|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вивиан не знал, что Дерил сейчас задавал эти вопросы Реджинальду — или что он и вообще задавался этими вопросами. Более того — вопреки обыкновению всех на свете влюбленных, он даже не пытался предполагать, о чем сейчас думает его возлюбленный. Он был слишком занят куда менее приятными делами.
Лекарь Роллон вообще-то привык к его выходкам и молчал о них — отчего Вив не просто платил ему втрое, но и доверял. Но в таком виде он к лекарю еще никогда не являлся! При виде бледного и усталого от боли Вива лекарь пришел в изумление, при виде обожженной руки — в ужас. Вивиану долго пришлось уговаривать лекаря молчать и впредь, объяснять, что это был всего лишь несчастный случай, что он сам виноват — в сочетании с синяками и всем прочим поверить его объяснениям было просто невозможно — божился, что это больше не повторится, писал здоровой рукой письмо домой — чтобы слуги не ждали его и не поднимали тревогу... несколько дней он проведет в доме Роллона и лишь потом вернется домой — нельзя ему сейчас появляться в таком виде...
А потом настал черед лечения — когда холодный пот заливает глаза, а не хлопнуться в обморок — особое искусство... тем более когда выясняется, что вот этой вот обожженной рукой придется работать, упражнять ее, не оставляя в покое — потому что иначе келоидные рубцы стянут ее так, что не только о музыке — вообще о возможности двигать пальцами придется забыть.
Что ж — по крайней мере, Вивиан был занят. Это было необычно. Ему разве что усмехнуться оставалось в ответ на слова Дерила о том, что армия пошла бы ему на пользу — потому что он уже пытался поступить в армию... и ему очень доходчиво объяснили, что в походе не бывает шелковых простыней, раззолоченных камзолов, тонких яств и заморских вин — и вообще шакаленку не следует лезть в компанию к волкам... в общем, его даже слушать не захотели. Вив мог бы добыть приказ — ему как родичу короля это было нетрудно... и именно поэтому он и не стал этого делать. Приказ о зачислении, добытый подобным образом, был бы катастрофой. Ну, а прочие должности и занятия... Вив питал отвращение к своим родичам, захапавшим все, что можно и нельзя, и не хотел следовать их примеру. Оставалось... что ж — оставалось сочинять стихи, которых он никому не показывал, и песни, которых никому не пел... до минувшей ночи...
Сказать, что Вив был занят, было бы явным преуменьшением. Дни были наполнены работой и болью, от которой Вив изрядно осунулся — это было настолько заметно, что юноша беспощадно издевался над собственным отражением — хорош, молодчик, такому только в маске и щеголять! Ночами он все же спал — чему весьма способствовали зелья мэтра Роллона — и в своих снах снова и снова сжимал ладонь вокруг раскаленного угля, снова и снова стонал, обнимая Дерила, снова и снова пел... а на четвертый день лекарь сказал, что самое страшное позади.
— Следы останутся на всю жизнь, сударь, но если вы и дальше продолжите разрабатывать руку, подвижность пальцев восстановится полностью.
— Спасибо, мэтр, вы просто волшебник, — от души поблагодарил его Вивиан.
— Не полагайтесь на чудеса, — возразил Роллон. — Это еще не очень глубокий ожог. Я ничего не смогу сделать, когда огонь возьмется до костей.
— Но я не собираюсь больше хвататься за огонь, — заверил его Вив.
— Не собираетесь? — хмыкнул лекарь. — Да вы его не выпускаете! Если бы мне кто раньше сказал, что вы хоть кому-то позволите так с собой обращаться... или скажете, что это не мое дело?
— Раз уж это вы меня потом штопаете, мэтр, — усмехнулся Вивиан, — не скажу. Ваше. Но до известного предела. До тех пор, пока вы не спрашиваете, как зовется по имени... тот огонь, за который я схватился, и не пытаетесь делиться с кем-то своими догадками, все в порядке.
