Спасти Сталина (продолжение)

Главарь попытался вытащить из-за пояса "Вальтер", но было уже поздно. На него с криками летел Коротышка, которого Пётр со всей силы толкнул в его сторону, а сам ушёл с линии огня. Ржавый сделал два выстрелил, но только ранил в плечо Коротышку. Тот завизжал, внося свой "пятак" в общую сумятицу, а Пётр в это время в кувырке снова ушёл из-под обстрела и спрятался за мешок с зерном. И уже оттуда сделал прицельный выстрел в руку Ржавому. Тот выронил пистолет.

— Ненавижу! — во всё горло орал он, пытаясь зажать перебитую кисть. — Мусора поганые!

Ташкент сообразил, что здесь ему больше ничего не светит. Он оттолкнул от себя раненного Коротышку и шустро рванул к выходу. Пётр выскочил из-за укрытия и побежал за ним. Ему никак нельзя было упустить главаря, но тот заскочил за первый попавшийся ящик и впопыхах открыл стрельбу под аккомпанемент матерщины Ржавого и нудного воя Коротышки. Кубарем откатившись в сторону, Ташкент чуть ли не на четвереньках рванул к выходу из помещения. Ему повезло, до выхода было совсем уже недалеко, но всё же. Пётр тоже выскочил из укрытия и побежал за ним. По дороге он стал качать маятник, пытаясь предугадывать направление выстрелов бандита. Сам он не стрелял по Ташкенту, а пытался лишь его догнать. Он был нужен ему живым. Главарь обернулся и сделал ещё пару выстрелов. Пули с неприятным звоном рикошетили от толстых стен подземелья. Петру пришлось приостановиться и укрыться за выступ в стене. Ташкент обрадовался, что его преследователь отстал и стремглав устремился к заветной цели. Ещё немного и он спасён. Пётр хотел прыгнуть, чтобы в полёте ударом ноги в спину сбить с ног Ташкента. Но тут Петра, как назло, отвлёк Ржавый. Он, превозмогая боль, поднял здоровой рукой с пола наган и выстрелил. Теперь повезло Петру. Ржавый явно пренебрегал тренировками и, к тому же он стрелял левой, так как был ранен, а поэтому выстрел у него получился неточным. Но он своё дело сделал — отвлёк Петра. Пришлось повторно выстрелить в Ржавого. Теперь уже тот упал бездыханным. А Ташкент за это время успел скрыться в подземельях Гостиного Дома. Пётр выскочил в коридор, но Ташкента уже и след простыл. Прислушался, но нет. Вокруг была тишина и только в помещении, из которого он только что выскочил, раздавались стоны. Это стонал раненный Коротышка.

— Чёрт! — выругался Пётр, пытаясь что-то разглядеть в разбегавшихся в разные стороны подземных коридорах Гостиного Двора.

Но там было темно. А догонять чёрную кошку в чёрной комнате, да не зная устройства подземелья — абсолютно не разумное занятие. Вернувшись обратно, Пётр поднял за шкварник с пола Коротышку. Тот затравленно озирался по сторонам. Все его подельники были убиты. Слегка постанывая от боли, он опасливо посмотрел в разъярённые глаза Петра.

— Ты меня тоже убьёшь? — тихо спросил последний из выживших бандитов.

— Вначале посмотрю, как ты будешь себя вести! — зло взглянув Коротышке в глаза, ответил Пётр. — Выход из подземелья покажешь — сочту за помощь следствию.

Коротышка тоскливо посмотрел на свою рану. Пётр подошёл к первому попавшемуся мешку и снял с него верёвку.

— На перетяни, а то кровью изойдёшь! — сказал он.

Коротышка торопливо схватил её и попытался перетянуть себе руку повыше локтя, но у него это плохо получалось. Пётр посмотрел, как тот мучается и забрал верёвку.

— Давай перетяну! А то еще загнёшься раньше времени, а мне тебя в управу нужно отвести.

— А может ты меня отпустишь? — с надеждой просил Коротышка.

— С какого такого перепугу я тебя отпускать должен? Мне нужно, чтобы ты для начала вывел меня из подземелья!

