Как сыну профессиональной филологини, мне было прекрасно известно, что "риторическими", то есть, "не требующими ответа" бывают только вопросы, а не утверждения или восклицания. Но если совет или утверждение не предполагают возражений со стороны собеседника и больше похожи на приказ, то как их называть, учитывая мамину гуманитарную непереносимость всего связанного с армией? Вот я и называю (мысленно) многие ее высказывания "риторическими" — это такая политкорректная замена слову "безапелляционно". И язык не сломаешь.

— Я тебе давно говорила, что у тебя лишний вес...

И вовсе он не лишний. И вообще, хорошего человека должно быть много. Вот как сейчас стану хорошим... А что? Много меня уже есть — остались мелочи.

Из-за чего весь сыр-бор? Голова у меня болит. Как началось это лет через пять после института, так и продолжается. И ладно бы, постоянная сильная боль, так ведь нет. Иногда по месяцу не напоминает о себе. При этом давление 120 на 80 — в космос лететь можно. На грузовом модуле. Увы, маму возможность моей космической карьеры не успокоила. Скорее, наоборот.

— Тебе надо срочно сделать МРТ головного мозга, — ритори... ну, понятно. — Вдруг у тебя там опухоль?

О-о! СТРАШНОЕ СЛОВО произнесено. Теперь не отстанет. У мамы ведь все по классической схеме бихевиоризма: побежал — испугался. Или, как в данном случае: сказал — испугался.

— Ма-ам, ну, ты же в курсе: у них ограничение по весу пациента. 120 кило. Я не прохожу. Только если ногу отрезать...

— Именно. Поэтому тебе просто надо похудеть...

Признаться, я слегка отвлекся, а когда опять прислушался к маминому монологу — обалдел, простите за мой клатчатский.

— И твои постоянные дурацкие шуточки — это тоже последствия давления опухоли на мозг. — О, диагноз уже подтвержден? — Вот почему в деревне от нашего Додика шарахаются? Ничего не хочешь рассказать?

Ага. В смысле, нет, не хочу. Во многих знаньях и т.д. А расстраивать маму мне не нравится.

Додик — это наш песик породы черный терьер. Ласковый, как теленок. Правда, с теленка же и размером. И страховидный. Ему только собаку Баскервилей в телепостановке изображать. Можно без грима. Во-от. А тут мы весной прикупили домик в деревне. Крепкий еще пятистенок с большим участком. Разумеется, затеяли небольшой ремонт. И вдруг обнаружилось, что в нагрузку к участку и домику прилагается несколько десятков непрошеных экспертов-советников и наблюдателей-обсуждателей. Соберутся у забора и давай наши действия друг другу комментировать. В голос. Вот, честное слово, селяне, лучше бы вы продолжали водку пить или что у вас там? Кумышка, кажется?

Жалко, что Додик лаять не любит. Только порыкивает иногда. Ну, и грызет, что ни попадя, как всякий собак. Кости там, обувь старую...

Поэтому, когда я нашел здоровенную мосолыгу от коровьей или лошадиной ноги, то привязал к ней старый кроссовок и бросил Додику: пусть грызет на здоровье. А что уж там селяне себе придумали — это не мои проблемы. Пить надо меньше, ага.

Как всегда, я недооценил мамину энергичность. Через каких-то левых знакомых она вышла на врача из диагностического центра и убедила того подкрепить хлипкую пластиковую тележку томографа чуть ли не сосновыми досками, чтобы, значит, грузоподъемность повысить.

— Пожалуйста, не шевелитесь, — раздалось из динамика, — А то все развалится... кхм.

Похоже, вторая фраза была несколько нестандартная. Вокруг и внутри моей головы что-то загудело и застучало...

— Успокойтесь, пожалуйста, — попросил динамик.

Я медленно выдохнул и закрыл глаза. Или мне показалось, что закрыл. Потому что я вдруг оказался в бескрайнем сером небе. Размытая, блеклая клякса солнца едва проглядывала сквозь белесую муть, а земли и вовсе не было видно...

