Альтернатива маршала Тухачевского. Внедрение в прошлое, часть 2

Альтернатива маршала Тухачевского. Внедрение в прошлое. Часть 2.

Шашлыки в субботу.

В субботний апрельский день начальник Штаба РККА ехал в гости — а внедренный в него полковник Ленков мысленно улыбался, проводя окончательную настройку на разговор, от которого зависело очень и очень многое. Нет, варианты он проработал, отрепетировал в деталях задолго до звонка Сталина, поскольку было понятно, что окончательное 'добро' будет давать лично Вождь. Все было просчитано в соответствии с психопрофилями участников беседы — но, тем не менее, Вячеслава Владимировича изрядно колотило и здесь, в теле Тухачевского, и дома.

Дело было не в недостатке морально-волевых качеств — офицер, сорок лет, прослуживший в управлении оперативно-тактической разведки, мог без особых проблем поделиться силой воли и умением добиваться поставленных целей с кем угодно. И не в благоговении перед Красным Императором было дело — Ленков уважал лидера, создавшего современную Россию, пусть и называвшуюся на определенном отрезке истории Советским Союзом, но не терял способности критически оценивать сделанное им. Достижения были колоссальны, отрицать это мог разве что альтернативно одаренный организм из числа 'либералов' — вот только и сделанные в процессе ошибки тоже трудно было назвать небольшими. Исправить все мог разве что Всевышний — Вячеслав Владимирович надеялся всего лишь минимизировать часть допущенных ошибок. Но сама возможность этого зависела от этой беседы — поэтому его и потряхивало.

Настройка на шутливый лад позволяла немного снять тяжелейший стресс — это объект, по присущей ему безответственности и самовлюбленности, мог позволить себе воспринимать доклады Сталину как нечто, не требующее предельной отдачи. Ленков же не мог позволить себе такой роскоши.

Машина затормозила перед воротами дачи — короткая беседа с охраной, убедившейся в том, что приехал именно один из приглашенных, и, машину пропустили внутрь. Никто не стал ни разоружать гостей, ни обыскивать их — отношение к безопасности фактического главы государства было еще самым беспечным, если, не раздолбайским. Глядя на это, становились понятными позднейшие угрозы — и обещание Шмидта отрезать уши, и заявление Томского, сделанное на дне рождения Сталина: 'И на тебя пуля найдется!'. Действительно, при такой охране прикончить главу государства не особенно и трудно, было бы желание. Профессиональный диверсант автоматически прикинул несколько вариантов нападения на дачу, силами местных кадров, с их подготовкой и вооружением — хорошие были шансы добиться успеха, весьма и весьма.

— Добрый день, товарищ Тухачевский! — прервали его невеселые размышления доброжелательным приветствием. Неоднократно бывавший на Кавказе полковник Ленков автоматически отметил, что сказавший это человек говорит по-русски с небольшим грузинским акцентом.

— Добрый день, товарищ Сталин! — повернувшись, начальник Штаба поздоровался с хозяином, неслышно вышедшим встретить гостя. Что же, мемуаристы ничуть не солгали в главном — в желтых глазах явственно светились власть, ответственность и воля к победе. Стержень у этого человека был не стальной, это было видно по глазам — и, было подозрение, даже не из лучших титановых сплавов, а, из чего-то, специалистам по материаловедению покамест неизвестного. В остальном — скромно одетый худощавый человек среднего роста, среднего возраста, совершенно не пытающийся произвести впечатление. Собственно, ему это и не было нужно — глядя в глаза Сталину, Ленков отлично понял, почему на Тегеранской конференции сэр Уинстон вставал, когда в конференц-зал входил Красный Император.

— Что же Вы стоите на пороге? — Иосиф Виссарионович доброжелательно улыбался, да и вообще вел себя так, что можно было поклясться в том, что хозяин принимает дорогого гостя — и, никакого подтекста под этим приемом нет.

— Простите, пожалуйста, замешкался немного — улыбнулся Михаил Николаевич — засмотрелся на пейзаж, очень уж место красивое; и, забыл прихватить скромный гостинец к столу. Подождите, пожалуйста, минутку.

