|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Во сне осталась одна пустота. Много-много звезд вокруг — далекие разноцветные точки. От дыхания на шлеме постоянное туманное пятно: плохо отрегулирован внутренний климат-контроль. Ее собственное дыхание в наушниках.
Впереди, томительно далеко и в то же время искусительно близко, полосатое, расписное серо-коричневое яблоко планеты. Юпитер...
Очень-очень далеко.
Больше никого и ничего. Конечно, никакого корабля. Она одна в пустоте.
Это не кошмар. После таких снов ей не хотелось просыпаться. Ей хотелось... долететь наконец.
Околоземная орбита, 2040-е гг.
Дина любила старый русский рок, и ни для кого между Луной и Землей это не было секретом. Но на подлете к Платформе она все-таки выключила плеер, потому что в плейлисте выпали "Минареты над Парижем" — вдруг услышит Питерс. Он по-русски понимает, а чувства юмора ноль. Пиши потом объяснительную насчет пособничества террористам.
— Привет, Земля-орбитальная, — сказала она, включая УКВ-связь.
— Привет, ямщик, — жизнерадостно ответил Женька Попов, дежурный по связи. Питерс, нынешний командир Платформы, наверное, тоже там где-то маячил, у него за спиной, но в разговор не вступал. — Ну что, готова принять пополнение?
— Как юный скаут, — сказала она рассеянно, управляя стыковкой.
Вообще-то на Платформе имелось устройство электромагнитной доводки, которое должно было ловить буксир и аккуратненько вкладывать его в посадочное гнездышко. Ну, гнездо. Слово "гнездышко" едва ли подойдет для махины, которая при земной силе тяжести весила бы многие тысячи тонн.
Дина, как и остальные пилоты на лунном маршруте, гордилась, если удавалось пристыковаться с помощью одних маневровых двигателей. На "Олдрине" это получалось не всегда, но сегодня она вела "Терешкову". Вроде и отличаются они только названиями, а все-таки Дине казалось, что характеры у буксиров разные — "Валька" ей помогала, а "Баз" только терпел.
Манипуляторы стыковочной системы клацнули в пустоте и с первого раза ухватили скобы: ровно подвела.
— Ювелир, — хмыкнул Женька. — Верблюда в игольное ушко — это тоже к тебе?
— Рукоделием не занимаюсь, — отозвалась Дина.
— Can it, guys , — врезался голос Питерса. — Дина, new girl is waiting . Бери грузы — и обратно.
— Да-да, я не трачу деньги налогоплательщиков, — пробормотала Дина. — Стой, какая "нью гел"? Должен быть Наринян.
— Так его сняли вчера, — пояснил Женька. — Ногу сломал. Вам разве не сказали?
"Может, и сказали, — подумала Дина. — Юн Хэ, командиру лунной станции. А у меня по расписанию была ночь, я проснулась перед самым стартом". Юн запросто мог позабыть ей сообщить — инфа, в конце концов, второстепенная. Какая разница, кого вести?
Черт.
Непредвиденная смена планов кольнула неприятным предчувствием.
Дина не любила женщин в космосе. Ни русских, ни американок с канадками, ни китаянок. До дрожи не любила, хотя умудрялась скрывать это на проверках — может, потому, что никто из психологов не додумался спросить. Дина сама была женщиной, никаких комплексов по этому поводу не испытывала (как ей казалось) и числила себя хорошим спецом. Но как раз поэтому она отлично знала, из первых рук, так сказать, особенности этого вопроса. А еще она была хотя бы шапочно знакома со всеми новенькими космонавтами-испытателями, ожидающими в "Звездном" полета, как средневековый пророк — пришествия Христа.
— Козлова, что ли? — спросила Дина, стараясь не показать отсутствие энтузиазма.
— Козлова, — согласился Женя. — Будет с кем поболтать в дороге.
Дина выдохнула, плюнула на все и включила опять "Минареты".
"Мы с тобой одни, хабиби..." — меланхолично сообщил ей солист.
Да еще бы. Как всегда.
Земля, ЦУП, 2050-е гг.
Помню, когда я впервые увидел Володину, то сразу почувствовал запах жареного: из-за семечек, которые она щелкала. Параллельно она играла с Кейсом в магнитные шахматы, а одним глазом просматривала сводки телеметрии.
— А, новенький, — сказала она, поглядев на меня неодобрительно.
Я кивнул. Меня запихнули в ЦУП проекта "Юпитер-5" на место Гришина, которого дисквалифицировали с сильнейшим неврозом. Невроз — это такой профессиональный мор космодиспетчеров.
— Не люблю новеньких, — сказала Володина, двигая пешку. — Первый месяц чтоб не умничал. Ферштейн?
— Клар , — ответил я и тут же получил в награду пронзительный взгляд.
Очевидно, чувство юмора у новичков не поощрялось тоже.
И я сразу задумался, стоят ли того несчастные триста баксов надбавки. Володина производила пугающее впечатление. Даже внешне она была похожа на небольшого и очень методичного носорога. У такой кони останавливаются сами, а в избах автоматически срабатывает система пожаротушения.
Вообще-то, Володина не командовала ЦУПом. Не входила она и в число координаторов полета (то есть тех ребят, которые принимают основные решения). Зато она возглавляла маленькое подразделение кризисного реагирования, куда определили и меня. Мне казалось, это группка не пришей кобыле хвост: дежурили они наравне с прочими диспетчерами, так, чтобы в каждой смене было как минимум двое (но Володина ошивалась в диспетчерской чуть ли не постоянно, ее смена или нет). Зачем нужно было выделять их и платить повышенную зарплату? Ничего особенного они вроде не делали...
Что ж, похоже, мне предстояло в этом разобраться.
К счастью, первый месяц Володина меня действительно игнорировала. Я ходил на смены с остальными диспетчерами и старался не отсвечивать. Да и где тут отсвечивать: работы было по горло. Когда я пришел, Экипаж летел к Юпитеру уже два месяца, а мне сходу надо было въехать в это все. Какое-то время мне казалось, что я тону в цифровом море.
Потом она как-то посмотрела на то, чем я занимаюсь в свободное время (изучаю пропущенные мною сводки телеметрии и стенограммы переговоров, в том числе за все тренировочные полеты Экипажа), и хмыкнула — не чтобы одобрительно, но с некоторым уважением. Потом сказала:
— А лунные грузовики второго поколения ты не изучал? Нет? Тогда советую посмотреть.
— А что лунные грузовики? — спросил я.
Где мы и где Луна! Маршруты между Луной-25 и околоземной орбитой — это рутинное предприятие, что-то типа трансатлантических рейсов в начале двадцатого века. Мы ими не занимаемся. Мы первопроходцы, обслуживаем исключительно Юпитер-5 (первые четыре полета совершались возвращаемыми автоматами). Лучшие из лучших, так сказать. Надежда экспериментальной космонавтики и вся такая лабуда.
— Потому что на них отрабатывали модель юпитерианского корабля, — пояснила Володина.
Это я знал, но закономерно удивился:
— Там же все переделали!
— Жизнеобеспечение переделали, а движки оставили те же. В общем, посмотри. Если правда хочешь чему-то научиться.
"Носорожиха — она и есть носорожиха, — подумал я с иронией. — Сама землю носом роет, и остальных заставит".
Но еще до исхода этого первого месяца я заметил коньячную закономерность.
Здесь есть такая традиция: когда у Экипажа возникает какая-то проблема, а один из наших ее решил, все остальные скидываются ему на коньяк (или на виски, если отличился один из американцев). Выпивается это тут же, на месте, поделенное на тридцать маленьких порций. Конечно, если герой дня захочет забрать приз домой, никто и слова не скажет. Просто так не делается.
Дегустировали мы эдак каждую неделю, а то и не по одному разу. Космические полеты — штука опасная. Вы скажете: все равно как-то часто. Но дело в том, что далеко не все аварии обсасываются публикой. Например, проводок какой-нибудь отошел и датчик не сработал: строчку в бюллетене это займет, а ни один новостной сайт такую херню не опубликует. Но для нас это серьезная проблема, и решают ее все, ломая голову, а потом какой-нибудь стрелочник формирует инструкции, подписывает личным кодом и отправляет экипажу...
Обычно цифровую подпись ставила Володина. И на коньяк ей тратиться на моей памяти не приходилось.
В начале второго месяца Володина посмотрела на меня хмуро и сказала:
— Ну ладно, пока выдержал, может, выдержишь и дольше.
Тут она начала меня тренировать всерьез.
Ой-ей-ей, лучше б я пошел в космонавты!
Помню, особенно я злился, когда она заставила меня на время рассчитывать коррекцию орбиты при отказе двух из шести гироскопов — это при том, что я вообще по образованию инженер-радист, а не математик. Сперва я подумал: ну ладно, не так уж и страшно, надо только в интерфейсе программы разобраться. Ты вводишь, а компьютер считает. Но Володина заставила меня посмотреть формулы и самому взять в руки калькулятор. Хорошо, что до логарифмической линейки не добралась — а могла бы. Я в нее верю.
Кейс смеялся: нельзя, мол, сделать яичницу, не разбив яиц, а ты у нас сейчас яйцо. Терпи, казак, атаманом будешь.
— Хочешь сказать, она со временем приятнее становится? — спросил я.
— Нет, она с-тсука, — Кейс говорил на этаком суржике, который в ходу у всех диспетчеров. Хотя у него русский был почище и даже сдобрен кое-какими идиомами: ходили слухи, он встречался с кем-то из наших девчонок. -Чип на плече... как это... обижена сильно. Она могла бы сама лететь. Но ее не пустили. И теперь на всех срывает.
Для меня стало новостью, что Володина была космонавтом.
— Как это — не пустили? Забраковали?
— Типа. Только не по здоровью. И не по квалификации. Посмотри про старые лунные транспортники. Или попроси ее рассказать, когда она в хорошем настроении.
В хорошем настроении! Как будто такое бывает.
