До Юпитера как до неба

Во сне осталась одна пустота. Много-много звезд вокруг — далекие разноцветные точки. От дыхания на шлеме постоянное туманное пятно: плохо отрегулирован внутренний климат-контроль. Ее собственное дыхание в наушниках.

Впереди, томительно далеко и в то же время искусительно близко, полосатое, расписное серо-коричневое яблоко планеты. Юпитер...

Очень-очень далеко.

Больше никого и ничего. Конечно, никакого корабля. Она одна в пустоте.

Это не кошмар. После таких снов ей не хотелось просыпаться. Ей хотелось... долететь наконец.

Околоземная орбита, 2040-е гг.

Дина любила старый русский рок, и ни для кого между Луной и Землей это не было секретом. Но на подлете к Платформе она все-таки выключила плеер, потому что в плейлисте выпали "Минареты над Парижем" — вдруг услышит Питерс. Он по-русски понимает, а чувства юмора ноль. Пиши потом объяснительную насчет пособничества террористам.

— Привет, Земля-орбитальная, — сказала она, включая УКВ-связь.

— Привет, ямщик, — жизнерадостно ответил Женька Попов, дежурный по связи. Питерс, нынешний командир Платформы, наверное, тоже там где-то маячил, у него за спиной, но в разговор не вступал. — Ну что, готова принять пополнение?

— Как юный скаут, — сказала она рассеянно, управляя стыковкой.

Вообще-то на Платформе имелось устройство электромагнитной доводки, которое должно было ловить буксир и аккуратненько вкладывать его в посадочное гнездышко. Ну, гнездо. Слово "гнездышко" едва ли подойдет для махины, которая при земной силе тяжести весила бы многие тысячи тонн.

Дина, как и остальные пилоты на лунном маршруте, гордилась, если удавалось пристыковаться с помощью одних маневровых двигателей. На "Олдрине" это получалось не всегда, но сегодня она вела "Терешкову". Вроде и отличаются они только названиями, а все-таки Дине казалось, что характеры у буксиров разные — "Валька" ей помогала, а "Баз" только терпел.

Манипуляторы стыковочной системы клацнули в пустоте и с первого раза ухватили скобы: ровно подвела.

— Ювелир, — хмыкнул Женька. — Верблюда в игольное ушко — это тоже к тебе?

— Рукоделием не занимаюсь, — отозвалась Дина.

— Can it, guys , — врезался голос Питерса. — Дина, new girl is waiting . Бери грузы — и обратно.

— Да-да, я не трачу деньги налогоплательщиков, — пробормотала Дина. — Стой, какая "нью гел"? Должен быть Наринян.

— Так его сняли вчера, — пояснил Женька. — Ногу сломал. Вам разве не сказали?

"Может, и сказали, — подумала Дина. — Юн Хэ, командиру лунной станции. А у меня по расписанию была ночь, я проснулась перед самым стартом". Юн запросто мог позабыть ей сообщить — инфа, в конце концов, второстепенная. Какая разница, кого вести?

Черт.

Непредвиденная смена планов кольнула неприятным предчувствием.

Дина не любила женщин в космосе. Ни русских, ни американок с канадками, ни китаянок. До дрожи не любила, хотя умудрялась скрывать это на проверках — может, потому, что никто из психологов не додумался спросить. Дина сама была женщиной, никаких комплексов по этому поводу не испытывала (как ей казалось) и числила себя хорошим спецом. Но как раз поэтому она отлично знала, из первых рук, так сказать, особенности этого вопроса. А еще она была хотя бы шапочно знакома со всеми новенькими космонавтами-испытателями, ожидающими в "Звездном" полета, как средневековый пророк — пришествия Христа.

— Козлова, что ли? — спросила Дина, стараясь не показать отсутствие энтузиазма.

— Козлова, — согласился Женя. — Будет с кем поболтать в дороге.

Дина выдохнула, плюнула на все и включила опять "Минареты".

"Мы с тобой одни, хабиби..." — меланхолично сообщил ей солист.

Да еще бы. Как всегда.

