Зовите меня Клах

Зовите меня Клах (Академики)

Часть 1. Зовите меня Клах

Пролог

— Тебе просто надо похудеть, — "риторически" заявила мама.

Как сыну профессиональной филологини, мне было прекрасно известно, что "риторическими", то есть, "не требующими ответа" бывают только вопросы, а не утверждения или восклицания. Но если совет или утверждение не предполагают возражений со стороны собеседника и больше похожи на приказ, то как их называть, учитывая мамину гуманитарную непереносимость всего связанного с армией? Вот я и называю (мысленно) многие ее высказывания "риторическими" — это такая политкорректная замена слову "безапелляционно". И язык не сломаешь.

— Я тебе давно говорила, что у тебя лишний вес...

И вовсе он не лишний. И вообще, хорошего человека должно быть много. Вот как сейчас стану хорошим... А что? Много меня уже есть — остались мелочи.

Из-за чего весь сыр-бор? Голова у меня болит. Как началось это лет через пять после института, так и продолжается. И ладно бы, постоянная сильная боль, так ведь нет. Иногда по месяцу не напоминает о себе. При этом давление 120 на 80 — в космос лететь можно. На грузовом модуле. Увы, маму возможность моей космической карьеры не успокоила. Скорее, наоборот.

— Тебе надо срочно сделать МРТ головного мозга, — ритори... ну, понятно. — Вдруг у тебя там опухоль?

О-о! СТРАШНОЕ СЛОВО произнесено. Теперь не отстанет. У мамы ведь все по классической схеме бихевиоризма: побежал — испугался. Или, как в данном случае: сказал — испугался.

— Ма-ам, ну, ты же в курсе: у них ограничение по весу пациента. 120 кило. Я не прохожу. Только если ногу отрезать...

— Именно. Поэтому тебе просто надо похудеть...

Признаться, я слегка отвлекся, а когда опять прислушался к маминому монологу — обалдел, простите за мой клатчатский.

— И твои постоянные дурацкие шуточки — это тоже последствия давления опухоли на мозг. — О, диагноз уже подтвержден? — Вот почему в деревне от нашего Додика шарахаются? Ничего не хочешь рассказать?

Ага. В смысле, нет, не хочу. Во многих знаньях и т.д. А расстраивать маму мне не нравится.

Додик — это наш песик породы черный терьер. Ласковый, как теленок. Правда, с теленка же и размером. И страховидный. Ему только собаку Баскервилей в телепостановке изображать. Можно без грима. Во-от. А тут мы весной прикупили домик в деревне. Крепкий еще пятистенок с большим участком. Разумеется, затеяли небольшой ремонт. И вдруг обнаружилось, что в нагрузку к участку и домику прилагается несколько десятков непрошеных экспертов-советников и наблюдателей-обсуждателей. Соберутся у забора и давай наши действия друг другу комментировать. В голос. Вот, честное слово, селяне, лучше бы вы продолжали водку пить или что у вас там? Кумышка, кажется?

Жалко, что Додик лаять не любит. Только порыкивает иногда. Ну, и грызет, что ни попадя, как всякий собак. Кости там, обувь старую...

Поэтому, когда я нашел здоровенную мосолыгу от коровьей или лошадиной ноги, то привязал к ней старый кроссовок и бросил Додику: пусть грызет на здоровье. А что уж там селяне себе придумали — это не мои проблемы. Пить надо меньше, ага.

Как всегда, я недооценил мамину энергичность. Через каких-то левых знакомых она вышла на врача из диагностического центра и убедила того подкрепить хлипкую пластиковую тележку томографа чуть ли не сосновыми досками, чтобы, значит, грузоподъемность повысить.

— Пожалуйста, не шевелитесь, — раздалось из динамика, — А то все развалится... кхм.

Похоже, вторая фраза была несколько нестандартная. Вокруг и внутри моей головы что-то загудело и застучало...

— Успокойтесь, пожалуйста, — попросил динамик.

Я медленно выдохнул и закрыл глаза. Или мне показалось, что закрыл. Потому что я вдруг оказался в бескрайнем сером небе. Размытая, блеклая клякса солнца едва проглядывала сквозь белесую муть, а земли и вовсе не было видно...

— Так. Мы закончили, — неожиданно вырвал меня из медитации динамик, — Сейчас мы подойдем и вас вытащим.

МРТ ничего не показало. Вообще. Ну, кроме наличия мозга, конечно. Самое странное, что головные боли прошли. Совсем. Мама очень радовалась и не уставала напоминать, кто именно настоял на проверке. А мне иногда хотелось понять: что за странную птицу я видел в том сером небе. Она просто пролетала мимо или что? И зачем она так целеустремленно двигалась к той размытой и блеклой кляксе солнца? И куда вдруг пропала?

Глава 1

Я даже не заметил, когда стихли стуки и гул. Просто в какой-то момент сознание начало медленно и лениво выплывать из медитации, и лишь смутное сожаление о пропавшем сером небе с кляксой солнца еще тихо клубилось где-то, словно туман в овраге. Давно я не ощущал такого расслабленного умиротворения: просто как медуза после бани. Даже лучше..."А ведь голова-то не болит! — внезапно понял я, — Совсем не болит! Ух-ты!" На радостях я открыл глаза и попытался приподняться. А вот фиг! Голова, торс, таз, руки и ноги мои были жестко притянуты к тележке томографа ремнями. С кондовыми застежками и как бы не кожаными. Когда только успели, гады? И главное — зачем?

— Э, народ, что за дела?! — крикнул я... попытался крикнуть. Пересохшая глотка издала не гневный рык, а жалкое и еле слышное сипение.

Безуспешно подергавшись из стороны в сторону, повращав оставшимися свободными кистями и ступнями, я вдруг осознал некую неправильность. Ага, некую! Это с какой такой радости я, просто скосив к носу глаза, вижу свои ступни? Это головы не поднимая. Сквозь живот, что ли? Оба-на! А ступни ведь не мои. Не — я целенаправленно крутанул голеностопы — ступни явно мои, точнее, моего тела, которое... на сто процентов не мое! Я что, попал?

Как когда-то говаривал наш препод по ТММ... Э-э, что это я о нем вспомнил? Наверное, из-за народной расшифровки "Теории Машин и Механизмов". Очень подходящей к ситуации расшифровки: Тут Моя Могила. Ассоциации они такие... Как когда-то говаривал наш препод по ТММ: "Резюмируем итоги."

Во-первых, сбылась мечта моей мамы, я похудел. Радикальненко так.

Во-вторых, мама, как всегда, оказалась права. "Похудей, Кирюша, — часто говорила она, — Ты просто сам себя не узнаешь, когда похудеешь." Накарка... напророчила, родительница. Не узнаю.

В-третьих, труба, в которую задвинули кушетку с привязанным к ней новым мной, что угодно, но не магниторезонансный томограф. Ведь современную медтехнику не расписывают каббалистическими рунными иероглифами. Или я что-то не знаю? Да и слабосветящийся материал трубы больше похож не на пластик, а на камень. Хотя, тут я точно могу быть не в курсе последних достижений. Белый, матовый и светится... как-то на камень не сразу подумаешь. Впрочем, не важно.

В-четвертых, помещение снаружи нетомографа — та его часть, коия мне доступна к обозреванию между раздвинутых ступней — тоже как бэ намекает о скором приходе в гости сладкой парочки апокалипсиса: полного песца и подружки его, полной *опы. Особо доставил виднеющийся на фоне стены из дикого черного камня кусочек ржавой цепи с э-э... разъемом для фиксации запястья (или лодыжки)... Я даже порадовался, что меня обездвижили обычными кожаными ремнями. Впрочем, это "в-пятых". Очень грустное "в-пятых".

Широкие и толстые кожаные полосы с потертостями от частого употребления плотно прилегали к разным частям моего нового тела. Удручающе дохлого, в смысле, тощего тела. Я скосил глаза на кисти. Грусть-печаль, однако. С такими лапками только лютню тискать, позируя какому-нибудь Караваджо. Я коротко и неглубоко вздохнул, торсовый ремень впился в ребра. Эх, где мои старые добрые с мозолями и шрамами корявые и заскорузлые грабки, коими я на спор сминал эмалированные кружки. А уж открыть банку с компотиком или маринованными огурчиками, отжав двумя пальцами крышку... На лютне или гитаре, правда, с моими старыми добрыми грабками не поиграешь.. Хотя пробовал не раз, изводя приятелей. Пока Леха не разорался: "Киря, отстань от меня со своей гитарой! Не сможешь ты играть. Не сможешь! У тебя пальцы толще моего запястья: две струны разом прижимают. Минимум!" Я даже какое-то время пытался найти мастера, чтоб мне спецгитару сваял. С широким грифом. Эх, я б тогда такую цыганочку с выходом... Внезапная боль в руках прервала поток ностальжи. Зашипев сквозь стиснутые зубы, я попытался уподобиться улитке и вытянуть глаза из черепа. Мои новые "музыкальные" лапки корежила неведомая сила. Волны и комки плоти перекатывались под тонкой бледной кожей, которая быстро темнела и грубела. На тыльной стороне разбухших ладоней и надувшихся сардельками пальцах попер жесткий черный волос. Чертовы ремни глубоко врезались во внезапно увеличившиеся предплечья, напрочь перекрыв ток крови. Казалось, еще мгновение и захрустят передавленные кости. Не знаю, что я тогда подумал. Может быть, ничего... Нет, какие-то мысли определенно промелькнули. Кажется, что-то про укус оборотня и прочая подобная шняга. Или, что мои руки попали под вредное излучение, в зону действия некоей аномалии... Не знаю. Наверное, все-таки, про аномалию и вредные лучи подумал, потому что попытался выдернуть руки из ремней. И от болевого шока отрубился.

Какая странная штука, человеческое сознание. Лежу в каменном гробе, спеленутый ремнями, в чужом (В чужом, Карл!) теле, разглядываю поднесенные к лицу руки с почти до мяса содранной во время освобождения кожей, и радуюсь, что на кушетку меня уложили голым, поэтому капающая с рук кровь не испачкает одежду. Дурдом на выезде! (Про способ купирования жажды слизыванием собственной крови я вообще промолчу!)

К сожалению, путь к свободе оказался короток и ограничился руками. Скрепляющие ремни кондовые блямбы блях из позеленевшей меди я расстегнуть не смог. Действовать, разумеется, пришлось на ощупь, но принцип-то я понять должен был? Должен. Но не понял. Ремни были просто пропущены в бляховые прорези и удерживались там непонятным образом. Что же касается внезапно растолстевших рук... я их узнал. Еще бы! До недавнего времени я их каждый день видел. Мои это были ручки, мои. То есть, "мои" старого меня... ну, как-то так. Больше того, я догадался, каким образом запустил трансформацию. Это американский Халк оборачивается во гневе, для меня пусковой кнопкой стала... ностальгия. Впрочем, о страшной разрушительной силе настоящей русской ностальгии весь мир знает... Тот. А этому еще предстоит. Ага. И я слизнул накопившуюся на предплечье кровь.

Почему-то я был абсолютно уверен, что оказался в другом мире. Вот ни тени сомнения. Впрочем, удивляться тут нечему. Наверняка среди еще не сосчитанных человеческих чувств есть и то, которое способно увидеть/услышать/унюхать ноосферу. Или инфополе, если "ноосфера" для вас "устаревшее и редко используемое".

Между прочим, штука вполне себе реальная и данная нам в ощущение, позволяющая, кстати, точно идентифицировать свое местоположение даже при условии практически полной внешней тождественности. Как там один поэт писал: "Хоть похоже на Россию, только все же не Россия." (Да, согласен, пример неудачный. "Косые дожди" с "синего неба" для России нехарактерны — "Над Канадой небо сине, меж берез дожди косые..." — но я говорил об общем принципе работы чувства ноосферы.)

Так вот, окружавшая мое новое тело ноосфера определенно принадлежала другому миру. И еще: она мне определенно не нравилась.

Кстати, в порядке бреда, мою трансформацию можно объяснить тем, что сознание, развившееся в иной ноосфере, способно каким-то образом... уф! А что мне еще остается? Руки я освободил. Выяснил, что обратное превращение происходит практически моментально, стоит только утратить концентрацию... Это я так о "перестать страдать о прошлом"... Возможно, это и помогло мне выдернуть вдруг истончившиеся лапки. Ремни не успели ужаться. Но дальше-то что? Ну, предположим, повздыхав о своих милых хомячьих щечках и допподбородках, кратковременно преобразую голову и, таки, смогу сдернуть с нее ремень. Пусть даже и ценой части скальпа. Заживет. Такой вот приятный бонус обнаружился у нового меня: офигенная регенерация. Но дальше, повторю, что? До ног не дотянуться... вот был бы я в прошлой жизни гиббоном... Да и страшновато: ребра, скорее всего, не выдержат. В лучшем случае, не все. Поэтому продолжаю себе лежать, старательно колупая ногтями ремень на груди и рассуждая о ноосфере. Ничего, капля камень точит... эх, мне бы сейчас острый камешек пригодился... Да-да-да, свод моей томографической гробницы я раздолбать попытался. Бесполезно. Потом хотел разломать или вытолкать кушетку. Аналогично. Видимо, ее качественно застопорили. Между прочим, материал, из которого изготовили мой лежак, по прочности не уступает своду. И на ощупь разницы никакой: полупластик-полукамень.

Интересно, а куда подевались те, кто меня повязал? Ведь они это с какой-то целью проделали, не просто так. И что будет, когда они вернутся? Опа! Не нравится мне эта грядущая встреча. Очень не нравится. Видимо, придется рисковать. Ну-ка, где там мои самые светлые, самые ностальгические воспоминания? Ага, мамин юбилей. Как я тогда объелся!.. Или шашлыки? Итак, вечер, берег реки... Солнце медленно скатывается в розовые облака и вот уже от костра света больше, чем от него...

От самогипноза меня отвлек негромкий и привычно-приятный звук: подобный "чпок" издают завинчивающиеся крышки на банках с домашними заготовками на зиму. И сразу после "чпоканья" вдруг ослабли стягивающие меня ремни.

Я замер и слегка приоткрыл глаза... Нет, я и до этого был не очень подвижен, но тут конкретно застыл. И глаза только слегка приоткрыл, чтобы со стороны было не заметно. Если что. Или "если кто".

Первое визуальное отличие от того, что было до "чпок": погасший свод нетомографа. Второе — блямбы блях стали толще раза в два, и теперь ремни свободно двигались в прорезях. Заморачиваться с поиском третьего я не стал, торопливо скидывая с себя путы и выбираясь из трубы. Причем, даже не задумался о том, что снаружи может находиться кто-то еще. Быстрее выбраться, быстрее! Казалось, что я даже дышать не могу.

Выскользнув/вывалившись из нетомографа, я, на всякий случай, откатился к стене — прямо под висящие на ней кандалы — и начал с хрипом и свистом втягивать в себя снова ставший подвижным воздух.

На мое счастье в помещении никого, кроме меня не было. Я имею в виду — из живых.

В неярком свете редких матовых шаров, закрепленных на низком потолке, я разглядел, что моя прокрустова кушетка на самом деле двухъярусная. И на нижней полке (не оборудованной ремнями, кстати) лежит труп старика в черном балахоне. Вернее, на полке осталась только половина тела трупа. Тоже нижняя. Похоже, старик сначала залез туда ногами вперед, потом, наверное, почувствовал себя плохо и попытался выбраться, но не успел... Смерть, говорят, не красит, но, по ходу, и жизнь над стариком особо не упиралась — крайне мерзкая морда у трупа. Крайне. На такого только взглянешь, и сразу на ум приходят слова "вивисекция" и "жертвоприношения"... Опа! А не этому ли кадру я обязан своим попаданством?

Меня начало слегка потряхивать, как от озноба, несмотря на то, что в было тепло — градусов двадцать. Наверное, мое тело словило адреналиновый откат. Да, и на каменном полу ему рассиживаться не надо: простатит — он и в Африке...

Ухмыльнувшись тому, что к своей физической оболочке отношусь, как к взятому напрокат неказистому автомобилю, я с не нужным, но морально оправданным кряхтением, поднялся. Пора оглядеться и, наконец-то, заняться любимым делом всех попаданцев: поиском и оприходованием близлежащих роялей. О, да-а, детка! Папочка... Тьфу, это из другой оперетки.

Ну, что сказать? Негусто. Судя по двум достаточно ровным стенам и полу с потолком, помещение вырубили в скальном массиве, а, принимая во внимание две рукотворных стены из дикого, но аккуратно уложенного камня — оно гораздо больше. В самодельные перегородки были врезаны запертые с моей стороны обычными брусьями двери. Довольно узкие, кстати. Нетомограф в них явно не пройдет. Тем более, что он оказался не трубой, а огромным параллелепипедом с почти насквозь просверленным отверстием полутораметрового диаметра — аккурат чтобы двухъярусная кушетка влезла. Так что, или его сначала установили, а потом отгородили стенками, или просто нашли прямо здесь и опять-таки отгородили. Видать, ценная вещь. Жаль, тяжелая.

Кроме того, в комнате был основательный стол и два кресла с прямыми высокими спинками. То и другое из дерева и этакого средневекового дизайна... И все! Я в шоке. Где? Где положенные мне ништяки? Не считать же за них баклагу с водой и полбуханки серого хлеба с небольшим куском мягкого сыра? Или небрежно брошенную в угол одежду, скорее всего, недавно снятую с меня... с моего тела... с того тела, которое теперь мое.

Что ж, не время и не место перебирать харчами. Хлеб и сыр я съел, чуть затхлую воду выпил, предварительно истратив половину на умывание. Руки порадовали тонкой пленочкой восстанавливающейся кожи, ну, про чудо-регенерацию я уже говорил.

Одежда... одежда пованивала потом. Не сильно, но противно. Поморщился, но оделся — не ходить же голым. Не поймут-с... А фасончик-то уже не средневековый. Как говорится, отнюдь. Штаны типа тактических, но из тонкой ткани, обычная футболка без рисунка и худи с невнятной эмблемой на левой стороне груди — нормально, в общем. В первый момент смутили какие-то детские размеры одежки: "Я же в них не влезу!" Но тут же сообразил, что отныне и надолго это именно мой размерчик. Эх, будем учиться жить в теле шибздика. Грусть-печаль, однако... Вот с ботинками возникла проблема. Я долго не решался надеть носки... э-э, пожалуй, без описания обойдусь... Никакие доводы, что, мол, вся зараза на этих носках моя, то есть, того тела, которое теперь мое, а потому нечего тут рожи гнуть и совать воображаемые пальцы в воображаемый рот на мою шизу не действовали... Таки убедил, воспользовавшись запрещенным приемом. Поднял ботинки, осторожно поднес к лицу и задумчиво поинтересовался у шизы: "То есть, ты предлагаешь надеть это на ГОЛУЮ ногу?"

Один башмак налез без проблем, а во втором под стелькой обнаружилась пластмассовая фиговинка, похожая на флешку, только без видимой контактной группы. Судя по крепкому шнурку, продетому в ушко флешки, прежний хозяин тела носил девайс на шее, а выдавленный на корпусе двенадцатизначный номер из привычного вида цифр намекал, что это не просто носитель. Возможно, учитывая полное отсутствие в карманах документов и прочих бумажек, флешка и есть удостоверение. Еще бы посмотреть, что на ней записано.

Тэ-экс! А ведь вполне современная одежда и наверняка электронный гаджет однозначно свидетельствуют, что я попал в мир с достаточно развитой цивилизацией. Это не может не радовать. В принципе мне осталось осмотреть нетомограф (вдруг смогу понять, что это и зачем) и можно будет попытаться выйти наружу... Ох! Про труп старика забыл!

Не знаю, кому как, но у меня незнакомые мертвецы особых чувств и переживаний не вызывают. Мама это называла "эмоциональной глухотой", а я "философским складом ума и сердца". Консенсуса, как можно догадаться, мы ни разу не достигли.

Тело типуса в балахоне оказалось неожиданно легким. И оно гнулось. Жаль, не помню, когда после смерти начинается и прекращается трупное окоченение — так бы я смог определиться со временем, проведенным на кушетке. Почему-то мне показалось важным хоть как-то обозначить хронологию.

Под балахоном на старике были похожие на мои штаны, серая и, вроде бы, фланелевая рубаха с длинными рукавами и легкие тряпичные туфли на босу ногу. И ни бумаг, ни документов, ни каких-нибудь ключей, ни денег — ничего. Я в шок... нет, "шок" — слишком сильное слово. Я... обескуражен. Глубоко и полностью о-бес-ку-ра-жен. И как мне теперь выяснить, чего со мной хотел проделать мертвец?

Размышляя на тему того, что мне просто не о чем размышлять, я медленно обходил параллелепипед нетомографа. Кстати, вот же явно ценная и многофункциональная вещь, как бы даже не Древний Артефакт — уж больно чуждо и э-э... самодостаточно он выглядит. Тогда... тогда пока не буду ничего от него отрывать и откручивать. Мало ли, вдруг найду ему применение, а комплектность того... Не надо торопиться, не надо.

Я уже почти завершил круг почета (Точнее, круг подсчета. Будущих барышей, ага.), когда заметил на боковой стенке еле-еле светящийся квадратик с какими-то закорючками. Пригляделся. Ух-ты! Дисплей. Точно дисплей. С пиктограммами. Цветными и интуитивно понятными, не к ночи будь помянуто сие словосочетание.

После перебора вариантов, я решил, что передо мной отчет о выполнении заданной программы. Заданной, скорее всего, дохлым стариком. И выполненной с ошибками.

Еще раз прокрутив в голове расшифровку, счел выводы вполне логичными и не противоречивыми. Судите сами.

В верхней строчке желтая фигурка человечка, нарисованная в стиле незабвенного фоллаутского пип-боя соединена сплошной зеленой стрелкой с такой же желтой фигуркой. Все отличие в том, что у исходного человечка голова закрашена желтым, а у итогового — пустой контур. Забыл сказать! На обе фигурки нанесена редкая вертикальная штриховка. Желтая. Думаю, тут все понятно. Было у пациента что-то в голове и не стало.

Вторая строчка. Опять две фигурки и сплошная зеленая стрелка. Желтая пустоголовая становится зеленой пустоголовой. Скорее всего, пациента просто подлечили. Возможно, своей чумовой регенерацией я обязан именно этой процедуре. Почему нет? Ладно, идем дальше.

Вот в третьей строчке появляется красный цвет. Так понимаю, это символизирует сбой. Поэтому стрелка, соединяющая исходную и конечную фигурки, красная. И мигает. Но! В третьей строчке появилась еще одна фигурка человечка. Белая. Судя по тому, что белая фигурка нарисована в середине и прямо поверх стрелки, вероятно, сие означает, что преобразование должно было проводиться по внешнему образцу. Не случайно ведь белая фигурка не заштрихована, а расчерчена квадратиками. Естественно, первым делом, на ум приходит словосочетание "энергетический каркас", который и должны проапгрейдить зеленому пустоголовику. Увы. Мигающая красная стрелка однозначно говорит о возникших проблемах. И проблемы эти у меня. Итоговая фигурка зеленого пустоголовика расчерчена квадратиками только до пояса. На нижнюю, ешкин кот, половину. Выше пояса все та же реденькая вертикальная штриховка. Как это проявится, я пока представления не имею, но, наверное, ничего хорошего меня не ждет. Похоже, быть мне в этом мире "полумагом". Или как они тут свои энергокаркасы юзают? Э-эх! Грусть-печаль... Подгадил мне чертов старик. Ведь, зуб даю, не выползи он из нетомографа, и я бы весь был в клеточку. Це-ли-ком. М-да...

Ну, дальше понятно, что было. В зеленого полуклетчатого пустоголовика надо откуда-то перенести чье-то сознание. Или душу. Или... не знаю. Старик явно планировал сам переселиться, но не сложилось. И артефакт, стараясь выполнить программу, зацепил меня...

Возможно, возможно, я ошибаюсь. Возможно, я что-то упустил или переврал. Но, как временная версия, думаю, сойдет. У-уф! Что-то мне опять кушать хочется. И пить. Пора убираться отсюда.

Прихватив по дороге стариковский балахон (кто знает, из какого материала он пошит, вдруг из чего-то супер-пупер стойкого и зачарованного), я решительно подошел к ближайшей двери, вытащил запорный брус и потянул за скобу... Хэх, понимаю, что сглупил, понимаю. На двери вполне могла быть какая-нибудь защита, типа "кольца саламандры четвертой степени", ну, да чего уж теперь... На мое счастье, защиты не было, впрочем, она там и не нужна. Ибо за дверью обнаружилась все та же стена из дикого камня. Вот так. Разумеется, за другой дверью было то же самое...

Глава 2

— Да вы пошляк, батенька, — сообщил я трупу мертвого старика, который усадил у стенки в позе отдыхающего бомжа, — В изначальном смысле пошляк. Что за банальную эрпэгэху вы тут устроили? "Потяни за кандалы — проход и откроется," — так уже сто лет никто не делает.

Именно, именно, что никто. Поэтому, презрев самоочевидное, я битых два часа попиксельно обшаривал комнату, в поисках скрытых рычагов. И даже устроил молчаливому собеседнику принудительный сеанс пассивного стриптиза с тщательным прощупыванием швов и подметок. Собственно, в качестве извинений я и усадил труп у стенки, предварительно опять одев.

