озабоченности. Это видели и чувствовали даже люди, не научившиеся пока хорошо разбираться в мимике аборигенов. Неловко плюхнувшись на свободный диванчик, коммерческий вице-директор сразу спросил, знают ли земляне о последних событиях.

— Вроде бы знаем,— осторожно ответил Эрнест Арнольдович.

— В таком случае вы должны понимать,— сказал Сауг,— что у Человечества остался единственный выход — немедленно вступить в Содружество.

— Неужели? — очень холодно произнес Астанин, которого покоробила бесцеремонность лимха.— Наверняка найдутся и другие пути к спасению.

— Например? — насмешливо поинтересовался Сауг.

— Например?.. Ну, например, мы могли бы вступить в Звездную Федерацию.

Сауг от неожиданности вскочил на ноги, потом медленно опустился и резко сказал:

— Вы никогда не сделаете этого. Хотя бы по моральным соображениям.

— Радик,— сказал Астанин, обращаясь к монитору связи с корабельным мозгом,— не мог бы ты вспомнить подходящую цитату из классиков?

— Ничего не может быть проще,— охотно откликнулся компьютер.— Цвейг в биографии Жозефа Фуше писал, что мировая история далека от кодекса нравственности. К тому же официальная философская концепция Галактического Содружества постулирует, что главный и единственный фактор политики — это сила во всех ее проявлениях. В другом постулате объективизма говорится о неприменимости в политике критериев морали ввиду субъективного характера последней.

— Прекрасно,— удовлетворенно заметил командир,— тут вы ничего не сможете возразить, досточтимый Сауг Коатоб. И не забывайте что Человечество не имеет никаких обязательств перед Галактическим Содружеством.

— Вы взяли на себя определенные обязательства по отношению к другим прифронтовым государствам,— парировал лимх.

Усмехнувшись, Астанин признался:

— Разумеется, я говорил о возможности союза между Землей и Федерацией не вполне искренне — наша цивилизация никогда не пойдет на сотрудничество с фашистской державой. Просто я хотел показать вам, что ситуация не столь уж безвыходна. Есть различные варианты, которые мы должны отыскать. И отыщем.

Коатоб мрачно посоветовал искать не слишком долго. Несколько часов назад, сообщил он, научно-техническая разведка Содружества достоверно зафиксировала прорыв трехмерности на одном из полигонов Федерации. Таким образом, эксперименты кальмароидов с гиперпространством вступили в решающую фазу. Как считают компетентные эксперты-аналитики, через семь-восемь земных месяцев Федерация будет располагать гипердвигателями межзвездного класса.

— Если память мне не изменяет,— язвительно закончил Сауг,— земному центру гравитационных исследований для создания действующей модели такого двигателя понадобилось почти полтора десятилетия. Выводы делайте сами.

На несколько секунд воцарилась тишина. Люди переваривали услышанное. Мысли и чувства у всех были примерно одинаковыми.

— Итак, в запасе у нас остается всего полгода,— задумчиво произнес наконец Георгий Аракелов.— Значит, нужно уложиться в этот срок.

— Хотел бы я знать, чем вам не по душе мое предложение,— сказал лимх по-прежнему недовольным и к тому же заметно обиженным голосом.

Аракелов-старший собрался ответить, но ему помешал гудок видеофона.

— Командир,— радостно сообщил вахтенный,— капуцины готовы подписать все документы. Они привезли с собой гору материалов по зет-излучению.

Извинившись, Эрнест Арнольдович и Гравади поспешно удалились.

— Если не возражаете, я попытаюсь объяснить нашу позицию,— предложил Астанин.— Вы сами на днях долго и со вкусом расписывали кризисное положение, в котором оказалась цивилизация Галактического Содружества. Поэтому нам совершенно не улыбается перспектива войти в состав гибнущего государства.

— В одиночку вам не устоять против кальмароидов,— убежденно выкрикнул Сауг.

— Мы не одни,— ответил Ярослав.— Есть капуцины и жители газовых гигантов, есть Союз Вольных Миров и Империя Ста Планет. И наверняка должна существовать какая-то оппозиция внутри самой Федерации: террористическая политика не может одобряться всеми слоями народа.

— Да, это действительно так, — неожиданно подтвердил его предположение Сауг.— У них есть трезвомыслящие политики. Можно не сомневаться, что после первого же серьезного поражения — военного или политического — нынешнее правительство Федерации получит вотум недоверия. Но пока у них на руках сильные козыри: новый суперлинкор и почти готовый гипердвигатель.

— Значит, надо побить эти козыри! — буркнул Ярослав.

— Что вы хотите этим сказать? — не понял Коатоб.

— Простите,— сказал Астанин,— мне надо подумать. Кажется, когда-то давно на Земле была похожая ситуация...

Он анализировал сложившуюся обстановку и возможные пути безболезненного выхода из нее с того самого момента, как гравары "Рымника" зарегистрировали "Покорителя Метагалактики". Было непросто разобраться в нагромождении обстоятельств: маневры капуцинов, политические спекуляции лимхов, сложные, почти взаимоисключающие военные факторы. Но мало-помалу Ярослав стал подбираться к какому-то разумному решению. И сейчас в его памяти неожиданно всплыл эпизод из книги, прочитанной в далекой молодости. Подсев к монитору, он попросил Радика проверить, нет ли этой монографии в библиотеке крейсера. Оказалось, что книга наличествует и через долю секунды на экране появилось изображение нужных страниц.

Когда Астанин перечитывал текст по второму разу, отворился люк, в проем которого осторожно протиснулся капуцин. Судя по серебристо-изумрудной расцветке обтягивающего массивное тело одеяния, это был Ройр Овоту. За ним вошли Арис и Рес, а последними — два земных дипломата. Разговор возобновился, но теперь в дискуссии участвовали существа четырех рас, представлявшие пять звездных держав. Впрочем, если учитывать Радика, то рас тоже было пять.

— Где расположена планета, на которой испытывается гипертехника? — спросил Арис, выслушав последнюю информацию.

Кибермозг отметил на карте точку, соответствующую названным Саугом координатам. Внимательно изучив голограмму, кальмароид сказал Ресу:

— Научный центр номер два. У вас там есть кто-нибудь?

— Кажется, есть,— ответил тот.— А у вас?

— У нас тоже... Допустим, уважаемые друзья, что эту часть проблемы решит наша разведка...

— "Допустим" или "решит"? — немедленно уточнил Георгий Арнольдович.

— Сделаем, сделаем,— Арис нетерпеливо махнул сразу тремя щупальцами.— Главное сейчас — как-то нейтрализовать линкор.

— Вот именно,— поддакнул Овоту.— Иначе они раздавят нас по очереди, и ничего поделать не удастся.

— Да, с кораблем мы бессильны,— признался Рес.— Экипаж укомплектован фанатиками из элитарных сословий. Подобраться к ним невозможно.

Без особой надежды на успех Гравади поинтересовался, не могут ли власти космопорта под каким-нибудь предлогом задержать "Покорителя", но ответ Коатоба был отрицательным. Для задержания, а тем более интернирования звездолета, принадлежащего иной державе, да еще столь могущественной, нужны очень веские основания. И пока таких оснований не будет, правительство Содружества не станет портить отношения с Федерацией.

— До чего же все-таки история любит повторяться! — вырвалось у Астанина.

Он поведал собравшимся о событиях, случившихся три с четвертью столетия назад, когда в гавани Порт-Саида встретились русский и японский отряды броненосных крейсеров. До начала военных действий между обеими странами оставались считанные дни, причем неизбежность войны была понятна всем. Потом русского адмирала обвиняли в нерешительности: говорили, что он, имея некоторое превосходство в силах, обязан был броситься в погоню за потенциальным противником, чтобы где-нибудь в открытом море, подальше от чужих глаз, атаковать и уничтожить. Он однако не осмелился на такой шаг и, вероятно, был прав: тактический выигрыш мог обернуться грандиозным политическим скандалом.

— Сегодня нам будет легче принимать решение,— заключил Астанин,— потому что война уже идет, пусть даже и необъявленная. Нам остается только, определить, имеют ли наши два корабля достаточное огневое превосходство.

— Какие два корабля? — не понял Ройр.

— Я имел в виду мой "Рымник" и ваш линкор. Простите, но я не знаю, как он называется.

— "Тив Чеслир Окэбиот", что переводится с древнего языка, как "Заколдованный Меч Демона Справедливости",— пояснил капуцин.— Но здесь есть еще крейсер "Верный", на котором прилетела наша делегация.

Суммировав боевую мощь разнотипных орудий, установленных на трех звездолетах и проанализировав результат по формулам Ланчестера с многочисленными поправочными коэффициентами, Радик сообщил неутешительный итог. Ввиду примерного равенства сил, даже внезапная атака приведет к не менее чем восьмидесятипроцентным потерям со стороны людей и капуцинов. Другими словами, бой придется прервать задолго до гибели "Покорителя".

— И тем не менее это наилучшее решение,— решительно произнес Ярослав.

— Я подготовлю донесение в Главный Штаб.

Сказав это, Бахрам встал и направился к выходу, но Астанин остановил его.

— Я не намерен перекладывать на кого бы то ни было тяжесть этого решения,— заявил командир.— Будучи ответственным членом Комиссии по Контактам, младшим флагманом дивизии тяжелых крейсеров и, наконец, являясь командиром боевой единицы, выполняющей самостоятельное задание, я своей властью принимаю это решение и беру на себя всю ответственность за возможные последствия. Отчет о своих действиях я передам командованию флота по возвращении на базу. Точнее, в случае возвращения.

Все, кто видел его в тот момент, утверждали потом, что командир был абсолютно спокоен, но в действительности Астанин волновался, как не волновался ни разу в жизни.

— А чем кончился инцидент с двумя отрядами тогда, в двадцатом веке? — поинтересовался Рес.

— Японские крейсера присоединились к главным силам и через несколько дней их флот без объявления войны атаковал стоявшую на якоре эскадру русских,— ответил Астанин.

Кальмароид задумчиво заметил, что исторические уроки для того и существуют, чтобы на них учиться.

— Все-таки это рискованно,— заметил Аракелов-младший.— Вы не можете гарантировать успех своей атаки. К тому же очень велика опасность гибели нашего корабля.

— В такой ситуации потеря одного крейсера не имеет никакого значения,— угрюмо произнес Ярослав.— Это было бы вполне приемлемой ценой за уничтожение главного оружия противника. Наш гражданский долг — попытаться.

— Я могу предложить вам более безболезненный вариант,— неожиданно сказал Сауг.— Если бой завяжется в нашем территориальном пространстве, то как только вы обменяетесь первыми выстрелами, ближайшая военная или полицейская часть немедленно вмешается, прекратит сражение и арестует участников. В моей власти растянуть расследование обстоятельств на любой разумный и неразумный срок, так что "Покоритель Метагалактики" останется на этой планете до самого конца вашей воины.

Признав привлекательность предложенного лимхом решения, Эрнест Аракелов заметил, однако, что было бы все же надежнее, чтобы силы обороны Порта-Эн уничтожили дредноут кальмароидов. Сауг повторил, что это невозможно,

— Поверьте, ничего бы я не желал сильнее гибели этого корабля,— признался лимх.— Но, к сожалению, нельзя. На борту находятся советники с планеты-верфи, и нам ни к чему лишние конфликты.

И тут Ярослав снова задумался, почувствовав, что нашел решение, которое устроит не только людей, но также союзников и самого Сауга.

— Подумайте,— осторожно начал он,— как отреагируют ваши военные, если кальмароиды первыми обстреляют нас, находясь в непосредственной близости от космопорта?

— Я уже говорил: остановят бой, средств для этого у них достаточно,— ответил удивленный вице-директор.— Но кальмароиды не станут устраивать такую провокацию, ибо прекрасно все понимают. Для них сейчас главное — поскорее и без инцидентов доползти до своей территории.

— Обстрелять-то они обстреляют, будьте уверены. Это я беру на себя,— заявил Астанин.— И вдобавок может оказаться, что несколько их снарядов заденут какой-нибудь корабль Содружества. Например, если у вас — лично у вас — имеется достаточно старый, но хорошо застрахованный грузовик и если в ходе сражения он окажется достаточно близко от линии огня...

До лимха наконец дошло, и он весело защелкал клювом, а потом признал, что землянин мыслит весьма разумно и оригинально. Разумеется, признал он, в таком случае звездолет кальмароидов будет обстрелян и уничтожен всеми наличными силами. Сауг сделал особое ударение на то, что корабль Федерации обязательно должен быть уничтожен, чтобы никто уже не смог прочитать показания приборов объективного контроля.

— Ну, это уже не наша проблема,— резонно заметил Астанин.

— В самом деле,— согласился Сауг.— Пока же в частном порядке довожу до вашего сведения: местная администрация, озабоченная одновременным пребыванием на наших космодромах большого числа боевых кораблей, принадлежащих враждующим державам, полагает необходимым, во избежание нежелательных происшествий, выдворить упомянутые корабли за пределы Галактического Содружества. Официальные уведомления будут вручены командирам звездолетов в самое ближайшее время.

Власти Порта-Эн сработали с завидной оперативностью: не прошло и полутора часов, как на борт "Рымника" поступило распоряжение покинуть систему. Еще через два с небольшим часа, оторвавшись от старто-посадочных площадок, земной крейсер и звездолеты Капуэда поплыли в указанный им коридор. По случайному совпадению тот же маршрут был указан сразу пяти кораблям: земному крейсеру, "Покорителю Метагалактики", "Верному", линкору "Заколдованный меч" и огромному транспортному аппарату одной из фирм Содружества. Сауг заверил, что его корабль управляется роботами, и земляне старались не думать о том, что коммерческий вице-директор мог солгать.

"Рымник" двигался о небольшим ускорением, понемногу догоняя линкор Федерации, чтобы на траверзе боевой станции N127 все космолеты заняли определенное положение в пространстве. Тревога была пробита еще до старта, орудия заряжены, защитное поле и аварийные системы включены, расчеты дежурили на местах боевого расписания. Регулярно, каждые три минуты, командир получал от старших специалистов рапорта о готовности.

В рубке шла неторопливая беседа.

— Ты рассчитываешь на то, что победителей не судят? — осведомился Бахрам, обращаясь к Астанину.

— Победителей тоже судят,— усмехнулся командир.— Но очень снисходительно. А вот если бы мы не сделали этого, тогда нас осудила бы собственная совесть. Больше было бы уже некому.

— Это точно,— поддакнул Тигайчук.

Снова поступили доклады: все службы были готовы к бою. На прицельной голограмме "Покоритель" прочно держался в пересечении трех разноцветных колечек.

— Как ты считаешь, командир,— вполголоса спросил Дихнич,— дал наш рейс что-нибудь с точки зрения сапиентологии? Все-таки мы побывали в гостях у сверхцивилизации.

— Разумеется, дал,— ответил Ярослав.— Сколько столетий вели теоретики схоластические споры о технологических, экологических и прочих кризисах... А оказалось, что главная болячка сверхцивилизации — люмпенизация средних слоев населения. Кто бы мог подумать...

— А можно было догадаться,— заметил Эрнест Арнольдович.— Если вспомнить историю, именно по этой причине погибали все великие культуры Земли, начиная с Древнего Рима, а может быть и еще более ранних.

Мысль показалась интересной. Как обычно бывает в подобных случаях, все дружно принялись ее развивать, делая упор на вопрос, не угрожает ли подобный кризис Человечеству. Общее мнение большинства звездолетчиков склонялось к тому, что пока не угрожает, однако Аракеловы, Гравади и Радик полагали, что кое-какие тревожные тенденции в земном обществе начинают проявляться уже сегодня. Доспорить не удалось, потому что кибермозг неожиданно предупредил, прервав собственную реплику:

— Расчетная позиция через двести девяносто пять секунд.

Сразу наступила тишина. Выждав четыре мучительно медленно тянувшиеся минуты, Астанин скомандовал:

— Противоабордажные бомбометы — на-товсь!

Теперь все было готово, и в должный момент последовал новый приказ командира:

— Нечетные номера — пли!

Покинув зарядные камеры, ядерные заряды незаметно для внешнего наблюдателя перескочили через гиперпространство расстояние порядка одного километра и разорвались у внешней кромки защитного поля "Рымника". Впрочем, некоторые боеприпасы дали вспышки поблизости от капуцинских звездолетов и один — возле корабля лимхов. Последний, не имевший защитного поля, получил огромную пробоину в центральной части, от которой разбежались вдоль всего корпуса извилистые трещины. "Рымник", "Верный" и "Меч Демона" почти одновременно передали на всех диапазонах электромагнетизма и гравитации, что подверглись нападению. Поскольку линкор Федерации остался вне зоны обстрела, было ясно, что именно кальмароиды открыли огонь.

Последовал залп из бомбометов с четными номерами, и звездолет Сауга, пораженный еще двумя снарядами, развалился на части. Один из обломков — там, видимо, находился двигательный отсек — взорвался не хуже любой кварковой бомбы. Оба боевых корабля ИКЦ немедленно ударили в "Покорителя Метагалактики" генераторами зет-лучей. Кальмароиды поспешили включить свои защитные поля, но "Рымник" все-таки успел всадить в цель снаряды из обоих орудий. Приборы подтвердили, что боеприпасы благополучно сработали внутри нейтридового корпуса, хотя внешних результатов попадания видно не было.

Опомнившись от неожиданности, экипаж вражеского дредноута открыл ответный огонь, нацелив лучеметы на линкор ящеров. Потоки тахионов, продираясь через многослойный эллипсоид искривленного пространства, окружавший "Заколдованный Меч Демона", деформировали и пробили в нескольких местах броневые плиты. Радик между тем с удовлетворением отметил, что кальмароиды используют не более трех пятых полной огневой мощи своего корабля, что указывает на поражение многих огневых точек первым залпом "Рымника".

Земной крейсер продолжал вести беглый огонь. Несмотря на то, что из трех десятков снарядов, которые успел выпустить "Рымник" до конца боя, достигли целей только семь, этого оказалось достаточно, чтобы интенсивность стрельбы кальмароидов снизилась вдвое, а напряженность защитного поля — почти в четыре раза.

Вооруженные силы Галактического Содружества не вмешивались в это столкновение очень долго, хотя Сауг уверял, что сражение будет тот час же прекращено. Потом специалисты на Земле придут к единодушному мнению: лимхи выжидали, пока не придет в полную негодность "Заколдованный Меч". Едва это произошло, с боевой станции протянулась серия ослепительно белых с голубовато-зелеными искрами лучей, которые, беспрепятственно пронзив и защитное поле, и нейтридовую броню, буквально разрубили "Покорителя" на несколько кусков.

"Верный" зачем-то направился к уничтоженному дредноуту противника, однако со станции передали приказ всем сохранившим подвижность кораблям незамедлительно покинуть систему. Не заставляя себя упрашивать (только "Верный" задержался, чтобы принять на борт спасшихся с "Заколдованного Меча"), крейсера включили сверхсветовые ускорители. Миновав орбиту внешних планет и попрощавшись с капуцинами, Астанин ввел свой корабль в гиперпространство, и через сорок две минуты "Рымник" достиг Солнечной Системы.

Дальнейшие события развивались в отличном соответствии с Договором Четырех и прогнозами специалистов-футурологов из Объединенного Главного Штаба. Прифронтовые цивилизации призвали правительство Федерации снять блокаду звездных скоплений ИКЦ и СВМ и приступить к мирным переговорам. Сразу после этого Империя Ста Планет оттянула к своей столице все подчинявшиеся ей соединения, а почти двести миров, населенных "существами О", объявив о неповиновении властям Федерации, атаковали гарнизоны оккупантов.

В этой напряженной обстановке, усугубившейся необъяснимой гибелью Научного центра номер два, правящая партия Звездной Федерации была отстранена от власти парламентской оппозицией. Новое коалиционное правительство умеренных технократов и центристов согласилось на все условия, и вскоре начался взаимный отвод войск из регионов соприкосновения.

Галактическая война не состоялась.

4. Снойд-2, Цурни. 2234 год.

Присутствие инопланетян, как видно, совершенно не смущало участников супружеского скандала.

Пурра, с перекошенным от гнева лицом, прокричала визгливым голосом:

— Ты — чудовище, монстр!..

Последовала длинная тирада, в которой юная дама обстоятельно изложила, какие мучения приходится ей терпеть, насколько она несчастна и как раскаивается, что связала свою судьбу с этим извергом, погубившим ее молодость. Насколько можно было разобраться, суть ее претензий заключалась в нежелании мужа исполнять супружеские обязанности, ибо этот... (тут киберпереводчики сделали пробел), погубивший ее молодость, давно потерял интерес к законной жене, в то время как в институте у него имеется множество смазливых и бессовестных вертихвосток со всеми вытекающими из наличия оных последствиями...

Астанин тоскливо помешивал ложечкой горячую жидкость в фарфоровой чашке, посматривая тайком на остальных цурнийцев. Сирдзи Меарт — как всегда, очень выдержанный и подчеркнуто интеллигентный — пытался тактично урезонить воинственно настроенную половину, однако его старания успеха не имели. Напротив, осторожные реплики супруга вызвали новый поток истерических воплей типа: "Ты меня совсем не любишь!"

— Прекрати,— брезгливо сказал, слегка повысив голос Кяппац.— Постарайся соблюдать приличия хотя бы в присутствии гостей.

Как ни странно, эти слова возымели некоторое действие: закрыв лицо руками и всхлипывая — очень громко и натурально,— Пурра выбежала вон. Сирдзи, принеся извинения, заторопился следом. Церемония была испорчена окончательно. Настроение тоже. Звездолетчики молча допили чай, натянуто откланялись и удалились в свои апартаменты.

— Великая актриса,— мрачно сказал Бахрам, когда они шли по коридору.

Ярослав кивнул в ответ. Три дня назад они могли бы принять разыгранный на их глазах спектакль за чистую монету, но с тех пор им стали известны кое-какие факты, в свете коих лицемерное поведение аборигенов представлялось особенно непристойным.

Лакей с поклоном распахнул перед землянами дверь. Они пересекли короткий тамбур, Ярослав приложил к нужному месту замка подушечку правого безымянного пальца. Механизм, изучив папиллярные линии, тихо щелкнул, и они вошли в комнату.

— Хотел бы я знать, из каких соображений наши любезные хозяева с такими стараниями ломают эту комедию,— задумчиво сказал Бахрам.— Специально для нас или по привычке, для соблюдения каких-то светских условностей?

Подходящий ярлык нашелся на удивление быстро, и командир "Рымника" произнес понимающим тоном:

— По-моему, налицо типичное разложение моральных устоев правящей элиты и развал института семьи в условиях прогрессирующего кризиса отмирающей социально-экономической формации.

Звездолетчики улыбнулись — не слишком весело, скорее — саркастически. Неприглядные сцены, свидетелями которых они оказались в последнее время, допускали единственное истолкование. По крайней мере, с точки зрения землян, полагавших применимыми ко всем гуманоидам принятые на их планете нормы нравственности.

— Сразимся? — предложил старший офицер крейсера.— У нас почти час в запасе.

Оставшееся время они коротали за популярной электронной игрой "Охота на клингозавров". Жуткие чудовища, появляясь неожиданно из закоулков многомерного лабиринта, намеревались полакомиться командой звездолета, и во избежание этого, надо было без промедления нажимать спусковые клавиши виртуального бластера. Как правило, обоим игрокам это удавалось — реакцию в таких делах они выработали отменную. Астанин даже подумал: хорошо бы, чтобы так просто решались все наши проблемы.

Очередной клингозавр все же перехитрил его, и на голограмме засветился текст: "ПОРАЖЕНИЕ. ЖЕЛАЕТЕ СЫГРАТЬ ЕЩЕ РАЗ?" Ярослав поморщился и выключил компьютер.

— Мало мне своих забот,— раздраженно пробормотал он,— так нет же, еще их семейные дрязги в придачу!

Забот действительно хватало. Их миссия на этой планете оказалась куда более сложной в этическом и психологическом отношении, чем они предполагали перед полетом.

С первого дня пребывания людей в особняке Меартов, очаровательная хозяйка проявляла обостренный и, как им порой казалось, неуместный и нездоровый интерес к интимным сторонам земной жизни. Так, например, узнав, что звездолетчики регулярно уходят в многомесячные рейды, она, картинно всплеснув ручками, принялась сочувствовать их женам, вынужденным проводить столько времени в обществе второстепенного партнера. А затем довольно бесцеремонно полюбопытствовала, не изменяют ли героям космоса тоскующие в разлуке спутницы жизни. В качестве примера она привела широко известные факты аморального поведения жен моряков дальнего плавания.

Никакими инструкциями и рекомендациями по проблеме контакта вопросы такого рода предусмотрены, естественно, не были, поэтому Ярослав изложил экспромтом собственную точку зрения на то, что такое любовь и что такое долг. Покивав головой в знак понимания, Пурра посмотрела на него полными неподдельного восхищения роскошными синими глазищами и спросила, есть ли у Астаниных дети.

— Двое,— с облегчением ответил командир, решивший, что вопросов, более бесцеремонных, нежели предыдущие, собеседница придумать уже не сумеет.— Оба мальчики.

С восторгом изучив фотографии астанинского потомства, Пурра Меарт от всей души позавидовала счастливым родителям, поскольку, как она призналась, иметь ребенка — ее заветная мечта. Затем ей понадобилось узнать, не желают ли Ярослав Робертович и Елена Михайловна завести еще одного... Звездолетчик начал объяснять, что в обозримом будущем сие невозможно, потому что, во-первых, годы у них уже немолодые, а во-вторых, людям, которые провели в космосе свыше пяти лет, иметь детей не рекомендуется из-за весьма вероятных и даже неизбежных дефектов наследственности.

Сказав это, Астанин внутренне напрягся: его снова подвела нехватка дипломатических и конспиративных навыков. Безобидный, казалось бы, разговор привел их на грань деликатнейшей темы. Сейчас эта нахалка спросит: "Почему?" — и придется изворачиваться, произнося туманные двусмысленные фразы о крайне вредном влиянии межзвездной среды на организм, стараясь при этом всячески избегать малейшего упоминания о радиоактивных излучениях.

Еще на Земле, когда в Комиссии по Контактам утрясался перечень проблем, которые надлежит обсуждать с цурнийцами, было единодушно принято решение: ни в коем случае не передавать слаборазвитым цивилизациям никакой информации, которая могла бы послужить подсказкой для создания средств массового поражения. В первую очередь — ядерного оружия. Поэтому участникам контактов предписывалось всеми силами избегать разговоров на такие темы, как радиация, строение атома и атомного ядра, квантовая механика и теория относительности. Слишком уж явственно вырисовывалась зловещая цепочка научных разработок: атомная физика — ядерные реакции — бомба.

Впервые это положение, получившее название Принцип Запрета, сформулировал Аракелов-старший четыре года назад на учредительном заседании Комиссии: если дать молодой цивилизации самые общие сведения по какой-либо фундаментальной проблеме, то первое практическое воплощение этой информации неизбежно будет связано с военной техникой.

К счастью, мысли Пурры лежали в несколько иной плоскости, поэтому она, похлопав неестественно длинными ресницами, с самым невинным видом ляпнула очередную бестактность:

— А вот ваш товарищ,— кивок и обворожительная улыбка в адрес Бахрама,— если я не ошибаюсь, женился совсем недавно. Значит, у него детей уже не будет?

Попала она в довольно болезненную точку, но Бахрам предельно вежливо ответил, что это действительно так и что потомство в его семье может появиться не раньше, чем они с женой пройдут генетическое омоложение и попутную коррекцию наследственности.

Профессорская супруга ненадолго задумалась и после паузы изрекла, что жизнь космонавтов представляется ей чрезмерно суровой. Вам обязательно нужно, сказала она, брать в полеты женщин и других партнеров для нормального отправления естественных физиологических процессов. Слова: "...других партнеров..."— обидели землян, наведя на мысль, что Пурра подозревает их в склонности к извращениям. Как выяснилось несколько позже, цурнийка имела в виду нечто совершенно иное, а все проблемы происходили, как это обычно и случается, от взаимного непонимания.

Вообще, вся эта экспедиция была клубком тесно переплетенных проблем, казавшихся порой неразрешимыми. Сложности начались на этапе высадки, которая никогда прежде не вызывала у земных звездолетчиков особых затруднений. На обычной ненаселенной планете Астанин просто сбросил бы в наиболее интересных регионах несколько десантных групп, но здесь такая непринужденность была нежелательной. Открытое приземление ракетных катеров возле столиц главных держав могло вызвать грандиозную панику. С другой стороны, тайное внедрение разведчиков выглядело неэтичным по отношению к партнерам по контакту.

Поэтому действовали с предельной осторожностью. На большем из двух естественных спутников планеты развернули стационарную базу, персонал которой занимался дешифровкой нечастых и нерегулярных передач местного радиовещания. За полгода удалось разобраться в основных языках, а также в общей политической обстановке.

Вторая планета желтого субкарлика (аборигены, живущие в разных странах, называли свое светило Снойд, Бесаб, Пансож, Горпво, Лаумонц и т.д.) оказалась немного меньше Венеры, а по площади суши уступала Земле почти в полтора раза. Атмосфера вполне годилась для дыхания людей, вредные микроорганизмы практически отсутствовали, а с теми, что имелись, не представляло труда справиться традиционными средствами.