О транспортниках я к тому времени знал уже довольно много, и ничего интересного не видел. Их гоняли от Луны к околоземной орбите в ту пору, когда на Южном полюсе Луны только построили энергодобывающие заводы. Колонии нормальной тогда еще не было, о самоокупаемости тоже речи не шло, — только маленькое поселение ученых, работавших вахтовым методом. Раз в месяц с Луны на Землю отправляли корыто с заряженным цезием (тогда так доставляли энергию), а с Земли — точнее, с Платформы на околоземной орбите, — на обратном пути забирали еду, тонкую технику и прочую лабуду.
Эти два буксира и сейчас там летают. Вместе с четырьмя новыми. Когда-то один из них хотели переделать в юпитерианский корабль, потом оказалось, что проще построить его заново.
Оказалось, что Володина была одной из шести пилотов, которые водили лунные буксиры. Их готовили как резерв юпитерианской команды, но в итоге только один реально попал в Экипаж. Остальные по-разному: кто-то словил большую дозу радиации, кто-то отсеялся по семейным соображениям, кому-то дали отвод психологи, кто-то оказался слишком старым... А кого-то, как Володину, не допустила дисциплинарная комиссия. Почему, интересно? Я бы сказал, из-за характера, но Кейс утверждал, что свою неуживчивость она приобрела позднее...
К счастью, долго мне искать не пришлось: дело это тоже в новости не попало, потому что его изо всех сил постарались замять, но во внутренних документах Международного Космического Агентства оказалось отражено как полагается. С протоколами комиссии по расследованию и психологического освидетельствования, копайся — не хочу.
Ну я и закопался, предвкушая, что сейчас узнаю что-нибудь сочненькое из прошлого Володиной. Вряд ли совсем сочненькое, раз Кейс предлагал расспросить ее саму, но все-таки...
Тут случился кризис с гироскопами, и мне временно стало не до изысканий.
Между Землей и Луной, 2040-е гг.
Разгружают и загружают лунные прицепы быстро: контейнеры уже запакованы, достаточно просто подцепить их к грузовой раме буксира. Это делают роботы и управляемые со станции манипуляторы. Участия людей не требуется. Поэтому час или два погрузки пилот буксира обычно использует на то, чтобы позвонить родным без нескольких секунд отставания и, может быть, скачать свежий сериал.
Но Дине не нравилась внезапная смена пассажира. Это действовало ей на нервы, цепляло каким-то предчувствием. Чтобы хоть как-то подстелить соломки, она не пошла пить чай с орбитчиками, а занялась внеочередной проверкой всех бортовых систем: это ее успокаивало.
Козлова тоже не стала задерживаться на станции, а перешла по временному шлюзу на "Терешку" и сидела тихо, наблюдая за работой Дины. Была она очень симпатичная — ну конечно. Невысокая, с улыбкой, которая таилась в уголках рта и то и дело выпрыгивала на лицо, со светлыми волосами, аккуратно уложенными во французскую косу (Дина вот стриглась коротко).
— Вас этому учили? — спросила Дина как можно более доброжелательно, поймав внимательный взгляд новенькой.
— Конечно, — ответила Козлова. — У меня четыре и шесть на тренажерах.
У самой Дины было четыре и три. И то и другое очень высокий показатель — выше четверки мало кто выбивает.
— Надо же, — сказала Дина. — Ну проведите проверку сами тогда. А я посмотрю.
Козлова ей улыбнулась.
— Давайте на ты? А то я вас тоже могу величать "Дина Григорьевна".
— На ты так на ты. Катерина, да?
— Лучше просто Катя.
Руки Козловой двигались уверенно, нажимая кнопки и переключая тумблеры. Есть такая особенность у освоения космоса: используемые здесь технологии не всегда выглядят по последнему слову техники. Отчасти потому, что все делается поштучно или малыми сериями, а красивый дизайн — это только лишние траты. Отчасти потому что конструкторы ставят надежность и неубиваемость выше изысков. Вся Земля уже лет тридцать радостно нажимает сенсорные кнопки, а в космических кораблях до сих пор крутят верньеры.
Козлова провела проверку в рекордные сроки — прямо как будто и не смотрела на цифры. Дина только головой покачала. Так можно делать только если все движения доведены до автоматизма, вбиты в мышечную память. А для этого нужно приходить и заниматься на тренажерах в свободное время.
Да, кажись, эта девчонка в самом деле была подготовлена неплохо. Что касается теории.
— Выход в космос тоже тренировала? — спросила ее Дина из легкого садизма.
— Теоретически, — сказала Козлова.
И покраснела.
Ну конечно.
Вот поэтому Дина и не любила женщин в космосе. Всех, кроме себя. Только Дина и получила допуск на внекорабельные работы, у остальных силенок не хватало. Комиссия ведь как поставила дело? Вместо того, чтобы отбирать нормальных спецов на космическую работу, начинается чехарда: замужем — не замужем, рожала — не рожала... И даже, о маразм маразмов, фотогеничная — не фотогеничная.
Сюрприз, господа: фотогеничная, замужняя и пару раз рожавшая тетка едва ли выжмет стокилограммовую штангу из упора лежа. А работа за бортом предполагает примерно такой вот уровень усилий.
Дина вот выжимала, но чтобы на остальные параметры перестали смотреть косо, ей пришлось биться не один год. Тогда как эту пигалицу пустили в космос с пометкой "к внекорабельной деятельности не допущена" — и весь сказ!
Вместо того, чтобы облегчить работу на орбите или сделать скафандры поудобнее, стали набирать декоративных девиц, запрещая им все на свете. И получается, что если ты хочешь реально работать, тебе приходится сначала конкурировать с декоративными, на которых у комиссии слюнки капают, а потом доказывать, что ты можешь таскать тяжести наравне с мужиками. Тратится на это вдвое больше сил, чем если бы тебя просто принимали по честному конкурсу для бой-баб: мол, кандидатки на космическую работу должны быть веса такого-то, роста такого-то и делать жим такой-то, вся недолга.
— Но к лунным переходам у меня есть допуск, — торопливо добавила Козлова.
"Лунные" скафандры не оснащены двигателями, а потому несколько легче. К тому же, допуск на лунные переходы означает, что человек может тупо переставлять ноги и не падать, спотыкаясь о каждый камень. А вовсе не то, что он умеет в тяжелых неудобных перчатках выполнять тонкие операции по починке внешнего оборудования.
— Естественно, — вздохнула Дина. — На Луну же летим. Ладно, давай запрашивай у Женьки добро на отстыковку.
Земля, ЦУП, 2050-е гг.
Корабль к Юпитеру идет на ионных двигателях: точно на таких ходили (и ходят) лунные буксиры. Это двигатель с питанием от атомного реактора, который выбрасывает малое количество разогретой плазмы с огромной скоростью, давая тем самым постоянное ускорение на протяжении длительного времени. Популисты почему-то противопоставляют такие двигатели реактивным, которые выбрасывают большой объем массы разом с более низкой скоростью, хотя принцип-то один и тот же. Прямо скажем, не варп-эффект из "Стар Трека", и даже до фотонного отражателя братьев Стругацких далеко.
Но вы удивитесь, какую большую скорость можно развить, если все время телепать потихоньку-полегоньку. То, что старик Хайнлайн называл "разницей между бомбой и ракетой". До второй трети двадцать первого века мы, по сути, запускали в космос бомбы, прямо по рецепту Жюля Верна. И перешли на "настоящие" ракеты только недавно.
Маршевый двигатель у такого корабля или буксира расположен по главной оси корабля. А вот групп маневровых двигателей аж двадцать четыре, они-то и позволяют кораблю вращаться и менять курс. Но они расходуют много рабочего тела (не совсем верно называть его топливом, потому что это просто резервуары газа под давлением, который нигде не сгорает). Поэтому на "Великом путешественнике" в отличие от лунных буксиров были еще и гироскопические системы, которые дают возможность менять курс корабля за счет вращения гироскопов: примитивная механика, ничего больше. Громадные диски гироскопов приводятся в движение электромоторами, энергию для которых дает все тот же атомный реактор, питающий ионный двигатель. Удобно и экономично. Правда, такие гироскопические системы очень тяжелые, поэтому на лунных буксирах их не ставили, чтобы освободить вес для груза. Колонизация Луны, кто не помнит, вообще долго висела на волоске; тогда за каждую копейку тряслись.
В общем-то, и сейчас трясутся... Просто статьи экономии уже другие.
Реактивные маневровые двигатели на "Путешественнике" предназначены для околопланетных маневров, когда курс корабля надо менять быстро. Управляет всем этим делом компьютер, как и большинством других систем корабля.
Раньше космонавты постоянно работали двигателем: корректировали орбиту по сигналам с Земли. Посмотрите логи операций "Аполло", там эти поправки составляют чуть ли не девяносто процентов всех передач. Теперь большую часть корректировок делает компьютер, автоматически или по команде из ЦУП. Космонавтам, по сути, и не приходится "заглядывать под капот". Теоретическая подготовка у них есть, конечно: на тренажерах они тренируются и ремонтировать всю эту дребедень, и даже курс прокладывать самостоятельно, если электроника почему-либо откажет. Но в реале это почти никогда не требуется. А все системные логи передаются на Землю.
Володина заставляла меня эти логи поднимать и проверять, чего не делает никто, если все работает в штатном режиме (у телеметрии настроены жутко параноидальные пороги безопасности: она начинает выкидывать предупреждения, когда еще и из строя ничего не вышло, а просто появилась тень подозрения).
Я матерился себе под нос, внутренне скулил, а внешне повиновался и старался есть глазами начальство. Пока не нашел одну хрень.
Помню, было хмурое утро среды, за окнами моросил осенний дождь. У Экипажа по расписанию сон, так что мы тоже клевали носом.
— Странно, — сказал я Кейсу, с которым в тот день у нас выпало совместное дежурство, — коррекция курса была в семь пятнадцать по Гринвичу, а электродвигатель гироскопа включался за час или за два до этого .
— Да это нормально, — ответил вместо Кейса парень из обычных диспетчеров, Льюис, который сидел рядом со мной и время от времени сочувственно глазел на мою рабочую панель. — Техника очень чувствительная, иногда корабль отклоняется, и система быстро возвращает его на путь истинный.
Однако Носорожиха уже заглядывала мне через плечо.
— Так, — потребовала она. — Кейси, скажи-ка мне, почему на эти коррекции не стояли флажки в телеметрии?