Земля, ЦУП, 2050-е гг.

Помню, когда я впервые увидел Володину, то сразу почувствовал запах жареного: из-за семечек, которые она щелкала. Параллельно она играла с Кейсом в магнитные шахматы, а одним глазом просматривала сводки телеметрии.

— А, новенький, — сказала она, поглядев на меня неодобрительно.

Я кивнул. Меня запихнули в ЦУП проекта "Юпитер-5" на место Гришина, которого дисквалифицировали с сильнейшим неврозом. Невроз — это такой профессиональный мор космодиспетчеров.

— Не люблю новеньких, — сказала Володина, двигая пешку. — Первый месяц чтоб не умничал. Ферштейн?

— Клар , — ответил я и тут же получил в награду пронзительный взгляд.

Очевидно, чувство юмора у новичков не поощрялось тоже.

И я сразу задумался, стоят ли того несчастные триста баксов надбавки. Володина производила пугающее впечатление. Даже внешне она была похожа на небольшого и очень методичного носорога. У такой кони останавливаются сами, а в избах автоматически срабатывает система пожаротушения.

Вообще-то, Володина не командовала ЦУПом. Не входила она и в число координаторов полета (то есть тех ребят, которые принимают основные решения). Зато она возглавляла маленькое подразделение кризисного реагирования, куда определили и меня. Мне казалось, это группка не пришей кобыле хвост: дежурили они наравне с прочими диспетчерами, так, чтобы в каждой смене было как минимум двое (но Володина ошивалась в диспетчерской чуть ли не постоянно, ее смена или нет). Зачем нужно было выделять их и платить повышенную зарплату? Ничего особенного они вроде не делали...

Что ж, похоже, мне предстояло в этом разобраться.

К счастью, первый месяц Володина меня действительно игнорировала. Я ходил на смены с остальными диспетчерами и старался не отсвечивать. Да и где тут отсвечивать: работы было по горло. Когда я пришел, Экипаж летел к Юпитеру уже два месяца, а мне сходу надо было въехать в это все. Какое-то время мне казалось, что я тону в цифровом море.

Потом она как-то посмотрела на то, чем я занимаюсь в свободное время (изучаю пропущенные мною сводки телеметрии и стенограммы переговоров, в том числе за все тренировочные полеты Экипажа), и хмыкнула — не чтобы одобрительно, но с некоторым уважением. Потом сказала:

— А лунные грузовики второго поколения ты не изучал? Нет? Тогда советую посмотреть.

— А что лунные грузовики? — спросил я.

Где мы и где Луна! Маршруты между Луной-25 и околоземной орбитой — это рутинное предприятие, что-то типа трансатлантических рейсов в начале двадцатого века. Мы ими не занимаемся. Мы первопроходцы, обслуживаем исключительно Юпитер-5 (первые четыре полета совершались возвращаемыми автоматами). Лучшие из лучших, так сказать. Надежда экспериментальной космонавтики и вся такая лабуда.

— Потому что на них отрабатывали модель юпитерианского корабля, — пояснила Володина.

Это я знал, но закономерно удивился:

— Там же все переделали!

— Жизнеобеспечение переделали, а движки оставили те же. В общем, посмотри. Если правда хочешь чему-то научиться.

"Носорожиха — она и есть носорожиха, — подумал я с иронией. — Сама землю носом роет, и остальных заставит".

Но еще до исхода этого первого месяца я заметил коньячную закономерность.

Здесь есть такая традиция: когда у Экипажа возникает какая-то проблема, а один из наших ее решил, все остальные скидываются ему на коньяк (или на виски, если отличился один из американцев). Выпивается это тут же, на месте, поделенное на тридцать маленьких порций. Конечно, если герой дня захочет забрать приз домой, никто и слова не скажет. Просто так не делается.

Дегустировали мы эдак каждую неделю, а то и не по одному разу. Космические полеты — штука опасная. Вы скажете: все равно как-то часто. Но дело в том, что далеко не все аварии обсасываются публикой. Например, проводок какой-нибудь отошел и датчик не сработал: строчку в бюллетене это займет, а ни один новостной сайт такую херню не опубликует. Но для нас это серьезная проблема, и решают ее все, ломая голову, а потом какой-нибудь стрелочник формирует инструкции, подписывает личным кодом и отправляет экипажу...

