Чейзер, глава 13

Глава тринадцатая: "Красные Камни"

— Это старая история, и я слышал ее в разных пересказах, но суть одна — последним хозяином усадьбы "Красные Камни" был сэр Филеор Чирс, седьмой барон Холшем. — Окан покашлял в кулак. — В то время Вальзератом правил герцог Оттон, отец герцога Румальда Второго и дед ее высочества Ульрики-Индигерды. Суровый был человек, властный и совсем без симпатии относился к магии вообще и к магам в частности. А говорю я это потому, что про Филеора Чирса ходили разные темные слухи. Что там было правдой, а что нет, теперь доподлинно не узнать, но говаривали, будто последний владелец "Красных Камней" был черным колдуном. Говорят, уже в детстве будущий седьмой барон Холшем был нелюдимым и злобным. В юности Филеор Чирс участвовал в походе в Фарагию и побывал в Эсане, том самом городе, где некогда проявил себя Пророк и где до сей поры живут могущественные маги. Может быть, там молодой барон и познакомился с темным искусством фарагийских некромантов. Вернувшись из похода, молодой барон совсем перестал появляться на людях, что для человека светского и дворянина очень уж необычно. Скупал по всему Десятигорью старинные магические гримуары и платил за них очень щедро. Как раз в то время началась вторая война Двух Вершин, в ее разгар старый барон Холшем умер, и сэр Филеор стал новым владельцем замка. По слухам, состояла при бароне Филеоре придворным магом одна странная особа. Все об этом знали, но никто эту даму не видел, даже те из немногих знакомцев барона, кто в его поместье бывал. Никому ее сэр Филеор не показывал. Еще болтали, что эта женщина не только личный маг сэра Филеора, но и его любовница, единственный близкий ему человек, ибо семьи, законной жены и детей у седьмого барона Холшема никогда не было. И еще дошли до столицы слухи, что барон Чирс связался с бандой торговцев людьми в Монхэме и покупает у них живой товар, и что-то страшное с этими беднягами, а также со своими собственными вилланами, вызвавшими его гнев, творит. Герцогу Оттону обо всем этом доложили, и он вызвал сэра Филеора в столицу, чтобы получить объяснения и, если обвинения подтвердятся, предать его суду. Но герцогская грамота даже не успела отправиться в путь — вперед пришло известие, что в землях Чирса случился большой крестьянский бунт. Мол, доведенные лютой жестокостью Филеора Чирса и его полюбовницы-ведьмы до отчаяния крестьяне во владении Холшем восстали, вооружились, захватили замок и убили мучителя. Герцога известие о восстании привело в ярость: он послал коронного судью с войском в земли Чирсов, чтобы подавить бунт. Судья Пэгман прибыл в земли Чирсов, похватал с полсотни смутьянов и начал допрашивать, да только арестованные крестьяне такое ему рассказали, что судья, известный на весь Вальзерат своей суровостью, отпустил задержанных и позже перед герцогом ходатайствовал о помиловании для всей общины Холшем, чем едва на себя самого герцогский гнев не навлек. Тела сэра Филеона и его магички так и не нашли, но с тех пор о Филеоре Чирсе никто не слышал, и замок "Красные Камни" стоит заброшенным уже пятьдесят шесть лет.

— И что, никому этот замок после смерти сэра Филеора не достался? — спросил я.

— Почему же, герцог Румальд Второй пожаловал замок своему фавориту, молодому лорду Белору, но Белор спустя два дня умер от жестокой колики, якобы был отравлен. Потом замок отошел маркизам д`Арки, но и они даже не переступили порог "Красных Камней" — д`Арки-младший внезапно сошел с ума, вообразил себя обезъяной и голышом лазил по деревьям, а потом совершенно взбесился и задушил собственного отца. "Красные Камни" и раньше считался дурным местом, а после всех этих несчастий и вовсе не стало желающих его заполучить. Там уже давно никто не живет, люди стараются селиться от него подальше. Будь я чернокнижником, лучшего места для убежища не нашел бы.

— И почему ты раньше это все не рассказал? Я и не предполагал, что ты так осведомлен.

— Оказии не было. Да и нужды особой.

— Ну-ну, — проворчал я. — Из всех вас, господа маги, правду надо клещами тащить.

