Глава D. Долгие проводы

Глава D. Долгие проводы

"Все было конечно, они уезжали"...

Какой же я был глупец, что боялся этой встречи и этих людей! Всего несколько часов общения с ними дали мне, измученному вынужденному путешественнику во времени, давно не испытываемое чувство теплоты и огромную порцию положительных эмоций.

Блин! Знал бы, что у Кости такие классные родственники, сам бы их приглашал на выходные! Ведь сейчас с этим нет никаких проблем — нет ни длительного ожидания в аэропортах, ни высоких цен на билеты. Рейсы идут в режиме нон-стоп, словно маршрутки в мое время, так что от родительского дома в Одессе до нашего Центра подготовки в Подмосковье можно было бы доехать за каких-нибудь три часа!

Вот и прибыли ко мне больше двадцати человек, как говорится, изо всех уголков нашей необъятной страны — хоть географию по ним изучай. Причем, было заметно, что такие многолюдные семейные сборища для них в порядке вещей. Как ни странно, но развитие коммуникационных сетей, с помощью которых любой человек мог в мгновение ока связаться с кем угодно хоть на другой стороне планеты, лишь дополняло, но не заслоняло здесь живое общение. Или, может, после двух с лишним веков информационной эры люди снова научились ценить такие встречи?...

Так или иначе, я жалел лишь об одном: что я познакомился с ними всеми только сегодня и уже вынужден прощаться. Ведь каждый из них стал для меня в эти недолгие часы по-настоящему дорог и близок.

Невзначай смахивает непрошенную слезу дед — колоритный старый моряк с роскошными седыми усами, между прочим, мой родной прапраправнук. На лацкане его старомодного пиджака — неприметный, но многое говорящий тому, кто знает, значок капитана-наставника. В этом времени моряцкий труд тоже нелегок. И хотя суда напичканы автоматикой, а спутниковая связь заранее предупреждает их о штормах и циклонах, все равно не обойтись без человека, который приведет трехсоттысячетонный контейнеровоз или балкер в порт назначения.

Где дед, там и бабушка — известный мастер-кулинар, автор популярных в инфорсети сборников и наставлений. Большая часть термоконтейнеров, что сейчас сложены, опустошенные, в большие пакеты из толстой глянцевой бумаги, — ее рук дело. Готов подтвердить: бабушкино коронное блюдо — вареники с картошкой — это нечто! А как вспомнишь памятью Константина, каковыми они бывают, когда прямо из кастрюли, исходят паром на большом овальном блюде, стоящем посреди стола... Рот сам собой наполняется слюной. Пожалуй, ради такого стоит слетать к звездам и вернуться обратно...

Сейчас бабушка хлопочет вокруг своей матери — настоящего матриарха нашей большой семьи, недавно отметившей 110-летний юбилей. Прабабушка устало сидит в самом удобном кресле: она встала сегодня в шесть утра, чтобы прилететь из Ростова вместе с внуками и правнуками. Конечно, все беспокоятся за ее здоровье, но понимают, что не приехать она не могла. Всю жизнь она преподавала астрономию в школе, и звезды для нее — не пустое понятие.

Как-то вдруг вспоминается, что семьи здесь, в основном, по-прежнему состоят из трех поколений. Хотя средняя продолжительность жизни выросла — сейчас она приближается в Евразийском Союзе к 94 годам (а пенсионный возраст начинается с семидесяти семи), но люди стали позже создавать семьи и заводить детей. Рождение первого ребенка до тридцати — редкость: считается, что люди должны сначала поумнеть и набраться жизненного опыта, а уже потом заниматься таким ответственным делом как продолжение рода.

Вот и моему отцу уже семьдесят, а ведь я... то есть, Константин — его старший ребенок. Сейчас он немного печально улыбается и машинально вертит в руках какой-то инструмент. По профессии он — инженер-электронщик, и именно от него Костя унаследовал свои технические способности, в частности, умение закорачивать дримстеры и вообще разбираться во всяких приборах получше обычного пользователя.