— Лады, выведу, но ты потом меня отпусти? У меня мамка больная, сестра голодная. Отпустишь, да? — продолжал торговаться Коротышка, иногда кривясь от боли.

Пётр поднял с пола свою фуражку, отряхнул запылившийся верх, затем одел её и стволом маузера приподнял к верху козырёк.

— Отпустить, говоришь? А сколько на твоих руках кровинушки, поганец? Не мерял?

Коротышка уныло опустил голову.

— А за явку с повинной срок скостишь, начальник? — снова с надеждой спросил он.

— Так это ж я тебя на пушку взял! Какая, к чертям собачим, явка с повинной?

— А если я что-то дельное расскажу? -спросил Коротышка, тоскливо глядя на Ржавого, который лежал недалеко от него с дыркой между глаз.

— Вот это уже другой коленкор, гражданин арестованный! Пойдём со мной в управу. Там и поговорим. Заодно медики твою рану осмотрят. А пока найди пустой мешок и собери всё оружие. Но не балуй! Увижу, что замышляешь что негодное, не обессудь — продырявлю тебе в каком-нибудь самом непотребном месте.

Пётр ухмыльнулся, а ожог лица сделал своё дело. Улыбка получилась весьма зловещей, а опер прекрасно знал эту особенность своего лица. После этого Коротышка выполнял все его приказы беспрекословно.

Когда он появился вместе с Коротышкой посреди ночи в управлении, Иван Михайлович не спал. Он составлял пазлы из обрывков разных событий, пытаясь свести их в одну, более-менее правдоподобную картину. После вежливого стука открылась дверь его кабинета и на пороге появился Пётр. Он подталкивал впереди себя Коротышку. Руки у того были связаны той же самой верёвкой, которой совсем недавно был связан он сам. Пётр нёс мешок, доверху набитый оружием. Тяжёлый, конечно, но слава Богу силой он обижен не был с самого детства.

— Что это за представление Петра народу? — спросил начальник убойного отдела, удивлённо разглядывая вошедших. — Где ты был? Я же тебя с утра посылал лишь лавку в Гостином Дворе проверить.

— Принимайте улов, Иван Михайлович. Один из участников банды "Чёрный Ворон" по прозвищу Коротышка. Это оружие банды, а сами бандиты остались мёртвые в своём логове. Но каюсь, Иван Михайлович, упустил я их главаря, который по кличке Ташкент. Ушёл он от меня, гад! Может как раз на счету этих самых "Воронов" и вчерашнее убийство директора продовольственной базы числится.

— А сколько человек в банде-то было?

— Шестеро, вместе их с главарём.

— И ты их всех в одиночку уложил? — удивлённо спросил начальник убойного. — Ну, ты, разведка, даёшь! Не плохо бойцов наших на фронте готовили!

На этот вопрос Пётр не ответил, а лишь покосился на Коротышку и с сожалением произнёс:

— Главаря я всё-таки упустил, Иван Михайлович!

— Ты в одиночку целую банду разгромил! Герой, ну а главаря ихнего мы непременно с тобой ещё возьмём! Слово тебе даю — поймаем и точка! Товарищ Сталин нам приказал покончить с бандитизмом в самые короткие сроки! Так что, кровь из носу, но мы просто обязаны выполнить его приказ! Это как на фронте. Только наш враг — невидимый и от того бороться с ним значительно сложнее, чем идти в штыковую атаку, где ты ясно видишь: кто твой враг, а кто — нет.

Глава 5. Невидимый враг

— Так говоришь, это был твой сосед, Венька, — задумчиво произнёс начальник убойного.

— Так точно, Иван Михайлович, он самый, — подтвердил Пётр.

— Хорошо гнида замаскировался. Днём, значит, образцовый производственник, а по ночам, значит, — бандитская сволочь. И ничего ты за своим соседом такого, особенного всё это время не замечал?

Чеканя каждое слово, словно отливая чугунные чушки, спросил начальник и пристально посмотрел на подчинённого. Пётр отрицательно покачал головой.