Из множества местных наименований самой планеты: Цурни, Кнодлибес, Еньжикро, Вишет, Дудирва,— земляне по ряду причин выбрали первое. Так теперь и говорили: планета Цурни звезды Снойд.

На трех континентах Цурни имелось четыре сверхдержавы: Силуц, Фуштекка, Гекорвим и Нодчарн, а также сотни полторы-две государств помельче с общим населением чуть больше миллиарда гуманоидов, внешне очень похожих на людей. По всей планете беспрерывно шли войны — в данный момент локальные, однако не так давно безрезультатно завершилась всемирная, и теперь великие державы со своими сателлитами, разделившись на три блока, готовились к новой схватке.

Одна из коалиций обладала неоспоримым превосходством в численности сухопутных сил, но другая безраздельно господствовала в океане, и лишь этот дисбаланс удерживал соперников от перехода к решительным действиям. Приблизительно через два года Северо-Западный Альянс планировал ввести в строй большую серию крейсеров и линейных кораблей нового типа, что позволило бы этому блоку не беспокоиться за безопасность морских путей. Предполагалось, что противная сторона не станет ждать этого и в самые ближайшие месяцы нанесет упреждающий удар.

Приближающаяся всецурнийская война побуждала Комиссию по Контактам ускорить высадку на Цурни. Как только начальник базы Роджер Гравади сообщил на Землю подробности военно-политической ситуации на планете, в систему Снойда был направлен "Рымник". Звездолет демонстративно вышел на предельно низкую орбиту и, когда астрономы Цурни засекли невесть откуда взявшуюся новую луну, передал радиообращение к правительствам и народам планеты. Не без труда разобравшись, в чем тут дело, аборигены устроили приземлившимся космонавтам пышную встречу. Что называется, по высшему разряду.

Первые дни члены экспедиции (распределили их по справедливости — три человека на каждую сверхдержаву) знакомились с достижениями местной цивилизации. Астанин оставался на борту крейсера, контролируя и координируя действия групп высадки и контакта. Затем, желая "окунуться" в жизнь цурнийцев, он решил нанести визит в небольшое индустриальное государство Сагойд. Астанина и Омарова по их просьбе поселили в доме видного ученого, которым оказался Сирдзи Меарт.

В дверь церемонно постучал слуга, сообщивший, что за "господами со звезд" прибыла машина. Перед особняком их ожидал роскошный никелированный лимузин с паровым двигателем. В отдалении стояла машина поплоше, в ней сидели агенты охраны. Премьер-министр Сагойда, не ведавший, естественно, о персональных генераторах защитного поля, настоял, чтобы землян всюду сопровождал вооруженный эскорт.

— Вашу безопасность будет обеспечивать та же полицейская бригада, которая охраняет членов кабинета,— с воодушевлением пообещал глава правительства.

Астанин из вежливости не стал отказываться, хотя и понимал, что от четверки снайперов не будет не только вреда, но и пользы.

Путь их лежал сегодня в столичный пригород, где располагался научный центр Меарта. Такие посещения стали для людей привычными. Каждая страна стремилась поразить пришельцев собственными достижениями, и аборигены не без гордости демонстрировали землянам заводы и фермы, пароходы и локомотивы, станки и домны, дирижабли и бипланы, многоствольные пулеметы и дальнобойные пушки, а также броненосцы и подводные лодки.

Потом обычно начинались вопросы — всякий раз одни и те же.

— А как у вас? Возможно ли то-то и то-то? Что будет, если мы поступим таким-то образом? Что вы можете нам посоветовать и чем можете посодействовать?

Подобные просьбы зачастую казались наивными, однако земляне относились к ним с пониманием и без высокомерной снисходительности. Люди прекрасно отдавали себе отчет, что недалек тот день, когда сами окажутся в аналогичном положении, представ перед существами еще более высокой культуры, и примутся задавать такие же вопросы, попутно хвастаясь успехами в постижении Вселенной. А их старшие братья по разуму, в свою очередь, едва беседа коснется определенного круга проблем, станут смущенно отмалчиваться или же отвечать уклончиво и путано, неуклюже делая вид, будто не знают или не понимают, что интересует посланцев Земли. И тогда можно будет не сомневаться, что человек прикоснулся к тайнам катастрофических сил, о коих ему знать пока нежелательно.

Вот и сегодня их долго водили по отделам и лабораториям меартовского учреждения, сотрудники которого занимались в основном электричеством, радиотехникой, электрохимией и немного оптикой. Из-за последней возникла очередная острая ситуация: физик Вишви, сопровождавший землян в качестве заместителя отсутствующего Сирдзи Меарта, поинтересовался:

— Отчего спектрограммы получаются не сплошными, а полосатыми?

Снова замаячила все та же невеселая перспектива: квантовая теория — строение атома — ядерная энергия. Пожимая плечами, звездолетчики с деланным недоумением сослались на полную свою некомпетентность в данной области, которая слишком далека от сферы их профессиональных интересов. Омаров прибавил к этому: дескать, упомянутый эффект связан, возможно, с явлением дисперсии света, хотя лично он, будучи всего лишь космическим пилотом, в этом не уверен. Необходимость лгать была весьма неприятной, но их объяснения, к счастью, удовлетворили аборигенов, и те не стали развивать щекотливую тему. Обрадовавшись, Ярослав заверил аборигенов:

— Я попрошу прислать физика, он изложит основы волновой теории.

Экскурсия возобновилась. Ярослав рассеянно осматривал примитивные конструкции телескопов, радиоаппаратов, трансформаторов и двигателей переменного тока, а сам печально раздумывал о тем, как близки цурнийцы к роковой черте. Анализ спектров неизбежно откроет перед ними — причем, в самом скором времени — закономерности квантового мира, а необходимость преодолеть несообразности классической электродинамики также неизбежно заставит создать теорию относительности. После этого потребуются сравнительно незначительные усилия, чтобы разобраться в механизме цепных ядерных реакций. Не приходилось сомневаться, что в нынешнем исключительно сложной политической обстановке страна, первой создавшая атомное оружие, поспешит применить его на поле боя.

Добравшись до последней лаборатории, Астанин вздохнул с облегчением, но оказалось, что радовался он слишком рано. Космонавтов окружили молодые ученые, и Вишви сказал с энтузиазмом:

— Мы хотели бы поговорить в более спокойной обстановке, если вы не возражаете. У коллег есть кое-какие вопросы.

— С удовольствием,— сказал Астанин.

Он простодушно предположил, что предстоит обычная непринужденная беседа о культуре, искусстве, обычаях, моде и тому подобной ерунде. Немногочисленные кинотеатры Сагойда демонстрировали с позавчерашнего дня специальную подборку земных фильмов — видовых, исторических, научно-популярных. Естественно было ожидать, что аборигены будут расспрашивать их о каких-то нюансах, которые оказались малопонятными ввиду психологических различий между двумя цивилизациями. Впрочем, очень быстро выяснилось, что он ошибся — цурнийцев занимали более фундаментальные проблемы.

Первый вопрос задал высокий плотный мужчина, назвавшийся Сото Дигбежи. Его интересовало, как оценивают звездолетчики место Цурни среди других известных Человечеству космических народов.

Командир "Рымника" усмехнулся. Естественно, это должно их волновать. Наверняка они были потрясены достижениями землян и других межзвездных держав, и это потрясение породило нечто вроде комплекса неполноценности. Он сказал как можно мягче:

— Вы проходите сейчас очередной этап, неизбежную ступень развития любой цивилизации. Человечество миновало эту фазу сравнительно недавно — около пятисот ваших лет назад. Через какое-то время вы тоже будете иметь звездолеты и колонии на других планетах. Думаю, что с помощью братьев по разуму вы пройдете этот путь гораздо быстрее, чем прошли его люди.

Дигбежи вежливо покивал и спросил:

— Как уважаемые пришельцы оценивают достижения своей собственной цивилизации?

Отвечая ему, Ярослав невольно употребил привычную сапиентологическую терминологию:

— Как считают земные ученые, мы находимся где-то на средних этажах. Мы уже почти асуры, но нам, увы, еще очень далеко до рамиров.

Киберпереводчик, подбирая эквивалентные понятия на языке Сагойда, тоже, видимо, перемудрил, потому что цурниец переспросил с недоумением:

— Уже демоны, но еще не боги... Я правильно вас понял?

Пришлось объяснять ему земную классификацию цивилизаций и сверхцивилизаций. Рамирами люди условно называли гипотетических существ, овладевших способностью активно влиять на космологическую структуру и физические законы всей Вселенной. Предполагалось (эту гипотезу подтверждала, например, полученная от лимхов обрывочная информация), что рамиры заселяют шаровые скопления. Асуры — к ним относились, в частности, народы Галактического Содружества — менее развитые цивилизации, могущество которых ограничено управлением внутризвездными процессами.

— Значит, вы все-таки не боги,— подытожил Дигбежи.— Люди могущественны, но не всемогущи и не смогут решить все наши проблемы. Печально.

— Что именно тебя разочаровало — что они не боги или что они нам не помогут? — съехидничал щуплый длинноволосый Вишви.

— Если честно — и то, и другое,— буркнул физик.

Бахрам переспросил, удивленно подняв брови:

— Неужели вы, просвещенный... — он чуть было не произнес слово "человек", но вовремя спохватился,— ...цурниец, в самом деле, сожалеете об отсутствии сверхъестественного Творца? Трудно поверить.

Дигбежи отрывисто рассмеялся и сказал:

— Иногда, знаете ли, хочется, чтобы явился кто-то... этакий носитель абсолютной мудрости и силы. С богами проще: мы их о чем-нибудь просим, а они выполняют. Или не выполняют. Во всяком случае, дискутировать с ними бесполезно, ибо это боги,— он перевел дыхание.— А вы слишком похожи на нас. Мы с легким разочарованием обнаружили, что земляне, также как цурнийцы, размышляют над проблемами смысла жизни, пытаются понять и познать Вселенную, природу... В общем, вы тоже — простые смертные.

Астанин заметил: дескать, данный факт следует оценивать оптимистически, поскольку различные сообщества "простых смертных" смогли, начав путь из пещер палеолита, покорить силой своего разума немалую часть Галактики и приблизиться к рубежам бессмертия.

— Раз это сделали мы и остальные разумные существа, независимо от их внешности, то, несомненно, сумеете и вы,— уверенно сказал он.

По комнате прошел шум. Молодая женщина — Ярослав вспомнил, что ее зовут Дафар — спросила:

— Но ведь все равно остается без ответа главный вопрос: кто создал весь этот мир и дал ему первичный толчок?

— Почему "кто", а не "что"? — парировал Астанин.— Вспомните историю познания. И наши, и ваши пращуры приписывали сверхъестественным силам буквально все явления природы. А наука неуклонно отбирает у богов и демонов эти явления, раскрывая их вполне естественный характер. До сих пор наука — по крайней мере, земная наука — не нашла процессов, для объяснения коих требовалось бы привлечение гипотезы о божественном вмешательстве.

Один из цурнийцев произнес неуверенно:

— Надо ли понимать так, что происхождение Вселенной перестало быть для вас тайной?

— В этом вопросе остаются кое-какие неясности,— с сожалением признал звездолетчик,— но в основном все понятно. Поймите, друзья, вводя бога в физические модели, вы просто отодвигаете решение, ибо в таком случае автоматически возникает новая проблема: откуда взялся сам бог?

Неожиданно Омаров расхохотался, а потом заметил с добродушной улыбкой:

— Если мне позволено будет пошутить, я бы высказался так. Мы с моим другом,— он обнял за плечи командира,— странствуем по Вселенной уже несколько десятилетий, но пресловутого творца ни разу не встретили...

Его не очень деликатно перебил Вишви, недоверчиво полюбопытствовавший, могут ли земляне назвать силу, которая движет галактиками и звездами. Тон, каким был задан вопрос, показался Ярославу вызывающим, однако звездолетчик решил не обращать внимания на подобные мелочи, и просто рассказал о роли сил притяжения.

Ответ Астанина произвел немалый фурор. Похоже было, что цурнийцы ему просто не поверили. К счастью, гравитация не входила в "черный список" запретных тем, и Ярослав попытался вывести из формул ньютоновой механики основные соотношения космологии. Покрыв выкладками несколько листов глянцевой бумаги, которую ему с готовностью протянули сразу с нескольких сторон, он сообразил, что цурнийцы не понимают символов земной математики.

Пришлось начать все с начала, причем теперь все расчеты производил Дигбежи, а Ярослав давал ему указания. Алгебраические упражнения несколько затянулись, однако, когда работа подошла к концу, аборигены выглядели удовлетворенными и ошеломленными одновременно.

Возникла заминка. Более или менее знакомые с теоретической физикой цурнийцы столпились вокруг своего вожака (в том, что Дигбежи играет роль неформального лидера, Астанин был убежден на все сто процентов), а прочие терпеливо ожидали, пока понимающие объяснят им, что случилось. В разгар этой паузы шумно распахнулась дверь, и в лабораторию ворвался встревоженный Меарт.

— Что здесь происходит? — с ужасом в голосе вопросил он.

Звездолетчики поспешили заверить, что все в полном порядке, философский диспут проходит в теплой дружеской обстановке, обсуждаются проблемы, представляющие общенаучный интерес. Вспомнив о сложностях местного этикета, Астанин покаялся, что не догадался пригласить директора.

Последнее обстоятельство, однако, волновало Сирдзи менее всего. Он еще раз внимательно осмотрелся, удостоверился, что земляне пребывают в весьма недурном расположении духа и явно не в обиде на его подчиненных, после этого сразу успокоился, заулыбался и поинтересовался, дозволено ли будет ему присутствовать при столь увлекательном разговоре.

Все сразу задвигались, освобождая для него место, директор с комфортом уселся на диван между двумя молоденькими девицами (Астанин даже подумал, что некоторые подозрения Пурры могли быть небезосновательны), попутно осведомившись, о чем шла речь в его отсутствие. Вероятно, при этом он отпустил непереводимую скабрезную остроту, потому что на лицах дам появились кислые натянутые улыбки. Когда снова стало тихо, Меарт произнес, обращаясь к людям:

— Раз уж у вас получилось такое откровенное обсуждение, я тоже осмелюсь задать не слишком дипломатичный вопрос. Дело в том, что я давно уже ломаю голову над загадкой — за какие свои заслуги мы удостоились посещения звездных пришельцев?

— Тут нет никакой тайны,— заявил Омаров,— республика Сагойд импонировала нам по ряду причин. Небольшая культурная страна с демократичным режимом. Богатая природа, мягкий климат — обстоятельства, сыгравшие немаловажную роль. Кроме того, Сагойд, пожалуй, единственное государство планеты, которое почти целое столетие не участвовало не в одной войне.

— Согласен,— кивнул пожилой ученый.— Но вы, вероятно, упустили из виду, что мы снабжаем весьма совершенным оружием чуть ли не треть мира... Впрочем, боюсь, вы не совсем верно поняли меня. Я имел в виду несколько иное: для чего земляне прилетели на Регли, или, как вы говорите, на Цурни?

— Что же в этом удивительного? — удивился Астанин.— Мы на Земле издавна мечтали встретиться с братьями по разуму. Возможно, желание это выглядит при детальном рассмотрении не слишком рационально, но согласитесь, что поступки разумных существ далеко не всегда имеют рациональное обоснование. Представьте себе, что вы приехали в город, где живут ваши дальние родственники, с которыми вы никогда прежде не встречались. Неужели вы не зайдете к ним в гости?

— Все зависит от многих обстоятельств, но скорее всего зашел бы,— признал Меарт.

— Вот видите. И вдобавок цурнийцы, то есть реглиане, наиболее похожи на нас — из всех полутора десятков звездных народов, с коими мы встречались. Одиночество — отвратительное чувство, тем более — одиночество во Вселенной. Гуманоиды Деноткеда пока не доросли до понятия контакта, а гуманоиды планеты Ерф очень сильно отличаются от людей и к тому же говорят в ультразвуковом диапазоне.

Ярослав обратил внимание, что некоторые цурнийцы слушают его с особым вниманием и как-то очень напряженно. Создавалось впечатление, что часть присутствующих посвящена в некий замысел организаторов дискуссии. Когда он закончил отвечать Меарту, и тот поблагодарил его за исчерпывающее объяснение, заговорил химик Члот:

— Какая вам польза от контакта с менее развитой цивилизацией? Трудно поверить, что вами руководит чистый альтруизм.

— Вы не правы,— сказал ему Бахрам.— Хотя Регли отстает от Земли в технологической сфере, у вас наверняка созданы великолепные произведения искусства, так что обмен в области культуры обязательно приведет к взаимному духовному обогащению обеих наших цивилизаций. Но, разумеется, вы получите от контакта гораздо больше выгод, ибо очевидно, что старшие братья по разуму должны делиться с младшими избытком своих знаний.

— Но ведь вы этого не делаете! — воскликнул Вишви.— Если вы действительно желаете нам помочь, то почему не помогаете?!

На него зашикали со всех сторон, требуя вести себя более тактично, но Астанин попросил остальных успокоиться и осведомился, что конкретно имел в виду его собеседник.

— Я имел в виду,— сказал Вишви очень неприязненным тоном,— что все земляне упорно отказываются отвечать на те вопросы, которые больше всего интересуют наших ученых.

— Случайность, коллега,— миролюбиво предположил Меарт.— Стоит ли волноваться из-за таких пустяков?

Но Вишви, упрямо мотнув головой, возразил:

— Нет, учитель, это не пустяки. Все знают, что наша наука переживает кризис, поскольку мы столкнулись с явлениями, которые не должны иметь места с точки зрения существующих теорий. А гости из космоса упорно делают вид, будто ничего об этом не знают. И я скажу вам, в чем тут дело: они просто равнодушны к нашим проблемам и беззастенчиво упиваются чувством собственного превосходства над полуразумными дикарями планеты Регли! Можно было бы поверить в случайность, если бы такое происходило только в Сагойде. Но сегодня приехал физик из императорской академии Нодчарна — он уверяет, что у них та же самая картина.

— Он уже приехал? — изумился Меарт.

Торопливо, почти бегом, директор покинул лабораторию. Хлопнула дверь.

Скорчив ироническую мину, Астанин посмотрел на Бахрама. Тот криво усмехнулся. Поскольку конспирация трещала по швам, Ярослав сказал:

— Я попытаюсь объяснить вам, почему мы поступаем таким образом. Представьте себе, что реглиане овладеют теми процессами, которые происходят внутри звезд — как было бы использовано это знание?

Дигбежи ответил, не задумываясь:

— Государство, получившее такое оружие, попытается завоевать весь мир... Кажется, я понимаю, о чем вы говорите...

Вишви тоже призадумался, но потом буркнул: дескать, по его мнению, земляне вели себя не совсем этично.

— Моральные категории субъективны,— заметил Астанин,— и определяются множеством самых разных факторов. Мы полагаем неразумным давать молодым цивилизациям средства, которые позволят им с еще большим усердием заниматься взаимным уничтожением.

Наступила пауза, которой воспользовался Члот:

— Хотелось бы, чтобы дорогие...— он произнес это слово, не скрывая сарказма,— звездные гости объяснили также, откуда им стало известно о нашем недостойном существовании.

Воистину, этот тип относился к людям с феноменальной агрессивностью. Ярослав никогда не обманывал себя надеждами, будто все аборигены влюбятся в них с первого взгляда, однако со столь откровенной антипатией они сталкивались впервые.

Впрочем, может, оно и к лучшему, решил командир. Весьма вероятно, что многие цурнийцы по каким-то причинам ненавидят нас, однако умело скрывают свои чувства. А этот дал волю эмоциям — факт, на который стоит обратить внимание.

Астанин подробно рассказал о том, как несколько лет назад его "Радикал" первым из земных кораблей достиг скопления Ясли, вспомнил о стычке с отрядом боевых звездолетов Федерации, о планах кальмароидов взорвать скопление и, наконец, о том, как пленный офицер сообщил им о гуманоидной цивилизации на одной из планет. Планетой была их Регли.

— И вот теперь, когда военные тревоги остались позади,— закончил он,— мы прилетели, чтобы установить с вами дружеские отношении.

— Так мы еще должны быть благодарны вам?! — неожиданно расхохотавшись, выкрикнул экспансивный химик.— Ловко придумано: благородные пришельцы спасли меньших братьев по разуму от неведомой угрозы! Разумеется, проверить эту сказку мы не в состоянии, а для вящего подтверждения ваших благих намерений на орбите дежурит могучий боевой корабль.

— Успокойтесь, Члот,— решительно сказал Дигбежи.— Эти обстоятельства следует обсудить в более спокойной обстановке... У меня возник еще один вопрос: имеет ли ученый моральное право утаить результаты своих исследований, если считает, что эти данные могут обернуться злом для большинства реглиан?

— Вероятно, имеет,— сказал Астанин, но тут же добавил: — Впрочем, не забывайте, что каждый по-своему понимает такие вещи, как добро и зло.

— Благодарю вас, я удовлетворен.

Дигбежи, встав, отвесил почтительный полупоклон, как это было принято у северных народов Сагойда.

Цурнийцы были в явном замешательстве, но потом снова заговорил Вишви. Он иронически поинтересовался, какую помощь намерены оказать люди жителям Регли.

— Если то нельзя, и это нельзя,— сказал он,— то что же можно?

Омаров перечислил: борьба с экологическим кризисом, разработка новых эффективных машин, выведение высокопродуктивных сортов сельскохозяйственных растений, лечение особо опасных болезней, от которых цурнийцы пока не знают средств...

На этом пункте Астанин отвлекся, вспомнив, что на днях приступили к работе биохимики во главе с профессором Рамасекхараном. Надо будет заслушать их отчет, отметил он мысленно.

Он прислушался к беседе. Дигбежи и прочие лидеры местных интеллектуалов предпочитали помалкивать. Остальные, как он и предполагал с самого начала, расспрашивали в основном о всевозможных нюансах земной жизни. Когда обо всем, казалось, уже поговорили, одна из женщин сказала недоуменно:

— Простите, но я все-таки не понимаю... Как можно сомневаться в существовании бога-творца, в то время, как наша Вселенная так замечательно и мудро устроена?

— Знаете, уважаемая,— несколько несдержанно ответил старший из звездолетчиков,— не подумайте, что я пытаюсь задавить вас своими знаниями и заслугами, но я знаком с этой самой Вселенной немного лучше вас, а потому берусь утверждать, что устроена она поразительно неразумно, нерационально и вообще неудачно. По крайней мере, с нашей точки зрения!

Похоже, что цурнийцы восприняли его слова, как очень остроумную шутку. Раздались смешки, которые переросли в дружный громкий продолжительный смех. На этом диспут и закончился.

— Настырные ребята,— одобрительно сказал Бахрам в кабине автомобиля.— Что теперь будет с принципом запрета?

— Ничего особенного,— равнодушно проворчал Ярослав.— Принципы выше подобных мелочей.

В дом Меартов земляне вернулись в сумерках. Запершись в своих апартаментах, они передали всем группам оповещение о предстоящей перекличке руководителей подразделений. Разбросанные по всей системе люди поспешно сворачивали текущие дела, чтобы выйти на связь с командиром "Рымника" в 9.00 по бортовому времени. Астанин ждал, машинально постукивая ногтем по мраморному столику.

— А ты обратил внимание на того парня, который интересовался, для чего мы пришли на Цурни? — неожиданно спросил старший офицер.— Он еще сомневался в нашем альтруизме.

Ярослав рассеянно кивнул:

— Члот, кажется...

— Он самый. Он тебе никого не напоминает?

Покопавшись без особого усердия в памяти, Астанин отрицательно качнул головой.

— Ну что ты — это же вылитый Кяппац!

Астанин задумался, потом признал со смущенной улыбкой:

— И правда, похож. Неприятный тип.

Упомянутое лицо было (как выяснилось немного погодя, слово "было" подходило в данном случае наилучшим образом) третьим членом семьи Меартов. Длинноволосый щупленький цурниец жил в этом доме на правах, не совсем понятных для землян. Некоторые особенности его поведения, тембр голоса и анатомические отличия даже наводили на мысль о гермафродите либо существе нетрадиционной ориентации. Поначалу звездолетчики предполагали, что он — дальний родственник кого-то из супругов, а то и вовсе относится к "нахлебникам", столь красочно описанным в земной литературе давних веков. Впоследствии их точка зрения резко изменилась.

Дело было в том, что устройства, обеспечивающие безопасность людей на Цурни, непрерывно контролировали подступы к их жилищам. Здесь, в этом доме, охранные роботы следили, в частности, за коридором, в том числе вели постоянную видеозапись.

Дня три назад, просматривая отснятую минувшей ночью пленку, люди обнаружили, что Кяппац после наступления темноты проник в спальню Пурры, где и оставался до рассвета. Та же история повторилась на следующие сутки, а вчера ночью "нахлебник" заночевал у самого Сирдзи. Вывод об аморальном поведении всей семьи представлялся настолько очевидным, что земляне даже не сомневались в обоснованности своих подозрений. В их — до того безоблачных — отношениях с хозяевами дома возникла понятная неловкость.

Одно за другим вспыхнули изображения участников совещания. За короткий срок после утренних отчетов случилось слишком мало событий, но общее их течение казалось благоприятным. Квартет великих держав явно избавлялся от недавней решимости вступить в самоубийственную схватку за те ничтожные клочки планеты, которые были формальным поводом к войне. Гравади, не удержавшись, похвастался, какое сильное впечатление произвела на правителей демонстрация стратегических компьютерных игр.

— Мы разыграли для них несколько вариантов развития событий в будущей всемирной войне,— сказал Роджер.— Оказалось, что практически любая стратегия, вследствие примерного равенства сил, приводит к безвыигрышному взаимному избиению верденского типа. В результате Нодчарн отменил задержку демобилизации старшего возраста, Силуц не будет проводить дополнительный призыв, остальные тоже пошли на попятную и сворачивают военные приготовления.

— Надолго ли? — пессимистически заметил Бахрам.— По-моему, они просто решили получше подготовиться к позиционной войне: усилят тяжелую артиллерию, построят больше танков и самолетов. Дредноуты какие-нибудь, подводные лодки.

— Наверняка так и произойдет,— согласился Гравади.— Однако, хорошо уже то, что ближайшее десятилетие будет мирным,

— Действительно. А там что-нибудь придумаем,— сказал Астанин.— Чем порадуют биологи?

Профессор Рамасекхаран охотно обрушил на коллег шквал фактов, открытий, гипотез, обобщений и труднопроизносимых терминов. Классификация видов. Основные представителя флоры и фауны. Примерный ход эволюционных процессов. Анатомические особенности цурнийских гоминоидов. Мозг и центральная нервная система. Эндокринная система. Ферментативная система. Состав и циркуляция крови. Основы биохимии.

В какой-то момент поток информации начал утомлять, тем более, что почти каждый пункт доклада завершался выводом: практически не отличается от земных аналогов. Однако финал доклада оказался неожиданным:

— Мы столкнулись с непонятным обстоятельством, которое связано с механизмом наследственности. Их кариотип включает двадцать две гаплоидные хромосомы, одна из которых, как и у людей, определяет пол организма. Но если у нас на Земле женские клетки содержат хромосомы типа XX, а мужские — типа ХY, что обеспечивает нормальное управление половыми признаками, то здесь у женщин — хромосома XX, а у мужчин — YY. Даже неспециалисты должны понимать, что скрещивание таких особей может привести к появлению лишь одного типа хромосом — ХY, которое не соответствует на этой планете ни мужскому, ни женскому полу. Очевидно, подобная гримаса эволюции должна иметь какое-то объяснение, которое мы пока не нашли. Ясно лишь одно: нерациональность и несовершенство хромосомного механизма должно порождать массу генетических дефектов и, как следствие, уродств. Видимо, с этим связано обилие интерсексов...

— Кого-кого? — почти в один голос переспросили Гравади, Бахрам, Ярослав и еще четверо.

Усмехнувшись, Рамасекхаран пояснил, что "интерсексами" или "интерсексуалами" называются особи, имеющие признаки обоих полов. Частный случай интерсексуальности — гермафродитизм.

— Надо будет поговорить на эту тему с цурнийскими коллегами,— предложил Астанин.— Может быть, разберемся совместными усилиями.

После биолога желающих выступить не оказалось. Тогда командир без малейшего энтузиазма поведал товарищам о том, как аборигены "раскололи" не слишком хитрую маскировку землян.

— Плохо дело,— Рамасекхаран сокрушенно покачал головой.— Нас уличили во лжи.

— Не во лжи, а всего лишь в недостаточной, скажем так, откровенности,— уточнил Астанин.— И не так уж это страшно: они знают, что мы от них что-то скрываем, но не знают, что именно.

— Ерунда,— решительно заявил сидевший на лунной станции начальник физического отдела.— Им достаточно систематизировать темы, по которым мы отказывались вести разговоры. Таким образом аборигены определят основные направления научного поиска.