— Так. Мы закончили, — неожиданно вырвал меня из медитации динамик, — Сейчас мы подойдем и вас вытащим.

МРТ ничего не показало. Вообще. Ну, кроме наличия мозга, конечно. Самое странное, что головные боли прошли. Совсем. Мама очень радовалась и не уставала напоминать, кто именно настоял на проверке. А мне иногда хотелось понять: что за странную птицу я видел в том сером небе. Она просто пролетала мимо или что? И зачем она так целеустремленно двигалась к той размытой и блеклой кляксе солнца? И куда вдруг пропала?

Глава 1

Я даже не заметил, когда стихли стуки и гул. Просто в какой-то момент сознание начало медленно и лениво выплывать из медитации, и лишь смутное сожаление о пропавшем сером небе с кляксой солнца еще тихо клубилось где-то, словно туман в овраге. Давно я не ощущал такого расслабленного умиротворения: просто как медуза после бани. Даже лучше..."А ведь голова-то не болит! — внезапно понял я, — Совсем не болит! Ух-ты!" На радостях я открыл глаза и попытался приподняться. А вот фиг! Голова, торс, таз, руки и ноги мои были жестко притянуты к тележке томографа ремнями. С кондовыми застежками и как бы не кожаными. Когда только успели, гады? И главное — зачем?

— Э, народ, что за дела?! — крикнул я... попытался крикнуть. Пересохшая глотка издала не гневный рык, а жалкое и еле слышное сипение.

Безуспешно подергавшись из стороны в сторону, повращав оставшимися свободными кистями и ступнями, я вдруг осознал некую неправильность. Ага, некую! Это с какой такой радости я, просто скосив к носу глаза, вижу свои ступни? Это головы не поднимая. Сквозь живот, что ли? Оба-на! А ступни ведь не мои. Не — я целенаправленно крутанул голеностопы — ступни явно мои, точнее, моего тела, которое... на сто процентов не мое! Я что, попал?

Как когда-то говаривал наш препод по ТММ... Э-э, что это я о нем вспомнил? Наверное, из-за народной расшифровки "Теории Машин и Механизмов". Очень подходящей к ситуации расшифровки: Тут Моя Могила. Ассоциации они такие... Как когда-то говаривал наш препод по ТММ: "Резюмируем итоги."

Во-первых, сбылась мечта моей мамы, я похудел. Радикальненко так.

Во-вторых, мама, как всегда, оказалась права. "Похудей, Кирюша, — часто говорила она, — Ты просто сам себя не узнаешь, когда похудеешь." Накарка... напророчила, родительница. Не узнаю.

В-третьих, труба, в которую задвинули кушетку с привязанным к ней новым мной, что угодно, но не магниторезонансный томограф. Ведь современную медтехнику не расписывают каббалистическими рунными иероглифами. Или я что-то не знаю? Да и слабосветящийся материал трубы больше похож не на пластик, а на камень. Хотя, тут я точно могу быть не в курсе последних достижений. Белый, матовый и светится... как-то на камень не сразу подумаешь. Впрочем, не важно.

В-четвертых, помещение снаружи нетомографа — та его часть, коия мне доступна к обозреванию между раздвинутых ступней — тоже как бэ намекает о скором приходе в гости сладкой парочки апокалипсиса: полного песца и подружки его, полной *опы. Особо доставил виднеющийся на фоне стены из дикого черного камня кусочек ржавой цепи с э-э... разъемом для фиксации запястья (или лодыжки)... Я даже порадовался, что меня обездвижили обычными кожаными ремнями. Впрочем, это "в-пятых". Очень грустное "в-пятых".

