Лепила-2

Всякие события, описанные здесь — вымышленны. Всякое сходство персонажей, имен и фамилий — случайные.

Лепила -2

Динь-динь-динь, динь-динь-динь — колокольчик звенит

Этот звон, этот звон...

Говорит этот звон о том, что начался второй день турслета, посвященного очередной годовщине. Данный турслет должен был, по замыслу организаторов, чрезвычайно оздоровить всю медицинскую общественность путем приобретения навыков походной жизни, развить физические и творческие таланты, а также воспитать патриотизм. В целом идея была хорошей, вот только место её осуществления было выбрано крайне неудачно. Я не имею в виду общий пейзаж: я как то уже говорил, что наши сосновые боры на бывших песчаных карьерах одни из лучших в области. Очень неудачно была подобрана страна для проведения массового оздоровления этой самой общественности. Здесь, скорее, подошли бы какие-нибудь Арабские Эмираты, талибанский Афганистан, ну, или Саудовская Аравия.

В Саудовской Аравии, правда, напряг с соснами, но зато уж точно туда никто не провез бы спиртного, тем более, в таком количестве. А так...

Ну посудите сами: 29 команд, да в каждой по 12 — 15 человек, не считая водителей, что их сюда доставили, да на природе, да под шашлык, плов и уху, приготовленными сразу после установления палаток, да под соснами на берегу озера.... В лунную ночь, когда с окрестных лугов тянет запахом свежескошенного сена.... Как сказал Семеныч, разливая шестую бутылку: "Не надо себя обманывать". В общем-то, никто и не обманывался с самого начала, а потому "смешной напиток" был закуплен в проверенной годами пропорции: по бутылке на брата плюс одна на всех. А теперь перемножьте вышеприведенные цифры. Короче, четыре мусорных контейнера, предусмотрительно поставленных организаторами нашего оздоровительного мероприятия в непосредственной близости от того лагеря гуннов, в который превратился еще вчера тихий и спокойный берег наших озер-карьеров, к утру заполнились доверху. Именно поэтому утром и раздался четырехкратно повторенный хрустальный звон, без всякого сомнения, повергнувший в ужас и глубокую скорбь любого собирателя стеклотары — мусоровоз безжалостно обрушил в свое чрево десятки бутылок самых различных форм и размеров. Любят, любят отдыхать медики.

Комары, надо полагать, думали, что вот он, тот самый день, который давно был предсказан жрецами давно вымершего племени комарайя — ведь на территории, где раньше можно было процветать, распивая кровушку всяких разных двуногих, теперь просто невозможно было появиться, не угорев моментально в чаду многочисленных костров и мангалов. Наверняка многим из них уже чудился призрак Великого Мангала, на котором и пропадет без остатка вся их комариная цивилизация — ясное дело, за грехи, а потому вся комариная рать, забившись подальше в самые глухие уголки, их усердно замаливала, не рискуя появляться над столь ужасным местом.

А, впрочем, в любом сообществе, и комариное здесь не исключение, всегда и везде находятся представители, которые, наплевав на царящий в умах хаос и панику, активно пытаются наловить рыбки в мутной воде. Ну, или в данном конкретном случае, эритроцитов в моих капиллярах. Я думаю, что и в день Страшного Суда, если он, к примеру, будет объявлен после обеда, причем информация будет исходить из самых достоверных источников, с утра биржи будут торговать, и с неменьшим азартом, чем в любой другой день. Я шлепнул по лбу, так и не дав состояться очередному удачливому добытчику. Хотя, может быть, я уничтожил потенциального комара-алкоголика, чем и оздоровил их, комаров, популяцию. Нет, ну почему даже на столь замечательном отдыхе думается о работе?

В палатке, куда я уполз ночевать, если так можно выразиться, было душновато. Хотя какая там ночь — солнце уже вот-вот должно было появиться из-за крутого склона, поросшего идеально прямыми, рвущимися к стремительно светлеющему небу, соснами.

Я выполз из палатки, прихрамывая на левую ногу — вчера я наткнулся на какой-то особо зловредный корень, совершенно не желавший понять того, что раз мы все собрались именно здесь, и именно сегодня — это жутко здорово, хотя мы добрых полночи хором убеждали в этом все окрестности. Плясавший меж сосен костер тоже устал, и буйный его гопак сменился плавным менуэтом — пламя еле вспыхивало над багрово-сизыми углями. Лесники, в общем-то, должны быть нам благодарны — того количества сухостоя, что мы вчера спалили, местным короедам с лихвой хватило бы на пару десятилетий сытой жизни.