Вив никогда не сказал бы старику лекарю "не ваше дело"... тем более что мэтр Роллон был, пожалуй, единственным человеком, который знал, что Вивиан Ланнуа не пустышка, не лжец, не трус, не... и так далее. В конце концов, именно он зашивал раны Вива после не совсем удачных дуэлей — и хранил их в тайне...
— Не забудьте заказать перчатки, — вздохнул мэтр. — Они вам понадобятся. Вы еще не скоро сможете показаться публично без них.
Вив и заказал их... чтобы в условный срок появиться у дверей Дерила. В маске — и в перчатках, более тонких, чем прежние — потому что левую снимать не предполагалось...
На коронный совет днём позже Дерил явился трезвёхонек, и даже с обстоятельным отчётом о том, каковы потери на южной границе, долговыми расписками и жалобами тамошних землевладельцев. Король, как всегда, выслушал, канцлер злобно сверкнул глазами и предложил заморозить все долговые обязательства до лучших времён, но граф, к вящему его удивлению сдержался, и отпустил лишь одну шпильку, на тему того, что и пальцем не шевельнёт, когда неприятель явится в вотчину господина канцлера.
Тихим и относительно мирным выдалось обсуждение планов на весну-лето-осень будущего года. Никому не хотелось терять восточные и западные рубежи. А в том, что южные земли не тронут, пока там стоят полки Марино — сомнений не возникало ни у кого. Однако, Дерил пообещал перекинуть часть канониров с орудиями на ключевые бастионы, и вояки за сим угомонились.
И уже значительно позже, вечером, обсуждая решения и приказы за бокалом вина в кругу друзей, выдалась минутка подумать о том, кто явится ближе к ночи.
— Так что ты решил? — Моранди покидал дом графа последним.
— По поводу? — Дерил задумчиво вертел в руках чашечку с кофе и никак не мог решить, понимать ему вопрос или нет.
— По поводу твоей маски, — герцог замер в проёме двери, ожидая ответа.
— Время покажет, Наль. — пожал плечами граф, возвращаясь к собственным мыслям.
Вив и в самом деле осунулся, и это ему даже шло — но он был рад, что маска скрывает впалость бледных щек. И так же надежно перчатка скрывала тонкий слой бинтов на левой руке — если не знать, что случилось всего неделю назад, по легким движениям затянутой в перчатку руки нипочем не заподозришь. Нет... выглядит Вивиан вполне... приемлемо... да, вот именно, и нечего было по десять раз перечесывать волосы на иной лад, менять камзолы... тем более что все равно волосы просто рассыпались по плечам, а от камзола требуется, чтобы расстегивался легко, и не более того... и вообще, Вив — в прошлый раз ты действовал быстрее и увереннее.
Но в прошлый раз Вивиан проник в этот дом обманом, и двигало им отчаяние — а сегодня он пришел в день, который ему назначили... о — никак уж не похоже на романтическое свидание... а все же для Вивиана — свидание, самое настоящее...
И Вив благословлял маску, которая скроет его волнение и растерянность — растерянность человека, вокруг которого поменялся мир... и только центр того мира остался неизменным.
— Вечер добрый... — и поклон. И Рон уходит в сторону, впуская позднего гостя, провожает его до двери, впускает в покои графа.
— Здравствуй, — только и произносит Дерил, осторожно перебирая струны гитары. Одет он почти так же, как неделю назад. Плотные брюки, облегающие сильные стройные бёдра, высокие сапоги... Он полуобнажён, рубашка валяется в кресле напротив, а плечо старательно забинтовано. И не ясно, дрался он на дуэли, или это пуля из-за угла... Вроде всё как всегда. — Как ты себя чувствуешь? У лекаря был, иначе валялся бы дома в горячке и бреду...
Граф придержал струны, обрывая мелодию, и отложил инструмент в сторону. К бокалу, стоящему на столике, однако, не потянулся. Просто внимательно посмотрел в лицо, скрытое маской.
— Был, и со мной все в порядке, просто перчатку лучше пока не снимать, ты же понимаешь, как это смотрится... — быстро ответил Вив, — и пальцы будут двигаться нормально...
