Степь

Степь.

Дик шагнул с аппарели шаттла на раскаленный бетон и огляделся. Вокруг стеной стоял золотой слепящий зной, Дик вдохнул его и почувствовал, как душистый жар струится в горло. Над посадочной площадкой дрожал воздух, далекий горизонт смазывался от избытка света, небо над горизонтом было эмалево-голубое, а в зените — исчерна-синее. Пространство желтоватой выгоревшей травы простиралось во все стороны до плывущего в мареве горизонта, ровное как стол. Пахло медом, кумарином, горячей пылью и цветочной пыльцой.

У грузового отсека суетились сервы, нагружая длинную платформу, за ними следил человек в рабочем комбинезоне.

— Эй, — крикнул Дик, — Привет! А где тут база?

Человек неопределенно махнул ему рукой, Дику пришлось подойти.

— Привет, — сказал человек, — Ты кто?

Сильно загорелый красноватым степным загаром, на голове бейсболка со значком корпорации, глаза прикрыты полоской поляризированного пластика.

— Дик Эшли, Гарвардский университет, приехал по контракту. Я медик. Мне нужен начальник базы, господин... — он на секунду замялся, — господин Ранетский.

— Раневский, — поправил рабочий, — Он с геологами уехал на Соляное озеро. Вместе со старым доком. Значит, ты Диане в помощь, это хорошо. Иди прямо в медблок, а доложиться можно Карпентеру.

— А кто этот Карпентер?

— Полковник Карпентер, Джек Карпентер, рулит всей тутошней сворой миротворцев. Минут через пятнадцать могу тебя довезти, но вообще тут недалеко. Твои вещи в грузовом? Маркированы? Я поставлю их вместе с медицинскими контейнерами, разберешься?

— Разберусь, конечно. А где база?

— Да вон она, шаттл загораживает. Видишь купола? Топай прям туда.

Там, куда указывал рабочий, плавились в жарком мареве несколько белых огненных точек.

Дик заморгал, прищурился, поблагодарил и потопал к куполам, отражающим солнечный свет с такой яростью, что глаза ломило до боли. Солнце тут агрессивное. По идее, в медблоке должно быть синтезировано солнцезащитное средство, если нет, Дик этим займется. Он уже и так словил солнышка больше, чем требуется.

На ходу Дик стянул куртку и накинул себе на голову. Степь — планета земного типа, а Дику Эшли достаточно десяти минут на земном солнце, чтобы сгореть до мяса. И он не намерен знакомиться с людьми и базой, на которой предстояло провести по меньшей мере восемь месяцев, светя воспаленной физиономией и красным носом.

Базу — полдесятка зеркальных куполов быстрого развертывания — окружал высокий ячеистый забор с колючей проволокой поверху. Проволока выглядела пугающе и архаично и, очевидно, должна была останавливать местных дикарей одним своим видом. За решеткой, на пыльном белом бетоне, стояла пара потрепанных флаеров, и больше ничего.

Дик коснулся замка ладонью и ворота отворились — коды допуска ему записали на чип сразу после оформления контракта. Но у входа в купол Дика веселым голосом окликнул динамик:

— И кто ж это к нам такой беленький? И кто это к нам такой пушистенький?

Дик лучезарно улыбнулся, про себя грязно чертыхаясь.

— Эшли, ваш новый медтехник. Открывай.

— Так открыто. Заходи, Эшли-пушистик. Какие у тебя планы на вечер?

— Еще не знаю. — Дик зашел в коридор, снова моргая и неуверенно оглядываясь — после яростного дня снаружи, внутри все казалось серым и тусклым. Благодатная кондиционированная прохлада омыла разгоряченное лицо.

Из комнатки охранников выглянул здоровенный лоб в серебристой форме войск ОКН. Он был на голову выше Дика и в три раза шире в плечах.

— Надолго к нам, пушистенький?

— Посмотрим. Пока на восемь месяцев. А тебя как зовут?

— Санчес. Сидней Санчес. — Громила протянул руку, но не для рукопожатия, а чтобы откинуть куртку с Диковой головы, — Блондинок у нас тут маловато, да. Прямо скажем, совсем нет блондинок!

Дик прикусил язык, чтобы не сказать грубость. Грубость — плохое начало. Если покажешь, что тебя задевают эти убогие остроты, солдафону только на руку. И никакими силами потом не отмоешься от "пушистика" и "блондинки".

