Победитель получает все. Книга вторая. Встреча

— Ча-а-асовой стоял и стоны слуша-а-ал, сло-о-овно сыч на де-ереве сухо-о-ом... И как будто рвал он нашу душу, наслаждаясь кровяным куско-о-ом! И как будто рвал он нашу душу...

Заключенный закрыл глаза. Песня лилась свободно, ее не могли сдержать толстые каменные стены и ржавые решетки.

Из камеры справа вновь раздался громкий всхлип. Если поначалу соседке еще удавалось как-то сдерживаться, то к концу — она почти рыдала.

— Дверь темницы чуть-чуть приоткройте, чтобы он свободу увида-а-ал... Ыыыы! — уже не стесняясь, женщина завыла, словно по покойнику.

— Мадам! Я прекращу исполнять, если будете так реагировать!

— Нет, нет, продолжайте, добрый брат!

Сергей на пару секунд задумался, а затем затянул бессмертное: "Чередой за вагоном вагон...".

Узнать, чем закончилось путешествие героя в край вечной мерзлоты так и не удалось. Замок лязгнул, дверь отворилась. Не успел мужчина шевельнуться, как она тут же, с тяжелым стуком, захлопнулась, а на полу появилась миска. По камере разнеслось знакомое амбре.

— Ну, на фиг. Опять репа?

Подошел ближе. В тусклом свете люминесцентной плесени рассмотреть что-либо, кроме грубых очертаний было сложновато, но запах не оставлял сомнений — она! Та самая, лилльская!

— Да за что, господи! За что такое наказание? Этой дрянью пытать можно!

— Не отвергай пищу, посланную тебе благостным Ингусом, и не поминай имя его всуе, — строгим голосом, без малейшего признака недавних слез, отчитали из соседней камеры. — Ибо сказано — за любой дар возблагодари всемилостивого, равно как и за любое испытание, посланное тебе.

— Всенепременно возблагодарю!

О, даже ложка есть! Сергей, несколько секунд поразмыслив, все же принялся за еду. Мало ли, сколько ему придется тут проторчать, а на разносолы рассчитывать глупо.

— А скажите, многоуважаемая, — у мужчины пока не поворачивался язык называть новую знакомую по имени, — вы, вообще, что планируете делать? Так и собираетесь тут сидеть?

— А что вы предлагаете, добрый брат? Выбраться из темницы невозможно, уж поверьте. Я тут родилась и выросла, свой дом знаю хорошо. Нам остается только ждать и уповать на милость Ингуса.

— Ну уж нет! Я ни на чью милость уповать не собираюсь!

Надо сказать, что соседка, с которой мужчина познакомился всего-то пару часов назад, хорошего впечатления не произвела. Не привык он иметь дело с оголтелыми религиозными фанатиками, будучи не то, чтобы бесповоротно неверующим, скорее, вечно сомневающимся. Потому истовость, с которой женщина через предложение вставляла изречения святого Ингуса, через какое-то время начала раздражать.

Быстро доев вызывающую дрожь отвращения редьку, Сергей тщательно осмотрел жестяную миску. Тонкая! Слишком тонкая, прогибается и мнется под пальцами. Не пойдет. А вот ложка... Ложка — совсем другое дело. Достаточно твердая, согнуть удалось с большим усилием. И что это дает?

Мужчина подошел к стене в самом сыром месте, ковырнул. Камень послушно раскрошился, и образовалась небольшая вмятина, размером с ноготь. Угу, прогресс есть. Пройдет совсем немного времени, и он проковыряет дыру, достаточную для того, чтобы в нее пролезть. Вот только нет ни пары свободных месяцев, ни портрета Риты Хейворт, чтобы все это безобразие прикрыть. Какая жалость! И, вместо аббата Фариа, в соседях излишне религиозная дама, предлагающая "уповать", вместо того, чтобы бороться. Паршивый расклад.

Одно ясно точно — просто так сидеть ни в коем случае нельзя. Нет, будь он уверен, что попал в обычную игру, мог бы предположить, чего ожидать. В компьютерных играх такие вещи решались достаточно просто — в квесте, скорее всего, предложили бы решить зубодробильную головоломку, связанную с шестеренками или рычагами, в шутере вполне могла начаться война или зомбиапокалипсис, а в ролевой игре прилетел бы дракон.

