Сенджу Цунаде: Записки в вечерних тенях

Записки в вечерних тенях

(POV Сенджу Цунаде)

Солнце неторопливо приближалось Монументу Хокаге; длинные тени от бесконечных кип бумаг уже почти растворились в сумерках кабинета. Вот бы то же случилось и с самой макулатурой... мечты, мечты...

Доклады муниципалитета, рапорты АНБУ, запросы на предоставление, записки на рассмотрение, заявки на утверждение... Дипломатическая переписка, служебная переписка, личная переписка (а как вы думали? Долг Хокаге — дружить с нужными людьми!). Канцелярские сводки, аналитические справки, кадровые списки. И счета, счета, счета — из Академии, из Госпиталя, от АНБУ, от поставщиков... даже от своих же кланов, гаки им в тёщи!.. хотя лучше не надо, так расходы на прокорм станут совсем непомерными.

Светловолосая женщина улыбнулась мыслям и потянулась, откинувшись в кресле. Неуловимая глазом волна прошла по всему телу, заставив дрогнуть пышную грудь (надо будет намекнуть Морино, чтобы не ставил молодняк наблюдать за кабинетом руководства — у этого дурачка нецелованного аж дыхание прервалось). Особая техника изометрической гимнастики, осваиваемая джонинами диверсионных и разведывательных подразделений и всеми ирьенинами рангом выше санитара (в смысле, доросшими до кабинетной работы) — очень полезная штука, чтобы не потерять форму в этой богадельне. И как Учитель справлялся? Она сначала подозревала, что старики решили замотать её в мелких делах — ведь точно помнила, что у Сарутоби-сенсея на столе бумаг было меньше! А потом проверила изменения в объеме делопроизводства за последние пару лет, припомнила, с какой скоростью Третий их изучал и визировал... и поняла, что до приличной Пятой ей ещё далеко. Ведь Утатане-сан и Митокадо-сан, говоря по совести, даже сняли часть нагрузки!

Правда, теперь она не имеет представления о некоторых деталях жизни того же Корня и ещё нескольких интересных мест... Цунаде выпустила воздух сквозь зубы, постаравшись сделать вздох незаметным. Привилегия Хокаге — нигде и никогда не оставаться одному, непрерывно олицетворяя мощь, уверенность и Волю Огня... чтоб он протух! По Селению ходишь, а народ смотрит и на Монумент косится: она? А выглядит плоховато — значит в Конохе что-то не так? Или показалось? Дрожание её левой икры есть великий знак!.. нашли себе тенно1, тьфу!

Последняя Сенджу как никто осознавала собственную слабость и несовершенство. По меркам собственного клана она не была ни сильной, ни выдающейся. К Мокутону она даже близко не подобралась, даже обычными стихийными техниками владела относительно слабо; регенерация так и не вышла на рефлекторный уровень, склонности к политике не имелось и по сей день. Крепкое тело, отличные рефлексы, активный Очаг и большой резерв чакры — ничего выходящего за рамки так называемого "наследия Рикудо"... Кстати, интересно, как по мнению простецов это мифическое "тело мудреца" должно было сочетаться с такой же легендарной слабостью прародителя Асуры? Клановая легенда рассказывала, что младшей женой Мудреца была воплощение Каннон-о-ками-сама, с чем якобы и связаны мон и название клана2. Но сама Цунаде скорее ставила на глубокое изучение медицины и совершенствование тока чакры на протяжении поколений. Усердие и труд всё перетрут — она сам тому свидетель. Сколько её более сильных и талантливых родичей легло в мутную грязь Дождя? А она выжила. Пусть порой благодаря удаче, но главный признак успешного шиноби — способность пережить то, что пережить невозможно. Например, Ханзо в подготовленной им засаде — да, Саламандра почти наверняка оставил бы последнего выжившего разнести весть о его победе; но ведь сперва надо было этим последним стать!.. Спасибо Учителю, направившего энергию девчонки-сорванца на обучение традиционному семейному ирьедзюцу, убедившего, что она больше, чем просто химе Великого Клана... добившегося, чтобы глупенькая блондиночка выросла в ветерана Великой Войны.