Она так называла Кейса — "Кейси". Больше никто к нему подобным образом не обращался.
— Ну потому что отклонение мизерное, — сказал Кейс, спокойно разглядывая логи на моем экране. — Меньше десятой процента. Мало ли. Пыль космическая... или солнечный ветер.
— Кейси, — сказала Носорожиха мягко, — сам подумай: чтобы солнечный ветер хотя бы на сотую процента отклонял такую махину, как "ВП", какая там должна быть мощность? А счетчики Гейгера нифига не фиксируют. То есть фиксируют не больше обычного.
Володина не могла бы знать показания всех датчиков "Великого Путешественника" лучше, если бы она сама на нем летела.
— М-да, — Кейс почесал в затылке. — Пойд" провер".
Когда нервничал, он начинал глотать гласные.
— Молодец, что заметил, — сказала Володина, посмотрев на меня. — Знаешь награду за хорошую работу?
— Знаю, — хмыкнул я. — Что дальше смотреть?
— Проверяй показания датчиков гироскопов и прочих датчиков на корабле, особенно всего того, что находится вдали от осей вращения, — сказала Володина задумчиво. — Да, и пошли "ВП" официальный запрос на телеметрию маневровых двигателей.
В любой непонятной ситуации Володина заказывала телеметрию маневровых двигателей — напомню, тех, которые в "Путешественнике" почти и не используются. Это у нее был небольшой бзик.
* * *
Вокруг циферблаты. Некоторые старинные: кругляши с разноцветными стрелками. Другие чуть современнее — электронные экраны. Некоторые совсем последний писк: из меняющего форму пластика контрастных цветов, так, чтобы показания можно было не только легко увидеть, но и разобрать на ощупь. Она много часов провела, учась читать показания таких приборов.
Сейчас, правда, ничего не понять. Циферблаты и цифры без циферблатов висят в пустоте вокруг, показывая полную чушь. Но надо, надо передавать дальше, надо включить радио и сказать им, что...
Она пытается дотянуться, схватить...
И видит Юпитер далеко внизу — внезапно в пустоте возникает понятие низа и верха. Бок газового гиганта испещрен узорами турбулентностей и медленно, зримо проворачивается под ногами. Это необыкновенно красиво. Дине кажется, что она парит над ним, но она знает, что падает в беззвездную, залитую светом Юпитера черноту.
И циферблаты падают вместе с ней.
Между Землей и Луной, 2040-е гг.
"Терешкова" и "Олдрин" доходят от околоземной орбиты до Луны за восемь с половиной часов.
Прямо скажем, не лучшие часы в жизни космонавта.
Главный фактор угрозы в открытом космосе, за пределами магнитного поля планеты, — это, конечно, радиация. Поэтому пилотская кабина должна быть защищена толстой оболочкой. Однако большая часть тягловой силы буксира отдана драгоценному грузу, от которого зависит освоение лунных ресурсов и, как чувствовала Дина, будущее космонавтики в принципе. Слишком часто поднимаются голоса, что, мол, зачем тратиться на космос, когда на Земле столько проблем.
Поэтому кабина грузовика совсем крошечная. В ней и одному-то тесно, а двум и вовсе не развернуться. Козлова вот замерла рядом на ложементе с ненатуральной неподвижностью, словно боялась мускулом пошевелить.
— Что, тесно? — спросила Дина.
— В истребителе теснее, — улыбнулась Козлова.
У нее каждый раз при улыбке появлялись ямочки на щеках. Очаровашка да и только.
— А ты служила?
— Нет, толком не успела. Но летное училище закончила.
"Как это тебя ветром не сдуло вместе с парашютом, — подумала Дина недобро. — Свинец в карманы клала?"
У Дины всегда была проблема доказывать на медкомиссии, что у нее не избыточный вес, а мускулатура. Судя по виду Козловой, ей приходилось убеждать, что она не анорексичка.
А еще Дина не любила военную косточку. У нее бывший муж был сержант.
С другой стороны, если эта Катя-Катерина сначала пробилась в российское военное училище, а потом еще в космическую программу, как минимум упорства ей не занимать. Может, она упрямством берет там, где другие — мышечной массой.
— "Аквариум" любишь? — спросила Дина, пытаясь дать девочке возможность хоть как-то реабилитироваться.
— Не завожу. Рыбки же передохнут.
Дина фыркнула.
— Все с тобой ясно. Это группа такая, я по ней с детства тащусь.
— Я больше ти-поп, — ответила Козлова слегка извиняющимся тоном.
Дина даже не знала, что это за хрень такая.
— Ладно, — сказала она, — поскольку я капитан этого корыта, две трети пути мой плейлист, треть — твой. Кроме БГ у меня еще подборка из старого кино... Рыбников там, Шнитке...
Наткнувшись на непонимающий взгляд Козловой, Дина вдруг почувствовала себя живым ископаемым. Ну... ладно, не всем разделять ее любовь к двадцатому веку.
— Через два часа тридцать минут... — начала Дина.
— Проводить коррекцию орбиты и начинать торможение, я знаю, — сказала Козлова. — Я училась. Вот досдам в следующий раз работу в космосе и тоже буду пилотом.
Досдаст она, как же. Хотя... все может быть.
— Окей, — сказала Дина.
И врубила "Летчика".
На рефрене она вспомнила, что такое ти-поп. Это когда разрисованные мальчики скачут по сцене и завывают кошачьими голосами. Или она с кей-попом путает?..
"Лети, летчик, лети, лети над темной водой, лети над той стороной дня..."
* * *
Ей снилось, что она падает с парашютом на Юпитер.
Именно падает, не летит. Чужая, безвоздушная атмосфера ревет вокруг, вспыхивая на защитном костюме синим пламенем. Стропы рвут плечи, чуть ли не выворачивая связки, и широкий купол фотонного отражателя, как в старой фантастике, разворачивается прямо над головой, с силой дергая вверх.
Юпитер — прямо под нею. Мощные газовые облака, неведомые бури и вихри: пики, которые исчезают через секунду, глубокие провалы газовых долин, тающие, словно сахар в кипятке. Самый изменчивый ландшафт, самая долгая гроза в Солнечной системе... А Дина плывет над ней.
Земля, ЦУП, 2050-е гг.
Что мы только ни проверили.
Мы — это центр кризисного реагирования, стало быть, я, Володина, Кейс и еще Ирина, которая работала в другую смену за тем же столом, что и я.
Наконец-то я понял, почему нас выделили в отдельную структуру: остальным диспетчерам было попросту некогда. Они занимались текущим ведением полета, и работы у них хватало — в проекте "Юпитер" финансированием, прямо скажем, не разбрасываются, а потому лишних рабочих мест не было. Нас же четверых освободили от всего остального.
Как-то раз я взбунтовался и попытался доказать Кейсу, который с присущим ему терпением готов был всегда меня слушать, что текущий якобы кризис — фигня, и имел место типичный глюк. Допустим, где-то случайно перегорел предохранитель, система подала слишком большое напряжение, и разные модули ушли в рассинхрон — это случалось сплошь и рядом, потому что "ВП" собирали с миру по нитке: что-то делали мы, что-то американцы, что-то индусы с китайцами. Даже перманентно дышащий на ладан Евросоюз какую-то технику подгонял.
Володина услышала, что мы шепчемся, и решила ликвидировать бунт в зародыше:
— Гляжу, вы уже нашли утечку? Ну-ка, сами гироскопы проверили?
— Это же сплошные диски металлические, что им сделается, — запротестовал я.
Инженер-радист не "настоящий" инженер с точки зрения зазнаек из Бауманки, но то, что механический гироскоп — штука неубиваемая, я знал на отлично. Это просто металлический диск, который вращается. Технология шестнадцатого века.
— А все-таки, — настаивала Володина.
Что-то было в ее голосе. Не просто вредность, какая-то внутренняя дрожь.
Вздыхая и представляя, как меня будут проклинать, я заказал соответствующую проверку, подписав ее своей электронной подписью. И тем самым запустил целую цепочку событий.
Для начала кто-то из космонавтов "Путешественника", видимо, поминая нас незлым словом, произвел инструментальный осмотр, поскольку телеметрия ничего не показывала (а лазерный дефектоскоп — это та еще громадная дура; ладно хоть в условиях микрогравитации он почти ничего не весит). Этот бедолага составил обнадеживающий отчет: с гироскопами все в порядке. Но для проведения осмотра космонавт был вынужден облачиться в скафандр, поскольку атмосферы в отсеках гироскопических систем не предусмотрено. А раз уж скафандр все равно надет, то космонавт заодно выглянул наружу. Может, произвести профилактический осмотр, может, звездами полюбоваться.
Тогда-то он случайно перекрыл перчаткой струйку, сочащуюся из одного из резервных баллонов с азотом — и почувствовал, как что-то толкается в ладонь. Чудо да и только. Датчики струйку не засекали: в неудачном месте оказалась. А давление в баллоне падало чересчур медленно.
Поэтому-то в корабле и возникал дисбаланс. Потому-то гироскопические системы и работали дополнительное время. Потому-то и были проблемы с логами.
На сей раз на коньяк скинулись для меня. Я отвечал на тосты, улыбался, позволял всем хлопать меня по плечу и чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке.
Володина встретилась со мной глазами и впервые мне улыбнулась.
А не такая уж она и носорожиха, подумал я. И моложе, чем мне сначала показалось. Ровесница Кейса, наверное.
Я вдруг почувствовал, что в Володиной засела какая-то мощная, тугая пружина. Из тех, которые не дают тебе спокойно спать, спокойно есть, а вибрируют внутри, заставляя тебя тикать, словно часовой механизм. Может быть, решил тогда я, в жизни-то она совсем и не такая неприятная придира. Каких только чудес не бывает.
У нее на экране блокировки в телефоне стояла фотография молодой девушки. Дочь, наверное. А может, и не дочь. Но все равно, видно, была у нее какая-то жизнь вне диспетчерской.
Когда мы с Кейсом вышли покурить, я спросил у него, почему это Носорожиха все время на взводе.
— А, догадался, наконец, — Кейс улыбался. — В хорошем настроении она настоящая леди.