Что он и продемонстрировал тут же — стянув левой рукой правую перчатку перед тем, как упругим шагом подойти к Дерилу и очень осторожно коснуться обнаженной правой рукой его плеча рядом с повязкой.
— Дерил, что это?... Прости, что спросил, я знаю, ты скажешь, что это не мое дело, но я...
Но я люблю тебя, но у меня сердце зашлось, когда я увидел повязку на твоем плече... воспаления нет, это я вижу и так, и рана, какой бы она ни была, тебе почти не мешает — по крайней мере сейчас, когда ты сидишь... и все же — что случилось, кто посмел...
— Убеждался в собственной твёрдости воли, — криво усмехнулся граф, но руки не оттолкнул, напротив, позволил убедиться, что в общем-то ничего страшного нет.
О нет, он не дозволил себе взять головню в ладонь, руки ему нужны чистые и действующие в любой момент. Но плечо... это не так страшно, хоть и не менее болезненно.
— Знаешь ли, дурной пример чертовски заразителен, — граф пожал плечами, и вдруг рывком привлёк к себе ночного гостя, и усадил на колени. — Но я покуда не решил, что же мне с тобой делать. Ты полон загадок и парадоксов. Но... если мои догадки верны, я тем более теряюсь. И всё-таки не бывает безвыходных ситуаций. И из этой я непременно найду выход.
Воспаления нет, кожа возле повязки не горячая — и движения не скованы, один быстрый рывок — и Вивиан уже на коленях у Дерила, и снова не в силах сдержать трепет счастья и желания, и снова губы наливаются сладкой тяжестью, просто оттого, что рядом любимое лицо, единственный в мире голос, золотой блеск волос... и повязка тоже перед глазами — неужели ты что-то сделал с собой, Дерил, зачем, зачем?!
— Если не знаешь, что со мной делать — делай, что хочешь, — улыбнулся Вивиан, наклонил голову и коснулся губами плеча Дерила рядом с повязкой. Нежным медленным поцелуем.
Делай что хочешь — неужели ты еще не понял, что даже боль от твоей руки мне слаще всей славы и всего счастья этого мира, а ведь я не любитель страдать — ты даже не представляешь, как я не люблю страдать... но ты — мое счастье, Дерил...
— И во мне нет загадок на само-то деле, — добавил Вив, с трудом оторвавшись от Дерила. — Хотя бы уже потому, что если твои догадки окажутся верными, я ведь не стану тебе лгать, что это не так...
А догадаться нетрудно — и, в конце концов, ты догадаешься... и для меня все закончится... господи, хоть бы еще немного, хоть бы еще недолго до этой страшной минуты...
Дерил с улыбкой покачал головой.
— Ты не поймёшь, о чём говорю я. Но я понимаю, о чём говоришь ты.
Мужчина потянулся чуть вперёд, смёл со столика ворох бумаг и в его пальцах оказалась чёрная атласная лента.
— Я поверю тебе сегодня. Поверю во всё, что ты скажешь. Более того... я тебе доверюсь. — В конечном итоге Наль прав... невозможно жить и никому не верить и не доверять... И рядом с призраком жить невозможно...
Дерил завязал ленту так, чтоб чёрный атлас закрывал ему глаза. Теперь, даже если там, под повязкой он откроет глаза, ничего, кроме смутного абриса, всё одно не увидит.
— Ты можешь снять маску. Даю слово, что повязки не сниму и глаз не открою...
Вивиан замер, не дыша — ведь это не может быть, совсем не может... ты... ты все же хочешь довериться мне — а ведь ты не знаешь меня, у тебя нет ничего, кроме догадок... и скорее всего, они слишком близки к истине — и все же ты...
Вивиан со стоном обвил руками Дерила — сильное и осторожное объятие, чтобы не потревожить ненароком раненое плечо, поцеловал глаза, скрытые лентой — а потом прильнул губами к губам, и это было совсем не похоже на безумие предыдущего раза — нежно, бесконечно ласково, долго, проводя кончиком языка по внутренней стороне губ, по их краю, лаская, узнавая, приглашая, открывая и открываясь, это тоже было безумием — безумием тающей нежности...