— Посылал я нашего человека на Невский судостроительный завод. Этот бандит там разнорабочим числился. Вроде как, никаких нареканий к нему. На работу не опаздывает, план выполняет. В общем, ничего такого, чтобы зацепиться. Правда, на фронте не был. Какая-то болезнь у него аккурат в самом начале войны обнаружилась. Вот и не взяли его на фронт. Всю войну в Ташкенте, вместе со своей семьёй в эвакуацию отсидел. На обыск его комната я тебя из этических соображений не посылал, но там тоже ничего наши ребята не обнаружили. Или, может, когда он от тебя ушёл, то всё-таки успел заскочить домой? Забрал все улики и уничтожил их? Его жена и дети, естественно, молчат, а престарелая мать парализована и не может говорить. Дочь твоя утверждает, что в ту ночь спала и ничего не слышала. Не исключаю, конечно, такого варианта. Комната, где она спит в самом конце длинного коридора находится. Можно и не услышать, если дверь осторожно открывать. Кстати, ты говорил, что, когда вчера спускался по лестнице, то встретил своего соседа с двумя дорожными мешками. Так вот, их мы у него в комнате тоже не нашли. Вот такие вот сыроватые пироги у нас с тобой получаются, Пётр. Вроде и есть бандит, а улик на него серьёзных у нас нет. В нашей картотеке такой тоже не числится. Ты и пойманный тобой Коротышка единственные пока свидетели.

— А не смог ли Прохор вновь уехать в Ташкент. Ведь должны были у него там оставаться какие-то связи? Всю же войну там отсидел!

— Я уже созвонился с узбекскими товарищами и попросил их сообщить нам, если вдруг у них объявится Прохор, и за одно прислать нам весь материал, который они у себя смогут собрать на него. Тем более, что оружие, которое ты изъял в его логове уже успело не один раз засветиться в нашем городе в различных убийствах. Так что эти "Чёрные Вороны" уже успели весьма порядочно наследить. Да и в некоторых мешках, что в ихнем логове мы изъяли, обнаружился белый рис, а таким у нас в городе никто не торгует. Дорогой он очень и приобрести его можно только на юге, в Афганистане! Торговля с приграничными районами ещё понятна, а вот как он попал к нам, в Ленинград? В этом тебе тоже придётся разобраться. Но это всё потом, а пока съезди со своими ребятами на Малую Конюшенную. Там снова убийство и снова директора продсклада, и снова — вместе со всей семьёй. Походи там, поспрашивай, присмотрись к обстановке. Может чего путного и разузнаешь. Четыре глаза, да столько же ушей — это, конечно, хорошо, а шесть — всё-таки лучше!

— Коротышка чего полезного рассказал?

— Только то, что нам уже и так известно по текущим делам, а вот где укрывается его главарь — будто бы ни сном, ни духом. Говорит, что тот сильно осторожный был и ни с кем особо не откровенничал. Ну, давай беги, а то ещё уедут без тебя ребята. Там на дворе как раз наш автобус стоит. Вот на нём все вместе и езжайте на дознание. Сегодня вас с комфортом доставят! — хитро подмигнул Иван Михайлович.

Начальник отдела в меру возможного старался беречь своих сотрудников. Им, в основном, приходилось мотаться по городу на своих двоих. Тяжело было с горючим и транспортом в послевоенном Ленинграде, а уголовный розыск не был исключением. Один старенький автобус на всё управление, а опергруппа Петра в управлении была не единственная. Так что кататься на автобусе приходилось довольно редко, и ребята каждую такую возможность использовали для отдыха. Жулья и бандитов в городе было много, а оперативников — кот наплакал. Нагрузка как физическая, так и моральна была просто неимоверная.