— Нечего паниковать раньше времени,— возразил оптимист Гравади.— Земная техника способна пресечь любую попытку цурнийцев пустить в дело ракетно-ядерные средства.

Эксперты принялись подсчитывать, сколько спутников-перехватчиков для этого понадобится. Получалось не слишком много.

— Но послушайте, коллеги,— вскричал Рамасекхаран,— ведь такая политика означает, по существу, необходимость нашего перманентного вмешательства в события на Цурни! Уместно ли это, этично ли? И для чего нам это нужно?

Слишком много сегодня разговоров на моральные темы, подумал Астанин. Что же, вся жизнь — непрерывное решенье этических головоломок.

Командир медленно прошелся по комнате, собираясь с мыслями, и сказал:

— А что еще прикажете делать? Конечно, в теории все выглядело куда как более привлекательно и менее хлопотно. Добрые посланцы Человечества удостаивают своим посещением слаборазвитый мир, передают простодушным аборигенам малую толику своих достижений, после чего, гордые совершенным благодеянием и с сознанием выполненного долга величественно удаляются, оставив аборигенов осваивать свалившиеся с неба — в самом прямом смысле — дары...— Он помахал ладонью.— Увы, не получается! Реальный контакт оказался чем-то иным. Так что, дорогие мои, раз уж мы пришли к младшим братьям по разуму и вдобавок взялись оным помогать — придется отныне следить за тем, чтобы наши дары не были употреблены в недобрых целях.

Робот-охранник негромко свистнул, оповещая, что к дверям кто-то приближается. Затем раздался осторожным стук. Включив внешний видеофон, Астанин увидел, что возле входа в тамбур стоит, ссутулившись, хозяин особняка, покорно ожидающий, когда его впустят к гостям из космоса. Астанин надавил клавишу, снимая блокировку запорного устройства.

Меарт вошел, пожелал доброго вечера Астанину и Омарову, потом, увидев множество незнакомых людей (с голографической техникой он прежде не сталкивался), очень удивился, но постарался не подать виду и вежливо поздоровался с изображениями.

— Сегодня я уже вторично прерываю ваши беседы...— виноватым голосом произнес Сирдзи, обращаясь к Ярославу.

— Вы опять появились исключительно вовремя,— заверил его командир.— Наши ученые хотели бы обсудить со своими реглианскими коллегами проблемы палеонтологии. Как вы считаете, не станут ли власти Сагойда возражать против консультаций по стереовидению?

Попутно инженер с базы растолковал Меарту, что такое видеосвязь. Технические подробности, похоже, заинтересовали аборигена больше всего. От предположения о возможности каких-то осложнений с властями он попросту отмахнулся, сказав:

— Премьер не решится портить с вами отношения, а все остальные — тем более, — и переспросил: — Верно ли я понял, что эти господа находятся сейчас далеко отсюда?

Он даже решился потрогать бесплотную голограмму. Разобравшись, что сей эффект связан с хорошо знакомыми ему радиоволнами, Меарт окончательно успокоился, хотя и выглядел ошеломленным. Когда же участники совещания, отключив свои передатчики, "исчезли" из комнаты, пожилой цурниец все-таки вздрогнул от неожиданности и принялся озираться, но быстро спохватился. При этом он совершил руками странные пассы, как бы рисуя в воздухе замысловатый знак.

Вероятно, звездолетчики выразили чем-то свое удивление его жестикуляцией, потому что Сирдзи смущенно признался:

— Это символ "рофте" — якобы отгоняет злых духов. Я, простите, немного суеверен и даже религиозен — в отличие от вас и некоторой части молодежи из моего института. Вас этот факт не возмущает?

— Разумеется, нет,— ответил Астанин,

Меарт сказал задумчиво:

— Сегодня я был разочарован и опечален: слишком уж... уверенным и воинственным был ваш атеизм. Я даже усомнился в Его существовании. Поймите меня правильно: как ученый, я не нуждаюсь в гипотезе о высшей сверхъестественной силе, но, как простой смертный, к тому же немолодой, очень надеюсь, что загробный мир все-таки имеется. Хоть какой-нибудь.

— Могу вас утешить,— заметил Астанин,— мы попытаемся помочь вам справиться со смертью. Мы научились возвращать молодость — думаю, что удастся применить ту же методику и для жителей вашей планеты.

— О!..— только и смог воскликнуть Меарт.— Неужели такое возможно?

— Безусловно,— уверенно сказал Ярослав,— Впрочем, это отдельная проблема. Боюсь, что мы несколько отклонились от той темы, ради которой вы пришли сюда.

— Да-да, вы совершенно правы,— спохватился цурниец.— Я собирался обсудить с вами один исключительно важный вопрос. Мой ученик Сото Дигбежи рассказал о причинах, по которым вы не желаете передавать нам часть информации. Признаюсь, прежде уклончивые ответы космических пришельцев вызывали у нас различные подозрения, но теперь мы начали понимать, что вы, вероятно, правы... Скажите, насколько большую опасность, по вашему мнению, представляет милитаризованность мышления цурнийских политиков?

Ярослав отметил, что Сирдзи употребил более привычное для людей нодчарнское слово "Цурни". Сами земляне старались в разговорах с жителями Сагойда использовать местные термины: Регли, реглианец...

— Дело в том, что опасность существует только для вас самих,— ответил Астанин.— Никто не позволит вам вынести в космос средства массового уничтожения — на этот счет имеется совершенно недвусмысленное соглашение между великими державами Галактики. Но появление подобного оружия может привести к катастрофе планетного масштаба.

Он подумал, что воинственность присуща и более развитым цивилизациям. Вспомнилось, как возле границ Галактического Содружества их встретил исполинский звездолет, скромно именуемый "сторожевиком" и как у всех людей невольно возникла тогда естественная мысль: "Если этот гигант — всего лишь эскортный корабль, то какими же колоссами должны быть линкоры?" Вероятно, устраивая демонстрацию силы, лимхи рассчитывали именно на такую реакцию.

Еще Астанин вспомнил, что, хотя в Галактике сейчас мир, все крупные державы (и Человечество тоже) продолжают создавать новые системы оружия и добились в этом деле немалых успехов. Он знал о существовании супербаз "Грозный" и "Террибл", расположенных в гиперпространстве и способных обрушить на планеты возможного противника до сотни извлеченных из Антимира астероидов,

Старая болезнь разделенного на блоки земного социума распространялась теперь на сообщество галактическое. К сожалению, пока существуют границы, сохраняется и необходимость вооруженной их защиты. Одна надежда, что разум все-таки восторжествует, и такая ситуация сохранится ненадолго.

— Вы имеете в виду оружие, основанное на внутриатомной энергии? — неожиданно задал вопрос Меарт.

— И его тоже,— кивнул Ярослав.— Вы угадали.

— Я не угадал, а знаю,— негромко произнес Сирдзи.

И он поведал, как десяток местных лет назад один гекорвимский физик открыл странное явление — насколько земляне разобрались в его путаной терминологии, речь шла о радиоактивности. Большинство ученых (коих на Цурни и без того немного) считали эффект безынтересным, а потому занимались его изучением лишь энтузиасты-одиночки, включая Сирдзи Меарта, Сото Дигбежи и Кромпа Вишви. Постепенно возникали различные концепции строения атома, сложилось представление о сверхплотном положительно заряженном атомном ядре, а потом — об атомной энергии. И тогда ученые-атомщики разных стран, не желавшие военного использования их разработок, решили не публиковать результаты своих исследований в этой области. Теперь Астанин понимал, почему Дигбежи спрашивал о моральном праве ученого утаить свои открытия.

— Мудрый шаг,— с уважением сказал Бахрам.— Но боюсь, что не слишком результативный. Раньше или позже кто-нибудь обязательно повторит ваши результаты.

Меарт ответил, что они обсуждали такую возможность, но считают правильным продолжать свою линию. Чем позже появится ядерное оружие, тем лучше будет для всех.

— Не в открытии зло,— заметил Астанин,— а в его неправильном употреблении. Эта энергия могла бы принести огромную пользу.

— Мы пока неплохо обходимся старыми источниками энергии,— возразил Меарт.

— Решайте сами, это ваше дело,— сказал Ярослав.— Но знайте: мы считаем, что вы поступаете благоразумно. Передайте мои слова вашим единомышленникам.

Меарт усмехнулся:

— Что же делать бедным реглианам, если даже звездные гости временами колеблются и не уверены в правильности своих поступков? Пришельцы оказались слишком похожими на нас — мы, честно сказать, немного разочарованы. Ведь ждали-то явления богов или полубогов, или, на худой конец, завоевателей, но никто не думал, что придут просто друзья.

Они посмеялись, но не очень весело. Потом Астанин вспомнил доклад Рамасекхарана и решил выяснить, не знает ли Сирдзи разгадки генетического кода.

— Неужели наследственность имеет молекулярную природу? — изумился цурниец.— Мы не знали об этом.

Земляне попытались изложить в популярной форме основы генетики. Меарт слушал очень внимательно — вероятно, ему действительно было очень интересно.

— В таком случае все естественно,— сказал он наконец.— Так и должно быть. Не понимаю, в чем ваши затруднения — это же нормальное распределение для трех полов.

— Вы — трехполые?! — в один голос переспросили звездолетчики.

— Разумеется...— Сирдзи явно не мог уразуметь, чего от него хотят.— Почему это вас удивляет?

Астанин сконфуженно объяснил ему, как обстоят дела на Земле. Теперь странности поведения четы Меартов предстали в совершенно новом свете. Антипатичный осквернитель семейного очага Кяппац оказался всего лишь необходимым членом семейной тройки цурнийцев.

— Совершенно верно,— подтвердил Сирдзи.— Я — мужчина, Пурра — женщина, а Кяппац — рарвет.

Последнее слово было преобразовано киберпереводчиком в привычный земной термин "интерсекс".

Бахрам заметил:

— Надо будет сказать Рамасекхарану, чтобы исследовал рарветов. Наверняка в ядрах их клеток содержатся хромосомы типа ХY.

Астанин тем временем внимательно рассматривал схему скрещивания генов. В памяти мельтешили полузнакомые слова: сплайсинг, кроссинговер, аутбридинг, эпистаз. Кажется, некоторые из них имели какое-то отношение к данному явлению.

— Я, конечно, не специалист,— сказал он наконец,— по мне кажется, что при таком способе размножения рарветы должны рождаться гораздо чаще, нежели мужчины или женщины.

— Так и есть,— признал Сирдзи,— их слишком много, поэтому они часто бывают несчастливы в семейной жизни. Вот, например, наш Члот — вы наверняка обратили внимание на его нервозность. Недавно ему дали развод, хотя он прекрасный семьянин и вовсе не заслуживал подобной участи. Честно сказать, и мы с Пуррой подумывали о смене рарвета, но Кяппац, в отличие от нас, происходит из очень богатой и влиятельной семьи.

Тактичный Ярослав поспешил увести разговор на менее скользкую тематику. Он сказал:

— Так или иначе, на протяжении этого дня мы разобрались во многих проблемах, которые совсем недавно казались абсолютно неразрешимыми. Хорошо бы, чтоб так было и в дальнейшем.

Меарт присоединился к его пожеланию и, напомнив о приближении ужина, открыл дверь.

— Простите, уважаемый хозяин,— сказал вдруг Бахрам,— я тоже хотел бы задать один нескромный вопрос, на который, если вам неудобно, можете не отвечать. В чем причина ссоры между вами и вашей супругой, свидетелями которой мы были сегодня утром?

Сирдзи смутился, но после секундного замешательства все же решился ответить:

— Мы трое очень хотим иметь детей, но я, к сожалению, уже не молод и не всегда могу выполнять супружеские обязанности, хотя Пурра и Кяппац всячески пытаются мне помочь... Из-за этого мы пропустили несколько благоприятных периодов.

Резко повернувшись, он вышел.

— Представляю, сколько вопросов возникнет теперь у Пурры,— задумчиво произнес Астанин и захохотал.

5. Акварелия. 2236 год.

— Семь кораблей первого ранга,— тон Омарова был чем-то средним между обиженным и удивленным.— В том числе два линейных разведчика. Никогда еще, наверное, Земля не концентрировала таких сил.

— Не наверное, а точно,— мрачно подтвердил Астанин.— Я проверял по архиву. Если не считать военных акций, мы участвуем в самой мощной экспедиции.

Дихнич резонно заметил:

— Игра стоит свеч.

— Стоит,— согласился Бахрам.— Вернее, стоила. Разве о том разговор? Угнетает собственное бессилие — второй месяц, как мухи об стекло!

— Знаю я, что все пути в тебе заказаны, знаю я, что понапрасну все страдания...— замурлыкал Тигайчук.

Разговоры такого рода велись уже не первый день и давно приелись. Тем не менее, возвращались к этой неприятной для всех теме ежедневно.

— Могу вас утешить,— как всегда, флегматично сказал Астанин.— По непроверенным данным, сегодня будет дан приказ о возвращении.

Звездолетчики, позабыв, что минутой раньше сетовали на бесплодность усилий, дружно возмутились: как это, мол, возвращаться, не добившись успеха.

— Ясно же, что ничего у нас на этот раз не выйдет,— пожал плечами командир.— Надо, братцы, обучаться искусству признавать поражение. А то привыкли, понимаешь ли, к церемониальному шествию по Галактике!

— Что же теперь? — растерянно спросили из угла кают-компании.

Астанин ответил, что, скорее всего, на одной из планет желтого карлика Гамбит построят базу с обсерваторией, персонал которой будет наблюдать за Улиткой и одновременно продолжит попытки связаться с рамирами. Может быть, что-нибудь да получится...

— А "каналы"? — этот вопрос интересовал многих.

— "Каналами" я бы сам охотно занялся,— печально сознался Астанин.— Очень хочется узнать, что это и зачем.

Экипаж встретил его заявление одобрительным бормотанием. Впрочем, все понимали, что у ребят с остальных кораблей тоже руки чешутся пройтись вдоль загадочных образований.

— Ярослав Робертович, адмирал собирает всех командиров и главных специалистов,— доложил Ракитов.— Прибыть лично через один час восемнадцать минут.

Звездолеты эскадры висели в пустоте на огромных расстояниях один от другого. Самый удобный транспорт в таких случаях — гиперперемещение.

За четверть часа до намеченного срока облаченный в тяжелый скафандр Астанин занял место в центре телепортационной камеры. Включались гравитаторы, установив пятимерный тоннель между "Колмогоровым" и "Циолковским". Последовательно загорелись разноцветные сигналы, накатила легкая перегрузка, толчок — и Ярослав оказался на борту флагманского корабля.

Экспедиция заканчивалась позорнейшим провалом. Конечно, лимхи предупреждали, что обитатели шаровых скоплений не желают контактировать с молодыми цивилизациями, но одно дело получить информацию из чужих рук, и совсем другое — обзавестись собственным печальным опытом.

Анализировавший несчетное число раз события последних полутора месяцев Астанин утвердился во мнении, что они с самого начала допустили принципиальную ошибку. Люди подступили к этой задаче, словно к обычному научному исследованию. Эйфорические настроения развеялись быстро: выйти в пространство внутри Улитки не удалось, ибо скопление было окружено непроницаемой гиперсферой. Также не удалось определить природу защитного поля. Столь же безуспешными оказались и попытки прорваться на мультилайтовых режимах: в семидесяти парсеках от геометрического центра скопления появлялась некая сила, решительно и неумолимо тормозившая и отбрасывавшая космолеты в обратном направлении.

Несмотря на все эти неудачи, эскадра продолжала терпеливо кружиться вокруг Улитки. Работали устройства инструментальной разведки, время от времени к скоплению посылались сигналы и гиперсветовые зонды, изобретались новые способы штурма. Результат был все тот же — молчание в ответ и глухая стена для кораблей.

Единственным утешением стало открытие "каналов Роуленда". Из внутренних областей шарового скопления расходились, подобно щупальцам фантастического спрута, сотни узких лучей, внутри которых физические свойства гиперпространства незначительно отличались от стандартных параметров. Гипотез успели придумать много, и все они нуждались в экспериментальной проверке — этим занимались астрофизики на "Полиноме", "Логарифме" и "Гауссе".

На совещании, как и ожидалось, Касенов сообщил о временном прекращении экспедиционных работ. Получены важные научные результаты, сказал он, накопленную информацию надлежит осмыслить в более спокойной обстановке, и только после этого предпринимать какие-либо телодвижения.

— Отрицательный результат — тоже результат,— буркнул Дэвенпорт, командир "Эксплорера".— Причем, зачастую не менее важный.

Касенов признался, что он тоже пытается утешить себя подобными сентенциями, и, когда стихли смешки, предоставил слово Майклу Роуленду.

— Думаю, нет нужды перечислять известные всем факты,— бойко начал астрофизик.— Поэтому расскажу вам о самых последних экспериментах. Мы попытались ввести в каналы серию беспилотных зондов. Всего было запущено более полусотни аппаратов, причем все они исчезали сразу же после входа в канал. Позднее нам удалось восстановить связь с четырнадцатью зондами — сейчас они находятся в различных звездных системах на удалении до тысячи семисот световых лет от Улитки.

— Эти звезды входят в состав других шаровых скоплений? — немедленно опросили с другого конца стола.

— Нет, обычные звезды главной последовательности и яркие карлики... Наш вывод: каналы представляют собой транспортную систему рамиров, аналогичную нашим тоннелям телепортации.

— Ничего себе аналог — полтысячи парсек! — командир "Гаусса" говорил довольно тихо, но услышали его все.

Следующий вечер Ярослав провел уже в своем доме на планете Сказка, куда Астанины перебрались года два тому назад. Он блаженствовал: предстояло провести в кругу семьи не меньше месяца. Музыка, книги, домашний уют и никаких межзвездных проблем. Так мыслилось, но получалось совсем иначе.

Жена, работавшая в управлении координации, регулярно сообщала последние новости, и он волей-неволей должен был как-то на них реагировать. Оба чада, повинуясь какому-то злому демону, тоже выбрали себе родительскую профессию, и теперь старший, не завершив работу над диссертацией, собирался лететь на Гамбит, а младший, третьекурсник института Космонавтики, каждый вечер пытался — как правило, успешно — затеять дискуссию о грядущем кризисе звездоплавания.

В довершение всех бед регулярно захаживали гости. Так, в один умеренно прекрасный день, в дверь позвонил старый знакомый Вартанян.

— Я узнал, что ты тоже живешь на Сказке, и решил зайти,— радостно поведал он.

— Вижу...— проворчал Астанин.— Ты, как я понимаю, здесь недавно?

— Четвертый день. Если не считать того, что я участвовал в первой высадке. Лет двадцать назад. А точнее...-Биолог сделал паузу, подсчитывая в уме,— скоро исполнится ровно двадцать восемь лет.

— Говорят, здесь собираются ставить монумент в вашу честь,— сказал Астанин.— То есть, не здесь конечно, а в столице, на месте посадки десантного катера. К тридцатой годовщине открытия планеты.

— Смешно,— с печальной гримасой признал Степан.— Памятник при жизни. Хотя, если задуматься, в наше время слово "смерть" может стать анахронизмом... Между прочим, я попал на Сказку именно в этих местах.

Вартанян принялся со вкусом вспоминать, как группа Нинидзе, в которую входили он и планетолог Муганлы, пробивалась на вездеходе через джунгли Межморья, отбиваясь от зубастых травоядных броненосцев и раздавая местным флоре, фауне и рельефу имена собственных родственников и знакомых. Вообще же карта этой части планеты напоминала трем кавказцам их родной край, поэтому появились здесь Гирдыманские горы, Хазарское море, города Ширван, Урарту и Картли. Три естественных спутника были названы словом "луна" на грузинском, азербайджанском и армянском языках.

Ярослав тоже рассказал пару-другую историй из богатой подобными событиями собственной биографии. Тема была благодатная и выдыхаться начала весьма и весьма не скоро. Потом они перешли на дела личного порядка.

— Семьей обзавелся? — поинтересовался из вежливости Астанин.

По видео передавали сводку новостей , поэтому он старался распределить внимание между приятелем и стереоэкраном.

— Была семья,— без охоты ответил астробиолог.— Не повезло... Жена погибла в двести тридцать втором на Эпсилон Льва. Взорвался реактор батискафа.

— Сочувствую,— пробормотал Ярослав.

Всякий раз, сталкиваясь с подобной ситуацией, он испытывал безотчетную растерянность и терялся, не представляя, какие слова следует произносить. Банальные соболезнования он считал совершенно неуместными, ибо знал по собственному горькому опыту их бесполезную жестокость. Горечь утраты может быть излечена лишь временем да и то не полностью и далеко не всегда...

— О, интересно,— неловко воскликнул Вартанян и прибавил звук.

Дикторша говорила о торговых консультациях с делегацией Капуэда. Судя по официальному сообщению, переговоры продвигались успешно, но Астанин знал, что в действительности для оптимизма оснований маловато. Капуцины, по некоторым данным, снова "капризничали", и в причинах такого их поведения земляне пока не разобрались. Наиболее правдоподобным считалось объяснение, что ящеры более не заинтересованы в продолжении тесных контактов с Человечеством — нечто подобное предрекал когда-то Эрнест Аракелов.

Следующее сообщение оказалось и того хуже: правитель Ерфа призывал к созданию коалиции слаборазвитых гуманоидных цивилизаций, в которую, кроме его планеты предлагал включить Деноткед, Цурни и Ляндра. Старшие цивилизации, утверждал монарх, обязаны снабдить коалицию межзвездными кораблями и системами связи, а также оказать помощь в развитии хозяйства.

— Не хватало нам для полного счастья только этих космических феодалов в качестве нахлебников,— вскричал в сердцах темпераментный Степан Сергеевич.

— Может, и не хватало,— рассудительно ответил Астанин.— Но ты не забывай, что звездолеты у них какие-никакие уже имеются.

На протяжении пятисот лет Ерф был колонией Звездной Федерации, кальмароиды построили на планете несколько военных баз и довольно мощные индустриальные комплексы. Захватчиков аборигены ненавидели от всей души, поэтому охотно сотрудничали с земной разведкой. Когда кальмароиды согласились покинуть Ерф, местная армия сумела захватить один из космодромов и теперь планета обладала собственным флотом из четырех боевых и трех транспортных кораблей, а также небольшим ядерным арсеналом. В сочетании с архаическим социальным устройством это могло привести к немалым неприятностям для соседних государств,

— Чует мое сердце, придется нам повозиться с этой компанией,— вздохнул, переключая канал, Ярослав.— А у тебя как дела? Чем собираешься заниматься?

— Мне поручено сформировать комплексный отряд.

— Поздравляю,— искренне порадовался за него звездолетчик.— Слушай! Иди ко мне. Новенький линейный лайнер Дальней Разведки. Радиус — практически неограниченный. Комфортабельность — как в лучших гостиницах. Научное подразделение нам все равно положено, а с тобой мы сработались лучше некуда. Договорились?

— Запросто! — у научника загорелись глаза.— Когда летим? И, главное, куда?

Ярослав поведал о неприятном исходе экспедиции к шаровому скоплению. Вартанян внимательно выслушал его, задавая время от времени дельные вопросы.

— Вот так,— закончил Астанин.— Недельки через две или две с половиной мы отправимся к одной из тех звезд, откуда сигналили зонды Роуленда. Есть подозрения, что рамиры не зря протянули туда каналы телепортации. Вероятно, эти системы почему-то интересовали их.

Поразмыслив, Вартанян задумчиво произнес:

— Объекты, интересующие рамиров, вовсе не обязательно должны быть интересны для людей.

— На месте разберемся,— отрезал Ярослав.— Готовь свой отряд.

Насчет сроков он не ошибся, так же как и насчет всего остального. Экспедицию ждала отличная желтая звезда, одиннадцать планет, в том числе три с кислородной атмосферой, причем каждая — с какой-нибудь аномалией.

Одна из планет была намного массивнее и горячее Земли — плоскогорья, пустыни и небольшие озера вместо полярных шапок. Другую, наоборот, покрывали сплошные океаны — лишь кое-где выглядывали из воды крошечные острова. Общая площадь суши не дотягивала и до миллиона квадратных километров. В двух астрономических единицах от светила лежала орбита еще одного мира, пригодного для жизни по всем параметрам, кроме температуры: морозы достигали здесь трехзначных величин по шкале Цельсия.

Первым делом Астанин принял на борт беспилотный зонд, запущенный с "Гаусса" в окрестностях Улитки. Память аппарата хранила лишь обычные данные обычной планетной системы: хаотические излучения, кометы, астероиды, метеорные потоки. Ничего похожего на космические корабли или модулированные электромагнитные передачи в течение последнего месяца не фиксировалось.

Дальше действовали в хрестоматийной последовательности. Вартанян разделил свой отряд на три группы, две из коих высадились на "горячую" и "холодную" планеты. Звездолет же приблизился к промежуточному — затопленному водой — миру. Облет, картографирование, крупномасштабные съемки немногочисленных клочков суши, пробы воздуха, микробиологический анализ...

— Скафандры не помешают,— немного разочарованно резюмировал Вартанян.

— Даже если помешают — все равно заставлю надеть,— сурово поведал Астанин.— Где собираешься садиться?

— Надо подумать,— начальник отряда колебался.— У тебя есть какие-нибудь предложения?

Ярослав заметил, что самое интересное на этой планете должно скрываться в глубине океанов. Поэтому он считал основной задачей форсированное исследование подводного царства. В первую очередь — шельфа.

— С другой стороны, мне кажется подозрительным этот пожар,— добавил он, увеличив несколько голограмм.— На вулкан не похоже.

На снимках был четко виден большой по местным масштабам остров — шесть-семь километров в длину и около трех в ширину — в центре которого что-то горело. Густой дым тянулся, уносимый ветром, далеко за пределы кадра.

— Что советуешь? — осведомился Бахрам.

— Я бы посоветовал сделать так,— задумчиво сказал Астанин.— Степан и научная группа летят на катере и обследуют этот остров. Мы тем временем монтируем гидролет. Завтра-послезавтра, наверное, будет закончено предварительное зондирование шельфа, и мы сможем определить наиболее перспективные районы для погружения.

— Разумно,— согласился Вартанян.— Знаю по своему опыту, что главное в нашем деле — начать. А потом все покатится само собой.

— Или не покатится вообще,— заметил планетолог Ткаченко.

— Тоже случается,— кивнул Степан.— Короче: со мной идут Ткаченко, Бельке и Гиасбекова. Надеюсь, звездолет обеспечит нас связью через ретранслятор,

— Никаких ретрансляторов,— решительно заявил Астанин.— Корабль зависнет над островом на антигравах. А вы поторопитесь — конечно, сутки здесь длинные, но на острове уже давно рассвело.

Он проводил научников до ангара, где группа высадки, натянув скафандры, заняла места в кабине катера.

— Успеха вам,— напутствовал командир.

— Постараемся,— пообещал Вартанян.— Я только беспокоюсь, успеете ли вы закончить наладку гидролета.

Ярослав фыркнул и объяснил, что на "Колмогорове" одиннадцать членов экипажа, в том числе шесть инженеров и механиков, которые попросту изнывают от безделья, и по этой причине все они с величайшей охотой согласились поработать часок в соседнем боксе.

— Тигайчук,— произнес он, поднеся к губам микрофон коммуникатора.— Как у вас дела?

— Какие дела? — недоуменно переспросил тот.

— Я про гидролет,

— А что с ним станется? Хорошая машина — хоть сейчас иди под воду.

Прервав связь, Ярослав сказал назидательным тоном:

— Вот так,— и добавил: — Отправляйтесь.

За спуском катера он наблюдал из рубки. Автопилот четко посадил машину на вершину прибрежного холма. Из шлюза выбежал робот, обвел панораму телеобъективами и застыл возле обращенного к морю стабилизатора. Затем по трапу прошествовал Вартанян, провозгласивший:

— По праву первопосетителя нарекаю планету Акварелией!

Последовал салют из четырех сигнальных пистолетов. Ракеты прочертили трассы, казавшиеся бледными на фоне ослепительно-яркого неба, и растаяли. На этом торжественная часть была исчерпана.

— Саша, Леонид и я идем к очагу пожара,— распорядился начальник отряда,— а Милена занимается подробной топосъемкой... И не возражать — идут только мужчины!

— Я вам этого не прощу,— пообещала обиженная девушка.

Провожая взглядом три удаляющиеся фигуры, Астанин неодобрительно покачал головой: он крайне отрицательно относился к пешим вылазкам и во всех случаях предпочитал отправлять группы на танках или гравипланах. Решение Вартаняна двигаться на своих двоих он считал неправильным, хотя и не стал вмешиваться. А вот поведение молоденькой планетографа Милены ему понравилось. Девушка была настолько хорошенькой, милой и умненькой, что Ярослав невольно стал приглядываться к ней, как к потенциальной снохе и обдумывал, как бы познакомить молоденькую красавицу со своими мальчиками.

В придачу к прочим достоинствам, Гиасбекова, как выяснилось, обладала еще и твердым характером. Астанин откровенно ей симпатизировал, но в начале рейса, похоже, умудрился обидеть девушку, сказав мимоходом: дескать, планетография в наше время — уже не наука. Милена сразу ощетинилась, засверкала глазками, едва не наговорила ему колкостей, однако все же сдержалась...