Но этот мир, все-таки, не совсем игра. И какие тут законы пока неясно. Как бы не оказалось, что выбираться из этой тюрьмы придется годами.

Сергей на мгновение представил, как выходит на свободу через двадцать лет, седой, беззубый, согнутый в колесо... После чего рассмеялся — придет же в голову такой бред!

Но, определенно, делать что-то нужно. Даже, если тут всего лишь встроенный событийный триггер, его еще необходимо найти.

— Мадам, вы меня слышите? — крикнул Сергей в узкую дыру под самым потолком, ведущую в соседнюю камеру.

— Слышу, как не слышать.

— А раз слышите, то расскажите, уж будьте так любезны, какие тут вообще порядки? Как часто еду приносят, выводят ли на улицу, приходит ли кто, кроме охраны?

— Еду приносят один раз в сутки, причем один миску ставит, а второй в это время в коридоре стоит, с дубиной наперевес. А про свободу забудьте, больше нам ее не увидеть. Как там в вашей песне поется? "Из темницы сно-о-ова раздавалось: "Дверь откройте, я уже осле-е-еп!"

Тьфу! Все понятно, с этой стороны помощи можно не ждать. Но не может быть, что бы не было выхода. Просто не-мо-жет!

Возможно, дверь?

Сергей начал ощупывать массивную деревянную плиту, стянутую железными полосами. Без шансов, тут только если тараном... Петли? Вяло ковырнул камень ложкой. Кладка оказалась в идеальном состоянии, металл лишь бессильно скользнул по поверхности, оставив жалкую царапину.

Уже собираясь вернуться на место, мужчина остановился. Показалось?

А вот и нет! За дверью ясно слышались шаги. Все ближе, ближе... Шли двое. Кто бы это мог быть и зачем, учитывая, что еду уже приносили?

Возможно, как раз и есть тот шанс, который всенепременно нужно использовать! Зажав в левой руке миску, а в правой — ложку, Сергей замер, готовый ко всему.

Но, вовсе не к тому, что неизвестные, просто-напросто, пройдут мимо. Лязгнула дверь где-то по соседству, послышался звук падения, тихий стон. Затем шаги стихли вдали.

Подождав для верности пару минут, Сергей решил подать голос.

— Эй, новенький! Ты там живой?

— Фофщи. Фе фоху фафофафихащ...

— Ага! Не иначе, как снова управляющий жезл, — пробормотал Сергей себе под нос. — Держись, друг! Сейчас тебя отпустит! Со мной такое уже было! — крикнул громче, чтобы точно было слышно в соседней камере.

Снедаемый нетерпением, мужчина забегал по крохотной камере. Второй пленник! Госпожа лженастоятельница что-то активизировалась. Тетушка-соседка, та самая, что настоящей Сиоллин представилась, сказала, что сидит тут уже больше двух месяцев, и с того момента новеньких не было. А тут, за пару часов, двое. Интересно, кто это может быть? Неужели...

— Милорд Куртгес?

— Фа! Фа, эфо я! А офхуфа...

— Не напрягайтесь, милорд. Поговорим через несколько минут.

Очевидно, за то время, которое потребовалось господину проверяющему из Ланкского храма, чтобы прийти в себя, он сделал выводы самостоятельно, потому что первым делом спросил:

— Это вы были у меня в комнате?

— Я. — поначалу Сергей хотел соврать, потом передумал. Смысла в том не было, обман открылся бы мгновенно, да и вообще, некрасиво. Сам лопухнулся, как говорится, сам и отвечай. А он, выходит, еще и человека подставил. — А как узнали?

— Для этого большого ума не нужно. А судя по тому, что вы сейчас тут, а не наверху, рядом со служительницей, вас использовали втемную?

— Ну, — мужчина смутился, — есть такое дело. Обдурили подчистую, как лошка в наперстки. А вот, что касается служительницы, тут-то вы и не правы. Вон она, в соседней камере сидит. Многоуважаемая, вы нас слышите?