...Это было прекрасное время. Ужасное, но и прекрасное, когда она наконец то поверила, что является не просто внучкой и племянницей Хокаге — поверила не в слова Учителя, а в себя. Когда они втроём совершенствовали свои техники, осваивали призывы и сендзюцу, совершали безумства, которые потом такие же молодые дурачки назвали подвигами. Время когда она ещё не встретила Дана и был жив Наваки...

Первый скрип соловьиных полов раздался ещё тогда. Джирайя подобрал троих детей и взялся устраивать их судьбу; а Учитель, вместо того чтобы взять сирот в Коноху или посоветовать отдать в хороший дом, почему-то дал бака-Джи отдельное задание в Дожде на несколько лет. Орочимару ещё работал с ней в госпитале, но уже заимел собственную лабораторию. Мито-оттян, согласившаяся "подучить раздолбайку каллиграфии", не желала делиться родовым знанием с кем попало, так что фуиндзюцу из их разговоров пропало. Слушать хвастовство Джи-куна успехами его воспитанников ни ей, ни Оро было не интересно... список тем, дел и секретов, связывавших их, вместе как-то незаметно сократился до банального "Как дела?"... нет, это было уже потом. После Наваки.

Это был второй поворотный момент после знакомства с Учителем. Горе, боль, гнев, желание покарать виновных... и ледяное ошеломляющее понимание, что виновных нет. Не врагов же обвинять, что они заминировали подходы. Не штабистов, отправивших новичков с опытным джонином на рядовую миссию в тылу, пусть прифронтовом — не та была ещё война, чтобы отправлять детей на передовую — да и шли они в арьергарде у более взрослой группы... которую пропустили поглубже в засаду! А их тайчо лёг там же, но вытащил ребят ещё живыми... Наваки умер даже не от ран — от пустячных осложнений! С которыми любой ирьенин, получивший допуск к самостоятельной работе, справился бы! Если бы он там был...

Бывает, сказали родичи. Медиков мало, в Конохагакуре итак лучший госпиталь на континенте, наши специалисты лечат даймё всех окрестных стран... а вот своих не лечат! Медику нечего делать на поле боя? Ему не место возле раненых?.. Клан её не понял — впервые. Мысль поделиться накапливаемыми веками знаниями с теми, кого меж собой с усмешкой именовали "знахарями" и "живодёрами", казалась... дикой. Бессмысленной. Учитель — Хокаге — не мог позволить себе открыто пойти против мнения Клана-Основателя, но разрешил обсуждение и втихомолку подкинул несколько идей. Мито-оба-сама не позволила запереть её бунт на женской половине. Орочимару глухо буркнул "Полумеры" и зарылся в очередное исследование по стимулированию регенерации. Джирайя шумел и бесился где-то на заднем плане — только потом она поняла, что его скандалы неплохо подпортили настрой не принадлежащим к Сенджу противникам идеи, а заодно и сделали вопрос обсуждаемым не в кулуарах Совета, а всеми жителями Конохагакуре-но-Сато. И рядовые шиноби, бесклановые и из малых семей, не имеющие по всем традициям своего мнения, безгласной стеной встали именно за ней. И пришёл Дан...

Как-то сразу всё наладилось. Свободный (относительно) обмен информацией в госпитале создал настоящий взрыв знаний — Сенджу опять оказались впереди всех в медицине, так что инициатива была признана полезной клану. Цунаде была признана Советом клана и приближалась к тому, чтобы стать советником по медицине. Её выбор был принят родными — Лесные были достаточно славны, чтобы не скреплять союзы дочерями главной семьи, зато с охотой брали талантливых молодых людей в примаки; а Дан стремительно набирал вес как советник от бессемейных и даже сородичи Узумаки принимали его с благосклонностью. Оставалось только чуть-чуть — окончательно отладить новую систему подготовки, доубедить старейшин в своём видении новых времён, с полным правом принять должность в Совете... осесть наконец в Селении, а там можно и о детях подумать!

