Ночь перед рождеством

Ночь перед рождеством

Сержант

Вдох — выдох, вдох — выдох. Тело напрочь забыло, казалось, уже ничем не изживаемые рефлексы. Приходится себе напоминать — как дышать, как менять движение, когда песок сменяется спекшейся глиной или камнями, как ставить ноги, когда лезешь вверх, и как — когда скатываешься вниз. Сто шагов шагом, сто шагов бегом — маршрут. Тридцать пять кило амуниции уже давно превратились в тонну — навыки выносливости забыты тоже, и лезешь вперед на одной воле и понимании, что ты должен подавать пример бойцам.

А этим двоим сейчас ничуть не легче, хуже прерванной гибернации для подрыва формы и придумать нечего, а боевой дух вообще еще спит — никакой войны сейчас нет, и не предвидится. Рутина. Операция "во исполнение" — раз работают "технари", готовясь поднять на орбиту пару кубических километров песка и гораздо больше воды, значит, кто-то должен охранять периметр, а кто-то пойдет рысить по этой пустыне, "собирая информацию и не входя в соприкосновение" — не иначе как о лежках змей и количестве стервятников в небе.

Поскольку ни с орбиты, ни с беспилотника, который со своих шести миль контролирует округу на двадцать миль в любую сторону, ничего крупнее заблудившейся овцы не обнаруживается. То же подтверждает, периодически проверяя маршрут по ходу и в стороны, его "маленький брат".

Что неудивительно, сейчас ночь, а у местных еще и праздник. Все сидят по норам, нам от этого только сложнее — окружающее безлюдье и безопасность расслабляют, а этого маршрут не прощает. Можно, конечно, порассуждать про себя о том, что совсем не было необходимости вытаскивать из "холодного сна" спецназ, а тем более десант — техники тоже совсем не овощи, за годы учебы на соседних факультетах многие горячие парни в этом успели убедиться.

Но — каждый должен заниматься тем делом, которое добровольно себе выбрал. Так что кто-то будет ломать голову и работать руками над тем, чтобы вытащить нас из очередной... "технической проблемы", а кто-то — натирать ноги, или подставлять голову, чтобы другие могли спокойно делать свое дело, не вспоминая таблиц прицеливания. Цивилизация — это муравейник.

А армия — это порядок, причем, в нем вещи, кажущиеся полной дурью, реально имею очень глубокий смысл. Вот, например, зачем разведгруппой командует совершенно "гражданский" специалист, пусть и целый лейтенант. И кстати — неплохо нас ведет. Не то, чтобы совсем без ошибок — со стороны оно, понятно, заметнее, но не скажу, что сам бы не допустил этих промахов, а может, и более грубых.

Так что докторша наша вполне на уровне для такой прогулки. А смысл тут прост — командовать должен тот, кому положено, например, по званию, к тому же командир вперед и под пули лезть не должен, что при всего четырех человеках в группе весьма актуально, и так один из бойцов только ее и пасет.

Впрочем, и нас двоих оставшихся на любую местную толпу, почему-то называемую армией, хватит за глаза, если на открытом месте. Да и любую засаду раскатаем — там людей много быть не может, а огневое превосходство у нас подавляющее. Тут больше о подвернутых ногах беспокоиться надо, позора не оберешься — спецтранспорт вызывать.

Но вот уж это-то докторша понимает лучше нас, это кого другого можно обдурить бравым видом, а у нее все показатели системы жизнеобеспечения перед глазами. Так что, если и ведет нас с военно-тактической точки зрения не идеально, то с просто военной — лучшего и искать не надо, а все остальное — ну зачем, скажите, командиру подчиненные, если не его ляпы исправлять? Это в их же интересах, жить все хотят. Хороший командир этого исправления "не заметит", но запомнит, а вот с дураком приходиться еще и думать — как сделать так, чтобы и вправду не заметил, из-за чего случаются лишние потери...