— Сочувствую, — нейтрально сказал Дик, — Где тут у вас медблок?

— Вот, — Санчес ткнул пальцем в зеленый крест, в ряду других значков нарисованный в простенке, сразу за рамой отключенных шлюзовых дверей — по стене побежала пунктиром зеленая стрелка, — а тут, смотри: столовая, жилые блоки, казармы, ангары, инженерный блок, школьный блок, административный блок, рекреация, лаборатории, комендант, полковник Карпентер, Эд Раневский, но его сейчас на базе нет.

— Спасибо! — поблагодарил Дик и двинулся за бегущей стрелкой.

— Эй, а как насчет вечера? — не унимался громила.

Дик прибавил шагу и быстренько свернул.

Еще на корабле Дик просмотрел данные по базе — сто двадцать человек, из них семьдесят — миротворческий корпус, остальные — ученые, техники, обслуживающий персонал. Плюс полсотни местных ребятишек, обучаемых в школе по программе интеграции. Учителя и воспитатели тоже были из миротворцев. Полупустая еще база работала пока от силы месяцев шесть.

* * *

— ...двадцать восемь, двадцать девять, тридцать! Давайте, землю толкайте! Живее!

Голос воспитателя отражался в ушах привычно и назойливо, как вопли степной саарки. Ачи отжался последний раз, с хлопком, потом перевернулся на спину и уставился в небо, тяжело дыша. Рядом рухнули Рыс и Барташ.

— Не разлеживаемся, девочки, встали, продолжаем бег по кругу.

Небесные люди считали, что каждодневные упражнения укрепляют тело и волю, Ачи не знал, так ли это на самом деле, он скучал по своему коню, которого прогнали с базы. Конь неделю бродил вокруг забора, потом его, наконец, отогнали. Тут было не положено держать лошадей. Ачи размеренно бежал по кругу — глупое занятие, зачем зря бегать, скучно — заплетенная коса моталась и била по спине.

Сначала детей степи пробовали стричь жужжащей машинкой, налысо, невзирая на крики и сопротивление, но потом, когда один из мелких вскрыл себе после этого вены куском пластика, косы разрешили оставить. Короткие волосы — позор для воина.

А украшения и амулеты снимали, не положено.

Ачи не было знакомо понятие "тюрьма", он узнал про него в земной книжке, которую их заставляли читать на уроках.

— Шевелитесь, девочки, шевелитесь! Группа, на месте сто-ой!

Небо прочеркнул дымный сияющий след, загрохотал гром, толкнуло горячим воздухом. Новенькие заголосили и попадали на землю, Ачи с Рысом остались стоять, задрав головы.

Рыс — узкоглазый, невысокий, злой, как все Волки, коса в рыжину и синяя татуировка на скулах. Он толкнул Ачи локтем в бок, немедленно заныло сломанное недавно ребро.

— Шаттл сел, это большой, с корабля-вокруг-планеты, зашептал он. Я слышал, маневровые двигатели работали.

Рыс хорошо разбирался в технике небесных людей, выспрашивал рабочих, то и дело вызывался дежурить в ангаре, даже менялся с мальцами. Ачи его поощрял, прикрывал, если нужно было. Небесные птицы украли Рысово сердце, расклевали его и съели. Сын вождя Волков грезил полетами, как сопливые мальчишки грезят конями.

— Еду привезли?

— Наверное, и серые ящики. Их собирались в прошлый раз заказывать, я слышал.

В серых ящиках возили части военной техники и оружие, которое лишает разума. Это означало, что скоро прибудут еще миротворцы.

Воспитатель Мак-Кар-Ри-Ган снова рявкнул на них и разогнал по комнатам. Стайка темноволосых юнцов в серых комбинезонах техников с нашивками "Международная школа ОКН" и тяжелых ботинках побрела через пыльный двор, в лучах солнца, под которое ни один из них по доброй воле не вылез бы. У ячеистой сетки мучились одинокие былинки подсохшей и горькой травы ачи, она не хотела тут расти, но все равно расталкивала бетонные плиты, упорно лезла в трещины. Мальчишки по очереди прикладывали к железной обшарпанной двери пластиковые карточки, дверь пропускала их внутрь. Когда школу-тюрьму только открыли, ученикам пытались ставить рифд-чипы, как всем небесным людям, но степняки выковыривали "шайтановы метки", калечились, закатывали истерики. Карточки же постоянно терялись, ими вскрывали замки, резали их просто так, от скуки, ломали, комендант бесился. Цивилизация приходила на Степь с большим трудом.