Пока я позевывал да потягивался, солнце таки взошло. В Лесногорске народ уже, наверное, вовсю пил утренний чай, кофе или бормотуху, готовясь к началу очередного трудового или, наоборот, бездельного дня. У нас же в лагере туристы спали беспробудным сном, умаявшись после бурно проведенной ночи.

Почистив зубы и сполоснувшись водой из строительно-туристического умывальника — 3-хлитровой бутыли со срезанным горлышком, которую накануне кто-то заботливо до краев налил водой из карьера. Скромно умолчу, что этим "кто-то" был я. Понадейся на остальных... В том и ценность реаниматолога, что он предвидит на шаг вперед. Хирург еще только, оторвавшись от открытой раны, глубокомысленно заявляет: "А, может, ему чего покапать, чтобы давление поднять?" — а у тебя уже пять минут, как полиглюкин в центральную вену льется.

Еще несколько человек вяло бродили возле палаток, или меланхолично созерцали такие же еле тлеющие костерки. В одном из лагерей тихо тренькала гитара — то ли, с ночи человек весь репертуар не спел, то ли, как я, рано проснувшись, настраивал лады доведенного за ночь до полного беспорядка инструмента. Треньканье это, тем не менее, настроило меня на какой-то боевой лад, и я решил устроить самому себе зарядку. Пускай остальные завидуют, какой спортивный народ в Лесногорске! Зашнуровав кроссовки, я с видом человека, для которого утренняя пробежка и смысл жизни — понятия равнозначные, легкой трусцой отправился вверх по дороге. Наш лагерь лежал в котловине, и я сейчас выбежал из нее по укатанному грунту. Не добежав до развилки, я свернул на боковую тропинку и слегка ускорил бег, с легким хрустом вминая в мох сухие сосновые иглы и мелкие веточки. Как-то неожиданно лес кончился, и я выскочил на поле, контуры которого наверняка свели бы с ума любого казахского или украинского механизатора. Им, привыкшим к бескрайним, до горизонта, степям, наши поля, затерявшиеся между перелесков, вытягивающиеся узким языком между двумя стенами сосен, с бесчисленными холмами и оврагами, точно бы показались бы сущим кошмаром. А если учесть многочисленные гранитные валуны, то и дело норовящие подложить свой округлый бок под мотовило комбайна, и время от времени срывающиеся прямо из-под жатки стада кабанов — вот он, комбайнерский ад. В этом году, правда, здешние поля отвели под кормовые травы, так что кроме важно вышагивающего по недавно скошенному лугу аиста, других представителей фауны не наблюдалось. Я остановился передохнуть как раз в тот момент, когда голенастый хищник принялся увлеченно долбить гнездо каких-то луговых пичуг — надо полагать, лягушки ему приелись. А вы что, правда, полагали, что аист — мирная пташка, годная лишь на то, чтобы украшать собой огромные гнезда на столбах возле деревенских хат? Нет, серьезно, вы думали, что в своем копьевидном клюве он носит завернутых в пеленки младенцев? Клюв свой он использует по своему прямому назначению — долбит им лягушек, змей, ну, или вот — закинув голову назад, черно-белый разбойник проглотил последнего птенца, после чего взмахнул крыльями и полетел, надо полагать, в свое лохматое гнездо.

Я вновь забежал в лес и уже не спеша, развалистой трусцой "а-ля олимпийский мишка" добежал до лагеря. Вбежал я в него как раз, когда проспавшийся ди-джей врубил "Желтую подводную лодку". Бьюсь об заклад, он закончил советский ВУЗ и исповедовал единственно верное учение, согласно которому, "правильный" вузовец должен:

-1. любить рок

-2. любить КВН (и играть в нем)

Если с КВН-ом могут быть скидки — допустимо, скажем, просто знать ведущих кавээнщиков своего конкретного института, то с роком — никаких поблажек. Если ты не любишь "Лед Зеппелин", "Роллинг Стоун", "АС/DC" и проч. — какой-то ты... ну, не советский, что ли...

