|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Книга третья.
Эпилог — все та же любовь.
Глава 1
Пролог эпилога.
Затянувший с ночи мелкий паскудный дождь стекал по лицу всадника. Промозглый порывистый ветер просовывал холодные, как у покойника, пальцы под порядком заношенный, но все еще крепкий дорожный плащ.
Несмотря на наличие у плаща капюшона, всадник никогда не пользовался капюшонами, шляпами и прочими снижающими обзорность головными уборами.
Для боя есть добротный шлем, терпеливо ждущий своего часа в притороченном к седлу шмотнике.
Для всего остального хватало перетянутой черной лентой гривы темно каштановых с редкой проседью волос.
— Дивное местечко,— разговаривая сам с собой, произнес уставший всадник. — Но дьявольски мокрое.
Соглашаясь с наездником, фыркнула ладная молодая кобылка. Разбрызгивая накопившуюся в гриве влагу, мотнул головой навязанный позади кобылки вьючный мерин, невозмутимый как скалы, окружающие поросшую мелким подлеском старую дорогу.
У неравнодушных к красотам природы окрестные виды вряд ли вызвали что-то кроме саркастической улыбки. Но для всадника это был конец пути длиною в жизнь. Наверняка не последняя точка в его бурной жизни, но в этом дивном местечке ему предстояло закиснуть надолго.
— Закиснуть, очень точно отражает суть этих мест,— то ли говоря сам с собой, то ли обращаясь к ладной кобылке, философски произнес всадник.
Промокшая кобыла утвердительно фыркнула.
Оставив за спиной вечно затянутые липкими туманами, поросшие чахлыми деревцами, мхами и пучками пожухшей травы Щербатые горы, перед всадником раскинулась сжатая хребтами обширная долина.
По мере удаления от перевала, мрачный камень скал раздвигался в стороны, превращаясь в покрытые горными соснами пологие склоны.
Теряясь в пелене моросившего над горами дождя, журчал ледяными водами горный поток. Вырвавшись из мрачных теснин на простор, ручеек сливался со своим собратом и, словно боясь собственной наглости, петлял по долине, прячась за огромными валунами и скалами.
В пелене моросившего дождя не видно серебряного блеска озера, расплескавшего свои холодные воды в нижней части долины. Но всадник точно знал, озеро там есть. И не только озеро.
Собственно именно там, на берегу зажатого горными хребтами водоема, и была конечная точка его маршрута.
Но до нее было еще минимум полдня пути.
Бесконечная битва камня с ветрами и временем, неизбежно заканчивается поражением камня. Сложенные из гранитов древние горы своими невысокими, зализанными ветрами вершинами походили на стертые временем зубы отжившей свое собаки. Однако какими бы пологими не были горные склоны, вряд ли было хорошей идеей спускаться верхом по извилистой дороге, изрядно заросшей молодым подлеском и раскисшей от пропитавшей горы влаги.
Словно оттягивая момент, когда придется спрыгивать на мокрые камни, всадник обернулся, посмотрев на пройдённый путь.
Чутье на неприятности, беспокойство чуткой кобылки и едва различимые точки кружащих над скалами птиц, подсказывали, что в этой горной глуши он не один и скоро тут будут его преследователи.
— Упорные какие. Даже черные черепа их не пугают,— задумчиво потерев заросший недельной щетиной подбородок, произнес всадник. — Упоротые, я бы даже сказал.
Насаженные на кол, обугленные в кострах или вымазанные дегтем звериные черепа — знак карантина. Подобные знаки выставлялись перед территориями, охваченными эпидемиями.
Время почти смыло копоть с встреченных путником черепов, а значит, с момента объявления карантина минул не один год.
С другой стороны черепа были не звериные, а человеческие. Верный знак того, что впереди лютовало что-то по-настоящему свирепое.