— Ачи, помоги дежурным инвентарь собрать, — окликнул его Мак-Кар-Ри-Ган, — они, идиоты, не понимают, как сложить. Давай, живенько.

Ачи жизнерадостно ему улыбнулся, кивнул. Старший сын вождя Беркутов, клейменый родовой татуировкой и пивший горькую воду, он предпочел бы вспороть воспитателю живот и посмотреть на его печень. Но мысли были другие, не время для развлечений.

— Сэр, да, сэр, — отрапортовал он и лихо вытянулся. Лицо черного человека осветилось, он улыбнулся в ответ. Воспитатель любил Беркута и даже позволял ему выходить вечером в рекреацию. Ачи кинул еще один взгляд за забор, где расстилалась недоступная степь и гуляли осиротевшие кони, потом пошел собирать мячи и сворачивать сетку.

* * *

Старый док, Ив Раневский, был братом начальника базы и уехал вместе с ним на Соляное озеро, объяснила Дику его новая партнерша — Диана Лиго, Университет колонии Золотой Марсель, не блондинка. Она то и дело вскидывала высокие тонкие брови и улыбалась темными, как вишни, губами, будто каждое слово Дика ее удивляло. Она была старше Дика лет на пять, имела за плечами три года практики на исследуемых планетах, но держала себя дружелюбно и на равных. Дик быстро осмотрел стандартный медблок, приемную с диагностом, кабинет-операционную, стационар на двадцать коек и небольшую лабораторию. Остался доволен — корпорация не пожадничала на новейшую аппаратуру, и аппаратура эта была Дику знакома.

— Школа еще не заполнена, — сказала Диана, приглашая Дика присесть за столик в приемной, — Раз в неделю-полторы привозят новеньких, из дальних стойбищ. Раньше почти каждый день привозили. Поначалу это был цирк, конечно, двое-трое окаэновцев держат какого-нибудь пацаненка тщедушного, крик, визг, мы с доком вокруг прыгаем... Если недосмотреть, наши бесстрашные вояки просто парализуют ребенка, и делай с ним потом что хочешь. Это вообще у них в обычае. — Она поморщилась. — Кофе будешь? Или какао?

— Какао. Дети боятся машин, не удивительно. Сейчас тоже визг-крик?

— Сейчас лучше. Старшие ребята помогают, буквально ассистируют. Они вообще, знаешь, очень... как бы сказать... гибкие, что ли. Адаптивные. Не все, конечно. Но некоторые — прямо очень. Печенье бери, крекеры. Ты голоден?

Дик не успел ответить — прозвучала мягкая музыкальная фраза и дверь в приемную разъехалась, пропуская двоих — подростка и мальчика. Оба смуглые, с миндалевидными глазами, со смоляно-черными волосами, заплетенными в косы. Подросток держал мальчика за руку. Лицо у мальчика было мокро и перекошено.

— Ачи, — сказала Диана, поднимаясь.

Она заговорила на чужом гортанном языке, и Дик целую минуту не понимал ничего, впервые в жизни воочию разглядывая настоящих всамделишных дикарей. Вернее, уже не совсем дикарей, на них присутствовал налет цивилизации в виде серых рабочих комбинезонов и солдатских ботинок. На скуле мальчика наливался багровый желвак с лопнувшей посередине кожей. Лицо подростка — неожиданно узкое при таких явно азиатских чертах — было чистым и прямо-таки точеным.

Подросток ответил Диане, незнакомая отрывистая речь инвертировалась у Дика в мозгах и, наконец, обрела смысл.

— Подрались, — говорил подросток, — Убирали мячи и сетку, и подрались. У Джалима рука вывихнута.

— Пойдешь со мной, Джалим? — Диана протянула к нему ладонь, тот помотал головой и попятился, но вдруг выгнулся и тихонечко взвыл.

Подросток продолжал держать мальчишку за руку, но не на виду, а у него за спиной. И Дик был уверен, что к здоровой руке Джалима сейчас применялся жесткий болевой прием.