Нет в тебе настоящей духовности. У тех, кто любит рок, хотя бы советско-российский — есть, а у тебя нет. Еще больше духовности этой у тех, кто, будучи разбужен в 3 часа ночи, знает, в каком кабаке Ливерпуля впервые выступили "Битлз". Но самые духовные — это те, кто разбирается в джазе 30-х. Это элита, культурные сливки так сказать. Экстраполируя подобную увлеченность в глубь времен, можно предположить, что те, кто тащится от средневековых шотландских баллад, исполняемых на волынке — это сливки сливок. Нет, ну вот, интересно: почему можно, например, великолепно знать историю, любить классическую литературу, наперечет знать все картины Магритта, иметь еще с полдюжины разнообразных увлечений, но в музыке иметь незатейливые вкусы (чур меня, чур, он любит попсу!) — все, ты не в обойме. Вот Рудольфо Валентино, говорят, до конца жизни любил сырой лук, жевал его прямо на съемочной площадке и был при этом кумиром миллионов женщин по всему миру.

Очень возможно, многие из этих миллионов, узнав о столь плебейских вкусах своего любимца, с презрением от него отвернулись бы, а в принципе, из-за чего? Он что, играть от этого хуже стал? На его мастерстве киноактера эти луковые перекусы никак, в общем-то, не отразились. Вот и нынешний ди-джей: вчера всех доставал роком 70-х, и сегодня, туда же: по-видимому, искренне полагает, что все вокруг должны впасть в блаженный транс, подпевая "...йеллоу субмарин, йеллоу субмарин, йеллоу субмарин". Ну, не нравятся мне "Битлз"! И "АС/DC" я не люблю! Я, может, люблю Анну Герман, искренне считаю ее великой певицей, почему это приравнивается к дурновкусию?

Размышляя обо всем об этом, я, тем временем добежал до лагеря, вернее к той его части, где скромно приютился наш отряд, совершенно затерявшийся среди множества других, одинаково выстроившихся в шеренгу палаточных городков.

Едва я приблизился к нашим палаткам, как грянул "наш ответ Керзону". Дело в том, что рядом с нашим лагерем располагались палатки команды из Дома Ребенка. Вчера они вели себя довольно мирно — в смысле, ели плов и пили водку. Сегодня же, взяв баян наперевес, лихая женщина, с повадками комиссарши времен борьбы с тамбовским восстанием, громко наяривала "По долинам и по взгорьям", не забывая при этом отдавать команды:

-И-и, раз , ручки выше, и-и два, потянулись.... Самое интересное, что довольно взрослые мужики безропотно выполняли все эти команды, ходили строем по периметру лагеря, похоже, им все это нравилось. Я с некоторой опаской обошел стороной столь пионерски настроенный лагерь — чего доброго, они и меня в свою команду запишут, тоже будешь ходить, держась за руки, выкрикивая речевки, типа: "Я на вишенке сижу, не могу накушаться, дядя Сталин говорит, надо маму слушаться!". Закончив одну песню из репертуара пионеров-комсомольцев, дама тут же начинала новую. И, похоже, могла их играть до самой поздней ночи. То ли ей тоже не нравился западный рок, то ли слишком нравился советский репертуар, но играла она с усердием музыкального автомата, так что проснулся и наш болезный лагерь. Охая и стеная, наши буйны головы выползали на свежий воздух. Нет, не только чревоугодием и винопитием занималась вчера наша славная команда! В честной спортивной борьбе сошлись мы вчера с соперниками! "Честность" эта, правда, живо напомнила мне при этом давнишнюю карикатуру Кукрыниксов: "Слушается дело — Джон против монополий".

Изначально, конечно, предполагалось, что спортивные, подтянутые медики и медички в дружеском споре решат, чей коллектив подтянутее и спортивнее. Не спорю, есть у нас и хирурги — волейболисты, и фельдшера — футболисты, а, может даже, и санитарки — яхтсменки. Есть больницы, из тех, что покрупнее, где существуют даже целые команды — по баскетболу, мини-футболу там.... В той же областной больнице три тысячи сотрудников, ясный пень, найдутся спортсмены — не среди медперсонала, так среди подсобных рабочих и шоферов. И, кроме всего прочего, деньжат у тамошних профкомов куда как поболе. Но даже им собрать полноценную команду, могущую достойно выступить в нескольких видах соревнований, как на нынешнем турслете, например — проблематично. А, поскольку начальством отдан приказ: "Утереть нос этим, из первой городской!" — профсоюзные боссы начинают шустрить. Благо, как сказано, денег у них в разы больше, чем у нашей несчастной больнички. Так что вчера, когда в бескомпромиссной честной схватке сошлась наша сборная и команда гаража городского управления здравоохранения — это было еще то зрелище...