А у мамы, промышленного дизайнера, — кстати, в реале она оказалась еще более обаятельной, чем при разговорах по вирту, мой альтер эго научился делать классные карандашные эскизы. Удивительно, но этот талант передался и мне, хотя в прошлой жизни я рисовал как курица лапой.

Здесь же и младшее поколение. Двоюродный брат смотрит на меня с отчаянной завистью. С улыбкой хлопаю его по плечу.

— Не грусти, Валера! Лучше заканчивай поскорее универ! Ты еще обязательно полетишь в космос, там квалифицированные гравитационщики знаешь, как нужны!...

И тут же внутри появляется неприятное сосущее ощущение. Будут ли они вообще, эти новые космические экспедиции? Или в этом мире, как и в моем, променяют звезды на соевую колбасу?...

Нет, хватит! Свой мир, чужой... Этот мир мой, и точка! Константин сделал все, что нужно, в двадцать первом веке, так я не посрамлю его имени в двадцать третьем! Это мои родные, моя страна и моя Земля! И, если понадобится, я буду защищать ее от любой космической угрозы, не жалея жизни!

Пафосно, конечно, но, может быть, именно это мне сейчас и нужно, чтобы прогнать прочь депрессию и ощутить себя, наконец, своим в этом мире. И, как по мне, уж лучше пафос, чем обычный в прежнем времени равнодушный пренебрежительный цинизм!

Еще раз расцеловавшись со всеми родными, я подхватил сумку с вещами и кофр с книгами и накопителями и в последний раз переступил через порог своей временной квартиры. Я не оглядывался — здесь и сейчас это считалось плохой приметой, но украдкой поймал на свой инфор изображение с установленных в коридоре видеокамер, как они все стоят и молча смотрят мне вслед.

На аэродром нас отвезли в большом автобусе с затененными стеклами и с человеком-водителем за рулем. Дорога, по которой мы ехали, оказалась совершенно пустынной — ни одного бильчика, зато впереди, сзади и с боков нас окружали громоздкие бело-синие машины с мигалками, напоминавшие "Хаммеры". Очевидно, вчерашний инцидент подвиг кого-то наверху на экстраординарные меры безопасности.

Нас подвезли прямо ко взлетной полосе, где уже стояли два гиперзвуковых самолета с плоским днищем и узкими стреловидными крыльями, которые выглядели совсем небольшими по сравнению с массивными носителями. Один из них явно предназначался для нас, второй — для дублирующего экипажа.

Кстати, Марк всю дорогу ехал с дублерами. Я мельком увидел его выходящим из второго автобуса, беседующим с капитаном-два Джоном Маклейном, которого я про себя называл Маккейном в честь американского сенатора и бывшего кандидата в президенты из прежнего времени. Маклейн, мощный мужик лет сорока пяти с толстой шеей и плотным телосложением, чем-то напоминающий актера Вячеслава Невинного, был еще более ярым "воскрешенцем" и сторонником восстановления военной мощи Америки, чем наш Дэвид Джонс. При виде его мне сразу вспомнились предостережения Ивана Александровича, а настроение, приподнятое после общения с родственниками, покатилось вниз.

Да, и, пожалуй, именно сейчас я впервые обратил внимание на незаменимость нашего Марка Брайтона. Если каждый член экипажа имел своего дублера и дубль-резервиста (третий экипаж тоже проходил с нами все тренировки и должен был вылететь в Штаты на день позже... или раньше?), то Марк был единственным и неповторимым начальником экспедиции.

Интересно, с чего бы то он такая важная шишка?! И, между прочим, Константин почему-то этим вопросом вообще не задавался и воспринимал его как данность.

Мои размышления прервала посадка. Салон гиперзвуковика по своему размеру примерно соответствовал среднемагистральному самолету наподобие 737-го "Боинга" или старого Ту-154, но был намного более роскошным. По обе стороны овального в сечении фюзеляжа были установлены небольшие одноместные кабинки-купе, словно в салоне первого класса лайнеров Emirates Airlines.