Увы, мой очередной успех традиционно оказался с подвохом. Убрать получилось только одну стенку, за которой оказался не коридор, а мрачный темный провал, в глубине которого шумела подземная река. Я даже увидеть ее смог, подсветив сорванным с потолка матовым шаром. До воды было метров пять и ширина реки примерно столько же. К сожалению, противоположный берег в подробностях я не разглядел. Вроде бы, скала. Вроде бы, сплошная. Вообще-то, я надеялся увидеть с моей стороны провала узенький карниз, ведущий в какую-нибудь тайную комнату — ведь старик куда-то пополз из нетомографа. При себе у него лекарств и зелий не было, значит, неподалеку есть помещение, в котором они есть. Логично? Или скрытый сейф находится прямо здесь, и я его тупо пропустил? Черт, вот так и пожалеешь, что не гамился в различные квестовые игрушки — сейчас бы знал все стандартные способы сокрытия ништяков.

Я прекратил раскачиваться на стуле, подошел к стене и потянул за кандалы. С легким шорохом кусок стены за дверью убрался в пол. На очередные полчаса. Потом механизм вернет его на место, а я опять потяну за кандалы: неприятно сидеть взаперти. Ладно. Пора решаться. В прошлом своем теле я плавал неплохо, надеюсь, и в этом справлюсь — это не велосипед с его требованиями к статам ловкости и координации. Сплошная архимедовщина... Хм, а какой у моей аватарки удельный вес костей? Не могло так случиться, что меня проапгрейдили за счет плавучести? Так, рисковать не будем. Трансформируемся по максимуму и в таком виде прыгнем. Все равно, еще ножки у стола обламывать и до дверей его тащить, а он тяжеленный. Нынешнему мне не под силу. Кстати, что с трупом делать? Наверное, придется в речку выбросить. Воздух, из-за близости воды, тут ни разу не сухой, поэтому старичок естественным образом не мумифицируется... А если доплывет куда... Ха, мне это доставит проблемы, только если и я выберусь... Эх, как же кушать хочется!

Этот мир меня точно не любит. Иначе как объяснить, что, едва начал представлять себе берег реки на закате и рдеющие угли в мангале, как в мое видение вторгся Леха с обломком очень знакомого стула средневекового дизайна, слегка обугленного по краям.

— Не горит, — сказал Леха, подсовывая деревяшку мне под нос, — Наверное, пропитано чем-то. Кароч, из этого углей не нажжешь. Да она, сто пудов, и в воде тонет — зацени, какая тяжеленная...

Ну, ё-моё! Сколько можно!

Спрыгнул со стола, где было пристроился медитировать, привычно (уже привычно!) преобразовав руки, споро превратил один из стульев в табуретку.

Опущенный в самовязаной авоське к урезу воды осветительный шар позволил увидеть, как одна за другой тонут деревяхи. Э-эх, не видать мне роскошного плота из столешницы. С другой стороны, антикварная мебель целее будет.

Попутно с прояснением перспектив навигации в подземной реке, я озаботился проверкой самой воды. Опять раздев старика, я связал из обрывков его одежды веревку, утяжелил обломком стула и опустил в воду... Нормальная вода оказалась. Не кислота какая-нибудь, не ядовитая жижа — хоть в этом повезло... Стоп! А это что за дела? Почему в комнате потемнело?

Наверное, осветительные шары работали от местного аналога аккумуляторов и, само собой, работали не вечно. Мне они понравились: забавная конструкция, похожая на мяч из матового мягкого пластика. К рукам абсолютно не липнет, а вот если припечатать с размаху на стену или потолок — присасывается. Наверное, старик их где-то тут и подзаряжал, это если они не магические... Ладно, нечего еще и над этим голову ломать. Жаль, конечно, что вторую дверь не открыл, но в темноте шансы в минус уйдут. В общем, спасибо этому дому... Интересно, старик уже доплыл до выхода или застрял по дороге. (Да, да, да. Если с одетым трупом я еще как-то мирился, то раздетый мертвец ощутимо давил на совесть, поэтому после короткой, но прочувствованной панихиды...)

Все-таки я не стал полностью оборачиваться: и так уже два раза не получилось. Ограничился руками. Кроме того, понадеялся, что, кроме регенерации, нетомограф мне и удароустойчивость прокачал. Свою одежду я снял, а особо уязвимые места обмотал обрывками стариковской. Оставил только ботинки. Кстати, тапочки старика ведь на резиновом ходу! И я, тупо хихикая, приспособил их в качестве протектора головы — тот еще видок получился. Запихал одежду и парочку почти погасших шаров в мешок, недавно бывший балахоном, и в последний (надеюсь!) раз потянул за кандалы.

Помните, я рассказывал, что мама считает меня "эмоционально тугоухим"? Эх, слышала бы она меня сейчас! Так долго настраиваться на пафосное превозмогание: во мгле, через пороги и водопады, уворачиваясь от падающих сталактитов, между делом сражаясь с Тварями Бездны с громадными белыми глазами на тентаклях... Угу. Пять! Пять минут вялого бултыхания в потоке воды, несущейся по ИСКУССТВЕННОМУ каналу с гладкими стенками. Три плавных поворота, за каждым из которых вокруг становилось все светлее и светлее, и... Здравствуй, жопа, новый мир!

— Мир новый, а трупы старые, — ворчал я, вытаскивая знакомое тело на мостик, перекинутый через канал.

Под этим мостом мы с ним и встретились. На толстых прутьях крупноячеистой решетки, предназначенной для задержания габаритного мусора. Причем, старик при удаче свободно мог проскользнуть дальше, ан, нет. Дождался меня. Каюсь, промелькнула мысль помочь мертвецу преодолеть неожиданное препятствие, но, вздохнув, решил вытащить и закопать неподалеку.

Признаться, я ждал появления мостика и решетки. Подобные отводные каналы-арыки я видел в Таджикистане. Там так воду из Вахша по полям разводят. И местные детишки в них купаются. Слезают с мостика, крепко держась за ограждение — напором воды тело тут же вытягивает струной, и стоит разжать ладони, как тебя тут же уносит. Выгрести против течения или выбраться на бортик нереально. Только сплавляться до следующего мостика. В полукилометре. Главное, уцепиться, не промахнуться. Иначе придется ждать следующего.

Вытаскивая труп, я нервно косил глазом по сторонам: решетку надо периодически чистить, перед ней и сейчас скопились какие-то ветки, увитые лохмотьями водорослей. А тут я такой: "Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!" К счастью, ближайшие строения колхозного типа виднелись в километре, если не больше. А так — поля, поля. Опознал что-то зерновое, кукурузоподобное и бахчу с тыквами. Крупные тыквы, августовские. Жарко, кстати.

Старика я оттащил поближе к горам и завалил камнями в первой подходящей расщелине.

— Дважды панихиду по одному и тому же покойнику не служат, так что обойдемся без долгих речей, старик. Дам лишь совет, на случай грядущих реинкарнаций: в каждом пространственно-временном континууме есть свои ритуальные службы. Не обязательно для погребения выдергивать людей из других миров. Это со мной тебе повезло — я сразу понял, что мое сознание твоя шарманка просто скопировала, а кто-нибудь может и не сообразить... Ладно, покойся уже, наконец, с миром. Удачных перерождений.

К сожалению, неприятные открытия на этом не закончились. Доставая из балахонной торбы одежду, я обнаружил, что прихватизированные и почти погасшие шары отяжелели и опять ярко светятся.

— Ну, елы-палы! Вы, оказывается, просто высохли, а не разрядились! — наехал я на фонарики, — Я же мог спокойно продолжать искать открывашку для второй двери. Вот как мне теперь прикажете обратно пробираться?

Нет, идеи, где искать второй вход, у меня появились: в районе того самого горного озера, от которого отвели канал, но...

К собственной досаде, я не нашел, как слить воду из лампочек и тем самым погасить. Придется так тащить. Замотал только в прополощенный балахон поплотнее. Зато никто не подумает, что я тыквы с бахчи подрезал: тыквы не светятся. А Хэллоуин — осенью.

Наскоро отжатая и высушенная на ходу и на теле одежда топорщилась в самых неожиданных местах и выглядела пожеванной страдающим от сушняка верблюдом, впрочем, я и в прошлом мире не был метросексуалом.

Шел я, само собой, вдоль канала и, на всякий случай, с другой стороны от замеченных построек. Шагал бодро и совершенно не уставал. Для меня прошлого подобное было бы сродни эпическому волшебству, да и нынешнее тело не поражало рельефом икроножных мышц, однако, вот. Возможно, за это стоит сказать спасибо квадратикам, которыми нетомограф украсил пиктограмму зеленого пустоголовика. Интересно, а если бы обработали верхнюю половину тела, я бы смог так на руках передвигаться?

Город показался ближе к вечеру. По жаре кушать не хотелось, а вода всегда была под боком, но стоило увидеть многоэтажные строения на горизонте, как живот намекающе квакнул.

— Нишкни, — укоротил я организм, — Чтобы покушать, надо купить что-нибудь съедобное, а денег у нас... Хм, а найдется кому загнать "фонарики"? Штука-то весьма удобная. Надеюсь, и не очень дешевая...

И я непроизвольно ускорился.

Приняли меня в предместьях. Я к тому времени успел насмотреться на небоскребы вдалеке и одно-двухэтажные домики вблизи. Людей не было, впрочем, вроде бы, сейчас самая сиеста. Или это вообще рабочий поселок и народ попозже подтянется? Пока только проезжали вдали разные авто. Электрические, судя по не загаженному выхлопами воздуху и тишине. Жаль, хотелось бы услышать как они тут разговаривают. На каком языке. Буду ли я его понимать. Да и надписи бы не помешали, а то на домах одни цифры. Привычные, как уже отмечал.

Полицаи на электромалолитражке вывернули прямо передо мной из узкого бокового проезда. Предвкушающе крякнули сиреной, затормозили и тут же выскочили наружу, демонстративно придерживая правыми руками кобуры с короткими толстыми стержнями: по виду, то ли шокеры, то ли раскладные дубинки. Европеоидные лица, удобная форма песочного цвета, ремни, бляхи, шевроны, глаза со встроенной приценной... сорри, прицельной сеткой... Я даже умилился: "Есть же что-то во Вселенных вечное и неизменное!"

— Старсер Кувай, — представился полицай постарше, фиксируя меня взглядом, и вопросительно изогнул бровь.

Я опять восхитился: элегантно, черт возьми! И говорит по-человечески. То есть на понятном мне языке. А "старсер" — это типа нашего "старшего сержанта", но не простого, а из патрульных сил правопорядка. Ух-ты! Моя твоя понимай!

Похоже, я превысил допустимую длительность паузы перед ответом на незаданный вопрос, потому что изгиб полицайской брови увеличился.

— Нет отклика, — неожиданно вклинился молодой напарник, до того поглядывающий на левый наруч с дисплейчиком.

— Ваш гил, пожалуйста, — сухо обозначил законное требование старсер Кувай.

Упс! А вот этого в моих базах нет. Надеюсь, меня не пристрелят при попытке. Какой-нибудь.

Видимо, старсер оказался тем еще физиогномиком и правильно догадался о моем недоумении.

— Приложите ваш гил к любой части тела или сожмите в руке, — пояснил полицай, а на его малоэмоциональном лице промелькнуло выражение типа "понаедут из колхозов".

А-а, это он, наверное, про флешку с номером. Я ее как перед заплывом убрал в застегивающийся карман штанов, так и забыл достать. Надеюсь, купание и стирка ей не повредили...

— Старсер! — неожиданно высоким голосом воскликнул молодой (Выражение "дал петуха" исключено из лексикона по причине утраты однозначности смысла.)

Полицай Кувай спиной вперед отшагнул к подчиненному и скосил один глаз на дисплей. Бровь над этим глазом взлетела в немом изумлении.

— Я заглянул в архивы ленты. Вот, — сообщил молодой и, почему-то, выставился на меня, но уже не по-полицайски, а как читатель желтых таблоидов на чуду-юду.

"Э! Это вы чего про меня нарыли? — всполошился я, — А со мной поделиться?"

Старсер, наконец-то, оторвался от изучения моей персональной информации и повернулся ко мне. И из его глаз пропала настороженность. Теперь он смотрел на меня с досадой и жалостью, приправленными толикой брезгливого любопытства.

"Эй! — мысленно взвыл я, — Что вы там вычитали?"

Полицай вдруг вытянулся в почти строевой стойке:

— Управление патрульных сил правопорядка города Колантора в нашем лице настоятельно рекомендует вам в ближайшее время посетить любое муниципальное управление от районного и выше для получения официальной информации об изменении вашего социального статуса, — и, лихо пристукнув кулаком по нагрудной бляхе, развернулся и без лишних слов двинул к автомобилю.

"Э-э?" — только и подумалось мне.

Молодой продублировал отдание чести, но, уже открыв дверь авто, не выдержал:

— Извините, а что у вас там? — он кивнул на балахоноторбу, — Светится.

— Фонарики, — ответил я и постарался улыбнуться как можно доброжелательней.

Любопытный полицай почему-то нервно сглотнул:

— А почему вы их не выклю...

— Мласер! — рявкнул начальник из-за руля, и молодой, еще раз торопливо стукнув себя по бляхе, юркнул в салон.

"И что это сейчас было? — подумал я, провожая взглядом отъезжающий полицаймобиль, — Они меня за кого приняли? Точнее, кто я вообще такой, что меня полицаи шугаются? Э-э, пожалуй, надо срочно навестить — как там они сказали? — любую управу от районной и выше? Еще бы ее найти. Могли бы и подсказать, — укорил я сбежавших от такого страшного меня полицаев, — Или подвезти."

Однако, первым делом я наткнулся на витрину чего-то типа ломбарда или лавки старьевщика с выставленными в ней точно такими же матовыми шарами, как и у меня. Ценник порадовал трехзначной цифрой... чего-то и расстроил единичкой в начале.

"Ну, — подопнул я подсознание, — Это скока в рублях будет?" И тут же понял, что местные злотые в рубли не конвертируются по причине отсутствия спроса и предложения. А гипотетическая покупательная способность рубля на местном рынке соответствует стотинке или сотой части злотого.

"Злотый, злотый... Тут поляки, что ли, заправляют? "Ше прашем, пани" и все такое? Ладно, потом разберемся. Сейчас надо по быстрому наличкой разжиться."

В магазинчике я испытал очередной культурный шок. По причине отсутствия причин для культурного шока. Как-то уж очень все было привычно-знакомо. И полки с непонятным барахлом бытового назначения и сонный хозяин с лицом честного мошенника.

— Сколько? — возмутился я, — У вас на витрине...

— Они могут работать на чистой воде без дорогостоящих присадок, — лениво отмахнулся скупщик и тем же тоном добавил, — Тридцать.

— За каждый. Мои тоже на чистой воде!

— Ресурс, наверное, по нулям, — буркнул выжига, не выпуская из рук пока еще мои лампочки.

"Только сегодня с грядки... с потолка сорвал. Свежак. Муха не сидела!" — хотел возразить я, но предпочел надавить внушительным молчанием и тяжелым взглядом из-под блеклых бровей.

— Ладно, давай гил, — неожиданно согласился хозяин. Наверное, жара сказалась. Кондишен в лавке был и не один, но на полках.

— Налом, — веско произнес я. Ну его нафик этот "гил" непонятный. Пока не разберусь, что это такое, точнее, пока не посмотрю, что на этот "гражданский идентификатор личности" записано...

Скупщик поморщился, но требовать процент за обналичку не стал. Просто выгреб из-под прилавка несколько пластиковых купюр и подвинул их ко мне.

Уже в дверях меня настиг внезапный вопрос:

— Мантию продать не хотите? Я бы мог...

— Извините, это память о моем учителе, — невежливо перебил я, за спиной скептически хмыкнули. А я порадовался: не подвела чуйка, не прост балахончик, не прост.

Районную управу я обнаружил там, где и подсказал сонный старьевщик. Думаю, именно этот мой вопрос и позволил сторговаться на шестидесяти злотых вместо изначально предложенной двадцатки. Все таки мелкий воришка, за которого он меня принял, вряд ли добровольно сунется в подобное место.

А вот в кабинете управы кондиционер был. И работал. Причем, какой-то очень навороченный. Я сидел прямо под ним, а на меня не дуло. При этом воздух был комфортно-прохладным. Кондишен объемного действия, что ли? Тут чиновник, к которому мне сказали обратиться, оторвался от монитора, и от его слов меня бросило в пот.

— Я переслал на ваш гил протоколы Совета Рода. С этого момента вы считаетесь исключенным из рода и клана, и больше не можете пользоваться вашими нынешними именем и фамилией.

"Ага, еще бы знать их!" — мысленно съехидничал я.

В рыбьих глазах чинуши сверкнула коррупционная искра.

— Формулировка, на мой взгляд, излишне жесткая, согласны? — с фальшивым участием поинтересовался столоначальник. Я кивнул. — "В связи с несоответствием интеллектуальных и энергетических параметров требованиям, предъявляемым не только к наследникам, но и простым членам рода..." Вы знаете, мне тут видятся определенные судебные перспективы. Могу порекомендовать хорошего адвоката.

"У них тут все ходят на курсы по управлению бровями?" — удивился я.

— Ну, как знаете, — коррупционная искра подернулась пеплом разочарования, — Какое имя вносить?

— В смысле? — не понял я.

— Совет Рода лишил вас имени, — терпеливо пояснил чиновник, наверное, внутренне согласившись с пассажем об "интеллектуальном несоответствии", — Вам надо выбрать новое. Я внесу изменения в ваш гил. Итак?

Тут меня пробило на хи-хи. Имя, говорите? Ну, с учетом моих новых тайных способностей...

— Зовите меня Клах. Кирил Клах!

"Бонд. Джеймс Бонд. Вот это я выдал! Жаль, не поймет никто..."

Пафос момента разрушил вежливо-бесстрастный голос чинуши.

— Будьте здоровы, КИрилл. А фамилия?

— Клах — это фамилия. И не КИрилл, а КирИл. С одним "л", — оскорбленно поправил я.

— С вас десять злотых.

Чего? Меня, наследника какого-то там рода и клана, пинком под зад, да еще и за мои деньги?

— У вас есть наличные?

— Нет, — быстро соврал я. И попробовал закинуть удочку, — А разве на счете...

Чинуша поморщился.

— Ваши личные средства и начисленная компенсация от рода в данный момент заморожены. Вам надо обратиться в любое отделение имперского банка и предъявить им ваш новый гил.

Оу! Так я при деньгах, оказывается! Пришлось корчить гримасы, чтобы спрятать за ними довольную лыбу.

— Я прямо от вас пройду в банк, — я поспешил успокоить... благодетеля и никак иначе!

— Хорошо. Я проставлю автоматическое списание комиссионного сбора?

— Проставьте.

— Пожалуйста, сожмите ваш новый гил в руке или приложите к любой части тела...

Так. Стоп! Гил при активации снимает генетическую и энергетическую структуры, а ведь я до пояса в квадратик! Меня опять прошибло холодным потом: что бы случилось, если бы при встрече с полицаями я приложил гил к, скажем, заднице?

— Э-э, — робко начал я, — Видите ли, я участвовал в серии экспериментов по принудительному развитию моей энергетической структуры...

Чинуша очнулся от канцелярского транса и с интересом посмотрел на меня:

— Добровольно участвовали?

— Что? А, да, вполне... Вот только эксперимент оказался лишь частично успешным...

— Вы живы, — огорошил меня чиновник, — Следовательно, успех не "частичный", а "феноменальный". Где, вы сказали...

— Не сказал, — поторопился перебить я, выкручиваясь на ходу, — И не смогу. Ментальный блок. Добровольный.

— Понимаю, понимаю, — расстроился чиновник, — И что в итоге?

О-о! Эти официальные изломы бровей! Это круче котиков!

— Изменения не затронули мое тело выше пояса.

— Это... это как?

— Не знаю. Меня особо не посвящали.

— Так вам надо обязательно пройти обследование! У меня есть хороший знакомый... У него клиника... Я вам на гил его координаты...

Глядя на засуетившегося чинушу, я проклинал себя на все лады. Вляпался. Опять вляпался. На ровном месте. Но кто ж знал, что у них тут все так запущено?

— Обязательно. Обязательно обращусь, спасибо. Но как мне теперь активизировать гил?

— Сначала приложите к верхней половине тела, а потом к нижней. Да, вот так...

Медленно округляющиеся глаза чинуши и уползающие на затылок брови испугали меня неимоверно. Я не просто вляпался — я попал. Еще раз.

Торопливо распрощавшись с перевозбудившимся господином, я рванул к ближайшему отделению имперского банка. Мне срочно нужен доступ к моим деньгам, да и сами стены банка мне представлялись неким надежным (пусть и временным) убежищем. Кроме того, в перечень банковских услуг входит предоставление защищенного терминала для работы с гилом. Это было в том блоке информации, которую вместе с языком мне залил нетомограф. Бонусная пятая строка программы. Ладно, хоть не пятая колонка...

Глава 3

До банка я дойти не смог. Буквально в десяти шагах от него меня скрутило. Я как раз проходил мимо невзрачной витрины местного варианта кафешки для бизнесюков или, как мы их называли, "ланчманной", и какая-то неопознанная сволочь выскочила на улицу прямо передо мной. А из дверей... такие ЗАПАХИ! Тут не мир, тут Вселенную ждать заставишь!

И все равно, в кафешку я заходил с некоторой опаской. Запахи, знаете ли, можно и сымитировать. Разными "идентичными натуральным" химикатами. Хотя, бургер, он и в Африке... Но вот бургеров-то и не было. И пиццы. И пасты. Зато там были:

Холодник с раками и домашней сметаной;

Дордочки с разным фаршем;

Клопсики из телятины;

Кнедлики творожные и картофельные...

И на десерт:

Фаворки в сахарной пудре;

Колацки с джемом и

Шарлотка.

Вот шарлотку я опознал. Все остальное захотелось съесть хотя бы только из-за названий.

"Обожруся и помру молодым! — радостно подумал я, — Только бы пенедзев хватило."

Как мне сейчас не хватало моего прежнего животика! Вот это было вместилище! А с нынешним недоразумением еще подумаешь: заказывать ли третью корочку хлеба. Эх, грусть-печаль! Может, трансформировать втихаря?

На вшелкий выпадек, поинтересовался у моложавой и отчаянно рыжеволосой хозяйки: с собой упаковать можно?

— Конечно! — приветливо улыбнулась та... Ямочки на щечках... милота!

Ну, сначала-то она смотрела на меня с настороженностью. Влетает такой, в мятой одежде и с голодным безумием в глазах. Но потом, наверное, определила, что мятая одежда на мне топовых брендов... Откуда знаю? Бутик попался по дороге. И там в витрине манекен точно в таких же шмотках, что на мне. Вплоть до носков. Правда, на манекене все сидело не в пример лучше. Ха, я ведь еще полчаса назад был Наследником Рода и, наверное, мог себе и не такое позволить... М-м, холодный свекольник по жаре, да с нежнейшим раковым мясом, да со сметанкой!.. Кстати, отсюда и странное поведение полицаев: я же по документам еще ВИПом числился. И не важно, что Совет Рода уже принял решение. Формально, до официальной корректировки гила, я — Наследник. Полицаев бы из принципа в пыль стерли, позволь они себе чего...

Медленно вкушая картофельные кнедлики с грибами, я погрузился в разбор ставших доступными знаний о мире. Они начали всплывать еще при встрече с полицаями, а стоило заморить червячка, так вовсе массово поперли.

Ну, что сказать. Я таки в Польше. В Великой Польской Империи. От можа до можа. В составе ее и Великое Княжество Литовское со столицей, почему-то, в Минске, а не в Вильнюсе, как оно и положено. Спасибо им, кстати, за дордочки. Очень вкусно. И Чехия со своими кнедликами. И почти все прочие Балканские страны. На западе империя граничит с Германией, а на востоке... Вот на востоке все еще более по-другому. Русской империи тут не было, возможно по причине отсутствия Ивана Грозного, отчего Московское княжество не приросло Казанью, а потом и Сибирью со Средней Азией. Вместо одной огромной страны — куча удельных княжеств и всяких-разных царств с ханствами. Сейчас они, разумеется, называются государствами, но, по сути, княжества и ханства. Дальний Восток... В Китае не случилось Ши Хуан Ди, в Японии Мэйдзи, а в Индии англичан. Поэтому эпоха воюющих провинций сменилась эпохой воюющих государств, а политическая карта территорий Китая и Индии напоминает нашу Африку или лоскутное одеяло.

Подобная судьба ожидала и Польшу с ее традициями рокоша, но однажды избранный Голосом Сейма Анджей Весневский решил, что титул "император" звучит гораздо лучше. И вот уже почти четыреста лет Польшей управляет императорский род Весневских. При этом есть сейм, который теоретически может указывать императору... Ага два раза! В священных традициях польских родов или шляхты возможность любого участника сейма наложить вето на решение, а пара десятков депутатов сейма из родов, входящих в императорский клан. В общем, такая абсолютно конституционная монархия. Вернее, абсолютная конституционная монархия. Такой вот оксюморон. И ничего. Процветают.

Еще Анджей Первый ограничил беспредел шляхты в отношении крестьянства, торговых и ремесленных сословий, что в нашем мире послужило одной из главных причин упадка Царства Польского. "Вы воины, вот и не лезьте в мирные дела. Ибо нехрен," — примерно так заявил мудрый император зарокошившимся подданым. Нет сейчас-то кланы и вольная шляхта имеют свои производства и покупают-продают акции предприятий имперского подчинения (на которых, кстати, не могут устанавливать родовые правила, даже если владеют контрольными пакетами)... М-м, фаворки с чаем — это нечто!.. Уф! Ну, еще кусочек шарлотки и все... Чисто попробовать: вкуснее маминой или нет... Эх, как там я, который там? Не сильно ей нервы треплю?..