Картина на экране стала совсем статичной. Милена продолжала программировать роботов, мужчины скрылись в зарослях, и потревоженные ими кусты, качнувшись пару раз, вернулись к неподвижности. Телекамеры, закрепленные над шлемами всех участников высадки, транслировали картинки унылой природы. Обстановка вокруг катера была удивительно безмятежной — такое впечатление, будто на острове начисто отсутствовала фауна.

— Ярослав,— позвал Омаров,— я все забываю тебя опросить, о чем говорили на Комиссии.

— В последний раз?

— Да, за несколько дней до нашего старта.

— Было два заседания,— уточнил Астанин,— четвертого и восемнадцатого января. Мы готовим проект договора о коллективной безопасности.

— Ненападение?

— И это тоже. Хотим создать правовые основы взаимоотношений между всеми большими и малыми цивилизациями Галактики. По образцу Договора о Звездах.

— Не рано ли говорить о галактическое договоре? — засомневался Ляпунов.— Мы не освоили еще и свою спиральную ветвь.

— Потом будет поздно,— возразил командир.

Он собирался развить эту мысль, но неожиданно замолчал, пристально всматриваясь в экран. Зонд-фотограф медленно набирал высоту, чтобы, зависнув в полукилометре над островом, провести поквадратную съемку высокого разрешения, Милена, задрав голову, следила за взлетом аппарата, не обращая внимания на океан, в котором происходили тревожные явления.

Вода в бухте заколыхалась, причем область волнения быстро приближалась к берегу. Волны, как известно, сами собой не поднимаются. Тем более, в безветренную погоду. Астанин крикнул в микрофон:

— Гиасбекова, поверни голову на тридцать градусов вправо.

Растерянная девушка завертела шлемом, потом замерла, глядя в нужном направлении. И вовремя — из воды показался заостренный гребень, крокодиловая голова с небольшими рожками, за ней потянулась длинная и тонкая змеиная шея, и наконец чудовище выбралось на берег, неловко переваливаясь на трех парах ластов. Зверь дернулся несколько раз, отряхивая впитавшуюся в короткую шерсть воду, и осмотрелся. Стоявшая на возвышенности ракета явно привлекла его внимание. Некоторое время ящер топтался на месте, уставившись на катер выпученными глазами, затем нерешительно зашлепал вверх по склону.

Когда дистанция между планетографом и монстром сократилась до предусмотренных Уставом двух сотен метров, Милена неторопливо расстегнула кобуру. Ствол тяжелого пистолета покачивался, описывая неровные эллипсы, но девушка отработанным движением взялась левой рукой за правое запястье, наводя оружие на чрезмерно любознательного представителя фауны.

Первый луч прошел над головой монстра, второй ударил с недолетом. Следующий выстрел должен был поразить ящера прямо в лоб, но зверь, не дожидаясь такой развязки, развернулся, бросился к берегу и скрылся под водой.

Астанин присвистнул и пробормотал:

— А зверюга-то не простая...

Несколько секунд он сидел, задумавшись. Планетограф тем временем, убрав оружие, как ни в чем не бывало, вернулась к прежнему своему занятию.

— Милена,— приказал командир,— немедленно запусти торпедный зонд. Меня интересует берлога этого динозавра.— Он обернулся к экипажу: — Саша, готовь гидролет, мы идем на остров.

Команда смотрела на него с заметным недоумением, но на объяснения не оставалось времени.

Уже из кабины планирующей на планету машины Астанин передал Бахраму очередное распоряжение:

— Запусти в океан побольше зондов. Прочесывать шельф расширяющимися кругами.

— И что мы ищем? — осведомился Омаров.

— Не знаю,— буркнул Ярослав,— но предполагаю, что здесь подводная цивилизация. Пусть Радик интерпретирует всю информацию с точки зрения такой гипотезы.

Ракитов посадил гидролет возле катера, вокруг которого собралась вся десантная группа. Гиасбекова виноватым голосом доложила, что торпеде не удалось настигнуть ящера.

— Ладно, не важно,— сказал Астанин.— А вы разобрались, что там горело?

Вартанян выглядел смущенным, что случалось с ним, мягко говоря, нечасто.

— Там какие-то сооружения — явно искусственные,— сказал он.— Мы считаем, что это доменная печь.

— Ага! — радостно воскликнул Астанин.— Что я говорил! Бахрам, Радик, слышали?

С орбиты ответили, что слышат. ИРС добавил с уважением:

— Командир, объясни в конце концов, как ты догадался.

— Просто вспомнил, что животные обычно боятся только знакомых явлений,— сказал Ярослав.— А наш монстр шарахнулся от лазерного луча — возможно, он уже сталкивался с чем-то подобным и знал, чем оно грозит. Естественно, я предположил, что здесь живут существа, владеющие квантовым оружием. Дальше, думаю, понятно.

Восторженная по возрастным причинам Гиасбекова воскликнула:

— Здорово!

Более сдержанный одессит Бельке заметил:

— Интересное предположение.

Вартанян же иронически заявил: дескать, гипотеза командира шита нитками абсолютно белого цвета. В качестве контрпримера Степан Сергеич привел эпизод из собственного детства.

Как-то очень давно, когда он учился не то в старших классах, не то на младших курсах, к ним на балкон повадилась лазить не слишком чистоплотная соседская кошка. Застав ее однажды на месте преступления, будущий начальник отряда включил под носом хулиганки электронный будильник собственной конструкции.

— Вы же насмерть перепугали бедное животное! — возмутилась Милена,

— Само собой, она была в жутком ужасе,— самодовольно подтвердил Вартанян,— хотя наверняка никогда прежде не слышала такого дьявольского воя.

Байка произвела некоторое впечатление, однако Астанин довольно безразлично сказал, что одно дело — дикие звуки под носом, и совсем другое — пролетающие в изрядном отдалении симпатичные полоски бластерного излучения.

— Одним словом, увидим,— подытожил Ярослав.

Как бы подтверждая его слова, заговорил Радик:

— Командир, на шельфе в тридцати километрах к северо-востоку от вашего острова расположен светящийся объект. Предположительно, поселение.

— Ну вот и все, — удовлетворенно произнес Астанин, выразительно посмотрев на научников.— Радик, будь другом, запусти координаты в компьютер гидролета. Степан, давай в кабину, идем на контакт. За старшего остается Ракитов.

На возможные возражения: дескать, командиру звездолета не стоит рисковать, лично отправляясь в подводный рейд, у него был заготовлен хороший ответ: в первом контакте должен участвовать представитель Комиссии по Контактам. Однако, пускать в ход этот козырь ему не пришлось — никто не пытался его отговаривать. Вероятно, все твердо усвоили, что Астанин принятых решений не отменяет в принципе.

Большую часть дистанции гидролет преодолел по воздуху. Из-за непродолжительности полета машина не успела даже разогнаться до звуковой скорости. Погружение прошло нормально, и они заскользили в десятке метров над морским дном, плавно огибая его неровности.

Управление не требовало от людей особого внимания, так что у Ярослава хватало времени, чтобы поразмыслить о приближавшейся встрече с новой формой иного разума. Какие они? Ящеры, вроде того, который пытался познакомиться с Гиасбековой? Спруты, подобные кальмароидам или кракенидам? А может быть, дельфины или нечто вовсе невообразимое? Пока было ясно лишь одно: существа эти, живущие в водной среде, научились выходить на берег и даже создают там металлургические предприятия. С чем это можно сравнить — с подводными работами людей девятнадцатого и двадцатого столетий, или с орбитальными заводами двадцать первого века? Ни одна из подобных аналогий не представлялась Астанину убедительной.

На этой глубине было достаточно светло, поэтому ни прожектор, ни локатор они не включали. В иллюминаторах проплывала густые снопы водорослей, кораллы, стайки причудливых рыб. Дважды на пределе видимости мелькали какие-то крупные тени, но как следует разглядеть их не удалось.

— Скоро? — прервал молчание Вартанян.

— Километра три,— посмотрев на приборы, ответил командир и сбавил ход.— Волнуешься?

Научник промычал что-то неразборчивое, а потом неожиданно спросил, как продвигается изучение Улитки. Астанину пришлось признать, что земным кораблям так и не удалось подобраться к скоплению ближе, чем на две с четвертью сотни световых лет, а с такой дистанции даже современная техника не обеспечивает детального исследования. Множество звезд, большинство из них с планетами — вот, пожалуй, и все, что установлено достоверно.

— Я слышал, что в центре шаровых скоплений расположены сильные рентгеновские источники,— сказал Степан.

— Да, барстеры. С ними как раз-таки все понятно. Несколько пульсирующих в резонансе черных дыр, куда стекается межзвездная пыль.

Он добавил, что высокоразвитые цивилизации вообще питают слабость к этим гравитационным колодцам. Черные дыры входят в состав Нателлы и других объектов типа АМ Парусов, биогенных комплексов типа Каппы-4 Эридана. И теперь оказывается, что они есть и в шаровых скоплениях. Огромна концентрация черных дыр в центре Галактики, черными же дырами окружили свои владения лимхи.

— Значит, дядюшка и Серов были правы насчет шаровых скоплений — это на самом деле звездные города.

— Похоже, что так,— сказал Астанин.— Слушай, давно собираюсь тебя спросить, что ты думаешь насчет Милены? У меня, понимаешь, матримониальные планы — хочу сосватать ее за своего старшенького.

— Попробуй,— кивнул Вартанян,— девушка вроде хорошая, красивая. Вот только... Как лично ты и твоя семья относитесь к животным?

— Обожаем,— признался Ярослав.— Особенно, в жареном виде. Правда, наука утверждает, что вареные они полезнее, но мы как-то предпочитаем шашлыки, лангеты, бифштексы, тушенку... А почему ты спросил об этом?

— Потому что у твоей потенциальной невестки есть хобби: кошки, собаки, канарейки, попугайчики. Мы недавно ходили к ней на день рождения — не дом, а зоопарк.

— Это хуже,— расстроился Астанин.— Ну ладно, мое дело — их познакомить.

Столь интересную дискуссию прервал звездолетный кибермозг:

— Командир, зонды нашли еще один подводный город — гораздо больше первого. От вас километров пятнадцать к югу. Координаты введены.

— Спасибо, Радик,— очень тепло сказал Ярослав.

— Я вижу, вы с ним подружились,— заметил Степан.— Ого, вот оно!

Вода резко потеряла свою прежнюю прозрачность, но впереди сквозь мутную толщу пробивались слабые лучи света. Астанин торопливо переключил водометы на самый малый ход. Гидролет осторожно подкрадывался к месту, где располагался, по мнению Радика, подводный город аборигенов.

Через несколько минут людям стало ясно, что они видят не населенный пункт, а скорее рудник или каменоломню. Автоподстройка оптической системы выбрала оптимальный диапазон частот — и на большом экране появилась вполне разборчивая картина подводного мира. По дну ползали всевозможные существа. Даже такой слабый зоолог, как Астанин, без труда определил, что животные эти относятся к разный видам и классам.

Уже знакомые землянам длинношеие драконы с ластами. Огромные ракообразные и крабообразные. Звери, отдаленно напоминающие исполинских жуков или черепах. Рыбообразные существа — нечто среднее между акулой и щукой, и другие, больше похожие на дельфинов или касаток. Ярослав попытался пересчитать, но на третьем десятке разновидностей сбился и вынужден был отказаться от этого занятия, доверившись видеокамерам.

Люди в гидролете не следили за временем, но хронометры отмерили немало минут, прежде чем Вартанян, оторвавшись от созерцания непонятной, но активной деятельности акварельцев, произнес:

— Мне кажется, что главные здесь — те, что напоминают раков.

— Похоже,— согласился командир.— Остальные, видимо, рабы. Или прирученные животные.

Их длительное наблюдение позволяло заключить, что каждый вид обитателей акварельского шельфа занимался строго определенным делом. Крабы выворачивали мощными клешнями куски породы. Обломки эти складывались в корзины, и запряженные в них ящеры увозили груз в сторону второго светящегося объекта. Зубастые рыбы беспрерывно носились вокруг места работ и отгоняли каких-то животных. Другие рыбы висели над карьерами и тускло светились — своего рода живые прожектора.

Ракообразные же явно были руководителями или надсмотрщиками. Вид они имели довольно грозный, но в то же время изрядно неприятный. Массивные клешни, многосуставчатые ножки, какие-то псевдоподии на лишенном панциря подбрюшье — отталкивающее зрелище. Астанин так и высказался.

— Естественно. Настоящее разумное существо должно быть чудовищем,— охотно откликнулся Вартанян.— Именно так, если не ошибаюсь, сформулировал критерий разумности некий классик современного звездоплавания.

— Совсем наоборот,— присоединился к обсуждению Бахрам.— Как очевидец, могу засвидетельствовать, что историческая фраза звучала иначе...

— Прекратите,— повысил голос Астанин, не любивший упоминаний о той давней истории.

— Не переживай,— утешил его Степан.— Наш облик тоже навряд ли соответствует их представлениям о прекрасном.

— Трудно не согласиться,— со смешком признал Ярослав.— Ау, на острове... Есть что-нибудь новое?

Ответил Ракитов:

— Мы нашли еще одну плавильную печь. Вроде бы для меди. И какие-то бассейны с морской водой. Вообще, создается такое впечатление, будто аборигены превратили работы совсем недавно -печи еще горячие.

— Перетрусили и разбежались, когда садился наш катер,— предположил командир.— В таком случае они могут вернуться с военным отрядом, чтобы освободить свой металлургический комплекс от непрошенных гостей. Будьте настороже. В конфликт не ввязывайтесь.

— Не беспокойся,— заверил пилот.— Будем действовать строго по Уставу.

Несколько минут Астанин раздумывал, что делать дальше, и в конце концов решил осмотреть второй объект. Вартанян не возражал.

Дорога заняла около получаса. Это был именно населенный пункт — масса параллелепипедов, построенных из камня, либо выращенных из кораллов. Сквозь прямоугольные и круглые отверстия в стенах струился яркий зеленый свет. По ближайшей "улице" ползали ракообразные, в которых люди подозревали разумных хозяев планеты.

Появление гидролета вызвало панику. Большая часть акварельцев пустилась наутек, лишь немногие — видимо, самые смелые или сознательные — остались на месте, но приблизиться к незнакомой машине не отваживались.

— Обогнем по периметру,— предложил научник.

— С той стороны обрыв,— предупредил Радик.— Сразу за городом начинается океаническая впадина глубиной до восьми километров.

— Учтем,— сказал командир.

Гидролет, набрав скорость, двинулся по дуге, оставляя город с правого борта. Однообразные здания неторопливо пропадали за кормой, а на смену им появлялись новые. Только однажды монотонность их путешествия была скрашена появлением "упряжки" из четырех динозавроподобных, тащивших нечто вроде экипажа, в котором сидели несколько "раков". Чтобы не пугать лишний раз аборигенов, Ярослав притормозил, и странное транспортное средство скрылось среди городских строений.

А потом, как и предупреждал Радик, перед ними разверзлась бездна. Командир снова заглушил двигатель, и машина, преодолев по инерции последние метры, зависла над провалом.

— Самое время устроить совет,— сказал Астанин.— Я хочу выйти к центру города и попытаться вступить в контакт. Какие будут соображения?

С борта "Колмогорова" доложили, что удалось свести воедино данные предварительной разведки окрестностей острова. Поселение, около коего находился сейчас гидролет, было связано транспортными магистралями с двумя другими городами, один из которых имел примерно такие же размеры, а другой был гораздо больше. На дорогах отмечалось оживленное движение. Вокруг первого города имелось несколько горнорудных разработок, в том числе достоверно идентифицированные нефтяные скважины и установки для глубинного бурения. Было еще одно предприятие — предположительно химическое или нефтеперерабатывающее.

В самом городке сейчас велась бурная деятельность, связанная, несомненно, с появлением землян.

— Постепенно формируется вооруженное подразделение,— сообщил Омаров.— Пехота и кавалерия.

— Раки на кобыле? — сострил Вартанян.

— На динозаврах,— уточнил Бахрам.— Эти ящеры у них вместо ездовых животных.

— Слушай, давай будем называть акварельцев не "раками", а "омарами" — в твою честь,— предложил неунывающий начальник отряда.— Или еще лучше — "омароидами".

Первый пилот признался, что польщен и рассыпался в шутливых благодарностях, но Астанину было сейчас не до их болтовни. Возбужденные аборигены вряд ли могли оказаться подходящими партнерами для контакта, так что идея безотлагательного похода в город превращалась в авантюру прямо на глазах.

На помощь им, как это постоянно случается в Дальней Разведке, пришел случай. Локаторы показали, что из пучины быстро поднимаются три крупных объекта, совершавших странные маневры.

— Вроде сражаются,— флегматично подметил Вартанян.— Подойдем поближе?

— Можно,— так же безразлично согласился командир.

Когда они приблизились метров на триста, стало ясно, что дела обстоят сложнее, чем показалось сначала. Колоссальное головоногое пыталось — и довольно успешно — атаковать похожего на кашалота зверя, запряженного в какое-то сигарообразное устройство. Люди застали финальную часть драмы: у них на глазах двенадцатирукий спрут оседлал кита, вонзив клюв тому в загривок. Раненное животное конвульсивно задергалось (прицепленный к нему механизм мотало при этом так резко, что Астанину едва не стало дурно) и беспомощно замерло, после чего вся компания стала медленно погружаться. Те, кто сидел внутри "батискафа" пытались вырваться — сбросили канаты, соединявшие глубоководный аппарат с китом, винты крутились на высоких оборотах, но победитель легко обнял машину несколькими щупальцами, не выпуская исследователей океанов Акварелии.

— Надо выручать братьев по разуму,— сказал Астанин.— А кроме нас некому. Огонь.

Голубые лучи бластера серия за серией вонзались в голову спрута. Потом управлявший оружием Степан изменил прицел, перерубив удерживавшие батискаф конечности. Аппарат начал всплывать, заваливаясь при этом на бок.

— Потеряли управление,— тревожно констатировал научник.— Кто знает, как они перенесли такую болтанку.

Ярослав не колебался.

— Возьмем на буксир и вытянем на остров,— бросил он, нажимая клавиши на пульте.— Там попытаемся поговорить с ними... Бахрам, отправь к нам группу технарей.

Вырвавшаяся из пусковой трубы торпеда устремилась, разматывая трос, к терпящему бедствие кораблю аборигенов. Через считанные секунды магнитный фиксатор снаряда прижался к борту батискафа, и гидролет лег на обратный курс.

На всем протяжении пути экипаж подводного аппарата не подавал признаков жизни, но возле острова акварельцы неожиданно решили продуть балластные цистерны. Когда батискаф всплыл, раскрылся люк, и три омароида, покинув кабину, поплыли к берегу. По суше они ковыляли не очень уверенно, однако быстро добрались до одного из водоемов, о которых час назад докладывал Ракитов. Вероятно, это были своеобразные "комнаты отдыха".

Вскоре все находившиеся на острове люди собрались вокруг бассейна, разглядывая аборигенов. Те смирно сидели на выложенном каменной мозаикой дне бассейна, изредка шевеля клешнями и выпуская гроздья воздушных пузырьков. Роботы опустили в воду гидроакустические датчики: Радик взялся за изучение местного языка.

Лингвистические изыскания затянулись. Звезда, не имевшая пока земного имени, клонилась к горизонту, с "Колмогорова" передали, что обитатели подводного города страшно обеспокоены и что их войско уже движется по направлению к острову. Через час с небольшим следовало ожидать появлений авангарда.

Нервничавший все сильнее Астанин начинал опасаться, что контакт не состоится. Он собрался даже подать команду начинать эвакуацию, как вдруг раздался голос компьютера:

— Язык расшифрован, можете говорить.

Заработала отлаженная программа первого контакта: люди объясняли, кто они и откуда, задавали вопросу по стандартному списку, причем, исходя из ответов омароидов, Радик формировал попутно дополнительный вопросник. А командир, удовлетворенно отдуваясь, опустился на гладкий валун и, вытянув ноги в полибазиленовых сапогах, предался блаженному покою — его функции были на этом исчерпаны.

Возбужденные голоса научников лишь изредка касались его сознания, но и этого было достаточно, чтобы составить общее представление о местной цивилизации. Лишь однажды командир насторожился — когда торпедный зонд встретил приближавшихся к острову вооруженных аборигенов. Впрочем, обошлось без инцидентов: ошеломленные изысканными фразами о мире и дружбе, произнесенными Радиком через динамик зонда, акварельцы приостановили наступление на район первого контакта.

Милена, подбежав к Астанину, восторженно воскликнула:

— Ярослав Робертович, у них биологическая цивилизация, очень древняя! А машины они научились делать совсем недавно. Эти трое — участники одной из первых глубоководных экспедиций...

Благосклонно покивав головой в знак того, что все понял, Ярослав Робертович заметил: дескать, аборигены наверняка выводят новые породы рабочего скота при помощи генной инженерии. Изумленная Гиасбекова подтвердила, что так и есть, после чего поинтересовалась, как он догадался.

— Это же очевидно,— проворчал Астанин.

Собственное безразличие к происходящему смутило его. Наверное, старость наступает,— подумал он с грустью. А может, просто все надоело...

Потом около него остановился инженер Гриша Баркая и доложил, что батискаф аборигенов отремонтирован.

— Радик,— позвал командир,— ты закругляешься?

— Осталось восемь вопросов из второго перечня,— откликнулся суперкомпьютер.— Уже семь.

— Когда закончишь — отправляй омароидов обратно. Пусть передадут своему начальству, что завтра мы явимся в город для продолжения переговоров.

Немного позже, когда батискаф, погрузившись, пропал из виду, и люди стали готовиться к возвращению на звездолет, Радик сказал:

— Командир, я записывал все разговоры между аборигенами, и теперь, изучив их язык, знаю, о чем они говорили, когда увидели людей.

— Меня, что ли? — спросил Вартанян.— Первым к бассейну подбежал я.

Заподозривший подвох Астанин промолчал, поэтому компьютер продолжил:

— Ты не помнишь случайно, кому принадлежит афоризм: "Настоящим чудовищем может быть только разумное существо"?

Из наушников послышались странные звуки — вероятно, в рубке хихикали.

— Ну и что? — лениво поинтересовался Ярослав.— Ближе к делу.

Радик торжественно провозгласил:

— Когда омароиды увидела Степана и Милену, один из них произнес фразу, которая звучит в переводе примерно так: "О, боже, ну и чудовища!"

Теперь смеялись даже те, кто находился на острове.

— У тебя еще и чувство юмора прорезалось...— беззлобно проворчал Астанин.

6. Межгалактическая пустыня. 2239 год.

Полтриллиона звездных огоньков, неравномерно упакованных в хитроумно скрученное колесо Млечного Пути, ярко и величественно светили в корму звездолета. Галактика занимала почти всю заднюю половину панорамной голограммы, но противоположная полусфера казалась беспросветно черной. Земной корабль порядочно углубился в одну из величайших вакуумных бездн, поэтому по направлению движения здесь — на расстоянии двадцати четырех тысяч световых лет от Солнца — планетные системы и даже светила-одиночки стали редкостью. Считанные светящиеся точки на обзорном экране были большей частью не звездами, а невероятно далекими галактиками.

По графику вахту стоял Бахрам Омаров, однако время было дневное, обстановка — спокойнее некуда, и, как обычно, в рубке собрались постепенно все свободные от дежурства члены экипажа. Собственно говоря, на борту оставался только экипаж, поскольку весь научный отряд — два десятка человек — находился сейчас на трех планетах в радиусе сорока парсек от звездолета.

— ...Что меня более всего удивило? — переспросил Ярослав и ненадолго задумался.— Наверное, то, что братья наши меньшие совершенно не понимают и не принимают нашу мораль. И ерфанцы, и цурнийцы, и прочие, узнав об аппаратуре считывания мыслей, не смогли уразуметь, почему мы пользуемся телепаторами не слишком часто, причем в большинстве случаев — для передачи собственных мыслей и крайне редко — для подслушивания чужих. Такое несложное, казалось бы, понятие, как "этический запрет" для них — пустой звук. Даже милейший профессор Меарт, в доме которого мы с Бахрамом провели около месяца, так и не поверил заверениям, что я ни разу не заглядывал в его сознание.

Он продолжал развивать эту тему, а сам тоскливо думал, что словоохотливость, напавшая на него в последнее время — верный признак приближения старости. Шестой десяток разматывался стремительно и неумолимо. Еще немного — и погруженного в сон Астанина зафиксируют в неудобной позе на приемном столике магнитной камеры.

Ярослав ждал этой процедуры омоложения с тайным нетерпением, но и волновался — тем сильнее, чем меньше лет и месяцев отделяли его от рокового юбилейного возраста. В память крепко врезалась фраза из рассказа Серова: "Дали мне таблетку, лежу, перед глазами все плывет, а в голове одно последнее желание: "Только бы проснуться"...

Не то, чтобы Астанин чего-нибудь боялся, однако нет-нет, а проскальзывало неприятное тревожное чувство, и он без конца расспрашивал об ощущениях всех своих знакомых и родственников, которые уже прошли курс генетической трансформации. Как он мог догадаться, друзьям пристрастные допросы порядком надоели, однако, помолодев, они снисходительно относились к причудам продолжавшего дряхлеть пожилого человека, который в действительности был на десяток, как минимум, лет моложе их самих...

Его самоедство было прервано серией негромких гудков — "Колмогорова" вызывала одна из научных групп. Новиков докладывал, что у него никаких проблем, все хорошо и спокойно, только вот планету нашли очень странную.

— Точнее, не странную даже, а очень интересную,— поспешил исправить оговорку молодой научник.— У нее атмосфера — как собирательная линза с фокусом в несколько сотен километров. Или даже не сотен, а тысяч. Мы назвали ее Лана.

— Хорошая оптика,— заметил Дихнич.— Через такое "стеклышко" можно запросто рассматривать планеты у соседних звезд. Атмосфера, небось, из углекислого газа?

— В основном,— подтвердил Новиков.— Но есть и примеси...

— Нейтральные газы в количестве менее одного процента,— лениво подсказал Тигайчук и зевнул, прикрывшись планшетом.— Природа небогата на выдумку. Сколько уже их было, таких миров.

Командиру стало даже жалко Новикова, настолько тот выглядел растерянным.

— Не огорчайся,— сказал Ярослав,— в конце концов ты биолог, а планетологов в твоем подразделении нет вовсе. Но вообще-то начальнику группы полагается быть в курсе работ в смежных областях. Имей в виду.

Попрощавшись, он разомкнул линию связи, соединявшую звездолет с далекой Ланой. Разговор в рубке успел тем временем переметнуться на новую тему. Теперь в центр внимания перекочевала проблема, по каким причинам все продвинутые космические народы, кроме людей, прекратили совсем или прекращают активную межзвездную экспансию.

Причин для недоумения действительно хватало: лимхи, капуцины и кальмароиды, обладавшие мощнейшими звездолетными армадами, неуклонно сворачивали колонизацию далее самых благоприятных для жизни миров, предпочитая благоустраивать уже заселенные планеты и перестраивать остальные небесные тела во внутренних системах, делая их пригодными с точки зрения обитания. В то же время земляне, звездные владения которых были стиснуты почти со всех направлений границами соседних держав, интенсивно продолжали исследовать звезды, попавшие в территориальное пространство Человечества, и даже вырвались на межгалактический простор, намереваясь достигнуть карликовой галактики из созвездия Змеи, расположенной в ста тысячах световых лет от Млечного Пути и Солнца.

Сам Астанин в последние год-два тоже засомневался, стоит ли Земле, имеющей массу экономических, социальных и прочих проблем, содержать колоссальный флот звездолетов и станций инструментальной разведки, и не окажется ли такое напряжение сил, брошенных на штурм Галактики, роковым для сравнительно молодой человеческой цивилизации. Люди уже овладели сотнями кислородных, но не имеющих высокоразвитой жизни планет, а также многими тысячами планет, которые трудно было назвать иначе, нежели неисчерпаемыми складами полезных ископаемых.

При таких обстоятельствах Человечество могло бы в принципе позволить себе полувековую передышку и, подобно своим соседям по галактическому Спиральному Рукаву, сосредоточить усилия на более насущных делах и заботах. С другой стороны, сворачивать работу Дальней Разведки без особых на то причин представлялось — и не только звездолетчикам — очевидной и несомненной нелепостью.

Собравшаяся в рубке молодежь пыталась оправдать поведение ближайших цивилизаций сложностями внутриполитического положения и родившейся совсем недавно гипотезой о возможной цикличности интереса к изучению космоса. Теория эта входила в моду и находила новых приверженцев в разных слоях земного общества. Хотя почти все солидные теоретики понимали ее наивность и беспомощность, многим подобное объяснение представлялось вполне правдоподобным. Да что там люди — даже Радик признался как-то, что его раса не имеет достаточной информации о привычках и предрассудках биологических разумных существ, чтобы составить собственное мнение на сей счет.

Но у Астанина своя точка зрения имелась, и, послушав немного, он решил ее высказать.