— Мне кажется, мы уже недалеко, — объявил Джи Кей, всматриваясь в горизонт. — Я вижу за лесом какие-то башни.

— Ну вот, мы почти приехали, — заявил Окан и ударил коня пятками.

Я посмотрел на Жанин, которую все эти часы вез поперек седла, как подстреленную косулю. Наверняка это было очень неудобно, но девушка так и не пришла ни разу в сознание — видимо, Окан наложил на нее очень сильное заклятие. Оно и хорошо, мало приятного в том, чтобы общаться с одержимыми. А вот что будет, когда заклинание перестанет действовать? И вообще, смогу я снять с девчонки проклятие? Я поймал меня на мысли, что ради тридцати денариев, обещанных отцом Жанин, подвергаю себя огромному риску. В конце концов, я ничем не обязан кондитеру. Не проще было бы просто избавить бедняжку от мучений и...

Да нет, не смогу. Еще есть время до заката. А там будет видно.

Дорога пошла через густой, темный и сырой лес, где я почувствовал себя очень неуютно. Копыта коней выжимали из покрытой прелой прошлогодней листвой земли бурую вонючую воду, и я всерьез начал опасаться, не заедем ли мы в какое-нибудь непролазное болото, гибельную трясину, из которой не сможем выбраться. Впрочем, через какое-то время дорога пошла в гору, стала сухой, лес поредел, и между деревьями начали мелькать обгоревшие остатки деревянных строений и заборов. Здесь когда-то жили люди, а потом лес захватил эти земли. Что заставило местных жителей бросить свои дома и уйти, я не знал. Возможно, это были следы карательного похода, о котором только что рассказал Окан, а может, жители бежали отсюда в страхе перед неведомым злом, обосновавшемся в замке Чирса. Так или иначе, предчувствия у меня были самые нехорошие.

Наконец, лес кончился, и мы смогли увидеть поместье "Красные Камни" во всей красе — прямо впереди, на возвышающемся над равниной холме в паре километров от нас. Хоть замок и пустовал полвека, стены и башни из серого камня выглядели вполне прочными. Дорога вела прямо к воротам крепости, а по обочинам на крепких каменных столбах были подвешены на цепях ржавые клетки, вроде тех, в которых держат птиц. Клеток было много, наверное, несколько десятков: часть из них сорвались с цепей и лежали у дороги, еле различимые в высокой траве. И в каждой клетке был скелет. Некоторые костяки рассыпались в кучи иссхоших темных костей, другие навечно замерли в самых причудливых позах, протягивая через ржавые решетки истлевшие руки.

— Жутковато, — сказал я. — Этот барон Чирс и в самом деле был кровожадным парнем.

— Может, то работа судьи Пэгмана, — возразил Джи Кей и добавил: — Айслинги даже женщин и детей не пощадили. Кан бы не опустились до такого зверства.

Я хотел было спросить, каким образом Джи Кей определил, какие скелеты мужские, а какие женские или детские, но Окан сбил меня с мысли.

— Прибавим ходу, — предложил он.

Мы проехали по мосту — очень осторожно, поскольку в настиле зияли огромные дыры, и дубовые доски угрожающе скрипели под копытами, — и оказались у замковых ворот, перекрытых лишь покосившимся и проржавевшим герсом, так что мы смогли беспрепятственно въехать внутрь замка. Наше появление спугнуло стаи ворон, обсидевших стены, и они с недовольным карканьем принялись кружить над нашими головами.

Веселенькое местечко, мать его...

Мы остановили коней в центре внутреннего двора, у колодца под конической, похожей на большую китайскую шляпу крышей. Прямо перед нами был двухэтажный дворец хозяина, слева часовня, справа — четырехугольная башня-донжон, высотой метров пятнадцать с пешеходным мостом на арках и боевыми балконами. Двор был засыпан мусором, строения выглядели запущенными, камни покрывали пятна лишайника, в крышах зияли дыры. Тем не менее, ощущения ветхости эти постройки не вызывали.

— Примечательно, что в замке даже герцогского управляющего нет, — сказал Окан, спешиваясь. — По законам герцогства это выморочное имущество и принадлежит короне, но до сих пор...