Если верить вырванным из архива страницам, в долину пришла Сыпная трясучка. Не поддающаяся лечению, редкая болезнь, странным образом вспыхивающая в разных частях мира и, словно собрав положенную жертву, таким же странным образом отступающая. Весьма непрозрачно намекая, что тут не обошлось без богомерзких колдунов.
Увидев кол с насаженным на него закопченным человеческим черепом, праведные люди обходят подобные места далеко стороной.
Да что там праведные люди. Даже ведьмы, иммунные ко всем хворям, охотники на ведьм и живучие, как саламандры, орки в подобные места не суются без крайней необходимости.
"Эти же отчуганы... ну да ладно, это их выбор",— пожал плечами всадник.
Под плащом едва слышно скрипнула влажная кожа доспеха. Прошуршали по мокрым камням стертые подошвы высоких сапог из толстой кожи. Не будь сапоги настолько заношены, толстая, особым образом выделанная, воловья кожа легко выдерживала бы прямые удары меча. Увы, лучшие годы сапог остались в прошлом, но владелец ценил их за удобство и не спешил расставаться с привычной обувью. Не текут и даже немного греют, активных махачей в ближайшей перспективе не предвидится, так что сапоги еще верой и правдой послужат своему владельцу.
А что вид неказистый?
Так ближайший ценитель изысканной обуви находился не ближе полусотни лиг от этого места. А скорее всего, дальше. Намного дальше.
Подхватив лошадку под уздцы, путник отвел ее к скале, хоть немного прикрывавшей скотину от непогоды. Вьючный мерин меланхолично зацокал за кобылкой.
Пошарив в навьюченном на мерина мешке, путник извлек из вьюка лепешку, зачерствевшую настолько, что в пору соперничать с твёрдостью окрестных скал. С хрустом разломив лепешку, закинул кусок сухаря в себе рот, побаловал нехитрым лакомством уставших и промокших животин. Стряхнул крошки нахохлившимся почтовым голубям, путешествующим в клетке на спине меланхоличного мерина. Почесал под мордой лошадки, блаженно хрустящей своей долей сухаря. Поправил вьюки на спине вечно голодного мерина, уже схрумкавшего свою долю сухаря и щепавшего пучки жухлой травы, пробившейся между камнями.
Не спеша, без суеты, на свет появился мощнейший лук, явно вышедший из-под рук эльфийских мастеров. Уперев одно плечо лука в сапог, человек на выдохе налег на верхнее плечо, ловко накинув в паз петельку тетивы.
Натянуть хищный изгиб эльфийского лука, это вшей на яйцах теребить. Тут одной силы мало. Нужна еще сноровка, как говорят инструкторы стрелковой подготовки — техника.
Закинув за спину колчан со стрелами, путник подхватил лук и начал карабкаться вверх по горному склону. За исключением засапожного ножа, выполняющего скорее бытовые функции, все остальное боевое железо человек оставил на лошади.
С высоты пяти человеческих ростов огибающая склон тропа просматривалась на добрую сотню шагов. Дальше изгиб склона скрывал тропу, вновь открывая вид на нее почти на пределе видимости, в пяти сотнях шагов дальше по склону.
Пристроив колчан между обломками скал, человек накинул капюшон и прислонился к скале возле молоденькой горной сосенки, цепляющейся за трещины в камне. Сейчас был тот редкий случай, когда капюшон был необходим. Серо-зеленый окрас плаща сливался с замшелым камнем, идеально маскируя стрелка.
"И не стоит демаскировать отличную позицию моей румяной рожей", — подумал притаившийся в засаде стрелок.
Рожа у стрелка была какая угодно — смуглая, с заострившимися от длинной дороги и накопившейся усталости скулами, заросшая не лишённой некоторого шарма недельной щетиной, но только не румяная. Даже после посещения парной в термах стрелок не мог похвастаться румянцем на щеках. Бог знает который месяц в седле на рационе из сухарей, воды и того что подстрелишь по дороге, с двумя едва зажившими ранами, румянец был явно не про него.
Но все это не мешало ему цинично разговаривать с самими собой. Больше того, порою, он находил себя интересным собеседником.