— Не кажется ли вам,— оказал командир,— что стремление к звездам заложено в людях глубже сознательного уровня, подобно любознательности или чувству прекрасного? Вот, например, мой внук. Крокодиленышу восемь месяцев. Если посадить этого шалопая в центр кровати и накидать игрушек, он, вместо того, чтобы возиться с погремушками, обязательно подползет к краю и попытается заглянуть — что, мол, там дальше! Потом сползет на пол и поковыляет на четвереньках в коридор, на балкон, в другие комнаты... Вы понимаете? Может быть, во всех нас заложена генетически эта необъяснимая иначе потребность — любой ценой заглянуть за грань доступного?

— Все действия разумных существ, да еще в таких масштабах должны иметь какое-то целесообразное обоснование и толкование ,— заметил Дихнич.— Чисто психологического позыва тут недостаточно, нужны материальные причины.

— Со временем объявится и экономическая потребность! — воскликнул молчавший до сих пор Бахрам.— Не сомневайтесь: едва мы доберемся до соседних галактик — сразу же обнаружится, что людям без них никак не обойтись.

Первого пилота поддержал третий:

— Люди мечтали о полетах к звездам уже в средние века, когда проблема не стояла даже в самой отдаленной перспективе. То же самое получится и с галактиками Местной Группы — они запросто могут понадобиться Человечеству лет через сто или двести. Потому-то, наверное, уже сегодня начинаются разговоры: дескать, неплохо бы восстановить или выстроить заново несколько пульсарных перемычек.

Звездолетчики согласились, что наверняка получится, как говорят Бахрам и Славик. Тигайчук всерьез посоветовал командиру написать на эту тему статью для какого-нибудь солидного журнала вроде "Вопросов космонавтики". Ярослав, скривившись, ответил: мол, нечего делать из него классика новейшей философии. Молодежь наперебой принялась возражать, но потом дискуссия непроизвольно свернула на совсем другие темы и завершилась только часа через два с небольшим, когда вышел на связь начальник научного отряда Вартанян, попросивший принять на борт десантный планетолет его группы. Не без сожаления прервав на полуслове интересный разговор, Радик запустил главный двигатель, перебросив звездолет на мизерную дистанцию в тридцать два парсека, и вскоре началась обычная суматоха: вернувшиеся обменивались впечатлениями со встречающими, а роботы тащили в хранилища контейнеры с образцами.

В эти минуты и пришло встревожившее всех сообщение от научно-исследовательской группы на планете Лана.

Новиков передавал, что к системе оранжевого гиганта, где они сейчас находятся, приближается тело, имеющее сверхсветовую скорость. Режим работы двигателей не соответствует параметрам ни одной известной человеку конструкции — таких кораблей не строили ни на Земле, ни в Галактическом Содружестве, ни на планетах кальмароидов и капуцинов.

— Намечается контакт,— резюмировал Ляпунов и вопросительно посмотрел на командора.

— Идем к ним,— распорядился Астанин.— Радик, выйдешь из гиперпространства как можно ближе к планете. Передайте Новикову, чтобы готовился к эвакуации. Степан, предупреди группу Самсонова — пусть немедленно докладывают обо всех неординарных событиях — мало ли что...

Немного погодя, когда стартовавший с Ланы планетолет с людьми Новикова уже приближался к висевшему над планетой "Колмогорову", Ярослав самокритично подумал, что совсем недавно считал эту исследовательскую группу самой неудачливой из трех.

Первой, неделю назад, была оставлена в системе аномальной цефеиды команда астрофизиков, которой руководил Сергей Самсонов. Потом Вартанян (хотя от начальника отряда вовсе не требуется личное участие в десантах) забрал лучших астробиологов и планетологов для изучения очень интересной во всех отношениях планетки с хлорной атмосферой.

Так что позавчера, когда экспедиция добралась до этой системы, в распоряжении Новикова оставалось лишь пять молодых специалистов разного профиля, буквально полгода как окончивших вузы Земли, Сказки и Ольды. Да и доставшиеся им планеты казались бесперспективными: массивные и гладкие каменные шары, почти лишенные газовых оболочек. И вот вам пожалуйста — в нищей звездами галактической периферии "неудачники" умудрились встретить звездолет неизвестной цивилизации.

— Имя для звезды придумали? — поинтересовался педант Омаров, когда Новиков и его команда робко протиснулись в рубку.

Начальник группы ответил отрицательно, добавив, что они уже распределили между многочисленными планетами и лунами системы не только свои имена, но даже имена всех своих близкие родственников.

— Тогда назовем Степанидой,— подал идею Тигайчук, подталкивая плечом Степу Вартаняна.

— Эль-Стефан, а лучше Аль-Стефан,— внушительно возразил руководитель отряда, подняв для вящей солидности указательный палец.— Пишется через тире.

Поскольку других предложений не оказалось, историческое место очередного контакта с иным разумом было занесено в бортовой журнал именно под этим названием.

Оперативная обстановка выглядела между тем довольно странно.

Всполошивший людей объект уменьшил скорость со ста с лишним световых примерно до одной десятой лайта и двигался прямо на звезду. Аль-Стефан тоже оказался не таким уж простым светилом: в его короне блуждал по замысловатой траектории точечный, но массивный источник гравитационных волн. Когда на эту штуку навели локаторы, выяснилось, что она, во-первых, имеет огромную плотность, а во-вторых, раскалена до двенадцати — пятнадцати тысяч градусов. Людям было известно не так уж много материалов, которые были пригодны для таких подвигов.

— Похоже на глыбу чистого мезонира,— прокомментировал Дихнич.— Но, судя по плотности, внутри должны быть пустоты.

— Станция для исследования звезды? — предположил Ляпунов не очень уверенным тоном.— Звездолет идет, чтобы сменить персонал.

Сделав неопределенную мину, командир предложил не спешить с гипотезами и подбросить поближе к звездолету робота с телекамерой. Зонд выстрелили из гиперпушки, и на экранах появился "портрет" пришельца.

— Бывает же такое,— меланхолично произнес Ярослав.— Ладно, посмотрим, что будет дальше... Радик, когда он достигнет звезды?

— При таком темпе торможения — через час и двадцать пять — сорок минут.

Чужой корабль не тормозил — напротив, снова увеличил ход — почти до половины световой. Теперь до развязки оставались минуты.

Снова и снова разглядывая в разных ракурсах голограмму неизвестного звездолета (тихоходный зонд давно и безнадежно отстал от субсветового чужака, в то время как от телескопов "Колмогорова" пришельцев заслонил огненный шар Аль-Стефана), Астанин не переставал удивляться буйной фантазии инопланетных конструкторов.

Внешние обводы корабля, при всем их громоздком изяществе, казались слишком вычурными и нерациональными. Таких сложных профилей не имели даже те бутафорские уродцы, которых Ярослав варганил когда-то в качестве декорации для видеосериала "В дебрях Галактики".

— Он тоже изготовлен из мезонира,— негромко доложил Тигайчук, сидевший за пультом инструментальной разведки.

Рассеянно кивнув, Астанин перевел взгляд на другой экран, в трехмерном свечении которого компьютеры вычерчивали траекторию, по которой мчался чужак. Когда до Ярослава дошло, что там изображено, глаза звездолетчика непроизвольно расширились, и командир подался вперед, едва не навалившись всем корпусом на пульт.

— Да, сейчас он выйдет на нашу сторону,— по-своему истолковал реакцию друга Омаров.— Радик, пожалуйста, подготовь телескопы. Надо будет его как следует рассмотреть.

— Причем тут телескопы! — выкрикнул командир.— Посмотри, какой вираж он заложил! При его-то скорости! Тут не спасут никакие антигравитаторы!

— И тем не менее он не потерял управления и не врезался в звезду, хотя идет всего лишь в нескольких гигаметрах над хромосферой,— рассудительно заметил Радик. — То ли исключительно прочная конструкция, то ли... Я даже не знаю, что можно предположить.

Лимхи наверняка знают об этой цивилизации, подумал Астанин, они говорили что-то о мощном государстве из галактики Лев-1. Он собрался связаться с Землей и попросить, чтобы Центр обратился за разъяснениями к Галактическому Содружеству, но не успел.

Корабль чужой цивилизации показался из-за края солнечного диска и, продолжая свой невероятный для земной техники разворот, устремился к плавающему в плазме Аль-Стефана мезонировому сооружению. От цели его отделяли всего насколько секунд полета, но траектория проходила точно под малой внутренней планетой. Как проинформировал коллег Новиков, эту планету группа не исследовала, успели только назвать Изольдой в честь чьей-то невесты. И вот, едва сверкающая точка ворвавшегося в систему Аль-Стефана гиперсветовика приблизилась к этому носящему романтическое женское имя шарику, с последнего метнулись на перехват несколько столь же ярких пятнышек.

Первый звездолет попытался уклониться, однако был настигнут, и над звездой разгорелась короткая, но яростная схватка, по завершении которой, все ее участники полетели в сторону Изольды. Разобраться в происходившей там кутерьме представлялось людям немыслимым делом, но Радик уверял, что звездолет, обнаруженный группой Новикова, лишился хода, и теперь его тянут силовыми жгутами корабли, стартовавшие с планеты.

— Слушайте, а это никак не связано с "блуждающими планетами"? — возбужденно спросил Шехов.

— Угомонись, Славик, не до этого сейчас,— взмолился Ляпунов.— Где ты видишь "блуждающих"? Планеты как планеты.

— Что скажешь, командир? — поинтересовался Бахрам.

Похоже, все ждали и надеялись, будто легендарный звездолетчик Астанин действительно способен изречь сейчас нечто необыкновенное — и сразу станут простыми и понятными все иррациональности, разразившиеся только что на их глазах в короне Аль-Стефана. Астанин подобных надежд не оправдал. Он прокашлялся и спокойным голосом произнес серию приказаний:

— Всем научникам, кроме Вартаняна, покинуть рубку и отдыхать. В любой момент вы можете понадобиться для высадки на Изольду. Начальники групп под руководством Ляпунова готовят экспедицию с учетом температуры на солнечной стороне планеты. Вахтенному обеспечить экипаж обедом — боюсь, что освободимся мы очень не скоро...— Ярослав сделал паузу, чтобы пересесть в кресло, установленное перед командирским пультом, после чего продолжил: — Я веду корабль в Изольде.

— Уж что-что, а накормить экипаж наш командир не забудет ни при каких обстоятельствах,— заметил Тигайчук.

Его злопыхательская реплика была оставлена без ответа.

Коротким рывком двигателей "Колмогоров" набрал скорость в одну двенадцатую лайта. Астанин не спешил — первую половину пути они преодолевали почти полтора часа. Потом ситуация резко изменилась, и пришлось сбрасывать скорость почти до нуля.

Началось с того, что эфир заполнился сигналами — и радиоволнами, и гравитационными пакетами. Сигналы эти, имевшие сложную модуляцию, исходили с той самой планеты, куда направлялся земной звездолет. Потом с Изольды стали взлетать корабли — не менее сотни. В космосе становилось тесно, и Астанин, чья осторожность давно уже стала классикой межзвездного фольклора, без промедления врубил тормозные и поставил на прогрев дополнительные генераторы защитных полей.

Среди звездолетчиков начались разговоры: дескать, обнаружена крупная база космолетов, однако Астанин скептически заметил, что делать выводы все еще преждевременно, и попросил Радика выдать на малый экран изображения чужих кораблей, а также их главные размерения, которые составляли от 40 до 70 метров вдоль длинной оси. Компьютер выполнил распоряжение командира с непривычной задержкой — основные его ресурсы были брошены сейчас на анализ переговоров между летавшими над Изольдой кораблями аборигенов. Потом в пространстве перед звездолетчиками засветились контуры странных предметов, и стало ясно, что эти аппараты заметно отличаются от первого, с которого и начался весь этот аврал.

— Ну вот, что я говорил,— удовлетворенно произнес Ярослав.— Кто помнит планету Хелл? Здесь та же самая ситуация. Все так называемые "космолеты" имеют разную длину и разные пропорции. Это не механизмы.

— Живые существа?! — недоверчиво переспросил Вартанян.

Вид у руководителя научного отряда был весьма ошеломленный. У остальных тоже.

— Новая форма жизни,— сдержанно подтвердил Астанин, которого подобные курьезы космической биологии давно не удивляли.— Мезонировые организмы, способные жить в открытом пространстве и двигаться, как мы могли убедиться, на гиперлайтовых скоростях. Во всяком случае, мне так кажется.

— Страшноватые существа,— пробормотал кто-то из пилотов.— Могучая, должно быть, раса.

— Существа, физические, либо духовные качества коих способны нас напугать, называются чудовищами,— уместно ввернул цитату Бахрам.— Интересно, разумны ли эти... космозавры. Радик, как по-твоему?

Супермозг после довольно продолжительного молчания ответил в том духе, что мезонировые существа обмениваются не только речевой информацией, но и многомерными зрительными образами. Поэтому, мол, расшифровка языка продвигается успешно, и скоро можно будет говорить конкретнее.

— Если Радик считает, что у них есть язык,— осторожно сказал Дихнич,— значит, они разумны.

Астанин раздумывал несколько минут, потом развернул кресло так, чтобы видеть подчиненных.

— Не будем отвлекать Радика, пусть занимается только языком,— сказал он.— Саша и Борис, закиньте в окрестности Изольды побольше зондов. Степан, пусть твои люди сидят у экранов в лабораторном отсеке и смотрят повнимательнее, чем занимаются эти братья по разуму.

— Изображение записывается автоматически? — поинтересовался на всякий случай научник.

— Естественно,— кивнул командир и усмехнулся: — Давайте, все-таки перекусим. Кто знает, когда еще представится возможность.

За едой говорили о чем угодно: от профилактики третьего резервного реактора до уточнения дальнейшего маршрута экспедиции. Только что открытым обитателям вакуума внимания уделялось немного. Сработал, видимо, психологический барьер: раз эта раса не достигла этапа звездолетной цивилизации — значит, мезосущества не представляют особого интереса, пусть даже сами летают не хуже любого межзвездного корабля.

Вернувшись из лаборатории в рубку, Вартанян поискал взглядом командира — тот по-прежнему сидел на своем штатном месте, водрузив на титановую плоскость пульта поднос и доедая первое. Начальник отряда сделал знак: дескать, все в порядке. Астанин молча качнул головой, поменял местами тарелки и принялся за котлеты. Выбрав себе порцию, научник пристроился в свободном кресле.

— Насколько я понял, третий пилот верит в миф о "блуждающих планетах"? — спросил он с едким сарказмом в голосе.

Шехов удивленно посмотрел на него и сказал:

— Ты же веришь в миф о существовании других галактик.

— Галактики я многократно видел в телескоп,— продолжал развлекаться Степан.

— А "блуждающих" я видел в иллюминатор! — Славик резко встал и прошелся взад-вперед по рубке, продолжая говорить: — Вот на этом экране видел, понимаешь? Четыре планеты у самой обыкновенной тройной звезды в какой-нибудь половине килопарсека отсюда. Двигались цепочкой по орбите, которой в той системе не могло быть в принципе. А потом сорвались и улетели...

— Было такое дело,— подтвердил Астанин.— Как сейчас помню. В две тысячи двести тридцать шестом.

— Вы серьезно? — недоверчивый Степан, заподозрив розыгрыш, переводил пристальный взгляд с командира на пилотов и обратно, однако те были совершенно серьезны.

— Увы,— сказал Ярослав.— К моему стыду, когда Савельский опубликовал первое сообщение об этом феномене, я тоже сомневался, предполагал ошибку приборов, даже шутку, благо Валерик обнаружил их в апреле месяце. А через год сам встретился с "блуждающими".

— Их видели многие? — спросил растерявшийся научник.

Ответил Омаров:

— Известно восемь случаев. Все — в районах галактических окраин, где минимальна плотность звезд. Видимо, они предпочитают зоны со слабыми полями тяготения.

— И никаких намеков на разгадку? ~ снова поинтересовался Степан.

— Гипотез, как всегда, полным-полно,— печально сказал командир,— а фактов — тоже как всегда — недостаточно. Бурталов пытался догнать одну из "блуждающих планет", но не смог — у "Охотника" не хватило скорости. У "Охотника"!.. Да, кстати, хорошо что напомнили...

Он набрал код и, когда ему ответили, сказал в микрофон:

— Кто у аппарата? Здравствуй, Мурад. Где Самсонов? У вас все спокойно? У нас по-прежнему. Ну ладно, работайте.— Дав отбой, он сообщил: — Там пока тихо. Просят не снимать их еще несколько дней — исследования, как он сказал, приближаются к апофеозу.

— Тридцать парсек отсюда, даже тридцать два,— напомнил Ляпунов.— Может быть, космозавры и не способны преодолевать такие расстояния.

— Надо рассчитывать на худшее,— сказал Бахрам.— Так спокойнее.

Рассеянно покивав головой, Астанин напомнил, что время идет и что надо принимать какое-нибудь решение. Потом связался с лабораторным отсеком, спросил, не замечено ли на Изольде чего-нибудь экстраординарного, и потребовал выдать на видеосистему рубки наиболее любопытные видеокадры.

Робот с передатчиком, транслировавший на борт звездолета эти эпизоды, обосновался, видимо, на возвышенности, так что высота точки наблюдения особенно подчеркивала сферичность планеты-недомерка. Над выпуклой скалистой "равниной" носились короткими, но стремительными прыжками космозавры. Имя для разумной разновидности этих существ родилось спонтанно — мезопитеки.

Как бывает почти всякий раз при первых наблюдениях за жизнью очередной инопланетной расы, люди пытались истолковать по-своему деятельность и поведение неведомых внеземлян. И, как обычно, складывалось впечатление, будто мезопитеки просто суетятся без цели и какого-либо заметного смысла.

Однако наблюдатели из научного отряда, следившие за обитателями Изольды уже больше часа, наперебой предлагали свои версии происходящего. Говорили, что часть "племени" собирает кристаллические образования, которые имелись здесь в немалом количестве и в которых подозревали местную растительность. Говорили также, что многие мезопитеки занимаются разделкой туши убитого над Аль-Стефаном космозавра-пришельца, а другие их сородичи сооружают из каменных глыб огромный куб, разделенный внутренними стенками на множество секций или отсеков. Остальные жители планеты большей частью фланировали группами из четного числа особей. Удалось, вроде бы, даже обнаружить нечто вроде пещер, из которых временами вылетали новые мезопитеки. По данному вопросу среди научников не сложилось единого мнения, но некоторые планетологи настаивали, что пещеры построены из минералов, не характерных для данной местности и вообще для данной планеты.

— Пчелиный рой,— сказал Тигайчук.— Или муравейник.

— Типичное стойбище первобытного племени,— возразил ему Бахрам.— Во всяком случае, оба эти объяснения — и твое, и мое — кажутся нам настолько естественными, что наверняка в равной степени неверны.

Астанин еще раз напомнил:

— Не отвлекайтесь, в любую минуту нас могут обнаружить.

Сам он склонялся к пассивному решению — прервать исследования системы Аль-Стефана и продолжать работу по утвержденному на Земле плану, а мезопитеками пускай занимается специальная, экспедиция. С другой стороны, уходить не хотелось, и он не спешил отдавать приказ о старте, надеясь на какую-нибудь благоприятную случайность.

Тем временем изображение сменилось. Теперь шла запись, сделанная с высокой орбиты: от звезды летела по направлению к Изольде стая существ нового вида — гораздо более крупных, чем мезопитеки и даже чем тот космозавр, которого обнаружили самым первым. Со всех сторон стаю гигантов окружали "обычные" мезонировые сапиенсы. Когда конвой достиг планеты, неповоротливые великаны, бестолково толкаясь, забрались в пещеры, после чего сопровождавшие их мезопитеки завалили входные отверстия, а сами разбрелись по окрестностям, смешавшись о остальными аборигенами. Изображение погасло.

— Что скажете? — поинтересовался кто-то из сидевших в лаборатории биологов.

Заговорили несколько человек одновременно. Когда шквал здоровой любознательности немного утих, Ярослав спросил:

— Чем они работают? Рук я не заметил.

Ему объяснили, что мезопитеки генерируют силовые поля — магнитные и гравитационные, при помощи коих могут передвигать предметы, а также ломать и резать скалу, металл и даже мезонир. Выслушав ответ, Астанин снова погрузился в размышления. Рисковать он не собирался, но еще менее был настроен возвращаться домой, не получив максимально полного представления о новообретенных братьях по разуму. Пока он искал приемлемое решение, на локаторах появились новые отметки,

— Командир, из пустыни идет еще одна группа космозавров,— сообщил Радик.

— А, ты уже справился с расшифровкой,— обрадовался Ярослав.— Сможешь переводить?

— Да, в общих чертах.

Удовлетворенно кивнув, Астанин навел на приближающийся отряд квантовый телескоп и дал предельное увеличение. Это явно был новый вид — исполинское тело почти трехсотметровой длины. Колосса сопровождали мезопитеки — Ярослав насчитал восемнадцать особей, но не был уверен в правильности этого результата. Изображение непрерывно колебалось, указывая на неравномерную пульсацию силы тяжести.

— Мезопитеки тянут этого кита на буксире,— сообщил суперкомпьютер.

Присмотревшись, Астанин обнаружил, что рядом с каждым мезопитеком плывут с той же скоростью охапки заостренных цилиндрических предметов. Несколько таких цилиндров торчали из буксируемого космозавра. Можно было предположить, что вооруженные дротиками или гарпунами охотники возвращаются из удачного похода на крупную дичь.

Затормозив возле планеты, предполагаемые охотники погасили свои силовые поля. Добыча же, продолжая лететь по инерции, врезалась в скалы Изольды, расколовшись при этом на множество частей, к которым тотчас же бросились десятки мезопитеков. Расхватав доставшиеся им куски, соплеменники собрались вокруг каменных кубов, достигших уже высоты многоэтажного дома.

— Что бы это могло быть? — не выдержал Дихнич.— Строители так старались...

Ярослав спросил напряженно, почти не разжимая зубов:

— Радик, что они загружают в эти сооружения?

Корабельный супермозг ответил, что секции кубических приспособлений заполняются радиоактивными минералами.

— Реактор? — быстро спросили Бахрам и Ляпунов.

В ответе не было необходимости. Мезопитеки стремительно расступились, и циклопические кубики — один за другим — извергли столбы огня. Выждав, пока цепная реакция стабилизируется и поутихнет пламя, аборигены Изольды снова закружили над импровизированными реакторами, сбрасывая на них с бреющего полета ломти мяса и гроздья кристаллических растений.

— Шашлык жарят! — нервно рассмеявшись, воскликнул Омаров.— Знакомое дело.

То, чем занимались мезопитеки, на самом деле напоминало приготовление пищи на атомном огне, однако многие космонавты и научники засомневались, возможно ли "поджаривать" продукты из мезовещества при температуре столь вяло протекающего распада. Постепенно люди пришли к заключению, что основным технологическим процессом местной кулинарии должна быть не термическая, а радиационная обработка пищи. В подтверждение этой гипотезы Радик сказал, что реакторы на Изольде — "грязные", то есть испускают аномально плотные потоки нейтронов.

Ситуация с каждой минутой становилась все интереснее. С одной стороны, раса мезопитеков находилась на весьма низком уровне технологического и социального развития. Примитивность оружия и будничной жизни племени, за которым уже несколько часов наблюдали земляне, указывали на то, что отношения у обитателей Аль-Стефана — родоплеменные или первобытно-общинные. Но в то же время следовало учитывать, с какой щедростью наделила их природа практически непробиваемыми мезонировыми панцирями, способностью существовать в любой среде и двигаться на сверхсветовых скоростях, а также управлять полями тяготения и строить из подручных материалов грубые и примитивные, но тем не менее действующие атомные котлы.

— Ладно! — Астанин наконец отбросил колебания.— Радик, пусть все роботы, которые сейчас находятся на планете, соберут образцы грунта, флоры, остатки съеденных космозавров — и возвращаются на корабль. После исследования этих материалов можно будет говорить о контакте более предметно.

Момент старта роботов-зондов все ожидали с необычайным нетерпением. Прежнее опрометчиво-пренебрежительное отношение к космозаврам давно и бесследно растаяло: люди осознали, пусть и с опозданием, важность выпавшего на их долю открытия. Существа, настолько могущественные, заслуживали повышенного внимания и уважения, невзирая на примитивность их цивилизации.

— Смотри, командир,— сказал вдруг Ляпунов.— Смотрите, ребята: та штука осталась на старом месте.

Быстро повернув голову, Астанин без труда обнаружил на большом объемном экране то, о чем говорил Толик: мезонировая глыба, в которой они три часа назад заподозрили научную станцию аборигенов и к которой стремился космозавр, прилетевший из межгалактических пустынь, по-прежнему пребывала в плазменных океанах звезды. Ответить, что это такое, не смог из-за обилия помех даже Радик. Не долго думая, командир распорядился забросить в хромосферу жароупорного робота, чтобы исследовать загадочное образование на месте.

Окончилась эта попытка скандально: едва успел зонд вынырнуть из гиперпространства в окрестностях объекта и передать первые снимки, как на него обрушился шквал дротиков — мезопитеки охраняли "станцию но изучению звезды" — и беспилотный аппарат прекратил передачу, а возможно, и существование.

Земляне в рубке "Колмогорова" мрачно и подавленно разглядывали голографии головоломного скопления блестящих разноцветных многогранников, о предназначении коих никто не решался строить гипотез: события сегодняшнего дня выбили из колеи даже самых заядлых фантазеров.

Тем временем с Изольды взлетели оставшиеся зонды. Минуту спустя, пройдя через каналы телепортации, машины стояли в своих боксах, а доставленные ими образцы распределялись по целевым лабораториям.

И тут случилось непредвиденное. Вслед за роботами в сторону звездолета устремился большой отряд вооруженных мезопитеков.

Охватив редкой полусферой прикрывшийся защитным полем земной корабль, обитатели космоса нацелили на "Колмогорова" острия дротиков и передали посредством модулированной гравитации короткое сообщение. Радик сконфуженно перевел: непрошенных пришельцев просят убираться подобру-поздорову, а не то угрожают выставить насильно.

— Как мотивируют? — удивленно поинтересовался Астанин.

— Никак.

Командир пожал плечами и посмотрел на экипаж. Судя по решительному выражению лиц, ретироваться никто не собирался.

— Попробуем с ними поспорить,— сказал Ярослав.— Радик, представь меня и попроси, чтобы их командир назвал свое имя.

На одном из экранов засветился ответ мезопитека:

— Я — СОЖАЛЕЮЩИЙ ВОИТЕЛЬ, ВОЖДЬ ОХОТНИЧЬЕГО КЛАНА ПЛЕМЕНИ НЕМИГАЮЩИХ ЗВЕЗД.

— Да уж, мои титулы в переводе на их язык должны звучать не так цветисто,— не без сожаления заметил Ярослав.— Между прочим, из слов этого охотника следует, что есть и другие племена.

— А ты как думал? — изумился Вартанян.— Это же естественно — мезопитеков наверняка миллионы. Иначе они вымерли бы по причинам генетического вырождения.

— Возможно,— не стал спорить Астанин.— Радик, переведи вопрос: "Почему вы гоните нас, хотя мы не сделали вам ничего плохого?"

Бахрам заметил вполголоса: дескать, это еще неизвестно. Может быть, какой-нибудь робот натворил что-нибудь по неосторожности. Например, прихватил вместе с образцами грунта священный камень из местного храма.

Астанин отмахнулся, и дальнейший разговор пошел в ускоренном темпе, без отвлекающих комментариев.

— ВАШЕ ПЛЕМЯ ИЗДАВНА ПРЕСЛЕДУЕТ НАС, ВЫ БЕЗ УСТАЛИ ИЩЕТЕ ПО ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ НАРОДЫ ПРОСТРАНСТВА, ЧТОБЫ ПОРАБОЩАТЬ, ИСТРЕБЛЯТЬ И СГОНЯТЬ С НАСИЖЕННЫХ МЕСТ. НО СЕГОДНЯ МЫ НЕ УЙДЕМ БЕЗ БОЯ. ПЛЕМЯ НЕМИГАЮЩИХ ЗВЕЗД НАМЕРЕНО НАДОЛГО ОБОСНОВАТЬСЯ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ. НАШИ ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦЫ УЖЕ ОТЛОЖИЛИ ЯЙЦА В ТЕПЛЫХ МЕСТАХ ЗВЕЗДЫ, МЫ УБИЛИ ЗВЕРЯ-ОДИНОЧКУ, КОТОРЫЙ ВОЗНАМЕРИЛСЯ ПОЛАКОМИТЬСЯ ЯЙЦАМИ В ЗВЕЗДЕ. НАШИ ОХОТНИКИ НАШЛИ МНОГО ПИЩИ, НАШИ СТАДА ПРИВЫКЛИ К ЭТИМ ПАСТБИЩАМ — МЫ НЕ УЙДЕМ, ПОКА ИЗ ОТЛОЖЕННЫХ В ЗВЕЗДЕ ЯИЦ НЕ ВЫЛУПИТСЯ ПОТОМСТВО. ВЫ ДОЛЖНЫ ПОНИМАТЬ: ЕСЛИ ПОПЫТАЕТЕСЬ ПРОГНАТЬ НАС, ТО НАЧНЕТСЯ БИТВА, В КОТОРОЙ ПОГИБНЕТ МНОГО ВАШИХ КОРАБЛЕЙ. ДАВАЙТЕ РАССТАНЕМСЯ МИРНО.