Предаваясь чревоугодию и размышлениям, я изредка поглядывал в окно, около которого и пристроился со всеми своими тарелочками, блюдцами и креманками. И не мог не обратить внимание на остановившийся перед кафешкой роскошный ярко-красный мобиль. Из-за руля выскользнул оживший манекен из витрины бутика: такой же широкоплечий, высокий и узкобедрый. Дзинькнул колокольчик на входной двери и манекенистый мачо, небрежно помахивая брелоком с ключами упругой походкой направился к стойке.

— Добрый день, Марыся, — улыбнулся он хозяйке.

— Рада вас видеть, пан Стефан, — расцвела та, — Вам как обычно?

— Конечно! Твой кофе лучший в городе. Я без него дня прожить не могу.

— Скажете тоже, — смутилась хозяйка, колдуя над джезвой...

Я сморгнул. Нет, не показалось. Дымок струится не только над горловиной турки, но и вокруг. Она что? Реально колдует? Так, шиза, что за дела? Где инфа по местному колдунству?

Тем временем манекенистый небрежным взором окинул небольшой зальчик кафешки. Полупустой по полувечернему времени. За меня взгляд мачо ожидаемо не зацепился... За меня — нет, а вот за мой худи, брошенный на спинку соседнего стула — да. Парень прямо-таки вперился в мой... в невнятную эмблему на моем худи. "Оп-па! И у этого бровка поползла вверх. Кажется, новые траблы намечаются," — я с тоской покосился на так и не надкусанную шарлотку.

— Приветствую,.. брат, — с заминкой произнес незаметно приблизившийся мачо.

Я молча кивнул, пристально глядя на полпальца выше его глаз. Вот ведь, всем давным давно известный прием — и все равно работает.

— Э-э, я могу чем-нибудь...

— Вряд ли, я в Коланторе проездом, — не дослушал я и совершенно рефлекторно сделал волнообразный жест правой рукой.

Эх, что-то мне слишком часто приходится играть "в темную". Ну, угадал с репликой? И чего это я рукой дрыгать начал?

Однако мой жест оказался манекенистому понятен. Гораздо больше, чем мне. Чело его разгладилось, а глазки заоловянились. Воровато оглянувшись, мачо скрестил перед грудью руки — так, чтобы ладони как бы изобразили крылья.

— Дорматия вечна! — истово прошептал мачо.

Я кивнул со значительным видом и шевельнул руками, как бы намекая на ответные "крылышки".

— Пан Стефан, ваш кофе готов!

— До встречи, брат, — откланялся манекенистый, продемонстрировав идеальный пробор в блондинистой шевелюре, — Она будет!

— Она будет! — по наитию отрепетовал я. И опять угадал... Валить надо из этого "Кологрива". Срочно!

Когда ярко-красный мобиль отъехал от кафе, я немного посидел в тяжких раздумьях, но потом все-таки встал и направился к Марысе, заказать еще чашечку чая. Ведь меня прервали, и я не закончил очень важное дело. (Мама так и говорила: "Кирюша, правильно питаться — это очень важно..." Конечно, она потом еще много другого говорила, начиная с "а вот ты...", но я не Штирлиц и запомнил только первую фразу.)

После небольшой физической нагрузки — похода до стойки и обратно — шарлотка улетела на ура. Надо будет как-нибудь повторить, если судьба опять сюда забросит. А что-то мне вещует: броски на мне будут отрабатывать активно.

Блеклая эмблема на худи, от которой я вообще никаких подвохов не ждал, несла на себе символику, как у нас говорят, террористической организации. Конечно, если не приглядываться, все невинно: незамкнутый венок, наподобие лаврового, и вписанный в него горящий факел. Вот только венок сплетен не из листьев, а из лебединых крыльев. И крыльев этих ровным счетом одиннадцать. Двенадцатое крыло сожжено пламенем факела. Угу, та еще загадка из курса истории средней школы. Там, у нас, такого не было... впрочем, там и сильномудрых Древних не было. Во времена оны, согласно легенде, нанявших для охраны своих баз и поселений двенадцать дорматских племен. Оттуда и пошло: двенадцать родов, двенадцать Крыл Дорматии. И, как не сложно догадаться, императорский род Весневских один из них... Пожалуй, шарлотка была лишней... Нет! Шарлотка была великолепной — это мне надо подтянуть свою физическую форму. Ничего, усиленные тренировки за столом сделают из меня человека, а то как взглянул на себя в зеркало, моя руки перед едой, так ужаснулся. Оказалось, что Йа Блондинко! Причем, если недавно отваливший манекенчик спокойно мог побороться за звание "белокурая бестия", то я больше, чем на "бледную немочь" не потяну. Кстати, наверное, после похода в банк стоит перейти на "нелегальное" положение. И первым делом покрасить свои мерсские жиденькие волосенки в радикально черный цвет. (Между прочим, блондинистость странным образом влияет на производимое впечатления. Так брюнета сходной со мной комплекции назовут не дрищом, а стройняшкой, хе!)

Я сделал знак понятливой Марысе, и через мгновение она суетилась около стола, упаковывая в коробочки оставшиеся дордочки, кнедлики и фаворки, запасной кусочек шарлотки и незаслуженно обойденные вниманием клопсики.

— Вам понравилось? — Марыся приняла оплату и протянула мне бумажный пакет с сухпайком (будет с чем уйти в подполье!).

— Очень! — с жаром воскликнул я, — Вы просто волшебница, Марыся.

— Ой, скажете тоже! — зарделась та.

Упс, а чой-то на меня реагируют, как на давешнего мачо. А-а, он же ко мне подходил и даже кланялся, а я зад от стула оторвать не соизволил... А ведь это возможный косяк... Валить, валить из города.

Пацан сказал — пацан сделал. В банке я задерживаться не стал, все равно гардероб обновлять, заодно приобрету полезный девайс, как у того мласера. Он и с гилом работает, и как смартфон. Поэтому, подтвердив "Зовите меня Клах. Кирил Клах" и не дождавшись пожеланий доброго здоровья, я направился в загодя примеченную парикмахерскую. Удобно они предместья обустроили — все в шаговой доступности.

Результат стрижки-покраски мне понравился. Короткие черные волосы хорошо смотрелись на красивой (чего уж там!) формы черепе. Черные брови стали казаться гуще, что тоже порадовало. Долго решал, попросить намазать тушью ресницы или нет, но отказался. Взляд бледно-голубых глаз из-под черных бровей, да при почти незаметных ресницах, пугал даже меня. Самое то, чтобы затеряться в толпе, ага. Меня теперь и родная мать не уз... ччерт! Я смахнул случайную слезу. "А тушь бы потекла," — сказал я отражению.

Дорожную сумку, сменную одежду и смартфон я, не мудрствуя лукаво, прикупил в знакомом ломбарде. Хозяин при виде меня заюлил: еще бы, "вечные" фонарики по технологии Древних, хоть и довольно популярны и доступны, но стоят от трехсот злотых. Если полностью исправны, а не как на витрине этого жука. Отмахнувшись от попыток объяснить, что сделка обратной силы и так далее, я озвучил свои потребности, кои и были удовлетворены в кратчайшие сроки.

А еще через два часа, я сидел в купе поезда, уносящего меня из Колантора в столицу Великого Княжества Литовского город-герой Минск, и тому было несколько причин.

Во-первых, предки мои со стороны и отца, и матери родом из Барановичей, то есть я фактически возвращался на историческую родину, пусть и в ином пространственно-временном континууме.

Во-вторых, я, по ментальному происхождению, русский и в Минске мне, наверное, будет проще ассимилироваться.

И, в-третьих, в Минске находится крупнейший (и почти независимый) филиал Варшавского университета, из которого (универа, а не филиала) меня то ли выперли, то ли я (прежний хозяин моего тела, который не Клах) сам ушел сдуру. Но вот академический отпуск мне все-таки оформили, о чем нашлись документы в гиле. Настало время его прервать.

Глава 4

Поскольку ехать предстояло всю ночь, а сидячие места в поезде для меня с детства нонсенс и издевательство над организмом, я выбрал местный аналог СВ (спального вагона). Двухместное купе, никаких верхних полок, телевизор, окно открывается — в общем, как когда-то чеканно сформулировал Веллер: "Гадюшник, но чистенько." Еще повезло с отсутствием соседа, поэтому, распихав вещи (сумку под полку, пакет с вкусняшками от Марыси — под столик), уселся поудобнее на мягкий диванчик и принялся терзать гил со смартфоном.

Наконец! Наконец-то я выяснил прежнюю фамилию моего тела: Латовский. Яцек Латовский. По-моему, звучит так себе. Пусть даже это и фамилия "крылатого" рода. Причем, старшего из "летних". У дорматов ведь как? Рода приписаны к временам года, четыре группы по три рода, и есть, так называемые, старшие: Весневские, Латовские, Осеневские и Зимовские. Между прочим, "зимние" рода — женские, наследниц легендарных дорматских амазонок... Ну, наверное, не случайно они себе зиму загребли...

Причины моего изгнания я, честно говоря, не понял. В документах никакой конкретики. Ну, дебил. И что? Мало, что ли, дебилов среди "золотой" молодежи? Всех выгонять из дому? Про тайное общество, копающее под императора, в гиле точно ничего не будет, но и тут... Если мой предшественник был дураком, как о том заявляет итоговый документ Совета Рода, то чего он там мог натеррористить? Наверное, мне еще предстоит узнать о себе неприглядную правду... О-о! Не-ет! Он же не был геем? Или да? Как тут вообще с толерантностью и политкорректностью? Ладно, отложим пока. Недалеко. Вот. Вот хорошая фраза: "Перевести на счет отреченного..." Хм, а ведь как для древнего рода, Крыла Дорматии да еще и "старшего" выходное пособие мне по-жлобски начислили. Пять тысяч злотых. Да у меня своих, как я понимаю, "карманных" почти четыре на счете оставалось! Я ведь, кажется, нигде не работал. Интересно, а сколько мне подкидывали в месяц, когда я был Наследником. В гиле информации нет. Может, при случае, в банке справку запросить, хотя, зачем? В общем, с деньгами пока нормально. Теперь надо с местом будущей учебы разобраться. Да! Что тут с магией-шмагией? Ага, выход в сеть смартфон имеет. Давайте пошукаем... И именно в этот момент в двери купе постучали.

— Седьмой вагон, пятое купе, место один? — полуутвердительно спросил у меня парень примерно моих (двадцати — совсем забыл упомянуть) лет. Еще один кандидат в мистер "белокурая бестия". Победа ему, правда, не светила, потому что правая нога парня была в гипсовом чулке до колена. Пауза затянулась. Парень не входил, я молчал. Не понял, он, что? Ждет моего разрешения, чтобы занять свое место? Или это такие шляхетские заморочки: типа, я сел первым и теперь как бы хозяин дома? Ну-ка, проверим?

— Бровями двигать умеете? — сурово спросил я.

Парень на мгновение опешил, а потом нахмурился:

— Так?

— Нет, каждой бровью по отдельности. Изгибать, вздымать, заламывать?

— Э-э, нет, наверное. Но я могу научиться.

— Не надо, — торопливо перебил я, вставая с дивана и коротко кивая, — Зовите меня Клах. Кирил Клах. Добро пожаловать.

Так, это что за взгляд у него сейчас был? Прямо как у таможенника: "Два бутылка водка? Ну-ну."

— Станислав Петров, — ответно представился парень.

Угу. Если ты Петров, то я... то я — Клах. Хм! А ведь, вроде бы, нормальный кадр этот "Петров". Лицо загорелое и обветренное. Костяшки пальцев набиты. И костылями орудует, как боцман веслами. Будем форсировать знакомство.

— Еще утром я тоже был блондином, — доверительно сообщил я.

Станислав кинул свою сумку в угол диванчика, отставил костыли и с явственным вздохом облегчения уселся. На мое откровение он только слегка улыбнулся, мол, это всем и так видно. И тоже поделился прошлым:

— Два квартала сайгаком скакал, чтобы на поезд успеть.

Еще раз "хм"! Два квартала на костылях и не вспотел. Силен! Ладно. Повышаем ставки.

— До обеда меня звали Яцек Латовский...

Проверим подозрения. Больно мы физически похожи. Просто братья двоюродные... Черт! Ну, вот как?

— А говорил, что не умеешь бровями!

— Ну, извини, — Станислав тоже легко перешел на "ты", — У тебя с этим что-то связано?

— Ага. Душевная травма средней тяжести.

Интересно, совпадения считаются за рояли, положенные попаданцу? Вообще-то, сложная цепочка получается.

Скандальный брак по любви между Мариком Осеневским и Аленой Петровой, отлучение, переезд в пограничный город Одессу, служба в корпусе имперской стражи, рождение сына...

— ...Заболел. Сильно. Пришлось в академ уйти. Вот, еду восстанавливаться... Не, ногу я недавно сломал. Когда у бабушки гостил. Эх, влетит мне...

— За что?

— Я на поезд опаздывал... И взял только свою сумку. Бабушкину в прихожей спрятал.

Я был потрясен.

— Сумку с бабушкиными пирожками бросил в прихожей?

— Угу. Там еще варенье.

— А маринованные огурчики?

— Были, — тяжело вздохнул Станислав.

— Ты... Лучше бы ты опоздал! На поезд! — в сердцах высказался я, — Ты чего?

Станислав вел себя странно: крутил головой и словно к чему-то принюхивался.

— Ты что, и покушать не успел? — догадался я.

— Из-за стола сорвался.

— Вон, бери в пакете. Я пойду проводника насчет чая пну.

Шелест отъезжающей двери. Удар в висок. Темнота.

Что чаще всего слышит прежде времени очнувшийся попаданец?

— Ты его там не пришиб?

— Не, я ласково.

Кла-ассика! И это кто у нас тут такой дерзкий?

В купе прибавилось гостей. Незваных. Которые хуже... Так, а тот "ласковый", похоже, татарин и есть. Тогда второй — хуже.

— Давай, пакуй блондина. Скоро станция.

— Э, Бачка, нам не говорили, что у его нога сломата?

— И что? Днем целый — ночью в гипсе. Нормально бывает. Нам же лучше — не сбежит. Пакуй.

— А с чернявым что? Режем?

— Я те порежу! Свяжи и рот заткни.

— Я его тогда еще стукну, чета не так он дышит...

Честно. Я сам не ожидал. Просто оттолкнуть хотел. Ногой. Без размаха. Просто согнул ногу и выпрямил. А татарин, собиравшийся приголубить меня замотанной в тряпки дубинкой, взлетел под потолок, с хрустом костей и пластика впечатался в багажную полку и рухнул вниз. Я еле увернуться успел. Единственное, в чем повезло татю — сознание он потерял практически сразу. Его шефу не так подфартило. Пока он, раззявив пасть, пялился на чудо-птицу, тоже на удивление быстро очнувшийся Стас приложил его костылем между ног. А чтобы ор не потревожил соседей, мозолистой рукой вжал голову бандита в диван.

— Ты как? — спросил меня Стас, ловким ударом за ухо отправив глухо воющего в поролон разбойника в рауш.

— Нормально, — слегка заторможено ответил я.

— Ты как это этого? — невнятно пояснил Стас, кивая на татарина, — Ты мастер внутреннего круга?

— Кто? Не, со страху, наверное.

— Угу. Предупреди, никогда тебя не пугать... Не знаешь, их двое было?

— Не знаю. Сейчас посмотрю.

Глядя на то, как я спокойно открываю дверь и, пригнувшись, скрытно высовываю голову в коридор, Стас застонал.

— Двое, — отчитался я за разведку.

Тяжелый вздох был мне ответом.

— Окно открой пока, — сосед принялся ловко проверять карманы гостей.

— Зачем?

— Не по коридору же их выносить!

— Но, — я растерялся. Не случалось в моей жизни подобных ситуаций. — Они убиться могут.

— И что? Московитов пожалел?

Оп-па! Что-то новенькое. Получается, и здесь братская любовь цветет и пахнет интернационалом. Я даже не отреагировал на слова о татарине: "Твой и так не жилец," — пытался откорректировать внезапно изменившуюся картину мира.

Самое удивительное, что, выкинув бандитов в окно, мы не стали ничего выяснять и перебирать обнаруженные у главаря бумажки, а просто легли спать. И проснулись от деликатного стука проводника.

— Через час в Минск прибываем...

— Прошу, не надо! — сонно пробормотал Стас.

— Что? — я приподнял голову и с опаской посмотрел на соседа. Чего это он заговаривается?

Станислав приоткрыл один глаз.

— Ты недавно хотел пойти проводника пнуть. Прошу, не делай этого. Пусть живет.

— Ну, ты! — я задохнулся от избытка эмоций. — Вставай. Подъезжаем.

— Сейчас, сейчас, — Стас заворочался, — Пять минуток. Я больной — у меня нога сломатая...

Холодные клопсики оказались потрясающе вкусными, представляю, какими они были вчера! Стас тоже оценил, хотя, я бы предпочел, чтобы он не был таким гурманом — не пришлось бы воевать за каждый кусочек.

— Стас, а почему на вечернем? Там же программа сокращеная.

— Да. Процентов на тридцать.

— Во-от.

— За счет философии менеджмента, психологии корпоративного общения и прочей подобной беллетристики, как говорит бабушка. Специалитет дают в том же объеме.

Хм! Наверное, еще и дешевле, что тоже немаловажно.

— А специалитет у тебя...

— Упрись и зубри.

М-м, что ж там было? В документах... УПРИСС — управление, проектирование, ремонт и изготовление сложных систем. А, по сути, техномагическая артефакторика. Ха, и у меня то же самое. Ну, да, Стас ведь тоже из старшего рода, а там все универсалы, способные одновременно использовать энергию внутреннего и внешнего круга, без чего нормального артефакта не создать. Вот только у прежнего меня как раз с внутренним кругом и были проблемы, кажется. Не успел все доки просмотреть.

С явственным сожалением перепроверив каждую коробочку и пакет на предмет случайно пропущенной вкусняшки, Стас подтянул костыли.

— Пошли в коридор, — предложил он.

— Зачем? С той стороны поля полистее и елки елкастей?

— Ты не понимаешь: смотреть в окно поезда сидя и смотреть в окно поезда стоя — это две большие разницы!

— О! У вас тоже в Одессе по-своему говорят?

— В смысле, "у вас"? А где еще?

Упс!

— Ты в кого такой въедливый? Прям таможник.

— В папу, — улыбнулся Стас.

— А кто у нас папа?

— Начальник таможенной стражи Одессы... Так где это та Одесса, которая не у нас?

— Не цепляйся к словам, пошли лучше в коридор, проверим, какой бутерброд правильнее... Что? Поговорка такая есть... у меня. Или вы, таки, хочете песен?

И что ви думаете, сказал этот поц?

— Ловлю на слове: споешь.

Выбираясь из купе следом за Стасом, я разбирал этимологию слова "споешь", относительно присутствия в нем признаков следственно-разыскного жаргона... Уф, вроде бы и немного съел, а как-то тяжело. Тренировать надо организм, тренировать!

Вынужден признать: стоя смотреть в окно поезда гораздо лучше. Не интереснее — что там интересного? — лучше. Замечаешь больше не нужных тебе деталей, дольше и дальше можешь рассматривать нафик тебе не сдавшиеся дали. В общем, ведешь себя, как наедающийся впрок верблюд — набиваешь в память, словно в горб, впечатления, чтобы не умереть от неизбежной дорожной скуки.

К счастью, было в коридоре и то, за чем наблюдать оказалось действительно забавно: за проходящими мимо людьми. Завидев парня с загипсованной ногой, кто-то преисполнялся сочувствия и принимался вжиматься спиной и задом в стену, чтобы случайно не толкнуть. Кто-то морщился, кто-то кривился, кто-то... ну, понятно. Я даже стал загадывать на реакцию очередного мимопроходящего. Поэтому, когда из душевой в конце вагона вышла девушка... я не стал ничего предугадывать. Мозг отключился. Вагон, разумеется, покачивало, и она не шла, а танцевала, и мягкая ткань спортивного костюма та-ак подчеркивала изгибы и извивы ее фигуры. А ярко-синие глаза при иссиня-черных волосах, свободно распущенных по плечам... Хм, вот ее глаза меня и отрезвили, стоило нам встретиться взглядами. Она смотрела на меня... как на тень от мусорного бака... уже бр-р! Но стоило ей перенести внимание (слово не совсем подходящее для холодной пустоты межзвездного пространства, но другого как-то не подберу) на Стаса, увлеченного разглядыванием особо живописной пашни... Ага. Она самая. В удивлении. С легким изломом. Б...

Приблизившись, дева остановилась и спокойно подождала, когда Стас отреагирует на мой толчок по ребрам.

— О! — безразлично воскликнул Стас, — Лана.

— Петров, — таким же богатым на эмоции голосом отозвалась дева.

— Ты волосы покрасила? Тебе идет, — с интонациями: "Ты юбку сзади испачкала. Почисти," — отметил Стас.

— Все такой же наблюдательный?

— Ну, дык, папа-то у меня кто?

— Да, — вдруг оживилась девица и, добавив в голос яда, поинтересовалась, — Кто у тебя папа, П-петров?

И вошла в соседнее с нами купе.

Стаса я удержал. И отчасти, сам удержался, схватившись за окаменевшего приятеля.

— Что это сейчас было? — спросил я, когда Стас задышал ровнее.

— Лана Мрузецкая... Хм!

— Чего?

— Интересно получается... Знаешь, какая фамилия у нее была три года назад?

— Тоже мне бином Ньютона! Зимовская... Догадался. Не веришь?

— Почему? Верю, — рассеянно отозвался Стас, — Пошли в купе — скоро прибудем.

— ...не поделила что-то с сестрой и отреклась от рода. Поэтому дочь не в Варшаве учится, а в Минске...

— Ее Ланой зовут, — напомнил я, — А еще я знаю, что она дура... Какой смысл был в том, что она в коридоре устроила?

— Она всегда себя так ведет. Везде.

— О! Ну, тогда радуйся.

— Чему?

— Вот подумай и ответь, кто лучше: умные стервы или стервозные дуры?

Уф-ф! Стас улыбнулся.

— Стервозные дуры лучше.

— Неправильно! Лучше те, кого мы полюбим!

— Мгм... тебе говорили, что шутки у тебя...

— Дурацкие? Ага. Мама. Постоянно.

Опять упс! Я в этом мире четвертый год сирота... Надо как-то уводить разговор. О, как раз и тему подкинули.

— Чего это Мрузецкая за полторы недели до начала занятий в Минск едет? — сам себя спросил Стас.

— Элементарно, В-в... Все элементарно. Едет восстанавливаться после академа.

— Откуда...

— Дедукция! И вообще, как сказал один мудрый человек: "Жизнь не так проста, как ты думаешь. Она гораздо проще."

Тут меня озарило!

— Стас!

— Чего?

— Ты не передумал тоже покрасить волосы?

— Ну, глядя на тебя и Мрузецкую, думаю, что буду в тренде.

— Слушай, покрасься в рыжий, а? Тебе пойдет. А я буду звать тебя Роном. И разрешу обращаться ко мне — Гарри...

"Гермиона в соседнем купе едет," — добавил я мысленно. Но взглянул на недоумевающего Стаса и подумал: "Хорошо, что здесь не все мои дурацкие шутки воспринимают, как дурацкие. Потому что не понимают, что это шутки... И... Зовите меня Клах. Гарри Клах... Не. Не звучит."

(POV Лана Мрузецкая

"Видимых повреждений нет. Похоже, справился. В одиночку с двумя. Вряд ли его сосед ему хоть в чем-то... Хорошо, сдержалась, не рванула на помощь... Ему мой новый цвет волос понравился... Где он ногу сломал?!!"

END POV)

Глава 5

Ни разу не был в Минске в прошлом мире, но, думаю, отличия не такие уж большие. Впрочем, я городские красоты не рассматривал. Как около странных домов-башен напротив вокзала (отчего-то называемых "воротами") сели в маршрутку до универа, так я опять загрузился. Надо было срочно решать: восстанавливаться на дневной или вечерний. Во втором случае надо будет искать жилье и работу, а что я тут смогу делать? В дворники — по примеру того же Веллера? Все-таки, наверное, на вечерний. Это если меня еще возьмут — была среди доков по учебе запароленая папочка. И что в ней, я не знаю. Но на вечернем учиться, говорят, проще. Особенно платникам. Опять же, со Стасом вроде как сдружились. Совместно съеденные клопсики — это вам не пуд соли. За лишнюю пригоршню соли ни с кем драться не будешь, зато, если клопсики смогли разделить и кровь не пролить — это да-а! Неприятный момент с "московитами" разрешился на удивление просто. Буквально одной фразой: "Это мама у меня русская, а то были московиты... Культисты-фанатики... Ты что, татуировки у них на шее не заметил? Впрочем, когда я своего первого убил, тоже долго в неадеквате..." Кстати, надо с этими "московитами" разобраться. И с тем, кто их на меня навел. Ну, не на Стаса же... и спасибо ему, что с расспросами не торопится... Блондином меня запомнили полицаи, манекенистый и чинуша. Старьевщик уже отпадает. Так что, девяносто восемь процентов за чинушу и его знакомого врача. По процентику на мачо и полицаев все же оставлю. Ха, а что в моем энергоапгрейде такого "феноменального" можно и в универе поспрошать... Еще можно на кафедру какую-нибудь пристроиться в лаборанты. Пенедзы меня не ограничивают: по словам Стаса, курс на вечернем стоит всего тысячу злотых. В Варшаве, кажется, пять было. Но это на дневном. Угу, цели ясны, задачи определены, к тому же, приехали.