Я стоял у кромки поля, в гуще болельщиков из самых разных медучреждений города и области. Ленивой трусцой выбежала на поле "гаражная" команда.

— Во! Глянь-ка, — обратился за моей спиной немного знакомый мне эндоскопист из диагностического центра к своему приятелю, — мы же с гаражом в прошлом месяце играли, я у них в команде таких вроде и не видел.

— То был "обычный" гараж, — авторитетно заявил приятель, — а это, наверное "VIP-гараж", особо секретный контингент.

— Тогда они, наверное, там рикшами работают, глянь какие у них мышцы на ногах.

По ногам "водителей", действительно, можно было запросто изучать анатомию мышц нижних конечностей даже без предварительного препарирования. Небрежно потряхивая кроссовками, в одинаковых белых маечках с номерами, они выстроились у кромки поля.

— Ты смотри, — продолжал "изумляться" эндоскопист,— вон та "пятерка", это ж надо, какой многостаночник! В позапрошлом месяце он за команду "Алмаза", телезавода нашего, играл, а теперь, видишь, в водилы пошел, хай его научат.

— Гнать надо таких летунов! — поддержал его товарищ. — Порхает, как мотылек, с место на место, только отделу кадров хлопот прибавляет. Да и вон тот, крайний, тоже на первенстве города играл, за "Шинник", кажется.

— А с кем же они играть будут? — полюбопытствовал эндоскопист.

— С местными, с Лесногорском.

— Ну, им то, как хозяевам, могли бы и чего — нибудь послабее подыскать.

В это время появилась наша команда. Над полем повисла гнетущая тишина.

— Да-а, — протянул эндоскопист, — это, видно сразу, команда беспрокладочная.

— Ой, что будет! — втянула в плечи голову рыжеволосая Инна, наша операционная медсестра, боевая подруга и просто замечательный человек, с которой меня связывает, и надеюсь, будет, кое-что помимо трудовых будней. Она, кстати, слово "футбол" произносит как-то по бурятски: "Фут боол". Вот так вот и команда наша выглядела, "по-бурятски".

Во главе нашей команды важно шествовал вратарь — наш плотник дядя Слава. Мультсериал "Смешарики" видели? Ага. Вчера, на общем собрании мы решили, что с его животом по полю бегать будет затруднительно, а вот на воротах он придется как раз к месту. Красная майка, желтые перчатки, зеленые спортивные трусы — дядя Слава мог запросто играть роль светофора, на каком — нибудь детском утреннике. Следом за ним, уныло передвигая длинные ноги, плелся наш сантехник, Коля Яночкин. Его тощая угловатая фигура казалась еще более худой и нескладной рядом с гордо выпяченным дядя Славиным животом. На Кольке болталась — другого слова я не нахожу — камуфляжная майка, а кеды на ногах, казалось, все время норовили убежать от своего хозяина, по примеру своих приятелей — невозвращенцев из советского полтергейст-триллера "Мойдодыр". Хирург Гоша выглядел более солидно, но и у него синяя майка предательски обтягивала пузцо, нависавшее над черными, с красными лампасами, шортами. Пара молодых водителей, причем настоящих, не каких нибудь там, замыкали наше шествие, и они были единственными, кто выглядел более-менее достойно, на них, собственно мы и надеялись. Все-таки парни недавно из армии, в свое время поигрывали в футбол. Это хорошо еще, что футбол у нас сегодня с приставкой "мини", на цельную сборную нам не наскрести было бы людей ни за что — хорошо, хоть эти согласились. Вчера, когда на общем собрании встал вопрос о названии нашей команды, Гоша с изрядной долей иронии в голосе, предложил назвать ее "Лесногорские дятлы", а девиз взять — "Не порвем, так задолбаем!"