Из этой сумбурной речи Ярослав понял лишь, что вождь охотников принимает людей за кого-то другого и к тому же сильно возбужден. Собираясь с мыслями, Астанин заметил, что компьютер подготовил для него результаты предварительного изучения разумных космозавров.

Мезопитеки имели массу порядка мегатонны, температура поверхности их тел колебалась от шестисот до тысячи градусов Кельвина, а напряженность их гравитационных полей достигала временами сорока пяти "g". Кроме того, они были дьявольски радиоактивны. Радик предполагал, что в организмах космозавров протекают процессы ядерного деления, приводящие к образованию радиоактивных изотопов мезонира.

— Ты ошибаешься, Сожалеющий Воитель,— сказал человек, покончив с чтением.— Мы никогда прежде не встречались ни с твоими соплеменниками, ни с другими похожими на вас существами. И мы не питаем к вам каких-либо враждебных чувств. Мы считаем, что все разумные во Вселенной должны жить в согласии, мире и дружбе, помогая друг другу.

— МНЕ ТРУДНО В ЭТО ПОВЕРИТЬ,— ответил мезопитек.— СКОЛЬКО ПОМНЯТ СТАРЕЙШИНЫ НЕМИГАЮЩИХ ЗВЕЗД И ДРУГИХ ПЛЕМЕН, НАС ВСЕГДА НЕНАВИДЕЛИ И БОЯЛИСЬ ТЕ, КТО, РОДИВШИСЬ НА ПЛАНЕТАХ, ПЫТАЮТСЯ ЗАВОЕВАТЬ ПУСТОТУ. НАШИМ ПЛЕМЕНАМ ПРИШЛОСЬ ПОКИНУТЬ ЗВЕЗДНЫЕ СКОПЛЕНИЯ И ПЕРЕСЕЛИТЬСЯ СЮДА, ГДЕ МАЛО ЗВЕЗД И ПИЩИ, И ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫ ГОВОРИТЕ ПРАВДУ, ВСЕ РАВНО — СО ВРЕМЕНЕМ И ТВОИ СОРОДИЧИ ВОЗНЕНАВИДЯТ НАС И ПОЙДУТ ВОЙНОЙ, ХОТЯ МЫ НИКОГДА И НИКОМУ НЕ ПРИЧИНЯЛИ ЗЛА.

Вартанян тихо сказал, что повторяется грустная история цивилизации "эйч". Его не поняли, и Степан объяснил, что так в специальной литературе называют былых обитателей Хелла — по первой букве английского названия планеты.

— Хеллцев тоже опасались,— сказал научник,— потому что они были слишком сильны от природы, и эта сила могла возрасти, если бы они создали высокую цивилизацию. Поэтому соседи, сочтя существ "эйч" чудовищами, поспешили заблаговременно их уничтожить.

— Да, аналогия очевидна,— согласился Ярослав.— Откровенно говоря, мне жалко этих существ. Они заслуживают лучшей участи.

Он не стал уточнять, каких именно существ имел в виду — хеллцев или мезопитеков, но смысл был ясен и без этого. Затем командир звездолета попросил вождя охотничьего клана показать, если возможно, тех, кто воевал с его племенем.

На экранах появились изображения. Земляне без труда узнали лимхов и кальмароидов, но были здесь также голограммы и других, неведомых существ, принадлежавших к гуманоидным и ящероподобным расам. Ярослав решил отложить пока вопрос о местах обитания этих цивилизаций и выяснить, что послужило поводом для вражды.

Сожалеющий Воитель просигналил в ответ гравитационными волнами:

— МЫ ВСЕГДА ХОТЕЛИ, ЧТОБЫ НАМ ПОЗВОЛИЛИ ЖИТЬ СВОБОДНО, ОДНАКО СОСЕДНИЕ НАРОДЫ УПОРНО СТАРАЛИСЬ ИСПОЛЬЗОВАТЬ НАС ДЛЯ УЛУЧШЕНИЯ СОБСТВЕННОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ. ОНИ ОТНИМАЛИ НАШ СКОТ, ОТНИМАЛИ ДАЖЕ НАШИХ ДЕТЕЙ, ОНИ ТРЕБОВАЛИ, ЧТОБЫ МЫ ВОЗИЛИ ИХ ОТ ЗВЕЗДЫ К ЗВЕЗДЕ, НО НЕ ЖЕЛАЛИ ДАВАТЬ ВЗАМЕН НУЖНЫЕ НАМ ВЕЩИ, А КОГДА МЫ ОТКАЗЫВАЛИСЬ БЫТЬ ИХ РАБАМИ, НАС УБИВАЛИ.

— Послушай и постарайся мне поверить,— сказал Астанин.— Мой народ не станет причинять мезопитекам зла.

— ВАМ И НЕ УДАСТСЯ ЭТОГО СДЕЛАТЬ,— гордо заявил вождь охотничьего клана.— ПЛЕМЕНА ПУСТОТЫ СТАЛИ НАМНОГО СИЛЬНЕЕ С ТЕХ ПОР, КАК ЗАВЕРШИЛАСЬ ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА. ТЕПЕРЬ ВРАГИ НЕ СМОГУТ ПОБЕДИТЬ НАС ТАК ЛЕГКО И БЫСТРО.

— Никакой войны не должно быть,— терпеливо продолжал человек.— Если даже мы не станем помогать друг другу, то не будем и враждовать. Надо просто жить рядом, как добрые соседи. Ты веришь мне?

— Я ХОЧУ ВЕРИТЬ,— ответил охотник.— НО В ТАКОЕ ТРУДНО ПОВЕРИТЬ. ТАК НИКОГДА НЕ БЫЛО.

— Надо постараться, чтобы отныне было именно так,— сказал Ярослав.— Ты говорил, что вам были нужны какие-то вещи, которые есть у жителей планет. Кто знает, может и нам когда-нибудь понадобятся ваши услуги. Я уверен, что мы сумеем найти общий язык.

На экране появились слова:

— ЭТО БЫЛО БЫ СЛИШКОМ ХОРОШО.

Астанин рассмеялся:

— Очень скоро наш корабль должен будет покинуть эту систему, но на обратном пути я снова прилечу сюда, и мы продолжим наш разговор.

Ответ был неожиданным, но приятным и обнадеживающим:

— ДОБРОЙ ВАМ ДОРОГИ. Я БУДУ ЖДАТЬ. НАДЕЮСЬ ДОЖИТЬ ДО ВАШЕГО ВОЗВРАЩЕНИЯ.

Звездолет, медленно разогнавшись, направился прочь от Аль-Стефана. Некоторое время мезопитеки сопровождали "Колмогорова", но затем, убедившись, что пришельцы и вправду уходят, вернулись к Изольде.

К исходу бортовых суток корабль вошел в систему звезды, которую исследовали астрофизики из группы Самсонова.

После отдыха Совет экспедиции собрался, чтобы обсудить итоги первых трех месяцев полета и перспективы дальнейших работ. Когда добрались до космозавров, Вартанян сказал, что хотел бы подробнее осветить этот вопрос.

— Нам удалось установить,— начал он,— что в основе их жизнедеятельности лежит преобразование энергии короткоживущих изотопов. Космозавры могут питаться как собственно мезовеществом — в виде особых форм флоры и фауны, клетки которых построены из мезонных атомов, так и обычными радиоактивными веществами, хотя последний вид пищи менее эффективен. Могут они потреблять также сгустки звездной плазмы, но здесь для нас остается пока много неясного. Отходами подобного метаболизма оказались, как ни странно, стабильные элементы восьмого периода, которые так необходимы Человечеству и производство которых сопряжено в наше время с такими трудностями. Кроме того, из некоторых высказываний нашего собеседника можно заключить, что в племенах мезопитеков царит матриархат...

Вартанян излагал выводы научного отряда не менее четверти часа. Выслушав его, Ярослав удовлетворенно заметил, что установление контакта с этой цивилизацией представляется ему реальным и не слишком сложным делом.

— Делить нам с ними, как будто, нечего, зато тесные отношения между людьми и мезопитеками должны быть взаимовыгодными,— сказал командир, но тут же задумчиво добавил: — Боюсь только, что не зря другие цивилизации так сильно не любят их. Эти свободные охотники могут оказаться весьма беспокойными соседями.— Потом он пригладил начинающую редеть шевелюру и перешел к следующему вопросу: — В данном секторе осталось две неисследованные планетные системы. Завтра на них отправятся группы Новикова и Ходарева. После этого мы переместимся в район...

Когда совещание закончилось, Самсонов признался, что никогда не предполагал даже возможности существования мезонировых организмов.

— Не огорчайся, этого никто не предполагал,— ответил коллеге Новиков.

— То ли еще будет,— ухмыльнувшись, проговорил Ярослав.— Как бы не встретить нам существ из нейтрида. Вселенная, знаете ли, бесконечна, невероятно разнообразна и неутомима на выдумку. Чего только в ней нет.

— Ну это уж ты загнул,— расхохотался Вартанян.— Нейтридовой жизни не может быть в принципе.

— Доживем — увидим,— проворчал командир звездолета.

Не прошло и восьми десятилетий, как Степан был вынужден принести Астанину свои глубочайшие извинения — нейтридовая жизнь действительно существовала, причем весьма разнообразная и поразительно парадоксальная.

7. Шаровое скопление Улитка. 2241 год.

Такого великолепного неба никому из них видеть еще не доводилось. Без малого миллион звезд, спрессованных в комок менее двухсот световых лет поперечником. Зрелище было воистину потрясающее. Именно в таком месте и должны были обитать старшие братья по разуму.

"Колмогоров" ломился к центру скопления на средней скорости — десять парсек в сутки. Первый этап преодоления барьера вокруг Улитки люди провели, буквально затаив дыхание, однако теперь волнения улеглись. Пульсирующее защитное поле звездолета уверенно пробивало тоннель сквозь преграды, возведенные в незапамятные времена обитателями звездного мегаполиса.

Человека, нашедшего способ преодолеть оборону полугипотетических рамиров, звали Астанин Роберт Ярославович, и приходился он командиру "Колмогорова" родным сыном. Ярослав посматривал на своего старшенького, не скрывая понятного самодовольства, но чадушко, не замечая отцовой гордости, с озабоченным видом не отрывался от приборов.

Заговорил Радик:

— Командир, уточни задание.

— Идем к ближайшей звезде с планетами,— решительно распорядился Ярослав.— Как планировали.

— Корректирую тензор тяги,— без паузы откликнулся корабельный мозг.— Будем у цели через восемьдесят четыре минуты.

— Вот и чудесно. Полет нормальный?

— Абсолютно. Отклонений от режима нет,— заверил Радик.

Изображение на курсовом экране слегка сместилось. Теперь в центре голограммы светилась небольшая красновато-желтая звезда.

С каждой минутой она становилась все ярче и заметно прибавляла в размерах.

— Удивляюсь тебе, папа,— неожиданно сказал Робик.— Знаешь, когда мы готовились к рейду, я часто бывал на космодроме, много говорил с людьми твоего круга, и у меня сложилось странное впечатление... Ведь дома я видел тебя достаточно редко и почти ничего не знал о твоих профессиональных достоинствах. А тут мне столько наговорили — какой ты осторожный и предусмотрительный командир...

Ярослав иронически фыркнул:

— Не стесняйся, продолжай. Наверняка тебе не раз довелось слышать, что Астанин на старости лет стал жутким перестраховщиком. Было дело?

— Было,— признал сын.— И теперь мне совсем уж непонятно, как мог такой — обычно обстоятельный и осмотрительный — звездолетчик ринуться в эту экспедицию практически без подготовки. Прости, но наш рейд попахивает авантюрой.

Астанин-старший мрачно поинтересовался:

— Что по-твоему, что должен делать неандерталец, чтобы подготовиться к встрече с высокоразумным существом вроде тебя? Нацепить самые красивые бусы, прихватить дубину потяжелее, или кремневый топор, или сушеную рыбу в качестве подношения? Между нами и теми, кто живет в Улитке, разница еще больше — не тысячи, а миллиарды лет эволюции! Мы не можем даже представить, сколь велика разница между человечеством и рамирами. Поэтому, как бы мы ни готовились, все равно толку не прибавится.

Экспедиция и в самом деле отправилась к шаровому скоплению с предельной поспешностью. Едва стало известно, что разработана методика, позволяющая проникнуть в Улитку на обычном звездолете, Астанин стал действовать в авральном режиме. Пробил через Центр решение о полете. Форсировал карантин "Колмогорова", хотя часть экипажа еще не вернулись из отпуска. "Обойдемся!" — сказал он, и руководство не стало спорить. Научников взяли на борт всего троих. И без обладателей докторских степеней в составе экспедиции имелось достаточно людей компетентных и опытных, которые могли справиться с любой мыслимой проблемой, а в случае возникновения ситуации немыслимой не помогла бы и вся Академия Космических Наук.

Ярослав считал, что на встрече со сверхцивилизацией будет не столь уж важно, каким багажом знаний обладают те из землян, которые персонально участвуют в контакте. Студент-первокурсник и маститый ученый-энциклопедист окажутся примерно в одинаковом положении, ибо любой из рамиров должен невообразимо превосходить и того, и другого своими способностями и эрудицией. Главное, полагал Астанин, чтобы в Улитку отправились просто хорошие люди.

— Я несколько опасаюсь другого,— задумчиво признался командир.— Мне приходилось общаться с представителями доброго десятка цивилизаций, уступающих человечеству по технологическому и социальному развитию. И я сделал вывод, что младшие братья по разуму обречены задавать старшим братьям... как бы получше это выразить... "смешные" — то есть, довольно-таки нелепые вопросы. Они очень часто интересовались проблемами, в коих сами толком не разбираются, а потому спрашивали большей частью совсем не о том. Мы, по мере возможного, относились к их оплошностям такого рода с пониманием, но теперь наша очередь казаться смешными и невежественными. Неприятно, конечно, сознавать, что выглядишь нелепо в глазах собеседника, однако боюсь, что этого не избежать.

— Не страшно,— беззаботно оказал Вартанян.— Если мы понимали всяких там ерфанцев, мордорцев и космопитеков, то высокоразумные рамиры тем более поймут нас. Поймут и простят нашу корявую терминологию и наше незнание тех вещей, которые давно вошли в их прописи. Или уже давно забыты.

— Будем надеяться,— откликнулся Бахрам, ставший с годами скептиком.— Тем более, что ничего иного нам не остается.

В наполнявшейся людьми рубке его точка зрения была воспринята без существенных возражений. Только Ляпунов заметил: дескать, весьма вероятно, что никаких рамиров в Улитке нет, ибо они могли давным-давно покинуть скопление.

— Комиссия по Контактам обсуждала все эти варианты,— напомнил Гравади.— И многие другие тоже. Ничего нового мы с вами сейчас не выдумаем... Я только хотел высказать некоторые соображения общего характера.

Он предложил коллегам представить себе бабочку, которая живет на свете всего несколько дней. Родившись на весеннем поле, бедное насекомое наивно полагает, будто вся Вселенная — это бескрайняя, сколько видно глазу, равнина, усеянная яркими цветами и сочной травой, среди коих в виде досадного исключения встречаются холмы и деревья, а также небольшие водоемы. Бабочке и невдомек, что где-то далеко за горизонтом ("За горизонтом событий" — под добродушный смех аудитории уточнил Бахрам) лежат горы, пустыни, ледники, моря, леса, водопады, пастбища, деревни, города, мегаполисы, космодромы, заводы, верфи, стройки, трансконтинентальные монорельсовые дороги, кварковые электростанции...

Все эти вещи находятся, можно сказать, рядом, на той же планете, однако никакая бабочка ни за что не смогла бы предсказать их существование, пока не столкнется с ними лоб в лоб, а не столкнется она с ними никогда, поскольку срок ее жизни слишком ничтожен. И по той же причине пресловутая бабочка не знает и никогда не узнает, что весна сменяется другими временами года, что ее, бабочкины, родные луга, которые она, как ей кажется, хорошо изучила за краткий миг своего существования, бывают выжжены солнцем, залиты дождями, засыпаны снегом... Так же вот и люди, самоуверенно полагающие, что полностью постигли основные законы своего планетно-звездно-галактического Мира, не имеют никакого представления о других мирах, которые могут скрываться и наверняка скрываются за всевозможными горизонтами. Воображение человеческое, увы, ограничено рамками привычных представлений и наблюдаемых реальностей.

— Я вполне отдаю себе отчет, что любая аналогия условна и что я говорю, быть может, банальности,— заметил Невеселый Роджер, — но хочу обратить ваше внимание на это обстоятельство. То, с чем мы встретимся в Улитке, как и все, о чем мы там узнаем, скорее всего, перевернет все наши представления о мироздании...

Радик, извинившись, что вынужден перебить оратора, объявил о начале торможения.

Звезда на экране занимала уже почти половину поля зрения. Еще немного — и локаторы смогут зафиксировать планеты, если таковые имеются.

Продолжая размышлять над словами Гравади, Ярослав подумал — неожиданно и удивленно — как легко и быстро он подружился с этим человеком. Они понимали друг друга буквально с полуслова, почти одновременно высказывали одинаковые, зачастую парадоксальные мысли. Судьба иронична и безжалостна, но раз в десятилетие награждает хорошим другом.

Между тем ехидный Вартанян уточнил, что уважаемый Роджер Гравади забыл упомянуть о прожорливых птицах, которые обычно порхают над теми самыми благодатными полями и периодически лакомятся упомянутыми бабочками. Если продолжить аналогию, оказал он, дабы довести оную до логического завершения, надо включить в нее и открытых не так давно космозавров, мезопитеков и "блуждающие планеты" — они более чем подходят на роль космических хищников.

Чуть было не разгорелась дискуссия, однако Астанин быстро и решительно пресек все попытки отвлечь экипаж от главного в данный момент дела.

— Поговорим обо всем этом на обратном пути,— заявил он тоном, не допускающим даже возможности возражений.— А пока подумайте вот о чем: наверняка у рамиров есть нечто вроде нашего "Принципа Запрета". Поэтому не исключена ситуация, когда мы спрашиваем рамиров — если, конечно, они существуют и вдобавок соизволят с нами разговаривать — спрашиваем, например, сколько в действительности измерений имеет наша Вселенная или, по каким формулам следует считать, скажем, потенциалы средних или сверхсильных взаимодействий, а нам в ответ — нечто невразумительное, подобное тому, как мы сами отвечали цурнийцам или ерфанцам...

Он умолк, опять подумав, что становится слишком многословным. Это наблюдение не доставило радости, став очередным напоминанием о приближающейся старости и связанных с ней малоприятных процедурах. "Сколько можно, переливая из пустого в порожнее, возвращаться к этой теме? — упрекнул он самого себя.— В конце концов, прилетим — увидим..."

Наконец-то пошла информация о системе, и почти в тот же момент Радик доложил, что внезапно и совершенно необъяснимым образом прервалась связь с Гамбитом. Оба инженера поспешили заверить товарищей: дескать, произошла какая-то досадная ошибка, ибо заблокировать гиперпередатчик, а тем более гиперприемники — в принципе невозможно.

— Это вы так считаете,— резонно заметил Бахрам,— но у рамиров, как видно, иное мнение.

Слушая вполуха их невеселые шуточки, Астанин быстро — что называется, по диагонали — просматривал колонки цифр на мониторах. Кое-какие данные стали известны им еще неделю назад, когда эту звезду выбрали в качестве главного объекта экспедиции. Астрономы Гамбита считали, что система включает не менее двух десятков планет, поэтому Ярослав, настроенный до последнего времени с известной легкомысленностью, рассчитывал найти здесь некий аналог Порта-Эн, Сейчас он был смущен немногим слабее, чем его инженеры: звезду окружали планеты, выстроенные в семь сферических слоев — по тридцать две в каждом.

— Какую выберем для посадки? — Как обычно, командир предпочел посоветоваться с суперкомпьютером.— Хорошо бы найти мир земного типа.

— Я бы предложил одну из планет четвертой зоны,— с готовностью, как будто ждал этого вопроса, откликнулся Радик.— Подходит по всем параметрам.

— Действуй,— согласился командир.— Если, конечно, экипаж не возражает.

Экипаж вразнобой и с прибауточками довел до сведения командира, что возражений не имеется. Ляпунов даже проворчал нетерпеливо:

— Какая разница, на какой планете... Лишь бы скорее.

— Когда откопали Тутанхамона Первого,— назидательно сказал Тигайчук,— у него в пирамиде нашли папирусный сборник анекдотов. Так вот этот анекдот был там не то вторым, не то третьим.

— Отставить! — гаркнул Радик голосом Ярослава.

Все растерянно приутихли, а потом, разобравшись, снова расхохотались.

Скорость звездолета медленно падала. На рубеже внешних планет они пересекли десятилайтовый барьер. Еще четверть часа — и "Колмогоров" занял мегаметровую орбиту над экватором избранной планеты.

Даже ветераны испытывали в эти минуты немалое волнение. Еще бы — первая встреча со сверхцивилизацией. Они давно уже не сомневались, что встреча состоится наверняка, что здесь и именно здесь найдут они старших братьев по разуму. Гипотеза эта подтверждалась всей массой фактов, начиная от неудачи ранних попыток проникнуть в Улитку, и кончая перенасыщенностью планетами всех звезд скопления. И теперь люди с замиранием сердечным пытались предугадать, что ждет их в ближайшие часы.

Планета не обманула предвкушений. Это был действительно древний мир: континенты, разделенные не океанами даже, а средних размеров морями, высоких гор не было в помине — лишь плоскогорья, покрытые густыми зарослями карликовой флоры. Чувствовалось, что всемогущее время небезуспешно трудилось, разглаживая рельеф планеты.

Однако, вскоре первые восторги сменились сдержанным разочарованием, ибо ни приборы, ни тем более простое человеческое зрение не находили на планете и вокруг нее привычных признаков высокой цивилизации. Ни орбитальных комплексов, ни мегаполисов на поверхности.

— Чему удивляетесь, скептики несчастные? — недоумевал неунывающий Гравади.— Это же сверхцивилизация! Здесь все должно быть необычно — совсем не так, как все мы ожидали.

— Даю максимальное увеличение,— предупредил Радик.

По рубке пронесся дружный вздох. Вся поверхность планеты до самого горизонта была заставлена чудовищными изваяниями, и орбитальный бег корабля непрерывно вводил в поле зрения новые и новые фигуры. Здесь стояли, сидели, лежали на солидных расстояниях друг от друга километрового роста гуманоиды, ящеры, головоногие, жуки, стрекозы, птицы и множество других статуй, часть которых напоминала людям что-то, виданное на разных планетах, но прочих было трудно даже сравнить с чем-либо знакомым. Казалось, будто совсем недавно эти существа были живы и могли двигаться, а также занимались какими-то своими делами, и только появление межзвездной колымаги из захудалой галактической глубинки, подобно взмаху магического жезла, вынудило их застыть в случайных позах.

Оглянувшись на отца, Роберт спросил растерянно:

— Что это? Парк скульптур?

— Зоосад,— пробурчал Ярослав, раздосадованный непостижимым алогизмом наблюдаемой картины.— Или музей.

— Может быть, это их жилища? — предположил Роджер.— Оригинальная архитектура, не правда ли?

Астанин-старший неожиданно взорвался.

— А почему, например, не декорации для кукольного театра? — раздраженно переспросил он.— Да поймите же наконец: это может быть все, что угодно! Поэтому наберитесь, братцы, терпения и не тратьте понапрасну силы на творение заведомо бессмысленных гипотез. Все ответы мы получим еще до исхода нынешних суток. Или не получим никогда!

— Логично,— поддержал его Радик.

Вартанян с удивленным видом посмотрел сначала на монитор связи с ИРСом, потом на командира, после чего язвительно заметил:

— Признаюсь, не в первый раз потрясает меня, до чего легко понимают друг друга Ярослав и Радик. Прямо-таки полнейшее единодушие и единомыслие.

— Лично для меня это комплимент,— хмуро сообщил Астанин-старший.

— Для меня тоже,— добавил Радик.

Остальные посмеялись, а польщенный командир сказал:

— В таком случае, дружище, проанализируй физические поля, дислокацию этих фигур и вообще все, из чего можно выжать хоть какую-нибудь информацию.

Подробный отчет корабельного супермозга не прибавил ясности. "Изваяния" были расставлены по поверхности планеты совершенно хаотически, не образуя правильных рисунков или геометрических фигур, на что в глубине души надеялся Астанин.

Сложнее обстояли дела с геометрией пространства и гиперпространства, структура коих в окрестностях планеты была упорядочена, но совершенно аномальным образом. Многомерный континуум вокруг планеты оказался разбит на четкие регулярные образования, причем конические пучки геодезических линий упирались вершинами в пресловутые "статуи".

— Каждая фигура — вход в особый мир,— резюмировал Бахрам.— Интересно. Надеюсь, теперь наш командир не станет утверждать, будто бы это естественное явление.

— Не буду,— с радостной улыбкой заверил Ярослав.— Кажется, на этот раз нам все-таки повезло, и мы наконец нашли то, что искали так долго.

Вартанян неожиданно захихикал и сказал:

— Посмотрю я на ваши лица, когда выяснится, что все ваши так называемые "загадки" объясняются каким-нибудь тривиальным-претривиальным эффектом. Ну, например, интерференцией гравитационного и репульсионного полей в ограниченном гиперобъеме шарового скопления.

— Типун тебе,— весело пожелал Ярослав.— Большой и надолго... — и добавил: — Идем на посадку в катере. Я, Роджер и Степан. За старшего на время своего отсутствия назначаю Бахрама. Если не будет связи, и мы не вернемся через разумное время — действуйте по обстановке.

В коридоре по пути в шлюз-ангар встревоженный Роберт попросил Ярослава уточнить, что тот понимает под "разумным временем" и "действиями по обстановке".

— Вероятнее всего, Бахраму придется принять решение вернуться на Гамбит,— объяснил Астанин-старший.— Я бы на его месте поступил именно так.

Сын посмотрел на него так странно, что Ярослав даже задумался, понимают ли работники наземных служб, как нелегка эта командирская обязанность — принимать суровые решения...

Первый пилот думал, видимо, примерно в том же направлении, потому что тихонько поинтересовался у Ярослава, чего тот опасается, и откуда вообще такой пессимизм. Разговор этот происходил один на один в те короткие минуты, пока Бахрам помогал командиру натягивать скафандр.

— Ничего я, в общем-то, не опасаюсь,— голос Астанина был как всегда спокоен и насмешлив,— но здесь, сам понимаешь и видишь, возможно всякое. Мы вступили во взаимодействие с такими силами, по сравнению с которыми ничтожен даже шторм, забросивший нас в Ясли.

— Они не должны относиться к нам враждебно,— сказал Бахрам не очень уверенно.

— Скорее всего, так,— согласился командир "Колмогорова".— Но представь себе, что неоднократно поминавшийся в нашей кают-компании дикарь с дубиной попытается настырно и ничтоже сумняшеся проникнуть на современный земной завод. Наверняка ни персонал предприятия, ни заводское оборудование не отнесутся к нему враждебно, однако вполне достаточно неловко ступить на ленту конвейера или транспортера сырья, или в порыве любознательности сунуть голову под пресс или заглянуть в активную зону...

— А стоит ли в таком случае торопиться? — резонно спросил подошедший незамеченным Ляпунов.— Подождем немного. Вы же сами учили нас, что потеря времени лучше неоправданного риска.

— Так то — неоправданного...— усмехнулся Астанин и сделал ладонью движение, которое должно было выражать безнадежность.— Чего ждать? Очень мы им нужны, чтобы они первыми обратились к нам... Постараемся действовать осмотрительнее — авось, пронесет.— Он задумался, потом добавил: — Обратите внимание, как часто мы стали повторять слова, еще недавно нам непривычные: "Скорее всего", "может быть", "авось", "вероятно"... С таким положением вещей надо кончать!

Снизившись до десятка километров, гравилет завис над равниной. После короткого обмена мнениями звездолетчики решили садиться возле статуи, изображавшей гуманоида. Исполин сидел в непринужденной позе, согнув в колене одну ногу и вытянув другую. Голова и плечи были сильно откинуты назад, при этом существо упиралось в грунт обеими руками.

Размеры монумента потрясали и подавляли. Трудно, невозможно было даже предположить, для каких целей понадобилось рамирам возводить подобную махину.

Посмотрев на своих спутников, Ярослав убедился, что они тоже смущены и ошарашены. Гравади даже заметил не совсем к месту: дескать, происходит именно то, о чем предостерегали многие фантасты древности и сапиентологи наших дней: с могущественной сверхцивилизацией столкнулись не абстрактные представители Земли, а вполне конкретные люди, обладающие более или менее полным комплектом человеческих слабостей, достоинств, предрассудков и подсознательных комплексов, каковое обстоятельство может серьезно повлиять на поведение землян в ходе контакта.