— А вот и наши академики! — приветствовала нашу троицу, входящая в приемную стройная женщина в деловом брючном костюме.

Разумеется, я оказался прав в своих предположениях, и небрежным пожатием плеч в ответ на мой кивок в сторону Мрузецкой, ожидающей проректора филиала, Стас подтвердил, что и не сомневался в моей гениальности.

Проректорша оказалась элегантной дамой возраста 40++ (ну, это, знаете, как с языком программирования Си: сначала просто "женщина лет сорока", потом ненадолго 40+, а уж после и вплоть до пенсии 40++). Проследовав за ней в кабинет, мы достали и зажали в потных кулачках свои гилы. Про "потные" — это, конечно, гротеск, но не сильный. Присутствовало волнение, присутствовало.

— Рада вашему возвращению, Лана и Станислав, — приговаривала дама быстро просматривая информацию на большом мониторе, — Что ж, Лана и Станислав, ваши документы в полном порядке, я их уже переправила в канцелярию. Оформление займет пять дней, — дама улыбнулась и с намеком на сожаление сыграла бровями, — Нужно подтверждение из Варшавы, а они там не торопятся обрабатывать наши... Ну, это внутренняя кухня, вам не интересная, — проректор вышла из-за стола, слегка одернула пиджак, — Дорогие Лана и Станислав!

Да она их троллит, догадался я, заметив бесенят в глазах проректорши. Сейчас бы еще хор ангелочков, распевающих "тили-тили-тесто"! О, а Мрузецкая покраснела! Вот Стас, ясен пень, не понял.

— ...Поздравляю вас с возвращением в альма матер и добро пожаловать на второй курс... За документы не переживайте — оформят и подтвердят, как положено, — проректорша позволила себе на мгновение показать скрытый в бархатных ножнах стальной клинок.

— Теперь поговорим о вас, Кирил, — начала дама, когда молодоже... свежеиспеченые студенты покинули кабинет.

— Какие-то проблемы? — скушным голосом спросил я.

— Формально — никаких. Мне просто хотелось бы понять: зачем это вам?

— Знания и диплом одного из лучших учебных заведений империи?

Проректорша с внезапно пробудившимся интересом взглянула на меня и как-то хищно улыбнулась.

— Судя по тому, что обе сессии за первый курс у вас закрыты по спецсписку, вам это не очень...

— Я многое переосмыслил за этот год, — почти невежливо перебил я, — Обстоятельства, знаете ли, способствовали.

— И какие обстоятельства, позволю себе спросить?

— Разные. И изгнание из рода только одно из них, — я грустно вздохнул.

— Вот как? — проректорша коротко пробарабанила маникюром по столешнице, — Не скажу, что вы меня убедили, но ваши слова меня определенно порадовали... Правда, есть еще одно препятствие... Я думаю, вы понимаете, о чем я?

Я покивал:

— Энергетические параметры...

Проректорша, соглашаясь, смежила веки.

— В этом отношении у меня тоже произошли некоторые изменения... Но хотелось бы поговорить о них...

— В другой раз? Хм, вы меня просто заинтриговали, молодой человек, — мне погрозили изящным пальцем, — Что ж, я не против встретиться с вами еще раз... Звучит несколько двусмысленно, но я надеюсь, мы друг друга поняли?

— Несомненно. Как только буду готов.

— Ну, а я пока отправлю ваши документы по инстанциям... Мне ведь не придется ДОЛГО ждать?

— День, максимум — два...

— Тогда, с нетерпением ожидаю нашей новой встречи, Кирил.

Живым и почти не вспотевшим вырвавшись из этого логово тролля, я выбрался на крыльцо. Широкие ступени сбегали к мощеной набережной то ли большого пруда, то ли маленького озера. В полукилометре виднелся обильно заросший флорой остров — кажется, какой-то дикий парк или заказник. Наверное, с воды главный корпус филиала смотрится роскошно. Здания в стиле сталинского ампира (или ампира во время чумы) вообще довольно симпатичны на вид. Тут тебе и колонны, и стрельчатые окна, и непременный барельеф на фронтоне с демонстрирующими пустые страницы гипсовыми книжками и обязательными снопами зерновых. Хотя, как по мне, уместнее были бы мешки с картошкой... Кстати!

— Чего так долго? — спросил дожидающийся меня Стас и то ли обвинил, то ли похвалил, — Нашей Сирене любого студента минуты на три хватает, а ты пятнадцать продержался.

— И еще пойду, — гордо ответил я.

— Все нормально? — обеспокоился Стас.

— Более чем. Будем совместно грызть гранит... Кстати, тут есть где перекусить? М-м, желательно чего-нибудь специфически аутентичного... О, где тут готовят вкусные картофельные драники?

— Здесь? — переспросил Стас.

— Угу.

— В Минске?

— Ну.

— В столице Великого Княжества Литовского?

Я начал раздражаться, а Стас аккуратно приставил костыли к колонне, утвердился на здоровой ноге.

— Вкусные картофельные драники тут... — Стас пафосно раскинул руки, — ВЕЗДЕ!!!

Из кафе, отяжелевшие и подобревшие, мы двинули к бывшему сослуживцу отца Стаса. В позапрошлом году Стас снимал у него флигель. И, заодно, работал в его охранном агентстве "Утренняя Звезда". Названном не в честь планеты Венеры, в свою очередь, названной в честь богини любви. Корни там исключительно немецкие, только нация музыкантов и философов могла окрестить шипастый железный шар на цепи "моргенштерном" или "утренней звездой".

— Я с ним созванивался — флигель мой. В нем три комнаты, так что не стеснишь, — ловко прыгая на костылях, говорил Стас.

— Уф! Давай помедленнее! — не выдержал я через пару минут, — Вредно такие нагрузки после еды.

Стас в удивлении остановился:

— Ты же мастер внутреннего круга, как минимум. Такой удар и я бы не выдал — какие "нагрузки"?

— Э-э, это долгая история...

— ...

— А ты расскажешь, что у тебя с ногами? Не только со сломанной, но и с другой?

Стас отвел взгляд. Постояли, чувствуя, как медленно растворяется в молчании случайно возникшее доверие...

— Меня недавно проапгрейдили. До пояса...

— Атрофия энергоканалов. До пояса...

Хором произнесли мы, причем "до пояса" — в унисон. Очумело уставились друг на друга, а потом заржали.

— ...Мама себя винит, отец — себя. И оба жалеют меня так, словно...

— Слу-шай, — перебил я, — А как эта твоя атрофия на младшем брате сказалась?

— Каком брате? Я единстве... а-а, этом брате? А как она должна сказаться? Там костей нет — только пещеристое тело.

— И что?

— Ты ТММ прогуливал, что ли? Энергоканалы к скелету привязаны.

— Причем здесь "Тут Моя Могила" и энергоканалы? — я не сумел представить связь "Теории Машин и Механизмов" и...

— А что, по-твоему, изучают на "Теории Магии и Медитации"? Ты на лекциях, хоть, бывал?

— Ну, я как-то учебой не особо... — принялся юлить я.

— Как же ты практику проходить будешь? Она как раз на втором... О, я знаю, на какую кафедру тебе надо лаборантом устроиться!

— Нет! Ни за что! Я лучше...

— Лучше дослушай, и я уверен — согласишься.

— С чего вдруг?

— С того, что завкафедрой ТММ и ПММ у нас Бойко Стражич...

— И что?

— Ты не знаешь пана Стражича?

— Не имел чести.

— И его фотографий не видел?

— Даже если и видел, как бы я понял?.. А зачем мне их надо было видеть?

Стал предвкушающе улыбнулся.

— Ну, учитывая твою маленькую фобию...

— Какую фобию? Что ты тянешь?!

— Лет десять назад пан Стражич пострадал в ходе эксперимента...

— Сочувствую. И...

— И с тех пор, — подхватил Стас, — он абсолютно лысый. У него даже бровей нет!

— Ап! — щелкнул я зубами. — Это запрещенный прием!

— Так пойдешь лаборантом к Стражичу?

— А куда я денусь?

Хозяин охранного агентства и флигелевладелец, пан Войцех Стянов, встретил нас на пороге с огромной сумкой в руке. Крепкий, но слегка обрюзгший мужчина лет пятидесяти, одетый в стиле милитари, радостно обнял Станислава:

— Удачно, удачно ты прибыл. Еще бы пять минут...

Отпустив широко улыбающегося Стаса, пан Войцех вопросительно посмотрел на меня.

— Клах. Кирил Клах.

— Учиться вместе будем, — поспешил пояснить Стас и хихикнул, потому что я никак не мог отвести взгляд от густых, сросшихся над переносицей...

— Учиться — это хорошо, учиться — это здорово. А ты чего хихикаешь? Потолстел дядька? Так работа у меня сидячая. Вот, решил в командировку со своими ребятами скатать...

— Да я сейчас тоже, — Стас развел костылями в стороны, — сидячий.

— Ничего, координатором побудешь. Ты же ко мне работать пойдешь, да?

— Конечно, дядя Войцех. Куда ж еще?

— Вот и славно. И приятеля подтягивай. Что скажешь, Кирил? С такой боевой фамилией у нас тебе самое место. Клах! — с удовольствием произнес пан Войцех, — Прямо как затвор предергиваешь! Тихонько так. Хорошая фамилия, хорошая... О, а это за мной!

У ворот затормозил военного вида грузовик типа шишиги с пятнистым тентом над кузовом.

— Ну, давайте довидзенькать!

Пан Войцех пожал мне руку, облапил Стаса и, легко подхватив баул, зашагал к грузовику.

— Дядя Войцех, Кирил пока со мной поживет?

— Флигель твой, я тебе сто раз говорил, Стас. Живите, — кивнул пан Войцех и, обернувшись к машине, неожиданно взревел, — Вас где носит, пся крев! Вы когда должны были прибыть?!

Симпатичный одноэтажный флигель стоял за домом в изрядно запущенном яблоневом саду. Я как-то заметил, что ухоженные и окончательно одичавшие сады пахнут слабо. Словно им плевать на производимое впечатление. Зато вот в таких, слегка заброшенных, просто голова кругом от одуряющих ароматов. Жаль, яблоки еще кислые. Впрочем, мне это не помешало стрескать парочку и еще несколько закинуть в карман сумки.

В комнатах флигеля был полный порядок, чувствовалась приходящая женская рука. Но вот жилого духа явная нехватка. Ничего, через пару дней... Как говорится, носки — это не только одежда, но и способ придать помещению обжитой вид.

Приняв душ и застелив кровати чуть затхлым, но чистым бельем, улеглись спать...

Стоп! Какой "спать"? Времени чуть за полдень! Я посмотрел на окно — черное. Ночь там. Откуда ночь? Что происходит? Придавив запаниковавшее сознание, попытался вспомнить, что я сейчас сделал такого необычного? Почему рассеялся явно наведенный морок? Итак, пошагово: пришел из душа; достал постельное белье из шкафа и застелил кровать; сел на матрас — покачаться и проверить упругость пружин; наклонился... вот оно!

"Вы мои хорошие!" — я схватил с тумбочки сорванные днем в саду зеленые и кислючие яблоки, поднес к лицу. О-о! Какой запах! Как синапсы прочищает! Упс! Не "сорванные днем", а "сорванные ВЧЕРАШНИМ днем"! Так, надо Стаса из транса выводить.

Прихватив с собой нашатырные фруктики, прошел в соседнюю комнату. Бледный, измученный и какой-то потерянный Станислав сидел на кровати и двумя руками пытался закинуть на матрас ногу. Здоровую, не загипсованную ногу.

— Тебе чего? — неприязненно спросил он.

— Перед сном обязательно надо скушать яблоко или выпить стакан кефира. Мне мама говорила. Кефира немае, лови тыблоко.

(Между прочим, творчески переосмыслив родительский наказ, я редко ложился спать без изрядного кусика шарлотки и поллитровой кружечки кефира с сахаром. Нямка!)

— Во-первых, можно скушать, а не нуж... — сварливо начал поправлять Стас, но поймал около лица запущенный моей твердой рукой плод и автоматически вдохнул аромат.

— Классно пахнет? — поинтересовался я, с удовольствием наблюдая округляющиеся глаза приятеля, — Нюхни еще.

Стас послушался и ошарашено уставился на меня.

— Вот и я о том же, — подтвердил я.

Стас помолчал, а потом протер яблоко о предплечье и откусил чуть не половину.

— Кис... — попытался предупредить я и обреченно закончил, — ...лые.

— Уф! — передернулся Стас и мужественно откусил еще, — Зато теперь я знаю самую страшную фразу в твоем исполнении.

— Упс? — предположил я.

— Нет. "Чем займемся?"

Глава 5 и 1/2

POV Хроники потерянного времени

(за сутки с небольшим до и далее по циферблату)

— Чем займемся? — спросил я, когда мы поделили комнаты и слегка раскидали вещи. Подрезанные в саду яблочки я выложил горкой на прикроватную тумбочку, чтобы спалось приятнее. Очень похожие на антоновку, они радостно сияли гладкими зелеными боками и пахли, как из пулемета. Между прочим, в большой комнате неплохо бы смотрелся антикварный стол из пещеры с нетомографом. Жаль, что стул только один остался. Да, мне понравился флигель, я был бы совсем не прочь тут "навеки поселиться". И пока, к счастью, шансы на это неплохие. О цене договоримся.

— Ста-ас, — окликнул я, медитирующего у шкафа приятеля, — Что ты там нашел?

— Да вот, думаю, кровать сейчас заправлять или...

— Или, конечно. Такие погоды на дворе! Пошли, сходим куда-нибудь.

— Ты первый раз в Минске?

— Угу.

— Ну, могу тебя в краеведческий музей сводить...

— Мое "чем займемся" не переводится, как "своди меня в музей".

— А как? — отвлекся Стас от шкафа.

— Мое "чем займемся" предполагает злачные места и места проведения массовых зрелищных мероприятий. Кафе, рестораны, бары, рынки и базары, кинотеатры и...

— Оперу с консерваторией? — подсказал Стас.

— Нет, вот это — определенно нет. О! Пляжи предполагает. Городские и дикие, нудистские и...

— И те, что в Антарктиде?

— Не, я серьезно. Давай, на пляж сгоняем. Ты свой гипс погреешь, я позагораю, а то бледный, как...

Стас с интересом уставился на меня, ожидая продолжения, но я не стал погружаться в пучины мрачныя самокритики и плавно закруглил:

— Как не знаю кто! О! — меня опять осенило. Да что ж такое? Последнее время креатив из меня так и прет. Надо срочно расслабиться, а то мир не выдержит водопада моих идей. — Помнишь остров напротив универа?

— Это полуостров.

— Не важно. Там есть пляж? — и пояснил, — Пляж с видом на универ — это идеально! Вроде отдыхаешь и, в то же время, не забываешь об учебе!

— Там, вообще-то, заказник и просто так в него не попасть...

— И что? Кого это остановит?

— ...Но, там есть опытовая станция нашего универа, поэтому, по студенческому можно. И пляж рядом, кстати, неплохой.

— Ха! Я знал!

— Проблема в том, как туда добраться.

— Тачку возьмем.

— Тачку не пропустят. Только машины студентов и не больше двух.

— Нам, если ты не сообразил, одной достаточно.

— У тебя пока студенческого нет.

— Пф! Скажешь, что везешь меня на опыты — делов-то!

— М-м, у меня машины нет.

— Стас, я не пойму, что ты мнешься?.. Знаешь, у кого есть колеса, но не хочешь связываться, так?

— У... У Мрузецкой.

— И? — не понял я, — Позвони, спроси. Откажет, так откажет. Пойдем в твой краеведческий.

С перекошенной предчувствием страданий физиономией Стас потянулся к смартфону. Я деликатно вышел. Даже дверь прикрыл.

— Ну, что? Даст машинку?

— Она нас отвезет. Ей какую-то посылку надо шведкам передать, — Стаса слегка потряхивало, наверное, Лана успела ему наговорить очередных гадостей. Стоп! Кому передать посылку?

— Каким шведкам?

— По обмену летом на опытовой станции работают. Студентки. Из Стокгольмского универа.

— М-много? — дрогнувшим голосом спросил я.

— Чего много?

— Студенток из Стокгольма?

— Трое, кажется. Да, Мрузецкая говорила — трое.

— Три шведки в Минске! — я закатил глаза, — И пляж... Так не бывает!

— Э-э, Кирил, что с тобой?

— А, нет, ничего, — я вдруг засуетился. Надо-ж собираться! И, может быть, побриться? Еще раз.

(POV Лана Мрузецкая

Он пригласил меня на пляж.... Где?! Где?!! Где купальники?!!!

END POV)

В полной готовности к сбыче мечт я вот уже полчаса подпрыгивал у ворот усадьбы пана Войцеха, рядом, изображая лорда Байрона и тяжело опираясь на костыли, мрачно сопел Стас. Мрузецкая опаздывала.

— Что у нее за машина? С педальным приводом? — не выдержал я.

— Не знаю. У тети берет. Разные.

— У тети? Это которая глава рода Зимовских?

— Угу.

— А разве они не поругамшись?

— Ругалась мать Ланы. Мрузецкая даже живет в родовом особняке. Только когда мать приезжала, перебралась временно к подруге.

— Откуда такие подробности личной жизни? — подколол я.

Стас смутился.

— Ну, мы ведь учились вместе...

Две с половиной блондинки, одетые в короткие шортики и завязанные узлами на животиках гавайки, встречали нас на крылечке щитового домика. Еще несколько таких же сэндвич-строений виднелось поодаль. Домики были поставлены как попало: никто не озабочивался вырубкой деревьев, поэтому, куда получилось приткнуть — там и собрали.

Подъезжали мы по берегу, и я успел оценить и песок, и прозрачную воду. И даже представить, как песчинки и прозрачные капельки воды будут смотреться на коже. И на загорелой коже, и на жемчужно-белой, и...

— Почему у нее половина волос в черный окрашена? — я незаметно показал Стасу на симпатичную миниатюрную полублондинистую шведку, пока она с подружками наседала на Мрузецкую.

— Думаю, это не краска, — ответил Стас, — Скорее всего, она адепт пути Хель. У них после посвящения волосы такими сами становятся.

— Хель? Это, кажется, Богиня Мира Мертвых? — припомнил я.

— Хранительница. Богов нет, — Стас удивленно посмотрел на меня и продолжил, — Хель Старшая и в долг свой приняла служить Хранительницей Мира Мертвых и Домашнего Очага

* * *

, поэтому у нее волосы двух цветов. Ты что, не только ТММ прогуливал?

— Как выяснилось, — признал я, но расспросы об отсутствии богов оставил на потом. Да, может быть, и шиза инфу подкинет: закаченная нетомографом база знаний по миру доступна только по ассоциативным ссылкам, напрямую я к ней обратиться не могу — это я уже понял.

(

* * *

— реальная история. И у нас Хель, Персефона, Морана и др. не только богини мира мертвых, но и богини-хранительницы домашнего очага. Так в примитивных верованиях первобытных культов нашел свое отражение Великий Женский Дуалистический Парадокс, позже сформулированный безвестным философом мужского пола: "Женщины! И с ними жизни нет, и без них жизни нет!" прим. автора.. А что? Мы тоже можем примечания. Как поется в песне: "Старики, мы еще повоюем!" Порвем грелки на флаги и алга!)

Тем временем девушки закончили щебетать и Мрузецкая направилась к своему (тетиному) паркетному электроджипу. Шведки, прижав кулачки к бюсту, бюстику и бюстищу, провожали ее глазами голодных котят.

Лана открыла багажник и с величайшей осторожностью достала оттуда стальной кейс с пугающим знаком биологической опасности на крышке. Донесла, мягко ступая, до студенток по обмену, положила на траву и отступила в наветренную сторону.

Двухцветная шведка встала перед кейсом на колени, дрожащими руками открыла. Внутри, в губчатой резине, покоились шесть страшно вздутых консервных банок.

— Сюрстрёмминг! — догадался я и, потянув за собой Стаса, тоже поспешил сместиться на ветер.

— Что это? — спросил Стас, — Какой еще "сюрстрёмминг"? Из чего консервы?

— Что в шведских словах "сюр" и "стрём" тебе не понятно? У тебя же мама русская.

— Маму не трогай! Так что за консервы? И они испортились — смотри, как банки вздулись!

— За маму извини. А консервы самый цимес. Они такие и должны быть...

— Тебя костылем стукнуть?

— Не надо. Объясняю. В банках квашеная салака. И она продолжает киснуть. Поэтому банки раздулись.

— Они же лопнуть могут!

— Взорваться, — поправил я, — Поэтому сюрстрёмминг не разрешают проносить в самолеты.

— Квашенная, квашенная, — пробормотал Стас, — Она, наверное, пахнет сильно?

— О, да! — я зловеще улыбнулся, — На банках есть предупреждение: "Детям, беременным женщинам и пожилым людям открывать не рекомендуется." Обморок сто процентов.

— Кирил, а чего шведки чуть не плачут?

Я прислушался.

— А, жалеют, что посылка не поспела к третьему четвергу августа. Это в Швеции традиционный день сюрстрёмминга. Им раньше король запрещал жрать сей деликатес до этой даты. Сейчас можно, но традиция осталась. Представляешь пять миллионов одновременно открытых вот таких баночек? В общем, в третий четверг августа в Швецию лучше не ездить. Да в этот день пограничники разных сопредельных стран службу в противогазах несут, — у меня самого захватило дух от нарисованной апокалиптической картины. Стас тоже впечатлился.

— Надеюсь, нас этим угощать не будут?

— Ха! Им самим мало! М-м, а знаешь, на вкус сюрстрёмминг вполне себе ничего.

— Ты пробовал? — не поверил Стас.

— Было дело. На самом деле вкусно. Сладковатое, пряное, нежнейшее филе. Тает даже не на языке, а в пяти миллиметрах от него.

— А... а запах?

Я сначала приосанился, но сразу признался:

— У меня тогда был нос заложен. Насморк... Заодно и вылечил.

Но вот все горячие новости обсуждены, драгоценный кейс заперт и унесен в домик, подальше от дорогих гостей, и радостно возбужденные шведки выстроились рядком.

— Лана, познакомь нас уже со своими кавальерами. Я Фроя, — произнесла высокая, на полголовы выше меня, девушка с фигурой на пять с плюсом — надеюсь, вы понимаете, о чем я. И, словно невзначай, повела плечами, заставив колыхнуться гавайскую рубашку и замереть мое сердце.

— Улва, — улыбнулась вторая шведка и протянула узкую ладошку. Она и сама была вся такая узкая и... хищная, как мурена. Вот только у мурен нет отчетливо видимых кубиков пресса под бархатистой кожей.

— Зовите меня Клах. Кирил Клах, — ответил я, пожимая такую твердую на вид и такую нежную руку. "Наверное, спортсменка, — подумал я, — Только спортсменки понимают, как важно уметь расслаблять мышцы, чтобы не закрепостить и не дотренироваться до судорог." И еще я подумал, что совсем не случайно в некоторых странах высшая оценка — "единичка".

— Хельги, — представилась двухцветная, — Кушать хотите?

Вас когда-нибудь какая-нибудь девушка делала счастливым не ответом, а вопросом? Меня теперь — да.

— Кто-то, кажется, на пляж рвался? — желчно съехидничала Лана.

— Вы идите, — улыбнулась Хельги, — И мы скоро придем. Сегодня все равно работать не получится. Будем праздновать! Идите, мы сейчас тортики сделаем и придем.

— Тортики? — спросил Стас, тоже слегка оглушенный и беспричинно улыбающийся всем встречным деревьям, — Они собрались печь торты?

— Думаешь, так им понравился?.. Эй, осторожнее с костылями! Они, скорее всего, про бутербродный торт говорили — смёргосторта. Это... в общем, сам все увидишь... Я их уже люблю!

Было, было у меня подозрение, что из-за вселения в новое тело я буду иначе воспринимать женщин, по-другому реагировать. Что новое тело со своими дурацкими предпочтениями... К счастью, нет. Мне, по-прежнему, нравятся все девушки. Особенно, если они умеют и любят готовить. И симпатичные, да.

Вода в запруде — а это оказалось, все-таки, не озеро, а водохранилище — была чуточку, в самую меру прохладной, а вечернее солнце уже не обжигало, а мягко подвяливало наши довольные тушки. И ни мошкИ, ни комаров. У воды. На опушке леса. В Минске. Магия! Хотя, скорее всего, магия и есть. Надо будет обязательно уточнить. Когда-нибудь. Когда не будет так лениво... Просто, я объелся. Опять. Такое приятное и почти забытое в прошлом мире ощущение. Но кто бы устоял? Тортики были — обалдеть. Не хуже марысиных клопсиков. А как их принесли! Сказал бы, по-королевски, но в северных странах, увы, нет традиции, выносить перемены блюд на пирах топлесс.

Хорошо! Но, не всем. Я взглянул на Мрузецкую в скромном бикини, злобно зыркающую на уплетающего смёргосторта Стаса. И чуть не подпрыгивающую, когда Фроя, со словами:

— Ты испачкал щеки, Станис, — пальчиком убирала капельку майонеза и добавляла, — Вот теперь совсем красивый, — на что Стас ловко целовал заботливую руку. Ага, в благодарность. И этот человек еще недавно в непонятном мне стеснении пытался закопать загипсованную ногу в песок?

Я в очередной раз искупнулся и, выскочив на берег, плюхнулся на живот рядом с Хельги.