Гость быстро вернулся к машине, лично залез в багажник, извлек нечто, заботливо укутанное в старый тулуп, и, вернулся к хозяину.

— Товарищи с Кавказа прислали настоящее 'Киндзмараули' — объяснил Тухачевский — если не ошибаюсь, к шашлыку будет в самый раз.

— Спасибо, товарищ Тухачевский — Сталин был еще доброжелательнее. — Вы правы, 'Киндзмараули' подойдет отлично.

Это был тщательно рассчитанный ход разведчика — Сталину подбрасывалась пища для размышления, что же надо 'наполеончику', что он так старается установить хорошие отношения с вождем, отложив в сторону самолюбие.

Войдя в дом, очень скромный — как отметил полковник, у него в Российской Федерации дача была намного богаче, хотя новорусской роскоши не было и в помине, просто добротный, уютный, хорошо обставленный дом — гость и хозяин прошли в столовую.

— Вот и опоздавший! Штрафную налить полагается! — браво сообщил Климент Ефремович.

— Почему опоздавший? Еще без пяти — не согласился Семен Михайлович, посмотрев на часы.

— Добрый день, товарищи! — поздоровался Михаил Николаевич.

— Здравствуйте, Михаил Николаевич — с привычной для него ледяной корректностью приветствовал новоприбывшего Грендаль.

Тухачевский вежливо ответствовал коротким поклоном — начальник Штаба и инспектор артиллерии друг друга терпеть не могли. Это было неудивительно — слишком разные это были люди, во многом, просто противоположности.

— Рад тебя видеть, Михаил Николаевич — Буденный слегка гнусавил, видимо, подхватил легонькую простуду.

— Взаимно, Семен Михайлович — Тухачевский не скрывал своего расположения к командарму.

— Здравствуйте, Михаил Николаевич — расплылся в улыбке Кулик, доброжелательности у которого к Тухачевскому явно прибавилось.

— И Вам здравствовать, Григорий Иванович — Тухачевский не скрывал теплого отношения к Кулику.

— Дернешь штрафную? — продолжал изображать простоту Ворошилов.

— Климент Ефремович, что же Вы посягаете на привилегию хозяина? Это хозяин вправе назначить штрафную — наркома следовало аккуратно осадить, чтобы игра не казалась ему слишком легкой, что новый Тухачевский и делал, возражая с шутливой миной.

— В самом деле, Клим, ты дважды неправ: во-первых, товарищ Тухачевский ничуть не опоздал, во-вторых, ты и вправду покушаешься на мои права — Сталин виртуозно вел свою партию, демонстрируя справедливость — и, товарищи тебе указали на ошибки. А вот выпить за встречу надо, раз уж все собрались.

Указание было выполнено без промедления, благо стол был накрыт, в закусках и напитках недостатка не было — а, почетное место на нем занял двадцатилитровый бочонок 'Киндзмараули', доставленный Тухачевским. Вячеслав Владимирович мысленно порадовался отличному физическому состоянию объекта — о привычке Сталина подпаивать гостей, дабы они были откровеннее, ничуть не врали. Другое дело, что делал он это не в пример изящнее Ворошилова, создавая сотрапезникам психологически комфортную обстановку. Естественно, что Ленков принял простейшую меру предосторожности, заключавшуюся в том, что перед дачей, сославшись на то, что неожиданно проголодался, съел два бутерброда с толстенным слоем сливочного масла. Фокус был прост и эффективен — масло покрывало стенки желудка, не давая спиртному всасываться в кровь. Жаль было, что в этом времени еще не было таблеток янтарной кислоты, ускорявшей разложение этанола — но, ничего было не поделать, пришлось обходиться только дедовским методом. Конечно, янтарную кислоту можно было заменить активированным углем — но, это было бы заметней, а рисковать было нельзя, в окружении объекта были завербованные кадры.

После первых четырех тостов хозяин взялся лично жарить шашлыки, Ворошилов же вызвался помочь с насаживанием мяса. Беседа шла миролюбиво и уютно — посторонний человек, случись ему наблюдать за неспешно выпивающей и закусывающей компанией, вряд ли бы смог вычислить какие-то разногласия среди собравшихся; наоборот, все выглядело так, что добрые знакомые собрались посидеть в приятном всем обществе. Пока жарилась первая порция шашлыков, выпили еще два тоста.