— Угу, конечно... — сказал я рассеянно.
— Ей очень важно, чтобы "ВП" долетел.
— Всем важно.
— У нее личный интерес.
Между Землей и Луной, 2040-е гг.
Информация с датчиков о состоянии груза поступает на приборную панель в каюте, но положено, если есть время, сверять их с показаниями стрелочных аналоговых приборов — мол, электроника может сбойнуть, электромеханику надуть сложнее. Этим циферблатам места в пилотской каюте нет, поэтому они выведены в переходный отсек.
По инструкции туда полагалось заходить только в скафандре. Во время одиночных рейсов Дина этим пренебрегала. Но перед новенькой выглядеть лентяйкой не хотелось, поэтому она с некоторым трудом втиснулась в защитный костюм.
— Катя, передай мне показания датчиков грузовой фермы на наручный экран. И выведи звуки кабины на наушник.
Это чтобы музыку слушать.
— Сделано, — бодро отозвалась Козлова.
Заодно согласно договоренности она переключила со своего ти-попа (ничего, кстати, так, ритмичненько) на Динин плейлист — выпала "Лестница в небо" Рыбникова. Самое то, что надо: красиво, мелодично, без слов... Как раз сверять скучные цифры.
Козлова явно осваивалась, даже начинала скучать. А почему бы и в самом деле не поскучать: полет шел совершенно нормально, как в тренажере. Просто восемь с половиной часов висения в пустоте. Хочешь, книжки читай, хочешь, музыку слушай.
Все равно больше делать нечего: солнце в таком положении, что даже звезд не увидишь — засвечивает. И Луны пока не видно, они как бы догоняют ее по орбите.
Подумать только, и об этой работе Дина мечтала всю жизнь... И Лилька с такой гордостью говорила в школе: "А у меня мама космонавт!"
Ну что, судя по датчикам, грузы закреплены нормально, нигде никаких проблем. Все совпадает и с накладной, и с показаниями в компьютере. Процедура заняла минут пятнадцать, даже если перепроверить трижды. Стоило мучиться со скафандром...
"Лестница в небо" давно кончилась, и очень в тему к Дининым размышлениям заиграл "Марш священных коров". Моя профессия с утра до полвторого... да уж.
— Готовься к коррекции курса, — сказала Дина, чтобы не терять времени.
Теперь еще минут пять вытряхиваться из скафа...
— Слушай, тут показания странные, — сказала Козлова. — Основной навигационный компьютер дает поправку ноль ноль три, а радиомаяк — аж ноль два. Кому верить?
— Ну правильно, навком американцы собирали, а маяки наши, — ответила Дина сквозь зубы, потому что у нее как на грех неловко застряла рука в скафандре. — Небось опять где-то предохранитель коротнуло. Проведи ориентацию по опорным звездам, как учили.
— Окей, — отозвалась Козлова.
"Смотри, они взлетают..." — пел в наушниках постаревший БГ.
Вот поэтому-то Дина его и любила: он придавал такой обыденной работе романтику. А еще у него чуть ли не в каждой песни есть про бухло — хоть виртуально, как говорится.
— Ориентацию по опорным провела. Разрешение на коррекцию курса?
"Может, разрешить? — спросила саму себя Дина. — Девочке так хочется нажать кнопочку. В конце концов, первый полет... Что там эта коррекция, если она какие-то данные не так ввела, потом поправлю, рабочего тела хватит. Да и не может она совсем накосячить, на тренажерах оценка высокая".
— Разрешаю, — сказала она. — Действуй по инструкции.
Дина уже практически вылезла из скафандра, когда ее слегка повело в сторону. Почти незаметно. Как будто легчайшее головокружение: микрогравитация корабля изменилась, словно бы... словно бы они совершали поворот с помощью маневровых двигателей. Очень, очень серьезный поворот. Как при орбитальных маневрах. Какого черта, они же на полпути до Луны! Первая коррекция должна быть легкой, как перышко, неощутимой!..
И почему, черт возьми, прерыватель струи не срабатывает?!
(Дина не могла бы сказать, откуда она знает, что прерыватель не срабатывает: почувствовать это вроде бы нельзя. Просто знала, и все.)
Одна, секунда, две...
— Козлова, выключить двигатели!
— Но коррекция...
...уже четыре секунды! О чем она думает!
— Плевать!
У Дины слегка закружилась голова. Это было чертовски плохо, потому что указывало на слабый момент вращения корабля.
Она одним махом пристегнула скафандр на его законное место у стены — никогда у нее так быстро не получалось — и нырнула в свой ложемент.
— Какого хрена?!
— Я действовала по инструкции! — Катя смотрела на нее весело, даже задорно. — Провела коррекцию вручную, как полагается в случае рассинхронизации навигационных систем! Ты не волнуйся, просто закрутило немного, потому что одна пара двигателей раньше вырубилась. Наверное, прерыватель сработал. Сейчас поправим.
Невероятным усилием воли Дина заставила себя сказать нормальным тоном, а не заорать:
— Если бы прерыватель струи сработал, он бы сработал раньше. Но он не сработал. Возможно, механическая неисправность. А двигатели вырубились, потому что замерзли. Газ, знаешь ли, при расширении охлаждается. Угадай, что будет, если клапаны слишком долго открыты? Считай, две пары маневровых вышли из строя.
— Две? — изумилась Козлова. — Почему две? Если ты права, и замерзла одна...
— Соседнюю тоже нельзя включать, там общие трубки, — мрачно закончила Дина. — Без двух пар садиться нельзя! Мы застряли, чтоб тебя!
— Sorry, Mr. Bond! — гаркнула в динамиках группа "Аквариум".
* * *
Хуже всего даже не кошмар. Космонавту к пустоте не привыкать. Хуже всего, когда ты просыпаешься потом и смотришь в потолок. И думаешь: я могла бы быть там. Далеко-далеко, в пустой-пустой-пустой черноте. Я могла бы лететь к Юпитеру, маленькой модели нашего Солнца. Это почти что как путешествие в другую звездную систему.
Я могла бы, и сейчас я была бы уже на полпути.
У меня почти получилось.
Как вышло, что моя жизнь стала вот этим?
Этим... этим постоянным ожиданием непонятно чего?
* * *
Первым делом Дина подумала: ну-ка, давай, по рецепту Леонова. Прежде всего сохраняю спокойствие. Возможно, дело лучше, чем она думала. Может быть, двигатели не замерзли, просто отключились раньше, потому что Козлова вырубила их первыми...
Но увы, осторожное включение третьей осевой пары дало понять, что первая оценка была верна — замерзли, сволочи. Намертво.
На всякий случай Дина провела полную проверку всех систем. Датчики показали, что клапаны не продуваются. Все это время она чувствовала на себе панический взгляд Козловой.
Чем-то та сейчас напоминала Лильку — в те минуты, когда дочь серьезно косячила и знала, что расплата неминуема.
"Держу пари, девочка, — подумала Дина мрачно, — тебе хочется, чтобы всего этого никогда не случалось. Твой первый самостоятельный... ну, почти самостоятельный полет... и сразу такое. И все потому, что ты была слишком самоуверенная. И потому, блин, что твоя идиотка-командир заслушалась дурацкой песенкой!"
Тут Дина судила себя несправедливо: музыка ее давно уже не отвлекала ни в малейшей степени, под любимые треки она на тренажере выполняла самые сложные маневры с самыми высокими баллами. Но есть два типа людей: одни в сложной обстановке склонны винить окружающих, другие — себя. Дина добилась мастерства во второй области.
Надо было вызывать Платформу.
Женька подошел к аппарату не сразу — может, спал, может, на толчке сидел. Дина его расписание не помнила. Да, наверное, спал, потому что когда он таки вышел на связь, голос у него звучал заспанно.
— Дина? Чего не вовремя? Случилось что?
— Случилось, — ответила она. — Неполадка с навигационным оборудованием привела к неправильной коррекции. Две пары маневровых вышли из строя, выхожу на гравитационный маневр, облетаю Луну и возвращаюсь к вам. Готовь "Прогресс".
— У, б... блин, — пробормотал Женька, который вовремя вспомнил, что все разговоры записываются. Потом он спросил глупость: — А они точно вышли из строя? Ты проверяла?
— Нет, знаешь, мне просто обрыд лунный пейзаж, и я решила рвануть на Землю раньше срока, — желчно ответила Дина. Потом тоже вспомнила о записи и о том, что сарказм теряется в переводе, и добавила: — Это была шутка. Проверяла, конечно. Давай, готовь. Отбой.
Она мрачно подумала, что на Платформе теперь тоже начинается суета: Женька, Питерс и... кто там у них третий, кажется, сейчас какой-то полуштатский астроном с Земли?.. Начинают готовить "Прогресс"...
"Прогресс" — это тоже космический грузовик, но атомных двигателей на нем нет, только химические. Это многоразовый летательный аппарат, который способен некоторое время (не очень долгое, так как запас топлива ограничен) маневрировать вблизи Земли с ее огромным полем тяготения. Если приводить морские сравнения, то это что-то вроде прибрежного катера.
Потом Дина вздохнула, беря себя в руки перед сеансом связи с Луной. Юн будет недоволен. Юн будет очень недоволен...
— Хотите, я сама им скажу, что доставки не будет? — тихо спросила Козлова.
— "Терешкова" вызывает "Луну-25", — произнесла Дина в микрофон, не отвечая Козловой. — "Терешкова" вызывает...
Но прежде чем лунная база успела ответить, в эфир снова влез Женька.
— Дина, — сказал он. — Слушай, тут такое дело... "Прогресс" никуда не полетит.
Земля, ЦУП, 2050-е гг.
Я всегда думал, что космонавты на орбите должны скучать, например, по шуму дождя на листьях. Или по запаху мокрого асфальта. По тополиному пуху в палисадниках и по жаркому солнцу на спине.
Но, как говорили мне, больше всего огорчает отсутствие вещей более приземленных: например, возможности нормально сходить в туалет, желательно еще почитывая при этом книжку. Или выпить горячего чаю с медом из нормальной кружки. Или просто выпить...