— Привет, — ляпнул я, чтобы начать разговор.

— Привет, КИрил, — улыбнулась шведка.

Ее я поправлять не стал.

— А чем вы тут занимаетесь? — спросил и тут же фыркнул от смеха — почти классическая фраза. Не в этом мире, правда.

Хельги удивленно покосилась, но ответила обстоятельно.

— Здесь, на половина остров, очень хорошее место. Это странно, что тут есть такие места рядом с центр большого города. Мы, когда ехали в Польша, думали, что будем жить в... в евенях? Я правильно сказала?

— Почти. Но я понял. А зачем вам надо было жить в этих самых "евенях"?

— О! Мы научно изучаем младшие миры. А в таких вот...

— Угу.

— Там время чуть-чуть застыло. Совсем ничего долго-долго не меняется, поэтому грань с младшими мирами очень тонкая. Легко можно проникнуть зонд... Зонд — это...

— Исследовательский зонд — понятно.

— Да. Совсем мало энергии надо. Фроя с Улва вдвоем справляться могут. Я — одна! — гордо заявила Хельги и поторопилась пояснить, — Потому что я иду путем Хель, а не потому что они слабые. Они сильные...

— Кто сильные? — на меня упало обнаженное женс... на меня упало мокрое и холодное тело! Задохнувшись, я хотел вывернуться, но Улва — а я сразу понял, что это не Фроя — парализовала меня просьбой.

— КИрил, я погреюсь тобой? Очень замерзно!

— Холодно.

— Да, очень! Кто сильные? Чем? Мускул?

— Ты, — ответил я, млея, — ты и Фроя. И не мускулами, а энергетически.

— О, да!.. — воскликнула Улва и, как хорошая честная девочка, уточнила, — Но Хельги все равно сильнее. Потому что...

Как слишком, как чересчур часто, как постоянно случается в этом мире, дослушать Улву мне не дали.

— Это мы удачно зашли, да? — раздался над нами наполненный презрением голос. Причем вопрос был обращен к невидимым нам собеседникам, а презирали нас, — Достаточно троих, а тут целых шесть!

В ответ прозвучал короткий женский смех. Меня опять пробрало холодом. Но это был совсем-совсем другой озноб, не как от тела Улвы. Причиной послужил смешок.

Такой смешок обычно раздается из пустоты, когда подходишь к раскачивающимся без ветра, поскрипывающим качелям или наклоняешься над забытой на дорожке перед заброшенным домом прыгалкой. Никогда! Никогда не гуляйте с девушкой, способной так хихикать!

"Вот я и увидел огнестрел в этом мире," — я попытался отыскать в ситуации хоть что-то положительное. Двое парней в мешковатой черной униформе охранников из маркета или повелителей шлагбаума с кургузыми трещотками типа узи и девица рваных джинсах, казаках, оливковом разгрузочном жилете поверх пятнистой обтягивающей майки и с пистолетом заявились по тела и души шведок. А тут мы. Бонус! Черт, судя по разговорам, нас ведут на местное капище. А ведь, говоря о "местах проведения массовых зрелищных мероприятий", я не гекатомбы имел в виду!

Нашим девушкам разрешили укутаться в покрывала, а мы со Стасом так и шкандыбали в труселях. Стас еще и без костылей. Опираясь на меня. И босиком. Впрочем, последнее никому из нас неудобств не доставляло. Даже мне. Полумастеру внутреннего круга.

Конвоиры вели себя спокойно, но, видя, как уверенно все трое держат оружие, я до поры рыпаться не рискнул.

Главный блондин — а пленители были блондинами поголовно... что-то слишком много беловолосых на моем пути! — в очередной раз негромко пошутил. Девица опять издала гадкий короткий смешок. Я заметил, что Стас вздрогнул.

— Вспомнил "Кошмары на улице Вязов"? — понимающе шепнул я.

— Что? — не понял Стас, — Какие "кошмары"?

У них нет Фредди Крюгера? Отсталый мир! Куда я попал? Домой хочу. Вот теперь точно хочу. Домой. С друзьями.

Медленно шагая туда, куда нам указывали, мы забирались вглубь полуострова, а я так и не видел ни одной возможности напасть и победить. Увы, ни один одаренный этого мира, насколько я знаю, не может становиться пуленепробиваемым. Развитие энергетики внутреннего круга делает тебя быстрее, сильнее, выносливее, лучше соображающим — примерно на уровне спортсменов олимпийской сборной в нашем мире (или участников олимпиады по математике). То есть ничего сверх и опупеть. Нет, мастера могут, например, ударить так, как я пнул бандита в поезде, но и у нас некоторые азиатские дедушки спокойно демонстрируют бесконтактные плюхи. И вот тут из-под земли вылезает зарытая собака! Как в книжках о Гарри Поттере нет "беспалочковой" магии, так здесь нет "безартефактной". Надеваем стандартную артефактную приблуду, и твою шелковую рубашку уже не пробить из КПВТ, а... Утрирую, конечно, но артефактов в этом мире... Есть простенькие, типа пугалок для комаров; есть различные техномагические электрогенераторы, работающие на спецрастворах и даже простой воде (не дистиллированной, естественно), от которых запитывают и лампочки, и движки мобилей. Разумеется, не обошлось без нюансов. И нюансов, на мой взгляд, довольно крупных. Чтобы как-то соотнести внезапно всплывшее знание с прежним опытом, я придумал аналогию. Пусть не совсем точную, зато понятную. Возьмем дешевый токарно-винторезный станок. Из электроники только электрика и асинхронники, никаких частотников и электромагнитных муфт, скорости и направление подачи переключаются механически — рукоятками. Простейшие операции на таком станке может производить любой чел с улицы. Полчаса на инструктаж по ТБ, десять минут — показать, как зажимать деталь и закреплять резец... И тут к этому же станку встает дядя Вася, токарь 100-го левела (это чтоб понятнее, а то 6-й разряд кое-кому покажется нубовским). Что он сможет сделать на том же оборудовании? И с какой скоростью? Другими словами, в этом мире артефакты — те же станки. Ага, и люди в нем — станочники!

Преодолев очередные заросли кустов, мы вышли на небольшую полянку, траву на которой изуродовали следы чего-то колесного и большегрузного. Следы упирались в неподвижно висящее по центру полянки серое облако и с другой стороны не появлялись. Еще на полянке обнаружился четвертый блондин, так же облаченный в камуфляж, но, вместо огнестрела, нацепивший на пояс саблю в богатых, но изрядно потертых временем ножнах. И еще около него стоял знакомый стальной кейс со знаком биологической опасности.

— Что это ты приволок? — спросил главный, по-прежнему избегая имен.

— В доме у девок нашел.

— Что в нем?

— Не знаю. Открыть не смог. Зато на знак взгляни.

Главный плебейски цыкнул зубом.

— Ладно. Разберемся. Укладывайте их, — приказал он, имея в виду нас.

— Да пусть сами дойдут, — попытался оспорить мудрое решение начальства подлый похититель сюрстрёмминга.

— Донесете! — отрезал главный и, повернувшись к девице из кошмаров, — Готова?

— Всегда готова! — откликнулась та и, само собой, сопроводила ответ смешком.

— На землю! Легли! Быстро! — налетели на нас новенький и пока не произнесший ни одного слова.

Я еще успел заметить, как девица, скинув с плеч небольшой рюкзак, достала из него большой револьвер, снаряженный стрелками-шприцами. Через мгновение одна из них после негромкого хлопка впилась мне в зад. И под уже не пугающее, а выбешивающее хихиканье я отрубился.

В себя я пришел опять стянутый ремнями по рукам и ногам, но сидя. Прогресс, однако! Еще из хорошего — меня привязали не к кушетке, а к Улве. Мы сидели лицом друг к другу на границе круга примерно пятнадцатиметрового диаметра, засыпанного странным белым песком, который, хоть и выглядел песком, но ощущался, как мягкое безворсовое покрывало, наброшенное на диван. Попарно связанными руками и ногами мы с Улвой как бы обнимали невысокую решетчатую корзину, в которую поставили чашу с неприятно поблескивающим черным кристаллом. Причем, моя правая рука и левая рука Улвы, оказавшиеся со стороны внешней границы круга, соединялись запястьями прямо над кристаллом. Серый и сухой, как дым, туман висел над песком, сгущаясь вовне и размывая очертания внутри, но я разглядел, что мы с Улвой были одной из вершин равностороннего треугольника, вписанного в круг. В двух других вершинах в таких же позах сидели Лана со Стасом и Хельги с Фроей. В сознание пока никто, кроме меня не пришел. Я начал было примериваться как бы опробованным способом освободить руки, тем более, что ремни казались куда менее прочными, чем в нетомографе, но тут во внешнем тумане проявились четыре темных силуэта, и я поспешил прикинуться бессознательной тушкой, продолжая незаметно наблюдать. Белобрысые разделились. Саблюк и похититель сюрстрёмминга остался снаружи, а зачем-то притащенный кейс с деликатесом поставил недалеко от меня. А это есть гут! Чумодан-то стальной с хорошими боевыми уголками.

Оставшаяся (или изначальная) троица, осторожно ступая по песку, прошли в центр круга. Там главный установил на низкой треноге медный с виду казан, размером раза в три поболее чашки с кристаллом. Отступив на пару метров, опустили на песок решетчатые этажерки, от которых до казана вытянулись три желоба. "Кровостоки," — догадался я. И тут же со всей очевидностью мне стало понятна схема нашей попарной рассидки и предназначение сабли на поясе четвертого. "Ну, это мы еще посмотрим — пригодиться ему кривая железяка или нет! — самонадеянно подумал я, — Надо только подходящий момент выбрать. Или организовать."

Как-то меня совершенно не интересовала цель подготавливаемого ритуала. Достаточно того, что одно из средств эту цель категорически не оправдывает.

— Готовы? — произнес главарь, дождался кивка и смешка от подельников, вставших за этажерками и вложивших правые руки в желоба, и открыл большую бутыль темного стекла, — Замыкаю!

С этими словами главарь начал струйкой черной жидкости рисовать окружность на песке. Глазомер и рука у него оказались что надо: последняя капля как раз замкнула линию. При этом главарь уже стоял у своей этажерки и держал правую руку в желобе.

Едва кольцо замкнулось, песок внутри поменял цвет и вскипел, забурлил, как пшеная каша на медленном огне. Под очередной — задрала уже! — смешок, главарь отпустил бутыль и она беззвучно канула в песок. Раз, и нету! Я чуть не вздрогнул. И в этот момент застонала Улва.

"Как же ты не вовремя, девочка!" — подумал я.

Сабленосец, нарезавший круги (вокруг круглого круга, ага), к несчастью оказался неподалеку и сразу подскочил к нам.

— Эй, тут одна в себя приходит! — крикнул он.

— Сам разберись! — рыкнул главный, — Нас не отвлекай. Мы начинаем.

И троица хором завела какой-то заунывный напев. В стоящем на треножнике казане несколько раз что-то вспыхнуло и вдруг оттуда толчками и рывками начал подниматься густой черный дым, не рассеивающийся, а собирающийся над казаном в некую кляксоподобную тучу.

Сабленосец некоторое время пялился на разворачивающийся ритуал и, судя по лицу, был не очень доволен намечавшемуся успеху. Улва опять застонала и дернулась.

— О! Все-таки очнулась! — радостно заявил сабленосец Улве, — И как же это мы сумели так быстро блокиратор со снотворным перебороть?

Осторожно подведя ножны под подбородок, сабленосец запрокинул Улве голову. Пряди бледнозолотистых волос скользнули в стороны, открывая лицо. И слегка мутные желтые глаза с вертикальным зрачком.

— Так ты у нас из оборотней! То-то я думаю...

Еще более осторожно парень большим пальцем подвздернул Улве верхнюю губу.

— Сла-абенький оборотень, — произнес он с явным облегчением, — Что ж, тогда с тебя и начну. Не уходи, милая, я скоро! Только проверю — вдруг ты не одна такая.

Только он отошел, я, не поднимая головы, зашептал:

— Улва, Улва!

— КИ-рил, — смогла сдержаться и не крикнуть девушка, — ты...

— Да, — перебиваю, — я тоже очнулся. Не показывай, что разговариваешь со мной.

— Хорошо, КИрил, — шведка тоже, как бы обессилив, опустила голову, и волосы спрятали ее лицо.

— Первый вопрос: где мы? Есть догадки?

— Это какой-то аспект Междумирья.

— Типа тамбура? А песок?

— Это не песок, КИрил...

— Ладно, потом. Что за ритуал они проводят? Вы же специалисты в этом.

— Нет, КИрил. Мы студенты. Это... это похоже на открытие прохода в Старшие Миры...

...Всем бы быть такими неспециалистами! Буквально в двух словах Улва смогла объяснить, как и что. Главное — на данный момент главное — ритуал начался, и прерывать его нельзя. Кипящий под ногами троицы песок, который совсем не песок, поглотит их, как ту пустую бутылку. Выяснил я это постоянно перебивая Улву, когда она, по извечной студенческой привычке, хотела вывалить на меня кучу известной ей дополнительной информации и подробностей (ну, не время для "развернутых ответов", не время).

— Улва, — в очередной раз остановил я девушку, — Ты сможешь перетерпеть боль?

— Боль?

— Надо порвать ремни, а мои руки связаны с твоими.

— Я не смогу, КИрил! — всхлипнула Улва (Ну, вот! Все-таки началось!), — Во мне слаба кровь ульфхендаров, я... у меня только хороший регенереринг и зре...

— Обращаться буду я.

— Ты?!

— Потом, Улва. Время! Я порву ремни — тут тебе придется потерпеть. А потом как-то отвлечь того... с саблей, когда он подойдет. Сможешь?

— Я смогу! Я смогу, КИрил! А в кого...

— Позже, милая. Приготовься.

Эх, грабки мои, грабки! Никогда вы не делали девушкам больно!

Комки и волны плоти под кожей, тихое шипение Улвы, кровь из прокушенной губы капает на волосы. Я решил, что рывком преобразовывать руки не надо — так быстрее порвутся ремни, вернее, так будет меньше боли. Эх, не хотелось бы узнать, что ошибся. Прости, Улва. Потерпи еще чуть... чуть... Есть!

Уф, еле удержался, чтобы не вскинуть руки, когда путы лопнули. Так, прислушаться, оглядеться. Троица продолжает завывать на тучу, которая начала изгибаться аркой над все сильнее бурлящим песком. Сабленосец завис около Фрои с Хельги... Чего-то бормочет... Они без сознания, извращенец! Черт, если ты хоть что-то себе позволишь, я тебя убью!

— КИрил?

Упс, а чего это Улва так на меня смотрит? Оба-на! На сей раз дело грабками не ограничилось. И мой старый добрый животик тоже вернулся — навис мешком над труселями и тощими ножками. Ну да, видок не ахти. Уродский.

— КИрил! Я думать ты берс, а ты — ётун! О, КИрил!

Чего это она? Ей не противно, что ли, вот такого меня видеть?

— Ётун? Из этих ваших великанов-обжор? — спорить не буду, прозвище подходит, но все же...

— Да! — жарко зашептала Улва, восторженно сияя глазами, — Ётуны давно-давно ходили в наши миры, чтобы красть еду и жен. Пока их асы не убили...

Ну, так себе наследственность... Стоп! Надо убрать пока и грабки, и брюхо. Чтобы раньше времени не встревожить.

— КИрил, он идет!

— Так, тихо тогда. И, Улва, если сможешь...

— Я отвлеку, КИрил.

Подходил сабленосец удачно — мне со спины. И порванные ремни издалека не заметил. А потом Улва застонала... ну, как все правильные шведские девушки стонут во всех правдивых фильмах... и чуть повела плечами. Неизвестно когда ослабленный узел на покрывале распустился, и покрывало перестало покрывать, скользнув на песок. Черт! Чуть сам не отвлекся! Н-на! И с разворота, удачно замершему у правого плеча сабленосцу мгновенно трансформированной левой по средоточию самцовости... Это не ревность, просто удобная точка приложения сил... А когда страдалец загнулся от боли, уже двумя руками прихватил его верхнюю бестолковку и против часовой на полоборота. До срыва резьбы. До хруста. Сделано!

Великолепный план: вооружившись саблей подойти к не смеющей отвлекаться троице и снести им головы (благо, огнестрел они с собой не прихватили) разбился о простой медицинский факт — восстановление кровоснабжения в конечностях процесс долгий и мучительный. Особенно, если пережато было на совесть, или что у этих гадов вместо нее. Руки, спасибо трансформе, у меня ожили, а вот ноги — нет. Героически подползти и потыкать куда достану? Не, это не наш метод...

Ползти, кстати, и не получилось — спящий песок почти не давал сцепления. Поэтому, тихо матерясь на бегающих внутри моих ног термитов, я перекатом добрался до кейса.

— Улва, как его открыть?

Сморгнув слезы, свернувшаяся каралькой от боли Улва, выдавила:

— Повернуть запоры...

Угу, есть! Вот они, шесть лапочек! Мои бомбочки!

Я осторожно достал одну вздувшуюся консерву и качнул в руке, привыкая к весу.

Слегка размытые фигуры солистов хора ритуалистов метрах в шести — не промахнусь.

Замах. Бросок. Промах!

Просвистевшая возле уха и улетевшая в межмировое пространство консервная банка привлекла внимание главаря. Петь он не прекратил, но обернулся. И как-то слишком быстро все понял. Впрочем, труп на виду, Улва, скрючившись, растирает руки и ноги, я (полулежа, а не стоя!) замахиваюсь второй банкой... Да что ж такое! Межмировая пустота стала не такой пустой. Если точнее, на одну банку сюрстрёмминга менее пустой.

А девица-то запсиховала! И чего это она изогнуться пытается? У нее пистоль за голенищем сапога? Похоже... Зря поторопился с броском! Минус три. Подкатиться поближе? О, пистоль не за голенищем, а под штаниной. Заправленной в голенище! Ха, иногда в блондах есть своя прелесть! Черт! Догадалась сапог скинуть...

Четвертый биоснаряд тоже летел мимо — я точно видел — но молчаливый третий, в которого я целил на этот раз, сглупил. Он отбил консерву левой, свободной рукой. Ну, попытался отбить, ибо банка взорвалась. В стороны полетели клочья жести и салаки, капли едкого тузлука, а главное, на волю вырвалось пара кубометров сероводорода. От этого и у привычного чела случится мгновенный спазм дыхательных путей, а молчаливый, похоже, оказался вовсе не тренирован. Видимо, в деревенские сортиры в жару не хаживал, по болотам не гулял. Нудное пенье его прервалось на середине звука. Он только и успел, что выдернуть правую руку из желоба и потянуться к горлу. В песке словно люк открылся: раз, и как с бутылкой. Следом и не поочередно, а одновременно, произошло два события.

Осатаневшая дева кошмаров двумя (двумя!) руками начала задирать штанину над кобурой, а главный, вместо положенных по ритуалу слов, завопил: "Не-е-е..." И все.

Неужели, мы победили? Я откинулся на мягкий белый песок, который не песок, и начал растягивать губы в счастливой улыбке. Ага, конечно!

— КИрил! КИрил!

— Улва! Маленькая моя! — я сграбастал пискнувшую девушку и навалил на себя.

— КИрил! — Улва уперлась кулаками мне в грудь, — Надо уходить! Срочно!

— Зачем? Мы всех убили. Сейчас освободим...

— Большой черный кристалл. Там! — Улва указала на казан в центре продолжающего бурлить песка, — Он продолжает гореть!

— И что? Погорит и погаснет. Кровью его больше не поливают.

— КИрил! — Улва почти рыдала, — Надо уходить. Я не знаю. Хельги знает.

Со вздохом убрав с себя шведку, я сел и, с силой деранув лицо ладонями, стер последние следы победной улыбки.

— Что ты не знаешь?

— Почему горящий черный кристалл опасен. Но он очень, очень-очень...

— Стоп! Что это вообще за... Нет! Его надо погасить?

— Да! Очень надо! Но я не знаю, как! Поэтому надо уходить! Срочно-срочно!

— Все, все, я понял. На ногах передвигаться можешь? Угу, вижу. Тогда бери саблю и освобождай наших.

— А ты? — Улва со страхом уставилась на меня.

— Я буду думать.

— Туда нельзя! — Улва опять показала в центр, — Песок проснулся и голоден.

— Ничего, я его кормить не собираюсь. Иди. Я подумаю, как погасить кристалл. Ломать — не строить: варианты перебирать не надо, любой подойдет.

Убедившись, что Улва отправилась резать ремни, я схватил за шкирку труп бывшего сабленосца и поволок к бурлящему песку. Идея была простая, как городки: сбить трупом казан, и пусть песок кушает проклятый кристалл. Надеюсь, не подавится.

Увы, тело я не докинул. Точнее, оно не долетело. Тело не долетело. Паршивый стих.

Взметнувшийся волной песок перехватил труп. То же самое произошло и с решетками, и с чашами, и с малыми черными кристаллами. Кейс с последними консервами я и бросать не стал. Что-то я не то... Мне надо потушить... неважно что. А воды нет... Нет, я точно псих, если об этом подумал. Хотя, почему нет? Обычное ведь дело... Подойдя вплотную к кругу бурлящего песка, я с ненавистью посмотрел на полыхающий багровым цветом кристалл в казане. "Раскаленный. Может треснуть. Впрочем, казан сработает кумулятивной полусферой. Наверное. Ладно, чего гадать — прыгать надо. Навесиком." — и, воровато оглянувшись на занятую делом Улву, я решительно приспустил трусы...

— Да не знаю, почему! Не знаю! — отбивался я от наседающей Улвы.

— КИрил, вспомни! Это важно!

— Все, хватит! Ты говорила, что надо срочно убегать.

— Теперь уже нет. Смотри, песок успокаивается. И врата исчезли.

Взрыв был знатный. Правда, я его не видел, ибо, едва кристалл издал первый треск, рухнул мордой в песок. Спящий, само собой. Ага, и только потом сообразил, что казан могло и порвать взрывом... Повезло... Дуракам вообще везет. Во всех Мирах и Междумирьях.

Выход из данного конкретного аспекта Междумирья мы, кстати, обнаружили легко. Я помнил, где впервые заметил туманные силуэты похитителей, а Улва то ли увидела, то ли унюхала тропу.

— Это в один из Младших Миров. Они из него в Междумирье вышли.

Большинство вопросов я оставил на потом, спросил только:

— А мы оттуда домой выберемся?

— Да, — уверенно ответила Улва, — Хельги и Фроя проснутся, и мы втроем...

— Вот и славно, вот и славно, — рассеяно ответил я, разглядывая спящую четверку друзей.

Их же придется выносить. На руках. Мне. И если... то Фрою...

— Улва.

— Что, КИрил?

— Я сейчас перекинусь, иначе мне всех не унести.

— Ой, да! Да! Я плохо видела! — Улва шлепнулась на попу и предвкушающе заблестела глазками.

На сей раз я решил выложиться по максимуму. Торс, живот, голова, руки — все.

— КИ-ирил! Ты настоящий полуётун! — восхищено протянула Улва.

А когда я нагнулся, чтобы поднять спящую Хельги, хихикнула:

— И как настоящий ётун сейчас будешь похищать жен! Ой! — Улва ткнула пальцем в Стаса, — А мужчин ётуны тоже похищали? Или им все равно было?

Я просто не нашелся, что на это ответить, а Улва не унималась.

— КИрил, а меня? Я тоже хочу, чтобы меня похитил великан-обжора!

— А, наверное, я с тебя и начну! — зарычал я и, расставив руки, пошел на Улву, — Нам же надо дорогу разведать. А потом ты там останешься, а я... Вопрос: я без тебя найду тропу?

— Конечно! Ты ведь полуётун, а даже люди запоминать могут. Ой, КИрил, а можно...

Улва внезапно смутилась.

— Чего можно?

— Ну, ты меня не понесешь, а я на твой живот сяду? Меня так никогда-никогда мужчины не носили...

И смотрит. Таким знакомым-знакомым взглядом. При этом здесь мультика про Шрека не снимали. Точно не снимали. Я узнавал.

Глава 5 и 3/4

Хроники потерянного времени (окончание)

Мы вышли на большую поляну с трех сторон окруженную негустым лесом, а с четвертой оканчивающуюся невысоким обрывом над широкой рекой, которая незаметно и почти бесшумно влекла свои воды... и все, что в них попало: ветки, водоросли, рыб, отражение луны и звезд. В целом, этот Младший Мир очень напоминал наш родной. (Уже "наш"?.. впрочем, почему нет?) Но был, как бы это сказать? Более живописен, что ли? Как бывают живописны дикие места, не изуродованные человеком. Единственным диссонирующим пятном, кроме... "Единственным, кроме..." Ай, чего я к себе придираюсь! В общем, кроме чуждого всему и всем облаку портала в Междумирье, на поляне диссонирующим бельмом на глазу торчал грузовик. С девятиметровым контейнером на прицепе типа трейлер с опущенной аппарелью... "Трейлер с аппарелью"... в разработчики эльф затесался?.. Эх, как же хорошо! Просто полежать на склоне у обрывчика, поглазеть на воду... Интересно, где-нибудь когда-нибудь кто-нибудь выловит в междумирье чумодан с двумя консервами?