Вообще в разговоре с самим собой одни сплошные плюсы. Захотел поговорить — поговорил.
Любишь тишину, и тут все исключительно в твоих руках.
Адепты карательной психиатрии рассматривают подобные разговоры под несколько другим ракурсом. Навесить одержимость на праведного гражданина это им на раз. Но последний адепт мог побывать в этих местах пять лет назад. А мог, и это вернее всего, никогда не бывать в этой глуши.
По горам метнулось эхо — где-то в тумане металл звякнул о камень.
Из тумана на видимую часть тропы выехал всадник на тощей лошадёнке. Следом за ним еще один. И еще, но этот верхом на откровенной кляче. И еще.
Четверо конных.
Один-два... семеро пеших.
А нет, вот еще двое отстали — значит девять.
Чертова дюжина на одного.
Для срисовавшей его в последнем постоялом дворе чертовой дюжины головорезов это верный расклад прибрать к рукам пару неплохих лошадей и навьюченное на них добро. А добра было много. Одни мечи, эльфийский лук и доспехи стоят как немаленькая деревенька со всеми жителями и местным лордом в придачу.
Для одного все виделось в точности наоборот.
Пожалуй, в горах он мог бы оторваться от преследователей, да и мест для засад там хватало. Но смысл?
Теперь, когда он почти у цели, ему не помешает лишняя лошадь, и что-там еще ценного найдётся у преследователей. Должно же быть у них хоть что-то ценное?
"Тринадцать на одного", — излучавший мрачное спокойствие стрелок мысленно ухмыльнулся.
Тринадцати разбойников явно маловато чтобы напугать самого желанного гостя пыточных подвалов имперской тайной стражи, инквизиции надзирающих, половины недорезанных в последней войне феодалов и кто там еще в очереди на его худую тушку — торговая лига, орки, гоблины, колдуны Ордоса. А уж как ему обрадуются в Объединенных провинциях.
Тринадцать на одного казались вполне рабочим раскладом.
Слава богам он не успел влезть в дела длинноухих. Хотя тут нельзя сказать наверняка. Чтобы понять цели и логику эльфов, нужно уметь планировать на десятки или даже сотни лет вперед.
К отдельным кланам подгорного народа у него были серьезные претензии, но гномы об этом пока не знали. Так что им беглец был без интереса.
Прервав размышления стрелка, из непогоды показалась голова кавалькады. Трое преследователей похожи на профессиональных головорезов, которым удача не слишком улыбалась последнее время.
Затянувшаяся на четверть века война закончилась. Хотя не закончилась, нет. Война выдохлась, закончились люди и деньги, торговля в упадке, поля зарастают травой.
Закончился и спрос на услуги профессиональных и не очень наемников. Заполонившие леса шайки дезертиров, как ручьи по весне, распухали от вливавшихся в них бывших солдат, ничего кроме как воевать не умеющих.
Пепел и кровь на полях не раз взойдут новым урожаем, пока Имперская стража, местные феодалы и клановые ополчения проредят рожденную долгой войной лихую братию.
Искоренить лесных братьев это по части женских романов. Да и зачем это страже? В том смысле, что тогда отпадет необходимость в самой страже.
Но свести бандитское поголовье к необходимому минимуму ближайшая задача оставшихся на жаловании вояк. И они будут стараться.
Да что там, сам стрелок был плоть от плоти этой войны. Одним из самых разыскиваемых людей на большом континенте. Искренне полагавшим, что кроме как воевать, больше ни к чему не способен. Даже в мыслях.
Стрелок даже не осуждал незваных гостей, времена нынче лихие.
Но они пришли за ним и на его землю, а это меняет дело. В корне.
Тринадцать на одного. Ну-ну.
Двое преследователей могли быть опасны.
Еще один всадник, ну может быть, странный он какой-то. Остальные бандиты годились исключительно в качестве смазки для меча. Да и то...