(Правда, ходят слухи, что на лунной базе уже что-то там приспособились гнать с тех пор, как устроили гидропонику и получили избыток органики. Но слухи — они слухи и есть.)
А еще мне говорили, что многие космонавты страшно страдают из-за диеты: мало того, что лишнего веса никакого на орбите не положено, так их еще и врачи гоняют постоянно из-за артериального давления и прочего разного. И сигареты, конечно, запрещены.
Поэтому я, например, никогда не попаду в космонавты. Аддиктивная личность, не могу отказаться от маленьких пороков. Да и квалификации не хватает. Наши космонавты — штучный товар.
Чтобы пробиться в космос, помимо гигантского опыта нужно иметь целеустремленность, как у... как у Носорожихи. Такую целеустремленность, чтобы ты ногу был готов отрезать за право попасть на орбиту. Отказаться от всех этих приятных мелочей на год, на два — это еще ладно. Но на десять-пятнадцать лет, как наши юпитерианцы...
Юпитерианская экспедиция — они все психи, например. Благородные ребята, спору нет. Но есть немаленький шанс, что вернуться им не удастся. Слишком далеко туда лететь, слишком сложно. Даже на Марсе человечеству пока не удалось сделать нормальную колонию: радиация слишком сильна, магнитного поля-то у Марса нет. На Луне та же проблема, но Луна относительно близко, и там мы сумели забуриться под грунт. На Марсе с этим сложнее: очень уж дорого доставлять оборудование.
У Юпитера магнитная ловушка работает и охватывает, словно плащом, все его спутники. Более того, на Европе есть жидкая вода (и много льда), на Титане — метан. В общем, вполне можно запустить синтез кислорода и горючки. "Великий путешественник" снабжен всем необходимым, чтобы, если по какой-то причине вернуться назад не удастся, можно было бы выйти на какую-нибудь стабильную орбиту и начать строить первую юпитерианскую базу.
Если возвращение таки окажется возможным, Экипаж все равно будет строить базу — просто законсервирует ее и оставит на орбите, чтобы ею воспользовалась вторая экспедиция.
Именно поэтому Экипаж так велик: тридцать человек. Из них аж десять женщин. Я хорошо помню, сколько ругани было на этот счет: поднимали вопрос и о сексуальной напряженности на борту, и о том, что женщины, это, по сути, балласт, потому что не для всех работ у них хватает физической силы... Но, в общем, потом все как-то утряслось. Отчасти помогло и то, что почти все женщины-космонавты замужем за другими космонавтами, диспетчерами или космическими специалистами; уж не знаю, что тут причина, что тут следствие. Так что из этих десяти шесть — жены других членов экипажа.
Я подумал, что личный интерес — это, может, у Володиной муж полетел. Или родственник.
Но нет, когда я разыскивал данные по Володиной, то выяснил, у нее никого из семьи среди Экипажа нет. (Да если бы и была, сарафанное радио меня просветило бы раньше). Зато я, к своему удивлению, нашел десятилетней давности интервью Носорожихи "Первому каналу".
"...Самое главное в космосе — доверие, — говорила она. — Спросите членов экипажа: готовы они друг другу доверять? Если готовы, тогда, прошу прощения, какая нафиг разница, что у кого в штанах... Я с кем только не работала, и самым надежным моим напарником была женщина... Если рекомендовать кого в юпитерианскую экспедицию — то именно ее..."
Между Землей и Луной, 2040-е гг.
Протокол при отказе двух пар маневровых следующий: делаешь гравитационный маневр, огибаешь Луну и возвращаешься потом на околоземную орбиту. Пристыковаться к Платформе, конечно, без маневровых невозможно. Затем и нужен "Прогресс": он подлетает к лунному дальнобойщику точно как спасательный буксир в прибрежных водах, стыкуется с кораблем жесткой сцепкой и тащит за собой.
— Что значит, "Прогресс" не исправен? — резко спросила Дина. — С чего это вдруг...
— Так ведь Китай горючее не прислал! У них случилась неполадка, и они передали свой слот Индии. А у тех не было горючего наготове. Теперь следующая поставка по плану только с американцами, через неделю.
Дина сжала челюсти, подавляя желание выругаться. Да, они читали про эти технические неполадки в сводке и подтрунивали над Юном в столовке — Юн, как многие китайцы, отличался совершенно неразумным патриотизмом и перед посторонними ни за что не соглашался признавать, что и на его прекрасной родине тоже может где-то случиться бардак.
Хотя бардак и головотяпство в освоении космоса сплошь и рядом. Таких вещей не избежать, когда между собой с грехом пополам взаимодействует с десяток разноплеменных организаций. С бардаком попытались справиться, создав Центр подготовки Юпитерианской экспедиции — он, например, частично координировал Лунную программу, поскольку она считалась подготовительной... Но когда ты на базе нескольких организаций создаешь еще одну бюрократическую надстройку, сильно много порядка это не добавляет.
Если бы на "Терешковой" была хорошая система жизнеобеспечения, Дина и Козлова могли бы и подождать, пока заправят "Прогресс". Но тут даже кислорода — дня на три максимум. Хорошо было Мэтту Деймону, он на Марсе картошку сажал...
После короткого молчания Дина сказала:
— Ладно, действую по плану 4-А.
Ей показалось, что в корабле воцарилось какое-то обвиняющее молчание. Словно "Валька" почувствовала, что означают для нее эти слова, и смотрит на Дину преданными глазами побитой собаки: за что ты так со мной?
— Извини... — проговорил Женька. — Хочешь, я сам с Юном свяжусь?
Да что они прицепились, свяжусь с Юном, свяжусь с Юном...
— Нет, — сказала Дина. — Это моя обязанность.
Она переключила канал.
— "Терешкова" вызывает "Луну-25"...
— Я уже слушаю эфир, — перебил ее Юн Хэ на английском. — У тебя замерзли двигатели?
— Да, — Дина сжато изложила ситуацию.
— Значит, вы отправите "Терешкову" на орбиту столкновения с Землей и катапультируетесь в атмосфере? И корабль сгорит?
— Все по плану 4-А, да, — подтвердила Дина.
В горле у нее стоял комок. Если бы это был "Олдрин", а не "Валька" — казалось, было бы легче. Хотя какое там легче. Гибель буксира — это катастрофа. И для нее, и для Юна. Для нее — потому что она мечтает о юпитерианской экспедиции, а для Юна — потому что он большой энтузиаст лунной программы.
Пауза.
— Я подниму "Олдрина", — сказал Юн.
— И чего добьешься? "Баз" не сможет к нам пристыковаться или забрать нас. Грузовики для этого не предназначены. А даже если бы мог — мы втроем не втиснемся в кабину.
— Значит, тебе придется торчать в шлюзе всю дорогу.
— Юн. Ты знаешь, что это невозможно.
Юн помолчал. Дина почти слышала, как разбивается его хрустальная мечта.
— Ладно, — сказал он. — Встретимся на Земле, Ди.
На Земле, подумала Дина. И наверное, скорее, чем ты рассчитываешь. Очень может быть, что лунную базу теперь свернут.
Не полностью, конечно. "Валька" не привезет продовольствие и груз, но голодать это не заставит, запас имеется. Просто теперь останется один "Баз". Гонять в два раза чаще его нельзя, значит, придется уменьшить численность лунной базы, пока не построят второй буксир. А это несколько лет.
И еще программа полета к Юпитеру. Лунные грузовики же обкатывают ту самую модель корабля, которая полетит к газовому гиганту. Гибель одного грузовика означает неминуемую отсрочку, если не отмену планов.
И все из-за того, что Дина отдала двусмысленный приказ...
Если ее саму просто выпнут из космической программы после такого — она еще легко отделается. Новенькая-то, наверное, отмажется. В конце концов, это Дина тут была за главную, значит, и ответственность на ней.
— Или мы можем спасти буксир, — сказала Козлова.
Дина мрачно посмотрела на нее, но та взгляда не отвела.
— Надо просто выйти наружу и очистить клапаны. У нас есть инфракрасный паяльник. Конечно, решать надо сейчас. Если мы снизим скорость и пойдем на облет Луны, а не на гравитационный маневр, то к Земле уже вернуться не сможем.
Рука Дины, которая тянулась к навигационному компьютеру, замерла.
— Тебе не к кому возвращаться, Козлова? — спросила она довольно грубо.
— Я ж сказала, даже рыбок не держу, — Козлова ответила почти весело. — Кэп, я знаю, что ступила. Но я исправлю ошибку. Я могу выйти в космос. Я почти сдала зачет, меня Агабеков срезал, сама знаешь, какой он въедливый. Давай я выйду, а ты будешь кораблем управлять, а?
Дина подумала о Лильке. "Мама, ты даже не волнуйся, что ты меня бросаешь! Ты не бросаешь! Я тобой так горжусь! Космос — это же так круто!"
* * *
Это невыносимое ощущение, что ты не здесь. Что тебя здесь быть не должно. Ты знаешь, что должно быть в конце. Твой конец уже случился. Все, что после него, — это не так, неправильно.
* * *
Обычно БЛП — Бюро лунной программы — не связывается с лунными грузовиками: им хватает разговоров с Платформой и Лунной базой. Но на Дину они насели сразу, едва она сообщила о том, что вместо гравитационного маневра начинает торможение.
— У вас даже навигационная система неисправна! — Кейс, старший диспетчер, на нее чуть ли не орал.
— Исправна, — сказала Дина. — Был кратковременный сбой, теперь обе системы работают синхронно. Диагностика ошибок не выявила.
— А прерыватель струи?!
— Будем регулировать продолжительность выброса вручную, ничего страшного.
Про себя Кейс, наверное, призывал на голову Дины все кары всех богов человечества, но вслух он сухо сказал:
— С вами будет говорить руководитель БЛП.
— Пока Аткинс добежит из своего кабинета, будет поздняк метаться, — сказала Дина легкомысленно. Ей вообще стало как-то легко и спокойно: решение принято, надо его выполнять. — Я уже слишком долго торможу.
— Ладно. Окей, — Кейс явственно собрался. — Одна из вас должна маневрировать, другая пойдет чистить клапан, я уже понял. Кто именно?
— Ну, не выпущу же я наружу новенькую без допуска. Сама пойду.