После доставки на поляну продолжавшей спать четверки я еще раз вернулся к кругу белого песка. Следы затереть, проверить, не забыли ли чего. И сразу наткнулся на кейс. После недолгих раздумий я не понес оставшиеся деликатесы обратно. Ну, не вписывались они в придуманную историю освобождения. Улва, вздохнув печально по рыбке, согласилась придерживаться моей версии. Мол, оно все само. Не знаю, почему я решил умолчать о своей героической роли, но словно что-то шепнуло: молчи. Я и послушался. А вот саблю забрал. Трофей, как-никак. Может еще и ценный. Сам я больше по холодняку ударно-дробящего типа, ага, но... Может быть, Стасу подарю. Или на стенку повешу...

— КИрил! КИрил! — подбежала ко мне Улва.

Одного взгляда на ее побледневшее лицо мне хватило, чтобы, схватив саблю, буквально взлететь с травы.

— Что?!

— Кон... контейнер! — Улва вжалась в меня, обхватив руками, — Там... Там кровь и смерть...

— Будь здесь! — приказал я, мягко высвобождаясь.

"Чего она туда в одиночку полезла? — бурчал я про себя, шагая к грузовику, — Мало ли что там могло оказаться!" В неверном лунном свете приоткрытая створка казалась трещиной, расколовшей контейнер, и оттуда действительно несло жутью. Представляю, каково было Улве, если даже мне и с пяти метров...

"Какие продуманные твари!" — не мог не признать я, рассмотрев содержимое контейнера.

Обнаруженные на стенах и потолке знакомые шарики послушно осветили... передвижную пыточную. Разумеется, там были устройства и "инструменты" непонятного назначения, и какие-то закрытые ящики, но и опознанного хватало, чтобы сделать однозначный вывод. Смутил только один стол, на котором были расставлены миниатюрные дыбы, крохотные стальные кушетки с еще более крохотными зажимами для рук и ног. Просто "новая мебель для домика Барби и Кена".

— Кукол они тут пытали, что ли? — вслух спросил я сам себя.

— Нет. Фей, — прозвучал ответ.

Я обернулся. У входа, между опущенных лап аппарели стояла невысокая стройная девушка в платье из зеленых листьев. "Вылитая дриада, — подумал я, — А почему она на земле... А-а, Семен Семеныч!"

— Кирил, — нарушила невольную паузу дриада, — Посмотри, пожалуйста. Там должна быть дверь...

Точно. Как я сразу не обратил внимание? Контейнер был перегорожен почти пополам. И дверь в перегородке имелась...

Боксы с прозрачными дверцами вдоль стен. От пола до потолка. Тележка с гроздью баллонов, оборудованных шлангами и штуцерами в центре комнатки. И множество мелких и не очень существ, распиханных по боксам. С крылышками и без, в вычурной мультяшной одежде и в дерюжке (а то и вовсе в сплетенных из травы юбках). Спящих. Или...

На всякий случай задержав дыхание, я открыл один бокс. Вроде бы, в сон не тянет. Да мне и доза нужна поболе. Наверное. Вдох. Нормально, работаем.

Осторожно, чтобы случайно не сломать и на вид хрупкие прозрачные крылья, достал одну фею. Или фейку? Кажется, дышит. И, почему-то ступая на носочки, понес крылатую девчушку наружу. Дриада протянула ладошки, куда я и сгрузил невесомое тельце.

И так по одной, по одному, изо всех боксов. В какой-то момент ко мне присоединилась Улва, потом пришедшая в себя Хельги. Освобожденных пленников принимала уже не только дриада. Какие-то ростом чуть выше колена коренастые, заросшие диким волосом, мужички с мозолистыми руками, бледные девы с голубоватой кожей и длиннющими волосами, корявые и носатые зеленые уродцы — целый конвейер образовался. На поляне никого не оставляли, сразу уносили в лес. И на прицеп никто не поднимался, кроме нас троих. В общем, набегались.

Когда вынесли последних, дриада поклонилась и, сказав, что скоро вернется, растворилась в траве. Кто-то подергал меня за трусы. В страхе схватившись за резинку, я собрался обложить шутника положенными инвективами, но, опустив взгляд, увидел одного из помогавших нам мужичков. Деловито посопев, он ткнул пальцем в сторону грузовика и поинтересовался:

— Шо с ентим делать буш?

— Да сжечь бы его! — в сердцах выдал я.

— То ись, тебе не надь?

— Не надь! — передразнил я, — И даром не надь, и за деньги не надь!

— Э, э, ты, эта, про деньги-то погодь! Не было у нас...

От могучей затрещины мужичок клацнул зубами и замолчал. Оттерев его плечом, вперед выступил осанистый и важный, как начальник, другой мужичок.

— Благодарю за помощь, Кирил, — начальник поклонился, — И тебя, ученица Старшей, — поклон в сторону Хельги, — И тебя, юная волчица, — Улва тоже удостоилась уважительного поклона.

— Старшой, он отдават грузовоз, — деловитый подергал шефа за рубаху, — Я дого... Хех!

Разорвав контакт своего локтя и пуза делавара, старшой огладил бороду...

— Да забирайте! — опередил я, — Не нужен нам это грузовоз. Да? — запросил я подтверждение от шведок, они согласно закивали.

— Ну, коли так... — старшой задумался, — Если не трудно, закройте контейнер — смертью от него пышет, не подойти.

— Я могу попросить Старшую помочь очистить...

— Эй, эй, девка, вот ентого не надь! Опосля твоей Старшой Страховидлы токо ржа и тлен оста... Клац!

— Помолчи уже, племяш! — повысил голос выдавший вторую затрещину старшой и повернулся к нам, — КОвали мы. Как деды и прадеды наши. И как металл от зла и гадости всякой огнем очистить, ведам. Но то в кузнях наших. Там и помещенья особы есть, и струмент нужный. Что же оплаты касаемо... Не машите руками, не машите! Оплата — дело положенное и не гоже от нее отказываться. Вот только она чуть позже будет. О сроках сейчас не скажу: как все сделам, так вам и передадим. Найдем, через кого. Согласны?.. Вот и славно, вот и сладили... Ох, чуть не забыл представиться! Я Мыхась, а то — племяш мой, Пыхась. КОвали мы.

Заперев, как просили, контейнер и, удивившись тому, что сразу пропало давление смертной жути (хорошо экранировали твари свою пыточную), я попытался предупредить мужичков:

— Там где-то оружие должно быть. И в машине пластика всякого полно, а он при горении...

— Хо! Не учи ученых, Клах! Чай не вперв... Ой! Дядько, хватит ужо дратся! Я ж рулить не смогу!

Пыхась и еще четверо похожих на него, как братья, полезли в кабину тягача, а десятка полтора таких же мужичков и несколько зеленых уродцев вскарабкались на трейлер. Старшой же направился к вернувшейся дриаде:

— Девонька, будь ласка, открой нам дорогу к кузням. Не жмурься, не жмурься. Железо злым не бывает, а коли его замарали, так огонь очистит.

Дриада помолчала, хмуро разглядывая безмятежного Мыхася, потом вздохнула, оторвала от своего платья листочек и подбросила в воздух. Серебристо-зеленой рыбкой мелькнув в лунном свете, листочек скользнул к тягачу и прилепился на решетку радиатора.

Мыхасю помогли забраться на прицеп, грузовик рыкнул мотором и медленно двинулся к лесу. Когда до деревьев осталось метра три, они вдруг словно истаяли, оставив после себя только смутно различимые контуры. Но стоило машине углубиться в лес, деревья вернулись в реальность, как ни в чем не бывало. Магия! Магия и волшебство! Классно!

Одним движением руки распрямив замятую колесами траву, дриада подошла к нам. И только сейчас я ощутил исходящий от нее тонкий прохладный аромат зеленых яблок.

— Благодарю вас, — дриада поклонилась и, заметив, как меня слегка перекосило от всех этих цирлих-манирлих, слегка усмехнулась, — Положено так, Кирил. Не спорь.

— Да я и не спорю. Просто...

— Вот именно — просто. Просто прими благодарность. Друзья ваши скоро проснутся, — дриада замялась, — Мужчина болен...

"Это она о Стасе", — догадался я.

— Да, в курсе.

— И от наведенного сна ему будет хуже, — призналась дриада, и поспешила успокоить, — Но ненадолго. Точнее не скажу — не вижу. И еще. Прошу принять мой дар за вашу помощь.

Мы молча склонили головы: если положено, то...

Выслушав, чем хотела нас одарить дриада, я рискнул возразить:

— Мы, увы, не вместе. Хельги, Фроя и Улва из другой страны, а... — тут я увидел, как огорчилась дриада, и попытался исправиться, — А этот "дар общего желания", он пополам работает? Ну, если только трое из нас...

Дриада задумалась, и личико ее озарилась улыбкой:

— Да, "работает"! Не так хорошо, но...

— Половина чуда — все равно чудо! Это половина счастья — фигня какая-то. Ай! Улва, не пихайся! Ты не Мыхась, а я не Пыхась.

Извинившись (зачем?), дриада опять нас ненадолго оставила. Ожидать, когда наконец проснутся Фроя, Лана и Стас, мы отправились к обрывчику, на облюбованное мной место. Было почти тепло, только от реки тянуло свежестью и немножко тиной.

Хельги села рядом, а Улва улеглась на траву, положив голову мне на ноги. Я рефлекторно — привык, что так Додик, собак мой в прошлом мире, любит делать — погладил ее по голове и почесал за ушком. Улва радостно и довольно уркнула.

— Хельги, — обратился я к самому компетентному звену, — Ты не знаешь, зачем они все это устроили?

— Ради силы, — шведке не потребовалось уточнять о каких "они" я спрашиваю. — Старшие Миры гораздо сильнее и меняют входящих, усиливая их, если требуется.

— Они хотели уйти в Старшие Миры? За силой?

— Нет. Там по-другому надо. Они хотели недолго постоять на пороге и вернуться. Для этого и второй треугольник был нужен.

— Постоять на пороге?

— Да. Старший Мир все равно уже начал бы их изменять и, вернувшись, они бы остались такими.

— Такими же уродами!

Хельги промолчала. Про черные кристаллы и технологию их изготовления я спрашивать не стал — и так понятно. Вот зачем они вообще понадобились...

— Чтобы ужаснуть Мир, — непонятно ответила Хельги и продолжила, — Миры разделяет не только пространство, но и время. И если преодолевать пространство, хотя бы трехмерное, мы уже немного умеем, то иное время другого мира для нас, как запертая дверь, которую еще надо найти, — Хельги задумалась, наверное, пытаясь объяснить попроще, — Иногда Мир сам останавливает свое время. Замирает. Тогда может открыться переход.

— Замирает... в ужасе?

— Или в восхищении. Но "в ужасе" добиться проще, — невесело улыбнулась Хельги.

А я сразу припомнил множество доказательств ее словам. Тут были и предсмертные битвы викингов, и Фауст с его "остановись, мгновение", и...

— Старших Миров много?

— Очень.

— А как выбрать, в который откроется проход? Или... они поэтому ритуал в Междумирье проводили?

— Я не знаю точно, КИрил. Может быть. Надо смотреть в библиотек.

— Откуда они вообще взялись?! — воскликнул я и тут заметил, что Улва спит. Уф, вроде бы, не разбудил, — Трейлер с пыточной протащили, порталы открывали... — я вдруг обеспокоился, что где-то могут быть их подельники.

— Они охранники на въезд... в питомник...

— Заказник? — уточнил я.

Хельги кивнула. Хм, то-то мне лицо четвертого показалось знакомым. Он нам шлагбаум поднимал... Ну, может быть, и нет никого больше.

Дальше сидели молча. Просто ждали, когда очнутся Фроя и Лана со Стасом. Появилась вернувшаяся дриада. Я жестом предложил ей садиться рядом, а она взяла и села. Да еще перед этим извлекла откуда-то два невесомых, но теплых пледа, словно из тополиного пуха связанных. Как раз мне с Улвой и ей с Хельги. Потом девушки, пошептавшись о чем-то, оставили нас с Улвой вдвоем.

— У-а-ах! — Улва зевком означила свое пробуждение.

— С добрым утром, — приветствовал я ее.

— Еще ночь, КИрил! — поправила меня девушка и задала логичный вопрос, — Я долго спала?

— Сутки, — на голубом глазу ответил я.

— Что?! — подскочила Улва, заполошно огляделась, убедилась, что причин для паники нет и плюхнулась обратно, сразу перетянув себе большую часть пледа.

— Ты обманщик, КИрил, — заявила шведка, — Но я все равно возлюблять тебя сильно-сильно, — и, подумав, честно добавила, — Даже больше, чем сюрстрёмминг!

Ох, попомнят мне чемодан деликатесов, попомнят!

— Намек понял, — говорю со вздохом, — Буду должен.

Улва наклонилась и снизу пристально посмотрела мне в глаза.

— Ты сказал, КИрил Клах, — торжественно произнесла шведка, — Сам сказал. А я — услышала.

Посидели, глядя на подрагивающие на темной и гладкой воде отражения звезд... Знаете, в прошлой жизни, в прошлом мире, у меня не только не получалось играть на гитаре, у меня и голос был... Ну, командовать бригадой по забивке свай — в самый раз, а вот петь... Как говорится, я столько не выпью, хотя попытки были. А тут у меня оказался почти приличный баритон: выяснил, когда принялся напевать по дороге в Колантор. Поэтому, наверное, и не удержался.

— Ночью

звезды

вдаль плывут по синим рекам.

Ночью

небо

тоже, как вода.

Только

время

неподвластно человеку.

Да,

да, да,

да, да, конечно, да...

— Дальше, — попросила Улва.

— Не помню. И то, что помнил, переврал.

— Ты обманщик, КИрил Клах, — объяснила/успокоила Улва, — Ой, я знаю, чья в тебе кровь! Борги!

— Борги?

— Ётун Борги. Он помог Одину добыть мед поэзии. И тоже хитростью заставил врагов убить друг друга. Как ты!

О, вот и прапра — "пра" в периоде — прадедушка объявился.

— Когда я ехать в Польша, — вдруг продолжила Улва с отчего-то прорезавшимся акцентом, — я хотела встретить сына ваш император.

— Чтобы замуж выйти? — глупо пошутил я.

— Нет, — Улва не поддалась на подначку, — Увидеть живого...

— Вживую, — поправил я.

— Да. В реальность.

— Почему?

— Он герой. Командир отряда специальной силы. Ловит таких, как те... с черный кристалл... — Улва зябко передернула плечами.

— И что? — спросил я, не дождавшись продолжения, — Больше не хочешь встретить сына императора.

— Кто я ему? — резонно вопросила Улва, и сама же ответила, — Никто. Эта встреча была бы, как ты говорил, половинка счастья. Фигнья какая-то!

Да уж, научил плохому девочку... А вот разговор про спецназ меня немного напряг. Если подобных нашим ритуальщикам отслеживают и ловят, то старик с нетомографом тоже их клиент. Однозначно. И если я планирую что-то поиметь с артефакта Древних, то тянуть с этим не надо: другие найдут и сами поимеют. Для себя.

К сожалению, отвратительно начавшаяся ночь не могла закончиться ничем хорошим. Когда спящая троица наконец-то пришла в себя, обнаружилось, что от блокиратора энергетики у Стаса отказали ноги. Не полностью — чувствительность не пропала. Поэтому надежда, что все восстановится, была. Прощание из-за этого вышло напряженным и скомканным. Еще Мрузецкая начала злобничать не по делу. Тоже, наверное, последствия инъекции... проявили врожденную стервозность характера.

Усадил Стаса на заднее сиденье джипа и, не обращая вниманию на шипение крашеной кобры, вернулся пообниматься со шведками, пообещать найти их в местных соцсетях и тому подобное.

— Извини, — неожиданно сказала Улва, пряча лицо у меня на груди.

— За что? — не понял я.

— Я... у меня есть парень... там, — Улва махнула рукой за спину, — в Стокхольм. Извини.

— Повезло ему, — признался я грустно, — Ты... не плачь, не надо. Ты ему скажи, если что не так — приедет страшный полуётун и украдет.

— Его? — хихикнула Улва, шмыгая носом.

— Да кому он нужен?! Ну, кроме тебя... Ладно, пока-пока.

— Пока-пока, Кирил.

Ух, даже имя правильно произнесла! Напоследок.

Атмосфера в паркетном джипе, летящем по ночному Минску, была, как перед грозой. Давящее наэлектризованное молчание. Роль тучи с блеском исполняла пани Мрузецкая. И она все-таки "грянула", когда я вышел открыть ворота усадьбы пана Войцеха. Что Лана успела высказать без меня — не знаю. Хватило услышанного "никчемного калеки", вида побелевших костяшек пальцев, сжимающих руль, и взгляда, плавящего лобовое стекло.

Я молча подхватил на руки мертвенно бледного Стаса. Даже дверцу закрывать не стал. Ее захлопнуло напором воздуха, когда с пробуксовкой и визгом покрышек джип стартовал.

— Я в душ, — сообщил я усаженному на кровать Стасу, — Ты как?

Стас отрицательно помотал головой.

— Я спать.

— А ты заметил, что здесь ночь только начинается? — я подождал реакции. Не дождался, — Выкинь ты ее из головы, а? Представь, что ничего не было. Неприятный и тут же забытый сон...

Дожидаясь, когда нагреется вода в баке, я вспомнил о словах дриады, что проблемы у Стаса ненадолго, но возвращаться "с радостной вестью" не стал. Завтра скажу, когда в больницу поедем. Пусть его специалисты посмотрят. А Мрузецкая... Да забыть все, как страшный сон!

POV Станислав Петров

Правильно Кирил сказал: забыть. Не было ничего. А ноги... на поезд опаздывал, с бандитами дрался... в конце концов, наша Сирена — тоже сплошной стресс, а не проректор. Забыть...

POV Лана Мрузецкая

Дура я! Дура! Как я могла ему сказать такое?!.. Он же теперь не простит. Никогда!.. Да и плевать! Лишь бы с ним все было нормально... Ой, как я не сообразила: ведь дядя в Минске. Его машина в гараже стояла. Он... я упрошу, он посмотрит Стаса. Лучший целитель Рода. Он поможет. Обязательно. Завтра. Прямо с утра. Я даже заходить не буду. И вообще, не было ничего. Не было! Ни пляжа, ни коровы этой грудастой — ничего! Сон!..

POV из ниоткуда

Растущая на южном склоне невысокого холма яблонька вдруг задрожала, и несколько зеленых листочков мгновенно пожелтели, скукожились и опали на землю, обнажая маленькую сухую ветку... Что ж, за исполнение желаний приходится платить. Порой не тебе, но плата взимается всегда. И если это случайные, непродуманные, глупые желания, то и плата весьма неприятна. Тогда как в иных случаях она бывает больше похожа на награду... Но об этом не говорят, это не объясняют. Догадаешься, поймешь сам — хорошо. А если нет...

END END END END POV

Можно за одно мгновение вспомнить и пережить события целых суток? Легко! Можно даже больше.

— Должен тебя предупредить, — вдруг заявил Стас, как-то по-новому разглядывая меня.

— О чем?

— Ты — псих.

— Я в курсе.

— А если бы взорвавшийся кристалл разрушил котел?

Я вытаращил глаза. Откуда Стас это знает? Я ему не говорил. Да никто не говорил! Это что ж получается: дар общего желания еще и память объединяет? Или это "неправильная сработка", как дриада и предупреждала. Надо будет разобраться. Всенепременно!.. Но не сейчас.

Ничего не отвечая, я просто помахал рукой, мол, ерунда все и дело житейское.

Коечка моя, иду к тебе!

Уснуть, едва коснувшись ухом подушки, у меня не получилось, а через некоторое время я почувствовал, что атмосфера в доме опять начала сгущаться, наполняться какими-то тоскливыми больничными обертонами. Надо это прекращать...

— Ста-ас, спишь?

— Сплю, естественно, — сиплым и абсолютно не сонным голосом отозвался приятель.

— Помнишь, говорили после драников?

— Смутно.

— Я о чем подумал: а правда жаль, что там костей нет?

— Где?

— Ну, в пещерах этих. Телесных.

— В пещеристом теле, извращенец! Книги читать надо.

— Это я-то извращенец? Я про своего младшего брата книжек не читаю. Я им пользуюсь!

— Знаю я, как ты им пользуешься!

О, подул сквознячок! Вот теперь спим.

Глава 6

Проснулся я среди ночи от страшного хрипения, раздавшегося в соседней комнате. Первой мыслью было, что на нас опять напали, а Стас по-прежнему блондин. Но это были не враги. Это был приступ. Стас хрипел и изгибался от боли. Глаза его закатились и пустые бельма бликовали под светом настольной лампы. В уголках рта показалась пена. Это было похоже на эпилептический припадок. Я попытался придавить Стаса к кровати и, разжав ему зубы, вставить кляп, чтобы он не откусил себе язык, но Стас вдруг выгнулся, опираясь только на пятки и затылок и через мгновение обмяк. Черт! Зрачки расширены, дыхание слабое, сознания нет. Кома. Что там надо делать, согласно ИОПП? Инструкции по оказанию первой помощи, которую я чуть ли не наизусть выучил, ежегодно сдавая в ростехнадзоре экзамены по электробезопасности. Перевернуть на живот, придерживая голову. Зубы разжимать не обязательно... Черт, надо скорую вызывать. Я схватил телефон: где тут экстренные службы? Стоп! Я адреса не знаю. Куда им ехать? Определят по гео? А у них тут это есть? Черт-черт-черт! Бежать на улицу — искать таблички? Страшно Стаса оставить. Кто может... На глаза попался смартфон Стаса. Без пароля, как и у меня... Телефонная книга...

— Это кто? — хриплый и очень раздраженный женский голос.

— Лана, это Клах. Кирил Клах. Ты знаешь адрес Стянова, у которого Стас флиге...

— Я тебе все пальцы...

— Ты знаешь адрес?! — заорал я и, спохватившись, добавил, — Стас в коме. Надо вызвать скорую, а я не зна...

— Сейчас буду, — и гудки.

— Блонда долбанная! — выругался я, — Адрес скажи и делай, что хочешь!

— Где он?! — фурией ворвалась Мрузецкая во флигель, — Ты скорую вызвал?

Я скрежетнул зубами. Стоп! Лана, наверное, тоже...

— Яблоко возьми.

— Отстань, Клах!

— Возьми, я сказал!

Глаза Ланы медленно наполнялись слезами.

— Да как же это, Кирил? Как я могла? Это из-за меня, да? Из-за меня?

Я попытался приобнять ее, но Лана мягко отстранилась.

— Адрес: Лесная, 17... Встретишь скорую? Я с ним побуду.

— Атрофия энергоканалов? — парамедик был небрит, устал и равнодушен, — Похоже, ремиссия закончилась.

— И что теперь? — с парамедиком разговаривал я. Лана сидела на полу около кровати и держала Стаса за холодную руку, ни на что больше не обращая внимания.

— Доставим в реанимацию, будем наблюдать.

— За тем, как он умирает?

Парамедик пожал плечами, мол, мое какое дело? И продолжил быстро и корявым почерком заполнять бланк, похожий на опросный лист. Не доверяет медицина электронным носителям. Во всех мирах.

— Лана, — позвал я девушку, — Надо поговорить.

Полный игнор и вечный бан.

— Лана, — я решил наплевать на посторонние уши. Временно. — Ты знаешь о кубиках с дырой, которые могут...

Сумасшедшая надежда в обращенных ко мне глазах, как удар поддых. Честное слово, когда на меня смотрели, как на тень от мусорного бака, и то было легче.

— Пойдем, — я мотнул головой в сторону яблоневого сада, и к медику, — Дождитесь нас.

Посеревший и явно обо всем догадавшийся мужчина кивнул.

— ...у императорского рода. Это не слухи? Он может вылечить Стаса?

— Меня же вылечил... Но есть проблема: я не знаю точно, где находится этот кубик...

— Моя фамилия Латовский. Ее — Зимовская. Его, — указал на Стаса, — Осеневский.

С каждой новой фамилией серое лицо парамедика принимало новый оттенок. Пятьдесят оттенков серого, гы! Так, успокоимся. Главное, не врать: скоропомощники умеют чувствовать правду.

— Все записи о вызове, пожалуйста, удалите, — парамедик истово закивал.

Нельзя говорить, что проверю — почует блеф.

Я выгреб из кармана ворох пластиковых купюр. Привык иметь при себе наличку, поэтому в банке снял немного со счета. Впрочем, злотых триста там будет. А давно известно: ничто так не провоцирует временную слепоту, глухоту и амнезию, как деньги.

— За беспокойство.

— Просто ложный вызов, — поправил меня парамедик, чье лицо радовало глаз вернувшимися красками, — Никакого беспокойства. Бывает.

Вот только мне его философских речей не хватает! Наверное, что-то такое во взгляде у меня все-таки промелькнуло...

Также давно известно: блондинка за рулем — преступник. А влюбленная блонда, даже крашенная под брюнетку — это вообще армагеддец. И люди это чувствуют. До самого выезда из Минска мы не увидели ни одного прохожего! Ни одного!

До Колантора долетели за шесть часов. Никогда не думал, что полуармейский джип, на котором к нам заявилась Лана, может развивать такую скорость. Зато там есть все для организации перевозки раненых: и вакуумный матрас, и ковшовые носилки, и памперсы для взрослых — оказалось очень кстати.

Конечно, можно было и не спешить так, но кто бы убедил в этом Мрузецкую?

Мотылясь на пассажирском сиденье, я все-таки сумел прикинуть список нужных покупок. Оставалось надеяться, что знакомый ломбардщик — профи барахольного дела и у него найдется все и еще кое-что. Что, как говорится, в магазине не купишь.

Единственная внеплановая остановка была у только что открывшегося кафе.

— Зачем? В маркете все возьмем.