— Милостивый Ингус еще не отнял у меня слух, так что слышу прекрасно, — отозвалась женщина. — Понимаю, правда, слабо. Но слышу хорошо.

— А как же... — начал было Куртгесс.

— Удивительно, правда? — Сергей тут же перебил. — госпожа Сиоллин, вы позволите? Хотелось бы поведать милорду вашу потрясающую историю.

И, украшая рассказ яркими, но не вполне цензурными эпитетами и прочими вольными отступлениями, мужчина приступил к повествованию.

А история была сказочная, и это не просто слова. Именно о сказке, причем вполне определенной, подумал Сергей, когда услышал рассказ, поведанный надтреснутым старческим голосом. В это истории не было волшебного зеркала, злобной мачехи и семерых гномов. Зато была красавица, старуха и яблоко.

Все началось в середине весны, когда ночи только начали теплеть, а по утрам трава иногда стояла белая от инея. В обители появилась женщина, на вид древняя, как сам мир, согнутая в колесо, с трясущейся седой головой и лицом, похожим на сухофрукт.

Хотя многие молодые воздаятели и инквизиторы отшатывались от старухи, прогонять не стали. Служительница Сиоллин выделила женщине лучшую комнату для отдыха, и часто заходила проведать и осведомиться о здоровье.

Через несколько дней та заявила о желании продолжить путешествие. Что удивительно — тут голос Сергей приобрел язвительный оттенок — никому и в голову не пришло поинтересоваться откуда старуха взялась и куда собирается направиться. И как, собственно, она попала на остров, где не было никаких других поселений, кроме обители и здания ордена?

Перед уходом, старая женщина подарила служительнице яблоко. И не просто фрукт, а волшебный плод из садов вечной молодости. Служительница Сиоллин славилась своей красотой, и подкрадывающаяся старость расстраивала ее пуще всех бед мира.

Услышав о вечной молодости, благочестивая, но такая легковерная, красавица тут же съела яблоко. И, как только она это сделала, произошло настоящее чудо!

Нет, она не повернула вспять время, не обрела почти утраченную юность. Наоборот. Спина согнулась, тонкие, нежные пальчики вдруг скрючились и потемнели, теперь больше напоминая узловатые корни, а каждый вздох теперь давался так тяжело, словно на груди лежала могильная плита.

Повернув голову и увидев свое лицо в зеркале, служительница Сиоллин закричала. И крик ее не прекращался до тех пор, пока мир не закружился безумным калейдоскопом и не наступила тьма.

Очнулась женщина в сырой и тесной камере.

Первые дни она рыдала и требовала свободы, потом, поняв, что это бесполезно, смирилась. Съедала принесенную молчаливым охранником пайку и смотрела в темноту, мысленно разговаривая с милостивым Ингусом. Отслеживать срок своего заключения женщина перестала дней через сорок.

— Вот, собственно, и вся история.

— То есть там, наверху, не служительница? — голос Куртгесса звучал взволнованно.

— Боюсь, вам придется поверить мне на слово, брат мой. Мерзавка отняла у меня молодость и красоту, да простит ее милостивый Ингус...

— Ну что ж, это многое объясняет. А вы, брат, не знаю вашего имени... Поведайте свою историю, прошу вас.

— Сэмиус. Брат Сэмиус.

И Сергей рассказал все, не скрывая, с самого начала. О крысах, о подслушанном разговоре, о разговоре со лжеслужительницей и об украденном жезле.

— Ага! Вот, значит, где я плащ то порвал! — голос Куртгеса прозвучал задумчиво и отстраненно. — Значит, у этой поддельной Сиоллин теперь все мои бумаги и книга?

— Да.

— И письмо, я так полагаю?

Сергей молча кивнул, упустив из виду, что собеседник его не слышит. Впрочем, тот правильно расценил молчание, как согласие.

— Выходит, о Люси она уже знает! Это очень, очень плохо... Ее ведь нет здесь?

— В подвале? Я не знаю. Возможно, она просто не может отозваться. Лежит без сознания...