— Зато допустишь новенькую пилотировать буксир...
— На это у нее допуск есть. Вы сами свою систему сертификации разрабатывали, так что теперь не жалуйтесь.
— Есл" бы я разрабатыв"л систему, я бы не пуск"л в космос суицидальных идиот"к!
— Кейси, — заметила ему Дина, — следи за выражениями. Очень непрофессионально.
Секунда паузы.
— Ха. Ха. Ха.
— Если хочешь помочь, посмотри, что там с космическим мусором.
— Уж" посмтр"л, — у Кейса прорезался акцент, когда нафиг глотаются гласные и окончания слов: нервничал. Кажется, так разговаривают в Бронксе. — Т"леск"пы и рад"ры ничего не вид"т.
Что, конечно, ни о чем не говорит. Какую-нибудь песчинку ни один радар не засечет, тем более с Земли или с околоземной орбиты. А песчинка в космосе может наделать бед не меньше, чем пуля.
— Выключаю связь. Отвлекаете. Скажи Аткинсу, что у него сегодня очень милый галстук.
— Он с"годня в футб"лке-поло, — проинформировал ее Кейс. — Г"врит, снимет тебя с полет"в.
— Значит, очень милый воротничок. Козлова выйдет на связь через пятнадцать минут. Володина связь закончила.
Выключив радио, Дина начала отстегивать ремни.
Все, пан или пропал.
Она знала, что по-настоящему БЛП не стал бы ее останавливать, даже если бы мог. Им просто надо прикрыть свои задницы и записать где надо, что они отдавали глупой космонавтке приказы спасать свою жизнь, а она не послушалась.
Однако при том в глубине души им больше всего хочется, чтобы у Дины все получилось. Потому что потеря корабля — это не только потеря денег и потеря лица; это еще и, скорее всего, потеря рабочих мест. Может быть, потеря всей программы — или значительной ее части.
Возможно, если Дина и Катя погибнут, это в какой-то степени даже будет выглядеть лучше, чем если они просто угробят корабль. По крайней мере, журналисты смогут разораться о великом подвиге и все такое...
Хотя нет, это вряд ли.
— У тебя с этим Кейсом что-то есть? — спросила Козлова.
— Что?! — Дина изумленно на нее установилась. — С чего ты взяла?
— Так, показалось, — Катя дернула плечом. — Может, все-таки я пойду? Я из Сибири, привыкла лед растапливать.
— Фиг тебе, а не глупый героизм, — заявила Дина, отстегиваясь от кресла. — Сегодня это моя прерогатива.
Выход в космос — это очень, очень небыстрое дело. Перед самым выходом ты еще часа два маринуешься, проверяя все. И потом еще столько же: тоже все проверяешь. И непонятно сколько уйдет на работу. У них всего четыре часа до Луны. Это только кажется долго, но на самом деле еле успеть.
Словно прочтя ее мысли, Катя сказала:
— Если что, я уведу буксир на круговую орбиту, и можно будет чинить сколько угодно.
Да, подумала Дина, можно будет. Как минимум несколько витков. Беда в том, что для сохранения позиции на орбите тоже нужно маневрировать, и у нас может закончиться рабочее тело в двигателях.
А еще: укладываться на стабильную орбиту — это сложный маневр, почти как посадка (которая на Луне, по сути, не посадка, а стыковка, словно с искусственным спутником вроде Платформы). Дина была не уверена, что на груженом буксире Катя-Катерина ее потянет, неважно, насколько высокие оценки у нее на тренажерах.
— Там решим, — сказала Дина. — Так, надевай полетный скафандр. Будем действовать по инструкции.
— Как скажешь, кэп, — Катерина улыбнулась. — Но в перчатках управлять сложнее.
— Перчатки можешь снять. И шлем тоже разрешаю не надевать, просто положи на мое сиденье.
Когда-то, на заре космической эры американцы на выходе наружу разгерметизировали весь корабль. В советских кораблях такой лажи никогда не было, но своих проблем тоже хватало. На лунном буксире сначала не хотели делать шлюзовую камеру — зачем, мол, — потом все-таки предусмотрели стыковочный отсек, тот самый, куда выведены показатели динамометров и датчиков закрепления с грузовой фермы. Внешний люк рассчитан на сто открываний и закрываний и уже наполовину выработал свой ресурс. Внутренний — на пятьдесят; его открывали хорошо если пару раз. Так что он должен работать надежно. Но все может быть. Не хватало еще погубить Козлову внезапной разгерметизацией.
Перед тем, как залезть в скафандр, Дина проверила инструменты на поясе и к стандартному набору добавила инфракрасный паяльник. Потом подумала и взяла еще газовую горелку. Ну и на крайний случай остается кувалда. У российских космонавтов большой опыт починки кувалдой всякой херни — Дина помнила, как еще в детстве ее насмешил рассказ об антенне радиотелескопа, которая не открылась, и космонавтам пришлось раскочегаривать ее вручную.
И наконец цепляем лебедку и "пуповину" шланга с дыхательной смесью. У скафандра есть и свои баллоны и даже своя двигательная система, но Дина очень надеялась, что их использовать не придется.
(Она отдавала себе отчет, что, будь она героиней голливудского фильма, то пришлось бы обязательно. Но может все в кои-то веки пойти по плану?)
— Катя, — попросила Дина, — включи-ка мне музыку.
— Неужели ты распробовала ти-поп? — спросила Катя невинным тоном.
— Очень смешно! Гребенщикова давай.
Но первым заиграл Рыбников — кажется, "Голубая планета". Что ж, подходяще.
Теперь предварительная подготовка.
Это муторное дело. Во-первых, проверяем все системы скафандра: диагностика пиликает минут двадцать. Влезаем внутрь скафа. Потом закрываем внутреннюю дверь. Проверяем давление в обоих отсеках. Ждем. Откачиваем воздух. Опять проверяем давление. Вроде держит. Опять проверяем все системы скафандра, на этот раз в отсутствии внешнего давления. Снова двадцать минут пиликания, пока в шлеме рок-группы начала века на все лады упражняются в романтическом сарказме.
"Ты страдаешь авантюризмом, дурная ты женщина, — сказала себе Дина. — ВКД планируются за много месяцев. Десятки специалистов учитывают все до мелочей. Ты сама никогда не выходила в космос в одиночку. И уж подавно ты не делала это в обстоятельстве, когда в выходном люке тебя некому подстраховать. Куда ты лезешь?"
Все. Поздно задавать себе такие вопросы. Люк открывается. Работаем.
* * *
Лилька завела собаку.
Пока жила с бабушкой и дедушкой, не могла — у деда аллергия. А теперь вот устроилась на работу, сняла квартиру, и пожалуйста. Маленький веселый шпиц. Бегает, потом мчится назад, встает на задние лапы, задевает коготками им за колени, преданно заглядывает в глаза.
Осень. Сумрачная стылая осень, когда все мерзнет, мокнет и покрывается инеем.
— Мам, тебе бы в отпуск съездить, — говорит Лилька, шагая в модных резиновых сапожках по лужам.
У Дины нет резиновых сапог: как-то руки не дошли купить. Она в старых кроссовках, поэтому обходит лужи по кривой козе, чтобы не намочить ноги.
— Куда в отпуск, — говорит Дина.
— Ну к этому твоему... он же звал.
— У меня народ к Юпитеру летит, как я поеду?
— Это, конечно, очень важно, — серьезно соглашается Лилька. — Они там без тебя как без рук, я знаю...
Они идут еще сколько-то, молча. Собака возится в листьях.
— Мам, а ты это... — Лилька явно жмется, морщится, не знает, как сказать. Наконец выдает: — Ты к психологу не думала?.. Не к тому, который у вас там оценку психологическую делает, а к нормальному...
"Хорошую дочь мне мама с папой вырастили, — думает Дина. — Заботливую".
* * *
Дина помнила, как предвкушала свой первый сеанс ВКД. Спать не могла (и не только из-за малоприятной процедуры вымывания азота из крови, которую устраивают космонавтам накануне). Всей ей предвкушалось — шагаешь в бездну, которая "звезд полна"...
И помнила свое разочарование впоследствии: нервы так шалили, стекло шлема так потело и она так торопилась выполнять инструкции командира, что толком ничего и не успела разглядеть кругом. К тому же они работали на дневной стороне: все небо засвечено солнцем. Ну, посмотрела на Землю внизу — красиво. Но не сильно отличается от того, что видишь в виртуальном шлеме...
Только потом дошло, и прошибло дрожью: я была там! Я видела свою планету под ногами!
Теперь она почему-то не нервничала совершенно. И "Терешкова" загораживала от нее солнце, поэтому Дина могла поглазеть на пресловутую звездную бездну. Красиво. Невероятно красиво. Лучше любого фильма, лучше самой захватывающей музыки — потому что настоящее. Вот он, свет, которому миллионы лет. Вот он, мир, которому миллиарды. Вот они, далекие миры, вокруг которых, может быть, в эту самую минуту оборачиваются другие космические станции и другие космические корабли, и какая-нибудь инопланетная зеленокожая Дина Володина материт какой-нибудь еще замерзший клапан. Все на расстоянии прямой видимости.
Удивительно.
В самом деле, ногу можно отдать за такую работу.
Только, увы, опять некогда восхищаться красотами.
А в шлеме очень к месту заиграл "Полет" Шнитке.
— Отталкиваюсь от люка и перемещаюсь в сторону третьей группы маневровых двигателей, — сообщила Дина.
— Поняла, — ответила Катя. — Удачи, командир.
Корабль больше не вращался: раньше Дине удалось его стабилизировать, используя импульсы из оставшимися рабочих маневровых. Это хорошо, потому что вращение бы сильно осложнило дело. А так остается только перебирать руками по скобам, специально для этой цели предусмотренным на корпусе корабля.
Длинная ферма с закрепленными контейнерами груза торчала позади Дины: "Валька" будто толкает их перед собой. Прямо перед Диной оказалась не менее длинная ферма с маршевым двигателем на конце, прикрытом со стороны жилого модуля "юбкой" антирадиационного экрана. Не то чтобы это облучение сильно прибавляло к тому, которое и так неизбежно хватаешь в космосе, вдали от магнитной ловушки Земли, но все-таки.