— Тут недавно кто-то был, — сказал я. — Совсем недавно.

— С чего ты взял? — насторожился мэтр Зальбер.

— Ведро, — я показал на деревянное ведро для воды на парапете колодца. — Оно влажное. Кто-то совсем недавно черпал из колодца воду.

— Надо соблюдать осторожность, — Джи Кей обнажил кинжалы. — Я чувствую себя в этом дворе неуютно.

— Давайте войдем в дом, — предложил Окан.

Он поднялся по лестнице к дверям, толкнул их, и створки со скрипом разошлись. Мы вошли внутрь. Аптекарь активировал заклинание Света, и мы смогли осмотреться. Огромный холл некогда отличала изысканность и роскошь, но за минувшие годы все здесь пришло в упадок. Гобелены на стенах и ковры на каменном полу изъели моль и грибок, запыленная и рассохшаяся мебель потеряла цвет и блеск, оружие в пирамидах заржавело, остро пахло плесенью, сыростью и мышами.

— Пыль на полу лежит ровным слоем, — сказал я, осматриваясь по сторонам. — Сюда давно никто не входил. И камин уже много лет не топили.

— Значит, надо искать в донжоне, — ответил Окан. — Девушку оставим в холле, здесь она будет в безопасности.

— Скорее, это мы будем в безопасности, оставив ее тут, — поправил Джи Кей. — Но не будем медлить.

Вдвоем с Джи Кеем мы сняли Жанин с седла и внесли в дом. Одна из кушеток у стены выглядела достаточно прочной и чистой. Мы уложили на нее бесчувственную девушку и вышли во двор.

Вход в донжон перекрывала мощная окованная железом дверь, запертая на замок. Аптекарь достал зеленоватый кристалл и поднес к двери. Раздался лязг железа, и дверь отворилась.

— Ловко! — только и сказал я.

Нижний этаж донжона когда-то был складом, большая часть обширного помещения была заставлена ящиками и мешками: мешковина от времени прохудилась, бывшее в мешках зерно сгнило и превратилось в черную пыль. Аптекарь выразительно поднес палец к губам, а потом показал на люк у дальней стены склада.

Спустившись по лестнице, мы оказались в замковом подземелье, и здесь же некогда была тюрьма. Высеченные в скале камеры, забранные массивными железными решетками, были устроены по обе стороны от прохода. Все вокруг покрывали плесень и ржавчина. Здесь даже крысам было нечем поживиться. Мы дошли до двери в противоположном конце коридора — она оказалась открытой. За дверью оказалась вырубленная в камне лестница, ведущая в узкий низкий коридор. Окан послал вперед светящийся шар, чтобы осмотреть наш путь. Ничего подозрительного мы не заметили.

В дальнем конце коридора свет магического шара выхватил из темноты потемневшую дощатую дверь, окованную железной решеткой. За дверью начинался новый тоннель, уходящий с большим уклоном вглубь земли. Он оказался довольно длинным и таким низким, что пришлось согнуться едва ли не вдвое, и меня начала мучить клаустрофобия. Да уж, шахтера или спелеолога из меня определенно не получится! Я еще успел подумать, что мы нашли подземный ход, прорытый на случай осады, как Окан удивленно вскрикнул, и мы, выбравшись из тоннеля, увидели уж очень зловещую картину.

Это была не природная пещера — рукотворный чертог, огромный, скрытый в глубине скалы каземат со сводчатым потолком, опирающимся на восемь каменных колонн, к каждой из которых был привешен магический светильник. Их свет некогда заливал все помещение. Окан на ходу поджег их заклинанием, осветив весь чертог. Мы пришли в пыточную. Справа и слева от нас красовались изъеденные временем и ржавчиной, но от этого выглядевшие еще более зловещими орудия пыток — станки для растягивания, железные рамы с цепями для свежевания, дыбы, крючья для подвешивания, вмонтированные в потолок, жаровни для углей, столы с разложенным нам них палаческим инструментом, большой котел на тагане, на стенках которого еще сохранились подтеки кипевшей в нем смолы. Украшением этой коллекции инструментов живодера была настоящая "железная дева": ее дверца была открыта, и усеивающие внутреннюю камеру острейшие шипы, казалось, стали красными от крови, а не от ржавчины. И хотя в подземелье было очень душно, я невольно поежился, разглядывая весь этот инструментарий. Дальше, в конце прохода между двумя рядами колонн, находилась каменная лестница, ведущая на помост в виде усеченной пирамиды высотой около трех метров, на котором стояла высеченная из угольно-черного жирно лоснящегося камня статуя человекоподобного существа с головой ящерицы и длинным хвостом. Странный идол был изображен в позе бегуна на старте — одна рука упиралась в пол, вторая указывала на глубокое жерло в камне перед статуей. Фигура поражала невероятным мастерством исполнения, можно было различить даже мельчайшие чешуйки на голове идола. Глаза статуи с вертикальными зрачками, сделанные из цветного камня, казались поразительно, до жути живыми.