Ха, подумать!.. Вечная её беда — слишком много думает. О себе, о других, о Конохе... хорошо хоть о клане уже можно не думать, да. Этот мальчик в АНБУ, так трогательно подражающий двоюродному деду, уже не Сенджу, что бы не говорили анализы крови и мокутон. В его глаза не лесной тишины, только Воля Огня, разожженная Первым. Потомки Тензо не будут слушать родовых преданий и гордость наследников Первого Ученика Ниншу останется красивой сказкой кровавого и таинственного прошлого... и это правильно, пожалуй. Не ей, неудачнице, возрождать божественный род — у шиноби не бывает второго шанса, а первый она упустила.

Как всегда неожиданно, подкралась Третья Война и времени на семью, как они думали, не осталось. Его, собственно, даже на сон не хватало — "Сенджу-ика " металась между госпиталем и полем боя, медицинскими курсами при Академии и контрабандистами, что таскали из Молнии новую аппаратуру, из Песка хирургические инструменты, из Воды шёлк и копру... хвала Рикудо, фармацевтика у них была своя! Как она ругалась с Шимурой-саном, когда его болванчики мало того, что отравили очередную "ворованную" партию, так ещё и пропустили её в поставку для своего госпиталя!.. Хокаге-медик старательно подавила улыбку и настойчиво уставилась в экономическое обоснование теплицы для разведения лечебных мхов. Всё-таки ей досталось удачное время. Страны наконец-то упились кровью и пусть худой, но мир длится более десяти лет. А ведь промежуток между Первой и Второй войнами даже затишьем не назовёшь, скорее перегруппировкой... что поделать, старые кланы, не мыслившие себя без войны, захлебнулись в развязанной трижды подряд бойне. А ведь перед смертью Дана она также вчитывалась в проект полевой лаборатории по созданию боевых вирусных штаммов... и, вернувшись, ещё не отмытыми от его крови руками, поставила свою печать. Хотя теперь эта лаборатория служит куда более разумным целям, так что этим делом можно было бы даже гордиться, будь её мотивы более достойными...

Война уже двигалась к финалу, когда это случилось. Рядовой выход, обычная инспекция полевых госпиталей и ротация личного состава. Дан даже не должен был там быть, к моменту выхода его команда только вернулась из рейда. Но: "Ничего страшного, милая, просто разомну ноги. Мы давно не гуляли вместе"... и — засада, ненужная, нелогичная, неудачная. Глупо, атакуя группу ветеранов полевой медицины с сопровождением, начинать с охранения — ирьенин, переживший первый удар, оказывается очень неприятным противником. Были ли это действительно были кем-то нанятые нукенины? К сожалению, пленных взять не удалось.

Находники умерли быстро, Дан нет. Если бы она занялась им сразу... но "великая" Сенджу Цунаде последовала собственноручно выведенному правилу — сперва спасать тех, кого точно можно спасти. Такими оказались все, все кроме него. И тот, ради кого она уже решилась оставить любимую работу и желанный пост хотя бы на время, умер, не оставив ничего кроме памяти... и крови на руках.

Какое-то время она справлялась. Правда, но тут наступил мир, угар военных дней схлынул, и "Сенджу-сама" как-то вдруг снова сменилось "Цунаде-химе", а долг перед кланом, как оказалось, состоял уже не в работе на благо деревни, а в обзаведении достойным потомством (список производителей, впрочем, так и не согласовали). Ведь "Сейчас тяжёлые времена, молодая госпожа, род Мудреца должен быть продолжен...". Она, молодая дура, не поверила. И, как настоящий учёный проверила. И ужаснулась. Озверевшие от избытка чести старики сами не знали насколько правы — когда по возрасту и выслуге проводишь почти всё время в Селении и клановом квартале, а молодые "тешат кровь" на войне и миссиях, как-то сложно правильно оценить количество... и средний возраст этой молодёжи. Дети были, да. Но долгоживущие, хоть и меньше, чем островные родичи не спешили обзаводиться детьми. Кстати, тех из Узумаки, кто жаждал бурной жизни на большой земле, старший род легко зачислял к себе; ну, пока было кого принимать в род — теперь-то остатки владык Водоворота за своих держались крепко, даже часть примаков вернулась в квартал "союзного клана"... В общем, всем казалось, что дети никуда не убегут, в отличие от славы и перспектив вернуть в Семью пост Хокаге. Нужно было не просто знать медицинские техники, а день ото дня надрываться в госпитале, а лучше в полевых лагерях, чтобы оценить масштаб и ужас резни, пославшей к биджу те ошмётки ниндо, что ещё соблюдались в Первой и Второй войнах. Чтобы понять — шансы пережить эти несколько лет много меньше, чем в открытой охоте на Хвостатых. Чтобы оторваться от круговерти смертей и осознать: клан действительно стоит на краю и готов бесстрашно слепо шагнуть в будущее.