"Все равно меня в космос больше не выпустят, — подумала Дина. — Это последний раз".
Но это неважно. Важно только то, что перед собой.
...А перед ней в поле зрения шлема выползала Луна. Она была уже гораздо крупнее, чем с Земли — вдвое, втрое, вчетверо, Дине сейчас некогда было думать об этом. Это означает, что они приближаются. Невооруженным взглядом уже можно было разглядеть отдельные кратеры. Если бы еще забрало не запотевало...
А вот это лишнее, конечно. Испарина будет мешать.
Дина отрегулировала температуру и мимолетно пожалела, что на ней не американский скафандр: там климат-контроль лучше. Впрочем, в "Эму" одной не залезешь, в крошечной кабине лунного буксира тем более. "Орлан" в этом плане гораздо удобнее. Неважно. Теперь еще немножко вперед...
В отличие от ионного двигателя маневровые двигатели не "горячие". Ни в бытовом смысле и ни в каком еще. По сути это просто резервуары сжатого газа, который выпускают через клапаны для придания момента импульса. От охлажденного азота они были совсем ледяные: если бы Дина вздумала отстегнуть перчатки скафандра, ее кожа моментально примерзла бы к металлу.
Ну, вот и добралась наконец-то. Четыре трубки, на концах раструбы. "Козла" дали все. Хорошо, что рядом, и хорошо, что они небольшие: лазать по соплам старинных ракетных дур не придется. Теперь снять сначала горелку — у нее температура повыше, чем у инфракрасного, но газа надолго не хватит. Впрочем, может, удастся быстро...
Быстро не удастся, поняла Дина. Целая глыба. Надо же.
Она коротко сообщила обстановку Козловой.
— Справишься? — поинтересовалась та.
— Нет, разноюсь и запрусь в спасательном модуле, — рявкнула Дина. — Которого тут все равно нет.
(На самом деле это неверно: кабина "Терешковой" — сама по себе спасательная капсула. Но собственных двигателей у нее нет, факт. Она предназначена для катапультирования в атмосфере; если они отпульнут ее от корабля в межпланетном пространстве, никто их не спасет, в том числе и Юн на "Олдрине".)
В наушниках играло что-то веселенькое и инструментальное тех же The Dartz — чуть ли не "Ирландские поминки". Вот этого только и не хватало.
— Переключи трек, а?
И снова БГ — нежный инструментальный проигрыш, как почти везде у него. Вот это больше похоже на правду...
Шлем так хорошо поляризован, что смотреть на пламя горелки можно: Дина проходила теоретический практикум по сварочным работам в космосе, там это специально оговаривалось.
Растапливаться лед особо не торопился.
— Через десять минут нужно будет провести коррекцию для выхода на круговую орбиту, — предупредила Катерина. — Программу я сделала, проверку проходит. Ты успеешь вернуться?
— Нереал, — ответила Дина, не выключая горелку. — Придется держаться покрепче.
Вот и момент истины. Козлова может вписать их обеих в Луну. Вполне может. Луна уже закрывает половину поля зрения, но Дина не смеет оторвать голову от своей работы и посмотреть на нее.
Все-таки лед тает слишком медленно. Паяльником было бы еще хуже.
Как говорят инженеры-техники, выбор правильного инструмента для работы — больше половины дела.
Дина повесила горелку обратно на пояс и неловкими пальцами сняла лом. Лишь бы не погнуть чего. Ну, традиционный русский инструмент, не подведи...
Ломом пошло быстрее: замерзший азот беззвучно отлетал крошевом. В шлеме захлебывался клавесин: кажется, снова Шнитке. Что-то там про бабочек. Быстрый темп, хорошо. Самое то.
Теперь снова горелкой.
— Провожу коррекцию, — сообщила Катя. — Ты хотела пристегнуться.
— Спасибо, — выдохнула Дина, плотнее цепляясь к скобам.
Все-таки плохой климат-контроль — это ад. Ей казалось, в ногах уже хлюпает от пота.
Говорят, духи космонавтов навсегда улетают в космос, на последнюю орбиту. Фигня, конечно. Но нет такого космонавта, который в глубине души в это не верит. Юрия Гагарина, вон, вроде, РПЦ вообще к лику святых причислила. Ну так помогайте, что ли, духи-покровители.
Потому что если кому и молится космонавт, то только таким, как он.
Горелка пшикнула и перестала работать: закончился газ. Дина достала паяльник. Ладно, тут остались только совсем маленькие кусочки вокруг самих клапанов. Должно хватить.
— Маневр закончен, — сообщила Катя буднично. — Давай уже возвращаться, а то через полчаса садиться.
— Сейчас, — пробормотала Дина. — И запомни, салага: на Луну не садятся, с Луной стыкуются.
— Знаю, — легкомысленно ответила Катя. — Говорили.
Край сознания опять отметил смену музыки: что-то знакомое, восточное — флейта, барабаны... О как. "Северный цвет".
Ну что ж, очень вовремя. Вроде бы все. Во всяком случае, снаружи льда не видно, а что там внутри клапанов — хрен поймешь.
Список кораблей
Никто не прочтет до конца; кому это нужно —
Увидеть там свои имена...
Вернув инструменты на пояс, Дина проверила лебедку. Крепление держалось нормально. Она повернулась, чтобы отстегнуть карабин от скобы и нажать кнопку, которая смотает трос и поможет ей вернуться назад.
И замерла.
Корабль несся над Луной.
Нет, не совсем над: они все же были достаточно высоко, и карликовая планета стремительно проворачивалась внизу, словно при взгляде из стратосферы — если бы у Луны была стратосфера. Но все же каменная поверхность пробегала достаточно близко, чтобы понятия "низ" и "верх" вновь обрели смысл.
И не совсем "несся": кратеры и складки бесприютных иззубренных гор, по которым вряд ли когда-нибудь будут гулять земные туристы, плыли вальяжно, нагоняя длинные черные тени. Ярко сверкало солнце; звезд не было видно. Тишина — если не считать музыки.
Оторвись от земли, Северный Цвет;
Ты знаешь, как должно быть в конце;
Отпои меня нежностью
Своей подвенечной земли,
Я не вижу причин, чтобы быть осторожным...
Дина неоднократно проходила над Луной, в том числе и над ее "темной" стороной. Видела своими глазами то, что все остальное человечество могло разглядеть только на фотографиях. Но никогда она не смотрела на другую планету так, снаружи, из корабля.
И то ли в словах песни было дело, то ли в чем-то другом, но она еще раз очень глубоко почувствовала: это мой последний полет. Как бы там ни было, что бы ни случилось дальше, больше я сюда не вернусь. Я последний раз в этих неживых, непредназначенных для людей местах, которые держат мое сердце и никогда не отпустят.
Я не полечу к Юпитеру. Я не смогла.
Ключ к северу лежит там, где никто не ищет.
Ключ к северу ждет между биениями сердца.
Я знаю, отчего ты не можешь заснуть ночью:
Мы с тобой одной крови.
Она закрыла на миг глаза, сглатывая комок. Еще не хватало добавить к влаге в шлеме слезы.
— Что-то случилось? — спросила Козлова.
Дина поняла, что нечаянным движением подбородка включила микрофон.
— Поздравляю с отличным маневром, — выдавила она. — Возвращаюсь. Мне нужно минут пятнадцать.
— Они у тебя есть. Я все-таки ушла на круговую, иначе ты бы не успевала вернуться. Орбиту держим хорошо, все в пределах нормы. Так что стыковку, — Катя выделила голосом это слово, — проведешь сама.
— Ювелир, — процедила Дина, вспомнив, как к ней обратился Женька. — Включай свой ти-поп, заслужила.
В наушники полилась жизнерадостная веселенькая музычка с механизированными руладами. Чем-то, кстати говоря, напоминала древнее диско. Не зря же все новое — это хорошо забытое старое. "Ничего, — подумала Дина, — с возрастом все нормальные люди возвращаются к классике".
— Знаешь, что самое обидное, Козлова? — сказала она вслух, пока лебедка медленно подтягивала ее к шлюзу. — Мы с тобой, конечно, наворотили глупостей. Но про мужиков бы сказали — герои! А нас назовут дурами-бабами, которых не следовало бы в космос пускать.
Козлова весело заметила:
— Признайся, кэп, еще вчера ты бы сказала то же самое.
— Ну ок, — ответила Дина. — С кем не бывает.
* * *
Она запрокидывает голову и смотрит в серое небо.
Я думала, что справлюсь. Я думала, не так уж это и страшно. Но это едва ли не худшая беда, которая может случиться с тобой лично: утрата смысла.
Мы с тобой одной крови. И поэтому ты знаешь, что должно быть в конце.
Только вот конец все не приходит, и не приходит, и не приходит. Растянулся на много лет, словно бесконечный полет в пустоте.
Земля, ЦУП, 2050-е гг.
Архив у нас совмещен с библиотекой, которая работает круглосуточно — это из-за учебного центра. Изнасиловав кофемашину и набрав кофе в термокружку, я уселся за терминалом и погрузился в раскопки.
Меня интересовала карьера Володиной — не столько до инцидента с лунным грузовиком, сколько после. Хотелось понять, что же там такого "личного". Я почему-то подозревал, что дело именно в рабочих моментах, а не в таинственной личной жизни — ну не похож человек, который днюет и ночует на работе, на того, у кого напряженная личная жизнь. Может, конечно, до старта "ВП" было иначе, но я в этом сомневался.
Далеко мне зарываться не пришлось.
Позвольте начать издалека.
Многие слышали историю о космонавте, который оказался на орбите без корабля или без станции, и ему пришлось спускаться на Землю своим ходом. Говорят, он сгорел в атмосфере. Говорят, правительство потом все засекретило. А уж какое правительство — зависит от страны рассказчика.
Например, по Интернету ходила история, будто итальянские радиолюбители в конце пятидесятых годов (а может быть, в шестидесятые, в разгар холодной войны) приняли на радио передачу с орбиты: женщина жаловалась, что у нее кончается воздух, что она горит. Женщина говорила на русском, но эти два итальянца как-то умудрились ее понять.