Широкие и толстые кожаные полосы с потертостями от частого употребления плотно прилегали к разным частям моего нового тела. Удручающе дохлого, в смысле, тощего тела. Я скосил глаза на кисти. Грусть-печаль, однако. С такими лапками только лютню тискать, позируя какому-нибудь Караваджо. Я коротко и неглубоко вздохнул, торсовый ремень впился в ребра. Эх, где мои старые добрые с мозолями и шрамами корявые и заскорузлые грабки, коими я на спор сминал эмалированные кружки. А уж открыть банку с компотиком или маринованными огурчиками, отжав двумя пальцами крышку... На лютне или гитаре, правда, с моими старыми добрыми грабками не поиграешь.. Хотя пробовал не раз, изводя приятелей. Пока Леха не разорался: "Киря, отстань от меня со своей гитарой! Не сможешь ты играть. Не сможешь! У тебя пальцы толще моего запястья: две струны разом прижимают. Минимум!" Я даже какое-то время пытался найти мастера, чтоб мне спецгитару сваял. С широким грифом. Эх, я б тогда такую цыганочку с выходом... Внезапная боль в руках прервала поток ностальжи. Зашипев сквозь стиснутые зубы, я попытался уподобиться улитке и вытянуть глаза из черепа. Мои новые "музыкальные" лапки корежила неведомая сила. Волны и комки плоти перекатывались под тонкой бледной кожей, которая быстро темнела и грубела. На тыльной стороне разбухших ладоней и надувшихся сардельками пальцах попер жесткий черный волос. Чертовы ремни глубоко врезались во внезапно увеличившиеся предплечья, напрочь перекрыв ток крови. Казалось, еще мгновение и захрустят передавленные кости. Не знаю, что я тогда подумал. Может быть, ничего... Нет, какие-то мысли определенно промелькнули. Кажется, что-то про укус оборотня и прочая подобная шняга. Или, что мои руки попали под вредное излучение, в зону действия некоей аномалии... Не знаю. Наверное, все-таки, про аномалию и вредные лучи подумал, потому что попытался выдернуть руки из ремней. И от болевого шока отрубился.

Какая странная штука, человеческое сознание. Лежу в каменном гробе, спеленутый ремнями, в чужом (В чужом, Карл!) теле, разглядываю поднесенные к лицу руки с почти до мяса содранной во время освобождения кожей, и радуюсь, что на кушетку меня уложили голым, поэтому капающая с рук кровь не испачкает одежду. Дурдом на выезде! (Про способ купирования жажды слизыванием собственной крови я вообще промолчу!)

К сожалению, путь к свободе оказался короток и ограничился руками. Скрепляющие ремни кондовые блямбы блях из позеленевшей меди я расстегнуть не смог. Действовать, разумеется, пришлось на ощупь, но принцип-то я понять должен был? Должен. Но не понял. Ремни были просто пропущены в бляховые прорези и удерживались там непонятным образом. Что же касается внезапно растолстевших рук... я их узнал. Еще бы! До недавнего времени я их каждый день видел. Мои это были ручки, мои. То есть, "мои" старого меня... ну, как-то так. Больше того, я догадался, каким образом запустил трансформацию. Это американский Халк оборачивается во гневе, для меня пусковой кнопкой стала... ностальгия. Впрочем, о страшной разрушительной силе настоящей русской ностальгии весь мир знает... Тот. А этому еще предстоит. Ага. И я слизнул накопившуюся на предплечье кровь.

Почему-то я был абсолютно уверен, что оказался в другом мире. Вот ни тени сомнения. Впрочем, удивляться тут нечему. Наверняка среди еще не сосчитанных человеческих чувств есть и то, которое способно увидеть/услышать/унюхать ноосферу. Или инфополе, если "ноосфера" для вас "устаревшее и редко используемое".

Между прочим, штука вполне себе реальная и данная нам в ощущение, позволяющая, кстати, точно идентифицировать свое местоположение даже при условии практически полной внешней тождественности. Как там один поэт писал: "Хоть похоже на Россию, только все же не Россия." (Да, согласен, пример неудачный. "Косые дожди" с "синего неба" для России нехарактерны — "Над Канадой небо сине, меж берез дожди косые..." — но я говорил об общем принципе работы чувства ноосферы.)

Так вот, окружавшая мое новое тело ноосфера определенно принадлежала другому миру. И еще: она мне определенно не нравилась.