— Стасу очень понравились Марысины клопсики. Хочу его порадовать, когда очухается.

Это для Ланы был аргумент, но она все же спросила:

— Что за Марыся?

В итоге поперлась со мной, перепугала бедную женщину... Эх, отвергнут меня в качестве постоянного посетителя. Грусть-печаль!

Ломбардщик не подвел. Нашлись у него и аквалангистские костюмы нужного размера, и альпинистское снаряжение, и тяжелый рюкзак с тщательно затянутым клапаном, на который Лана то и дело мрачно косилась, но вопросов не задавала. И то хлеб.

Честно говоря, план у меня был так себе. Не геройский, так скажем, план. Лобовой. Надеть костюм для подводного плавания, вооружиться альпенштоком, или как оно там называется, и тупо пройти против течения километра полтора. Периодически закрепляясь и подтягивая капсулу со Стасом и Ланой. Когда доберемся до сдвигающейся стенки... Так, пока об этом даже не думать, чтобы не сглазить... Скорость потока километров десять-пятнадцать в час, иначе бы ту часть канала, которая прорублена/просверлена в скале, давно размыло. Должен справиться. Главное, не потерять концентрацию на ностальгии, чтобы мои старые добрые и сильномогучие ручки не помахали мне на прощание самими собой.

Вот и приснопамятный мостик с до сих пор не очищенной от мусора решеткой. Филонят селяне.

— Нам туда? — Лана кивнула на темный зев пещеры, из которого вырывался поток.

Вот ведь знаю примерную скорость воды — трусцой обгоню, а кажется — под сотню кэмэ.

— Расскажи, как этим пользоваться, — Лана подняла сверкающий благородной нержавейкой жумар.

— Первым пойду я. Потому что! — и развернулся.

Мрузецкая уставилась на мои, распирающие рукава, лапы и побледнела.

— Т-ты кто?

Ну, не упускать же такую возможность?

— Зовите меня Клах. Кирил Клах... Теперь ты понимаешь, почему пойду я?

Вцепиться. Подтянуться. Сплюнуть воду. Вцепиться. Тут надо крюк — веревку требуется "провешивать". Отдых. Сделать упоры и потихоньку начинать тянуть "дорогих Лану и Станислава". Невесело у них медовый месяц начался. Хорошо, что они об этом не знают.

— Как он?

— Баллон кончается, — Станислав среди нас единственный полноценный аквалангист — дышит из баллона.

— Почти доползли.

— Давай сменю.

Чуть не спошлил насчет "давать" — устал. Руки в крови. Ногти сорваны. Эх, грабки мои, грабки, никогда вам не играть на скрипке! Хм, а как насчет контрабаса? Паганини, кстати, вообще на одной струне... Какой-то там каприс для струны "соль", кажется. Так что, отчаиваться пока рано.

Какие чувства испытывает человек, когда обнаруживает, что подстелил соломку в нужном месте? Теперь знаю: никаких.

— Вдоль этой веревочки вверх метров на шесть. Там будет ремень из щели торчать.

Если она есть — щель. Но об этом промолчим.

— И что дальше?

— Потянешь — плита опустится. Осторожно потянешь.

— Я поняла.

— Я сказал: осторожно!

— Да поняла... Хорошо. Осторожно потянуть за ремень.

Я еще тогда заметил, что плита поднимается встык. И если на ее торец что-то положить, то, возможно, останется щель, а к открывающим кандалам можно привязать удлинитель... Блямбы-бляхи, ножки стульев — что-нибудь да не свалится, когда плита начнет подниматься. И может быть, не раскрошится, не расплющится.

Наполнить водой шары, чтобы света, как в операционной. Распеленать Стаса. Раздеть. Обмыть. Все это совместно с Ланой и уже новыми руками, в которых единственное, что нравится — регенерация. В какой-то момент понял: затягиваю. Пора вводить программу и запускать шарманку, а я пока не знаю, как.

Зашуршала, поднимаясь, плита — полчаса прошли. Опускать не буду — так шум воды почти не слышно. И вообще тише. Благодать. Кто там стучит в дверь? Никого нет дома!

И страшный шепот в ухо:

— Кирил! Кирил! Да Кирил же!

— А? Что?

— Стучат!

— Кто? Куда?

— Не знаю. В дверь, — и Лана ткнула пальцем в противоположную от выхода к каналу сторону, — В ту.

Глава 7

Я так надеялся, что израсходовал запасы адреналина на пару лет вперед, но у организма нашлось еще несколько тонн в загашнике. Аж затрясло. Стук повторился. А следом донесся приглушенный дверью голос:

— Пан Латовский! Яцек, откройте, пожалуйста.

Кинув взгляд на побледневшую Мрузецкую, я прошипел глубоко нецензурную фразу и кинулся к своему рюкзаку.

— Это... это взрывчатка? — спросила Лана, увидев, как я достаю запаянные в пластик брикеты, втыкаю в них металлические столбики, как свечки в деньрожденный кексик, и распихиваю вокруг и внутри нетомографа.

— Сама как думаешь? — невежливо ответил я, доставая приблуду с кнопочкой на рукояти — ПМ МР или подрывная машинка "мертвая рука" и пофиг на официальное название.

Так, баррикады сооружать бессмысленно: двери вышибаются на раз, и даже окаменевший стол не послужит защитой — при взрыве свод, скорее всего, рухнет. Паршиво, что выход к каналу заблокировался: похоже, только одну стенку можно было опускать, как в шлюзе. Они там (кто бы они ни были) просто дождались, когда наша закроется и открыли свою... Да и смысл нам сбегать? Наши жизни ничего не стоят. Зато нетомограф... Сорвав защитный колпачок, с хрустом вжал кнопку. Вот теперь и поговорить можно...

— Пан Латовский, вы меня слышите? — раздалось из-за двери.

— Зовите меня Клах. Кирил Клах. И вежливые люди сначала представляются.

— Простите великодушно, — развеселилась сволочь за дверью, — Владек. Владек Весневский. Вам знакомо мое имя? Кстати, и с вашим можно все отыграть назад.

— Спасибо, мне и так хорошо. Тем более что я вас не знаю.

— Ну, про моего отца, надеюсь, слышали? — не унимался гад. У меня так скоро руку судорогой сведет.

— И кто у нас папа?

— Император, — голосом полным безнадеги выдохнула Лана.

— О, пани Мрузецкая! Или Зимовская? Мое почтение! А что пан Станислав молчит? Кстати, вы умеете программировать реаниматор? Там есть свои тонкости...

— Ничего. Интерфейс простой и интуитивно понятный. Разберусь, — перебил я.

— О, пан Яцек... простите, Кирил. За вами раньше... Может быть, все-таки откроете, а то как-то...

— Открывай, — кивнул я Лане, а на ее возмущенную гримасу качнул машинкой.

Увидев возникшего в дверях супермена в какой-то навороченной спецназовской справе, я понял, что на конкурсе "Мистер ББ" мне, Стасу, да и манекенистому Стефану ловить нечего. С извиняющейся улыбкой Владек, сынок императорский, быстро осмотрел косяк двери и скобы для щеколды типа "брус".

— Что-нибудь нашли? — светски осведомился я.

— Да, нашел, — опять улыбнулся Владек, — Мне не советовали взламывать двери. И правильно советовали.

— Это хорошо, — согласился я.

— Что именно?

— Когда дают правильные советы. И это понимаешь после того, как им последовал.

Владек хохотнул.

— А вы, Кирил? Вы мне что-нибудь посоветуете? Или у вас ко мне какая-нибудь просьба имеется?

Угу. Счаз-з! Как там у Булгакова? Ничего не просите у тех, кто сильнее вас. Сами придут и все дадут. Хотя. Вот. Нарисовался — не сотрешь, а "давать" не торопится. Обманул, похоже, классик...

— Помогите Лане Стаса на кушетку переложить. У меня руки заняты, — я покачал машинкой уже перед сыном императора.

Владек задумчиво посмотрел на меня и пробормотал со вздохом:

— И за что мы им деньги платим?

— Кому?

— Придворным портретистам, — показывая, что шутит, ответил Владек.

Опять проверочки. Надоел.

— Это которые психологические портреты рисуют?

— Они самые.

— Гоните в шею, — посоветовал я, как и просили, — Как говорил один мой приятель... кстати, психиатр, а не психолог: "Оставьте психологию литературе. В жизни никакой психологии нет."

— Ну, так уж и нет? Совсем? — не поверил...

— Вы долго так собираетесь языками чесать?! — не выдержала Мрузецкая, — Стас...

Лана не договорила.

— Извините, — смутился... реально смутился!... Владек, — Вот, что я предлагаю. Первым в реаниматор ложится пани Мрузецкая или...

— Зачем?

— Для серьезного вмешательства в организм ему надо... скажем, прогреться пару часов. Как раз хватит времени, чтобы проверить и слегка почистить/подлатать кого-нибудь из вас... Я бы на вашем месте воспользовался оказией... Вижу, вижу, Кирил. У вас руки заняты. Пани Лана?

— Сначала Стас!

Я только внутренними глазами хлопал и виртуальную челюсть отвесил. Как-то так получилось, что в нашей сборной по сосенке команде капитаном стал Владек. И программировать реаниматор тоже будет он. А на перспективу взорваться, если у меня вдруг разожмется рука, императорский отпрыск вообще не обращал внимания...

...Владек передвинул светящийся указатель примерно на треть шкалы, но под моим насмешливым взглядом добавил еще процентов двадцать.

— Кирил, вы не подумайте, мне для пани Мрузецкой расходников не жалко. Тем более, что они восстановимы. Просто время, — вдруг начал оправдываться Владек.

Ну, на нас чувство чужой вины не действует. Впрочем, затягивать действительно нежелательно.

Запустив процедуру, Владек отошел ко мне, сидящему на столе рядом с пребывающим в коме Стасом.

— Что вы ему колете? — указал он капельницу, — Лекарства реаниматор будет разлагать.

— Просто глюкоза.

— Рука не устала?

— Точно! — вспомнил я и разжал ладонь. Коротко треснула отщелкивающаяся кнопка.

А Владек-то напрягся. Догадки догадками, а все равно неприятно. Ну, я ему не мамочка.

— Зачем?

— В кино видел. Думал, работает.

— Оставьте психологию кинематографу...

— ...Проблема в том, что реаниматоры не то, что перевозить — с места сдвигать нежелательно. Сбрасывают настройки в ноль и ничего кроме мелких и частично средних ран и легких заболеваний не устраняют. А информация о том, как восстановить нормальную работу, утрачена.

— Ну, вы же этот здесь не оставите?

— Нет. Утащим. Их мало осталось, и где брать запчасти, пока не знаем. Поэтому и решил вам помочь, все-таки именно благодаря вам на него вышли.

Угу, значит, чинуша стуканул не другану-врачу, а в имперскую СБ. Или это уже врач... Стоп. Я забыл про банк! Там тоже видели мои нестандартные энергопараметры, которые, как я понял, можно получить только вот в таких чудо-кубиках...

— Если не секрет, о чем задумались, Кирил?

— О том, что после серьезных ремонтов настройки тоже сбиваются.

Владек помолчал, нейтрально улыбаясь.

— Никогда не любил фразы навроде: "Кто владеет информацией — тот владеет миром."

— Угу, — согласился я, — Ими только ЧСВ журналюгам чесать. Мне ближе: "Во многих знаниях многие печали." И даже: "Меньше знаешь — крепче спишь." Хотя...

— Хотя?

— Если это информация о том, сколько у тебя баллистических ракет и авианосцев...

— М-м... что такое "баллистическая ракета"?

Упс!.. Интересно, это который по счету "упс" в моей новой жизни. Может, пора пресс-конференцию созвать?

Сын императора выдержал паузу, дав мне осознать всю глубину прокола, и деликатно сменил тему.

— Кирил, а почему вы сами не хотите лечь в реаниматор? Ведь руки у вас теперь свободны. А прошлые процедуры, как мне сказали, завершены нештатно.

Хм, ну не делиться же с ним своими предположениями. Что только благодаря аварийному завершению я и обладаю возможностью частичной трансформы в себя прошлого. Скорее всего, только до пояса, но и этого достаточно, и этого не хочется терять...

Знаете, что первое выдала Лана, когда, по окончании программы, тележка выехала из кубика?

— Зря только красилась, — пожаловалась она, разглядывая серебристые пряди своих роскошных волос.

Владек Весневский благородно предложил себя в качестве образца энергоструктуры для Стаса, не преминув довести до нас, что проделывать такое рекомендуется не чаще раза в год. Больше — опасно. Ха, наверное, старик на этом кони и двинул. А вот не лезь лишний раз в древние артефакты!

Оздоровленная Лана оккупировала единственный оставшийся стул, а я так и сидел на столе. Уже без Стаса под боком. Признаться, была у меня мысль, если уж не реаниматор, так антикварный мебель прихватить, но жадный Владек пресек поползновения на корню.

— Там, — он указал на дверь к каналу, — вас ждет лодка. Маленькая. Стол не поместится.

— Да я и не думал, — фальшиво открестился я.

А чего это мы просто так сидим? У нас же с собой чудные мясные рулетики с изумительным помидорным соусом.

— Лана, а давай пока по клопсику...

Чего это у нас глазки забегали? Не-ет, она не могла!

— Ты их забыла взять?

— Там есть хлеб и сосиски.

Что?! Магазинский хлеб, который из-за перебуханного улучшителя просто горсть крошек, едва сдерживаемых корочкой? И казеиновые сосиски в пакете, которые красят руки и не разбухают при варке, потому что там...

— Ты... ты не забыла! — осенило меня, — Ты специально не взяла!

— Не хочешь — не ешь!

Ну, вот почему? Почему ревнуют Стаса, а страдать должен я?

Что ж, я мстю и мстя моя страшна! Начнем пристрелку.

— Лана, а что твое имя означает? Оно ведь не польское?

— Нет.

— А какое? Русское?

Ух, как мы глазками можем!

— Английское, — стальным голосом отчеканила Мрузецкая, — Означает "легкая и красивая".

О, как! Продолжаем разговор. Тем более что кое-кто никак свои волосы в покое не оставит. Вспоминаем одно семейное фото.

— Кстати, ты в курсе, что Стасу рыженькие нравятся?

— Как эта твоя Марыся, что ли?

— Почему моя? Да Стас ее и не видел никогда. Пока... Как мама...

Во-от, мучайся теперь... Такой хэппиэнд испортила! С клопсиками!.. Ладно, как говорил Великий Карлсон: "Попадешь к вам в мир — научишься есть всякую гадость!"

— А-а! Тащи свой хлеб с сосисками!

— Сам возьмешь, — огрызнулась легкая и красивая девушка.

Конец. Без эпилога. Спасибо Лане.

Часть 2. Три вопроса для золушка

Пролог

Излечение Стаса с копированием энергоструктуры Владека Весневского затягивалось. Лана уже места себе не находила. Каждые пять минут бегала заглянуть в кубик: как там? При этом постоянно теребила свои волосы, еще недавно окрашенные в радикально черный, но после реаниматоре опять серебристо-белые. На шестой или седьмой раз мне это надоело.

— Лана, а не проще посмотреть стадию выполнения проги на дисплее? — и получил в ответ раздраженный взгляд.

"Да она ж стесняется! — догадался я, — Стесняется своих чувств и боится того, как отреагирует Стас... Отвлечем? Легко! Все равно больше делать нечего."

— Лана, скажи, а теперь Стас и императорский сын будут считаться энергетическими братьями?.. Ну, бывают молочные братья, когда одну кормилицу сосут, а будут энергетические... Или Стас теперь клон-двойник сына императора?

Нет, не помогает. Не интересуют Мрузецкую данные вопросы. О!

— Лана, а что ты постоянно выискиваешь в комнате? Погоди, дай угадаю... Зеркало? Да?

— Отстань, Клах! Чего ты ко мне цепляешься? Заняться нечем?

— А, может быть, мне больно смотреть на твои страдания. Ничего, скоро тебе полегчает.

И, дождавшись подозрительного прищура, продолжил проникновенным, полным задушевного пафоса голосом:

— Скоро ты увидишь свое лицо в отражении его глаз... Только не начинай сразу поправлять волосы и выдавливать прыщи.

— У-ме-ня-нет! прррыщщей!

— Вот и хорошо, — примирительно сказал я, — Вот и славно. Значит, тебе будет легче сдержаться... Между прочим, я тебе серьезно советую оказаться первым человеком, которого увидит Стас. Он же сейчас как бы вторую жизнь обретает... или начинает новую? Не важно. Главное то, что на первого увиденного в таком состоянии происходит импринтинг или запечатление. Ты знаешь, что такое "импринтинг"?

— Знаю, — прорычала слово без единой буквы "р" Лана, — Это у куриц. Я что, по-твоему, курица?!

— Не только у куриц. Не только. У людей это тоже случается. Немножко по-другому и не так сильно, но...

— Откуда тебе-то знать? Как оно у людей.

— А вот это обидно. Я, между прочим, даже больше человек, чем ты, потому что во мне их два... Или полтора? Не важно. Знаю, потому что читал и однажды даже испытал. На себе.

— И что? — ожидаемо заинтересовалась Лана, вовсю стараясь демонстрировать безразличие.

— Плохо. Я бы даже сказал — фигово... Да ты погоди отворачиваться, я же не дорассказал. Понимаешь, я тогда не планировал влюбляться, а оно как-то само. При этом общего у нас... вот только тот момент первого взгляда...

— ...Ты ее до сих пор...

Ну, кто о чем, а женщины о чувствах!

— Да, до сих пор... помню. А любви и не было. Только спровоцированная какой-то разновидностью импринтинга влюбленность... Уф, что-то у меня от этих разговоров аппетит в сознание пришел, — После сосичного нокдауна, угу. Надо бы в Лане чувство вины пробудить. Додумалась же: из какой-то ревности заменить клопсики от Марыси на нечто содержащие калории из маркета, — И вообще, как говорил Акутагава: "Яичница на столе гораздо полезнее всякой любви." Яишек у нас, увы, нет — пойду, попробую съесть еще четвертинку казеиновой сосиски.

— Куда в тебя только вмещается?

Не пробудил. Грусть-печаль.

Первым из реаниматора выбрался императорский сын. Ползком.

— Не стал ждать окончания, — успокоил он метнувшуюся Лану, — Я там уже не нужен, а просто так лежать еще час или полтора... Извините за нескромный вопрос, вы едой запаслись? После реаниматора... ну, вы, Кирил, должны быть в курсе, — Владек говорил с запинками, да и выглядел довольно измотанным. — У меня с собой, к сожалению, только армейские брикеты. Сытно, не спорю, но хочется чего-нибудь...

Я покосился на Мрузецкую.

— Извините. Мы торопились. Что первое под руку попалось в маркете... Хлеб и сосиски.

— М-м, пожалуй, я тогда свое. Там хоть орехи и мед в составе есть... Если надписи верить.

Владек вздохнул, кое-как поднялся, доковылял до своего рюкзачка и водрузил его на стол.

— Это Станиславу, — Владек достал и отложил пяток батончиков, похожих на стероидные "сникерсы", а от одного с усилием откусил, — Там все нужные микроэлементы и... Кирил, а почему вы смотрите с таким удивлением?

Вот же, наблюдательный наш! А мне и в самом деле было странно и подозрительно. Что-то я за собой такого упадка сил после пребывания в нетомографе не помню. Нормально все было. О чем я со всякими экивоками и сообщил Владеку. Пришел его черед смотреть удивленно.

— Так вы не знали?

— О чем?

— Только не говорите, что собирались сами залечь в реаниматор в качестве образца.

— Хорошо, не скажу, — покладисто кивнул я.

Владек задумался.

— Давайте я вам небольшую лекцию прочту. Мало ли, вдруг еще где-нибудь найдете подобную установку. Время у нас есть.

Ага, а "есть" у нас нет...

Ну, что сказать? Напрасно я обвинял Древних в отсутствии здоровой паранойи. Армию энергоклонов с помощью реаниматоров наплодить не получится. Мало того, что "образцы" повторно использовать можно только через год, так и прошедшие "клонирование" в них не годятся. Догадываюсь, как эти знания были получены — без трупов не обошлось. Кстати, пол тоже важен, хоть и не критичен. Владек поэтому и думал, что "образцом" для восстановления Стаса будет Мрузецкая, а не я... Ко всему прочему и состояние "донора" после процедуры копирования энергоструктуры гораздо хуже, чем у "реципиента", как оно, впрочем, донорам и положено.

Но кое-что в моем рассказе Весневского серьезно заинтересовало.

— Такие режимы, кажется, не проверяли. Образцы всегда полностью помещали в реаниматор, и уже программно выбирали орган. Неожиданная информация... Кирил, вы не будете против поговорить об этом более подробно и с более компетентным собеседником?

— Нет, конечно.

— Вот и замечательно.

К моему удивлению, меня не будут вызывать для "дачи показаний", научники сами подъедут в Минск, и там мы уже договоримся об интервью. Точно! Я ведь, хоть и "безродный-бесклановый", но аристократ, а не простолюдин голоногий. Шляхтич, одним словом. Кстати, надо будет и с этим разобраться. С правами и льготами. Подсознание что-то не торопится мне к информации доступ давать, придется своими силами... О! Что-то пиликнуло! Пора получать отремонтированного Стаса...

Глава 1

Серебристая туша дирижабля медленно оторвалась от причальной мачты и величаво двинулась навстречу восходящему солнцу. Сколько раз я читал подобные фразы в стимпанковских книжках, рисуя картинку в воображении, а вот теперь сподобился увидеть, как оно на самом деле бывает. Разницы никакой. То ли у меня воображение великолепное, то ли зрение плохое. Конечно, кроме видеоряда, были запахи и звуки, но то были вполне обычные, обыденные, знакомые по прошлому миру звуки и запахи. Хотя... выхлопных газов автомобилей не хватает. Просто потому, что тут все на электричестве благодаря артефактным генераторам, изготовленным по технологии Древних. ДВС и дизели в этом мире тоже есть, но используются только в специальной военной технике — дорого. Нефть, уголь и газ тут в первую (и главную) очередь сырье для промышленности, а не топливо, да и мало их, по сравнению с нашим миром. Однако, при всех экологических и прочих достоинствах связка Г-А-Д (генератор-аккумулятор-двигатель) сильно проигрывает в выдаваемой мощности на единицу массы. Поэтому, в частности, и дирижабли, а не самолеты, да и других отличий/особенностей хватает.

Что ж, Стаса в Одессу проводил, надо ловить такси и ехать в универ.

Слетать на пару дней домой Стасу посоветовал я — он все не мог решиться позвонить родителям и сообщить о своем выздоровлении. Ну, на их месте я бы, наверное, тоже не совсем поверил. По телефону. А так, вот, можете потрогать, пощупать, даже пнуть.

Дорога в Минск заняла у нас в два раза больше времени, если не в три. Стас почти постоянно то дремал, то спал — исцеление далось ему непросто, килограмм на пять похудел. Лана тоже периодически клевала носом, поэтому, когда миновали Колантор и выехали на трассу, я прогнал Мрузецкую на заднее сиденье. Девушка сначала поупиралась для вида, но потом согласилась. С управлением джипа разобрался быстро, принцип-то тот же, что и у наших. К тому же, коробка-автомат, а не "тяпка", хотя для полуармейских машин это необычно. В общем, особо и рассказать нечего. Рулил себе потихоньку и рулил.

До Минска добрались уже в сумерках. Около усадьбы пана Войцеха я уступил Лане водительское кресло, помог Стасу допрыгать до кровати, пресек его вялые попытки самостоятельно взломать гипс и... СПА-А-АТЬ!!!

В понедельник с самого утра... Как-то забыл отметить, что в новом мире тоже семидневные недели. Дни, конечно, называются по-своему, но я их мысленно переводил в привычные "субботы-воскресенья", как и месяцы. Кстати, тут лунный календарь, а цикл у спутника тоже двадцать восемь дней, отсюда и продолжительность недели. Упс! Самое главное: в сутках двадцать восемь часов, а в году двенадцать месяцев или триста тридцать шесть дней... Когда в памяти всплыла эта информация, мой внутренний конспиролог взвыл: слишком все гладко получается с календарем этого мира. Слишком хорошо все делится на "лунное число" — семь и "солнечное число" — три. Явно не обошлось без корректировки Древними Предтечами орбит Земли и Луны. Непонятно, правда, зачем прикладывать такие усилия... Впрочем, как бы то ни было, а в понедельник с самого утра мы со Стасом отправились в поликлинику: снять гипс, удостовериться, что Стас действительно здоров, и получить справку об изменении энергетических параметров организма. Затем в наших планах поход в ближайшую муниципальную управу для корректировки гила и в банк — все по той же схеме, что совсем недавно проходил я.

Я приготовился (и постарался приготовить Стаса) к долгим очередям и не менее долгим беседам с чиновниками и клерками, но действительность преподнесла приятный сюрприз.

И только выходя из банка после моментальной перепривязки счета к недавно (и так же моментально) исправленному гилу, Стас произнес фразу, подтолкнувшую к отгадке:

— Так быстро оформили! Словно у меня фамилия не Петров, а Весневский!

— Хм! А Владек мог на твой гил свою метку поставить? Типа, податель сего сильно-сильно торопится, поэтому для блага государства и вашего лично-персонального... М?

— Зачем бы он стал это делать?

— Просто так? — предположил я, — Ему несложно, а нам приятно?

— Сын императора и "просто так"? — Стас из вредности скептически изогнул бровь.

— Почему нет? — продолжил упорствовать я — Люди вообще любят оказывать услуги, которые им ничего не стоят... Иногда, — все же уточнил я.