А ведут нас, кстати, на лежку вот сюда... Мысли в головы приходят одновременно и одинаковые — "боевое слаживание" это называется. Сзади от топающего за сажени две раздается бурчание, так не похожее на весельчака и балагура Рида:

— Вот только в хлеву нам и место...

Командир, пристроившаяся на вершине соседнего холма с биноклем для осмотра следующего куста, отчетливо дергает ухом, скорее всего, улыбается, но этим показывает, что она нас еще и слушает через микрофоны коммуникаторов. Что ж, такие жесты оставлять без внимания нельзя — это признак доверия, и проверка отношения к ней.

— Так, боец, слушай сюда — о том, что местные фанатики пустят неверного в дом, можешь только мечтать. Палатку надо еще ставить, и охранять, чтобы никто на нее не наступил. А готовое здание, да еще и с живыми объектами, что скроют нас от обнаружения своим теплом и запахом — подарок судьбы. Но лично тебе сегодня спать под крышей не светит, так что бегом вокруг него по поисковой спирали — искать мины и сигналки, и ставить свои. Потом оборудовать отдельную снайперскую и запасную позиции. Пошел!

Рванул так, что только "пыль из под траков", наводя на мысль, что он это специально, дабы скрасить рутину и действительно не лезть в этот хлев. Солдат довольно наивен и склонен забывать, что командир тоже был, если не солдатом, то курсантом... Но тем не менее — может и добиться желаемого, если проявит смекалку и это не идет во вред задаче.

Итак, хлев. Внутри, судя по тепловой съемке, пять объектов где-то вдвое меньше человека — овцы, и двое вчетверо большей — скотина.

Когда мы вваливаемся в эту халобуду, нас встречает восемь пар изумленных глаз. Сюрприз! Хотя, именно ради исключения подобных ситуаций — на разведку идут живые люди, а не способная прозевать "не логичное" автоматика. Таки расслабились, и эти перепуганные глаза над ходящим ходуном острием железки говорят однозначно — с премией за задание можно попрощаться, как и с годовой, а возможно и с половиной содержания, хотя, если по-честному, то за такие проколы надо и лычки снимать.

Мысль о том, как нам выдать себя за местных, имея только гипнотический курс без всякой практики, прерывает сам бородач. С распростертыми объятьями кидается к лейтенанту, которая, выйдя вперед, начала что-то успокоительное ему втолковывать. То, что он железку свою в руке просто забыл от полноты чувств — понятно, но на всякий случай просигналил "замри" своему единственному в поле зрения подчиненному, получив в ответ насмешливый взгляд. Все верно, "учение" закончилось и вместе с ним игры в субординацию. Обстановка боевая, хоть и не типичная, а при ней — каждый просто должен делать свое дело, не забывая о других.

Лейтенант

Нас тут, оказывается, очень ждали, судя по облегчению в глазах, а видны были только глаза, поскольку мужчинка не брился, и не стригся, похоже, от рождения. Мылся, впрочем, тоже давненько. Хвала всевышнему, хоть обниматься не полез, а то с таким облегчением в глазах...

Ребята молодцы, даже не дернулись, хотя вполне могли бы и пристрелить. Вот только, что он там лопочет, непрерывно кланяясь? Этот чертов гипнокурс языка кроме головной боли ничего не дает.

Так, "глушак" на минимум и, глядя в остекленевшие глаза пациента:

— Спокойно, Все будет хорошо! Повтори Самое Важное. Говори.

Обалдеть... Меня приняли за повитуху, а орлов, соответственно, за охрану — кто ж такую ценную женщину на ночь глядя отпустит. А у мохнатика жена рожает, послали за бабкой уже давно... Вот тут он слегка смутился, сообразив, что на бабку я не тяну никак, да и балахоны, которые мы напяливали, чтоб издали на местных походить, скрывают совсем не местные одежды. Правда, что он там смог увидеть в таком состоянии? Небось, и видит только пятна вместо лиц.

Тут он валится мне в ноги с воплем: "Помилуй, сиятельная госпожа, обознался", — а слева отчетливо слышится стон. Его жена, что, тут? Убью гада!