Кстати, в порядке бреда, мою трансформацию можно объяснить тем, что сознание, развившееся в иной ноосфере, способно каким-то образом... уф! А что мне еще остается? Руки я освободил. Выяснил, что обратное превращение происходит практически моментально, стоит только утратить концентрацию... Это я так о "перестать страдать о прошлом"... Возможно, это и помогло мне выдернуть вдруг истончившиеся лапки. Ремни не успели ужаться. Но дальше-то что? Ну, предположим, повздыхав о своих милых хомячьих щечках и допподбородках, кратковременно преобразую голову и, таки, смогу сдернуть с нее ремень. Пусть даже и ценой части скальпа. Заживет. Такой вот приятный бонус обнаружился у нового меня: офигенная регенерация. Но дальше, повторю, что? До ног не дотянуться... вот был бы я в прошлой жизни гиббоном... Да и страшновато: ребра, скорее всего, не выдержат. В лучшем случае, не все. Поэтому продолжаю себе лежать, старательно колупая ногтями ремень на груди и рассуждая о ноосфере. Ничего, капля камень точит... эх, мне бы сейчас острый камешек пригодился... Да-да-да, свод моей томографической гробницы я раздолбать попытался. Бесполезно. Потом хотел разломать или вытолкать кушетку. Аналогично. Видимо, ее качественно застопорили. Между прочим, материал, из которого изготовили мой лежак, по прочности не уступает своду. И на ощупь разницы никакой: полупластик-полукамень.

Интересно, а куда подевались те, кто меня повязал? Ведь они это с какой-то целью проделали, не просто так. И что будет, когда они вернутся? Опа! Не нравится мне эта грядущая встреча. Очень не нравится. Видимо, придется рисковать. Ну-ка, где там мои самые светлые, самые ностальгические воспоминания? Ага, мамин юбилей. Как я тогда объелся!.. Или шашлыки? Итак, вечер, берег реки... Солнце медленно скатывается в розовые облака и вот уже от костра света больше, чем от него...

От самогипноза меня отвлек негромкий и привычно-приятный звук: подобный "чпок" издают завинчивающиеся крышки на банках с домашними заготовками на зиму. И сразу после "чпоканья" вдруг ослабли стягивающие меня ремни.

Я замер и слегка приоткрыл глаза... Нет, я и до этого был не очень подвижен, но тут конкретно застыл. И глаза только слегка приоткрыл, чтобы со стороны было не заметно. Если что. Или "если кто".

Первое визуальное отличие от того, что было до "чпок": погасший свод нетомографа. Второе — блямбы блях стали толще раза в два, и теперь ремни свободно двигались в прорезях. Заморачиваться с поиском третьего я не стал, торопливо скидывая с себя путы и выбираясь из трубы. Причем, даже не задумался о том, что снаружи может находиться кто-то еще. Быстрее выбраться, быстрее! Казалось, что я даже дышать не могу.

Выскользнув/вывалившись из нетомографа, я, на всякий случай, откатился к стене — прямо под висящие на ней кандалы — и начал с хрипом и свистом втягивать в себя снова ставший подвижным воздух.

На мое счастье в помещении никого, кроме меня не было. Я имею в виду — из живых.

В неярком свете редких матовых шаров, закрепленных на низком потолке, я разглядел, что моя прокрустова кушетка на самом деле двухъярусная. И на нижней полке (не оборудованной ремнями, кстати) лежит труп старика в черном балахоне. Вернее, на полке осталась только половина тела трупа. Тоже нижняя. Похоже, старик сначала залез туда ногами вперед, потом, наверное, почувствовал себя плохо и попытался выбраться, но не успел... Смерть, говорят, не красит, но, по ходу, и жизнь над стариком особо не упиралась — крайне мерзкая морда у трупа. Крайне. На такого только взглянешь, и сразу на ум приходят слова "вивисекция" и "жертвоприношения"... Опа! А не этому ли кадру я обязан своим попаданством?

Меня начало слегка потряхивать, как от озноба, несмотря на то, что в было тепло — градусов двадцать. Наверное, мое тело словило адреналиновый откат. Да, и на каменном полу ему рассиживаться не надо: простатит — он и в Африке...

123 ... 343536

↓ Содержание ↓