— Хватит вам переживать за себя,— сказал Астанин.— Подумайте и о наших будущих партнерах.

— Им, конечно, придется нелегко,— согласился Вартанян, понимающе кивая.— Вести осмысленный разговор со столь слаборазвитыми и примитивными существами — это, спору нет, сложное и неприятное дело. Все равно, что нам отвечать на вопросы маленького ребенка: "Почему солнце круглое?" или "Кто придумал дождь?" — и так далее. Попробуй объясни, да так, чтобы до малыша дошло.

— Точно,— сказал Ярослав.— Только я лично думал о другой стороне той же проблемы. Наш визит в шаровое скопление — примерно то же самое, как если бы на квартиру высокоразумного жителя очень цивилизованного мира вломились без приглашения самодовольные варвары с каменными топорами.— Астанин похлопал по кобуре бластера.— Вломились и требуют какую-то информацию. Что бы испытывал в такой ситуации каждый из нас? Наверняка возникло бы опасение, как бы эти троглодиты от избытка чувств не огрели палицей старшего брата по разуму, предательски воспользовавшись избытком гостеприимства, характерного для сверхцивилизаций.

Гравади признал реальность подобной перспективы, добавив, что командир совершенно напрасно иронизирует. Ведь если задуматься, сказал он, то в конечном счете именно подобные соображения заставили землян провозгласить печально знаменитые (на пол-Галактики) Принципы Запрета...

Пока люди вели высокоинтеллектуальную беседу, автопилот завершил посадку, и роботы приступили к исследованию монумента и его окрестностей. Время от времени "кентавры" встречали каких-то животных, но захватывать их для детального изучения Астанин во избежание осложнений строжайшим образом запретил: любое существо этого мира могло оказаться разумным.

Когда звездолетчики покинули гравилет и, ожидая результатов предварительной разведки, прогуливались по чахлой здешней траве, произошел инцидент, не имевший серьезных последствий, но заставивший всех изрядно поволноваться. К ним, с важным выражением мордочках, неторопливо приблизились несколько зверьков — не то из кошачьих, не то из куньих.

В то время как детеныши носились вокруг, издавая оживленные писки, старшие, встав на задние лапки, с любопытством разглядывали пришельцев. Гравади (Ярослава немало удивило, что энтузиазмом был охвачен не столько легкомысленный Вартанян, сколько обычно рассудительный Невеселый Роджер) попытался объясниться с ними при помощи переносного видеомонитора, но семейство крохотных аборигенов быстро потеряло к людям всякий интерес и той же ленивой походкой удалилось. Посланный следом робот донес, что животные забрались в дупло на одном из деревьев в ближайшей роще.

— Сомневаюсь, чтобы это были рамиры,— вид у Гравади был явно разочарованный.

Недовольный бездарным исходом этого эпизода Астанин подумал, что его друг говорит банальности, весьма уязвимые в логической отношении. Например, круглоголовые хвостатые ушастики, с коими они только что разминулись, вовсе не обязательно были неразумны. С другой стороны, все рассуждения о том, дескать, цивилизации встречаются при посредстве не самых лучших своих представителей, казались ему чрезмерно пессимистическими. Сам он не усматривал в этом вполне нормальном обстоятельстве никакой трагедии.

Да, мы "просто люди". Ну и что с того? А как же иначе? Да, кроме конкретных проблем, включенных в обязательный список, у каждого из прилетевших сюда людей есть свои переживания, также найдутся свои вопросы, каковые мы наверняка попытаемся задать рамирам, если те снизойдут до задушевного разговора.

Сам Ярослав тоже собирался спросить кое о чем хозяев Улитки, ибо в последние годы его все сильнее мучило некое сомнение. Как он полагал, ответить ему могли именно рамиры и только они.

— Командир, кажется я разобрался,— сказал Радик.— Советую вам пройти под любую ладонь изваяния. Там должен быть гипервход.

— И куда же он ведет? — полюбопытствовал Гравади.

— Не знаю,— как всегда, честно сознался суперкомпьютер.— Куда-то внутрь фигуры гуманоида и далее — в ту субвселенную, которая за ней открывается.

Гравилет с космонавтами медленно вплыл в "беседку", образованную кистью великана, касавшегося почвы кончиками шести своих пальцев. Трое землян испытывали трепетное чувство приближающегося осуществления давней мечты всей их расы. Над ними нависала гигантская — в добрую сотню метров — ладонь, на которой неведомый скульптор в порыве пунктуальности изобразил даже папиллярные узоры.

Лучи местного солнца почти не проникали сюда, так что было довольно сумрачно, но потом заполыхали, чередуясь, разноцветные вспышки, после чего земная машина оказалась в каком-то помещении. Астанин немедленно выключил мотор, и гравилет опустился на пол просторного зала.

— Вы обратили внимание? Никаких неприятных эффектов? — немного удивленным голосом заметил Вартанян.— Если это телепортация, то совсем не такая, как у нас.

— Меня сейчас гораздо больше волнует, в какие края нас занесло,— сказал командир, изучая показания курсопрокладчика.— Так, понятно. Тысяча четыреста метров вверх от места входа. Если верить приборам, мы находимся где-то в районе правого плеча того самого монумента.

— Значит, это все-таки дом,— удовлетворенно заключил Роджер.— Как я и думал. Что будем делать дальше? Связи с кораблем, как я понимаю, быть не должно.

— Подождем хозяев для приличия,— предложил Астанин.— Если не появятся — сами отправимся на разведку. А насчет связи ты понимаешь правильно. Эта махина экранирует все волны.

Ждать пришлось довольно долго и, что самое обидное, безрезультатно. Никто к ним так и не вышел. Соблюдая приличия, земляне, однако, не спешили и терпеливо фланировали по периметру помещения, рассматривая диковинные орнаменты: звездные скопления, переплетенные контуры механизмов и животных — сухопутных, летающих и подводных. Изображено здесь было также нечто вроде стилизованного рукопашного сражения между различными негуманоидными расами, а также что-то вовсе невообразимое, не пробуждавшее каких-либо аналогий даже в самой бешеной фантазии.

Примерно через час люди стали понимать, что их появление не привлекло внимания аборигенов. Вартанян несдержанно поинтересовался у остальных, как долго еще намерены те прохлаждаться в этой дыре.

— Вон двери! — темпераментно восклицал он, сопровождая отрывистые фразы обильной жестикуляцией.— Пошли. Хватит терять время.

— Так и сделаем,— миролюбиво оказал Ярослав,— Только... сначала немного перекусим.

— Мне не хочется,— отрезал Степан, но тут же, противореча сам себе, полез в гравилет за провизией.

Бутерброды и лимонад отняли не слишком много времени — к заметному огорчению командира, который до последнего момента надеялся на снисхождение рамиров.

— На машине не пройти,— деловито заметил Гравади, осматривая с расстояния в несколько шагов дверной проем.— Узко.

— Хотел бы я знать, каким образом ты собираешься открыть замок? — ехидно вопросил Астанин.

Он слегка надавил на створки, и те сразу распахнулись, открывая дорогу в длинный ярко освещенный коридор. Сверившись с приборами, командир сообщил спутникам, что здесь идеальная иллюминация — равномерная яркость света во всех оптических диапазонах от инфракрасного до мягкого ультрафиолета. Можно было предположить, что светильники рассчитаны на зрение разных существ.

— Просто и со вкусом,— прокомментировал биохимик и сделал широкий приглашающий жест: — Пошли?

Порог переступили опасливо, с массой предосторожностей, но постепенно шаги стали быстрыми и уверенными. Изготовленный из неизвестного землянам материала пол был гладким и как будто твердым, но в то же время слегка пружинил. А в общем коридор казался самым обыкновенным, почти такие же все они много раз видели в гостиницах Земли и Сказки или, например, во Дворце Космонавтики. Сходство с общественным строением усиливали многочисленные двери, врезанные в обе стены через каждые два десятка метров.

Несколько раз они пытались войти, однако ни одну из дверей распахнуть не удалось. Коридор казался бесконечным, во всяком случае, пройденное ими расстояние значительно превышало внешние размеры изваяния, и в один прекрасный момент Ярослав почувствовал, ему начинает отказывать выдержка.

— Хватит! — решительно заявил командир, останавливаясь.— Пора бы нам что-нибудь придумать. Ворота существуют для того, чтобы ими пользоваться. Надо только знать — каким образом они открываются.

— Звонка вроде нет,— сообщил Гравади, тщательно обследовав очередную дверь.— Может быть, просто постучим?

— Попробуй,— разрешил Астанин.— Только осторожно.

Социолог энергично забарабанил обоими кулаками в гладкую переливающуюся разными цветами поверхность. Никакого эффекта в течение целой минуты. Потом прозвучал негромкий мелодичный сигнал, и соседняя дверь отъехала в сторону, скрывшись в стене.

— Приглашают,— заметил Вартанян.— Значит, надо входить.

Именно так они и поступили.

Еще один зал, но на этот раз — с диванами или креслами разного размера и непривычных очертаний, стоящими вдоль стен. В центре — бассейн с фонтаном. Мягкий приятный для глаза свет лился, казалось, прямо из стен.

Неожиданно одна стена стала проницаемой для зрения, а за ней, словно в аквариуме, заплескалась чуть выше уровня пола зеленоватая жидкость. Дна видно не было. Позже, сравнивая свои ощущения, люди обнаружили, что в тот момент всем троим почудилось, будто импровизированный водоем отделен от холла не вещественной преградой, а каким-то силовым барьером.

Затем в полупрозрачной толще возникло движение — из глубины поднималась темная масса, которая, приблизившись, приняла очертания спрута средних размеров. Лениво шевеля щупальцами, головоногий моллюск навел на людей пару огромных глаз, внимательно рассмотрев гостей, после чего в сознания людей впечаталось подробнейшее описание маршрута, каким надлежит двигаться к месту столь желанного для них рандеву. Как бы в оцепенении, они сделали несколько шагов назад и, когда снова очутились в коридоре, дверь вернулась на прежнее место, закрыв проход в комфортабельное жилище спрута-телепата.

Переглянувшись, пребывающие в слегка обалделом состоянии земляне, отправились в указанном направлении. Повороты, лестницы, просторные площадки, подъемы, спуски — путь был не близок. Очередной переход вывел их в обширный парк, где возле входа сидел на скамье в беседке некто, напоминавший, хотя и весьма отдаленно, завернутого в тогу леопарда. В сотне шагов по левую руку струя водопада падала со скал в озеро или бассейн. Из водоема выглядывала большая голова кого-то, похожего на кита. На каменном краю бассейна сидел крупногабаритный динозавр с очень большой головой. Распластав хвост вдоль аллеи, ящер болтал ногами в воде и, похоже, вел с китом неторопливую беседу. Вдали расхаживали по дорожкам еще какие-то негуманоиды.

Непроизвольно опустив ладонь на рукоять бластера, Ярослав обратился посредством телепатора к похожему на леопарда существу, поинтересовавшись, не с ним ли должны были они встретиться. Поступивший мысленный ответ выражал недоуменное отрицание. Они собирались уже продолжить свое путешествие, когда "леопард" выдал новую телепатему:

— Гипарлих сообщает, что ждет вас в условленном месте. Это совсем близко. Если желаете, я могла бы вас проводить.

— Ну что вы, не стоит,— Астанин церемонно развел руками.— Пошли, ребята.

Когда они удалились от странного аборигена на достаточное, по их мнению, расстояние, Роджер сказал, понизив голос до конспиративного шепота:

— Должен заметить, что для дикарей, коими являемся мы с точки зрения рамиров, нас встретили весьма недурно. Я, грешным делом, ожидал гораздо худшего.

— Сверхцивилизация должна быть благожелательной к младшим братьям по разуму,— веско сказал Астанин, хотя до самого послед него момента сомневался в правильности своего постулата.— К тому же они вовсе не обязательно должны считать нас дикарями, что бы я сам об этом не говорил... Знать бы только, что это за Гипарлих, о котором говорил тот рамир.

Еще одна аллея — и снова лужайка со скамейками и беседкой. Существо, прогуливавшееся по траве, было совершенно человекообразным. Встреть они этого мужчину на любой из заселенных людьми планет — никто бы не заподозрил в нем инопланетянина.

Как выяснилось после первых же произнесенных им фраз, рамир прекрасно владел недавно вошедшим в обиход Человечества единым языком.

— Приветствую вас,— сказал встречавший, обаятельно улыбнувшись, и сделал жест, приглашая садиться.— Меня зовут Гипарлих Ногмодан Семулайсе Апродми, а личный индекс вам ни к чему. Я — один из тех, кого вы называете рамирами. Разговор с вами поручено вести мне, поскольку я наиболее близок расе людей по внешнему виду.

Рамир еще раз окинул взглядом тройку с "Колмогорова" и продолжил:

— Мы прекрасно понимаем, зачем вы прибыли, но хотели бы предупредить: не рассчитывайте на слишком многое.

Продолжая приветливо улыбаться, Гипарлих выложил ошеломленным космонавтам позицию своего народа. Время от времени, объяснил он, рамиры впускают в шаровые скопления наиболее настырных исследователей из малых цивилизаций, но вообще такие визиты не поощряются, ибо гравитационные двигатели звездолетов крайне отрицательно воздействуют на построенные рамирами гиперпространственные сооружения. Тем же пришельцам из Галактики, которым было дозволено проникнуть в шаровой звездный город в надежде получить толику древних знаний, рамиры охотно предлагают оные при единственном условии: знания эти предназначаются не для одной лишь цивилизации, с представителем которой ведутся переговоры, но и для ближайших ее соседей. Как правило, выслушав это условие, все гости отвечают категорическим отказом, вследствие чего их звездолет без промедления выдворяется обратно в Галактику и в последующей для данной расы вход в любое шаровое скопление воспрещается на длительный срок, соизмеримый с характерным временем социальных реформ.

— Надеюсь, вас не оскорбила такая откровенность? — все так же добродушно осведомился рамир.— К сожалению, я не дипломат. И хотя у нас нет узкой специализации, мои профессиональные навыки связаны с совершенно иной сферой. Возможно, более квалифицированный контактер смог бы изложить нашу позицию более изящно, после чего она бы выглядела менее обидной, но я полагаю, что вы достаточно разумны и поймете нас правильно.

— Приятно слышать столь высокую оценку,— сказал Ярослав.— Разумеется, мы принимаем ваше условие. Полученная от рамиров информация будет передана всем главным державам нашего спирального рукава.

— Вот и замечательно! — обрадовался Гипарлих.— Значит, договорились: через некоторое время — сроки не играют решающей роли — вы возвращаетесь сюда вместе с делегатами так называемого Галактического Содружества, Пентомического Альянса, Капуэда и Звездной Федерации. Тогда и поговорим более конкретно. Согласны?

Астанин кивнул и, немного подумав, произнес вслух:

— Разумеется, согласны, но я хотел бы уточнить... Что подразумевают рамиры под названием Пентомический Альянс?

Оказалось, что в Третьем Спиральном Рукаве Млечного Пути существовала еще одна очень мощная цивилизация, о которой Человечество не имело пока ни малейшего представления. Это был прочный союз пяти межзвездных народов, включавший также множество менее развитых рас. Альянс и Содружество, находившиеся примерно на одинаковом научно-техническом уровне и создавшие приблизительно одинаковые социальные системы, издавна конфликтовали и конкурировали, хотя до войны дело ни разу не доходило. Около тысячи земных лет назад оба государства договорились разделить галактический рукав на зоны влияния. Именно упорное нежелание лимхов поделиться знаниями с народами Альянса послужило причиной давнего разрыва между Галактическим Содружеством и обитателями шаровых скоплений, о котором когда-то давно, в Порт-Эн, говорил Астанину терранец Сергеев.

В заключение рассказа Гипарлих открыл, пошевелив пальцами, звездную карту и показал границы Пентомического Альянса, пролегавшие примерно в килопарсеке от Солнечней Системы.

— Обязательно свяжитесь с ними,— посоветовал рамир.— Очень своеобразная культура. Они — немногие, кто смог решить проблему гармонии всех рас, входящих в конгломерат.

Дельный совет, подумал Ярослав, с ними стоит встретиться безотносительно с получением информации от обитателей Улитки.

Его спутники тоже были погружены в какие-то размышления. После изрядной паузы Роджер осторожно осведомился, не беспокоит ли соплеменников Гипарлиха тот факт, что младшие цивилизации получают от них сведения о силах, до постижения которых, а тем паче до их использования, эти цивилизации еще, может быть, не доросли в этическом отношении.

Рамир — совсем по-человечески — развел руками.

— Мы не видим здесь никаких серьезных затруднений,— сказал он.— Расы, вступившие на путь межзвездной экспансии, бывают обычно достаточно этичны и разумны, чтобы не использовать приобретенное с нашей помощью могущество во вред себе и окружающим... А, кстати, что именно вас интересует?

Заглядывая изредка в список, Астанин перечислил проблемы, решение которых особенно желали бы узнать земные ученые. С каждым пунктом лицо Гипарлиха принимало выражение все более сильного недоумения.

— Неужели такие простейшие понятия нуждаются в разъяснении? — произнес он, дослушав до конца.— Ведь это так элементарно... Но в то же время действительно сложно. Все равно, что без подготовки попытаться втолковать немому, как мы разговариваем. Казалось бы просто: открываете рот — и готово... Да-да, представьте себе, почти все, что вы сейчас назвали, каждый рамир может делать без всяких технических приспособлений.

Он добавил, что самоуправляемый кварковый синтез, в коем сегодня так нуждаются люди — это, с его точки зрения, примитивнейшее явление. Такие процессы протекают повсюду, даже... Гипарлих задумался, потом закончил фразу, сделав руками движение, как бы показал на стены:

— ...даже в клетках тел наших интегров.

Сраженные убийственным фактом земляне все же сохранили достаточно любознательности, чтобы поинтересоваться, какое именно тело имел в виду уважаемый хозяин, когда показывал на далекие своды, нависающие над парком. Рамир смущенно заулыбался, и сказал, что это, несомненно, его просчет, надо было объяснить сразу, но ведь, с другой-то стороны, объяснить все, да еще сразу, навряд ли возможно.

— Будет лучше,— сказал он,— если я начну издалека. Итак, я родился на планете Бадмар около шестидесяти миллиардов земных лет назад. В то время моя раса еще не имела собственного межзвездного флота, а та Вселенная, в которой мы жили, уже начала сжиматься. Поэтому существа, управлявшие пульсациями континуума, помогли нам спастись.

— Значит, однажды вы пережили Большой Взрыв? — не удержавшись, перебил его Гравади.

В голосе Роджера явно слышались почтение и восторг — еще бы, это удивительное существо видело рождение нашего мира!

Гипарлих ответил с вежливой гримасой, выражавшей, по всей видимости, сожаление по поводу скудости людской фантазии:

— Я видел два Больших Взрыва и, может быть, увижу еще один. А, лучше, не один... Не спешите, к концу моего повествования вы кое-что поймете.

Он излагал свою биографию очень сжато и дискретно, перескакивая порой через десятки миллиардолетий — да и как иначе можно было передать историю жизни, имевшей столь невообразимую длительность. Поэтому Гипарлих задерживался лишь на самых колоритных эпизодах, последствия которых отражались хоть каким-то образом на дальнейших событиях. Астанин даже заподозрил, что их собеседник заботливо и не без труда отбирает из бесчисленной вереницы воспоминаний лишь те, смысл и содержание которых были бы мало-мальски доступны пониманию землян.

Рассказывал он, впрочем, весьма красочно и образно, потрясая слушателей богатством лексикона. Люди ярко представляли смятение чувств, охватившее Гипарлиха и его соотечественников, когда их цивилизация неожиданно соприкоснулась с древними рамирами той, давно исчезнувшей Вселенной. Позапрошлой Вселенной. Для бадмарцев, совершенно неподготовленных к подобным понятиям, как сверхцивилизация и управление космологическими процессами, предложение принять участие в организации Большого Взрыва своего Пространства-Времени должно было оказаться чудовищной неожиданностью, однако они вскоре усвоили новое мировоззрение, неплохо выполнив порученную им миссию в этом грандиозном фейерверке.

За несколько десятилетий цивилизация Бадмара совершила колоссальный скачок, овладев новыми источниками энергии, межзвездной техникой, бессмертием и, что самое важное, пониманием истинной роли разумных существ в жизни Вселенной. Роль эта, по словам Гипарлиха, заключалась в том, чтобы оберегать Вселенную и осмысленно руководить ее развитием.

Послушав еще немного, Ярослав почувствовал, что мысли его начинают слегка путаться, и попросил уточнить, для чего вообще нужно вмешиваться в естественное течение космологических процессов.

Рамира вопрос явно удивил, если не рассмешил. Очевидно, здесь, в шаровых скоплениях это было аксиомой.

— Неужели непонятно? — переспросил Гипарлих.— Вы должны знать, что нуклоны имеют конечное время жизни. Проходит не более ста миллиардов ваших лет от рождения очередного континуума — и распад протонов и нейтронов приобретает стремительность цепной реакции. Так что Большие Взрывы совершенно неизбежны: если их не инициируем мы, то они произойдут сами собой — совершенно иррациональным образом, как и все процессы дикой природы. Поэтому мы стараемся организовать подобные катаклизмы как можно более тщательно, дабы в результате возникали удобные для жизни континуумы Пространства и Времени с заданными физическими свойствами. Каждый раз, когда создаются новые Миры и Антимиры, они хоть немного, но отличаются от предыдущих конструкций такого рода. Постепенно мы учимся создавать оптимальные модели Вселенной... простите, я отвлекся.

Первый в своей жизни Большой Взрыв обретший бессмертие Гипарлих Семулайсе, астрофизик по образованию и космолог-экспериментатор по профессии, наблюдал из безопасного убежища, построенного рамирами для бадмарских ученых.

— Мы сами тогда еще не были настоящими рамирами в вашем толковании этого термина,— уточнил Гипарлих.

В дальнейшем, уже после образования новой Вселенной, цивилизация Бадмара продолжала получать информацию и другую помощь от старших братьев по разуму и, наконец, догнала последних, полностью включившись в деятельность союза сверхцивилизаций Метагалактики. Позже к этому союзу присоединились обитатели ряда соседних Космосов и даже Антимиров.

Приблизительно в те же время сложилась концепция "синтеза личности" или "единого разума". Началось массовое создание искусственных организмов, интегров, имевших огромные размеры, так как клетки этих колоссов служили жилищем для тысяч разумных существ, принадлежащих к различным расам. Разнотипные интеллекты обитателей такого "дома" соединялись, благодаря некоему квазителепатическому эффекту, в мощнейший суперинтеллект.

— Значит, мы находимся внутри такого... интегра? — догадался Вартанян.— И эта махина могла двигаться?

— Он может все: двигаться в трехмерном пространстве и в мире многих измерений, может любить и размножаться,— подтвердил Гипарлих.— Но главное не в том. Еще раз обращаю ваше внимание: здесь, как и в каждом из остальных интегров, живут существа с разных планет, с разным метаболизмом и, как следствие, с принципиально различным способом мышления. Синтез тысяч разумов порождал уникальную над-личность...

Астанин подумал, что именно о таких существах говорил когда-то старик Лемюр: следующая ступень эволюции — организмы, которые могут жить при абсолютном нуле. Хотя, возможно, интегры — это нечто совсем иное, надо будет как следует во всем разобраться...

А Гипарлих продолжал свой неторопливый рассказ. Интегрированный разум был могуч, позволяя ставить и успешно решать множество сложнейших проблем. В результате рамиры смогли несравненно глубже и полнее, нежели прежде, постигнуть много важных закономерностей мироздания, и поэтому следующий Большой Взрыв оказался значительно удачнее по своим последствиям, чем все предыдущие. Так двенадцать миллиардов семьсот миллионов земных лет тому назад родилась существующая до сих пор совокупность нескольких тысяч трех-, четырех— и пятимерных миров, каждый из которых пульсирует в особом ритме. Все пульсации тщательно согласованы таким образом, что теоретически эта система должна была сохраняться практически вечно.

— К сожалению,— сказал рамир,— ничего абсолютно вечного нет и быть не может. С каждым миллиардом лет в отлаженном, казалось бы, механизме нашей Вселенной накапливаются возмущения. Еще два-три цикла расширений и сжатий — и нам придется начинать все сначала... Не отчаивайтесь — Вселенная просуществует в нынешнем виде не меньше миллиарда лет.

Чтобы переварить услышанное, людям потребовалось изрядное время. Наконец Гравади робко заметил, что теперь, по крайнем мере, подтверждена гипотеза Серова-Аракелова:

— Вселенная наша действительно создана искусственно, причем шаровые скопления привнесены в нее из другого, ранее существовавшего пространства-времени.

Выслушав этот лепет, Гипарлих ободряюще улыбнулся и снова посоветовал гостям не падать духом.

— Я уверен, что вы сможете, как это удалось нам, бадмарцам, освоить новое мироощущение,— заметил он по-прежнему очень дружелюбно.— Процесс этот протекает обычно довольно быстро, хоть и не всегда безболезненно.

Он привел еще несколько примеров (по его словам, хрестоматийных) того, как сравнительно слаборазвитые космические народы, встретив старших братьев по разуму, в кратчайшие сроки перенимали все достижения и опыт, присоединяя свои усилия к общей работе. При этом рамир, правда, признал:

— Как не прискорбно, известны и противоположные примеры,— однако, он тут же добавил: — Исключения только подтверждают правила.

Криво усмехнувшись, Гравади поинтересовался, остались ли еще проблемы, решение коих требовали бы совместных усилий объединенного разума Вселенной. Ведь если все то, что люди по наивности считали природными явлениями, есть в конечном счете итог целенаправленного действия сверхцивилизаций, то во Вселенной для рамиров не должно быть тайн.

Гипарлих печально ответил, что проблемы подобного рода все же имеются, причем число их постоянно и безнадежно увеличивается.

— Неприятно говорить такое,— сказал рамир,— но сегодня вы просто не поймете смысла этих вопросов,— он вздохнул.— Я могу только утешить вас: многие из моих собратьев... точнее, сограждан — их не понимают точно так же, как и вы или ваши соседи лимхи. Есть, как ни странно, немало рамиров, которые считают, что нерешенные до сих пор проблемы — всего лишь абстрактные отвлеченные задачи, выдуманные скучающими интеллектуалами для собственного... самоутверждения, для развлечения. А это, увы, далеко не так — решение некоторых пройдем есть жизненная потребность не только нашей цивилизации, но и всей Вселенной.

И, как бы разговаривая с самим собой, он изрек странную сентенцию:

— В эпоху стабильности страшно растет инфантильность основной массы населения. Так было и, наверное, так будет всегда и везде...

Потом он махнул рукой, на лице его вновь засветилась вежливая доброжелательная улыбка.

— Простите,— произнес он виноватым тоном,— я снова отвлекся. Вам эти нюансы, скорее всего, малоинтересны... Не могу ли я сделать что-либо для вас лично?

Астанин встрепенулся, намереваясь задать свой заветный вопрос, но более молодые и прыткие спутники опередили его. Роджер спросил, почему сейчас все интегры на поверхности планеты пребывают в неподвижности, а Вартанян — управляют ли рамиры эволюцией молодых цивилизаций и существ, только ставших на путь развития разума.

— Но ведь интегры — это давно пройденный этап! — воскликнул Гипарлих, решивший, видимо, отвечать на вопросы в порядке их поступления.— Мы давно не нуждаемся в таких неуклюжих футлярах. В последнее время значительная часть нашего народа живет в смежных субвселенных. Каждый индивидуум или группа существ имеют возможность строить для себя специализированный мир нужной протяженности — в разумных, разумеется, пределах — и создавать там желаемые физические и прочие условия, включая самые экзотические типы метрик Пространства-Времени. Современные средства коммуникации позволяют при необходимости интегрировать любое количество интеллектов, где бы ни находились при этом их, интеллектов, носители... Забудьте об этих истуканах — вам они не понадобятся. Что же касается нашей цивилизаторской деятельности, то здесь я недостаточно компетентен.

Он сказал, что прежде (Ярослав подумал, что "прежде" для Гипарлиха может означать и вчерашний день, и события миллиардолетней давности) рамиры вели наблюдении за слаборазвитыми цивилизациями, время от времени оказывая кое-какую помощь. Было даже проложено множество гиперпространственных коридоров для телепортации в отдаленные районы Галактики. Потом работы такого рода были свернуты, ибо большинство рамиров признало их ненужными.

— Каналы еще действуют,— сообщил зачем-то Вартанян.— Мы даже смогли использовать некоторые из них.

— Вам повезло,— пошутил Гипарлих.

Про "блуждающие планеты" Гипарлих пренебрежительно высказался: мол, это — "детские забавы". Земляне приняли эти слова довольно спокойно — как будто привыкли к чудесам. Астанин покаянно вспомнил, как еще сегодня утром хорохорился: дескать, что нам — старым межзвездным тиграм — встреча с какой-то там сверхцивилизацией, мы и не такое видали... А вышло, что даже он — толстокожий, флегматичный и ко всему привычный ветеран — не был в достаточной степени подготовлен психологически и морально к такому контакту.