Подобными историями пугают новичков в "Звездном", и, наверное, на новичков в НАСА тоже нагоняют должное почтение каким-то аналогичным образом. А впрочем, американцы вот даже фильм сняли — ну, тот старый, с Сандрой Баллок. Мама рассказывала, что она на него ходила с полным замиранием души.
Но я-то знаю, что ничего подобного не происходило.
У нас ходит шутка, что более неэффективная организация, чем у "Роскосмоса", только в "Почте России" (конечно, так дозволено шутить только тем, кто в "Роскосмосе" работает). У остальных стран если и лучше, то ненамного. Говорят, лучше всего организована космическая программа в Индии — ну так она там одна из самых молодых, не успело еще ничего вокруг нарасти.
Что хорошо — мы документируем все. То есть буквально каждый чих. Заклепку поправили перед стартом? Документ. У кого-то из космонавтов сахар в крови повысился почти до границы нормы? Документ. Что там, я однажды видел поданную докладную записку, где психолог на полном серьезе рекомендовал отстранить от старта космонавта, у которого накануне умерла собака, — мол, мужик чрезмерно под стрессом, — и прилагалась даже справка от ветеринара о смерти собаки...
Нет, конечно, были в советские времена всякие штуки, типа там летчиков, которые провалились в испытательной программе, вырезали с фотографий... А у американцев вот тоже до сих пор ходят упорные слухи, что участников лунных экспедиций было гораздо больше, просто кто слетал неудачно — того похоронили и с концами. (Про СССР там рассказывают ужасти и похлеще.)
Но материалы о Володиной к сверхсекретным данным не относились. Я нашел все, кроме ее медицинской информации. Почему-то в открытом служебном доступе оказалось даже ее интервью с психологом, в котором она давала оценку действиям своей напарницы. Я просмотрел запись — минут сорок — с чувством глубокого удивления.
И тут меня поймала Володина.
Ну не то чтобы поймала.
Она просто подвинула стул и уселась по другую сторону терминала. Под глазами у нее залегли огромные мешки. Теперь я обратил внимание на ее дату рождения, а потому знал, что она даже моложе Кейса. Честно говоря, не так уж старше меня. У нее действительно взрослая дочь, чью фотографию я видел на экране телефона, — но только потому, что Володина рано родила, такое случается.
— Смотрю, и тебя притянуло, — она кивнула на термос с кофе.
— Типа того, — ответил я.
— Я думала, подойдешь ты или нет. Думала, ты просто так сюда пришел, деньги получать. Такие нам не нужны. Каждый диспетчер, который стоит своего хлеба, что-то да ищет.
— Стоит своей соли, — автоматически поправил я. — Такая английская идиома.
— Да? — Володина выглядела слегка удивленной. На английском она говорила почти свободно — в том смысле, что не стеснялась ни произношения, ни ошибок. — Хлеб, соль... какая разница. Нашел что-то интересное?
— Очень, — хмыкнул я. — Вы загадочная харизматичная личность. В своем духе.
— Сильно в своем духе... — Володина от души зевнула, прикрывая рот рукой. — Обсессивно-компульсивное и все такое.
— Почему вы... — я замялся. — Ну, почему вы выгораживали Козлову? Я поднял логи. Она была виновата. Вы не должны были...
— А какой смысл нам было вылетать обеим? — она пожала плечами. — Катька заслужила свой шанс. У тебя это тоже есть, парень. Ты тоже заслужишь.
— Но она теперь летит, — сказал я. — А вы...
— А я сделаю все, чтобы она долетела, — жестко ответила Володина. — Парень, ты понимаешь? Не я одна. Вся Земля летит.
Я подумал, что это тоже что-то из психологии — викарная реализация, сублимация или как там она называется. Так отец, мечтавший стать футболистом, заставляет сына надрываться, чтобы выиграть матч. Нездоровая штука. Конечно, промолчал. Потому что одиннадцать ночи, а я сижу в долбаной библиотеке, и кофе у меня кончился.
Кого я обманываю. Я всегда мечтал стать космонавтом.
* * *
Дина не знала, о чем говорить с Катькой теперь. Как-то фальшиво выходило, куда ни ткнись. Ну, во всяком случае, она могла напоить ее чаем и не дать Лильке сильно к ней приставать — девчонка хотела автограф (как будто других автографов космонавтов, которые достала для нее Дина, ей было мало).
"А я ведь все рассчитала, — подумала Дина, доставая из шкафчика печенье. — Я думала, полет к Юпитеру в лучшем случае через пять-семь лет. Лильке будет семнадцать-двадцать. Вполне без меня справится, даже если с родителями что. Мне — чуть за сорок, но для космонавта самый возраст. И вот... Теперь, очень может быть, я даже внуков понянчу. Жуткая мысль".
Козлова вежливо пила чай, отломила себе полпеченьки — диета! — и, казалось, не решалась сказать, за чем пришла.
Это Козлова-то, такая уверенная и смешливая в нескольких часах (или сутках) от возможной гибели...
— Ладно, — сказала Дина. — Только не вздумай меня благодарить. Ничего особенного.
— Я тут подумала... — Катька явно сделала над собой усилие. — Кэп, не пойми неправильно... Я вижу, ты волосы стала отращивать, да?
— Угу, — сказала Дина. — Работать диспетчером они мне не помешают.
— Отрежь прядь и дай мне, а? — сказала Катька. — На удачу.
Дина вытаращилась на нее.
— Я же сказала, не пойми неправильно, — Катька вздохнула. — Просто... ну, считай, суеверие. Нехорошо, что я лечу, а ты нет. Не должно так быть.
Откуда она знает?..
Сны начались сразу после возвращения на Землю — и Дина никому о них не говорила. Даже психологу. Она и так понимала, отчего они.
И еще Дина теперь совсем не могла слушать музыку. По крайней мере ту, которую любила раньше.
Мы с тобой одной крови, да.
Дина достала из стойки с ножами кухонные ножницы и почувствовала, что руки у нее дрожат.
Земля, ЦУП, все еще 2050-е, но два года спустя
Не знаю, верил ли кто, что они долетят.
Конечно, люди снимали фильмы, писали книги и песни. Болтали о следующем шаге экспансии человечества, вытащили и отряхнули пыльные истории о "Союзе трех планет". Володина говорила правду: вся Земля летела вместе с ними.
Многие наоборот предрекали им неудачу. Публиковали всякие статьи на левых сайтах, теории заговора, что никакого полета нет вообще — инсценировка и экранизация; может, даже, сами космонавты в подземных бункерах верят, что они в космосе... Мне один раз даже мамина подруга доказывала, что никакой экспедиции нет, а нас в центре радиосвязи дурят, футболя сигнал от лунных отражателей. (Только ее возраст и пол спасли тогда Анну Ивановну от удара в зубы.)
Но я имею в виду... верил ли кто-нибудь, по-настоящему вот просто и буднично верил, что все получится? И делал свою работу спокойно?
Очень немногие.
Когда Теренс Леопольд, один из трех сменных командиров экспедиции, доложил, что корабль занял расчетное положение на орбите Юпитера, мы в ЦУПе достали припрятанное шампанское. Мы смеялись и вышибали пробки, обнимались и хлопали друг друга по плечам.
Мне очень повезло: было мое дежурство, как и дежурство Кейса. Володина не дежурила, но никто не посмел ее выставить: ее мягкая речь и кроткий нрав были известны не только отделу критического реагирования. Но у меня вдруг возникло странное ощущение: и что теперь?
Потом я сказал себе: работы только прибавится. Они летели и летели; полет был в принципе отработан. А теперь начинаются некартированные воды. Все что угодно может пойти не так.
На большом экране появилось сообщение от Леопольда: "Космонавт Козлова опробовала внешний манипулятор номер шесть, запустив капсулу в сторону Юпитера. Расчетное время сгорания в атмосфере — час и шесть минут. Визуально наблюдать не сможем ввиду малых размеров капсулы".
— Что за капсула? — спросил Льюис, который недавно стал одним из координаторов работы диспетчерской и очень этим гордился. — В плане полета ничего такого не было.
Над головой я услышал всхлип.
Поднял голову — и увидел, что Володина, стоящая у меня за креслом, зажимает рот рукой.
— Я знаю, что там, — просипела она. — Знаю!
— Дина, с тобой все в порядке? — спросил Льюис.
— В полном! — плакать и смеяться одновременно выходит красиво только у профессиональных актеров. Володина актрисой не была, и казалось, что она пытается подавить приступ икоты. Но я все равно понял, что это слезы и смех. И все остальные поняли.
Сегодня многие были близки и к тому, и к другому.
— Я долетела! — кое-как выдавила из себя Володина. — Вместе с Катькой! На... на буксире!
Кейс зачем-то начал вставать со стула, и тут Володина схватила его за рубашку, наклонилась и поцеловала. Наверное, это был самый неловкий поцелуй в мире: он еще не закончил вставать, она согнулась в три погибели. Но люди все равно зааплодировали. Кто-то засвистел. Многолетний, сдержанный и довольно проблемный роман Кейса и Володиной был у нас притчей во языцех.
Я поставил пластиковый стаканчик с шампанским на рабочую панель и вышел в коридор.
Вообще-то, курилка была оборудована и на лестнице, но я спустился вниз, к одному из служебных входов. ЦУП "Юпитер-5" находится в Швейцарии, в Лозанне. Стоя у нашего крыльца, я видел весь город внизу, как на ладони, с его игрушечными средневековыми домиками. Видел, как нестерпимой синевой блестит далекое озеро.
В горы весна всегда приходит позже, но все-таки почки уже набухали, и я чувствовал их свежий, травянистый запах.
Хорошо, очень хорошо. И все-таки раз за разом люди срываются из таких вот мест туда, где нет ничего, где их убивает отсутствие воздуха, жесткое излучение и просто безграничная пустота. Не могут успокоиться, пока не доберутся до других каменных глыб или газовых шаров в неприютных небесах.
А потом и до других миров, которых не видно отсюда.
Я заметил, что мну и кручу в пальцах сигарету, и выбросил ее в мусор, не зажигая. Подумал — и выкинул пачку целиком.
Все только начинается.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