— Или уже мертва.

Слова Куртгеса упали, словно тяжелый молот на наковальню и звоном отозвались в ушах. Мысли о том, что девчонка всего лишь НПС, а не живой человек, не очень помогали. Сергей вдруг почувствовал всепоглощающее чувство вины и сильное желание выпить.

— Так, стоп! Соберись, тряпка. Это всего лишь игра, все события придуманы и написаны сценаристом. А Люси — второстепенный герой, которым обычно жертвуют для пущей драматичности.

— Вы что-то сказали?

— Не обращайте внимания, просто размышляю вслух. Может, теперь и вы расскажете что-нибудь интересное? Я вот, например, просто жажду послушать, по какой-такой причине вы следили за Сиоллин и причем тут клан Червя.

— Клан Червя? — ахнула женщина. — Что за глупость!

— А вот это нам сейчас расскажет милорд Куртгес. Не так ли?

Мужчина откашлялся.

— На самом деле, кланом Червя я интересовался давно, еще со времен обучения в Академии.

— Академии? — перебил Сергей. — А вы, разве, не из Ордена Святых Защитников?

— Нет, что вы! Вернее... Сейчас да, но это исключительно ввиду расследования этого дела. Скажем так, я почетный член Ордена, без требования участия в обязательных мероприятиях и выплаты взносов. Обучался в Ланкской Королевской Академии, на факультете истории Планов. Вот, собственно, там и набрел на некоторые исторические факты, сопоставив которые с текущими событиями, пришел к выводу, что кто-то начинает готовить открытие портала в Тойт.

— Куда? — переспросил Сергей.

— Всемилостивый Ингус! Этого не может быть! — а вот служительница, похоже, прекрасно поняла, о чем речь.

— Тойт. Неужели вы не знаете, о чем речь?

— Знаю, как не знать! Читал эту замечательную историю, в кратком изложении достославного Алоизия Моршека. Да только опасаюсь, что вдруг чего недопонял. Я же в обители недавно, только вторые сутки пошли, как нашли меня в лесу, без памяти.

— А! Ну что ж, добрый брат Сэмиус. Расскажу, что сам знаю. Тем более, что времени у нас с вами в избытке.

Куртгес несколько раз кашлянул и хорошо поставленным голосом начал свое повествование:

— Родился я в Ланке, в достаточно обеспеченной семье. Отец мой обретался довольно близко к трону, потому родовое имя называть не стану. Рос я любознательным ребенком, потому...

— Милорд. Вы не могли бы чуть поближе к сути вопроса? — перебил Сергей.

— О! Прошу простить меня великодушно. Вы правы. В общем, мои отличные успехи в изучении истории Орденуна, а также природная любознательность, позволили мне достаточно быстро дослужиться до должности заведующего секцией запретных культов, в Музее Истории при Ланкском храме. Работа моя заключалась в отыскании крупиц истории в Ингусом забытых уголках страны. За десять лет работы я нашел множество настоящих артефактов, драгоценных инкунабул и прочих материальных подтверждений правдивости тех или иных историй, приводивших меня в столь отдаленные места.

— Но однажды, а было это чуть более года назад, изучая храмовые записи в одном крохотном городке, на юге, в предгорьях Ирида-Кор, я столкнулся с настоящим варварством! Все страницы, где располагались данные о почивших в определенный период, а именно в десять лет, следующих за последним прорывом, оказались безжалостно вырваны из книги записей! В первый раз это не навело меня ни на какие мысли, но столкнувшись с подобным происшествием снова, я принялся расспрашивать. Оказалось, что каждый раз, незадолго до меня, этими же записями интересовались люди, причем всегда разные. Начав копать в этом направлении, я выяснил, что на местных кладбищах, примерно в это же время, были вскрыты несколько фамильных склепов.

— Сопоставив даты, пообщавшись с родней усопших, я пришел к выводу, что все покойные, чьи могилы были потревожены, имели то или иное отношение к последнему прорыву из плана Тойт. А после разгрома малой храмовой библиотеки в Ланке, я окончательно в этом убедился. Похищена была копия "Черной книги ключей"...