— Ух ты! — Окан был явно взволнован. — Никогда не видел ничего подобного!

— Это мирк, — сказал Джи Кей и шумно вздохнул. — Это статуя мирка.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— В древних легендах моего народа говорится о незапамятных временах, когда наш мир был покрыт водой. Потом великие воды начали уходить, и обнажилась суша. Мирки могли жить и в воде, и на суше, поэтому они первыми вышли из первозданных Вод и владели миром от Мрачных до Руатских гор до того, как на великие равнины пришел народ Шен-Шен.

— Ты раньше видел что-то подобное? — осведомился Окан.

— Нет, только слышал от стариков о таких идолах. Их можно встретить в самых древних святилищах. Во времена, когда весь континент принадлежал моему народу, наши предки почитали мирков, считали их Прародителями.

Я хотел что-то спросить у Джи Кея, но тут ощутил звон в ушах, да такой сильный, будто кто-то совсем рядом коснулся целой связки бронзовых колокольчиков. Окан разинул рот — верно, он тоже услышал этот звук.

— Этого не может быть! — воскликнул он. Поспешно вытащил из своей сумки уже знакомый мне зеленоватый кристалл и поднесс к идолу. Кристалл немедленно засветился неярким зеленым свечением. — Он живой! Да будь я проклят, он живой!

— Преследователь, — услышал я странно звучащий негромкий голос, — ты Преследователь, я знаю.

— Оно... говорит! — вскрикнул я. — О,черт!

— Не бойся, Преследователь, — вновь зазвучал голос. — Я не причиню зла. У меня есть много слов для тебя.

— Мэтр Зальбер, Джи Кей, он хочет говорить со мной! — Я невольно сделал шаг назад, пятясь от статуи.

— Я тоже слышу это... — Окан замолк, потому что идол повернул голову и посмотрел ему прямо в лицо. Джи Кей охнул. Я почувствовал, что покрываюсь потом.

— Три человека не слуги черного мага, — сказала статуя. — Три человека враги мага и пришли разгадать тайну. Черный маг хотел знать, но ничего не нашел.

— Ты о Борге говоришь? — спросил я.

— Я не запоминаю человеческие имена. Но ты — Преследователь. Я почувствовал это. Нам должно говорить.

— Хорошо, говори, — я вполне пришел в себя и был готов продолжать этот поразительный диалог. — Кто ты?

— Пленник. Я должен рассказать. Слушай меня, Преследователь, и пусть мои слова лягут на твое сердце...

* * *

— Древность. Великая древность. Так давно, что никто не может даже сказать, было это на самом деле, или только приснилось богам в их снах. В начале времени Вечные строили мир из огня, ветра, и камня, но в нем не было жизни. Пустой и мрачный мир, где черное небо беспрестанно пронизывали молнии, а по земле ползли реки огня. И Вечные поняли, что не хватает четвертой стихии, без которой жизнь не может зародиться — воды. Они создали великие воды, которые покрыли землю и погасили бушующее пламя. Прошли века, и из взаимодействия Четырех начал и Духа Созидания возникла жизнь. В водах Великого океана она затеплилась и обрела силу. А потом Вечные создали нас. Они хотели, чтобы мы следили за нарождающейся жизнью и хранили ее. Наш народ жил в Первозданных водах много, много тысячелетий. Но однажды пришел час, и великие воды спали. Мы первыми вышли из бескрайнего моря и ступили на вершину Двуглавой горы — первой свободной от вод суши в Десятигорье.