Обычно цифровую подпись ставила Володина. И на коньяк ей тратиться на моей памяти не приходилось.

В начале второго месяца Володина посмотрела на меня хмуро и сказала:

— Ну ладно, пока выдержал, может, выдержишь и дольше.

Тут она начала меня тренировать всерьез.

Ой-ей-ей, лучше б я пошел в космонавты!

Помню, особенно я злился, когда она заставила меня на время рассчитывать коррекцию орбиты при отказе двух из шести гироскопов — это при том, что я вообще по образованию инженер-радист, а не математик. Сперва я подумал: ну ладно, не так уж и страшно, надо только в интерфейсе программы разобраться. Ты вводишь, а компьютер считает. Но Володина заставила меня посмотреть формулы и самому взять в руки калькулятор. Хорошо, что до логарифмической линейки не добралась — а могла бы. Я в нее верю.

Кейс смеялся: нельзя, мол, сделать яичницу, не разбив яиц, а ты у нас сейчас яйцо. Терпи, казак, атаманом будешь.

— Хочешь сказать, она со временем приятнее становится? — спросил я.

— Нет, она с-тсука, — Кейс говорил на этаком суржике, который в ходу у всех диспетчеров. Хотя у него русский был почище и даже сдобрен кое-какими идиомами: ходили слухи, он встречался с кем-то из наших девчонок. -Чип на плече... как это... обижена сильно. Она могла бы сама лететь. Но ее не пустили. И теперь на всех срывает.

Для меня стало новостью, что Володина была космонавтом.

— Как это — не пустили? Забраковали?

— Типа. Только не по здоровью. И не по квалификации. Посмотри про старые лунные транспортники. Или попроси ее рассказать, когда она в хорошем настроении.

В хорошем настроении! Как будто такое бывает.

О транспортниках я к тому времени знал уже довольно много, и ничего интересного не видел. Их гоняли от Луны к околоземной орбите в ту пору, когда на Южном полюсе Луны только построили энергодобывающие заводы. Колонии нормальной тогда еще не было, о самоокупаемости тоже речи не шло, — только маленькое поселение ученых, работавших вахтовым методом. Раз в месяц с Луны на Землю отправляли корыто с заряженным цезием (тогда так доставляли энергию), а с Земли — точнее, с Платформы на околоземной орбите, — на обратном пути забирали еду, тонкую технику и прочую лабуду.

Эти два буксира и сейчас там летают. Вместе с четырьмя новыми. Когда-то один из них хотели переделать в юпитерианский корабль, потом оказалось, что проще построить его заново.

Оказалось, что Володина была одной из шести пилотов, которые водили лунные буксиры. Их готовили как резерв юпитерианской команды, но в итоге только один реально попал в Экипаж. Остальные по-разному: кто-то словил большую дозу радиации, кто-то отсеялся по семейным соображениям, кому-то дали отвод психологи, кто-то оказался слишком старым... А кого-то, как Володину, не допустила дисциплинарная комиссия. Почему, интересно? Я бы сказал, из-за характера, но Кейс утверждал, что свою неуживчивость она приобрела позднее...

К счастью, долго мне искать не пришлось: дело это тоже в новости не попало, потому что его изо всех сил постарались замять, но во внутренних документах Международного Космического Агентства оказалось отражено как полагается. С протоколами комиссии по расследованию и психологического освидетельствования, копайся — не хочу.

Ну я и закопался, предвкушая, что сейчас узнаю что-нибудь сочненькое из прошлого Володиной. Вряд ли совсем сочненькое, раз Кейс предлагал расспросить ее саму, но все-таки...

Тут случился кризис с гироскопами, и мне временно стало не до изысканий.

Между Землей и Луной, 2040-е гг.