Ленков ничуть не играл расслабленность, Сталин наверняка бы заметил игру — наоборот, он внушил себе, что расслабляется в приятной компании. Этому настрою соответствовали его психологические реакции, его вазомоторика — что и следовало сделать, Станиславский недаром учил актеров, что в свою роль надо верить всерьез, более того, в нее надо вжиться.

После первой порции шашлыка, и в самом деле очень вкусного — седло барашка было отменным, да и замариновано мясо было со знанием дела — с успехом пошедшего под 'Киндзмараули', хозяин высказался, что пора ставить вторую порцию. Компания вышла в сад, к мангалу.

— Что-то прохладно — заметил Сталин.

— Так надо хлопнуть для сугреву, всего-то и делов — Климент Ефремович снова 'включил' свою фирменную 'простоту'.

— Вы правы, товарищ нарком — согласился новый Тухачевский, решив, что пришло время для усугубления пьянки, а, то, невеликими бокалами с хорошим вином здоровые мужчины могли напиваться очень долго — немного коньячку определенно было бы кстати.

— Эх, хороший ты человек, Михаил Николаевич — но, в грузинских напитках понимаешь плохо — Ворошилов играл талантливо, так что в его искренность вполне можно было поверить — дескать, подвыпивший начальник, размякнув, демонстрирует расположение к подчиненному. — Как думаешь, какой в Грузии самый лучший напиток?

— В Грузии много хороших вин и коньяков, так что выбрать лучший нелегко — пожал плечами Тухачевский. — Мне больше всего нравятся 'Оджалеши' и 'Киндзмараули', из коньяков — 'Енисели'.

— А чачу ты пил? — с пьяноватой настойчивостью спросил нарком.

— Пил — ответил Михаил Николаевич, поняв игру Ворошилова — нарком явно перегнул палку, стараясь побыстрее напоить подчиненного; а, вот ему следовало оставаться в привычном амплуа объекта, известного любителя хорошего коньяка. — Мне она не очень понравилась, слишком резкий вкус.

— Так тебе наверняка неудачная чача попалась — заявил Климент Ефремович — настоящая — как родниковая водичка.

— Нет, спасибо, Климент Ефремович — я лучше коньячку выпью — вежливо отказался Тухачевский.

— Я предлагаю следовать принципу личных предпочтений, товарищи — вмешался в беседу хозяин — кому что нравится, тот то и пьет. Я составлю компанию товарищу Тухачевскому — и, с удовольствием выпью коньяку. Какие еще будут пожелания?

Буденный и Кулик присоединились к Ворошилову, Грендаль предпочел коньяк. Выпили за хорошую компанию. Потом подняли чарки за хорошую погоду. Затем, вернулись за стол — и скушали вторую порцию шашлыка уже под крепкие напитки.

Постепенно накатывалось приятное расслабление. Напитки были отменными, закуски и горячее ничуть не уступали напиткам, беседа была легкой, острых тем не касались.

Буденный предложил выпить за Красную Армию. Выпили с удовольствием, благо все имели к ней самое непосредственное отношение.

— Кстати, товарищи, а чего нового у нас в армии? — вроде бы невзначай поинтересовался Сталин.

— Да тут Михаил Николаевич интересные вещи предлагает — охотно сообщил Ворошилов — насчет противотанковых ружей и бомбометов. Говорит, можно будет в сжатые сроки и за приемлемые деньги усилить противотанковую оборону, да увеличить огневую мощь пехоты.

— Товарищ Тухачевский, не расскажете? — в интонациях хозяина чувствовался неподдельный интерес.

— Отчего же нет, товарищ Сталин? — доброжелательно улыбнулся новый Тухачевский — и, подробно, изредка сбиваясь на аргументации, что было вполне естественно для прилично выпившего человека, не являющегося профессиональным артиллеристом, изложил свои предложения.