Квартира директора продовольственного склада выглядела весьма неплохо для послевоенного Ленинграда. Хорошая мебель, дорогой фарфор. На кухне большой запас продуктов. Были там и свежая буженина, и копчёная колбаса нескольких сортов, белорыбица, икра — и красная, и чёрная, не говоря уже о всяческих фруктах и овощах. У наших: опера Сени и эксперта Жоры от удивления даже челюсти отвалились. Они-то кроме куска чёрного хлеба с чаем, да солёных огурцов с картошкой ничего такого и не видели. Кусок белого хлеба — это счастье, а если им удавалось достать к нему ещё и кусок потемневшего сахара — это уже был настоящий праздник. Иногда перловая каша добавляла разнообразие в съестных "изысках" милиционеров, а тут такое богатство. Пётр смотрел на своих послевоенных ленинградских сверстников и диву давался: как это они могли сутками с такой едой держаться на ногах, да, при этом, ещё лихо проворачивать свои дела. Ведь в те сложные времена раскрываемость уголовных преступлений по Ленинграду достигала семидесяти пяти процентов, а по раскрываемости банд держали аж сто процентную. Из всей оргтехники — листок бумаги и карандаш, а компьютеры у них у каждого были свои, персональные, в собственных головах.

Ребята посмотрели на кулинарный рай, удивлённо поцокали языками, но к еде так и не притронулись, а пошли осматривать трупы директора продовольственного склада и его домочадцев. Почему-то бандиты вновь, как и с первым директором убили полностью всю семью и не пощадили ни детей, ни прислугу, а многие ценные вещи в квартире оставили нетронутыми. Не понятно!

— Пойду, пройдусь во дворе. Народ поспрашиваю. Может кто и видел чего-нибудь? — сказал Пётр, направляясь к выходу из квартиры.

— Иди-иди Петя! Не топай здесь своими сапожищами сорок пятого размера! Ты мне тут все следы попортишь! — махнул на него рукой Жора.

Ему чем меньше людей находится на месте, где он в это время работает, тем лучше. Сеня и Жора — это и была вся оперативная группа Петра. То есть группа его погибшего деда, но сейчас он уже не разделял время деда и своё время. Послевоенный Ленинград быстро стал для него и его городом. Городом, который теперь он был обязан защищать от всякой нечисти, так же, как свой родной Петербург двухтысячных годов.

Пётр нутром чувствовал, что Ташкент никуда не уехал, а находится где-то совсем рядом. Он на шаг опережал их группу. Враг убирал ненадёжные звенья своей бандитской цепи или всё-таки, наплевав на то, что Пётр его видел, просто продолжал грабить горожан, но тогда почему такие ценные продукты, в то время, когда жители города постоянно голодали, были им не тронуты. Ведь их можно было продать на базаре за весьма хорошие деньги. Или в доме директора продовольственной базы было что-то более ценное, чем просто продукты. Драгоценности? Но они тоже остались лежать в своих бархатных коробочках. Или заведующий складом знал что-то весьма опасное для деда Веньки и его убрали, а заодно и всех тех, кто в это время по неосторожности или по стечению обстоятельств оказался рядом с ним?

До войны справочным бюро во дворах работали старушки. Они же строгие надсмотрщики за младшим поколением. После блокады их стало гораздо меньше. В некоторых дворах и вовсе не было. Пётр заметил примостившихся на куцей площадке детей и направился к ним. Они с азартом играли в лапту. Среди них были двое подростков. Остальные — один другого меньше. На старших были оставлены младшие, пока их родители работали на заводах и фабриках. Он подошёл к детям, но те казалось, что не обращали на него никакого внимания. "Вряд ли они могли что-то увидеть", — глядя на увлечённо играющих дети, подумал Пётр. Но тут один из подростков поймал самодельный кожаный мяч, который битой отбил его товарищ и, деловито раскачиваясь с боку на бок, прямо как заправский моряк, подошёл к незнакомому мужчине, который за ними некоторое время внимательно наблюдал.

— Чего-то хотел, дядя? — попытался пробасить подросток, чувствовавший себя ответственным за свой двор. Голос у него ещё только формировался и поэтому предательски дрогнул. Парень сделал вид, что лишь откашливается.

— Вот, хотел поинтересоваться: не видели ли вы в последние дни подозрительных чужаков в вашем дворе?

— А ты хто такой будешь, чтобы меня спрашивать? — поинтересовался подросток и оценивающе оглядел мужчину в штатском.