Сержант

Я, как эту девчонку увидел — глазки блюдца, ручки спички и громадный живот, так пожалел, что этого козла не пристрелил, когда такая возможность была. Ей же чуть не двенадцать, даже если скидку на местное питание сделать — пятнадцать от силы. Правда, вспомнил, как он в ногах валялся, видать все же любит, а остальное — куда я со своим уставом в чужой монастырь лезу. Тут в брак мужики вступают, когда могут семью содержать, к женщинам же ограничений нет, значит, как забеременеть сможет, так и замуж. Смертность должна быть страшная, что собственно и наблюдаем.

Заодно также понял, почему мы никого тут не увидели, холод-то собачий, даром, что днем жара невыносимая — пустыня, вот они поближе к скотине и приткнулись. Тут до меня дошло, в каком состоянии этот козел девчушку бог весть куда поволок, и я снова пожалел, что не прибил.

Лейтенант наша, тем временем, девчонку за руку берет и так ласково ей улыбается, причем, что самое страшное — глаза у нее тоже улыбаются, и излучают просто безмерную любовь и уверенность. От такого зрелища у меня волосы дыбом встали, причем — не только на лысине. А вот губы докторши к тому же беззвучно складываются в — "...дай мне душевный покой — чтобы принять то, что я не в силах изменить, сил — чтобы изменить то, что могу, и разум — чтобы всегда отличать одно от другого, а больше всего прошу — чудовищного везения, чтобы пореже на...ся".

Я не раз видел смерть, причем, не только людей, избравших связанную с ней судьбу, но такого ужаса, вследствие полной своей перед ней беспомощности, не испытывал давно, пожалуй что никогда.

Рука сама отбарабанила — "2-В-13-2". Ох, и ругают меня сейчас в той группе, что, как и мы, только что расположилась на отдых — им теперь отдыхать на полтора часа меньше, а тем, кто уже спит, это доведут в момент побудки. Дежурная смена молчит — им надо беречь дыхание, марш-бросок, чтобы заткнуть образовавшуюся нашим выбытием дыру, потребует всех сил, ничего тут не поделаешь — мы встали надолго.

"Воздух" вызывать пока не стал, и так насамовольничал, да и смысла нет. Вот закончит лейтенант водить сканером — он не только для поиска мин годится, там и для жизни немало полезных функций имеется — и сама скажет, что летунам в свой "гроб с пропеллером" загружать. А мы пока папашу придержим, чет он разволновался по поводу нарушения каких-то там местных табу, что-то типа: "нельзя видеть" — бухтит, и вообще, против он непонятного колдовства с его благоверной. Легонько так его назад отжимаем, без агрессии, спокойно бурча успокоительное: "Госпожа знает, что делать, это тебе не повитуха...", сник болезный — я хоть и не Медведь, что сейчас меня сбоку страхует, а все одно — потяжелее мужичка минимум вдвое — мелковат народец...

— Ребята...

О, лейтенант, похоже, закончила. Папаша, пользуясь тем, что "не пущать" его перестали, шмыгнул было к своей благоверной, да по дороге наткнувшись на "профессиональный" взгляд, так и замер столбом. Не сшибить бы его в суете, так ведь поленом и шмякнется.

— "Без чинов", ребята, счет на секунды — надо кесарить, но вибронож не подойдет, да и вообще — обширная кровопотеря, да еще в таком состоянии...

Пока руки самостоятельно вытряхивают во флягу все наличные таблетки гидроперита, судорожно пытаюсь напрячь солдатскую смекалку, но ничего умного в голову не приходит. Ситуация идиотская, нам сказочно повезло — в такой ситуации у нас есть настоящий медик, но у нас совсем нет инструментов и аппаратуры для операции. Мы ж на прогулку шли — к чему ...ским туристам лишняя тяжесть, ...ть-тарахтеть.