— Очень интересное дело — одобрил Сталин. — А Вы что скажете, товарищ Грендаль?

— С противотанковым ружьем — согласен — коротко сообщил, такое впечатление, почти не опьяневший инспектор артиллерии. — Насчет бомбометов Стокса-Брандта идея интересная. Сразу ее одобрять не берусь — неплохо бы собрать группу, которая займется опытами.

— Тогда, Владимир Давыдович, лучше бы не одну группу, а три — высказался начальник Штаба. — Первая будет заниматься самими бомбометами и боеприпасами, вторая — производством самих бомбометов, третья — производством боеприпасов. Если ствол бомбомета является гладкой стальной трубой, не особенно и длинной, то, можно будет подумать об удешевлении технологии производства. Сходно и с бомбами к ним — коли нагрузки невелики и допуски побольше, можно будет попробовать не точить их на станках, а отливать. Может быть, удастся пустить на корпуса бомб сталь похуже, или, вовсе сталистый чугун.

Выслушав Тухачевского, Грендаль надолго задумался.

— Я не берусь сказать что-то определенно, понадобятся немалые опытные работы — но, исключать возможности литья из сталистого чугуна нельзя — наконец высказался он. — Если это получится, то экономия будет очень большая.

— В целом же, я с Вами согласен, Михаил Николаевич — имеет смысл думать сразу не только о конструкции, но и о ее массовом производстве.

— А что Вы думаете о новой полковой пушке?

— Если ее можно назвать новой, Владимир Давыдович — то, не самый удачный вариант, во всех смыслах — пожал плечами Тухачевский. — Конечно, то, что взяли за основу старую горную пушку, позволило сберечь много времени, это хорошо — но, так уж копировать, полагаю, не стоило. Посудите сами, зачем надо было повторять разборный ствол горной пушки, если полковой он не нужен? Моноблок был бы лучше и намного дешевле, не говоря уже о простоте и скорости в производстве. Идея использовать укороченный и ослабленный выстрел дивизионной пушки хороша, спору нет — но, если мы собираемся использовать новую полковую пушку и для борьбы с танками, не стоит ли использовать возможности этого выстрела более полно? Сделать ствол подлиннее, увеличив начальную скорость, сделать раздвижные станины?

— Это утяжелит пушку — возразил Грендаль.

— Значит, надо подумать о том, как повысить ее характеристики, не утяжелив ее сверх меры — заметил Тухачевский. — Сейчас она годна для борьбы с танками вероятных противников — но, мне ли Вам рассказывать, Владимир Давыдович, об эмпирической закономерности роста характеристик новых классов военной техники?

— Применительно к танкам и самолетам эта закономерность пока что не сказывается — все военные ведомства ведущих стран заказывают технику 'образца 1918 года' — напомнил педантичный швед.

— Полностью с Вами согласен, Владимир Давыдович — именно что пока — не стал спорить Тухачевский. — Рискну предположить, что это 'пока' продлится до тех пор, простите за каламбур, пока военным не выделят денег на перевооружение новой техникой, которая будет в разы дороже и настолько же эффективнее старой.

— Возьмем, к примеру, те же танки. Чуточку утрируя, танк состоит из двигателя, брони, пушки и пулеметов, да ходовой части. Уже сейчас есть аэропланные моторы мощностью 400-500 л.с.; насколько я понимаю, их легко можно будет поставить на танки. С броней тоже ни малейших хлопот, производство броневых листов практически любой толщины отработано для флота. С пулеметами дела обстоят так же, как и с броней — хоть ручные, хоть станковые можно приспособить для танка. Чуточку посложнее с орудиями — но, в принципе, есть отработанные технические решения, позволяющие создать танковое орудие с высокой баллистикой калибра 37-47-мм; чуточку больше хлопот будет с созданием танкового орудия с баллистикой дивизионной пушки калибра 75-77-мм. Действительно существенные сложности покамест с ходовой частью — пока что не удается подобрать сталь, обеспечивающую пробег танковой гусеницы несколько тысяч километров, да обеспечить нужную прочность пальцев гусениц. Но, сильно подозреваю, когда будут изрядные заказы, эти вопросы быстро решат.