Богатый опыт не слишком длинной, но весьма бурной жизни научил стрелка, что одетые в лохмотья и вооруженные кольями, но замотивированные крестьяне будут устойчивее профессиональных головорезов, набранных по каторгам и околоткам.
Каратели из них отличные — не отнять, но как линейные части — балласт.
Преследователи скрылись за изгибом склона.
Стрелок откинул плащ, до поры прикрывающий лук от влаги. Наложил стрелу на тетиву, и слегка выдернул из колчана следующую стрелу.
"А что так тихо?",— меланхолично подумал притаившийся в засаде лучник. "Обмотали тряпками копыта коней? Отставить коней, каких на хрен коней. Кляч, вот подходящий термин. Точно обмотали. Ох, долбоебушки, пожалели бы скотинку. И как она у них ноги не переломала"? — все также меланхолично размышлял защитник животных, подпуская головного живодера на дистанцию тридцати шагов.
Ветер сбоку. Утомлённые лошади преследователей его не учуют. Так что заметят его только после того, как первый из них умрет. А может быть, к этому моменту умрут уже двое. Или трое.
Плавное, слитное движение, которому могли бы позавидовать стрелки длинноухих. Движение, в котором невозможно выделить момент, когда именно оно началось. Только что стрелок неподвижно замер сливаясь со скалой, и вот уже стрела сорвалась с тетивы.
Быстро, но плавно.
Правую руку к уху.
Вокруг прищурившегося глаза собирается паутина тонких морщин.
Левая рука толкает древко лука перед собой.
Кисть правой руки чуть дорабатывает, закручивая стрелу на тетиве.
Отпущенная тетива приглушенно щелкает по наручу.
Едущий первым, бандит удивленно скосил глаза к переносице, пытаясь понять, почему ему не вдохнуть, и что торчит из его лопатообразной бороды.
Едущая второй, худощавая женщина в меховой безрукавке запаниковала, судорожно развернула свою клячу попрек тропы, весьма удачно для стрелка перегородив арьергарду преследователей путь вперед.
Едущий следом за женщиной, бывший наёмник (впрочем, бывают ли наемники бывшими?), сноровисто вскинул щит, и умело развернул лошадь, прикрывшись ряженым в ржавую кирасу замыкающим всадником.
Кирасир было замешкался. Но стрела, пробившая бедро на вылет, способствовала усилению мысленной активности кирасира.
Кирасир развернул коня, стоптал нерасторопного "пехотинца" и поскакал назад по тропе.
Единственным, кто не растерялся, оказался вскинувший самострел бородатый мужик с повадками охотника. Мельтешащие всадники мешали ему разглядеть нападавшего, а когда директриса стрельбы очистилась, больно клюнув в плечо, откуда-то сверху прилетела длинная белая стрела.
Скрипя зубами от боли в прострелянном плече, браконьер выронил самострел и припустил вслед за подельниками.
— Э-э-э-э-э, друг, а болты?
Впившаяся между лопаток стрела опрокинула беглеца в лужу.
Судорожно загребая ногами грязь, бедолага пытался отползти в укрытие.
— Зачем мне самострел без болтов? — пробубнил стрелок, прикидывая, потратить на жертву еще одну стрелу или сперва потолковать с ней.
Выскочив на просматриваемый участок дороги, в обратную сторону проскакали три лошади, чуть погодя, вслед за всадниками, пробежали семеро пеших разбойников.
"Если я что-то смыслю в делах разбойничьих, нынче ночью шайка поредеет еще сильнее", — думал стрелок, спускаясь к своим лошадям.
Лошадей прибавилось. К ладной кобылке и мерину прибился истощенный неухоженный жеребец, в стремени которого застряла нога мертвеца.
— Кто тут у нас? — ласково, чтобы успокоить животину, произнес человек.
Животина сперва зашуганно таращилась на незнакомого человека, но после куска сухаря дело пошло на лад. Человек отцепил труп от стремени и навязал жеребца рядом с кобылкой.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