— Не бойся, — ворковала Диана, — Сейчас полечим тебе ручку. Видишь, Ачи не боится, видишь, смирно стоит... Диагност не страшный, совсем не страшный, идем сюда...

— Дай-ка я попробую, — Дик поднялся из угла и две пары черных глаз метнулись к нему.

Он шагнул, улыбаясь, присел перед мальчишкой на корточки. Тот перестал кривиться и скулить, и смотрел на Дика во все глаза. Дик взял висящую плетью руку, ощупал сквозь куртку.

— Плечо? — Джалим кивнул, шмыгая носом, Дик взглянул на подростка, — Подержи его. Не так, как сейчас держишь, обеими руками, чтобы его не развернуло. Крепко держи. Готов?

Подросток кивнул, и Дик, упершись основанием ладони мальчику в подмышку, с силой дернул его руку на себя, одновременно поворачивая. Щелкнув, вошел на место сустав.

Джалим приготовился орать, но все закончилось слишком быстро.

— Молодец, — похвалил его Дик. — Даже не пикнул, настоящий герой. Теперь тебе Диана синяк помажет, это уж ты вытерпишь без помощи Ачи, я уверен.

Джалим кивнул, и Диана отвела его в сторону. Подросток испытующе смотрел на Дика. Глаза у него были горячие, как угли.

— Ты белоголовый небесных людей? — спросил он.

Дик невольно дотронулся до своих почти белых волос, собранных сзади в недлинный хвост.

— Ну да. Белоголовый.

У них, видать, и правда на базе ни одного блондина нет, раз такое удивление.

Ачи прижал руку к груди и, неожиданно, низко поклонился. Длиннющая коса соскользнула с его спины и наполовину упала на пол.

Диана отпустила мальчонку с заклеенным синяком, тот подошел к Дику и тоже низко поклонился, насупившись и пряча глаза.

— Круто, — сказала Диана, когда двери за ребятами закрылись. — Где научился?

— Я диссер пишу по полевой медицине двадцатого века, а точнее, по середине двадцатого. — Дик сел, взял свою кружку с какао и отпил глоток. Какао из пакетиков везде одинаковое, в Гарварде, на Луне, или на планете Степь. — Некоторые вещи изучаю на практике. Знаешь, мы с тобой чуть ли не всесильны с нашими машинами. Но если вдруг окажемся в поле, без машин, из всех приспособлений — только нож и, может быть, фляжка бренди. И на руках у нас — открытый перелом. Или пневмония. Или гангрена. И что мы с тобой тогда будем делать?

* * *

Ночью Ачи никак не мог уснуть, ворочался на своей верхней койке, смотрел в белесый потолок. Свет погасили, внизу мерно сопел Рыс. Их компания спаялась уже давно, сразу после приезда Ачи на базу. Сначала подрались, Волк и Беркут, как без этого. Потом сдружились. Рысу поперек горла стояли местные порядки, его взяли из стойбища насильно, прилетели люди на железной птице, расспрашивали, потом не договорились с отцом, стреляли из обездвиживающего оружия. Рыса два дня держали взаперти, он бился о стены, твердые, непривычные. Потом смирился, но не покорился.

Ачи приехал сам. В его землях начался непорядок, ему не нравилось. Приехал выяснить что-как, остался. Стойбища жили в немирье, часто сталкивались, если акбаши путали что-то с откочевкой. А тут — все сыновья вождей, собраны вместе, иногда кровных врагов селили в одной комнате, то и дело вспыхивали драки. Нехорошо. А теперь и вовсе важное известие, непонятно, как передать. Акбаши небесных людей здесь!

Ачи промучался до утра, время от времени засыпая коротким звериным сном, потом бесшумно свесился с койки, повис на руках, мягко спрыгнул на пол. По территории школьного корпуса ночью ходить разрешалось, а дверь в основной блокировалась намертво. Ачи прокрался мимо поста воспитателя, там никого не было, Донован спал или смотрел свои неприличные фильмы с женщинами, потом миновал слепую зону светящегося глаза. У небесных людей была хорошая охрана, все запиралось, но школа работала уже больше полугода, дикие звереныши быстро разобрались со всем, что можно сломать или обмануть. Никто не учил их по-настоящему, даже книги давали только те, что разрешала комиссия по интеграции, но знания можно добыть разными путями.