Ах, да! Это же для нас подогнали VIP-борт! А так пассажирская гиперзвуковая авиация имела здесь широкое распространение. Машины, рассчитанные на 80-100 человек и развивавшие скорость порядка пяти тысяч километров в час, обслуживали сотни дальнемагистральных линий, связывавших между собой страны и континенты. А для Евразийского Союза, раскинувшегося от Адриатики до Тихого океана, они были просто незаменимы.

Как здесь вообще существовал такой вид транспорта, и почему его не постигла участь "Конкордов" и Ту-144? Прежде всего, благодаря некоторым особенностям местной энергетики, которая базировалась на каталитическом разложении воды, точнее, водяного пара при температуре от 120 до 160 градусов, на кислород и водород.

Львиную долю местных электростанций составляли парогазовые установки, использующие водород в качества топлива. При этом, образующийся в ходе процесса водяной пар, отдав по ходу большую часть своего тепла, расщеплялся в катализаторных решетках, а полученный в них водород улавливался и шел, фигурально выражаясь, в топку.

Фишка здесь заключалась в том, что такая установка выдавала значительно больше водорода, чем затрачивала его на выработку тепла и электроэнергии, даже если считать расход на подачу и опреснение воды. В результате получалось, что электростанция, используя только воду в качестве единственного сырья, производила не только практически бесплатную электроэнергию, но и излишек водорода, который "упаковывался" в полимерные композитные структуры для дальнейшего применения в топливных элементах.

Использование в качестве топлива дешевого водорода, очевидно, значительно снизило затраты на авиаперелеты и сделало гиперзвуковой транспорт доступным для большинства населения развитых стран. А с появлением предложения, согласно всем законам маркетинга, возник и спрос.

Живя с детства в пространстве инфорсетей, люди здесь больше всего ценили подлинные впечатления и личное общение. Их не устраивала возможность видеосвязи по вирту или даже просмотра в виртуальной реальности дальних стран либо фантастических миров. Благодаря массовому и недорогому гиперзвуковому транспорту люди могли свободно провести выходные на Таити или пляжах Копакабаны и вернуться домой к началу новой рабочей недели. Памятью Константина я хорошо помнил, как он сам и его сверстники — школьники старших классов — специально копили на билеты, чтобы раз в месяц слетать на денек в какое-нибудь экзотическое местечко, а потом похвастаться перед одноклассниками фотографиями и сувенирами.

Зайдя в салон одним из первых, я занял второе купе справа, с большим иллюминатором, точнее, обзорным экраном, имитирующим иллюминатор. Напротив меня устроился Дэвид Джонс, тут же повернувшийся ко мне со своей фирменной американской улыбкой. Слабо улыбнувшись ему в ответ, я отвернулся к "окну". Общаться с Дэвидом не хотелось.

Последними в самолет зашли кэп и Марк. Продолжая что-то с жаром обсуждать вполголоса, они удалились куда-то в самый хвост. Похоже, только их и ждали, потому что сразу же после их появления самолет чуть вздрогнул, а сзади-снизу раздался рокот прогреваемых двигателей носителя.

Прикрыв глаза, я откинулся на спинку кресла. Чувство дежа-вю было невероятно острым. Константин летал на челноках "поверхность-орбита", но его готовили и на пассажирские гиперзвуковики, а между двумя типами летательных аппаратов было немало общего. И сейчас память без малейших усилий с моей стороны воспроизводила всю процедуру подготовки к полету с последовательной проверкой всех систем воздушного корабля.

Двигатели изменили тон, и вся конструкция — гиперзвуковой самолет на "спине" широкофюзеляжного носителя — покатила по полосе, набирая скорость. Отрыв! Огни аэродрома стремительно проваливаются вниз, а экраны-иллюминаторы заполняет вечерняя темнота, в которой в разрывах нижнего слоя облаков проглядываются световые пунктирные линии дорог и пятна жилых кварталов подмосковных поселков.