...Её снова не поняли. Родные уже открыто говорили о помутнении рассудка от горя, о чрезмерно затянувшемся трауре, вспоминали детское сумасбродство. То ли действительно не могли правильно оценить остроту слуха военного ирьенина, то ли было всё равно. Бабушка умерла давно, близких, как вдруг выяснилось, не осталось — и она ушла. Дурачки, решившие её остановить, на годик перешли в список нонкомбатантов; правда, шансом продолжить род не воспользовались, притом что вроде бы и было с кем. А она ушла, не взяв с собой ничего, кроме личного набора инструментов. Да ещё дурочка Сидзуне, за которой она взялась приглядеть в память о любимом, зачем-то увязалась. И ещё сны, полные крови и призраков. Тогда ей это ещё казалось нормальным — в конце концов у всякого медика за спиной кладбище и несколько теней со знакомыми лицами (ладно, несколько десятков теней, но родных-то там была только пара!). Просто надо было немного отдохнуть, развеяться, посетить пару святынь для успокоения души...

Последняя Сенджу со вздохом отложила очередное особое мнение. Надо же, какая она всё-таки трусиха. Даже смешно, годами распоряжаясь жизнями всех вокруг — пациентов, коллег, подчинённых — в личных делах она всегда отдавала инициативу другим, а если и принимала решения сама, то потом старательно пряталась за мифом о яростной Сенджу-химе. Прошло столько времени, а она всё ещё не может сознаться даже себе в подвигнувшем на бегство страхе. Не оказаться вдруг старухой с кучей сопляков у подола — в конце концов, она почти решилась на это перед войной. Нет, её страх был куда проще и гораздо более... эфемерным. Основанным на сущей ерунде, на одном взгляде, по сути. Может, это было всего лишь торжество от победы в споре или довольство, что удалось настоять на правильном с точки зрения старого пердуна выборе будущего... но тогда почему он сразу спрятал взгляд? По привычке? И те соболезнования о смерти Дана — были ли они искренними? Внезапно резиденция клана перестал быть домом, люди, которых она знала всю жизнь, вызывали раздражение, а некоторые и подозрения. Которые было практически невозможно развеять — ведь хороший шиноби не оставляет и намёка на улики, а Сенджу всегда были лучшими, не считая разве что Учих. Которые бередили душу, заставляя додумывать намёки из болтовни служанок; и, ками, порой эти выдумки оказывались удручающе близки к истине!.. что поделать, ведь люди несовершенны. Нервный срыв набирал обороты, такой диагноз она однажды поставила себе сама. И сбежала, чтобы не взращивать ненависть к родной крови.

Думала, пройдёт... не прошло. Были дороги, перестук костей в игорных домах, пьяный угар баров. Были ночёвки в горах под дождём, придурки, полагающие что странствующая вдвоём с малолеткой женщина обязательно слаба и беззащитна; даже какой-то идиот в одноглазой маске, вообразивший себя мастером гендзюцу — пришлось показать ему, почему Сенджу всегда считались надежнейшей защитой от Учих. Были визиты набегами в Коноху: обменяться парой слов с Орочимару, отогнать Джирайю от купален, поужинать у Учителя, навести шороху в госпитале... что угодно, лишь бы не задерживаться в зелёной роскоши квартала Сенджу. С каждым разом слова родных становились всё более формальными, упрёки, что не завела детей, всё более явным, а речи о славном прошлом и безусловно достойном его будущем всё более длинными. Она кивала, улыбалась, а потом уходила, сняв кимоно с клановым знаком. И как-то незаметно продолжительность этих визитов всё уменьшалась, по совершенно разумным причинам, конечно.