Можно, конечно, и ножом, и из обломка кремня скальпель соорудить, резать будет, кстати — куда там стальному, но нечем восполнить потерю крови — наша однозначно не подойдет, кровезаменитель — скорее всего тоже...

Выручил наш сапер Медведь. Просто подошел и одним движением вытряхнул у меня из ранца ПГР, а я ведь совсем забыл про эту "карманную гаубицу" на спине, хотя, кажется, забыть о дуре ротного плазмомёта невозможно.

Потом два начальника с отвисшими челюстями смотрели на своего единственного подчиненного, который полностью забыл об их существовании, разбирая на части вполне исправное оружие и копаясь в ЗИП-е к нему. И только через секунду, увидев в руках Миха деталь похожую на карандаш, чуть не хлопнул себя по лбу, да побоялся "демаскировать позицию колокольным звоном" — в ЗИП входит приспособление для "плазменной резки и пайки металлов в полевых условиях". Глаза лейтенанта полыхнули от понимания не слабее высотного взрыва.

— Перенастроить сможешь?

— Двести восемнадцать секунд, — отсемафорил, махнув кистью, Медведь.

Миг — и докторши нашей уже рядом нет — понеслась готовиться к операции, и фляга с перекисью у меня из рук испарилась вместе с ней. Самое время подумать , чего это Мих у меня немого изображает? Он, конечно, бурчук, но не настолько! Я что — режим молчания отменить забыл? Похоже, таки да. Ну и в развитие темы склероза:

— Глаз, как меня слышишь, доложиться.

— Слышу прекрасно, помех — нет. Периметр готов, позиции тоже, веду наблюдение, ни ...я не наблюдаю.

— Глаз, у нас ЧП.

— Опомнился, в курсе ваших проблем. Возьмите и мой спальник у Мишки, конец связи.

М-да, похоже, для того, чтобы считывать информацию с амуниции, совсем не надо иметь офицерский допуск... Хотя — у снайпера есть активный прицел, с его помощью можно штатно померять газовый состав в точке за три мили от позиции, с точностью до сотых процента. Снять в дополнение к спектру отражения и поглощения еще и доплеровский сдвиг — вопрос времени и желания. Как говорится — если руки золотые, то неважно, откуда они растут. Да и в прочей экипировке снайпера найдется немало штучек "двойного назначения". А вот что там было про спальник?...

Уже не сдерживаясь, бью себя по лбу и начинаю аккуратно приближаться к увлеченному своим делом Михаю, если он от меня отмахнется — лететь придется далеко, а приземляться — больно. И весит вроде не намного больше меня, а силища... одно слово — Медведь. Обошлось, вытаскиваю из его РД три пакета со спальниками — они только получены и значит, как все сделанное для космоса, стерильны внутри герметичной упаковки. Сгодится все, нам сейчас не до жиру, и шелковая вкладка и впитывающий материал внутренней подкладки, и прочный водостойкий внешний чехол.

Едва успел разместить пациентку на операционном столе, получившемся из первого спальника, как притопал Мих со своим гибридом, чтобы замереть столбом, побледнев при этом не слабее роженицы. Дело в том, что лейтенант смотрит на него, держа в руках коробочку с тремя капсулами — оранжевыми.

Человеческим телом можно заменить довольно многие вещи, например, если тело имеет достаточную площадь — сломанную антенну, или, как в нашем случае — стационарный пси-генератор, который есть в любой операционной. Но, увы, как-то не прихватили мы с собой его, тяжеловат, вот и приходится в поле действовать старыми шаманскими средствами.

Дело это сугубо добровольное, во-первых — отдавать свою жизнь другому надо добровольно и с желанием, а во-вторых — попробуйте решиться с недельку чувствовать себя шкуркой от съеденной сосиски. К чести Миха, он не то, что не колебался — даже рука, протянутая к капсуле, не дрожала. Я бы так не смог.

Глаза донора остекленели, пациентка улыбается до ушей — значит, гипноз подействовал (для нас — это единственный выход, анестезию с ходу не подобрать) и она уже не чувствует боли, сейчас начнется...