— Дерил, Дерил, люблю, люблю тебя... что же я еще могу тебе сказать, кроме этого — люблю, жизнь моя...
Вивиан взял руку любовника в свои и поднес к своему лицу.
— Сними ее... своей рукой... пожалуйста...
Сердце забилось быстрее. Вот оно как... Любит. Любит, зная, что нежность и близость могут исчезнуть, уступив место злости. Той самой, что всего неделю назад причиняла боль.
Но поцелуи на губах не оставляли простора мыслям, заставляя жить только чувствами и ощущениями. Ощущением нежных рук, мягких губ, тонкого аромата волос и травяного бальзама.
Жизнь... как многое ты готов отдать за неизвестность.
Ты ведь не знаешь... может первое, что я сделаю, если узнаю кто ты — вызову на дуэль и буду наслаждаться каждой секундой твоей смерти?
Глупый мотылёк... Летишь на огонь и не боишься обжечь не только крылья...
Бархат остался в пальцах, а потом упал куда-то. Но под пальцами — нежная шелковистая кожа.
Ты крадёшь поцелуи... хоть я никому не дарил их с момента когда... Не важно, мой безликий вор, я не знаю тебя... И это даже хорошо. Нас обоих это спасает от разочарований.
— Дерил... дозволь мне...
Дозволь — целовать твои губы, лицо, ласкать губами твою шею, гладить твои плечи, я не задену повязку, нет, вот так — кончиками пальцев, я осторожен, да — здесь, и губами, запоминая каждый изгиб твоего тела, и лаская его — пальцами, губами, языком, скользнувшими вдоль него волосами, обвести кончиком языка круг соска, очертить его — нравится ли тебе, любимый, ну пожалуйста, ответь мне — хоть вздохом, хоть дрожью. Я так хочу знать, хорошо ли тебе, так хочу, чтобы было хорошо, любимый...
Соскальзывает прочь маска, открывают губы в ответном поцелуе — Дерил, о Дерил!!! И нет сил оторваться — разве только для того, чтобы сорвать с себя камзол и рубашку, хотя бы камзол и рубашку, быстрее. И снова прильнуть к тебе, такому любимому, желанному... коснуться щекой твоей щеки...
Пальцы зарываются в волосы. Ох, как же хочется сорвать эту ленту с глаз, но нет... дал слово — теперь держись, Виор. Потому что никто никогда не скажет, что Дерил не держит единожды данного слова.
Позволить? Уже позволил, когда повязал на глаза ленту.
Под ладонями — упругие крепкие мускулы. Сильное тело, уверенные жесты фехтовальщика. Мог бы быть воином, если бы только пожелал...
И его тело отвечает. Губы касаются изгиба плеч, шеи, груди... На ощупь, вслепую, изучая незримое тело так, как слепцы познают мир, через лёгкие и более настойчивые касания, поглаживания...
— Позволить... что тебе позволить?..
Горячие ладони на плечах, ласковые движения пальцев вдоль спины — твои руки тоже запоминают, ласкают, смотрят — смотрят на то, что не увидишь глазами... и от этого голова кружится, и хочется умереть от счастья — или жить вечно...
— Вот это... — и теплые губы снова касаются губ Дерила, — и это... — тонкие пальцы скользят вдоль плеча... — и это... — кончик языка очерчивает ореол соска, — любить тебя, ласкать тебя... доставить тебе удовольствие, радость... Дерил, я с ума схожу...
Вивиан соскользнул с колен Дерила, опустившись сам на колени перед ним, расстегнул пряжку сапога, и процедура разувания превратилась в долгую изысканную ласку — целовать округлое колено, пальцами и губами ласкать узкую сильную щиколотку, скользя все выше, шепча бессвязные безумства...
О боже... боже...
— Что же ты... творишь... сумасшедший мальчишка... — он не видел, но чувствовал, где находится его странный любовник, и безошибочно угадывал, где коснуться стройного изящного тела, и как повернуться, чтоб ненароком не задеть.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