Разгружают и загружают лунные прицепы быстро: контейнеры уже запакованы, достаточно просто подцепить их к грузовой раме буксира. Это делают роботы и управляемые со станции манипуляторы. Участия людей не требуется. Поэтому час или два погрузки пилот буксира обычно использует на то, чтобы позвонить родным без нескольких секунд отставания и, может быть, скачать свежий сериал.

Но Дине не нравилась внезапная смена пассажира. Это действовало ей на нервы, цепляло каким-то предчувствием. Чтобы хоть как-то подстелить соломки, она не пошла пить чай с орбитчиками, а занялась внеочередной проверкой всех бортовых систем: это ее успокаивало.

Козлова тоже не стала задерживаться на станции, а перешла по временному шлюзу на "Терешку" и сидела тихо, наблюдая за работой Дины. Была она очень симпатичная — ну конечно. Невысокая, с улыбкой, которая таилась в уголках рта и то и дело выпрыгивала на лицо, со светлыми волосами, аккуратно уложенными во французскую косу (Дина вот стриглась коротко).

— Вас этому учили? — спросила Дина как можно более доброжелательно, поймав внимательный взгляд новенькой.

— Конечно, — ответила Козлова. — У меня четыре и шесть на тренажерах.

У самой Дины было четыре и три. И то и другое очень высокий показатель — выше четверки мало кто выбивает.

— Надо же, — сказала Дина. — Ну проведите проверку сами тогда. А я посмотрю.

Козлова ей улыбнулась.

— Давайте на ты? А то я вас тоже могу величать "Дина Григорьевна".

— На ты так на ты. Катерина, да?

— Лучше просто Катя.

Руки Козловой двигались уверенно, нажимая кнопки и переключая тумблеры. Есть такая особенность у освоения космоса: используемые здесь технологии не всегда выглядят по последнему слову техники. Отчасти потому, что все делается поштучно или малыми сериями, а красивый дизайн — это только лишние траты. Отчасти потому что конструкторы ставят надежность и неубиваемость выше изысков. Вся Земля уже лет тридцать радостно нажимает сенсорные кнопки, а в космических кораблях до сих пор крутят верньеры.

Козлова провела проверку в рекордные сроки — прямо как будто и не смотрела на цифры. Дина только головой покачала. Так можно делать только если все движения доведены до автоматизма, вбиты в мышечную память. А для этого нужно приходить и заниматься на тренажерах в свободное время.

Да, кажись, эта девчонка в самом деле была подготовлена неплохо. Что касается теории.

— Выход в космос тоже тренировала? — спросила ее Дина из легкого садизма.

— Теоретически, — сказала Козлова.

И покраснела.

Ну конечно.

Вот поэтому Дина и не любила женщин в космосе. Всех, кроме себя. Только Дина и получила допуск на внекорабельные работы, у остальных силенок не хватало. Комиссия ведь как поставила дело? Вместо того, чтобы отбирать нормальных спецов на космическую работу, начинается чехарда: замужем — не замужем, рожала — не рожала... И даже, о маразм маразмов, фотогеничная — не фотогеничная.

Сюрприз, господа: фотогеничная, замужняя и пару раз рожавшая тетка едва ли выжмет стокилограммовую штангу из упора лежа. А работа за бортом предполагает примерно такой вот уровень усилий.

Дина вот выжимала, но чтобы на остальные параметры перестали смотреть косо, ей пришлось биться не один год. Тогда как эту пигалицу пустили в космос с пометкой "к внекорабельной деятельности не допущена" — и весь сказ!

Вместо того, чтобы облегчить работу на орбите или сделать скафандры поудобнее, стали набирать декоративных девиц, запрещая им все на свете. И получается, что если ты хочешь реально работать, тебе приходится сначала конкурировать с декоративными, на которых у комиссии слюнки капают, а потом доказывать, что ты можешь таскать тяжести наравне с мужиками. Тратится на это вдвое больше сил, чем если бы тебя просто принимали по честному конкурсу для бой-баб: мол, кандидатки на космическую работу должны быть веса такого-то, роста такого-то и делать жим такой-то, вся недолга.