Тем не менее, Ярослав нашел в себе силы побороть неприятнейшие чувства, выпущенные на волю затаившимся в недрах подсознания комплексом неполноценности, и решился спросить:

— Скажите, пожалуйста,— неловко начал он, стараясь подобрать нужные слова,— для чего цивилизациям нашего уровня тратить колоссальные средства на беспредельную галактическую экспансию? Не лучше ли приложить главную часть усилий на рациональную реконструкцию и эксплуатацию уже найденных планет и звезд? Я хочу ска...

— Можете не продолжать, я все понял,— остановил его монолог Гипарлих.— Мне хорошо знакомы подобные сомнения. Это, по существу, старая-престарая проблема смысла жизни и в частности — смысла жизни разумного существа.

И он сформулировал принцип: основной задачей любой социальной структуры является создание и обеспечение оптимального комфорта для существования всех членов данного общества на срок, превышающий индивидуальное время жизни. Астанин невольно вспомнил, как несколько лет тому назад примерно то же самое говорил офицерам "Рымника" лимх Сауг, а еще на пару-тройку веков раньше похожие мысли впервые высказали земные философы...

— Последнее условие играет решающую роль,— продолжал рамир,— ибо продолжительность жизни разумных существ непрерывно растет, и в случае сверхцивилизации превышает средний возраст Вселенной. Поэтому наше общество имеет своей целью поддерживать оптимальное устройство космологических формаций. Через какое-то время это же станет и вашей задачей. Таким образом, каждая из цивилизаций, если желает выжить в дальнейшем, должна энергично осваивать окружающий мир, чтобы в решающий момент обладать технологией и ресурсами, которые позволят целенаправленно видоизменять Вселенную. Вплоть до организации очередных Больших Взрывов с запрограммированным исходом.

— Это что-то вроде естественного отбора,— сказал Гипарлих.— Если обитатели данного континуума успели достичь нужного могущества — их цивилизация будет жить и дальше. Если не успели — сами понимаете.

— Все равно, если даже мы не сумеем сами, новый Большой Взрыв устроите вы,— попытался возразить Вартанян.

— Предположим, что у нас это почему-то не получится,— сказал Гипарлих.— К тому же не во всех субвселенных имеются сверхцивилизации. Нашим археологам известно немало случаев, когда космологические эксперименты кончались отнюдь не благополучно. Причем, с каждым Большим Взрывом число трагических примеров неуклонно увеличивается.

Он встал и еще раз предложил землянам свои услуги личного характера.

— Например,— сказал он Роджеру,— у вас очень подозрительное образование в печени. Если не возражаете, я мог бы ее ликвидировать. Это совсем не трудно. Сами вы даже ничего не заметите.

— Дома вылечат,— отмахнулся Гравади, тоже поднимаясь на ноги.— Лучше ответьте еще на один вопрос. Многие наши философы и деятели искусства предрекают, будто технологический прогресс нивелирует человеческую личность, делает разумных существ более бедными в духовном отношении. Так ли это?

Гипарлих скорчил недоуменную гримасу, потом растерянно заулыбался.

— Как же это может быть?— переспросил он.— Совершенно очевидно, что более высокоразвитое существо будет духовно богаче, чем существо, менее развитое. Вы должны понимать, что накопление знаний о природе, о Вселенной, постижение законов, коим подчиняются социальные процессы,— неизбежно сопровождаются прогрессом этическим. Появляются новые, более яркие и глубокие чувства, более сильные и впечатляющие эмоции, рождаются новые виды искусства, наконец...— И рамир закончил запальчиво: — Сами посудите — в нашем языке свыше миллиона понятий против ваших жалких десятков тысяч, и мы ощущаем все двенадцать измерений, а не три-четыре, как вы! Так кто же из нас живет более разнообразно и содержательно? По-моему, тут не может быть предмета для спора — ответ очевиден.

— Благодарю вас за интереснейшую беседу,— вежливо сказал Астанин.— Я удовлетворен. Мы скоро вернемся в это скопление. Как договаривались — с другими разумными.

Пристально посмотрев на стоявших перед ним людей, Гипарлих произнес — медленно и задумчиво:

— Кажется, я все-таки не убедил вас... Оратор из меня, конечно, никудышный. Лучше показать... Приготовьтесь. Сейчас я впущу вас в свою память. То, что вы увидите, происходило сразу после рождения этой Вселенной. Я был тогда моложе и... примитивнее. Вы должны понять...

Это было похоже на ошеломляющей силы удар, смявший сознание и повергший людей в состояние, близкое к шоковому. На них обрушилась бездна концентрированной информации, ощущений и мыслей, воспринять которые во всем объеме звездолетчики не имели ни малейшей возможности. К тому же, из-за того, что рамиры обладали непривычными для человека сигнальными системами, большая часть гипарлиховых воспоминаний оказалась совершенно непостижимой для землян.

С немалым трудом Ярослав сумел разобраться, что в ту пору их деликатный и любезный собеседник терзался неразделенной любовью к потрясающе красивой бадмарке (она была исключительной красавицей и по земным меркам — если бы можно было полностью доверять тому мысленному портрету, несомненно, идеализированному, который сохранила память Гипарлиха), однако безнадежность этой безответной страсти частично скрашивалась сильным и взаимным платоническим чувством к другой женщине, принадлежавшей иной расе, так что между ними не могло быть близости физической, однако существовала теснейшая близость духовная. Потом они, впрочем, соединились, меняя поочередно тела: то Гипарлих превращался в зубатого кита с двумя парами хватательных плавников, то его возлюбленная принимала облик гуманоида, и у них даже были дети обеих рас, но это произошло гораздо позже. А тогда, много миллиардолетий назад, они оба были охвачены вдобавок еще одним бурным и непросто протекавшим романом, который вспыхнул совершенно неожиданно между интегрированным сознанием того "дома", где проживали и Гипарлих, и две любимые им женщины, и — над-личностью другого интегра.

Кроме интимных подробностей, в памяти рамира то и дело возникала потрясающая картина рождения новой Вселенной, которую он наблюдал при посредстве органов восприятия своего интегра, находясь при этом в режиме дьявольски замедленного времени, благодаря каковому обстоятельству весь длительный процесс распада огненного шара на бесчисленные сгустки разлетавшейся с субсветовой скоростью плазмы и формирования из них звезд, галактик, также галактических скоплений и сверхскоплений занимал сравнительно непродолжительный фрагмент в этом калейдоскопическом нагромождении событий. Попутно Гипарлих без конца сравнивал происходящее с прекрасно сохранившимися воспоминаниями о предыдущем Большом Взрыве, когда он, Гипарлих, был еще простым смертным существом, и те же самые события представлялись ему невероятно затянутыми, утомительно статичными и медлительными.

Еще Астанин сумел почувствовать и прочувствовать, что в те времена все общество гигантской сверхцивилизации — все эти миллионы шаровых скоплений, раскиданных по галактикам и Метагалактикам нескольких субвселенных, одним словом, все рамиры — были взбудоражены неким произведением искусства — весьма спорным и не совсем понятным, однако почему-то очень притягательным. Командир "Колмогорова" так и не смог понять, к какому же жанру относилось это произведение — были там и музыка, и литературная часть, и многомерные изображения и еще какие-то элементы, недоступные для человеческого восприятия, однако все разнородные компоненты были переплетены и притерты друг к другу настолько мастерски, что взятые вместе производили сногсшибательный эффект, вызвавший затяжные, не утихшие до сих пор споры. Сам Гипарлих, насколько смог разобраться в его ощущениях Ярослав, полагал это творение непревзойденным шедевром всех времен и вселенных.

Астанин успел также сопережить блаженство Гипарлиха, решившего какую-то совершенно абстрактную — разумеется, с точки зрения простого землянина — проблему, имевшую для той цивилизации невообразимое по своей прикладной ценности значение, и очень сжатые впечатления от путешествия по Вселенной, когда великан-интегр, носился по лабиринтам многомерных миров в поисках неведомо чего, весьма важного не лично для него, но для нескольких отдаленных субвселенных.

А потом, потрясая мозг, раздался полный раскаяния шепот рамира: "Простите, если можете! Все это слишком сложно для вас. Слишком сложно!"

Они — один за другим — очнулись в кабине десантного гравилета, стоявшего на солидной дистанции от интегра. Поскольку никто не помнил обратной дороги, оставалось предположить, что заботливый Гипарлих телепортировал троих звездолетчиков в более привычное для них место.

Приходя постепенно в себя, Астанин — едва вернулась способность управлять руками — пощелкал тумблерами. Оборудование было в полном порядке. Он посмотрел по сторонам и убедился, что его спутники, хотя и пребывают все еще в некоторой прострации, но уже способны трезво воспринимать события в окружающей их действительности.

— Страшно,— тихо выдавил из себя Гравади.— Какая пропасть лежит между нами! Этот разрыв кажется совершенно непреодолимым...

— Не отчаивайся,— Ярослав счел своим долгом успокоить друга.— По-моему, те образы, которые он нам успел показать, прежде чем мы свалились в обморок, или что это было... Так вот, эти картинки должны внушать нам только оптимизм. Не сомневаюсь, что скоро и мы станем такими же, и эта перспектива лично меня только прельщает, ибо мне подобное будущее очень понравилось. Наверное, именно о такой жизни я мечтаю всю жизнь — простите за каламбур.

— Ты действительно веришь, что мы сможем постигнуть их знания и образ жизни, или просто утешаешь? — осторожно осведомился непривычно задумчивый Степан.

Астанин вздохнул и развел руками, насколько позволяло ограниченное пространство кабины.

— Как можно быть уверенным в чем-либо, да еще в таких делах? Но интуиция подсказывает, что все произойдет именно так, как предсказывал Гипарлих: люди быстро догонят рамиров, и дальше мы пойдем уже вместе.

— Веский довод,— согласился повеселевший Вартанян.— Правду говорят, что твоя интуиция никогда тебя не подводила?

— Случалось, что подводила,— признал Ярослав, включая двигатели,— но очень редко. Так что...

Десантный аппарат поднялся в космос и направился к звездолету, который ожидал их, раскрыв ворота шлюз-ангара.

— А вы обратили внимание, как он вспоминал о своей любви к той подводной особе? — неожиданно спросил Вартанян.— Как мне это знакомо!

И он мечтательно заулыбался каким-то своим невысказанным мыслям.

— Я обратил внимание на другое,— сказал Роджер.— Гипарлих очень странно разделял Галактику и шаровые скопления. Как будто, с их точки зрения, вторые не имеют к первой ни малейшего отношения.

— Философы...— проворчал Астанин.

Ему пришлось сделать паузу, так как в этот момент автопилот проводил машину сквозь шлюзы "Колмогорова". Когда операция причаливания была завершена, командир продолжил:

— Мы узнали так много, что будем говорить об этом до конца своих дней. Даже если наша жизнь станет бесконечной.

Ярослав встал, и, хлопнув на прощание ладонью по пульту, направился к выходу. Хоть он и понимал, что лишняя минута не имеет сейчас особого значения, но слишком уж сгорал он от нетерпения: немедленно увести корабль на Сказку, чтобы затем как можно скорее вернуться сюда, в Улитку, в сопровождении соседей по космосу. Вернуться за обещанными сокровищами знаний.

Но было еще одно дело, с которым следовало покончить прежде, чем звездолету будет дан старт. Ярослав вошел в рубку и включил аппаратуру связи. Покидая шаровое скопление, следовало попрощаться с его гостеприимными обитателями, которых люди успели проникнуться искренней симпатией.

8. Галактика Серпенс. 2244 год.

Сорвавшись из-под ноги, булыжник загрохотал по склону провала, предательски укрытого вьющейся флорой.

— Осторожнее надо,— обеспокоенно заметил Бахрам.— Как бы не сыграть в такую яму. Глубоко.

— Подумаешь,— буркнул Ярослав.— Даже неплохо, что глубоко. Успеем включить антиграв.

Они отправились дальше, не без труда отыскивая проходимую дорогу. Дождь, похоже, не собирался прекращаться, и хотя рубчатые подошвы из полиферроасгартина почти не скользили даже в грунтовой жиже, неприятностей все равно хватало: струящаяся по гермошлемам вода сильно ограничивала видимость. Охранявшие людей роботы-кентавры шлепали колесами впереди и регулярно вязли в непролазной грязи.

— Сколько лет мы с тобой не ходили вот так, вдвоем? — неожиданно ударился в воспоминания первый пилот.— Двадцать? Двадцать пять?

— Около того,— не замедляя шага, ответил Астанин.— Наверное, с тех пор, как приняли "Радикал".— Он шевельнул плечами, пристраивая поудобнее тяжелый рюкзак.— Потом уже солидность не позволяла.

— Очень жаль. Только сейчас я начал понимать, сколько мелких радостей жизни потерял... Слушай, тебе не хочется поднять забрало и вдохнуть здешние ароматы?

Смущенно захихикав, Ярослав сознался, что сделал это, едва скрылась из виду ракета. Атмосфера планеты оказалась более чем пригодной для дыхания, а вредные микробы водились в столь мизерном количестве, что подобное отступление от инструкций не сулило особых неприятностей.

— Какое коварство! — воскликнул Бахрам в притворном возмущении, поднял прозрачный щиток и набрал в легкие воздух иной галактики.— Действительно здорово.

Метров через двести пришлось задержаться — локаторы показали, что путь преграждает очередная волчья яма.

— Аборигены просто безобразничают,— буркнул командир и добавил: — Деловые, видно, ребята, перекрыли ловушками все дороги.

Пока они стояли на месте, выползший из зарослей гибкий стебель попытался обвиться вокруг ноги Омарова. Тот, не глядя, отсек топориком присосавшуюся к оболочке скафандра часть растения. Из обрубка засочилась зеленоватая гадость. Ярослав машинально заснял эпизод на видео.

— Для чего тебе? — полюбопытствовал Омаров.— Детки твои достаточно взрослые, новые серии "В дебрях Галактики" им больше ни к чему.

— А внуки? Ну, то-то. Пошли.

На третьем километре Астанин грустно признался сам себе, что слишком стар для таких марш-бросков. Усталость наводила на мысли о преимуществах современного скоростного транспорта перед допотопным пешим способом передвижения. Он усмехнулся — винить некого, ибо сам же распорядился не использовать для вылазок танки и гравилеты. Издаваемые моторами звуки могли распугать местных жителей.

Чуть дальше рельеф стал более гладким. Окружив себя полями пониженного тяготения, звездолетчики понеслись стометровыми прыжками и быстро достигли места своего назначения. Они стояли на пригорке, который облюбовали еще на планетолете после тщательного изучения множества снимков. Это было идеальное место для наблюдения за расположенным в долине квадратом зеленых насаждений, так беспардонно спутавшим радужные планы пришельцев с Земли.

Нацелив на объект замаскированные телеобъективы, друзья улеглись в расслабленных позах на обратном скате высотки. Время от времени то один, то другой заглядывал в окуляры перископов, однако, ничего заслуживающего внимания на участке или возле него не появлялось.

— Может быть, они выходят ночью? — предположил Бахрам.

— Откуда выходят?

Они посмеялись. От нечего делать Ярослав принялся изучать окрестности при помощи электронного бинокля. Когда в поле зрения прибора оказался кустарник с симпатичными цветочками, растущий примерно в половине километра от засады, командир неожиданно заинтересовался, прибавил увеличение, а затем опустил забрало и сказал:

— Ну-ка прикрой, я сбегаю посмотреть.

Удивленный Омаров без лишних расспросов направил в указанную сторону керамический ствол лучемета.

Добравшись короткими перебежками до зарослей, Астанин долго ходил вокруг, разглядывая что-то со всех сторон. Прошло немало минут, прежде чем в наушниках омаровского шлема раздался голос Ярослава:

— Иди сюда.

Вблизи кусты выглядели неаппетитно. На ветках висели, оплетенные тонкими колючими побегами, мумифицированные — иного слова тут не подберешь — останки каких-то небольших животных. Бахрам подумал вслух, что примерно таким же образом некоторые земные грызуны запасают провизию на зиму: развешивают вокруг своего дупла или норки сушеные грибы, ягоды и всякое такое.

— Какая зима? — возмутился Астанин.— В этом полушарии только-только началась весна.

Как будто специально для того, чтобы подтолкнуть их к каким-то действиям, стебли, удерживающие одного зверька, развернулись, и крохотная тушка шлепнулась на мокрую траву. Ярослав нагнулся, намереваясь рассмотреть трупик поближе, но при этом его голова прошла в непосредственной близости от ветвей куста, которые мгновенно развили бурную активность. Множество извивающихся, как лианы, побегов обрушились на звездолетчика, захлестнув скафандр импровизированной сетью. Астанин попытался вырваться, но не смог — кусты держали крепко.

Бахрам очертил вокруг друга прямоугольник, использовав вместо карандаша включенный бластер. Срезанные лучом обгорелые стебли свисали со шлема, сделав Ярослава похожим на Ктулху.

Не без усилий отодрав одну ветку от своего наплечника, а другую — от сапога первого пилота (хотя прошло больше часа, перерубленный стебель не ослабил захвата), Ярослав сравнил оба обрывка.

— Похожи,— признал Бахрам.— Присоски почти одинаковые. Только листики разной формы.

"Растение-вампир, или что-то другое?" — подумал Астанин, однако для уверенного ответа катастрофически не доставало информации.

Счистив с тетрабазилена остатки коварного кустарника, друзья вернулись на свой наблюдательный пункт. В районе предполагаемого "огорода" за время их отсутствия изменений не произошло. Только дождь хлестал с еще большим ожесточением.

— Не зря ли мы ввязались в это дело? — вяло спросил Омаров.— Через год-другой прилетит специальная экспедиция — пусть они ломают голову. Мы-то свою задачу выполнили.

— Если ничего не добьемся — придется так и сделать,— откликнулся Ярослав.— Только, понимаешь, очень обидно уходить, не разобравшись.

— Кто спорит...

Собственно говоря, исследование планетных систем ближайшей к Млечному Пути карликовой галактики не входило в программу их рейда. От экипажа "Колмогорова" требовалось достичь расположенного в созвездии Змеи сгустка из ста с небольшим тысяч звезд, установить турникет, который замкнет гиперпространственный тоннель, и с победой возвращаться восвояси. Предполагалось, что не имеющая правильной формы галактика, составленная из сравнительно молодых звезд, не успела породить развитые формы жизни. Поначалу казалось, что так оно и есть, ибо почти все миры с кислородной атмосферой, попавшие в сферу досягаемости бортовых приборов, напоминали Землю миллиардолетней давности: жаркий климат, пропитанный влагой воздух и лишь на худой конец — примитивные водоросли в океанах, если таковые появились.

И вдруг — планета, покрытая самой настоящей саванной. Открытие Флорианы (так назвали этот спутник желтого субкарлика) на первых порах даже обрадовало звездолетчиков: прекрасный курорт для экипажа, запертого в корабельных отсеках почти на три месяца. Но потом — словно гром среди ясного неба. В различных точках каждого из семи континентов планеты были обнаружены небольшие квадратные участки, на которых произрастали чередующимися полосками диковинные кусты, цветочки, небольшие плодовые деревья, папоротники или другие растения с огромными листьями и тяжелыми клубнями. Геометрическая правильность этих насаждений не оставляла сомнений в их искусственном происхождении.

Оставив звездолет при отряде монтажников турникета за последней орбитой этой системы, Астанин отправился к Флориане на малом десантном корабле.

— Несправедливая наша судьба,— глубокомысленно проговорил Астанин, переворачиваясь со спины на бок,— Только мы встретим что-нибудь интересное — почему-то сразу же оказываемся в цейтноте и вынуждены возвращаться, а исследования заканчивают другие.

— Не всегда,— возразил Омаров.— Справедливости ради надо вспомнить, что выпадали удачные дни!

— Слишком редко.

Ярослав решительно встал, подошел к приборам и, буркнув: "Чего разлеглись, работать надо!" — приник к бинокуляру. Внимательно разглядывая так называемый "огород", он приказал одному из роботов выдвинуться к объекту и приступить к исследованиям во всех диапазонах установленных на кентавре приборов.

— А как же аборигены? — удивленно спросил Бахрам.

— Черт с ними, пусть потом обижаются.

Шестиколесный кентавр мигом домчался до непроходимой многослойной стены колючих зарослей, окружавшей правильный квадрат "огорода", и перебросил через этот импровизированный барьер шланги с датчиками. Информация с аппаратуры робота пошла на планетолет и дальше, через орбитальные ретрансляторы, на дрейфующий в световом часе "Колмогоров". Параллельно была передана личная просьба командира, чтобы Радик переключил на эту задачу большую часть своих ресурсов.

Тем временем из соседней рощи показалась стая небольших, с кролика размером, четвероногих. На первый взгляд — нечто среднее между кабанами и тапирами. Звери резво подбежали к зарослям зеленых кровопийц и принялись, громко чавкая, пожирать валявшиеся на траве перед кустами яркие плоды. Потом до звездолетчиков донесся пронзительный визг — двое попались. Остальные животные метнулись прочь от растения-вампира и скрылись в листве.

"Где же прячутся аборигены?" — нетерпеливо подумал Ярослав. Беспросветность ожидания порядочно его раздражала.

— Я знаю, почему ты такой взвинченный,— сказал Бахрам.— Не хочешь оставлять корабль.

— Естественно, не хочу. Старый я, чтобы начинать все с самого начала.

— Ну, допустим, старость — это сейчас дело временное. Что собираешься делать после омоложения?

Пожав плечами, Астанин проворчал:

— Отдохну немного, потом попробую пересдать университетский курс по новой программе. А там посмотрим.

— Через два года у меня будут те же проблемы,— грустно сказал Бахрам.— Интересно, кто примет звездолет после меня? Толика-то забирают на "Разведчик".

— Шехова, наверное, назначат.

— Думаешь, справится?

— Справится, куда он денется. Хотя в последнее время кое-кто намекал, что неплохой командир может получиться из Бориса. В общем, это уже не моя забота.

Омаров вдруг рассмеялся:

— Если к тому времени, когда я достаточно помолодею, у тебя будет интересное дело — не забудешь про меня?

— Твоими бы устами...— Ярослав тоже улыбнулся.— Надо будет что-нибудь придумать за эти пять-шесть лет. Не забывай, что тогда мы станем сравнительно молодыми людьми, полными сил и надежд. Наверняка вместе со старостью исчезнет и нынешний наш пессимизм. Как по-твоему?

— Надеюсь.

Негромкий щелчок в наушниках возвестил, что в разговор включился Радик. Корабельный супермозг интересовался "черепашками".

— Какие еще черепашки? — меланхолично переспросил Ярослав.

Радик объяснил, что на территории каждого "огорода" живут — вероятно, в симбиозе с флорой — некие черепахообразные существа. Возможно, это и есть искомые аборигены.

— Если не возражаете, я заберу у вас второго кентавра,— добавил компьютер.

Звездолетчики с нарастающим интересом следили, что будет дальше. Подкатив к зарослям "вампиров", робот выдернул из грунта один из кустов и помчался к "огороду". Возле колючей стены "кентавр" затормозил и, поработав манипуляторами, вкопал в мокрую почву корни растения, которое немедленно расправило ветки, пытаясь проникнуть ими за ограду. На "вампира" тотчас же набросились небольшие, действительно похожие на черепах животные. "Черепашки" в два счета перегрызли центральный стебель и быстренько его сжевали, разорвав предварительно на части,

— Как будто правильно,— удовлетворенно сообщил Радик.

— Аборигены? — загорелся Бахрам.

— Не совсем, у меня были и другие гипотезы... Командир, вы можете возвращаться, я закончу сам. Послать за вами гравиплан?

— Давай,— мрачно согласился Астанин.— Значит, ты понял?

— Надо будет проверить кое-что,— уклончиво, как часто случалось в последнее время, ответил ИРС.

Становилось прохладно, дождь медленно и неуклонно превращался в ливень — хорошо хоть скафандры не пропускали воду и вдобавок имели подогрев. Поглядывая на небо в ожидании обещанного транспорта, Ярослав заметил:

— Вот еще одна проблема, которая даже обострится во второй половине века: наши компьютеры стали думать и делать выводы быстрее и точнее человека. Мы им больше не нужны, что бы они не говорили.

— Выкрутимся,— бодро сказал не до конца растративший оптимизм Омаров.— Человек — это все-таки человек.

— Я бы сформулировал эту мысль несколько иначе: человек — это всего лишь человек.

Наконец в небе промелькнула стремительная тень, из приземлившегося гравиплана выбежало с полдюжины нагруженных аппаратурой роботов, которые окружили "огород" и приступили к работе под руководством Радика. Людям здесь уже нечего было делать.

Полет до ракеты прошел в молчании — каждый думал о своем. Сняв скафандр, Ярослав поинтересовался у встречавших, как продвигается монтаж турникета. Ему ответили, что работы ведутся по графику и завершатся к намеченному сроку. Астанин вяло кивнул, принимая информацию к сведению, и поднялся на лифте в рубку.

Радик встретил его многозначительным сообщением:

— Командир, я готов отчитаться по "огороду".

— Чего там отчитываться,— равнодушно проворчал Ярослав, усаживаясь в кресло.— Обыкновенные разумные растения. Какие-нибудь флориды или флороиды.

Эффект получился потрясающий. В сильнейший шок были повергнуты не только люди, но и сам кибермозг.

— Как ты догадался? — спросил Радик голосом, полным растерянности и неподдельного изумления.

— Ну, это же очевидно,— по-прежнему безразлично произнес командир.

Ответ его был не вполне искренним. Известных фактов для подобного неожиданного вывода явно не хватало, хотя подозрения о растительной — точнее, "ботанической" — цивилизации у Астанина возникли давно: наличие насаждений несомненно искусственного происхождения при отсутствии разумных животных можно было объяснить именно таким образом. Однако главным доводом послужило то, что Радик слишком темнил, явно намереваясь ошеломить звездолетчиков-людей сенсационной разгадкой. После этого, чтобы получать правильный ответ, оставалось выполнить совершенно элементарные умозаключения.

Компьютер уныло стал излагать свои результаты: широкие листы служили фотоэлементами и снабжали энергией симбиотический организм "огорода". В плодах накапливалась, а в клубнях перерабатывалась информация о внешнем мире, в то время как "черепашки" выполняли охранные функции. Радику удалось расшифровать своеобразный электрохимический язык этого странного разумного существа и наладить контакт.

Все это было, конечно, интересно, не несколько банально. Не дослушав до конца, Астанин встал и сказал, что хочет снова выйти за борт.

— Оставлю автограф на спутнике,— сказал он.

Покинув ракету в скафандре с ранцевым двигателем — для перелета на мизерную дистанцию порядка световой секунды не было никакой необходимости гонять планетолет — командир включил антигравитатор и стал медленно подниматься над планетой. Когда первый эшелон облаков остался внизу, Ярослав запустил ранец в режим короткого гиперперехода. Вскоре он уже шагал по камням крохотной флорианской луны.

Здесь, на ночной стороне, были изумительные условия для наблюдений за звездами, которые группировались на небосводе двумя четкими яркими зонами. С одной стороны — асимметричная клякса светил галактики Серпенс, а с другой — на добрую четверть полусферы — колесо Млечного Пути.

От Астанина требовалось вырезать на какой-нибудь более-менее гладкой скале памятный текст примерно такого содержания: 5 августа 2244 года экипаж звездолета "Колмогоров" впервые в истории земной цивилизации достиг ближайшей галактики. Предлагали еще упомянуть, что первым на грунт соседнего звездного острова ступил командир звездолета космонавт экстра-класса имярек, однако Ярослав не счел нужным об этом писать, ибо не относил этот факт к своим личным заслугам. В длинной жизни набралось слишком много других ярких эпизодов, которыми он гордился, поэтому то, что именно ему доверили возглавить полет к Серпенсу, было лишь отражением былых заслуг, но не более того. В глубине души Астанин надеялся завершить этот отрезок своей биографии другим, истинным апофеозом, о котором приятно будет вспомнить, когда он снова станет молодым. Возможно, такая удача ждала его в предстоящем полете к шаровому скоплению рамиров...

Закончив выжигание надписи — плазмой, сквозь трафарет из мезонировой пленки — Астанин, подсознательно оттягивая момент возвращения на корабль, позволил себе расслабиться, чтобы в последний раз полюбоваться величественной панорамой звездного неба. Он стоял в кромешной тьме на краю обрыва лицом к восходящей из-за горизонта Галактике. Казалось, будто спираль Млечного Пути поднимается прямо из-под подошв его ботинок. Грандиозность зрелища располагала к философскому настроению.

Через полгода, когда он вернется с Улитки, его изрядно подряхлевшее тело попадет в распоряжение врачей. Астанин ожидал этого момента, не скрывая нетерпения. Тот мир, куда он вернется молодым, будет не слишком похож на мир его первой молодости, однако Ярослав верил, что сумеет приспособиться и найдет себе занятие, которое будет нужно ему и которому нужен будет он.

За плечами оставалась большая жизнь, полная бурных событий и радостных воспоминаний, у ног лежала вся Галактика, впереди же намечалась новая, не менее интересная жизнь.

Может ли человек мечтать о большем?!

Баку, 1982-1989

186