Самолет, стремительно поднимаясь вверх, пронзает облака. Внизу просторное волнистое белое поле, освещенное огрызком Луны, но и оно уходит из поля зрения, оставляя в иллюминаторе почти космическую черноту. Пол под ногами слегка вздрагивает. Отстыковка! Невидимый с пассажирского места носитель, израсходовав горючее, уходит вниз, возвращаясь на аэродром, а меня вжимает в спинку кресла — это запустились ракетные ускорители. Рев усиливается, от него не спасает даже звукоизоляция салона. Вообще, шум до сих пор остается главной и пока нерешенной проблемой гиперзвуковой авиации...

Есть! Ускорители завершили работу, двигатель вышел в режим сверхзвукового прямоточника. На челноке я бы продолжал наращивать скорость, пока на рубеже пяти-шести Махов не наступил бы момент перехода на чистый гиперзвук. После этого — быстрый набор до пятнадцати Махов и подъем вверх, на суборбитальную траекторию, где уже в ионосфере включится второй ускоритель, который подбросит меня на орбиту... Впрочем, здесь это не надо. Для пассажирского лайнера четыре Маха — вполне достаточно, а требования к двигателю, термической устойчивости и управлению потоком на порядок ниже.

Прислушиваюсь. Двигатель работает штатно, никаких посторонних шумов. Вибрации, биения тоже не ощущается. Молодцы пилоты!

— Уважаемые пассажиры! — вдруг ожил динамик. — Самолет вышел на гиперзвуковой режим. Полет проходит на высоте 27 километров, скорость 4800 километров в час. Прибытие на аэродром Неллис, штат Невада, ожидается через два часа пять минут. Экипаж и его командир Алексей Лобанов желают вам приятного полета!

Лёшка?! Давно, несколько лет назад, Константин знал некоего Алексея Лобанова и даже летал с ним в одном экипаже. Интересно, он ли это или просто двойной тезка?!

Недолго думая, я встал с места и направился в пилотскую кабину. При этом краем глаза я заметил, что за мной увязался и Дэвид Джонс. Странно, раньше ничего подобного за ним не наблюдалось, чего это он решил меня сопровождать?!...

Стюард, молодой парнишка в аккуратной белой форме, было, дернулся мне навстречу, но не решился загородить дорогу пилоту космического корабля. Приоткрыв дверь, я заглянул в кабину.

— Простите? — привстал мне навстречу миниатюрный чернявый латиноамериканец с изрядной примесью индейской крови.

— Кто там?! — недовольно обернулся со своего места пилот, но тут же его лицо расплылось в широкой улыбке. — Ба-а, какие люди! А я вот все думаю, заглянешь ты ко мне, Костя, или уже совсем оторвался от земли в своем космосе!

— Не оторвался! — я с удовольствием пожал его руку. — Привет, Лёшка! Рад тебя видеть!

Командир летного экипажа ничем не походил на своего однофамильца из "Интернов", разве что телосложение у них было сходное. А так — короткие рыжеватые волосы, большие, чуть навыкате, глаза, короткий нос-пуговка... Лешка, конечно, не был красавцем, зато он был славным компанейским парнем и, конечно, классным специалистом.

— Лёш, это Дэвид Джонс, — представил я американца, тоже заглянувшего вслед за мной в пилотскую кабину. — Наш гравитационщик. Скоро сделает так, чтобы тебе не были нужны никакие носители. Поднимешься на антиграве на свои двадцать семь и оттуда уже стартуешь!

— Тогда уж проще сразу в космос, — усмехнувшись, Алексей пожал руку Дэвиду. — А это, знакомьтесь, мой экипаж. Бортинженер Антон Шарий, — высокий, немного нескладный парень, неловко изогнувшись, прикоснулся своей ладонью к моей. — И наш коллега из солнечного Эквадора Петюня Блинчиков!