Стас промолчал.

— А не кажется ли вам, что двум благородным панам пришла пора чем-нибудь подкрепиться?

— Знаешь, Кирил, я бы лучше выпил, — признался Стас.

— Всенепременно! — поддержал я, — Но вечером.

— Почему? Дел на сегодня больше никаких.

От необходимости отвечать меня избавили блямкнувшие оповещалки о смс. Прочитав просьбу-требование срочно подойти в отдел кадров филиала, Стас с подозрением уставился на меня.

— Не знал. Честное-благородное — не знал! — развел я руками.

Перед дверью канцелярии мы опять встретили Лану. Оказывается, на нас троих пришло подтверждение из Варшавы о восстановлении в университете, а значит с понедельника — за парты. То есть, ровно через неделю. Дама, выдававшая нам файлы с учебными планами и вносившая изменения в гилы, едва сдерживала любопытство, ведь ответ ожидался не раньше пятницы. К концу дня. (Все в строгом соответствии с традициями бюрократического документооборота: запросы на дополнительную информацию или срочные отчеты — точно так же, как и ответы на них — высылаются в конце последнего рабочего дня недели, даже если подготовлены во вторник до обеда.) О необычной оперативности головной конторы нам сообщили с многозначительной паузой, которую мы должны были заполнить своими откровениями. Увы. Сказать нам было нечего. А делиться догадками об участии в этом деле некоего "командира отряда специальной силы" не стали. Да и какое там могло быть участие? Скорее всего, поручил кому-нибудь уточнить информацию о нас, так этот "кто-нибудь" и послал запрос в Варшавский университет на бланке императорской канцелярии. Наверное, еще и сформулировал неточно, затребовав данные о "студентах" — вот нас быстренько и сделали "студентами". Всех троих.

На крыльце мы невольно притормозили, хоть и каждый по своей собственной причине. Я замер, разглядывая полуостров с заказником и опытовой станцией. Опять ругая себя за тупость и неспособность понимать женщин. Эх, если бы я тогда сразу сообразил, почему Улва вдруг заговорила о своем желании встретить в Польше сына императора! Понял, что она таким замысловатым образом признается в... ну, пусть будет симпатии и спрашивает меня о моих чувствах к ней... И ведь не дурак я полный и слепой. Вот, например, вполне отчетливо вижу и понимаю, почему Лана приостановилась и искоса посматривает на уткнувшегося в телефон Стаса: ждет, что он догадается пригласить ее на свидание, чтобы отпраздновать восстановление. И в университете, и здоровья. Вот радостная надежда в ее глазах сначала перестает быть радостной, а потом надеждой. Вот появляется раздражение, и сейчас последует очередной словесный выброс, на который Стас опять обидится... А тогда что мне помешало? Хм, а, возможно, чувства и помешали. Ну, да. Понять женщин можно только если ты к ним относишься с безразличием. Когда ничто не мешает холодно и цинично анализировать... Бедные девушки! Если бы вы знали, что ваши восторги: "Ах, Он так меня понимает!" — означают, что, на самом деле, Ему плевать на вас... С другой стороны, то, что Стас, роясь в смартфоне, полностью игнорирует невербальные знаки Мрузецкой (готовые уже превратиться в вербальный мат), может служить доказательством... ой, не время философствовать — сейчас прольется чья-то кровь!

— Лана! — едва успел я окликнуть легкую и красивую девушку, уже набиравшую воздух для злобной фразы.

— Чего тебе?

— Ты мою саблю в машине находила?

— Какую еще саблю?!

Хм, правильно подобранная интонация может любое слово сделать нецензурным.

— Мою. В машине.

— В какой машине?!

— В тво... — я прервал безумный диалог, чтобы не спровоцировать взрыв, — Лана, мне от одного из ритуальщиков трофей достался. Сабля. Кажется, старинная. Улва с ее помощью вас от пут освобождала. Помнишь?

С трудом, но Лана переключилась с создания новых проблем (в отношениях) на решение старых.

— Ну, помню... Только я тут при чем?

Не до конца переключилась.

— Мне кажется, я ее в твоей машине забыл. Посмотришь?

Смерив меня уничижительным взглядом — мол, что ты за шляхтич такой, если боевой трофей теряешь? — Лана кивнула и, не попрощавшись, сбежала по ступенькам.

— А где Мрузецкая? — через некоторое время оторвался Стас от телефона.

— Ушла давно. Ты там что, роман пишешь?

— Нет, письмо. Родителям. Ну, что здоров и в универ...

— А позвонить?

— Мама не поверит, — вздохнул Стас, — Решит, что я хочу ее обманом успокоить.

— Тогда чем письмо лучше?

— Я к нему справки из больницы приложу.

— Слушай, Стас! — воскликнул я, — Чего ты дурью маешься? У нас когда учеба?

— Через неделю, — недоумевая, ответил Стас.

— Ну?

— Что?

— О-о! Ну и скатайся домой! Покажись живьем родителям. Так с тебя никаких справок требовать не будут.

— Ты мою маму не знаешь. Она меня обязательно к знакомым вра... — Стас запнулся на полуслове.

— Дошло? — с удовлетворением поинтересовался я.

— Ты гений, Клах!

Через несколько минут я узнал, что быстрее всего до Одессы можно добраться на дирижабле, и ближайший рейс рано утром во вторник. Рано-рано утром. Поэтому ни о какой пьянке... Грусть-печаль.

"Вот я опять остался один в новом незнакомом мире," — подумал я, прищурившись выглядывая серебристую задницу дирижабля на фоне восходящего светила.

С одной стороны, это неплохо: можно спокойно и без суеты составить список вопросов, ответы на которые мне необходимо узнать для нормальной адаптации. А с другой стороны — не очень, потому что не с кем проконсультироваться и уточнить тот самый список.

Собственно, поэтому я и собирался ехать в универ. В библиотеку. Надеюсь, она работает.

Резонно полагая, что библиотека, если и работает, то не с семи утра, я заскочил в знакомое кафе, где с удовольствием позавтракал кнышами с кавой. Кстати, я так и заказывал: "Четыре кныша с картошкой и большую кружку кавы." А то, помнится, нарвался как-то в Киеве на: "Кофе немае. Кава е."

За поеданием вкуснейших печеных шариков с начинкой я пытался хотя бы в первом приближении определится с целями и задачами. Образование мне нужно? Скорее да, чем нет. А какое образование мне нужно? В какой области? В прошлом мире я был инженером по автоматизации. Довольно расплывчатая фомулировка. Впрочем, я и занимался чем попало. Лишь бы в розетку втыкалось. Сначала на заводе, потом в небольшой пуско-наладочной фирме. Здесь, конечно, будут свои особенности, в связи с заменой контроллеров техномагическими артефактами, но, думаю, принципы и математический аппарат схожи. Кстати, надо бы посмотреть, что я изучал на первом курсе. Или должен был изучать, если я правильно понял слова проректорши о закрытии сессий по "спецсписку". Сколько там натикало? Только девять?

Мужественно не попросив добавку, я расплатился и направился в универ. Пока найду библиотеку, пока прочитаю о режиме работы — время и пройдет. Стоп! Нам же в отделе кадров какие-то файлы скидывали, которые я так и не удосужился... Ага, вот и план. Где тут книгохранилище? Главный корпус, левое крыло, первый этаж? Ясненько.

Шагая по длинному хорошо освещенному коридору и на ходу читая непонятные аббревиатуры на дверях кабинетов, я вдруг споткнулся о смутно знакомый набор букв: "Кафедра ТиП МиМ. Лаборатория ?1" Это, случайно, не "Кафедра теории и практики менталистики и медитации", на которую мне Стас предлагал лаборантом устроится?

Между прочим, именно "менталистики", а не "магии". По устоявшейся традиции, "менталистикой" тут называют развитие энергетики внешнего круга, а "медитацией" — внутреннего. Только развитие и контроль. Воздействие (главным образом, на артефакты при их создании или управлении работой) — изучают на другой кафедре.

Вопрос: стоит ли мне прислушаться к совету приятеля? Преференции, вроде бы, очевидны: я становлюсь "своим" для многих преподавателей (за исключением тех, у кого контры с "мимами"); может быть, сотрудники кафедры помогут мне "восстановить" знания с первого курса (точнее, помогут быстренько пройти первый курс). В минусах — сам статус лаборанта. Плавали — знаем. Пока не найдешь руководителя-покровителя и не подружишься с ним (обычно используют другие слова для характеристики отношений, но такой вариант — наилучший), пока не станешь на кафедре своим без кавычек — твой удел отвратителен и жалок. Ты "золушОк", мальчик-побегайчик, принеси-унеси-идинафикнемешай. И куча других нелестных прозвищ, верно отражающих суть. Оно мне надо?

— Молодой человек, позвольте пройти?

Я дернулся в сторону — в самом деле, чего, спрашивается, замер перед дверями? Абсолютно лысый двухметровый громила в косухе и с черным мотоциклетным шлемом, зацепленным на черный рюкзак, весело смотрел на мои прыжки.

— Вы, наверное, к нам? — вежливо спросил громила.

Я даже не сразу понял вопрос — я млел, разглядывая безволосую, а главное — безбровую голову.

— Молодой человек? Ау! — завкафедрой Бойко Стражич слегка утратил терпение.

Я мотнул головой.

— Простите?

— Вы к нам? — повторил Стражич.

— Да. Я к вам, профессор, и вот по какому делу.

Глава 2

"Наверное, мне не стоило так идиотски хихикать над цитатой из неизвестного тут Булгакова, — вяло размышлял я, заходя следом за Стражичем в лабораторию, обстановка которой настроения не улучшила. Даже подумалось о необычайной уместности фразы именно из "Собачьего сердца". Возможно, из-за парочки в белых халатах, обернувшихся на скрип двери, отвлекшись от небольшого мохнатого тела на металлическом столе. За марлевыми масками я даже не сразу разглядел, что "братцы-живодеры" — это "братцы и сестры". Понял, только когда они приветствовали профессора разнополыми голосами.

— Доброе, доброе, — отозвался завкафедрой, приближаясь к столу, — Что это у вас тут?

"Живодеры" замялись. Широкая спина Стражича загородила мне обзор, спровоцировав безудержный (вальпургинический) полет кровавых фантазий. Вивисекция, расчлененка — заметались под гулким сводом моего черепа слова. "А еще оне собак режуть, штобы рефлексы доказать!" — заверещал чей-то кирзовый голос.

— Ага, — со зловещим удовлетворением произнес профессор, — А если так?

Он что-то проделал с подопытным, отчего мохнатое тело задергалось и произнесло слащавым баском:

— Тедди очень любит мед...

Один из белохалатников протянул руку к тушке, и мохнатик продолжил:

— Отчего? Кто поймет?

— Забавно, забавно. И на каждую строчку свое воздействие?

— Да, — пискнул белохалатник женского пола, — Пан профессор, я только показать принесла. Я его дома делаю.

— В подарок? Кому?

— Племяннице. У нее день рождения, и я...

— Да не волнуйтесь вы так, Леночка. Идея использовать игрушку для тренировки умения производить внешние энерговоздействия, конечно, не нова, но реализована, как я вижу, весьма аккуратно.

Леночка, похоже, расстроилась, узнав, что оказалась неоригинальна.

— А почему тогда такие игрушки...

— Не выпускают? Отчего же, очень даже выпускают. Но не в Польше, — и, заметив наш общий интерес, пояснил, — Требования безопасности делают производство нерентабельным. Вот вы, Леночка, попробуйте подсчитать по стандартным расценкам...

— Я считала, — кивнула Леночка, непроизвольно поглаживая по голове большого плюшевого медведя, из распластанного живота которого торчали разные блестящие фитюльки и фиговинки — действительно, получается очень дорого... Ой, извините, я вас перебила!

— Ничего. Мы вас ненадолго покинем. Мне надо поговорить с молодым человеком. Возможно, вашим будущим коллегой. Кирил, проходите в тот кабинет, — Стражич указал в какой.

М-да, я еще удивлялся, почему в коридоре так мало дверей, просто за каждой такие гроздья и анфилады!

— Итак, — начал Стражич, присев на стол в небольшой комнате, — Для начала давайте познакомимся.

Я уже было собрался завести привычные речи, но вовремя сообразил, что завкафедрой не случайно взял планшет, поэтому молча разрешил считывание данных с гила.

Пока профессор просматривал мою персональную информацию, я оглядел кабинет, и мне даже как-то расхотелось устраиваться на работу. Тесная конура, обшитая гипсокартоном, окно с видом на близкую стену соседнего здания, пара столов с компьютерами, пяток стульев, полки с канцелярскими папками и "чайная" тумбочка — типичный офисный микромир со своей типичной микрожизнью. Пришлось притвориться истуканом, чтобы не показать, как меня тошнит от подобных интерьеров.

— Хо! — легко разгадал профессор мой покер-фейс, — Это спецкомната. Я сюда посылаю отчеты писать. Очень быстро получается.

— Ага, — согласился я, — обстановка способствует...

— Что ж, как я понимаю, вы хотите устроиться к нам лаборантом?

— В общем, да, — кивнул я.

— С какой целью?

— Извините? — не понял я вопроса.

— Почему именно к нам? Наша кафедра для вашей специальности не является профильной. Мы вам даем только начальный курс теории и проводим обучающие практические занятия. С пятого семестра вы к нам, скорее всего, и дорогу забудете, если хвостов не наберете. Я прав?

— Наверное, да.

— "Наверное"? Вы не уверены?

Поведение профессора сначала поставило меня в тупик — подзабылось уже, как оно было в институте. Но я достаточно быстро вспомнил, что почти все хорошие преподаватели немножко идеалисты, верящие в "честные ответы" и собственную объективность, и привыкшие подсказывать и "вытягивать". Поэтому у студентов есть несколько простых и эффективных приемов (шаблонов поведения), позволяющих при минимуме знаний добиться максимальной оценки. Я уже начал прикидывать, какая именно маска сейчас подойдет лучше всего: какую при этом следует скорчить гримасу, каким тоном и что говорить... Но отсутствие практики, видимо, все-таки сказалось, и я не удержал мимику.

— Сиротка Марыся? — неожиданно спросил профессор, невежливо тыкая пальцем в мои страдальчески изогнутые брови, — Бровки домиком, скорбная складка у губ, честные и печальные глаза навыкат — я ничего не упустил?

— Казанская сирота, — поправил я, прокашлявшись.

— Казанск? Это где?

— Пригород Варшавы, — буркнул я.

Профессор помолчал, я тоже, да и не похоже, чтобы от меня ждали оправданий или извинений.

— Хорошо, — пан Стражич ловко, как большой кот, спрыгнул со стола, — Судя по всему, вы решили изменить свое отношение к учебе? — профессор дождался моего подтверждающего кивка и продолжил, — Вам кто-то подсказал обратиться именно на нашу кафедру?.. Мгм, я так и думал. Что ж, вам дали правильный совет: без знания основ теории и практики менталистики и медитации, без постоянной работы по развитию своей энергетики и повышению контроля прогресс в выбранной вами специальности невозможен. Более того, без наших курсов вам и с учебной программой справиться будет очень тяжело. Очень. А у вас, как я вижу из документов, первые два семестра... — Стражич с укоризной посмотрел на меня, я в ответ слегка развел руками, мол, не хотел, оно само как-то.

Профессор подтвердил то, на что я втайне надеялся: своим лаборантам они помогают. Консультируют, советуют, разъясняют. Еще порадовало, что обстановка на кафедре вполне дружелюбная. Это я понял сразу: по отношению пана Бойко к притащенному Леночкой медведю. Другой бы начальник в позу встал, речь закатил пафосно-угрожающую... Единственное, чего я не понял — меня возьмут в лаборанты или нет? Особенно после того, как я отказался идти в подопытные свинки, то есть, добровольно поучаствовать в одной из исследовательских программ. С теми же преференциями, между прочим: консультациями, советами и разъяснениями по курсу менталистики и медитации.

— Значит, пассивно послужить науке вы не желаете? — улыбнулся Стражич, — Хорошо... Поскольку вы в этом году первый соискатель на должность лаборанта, сделаю вам послабление. Я принимаю ваше заявление, — "ЙЕС!!" — но с условием. В течение первого месяца, который также будет являться испытательным сроком, вы сформулируете и, соответственно, зададите мне три вопроса. Что я в них хочу услышать? Во-первых, ваше понимание того, на какую кафедру вы пришли работать, то есть, понимание принципов, задач и методов нашей кафедры. В общем и целом — этого будет достаточно. Во-вторых, ваше видение возможных проблем в изучении и освоении выбранной вами специальности, и того, как в этом могут помочь знания, полученные на нашей кафедре. И, в-третьих, впрочем, пока довольно. Первый вопрос желательно услышать от вас сегодня, второй, скажем, через две недели, а третий — до конца месяца. Вы принимаете такое условие?

Он издевается? Да нет, вроде бы, не похоже. Ладно, соглашусь пока. Месяц-то я, по-всякому, на кафедре пробуду. Глядишь, мне и хватит времени, чтобы разобраться с этими иховыми "МиМ".

— Принимаю. Только, можно сначала подумать? Что-то мне вот так, навскидку, ничего в голову не приходит.

— Думать не только можно, но и нужно! — Стражич улыбкой смягчил резковатые слова и, отдернув рукав косухи, взглянул на массивные часы в стальном корпусе. — Если хотите, оставайтесь здесь, или прогуляйтесь. Не по лаборатории, конечно...

— Техника безопасности, инструктаж? — предположил я, и с удовлетворением отметил, что профессор слегка удивился. В положительном смысле. — Я лучше здесь побуду.

Итак, дано: придумать три вопроса на заданную тему. Можно, конечно, не напрягаться: месяца для того, чтобы разобраться с тем, что такое медитация и менталистика, мне, по любому, должно хватить. Но... Неужели я не смогу выдать чего-нибудь приемлемого? Да хотя бы один из трех "вечных" вопросов русской интеллигенции... Ха, в школе я думал, что их два: "Кто виноват?" и "Что делать?" Пока однажды Леха, в то время сержант ОМОНа, меня не просветил: "Третий и наиглавнейший вопрос настоящего русского интеллигента: "А меня-то за что?" Нет, это здесь не подходит. Тут надо что-то...

Для стимуляции мозга я согрел воду, заварил сразу два пакетика чая и от души сыпанул в кружку сахар. Хм, а ведь точь-в-точь, как в старом мире. Даже цвет и запах "заварки"...

Пока сознание умилялось совпадениям, а тело предавалось чаепитию, подсознание трудилось вовсю, предлагая и отметая тысячи вариантов вопросов. Самых важных, самых жизненных и научных вопросов, ответ на которые, к сожалению, не 42.

Что есть истина?

Быть или не быть?

Кто сказал "мяу"?

Ты меня любишь?

Кому это выгодно?

Какие ваши доказательства?

Есть че? А если найду?

Что у нея внутре?

Как все устроено?

Что происходит на самом деле?

Что будет, если?..

Когда у них обед?

Куда они обедать ходят?

Что у них... Стоп! Кажется, мозг переработал все, что получил от легких углеводов из шести ложек сахара для трех кружек чая. Что ж, надо бы определиться с первым вопросом. Пожалуй...

Профессора долго искать не пришлось: только открыл дверь и чуть не уткнулся носом в косуху.

— Извините, — пробормотал я, отступив на шаг.

— Кирил, мне надо уезжать, а в лаборатории никого из сотрудников...

— Я готов, профессор.

— Простите, к чему?

— Задать вопрос.

— Да? Любопытно. Итак...

— Что будет, если?..

— М-м, — пан Стражич задумался, — Нет, Кирил, не подходит. Конечно, этот вопрос свидетельствует о наличии у спрашивающего определенного исследовательского любопытства, что является важным свойством характера для любого ученого и практика, не закосневшего в рутине. Однако, сама формулировка показывает, что исследователь недостаточно представляет последствия своего эксперимента, и поэтому его любопытство, в некотором роде, пассивно. Ученый, таким образом, превращается в зеваку, просто ожидающего "вдруг чего интересного случится". И скажите, Кирил, только честно, вы этот вопрос выбрали просто потому, что он вам показался подходящим под заданные мной условия?

Я отвел взгляд. И чего докопался? Нормальный ведь вопрос...

— В любом случае, — продолжил Стражич, — для второго вопроса это очень слабо. Очень. Вот в качестве первого я бы еще мог его зачесть, но уже озвученный вами вариант все-таки лучше.

Я уставился на довольно улыбающегося профессора.

— Я так и предполагал, что вы не обратили внимания. Впрочем, с одной стороны — это хорошо, что вы не бросаетесь с ходу решать проблемы, а сначала думаете...

Профессор опять взглянул на часы и заторопился.

Сопровождая пана Стражича к служебной стоянке во внутреннем дворе, я к немалому своему удивлению узнал, что уже принят лаборантом на кафедру и завтра мой первый рабочий день. И все благодаря автоматически заданному вопросу: "Можно сначала подумать?" Итого, осталось два.

Мотоцикл у профессора оказался под стать ему: кроссовый монстр на широких зубастых колесах. Черный, разумеется.

"Себе такой же прикупить, что ли? — подумал я, проводив взглядом свежеиспеченного шефа, — Не пешком же ходить? Кстати..."

Поскольку о посещении библиотеки речи уже не шло, а день едва перевалил за полдень, я решил прогуляться по городу. Надо же получить представление о месте учебы и жизни. Не по фотографиям и статьям, а непосредственно. У меня даже была отработана целая технология знакомства с новым городом, конечно, если мне казалось, что город того стоит.

Если вкратце, то это как в фигурном катании: обязательная и произвольная программа.

В первую я сразу выносил посещение т.н. "памятников культуры мирового значения" и самых раскрученных туристических заманух. Обычно они действительно достойны лицезрения (или вкушения, если речь о гастрономическом специалитете), но... Толпы восторженных, недовольных, безразличных и так далее туристов, глазеющих на достопримечательности, своим восторгом, недовольством и безразличием вносят столько шума и сумятицы, что за ними едва различимо дыхание города. Биение его сердца, если хотите.

Вот поэтому, "обязательную программу" знакомства с городом я всегда дополнял "произвольной". Правда, тут уж как повезет. Уход с протоптанных туристических троп в переулки и закоулки не гарантирует того, что ты услышишь "дыхание города и биение его сердца". Зато все находки — твои и только твои, ибо в гайдах и буклетах про такое ни слова. Кто станет описывать случайно обнажившуюся кирпичную кладку 17-го века под штукатуркой 19-го? А как можно "увековечить" в рекламном листке сохнущие на деревянном балкончике разноцветные рубашки в крохотном дворике "старого центра"?

Начать я решил с заднего двора универа. Главное здание, то, которое декоративными колоннами, стрельчатыми окнами всех трех этажей и барельефами смотрит на водохранилище и заказник, прятало за собой два длинных крыла из красного кирпича и несколько отдельных зданий между ними. Как я понял, это все были учебные корпуса — кампус или общаги, если и имелись, то располагались где-то в другом месте. Деревьев внутри п-образного периметра не было. Зато снаружи универ окружала целая роща. В основном, клены, но и довольно старый кряжистый дуб на полянке я тоже заметил.

За рощей начинался, как у на говорят, частный сектор. Ага, однажды выкупленный олигархами и заново застроенный "частный сектор". Или тут это называют "родовыми усадьбами"? Впрочем, от переименования впечатление не меняется. Не люблю заборы. А тут их было в достатке. На любой кошелек: и кирпичные, и гранитные, и из "дикого" камня... Нет, не нравится. Я даже дома за заборами рассматривать не стал: припомнил, где мы с маршрутки сходили, туда и двинул.

Первое правило произвольной программы знакомства с городом — никогда не спрашивай дорогу. Ни у кого. Единственное исключение — это если захотел вернуться в гостиницу. При этом вовсе не запрещается пользоваться картой. Обычной. Без геопозиционирования. Хотя, после начала прогулки лучше и в карту не заглядывать: что запомнил, то запомнил, а в остальном положись на удачу и добрую волю города.

Определившись, с какой стороны мы ехали от вокзала, выбрал маршрутку, идущую в обратном направлении.

Забрался в полупустой салон, уселся на сиденье и отыскал в смартфоне карту Минска. Так, ехали мы почти полчаса, то есть, универ, наверное, недалеко от кольцевой. Ага, похоже вот это наша запруда и полуостров с заказником... Маленький какой! А когда нас вели под дулами автоматов, казалось — ого-го!

Центр города? Ага, вот он, но нам туда не надо. О, речка какая-то. Где-нибудь около нее и выйдем.

Убрав телефон, уставился в окно. А ничего так, симпатично.

В этом мире Вторая Мировая война случилась не в Европе, а в Америках. Началась в Южной, перекинулась в Северную. Из-за этого, в частности, Минск не стал "городом-героем". И замечательно, как по мне. Слишком страшную цену пришлось заплатить городам в моем мире за это звание.

Зато здесь у Минска полторы тысячи лет подтвержденной истории и кое-где прекрасно сохранились тысячелетние развалины. Про дома-новоделы трех-четырех веков от роду и речи нет. Их тут в достатке. О, речка мелькнула. На выход, попадашка!

Район, в котором я оказался, был, в основном, застроен двух— и трехэтажными домами в так называемом "купеческом" стиле. Этакое барокко для прижимистых. Но, что удивительно, экономия на положенных финтифлюшках придала строгости и лаконичности фасадам. Мол, ни к чему нам достатком похваляться. Старое золото тускло блестит. А умному и того, что есть, достаточно для понимания.

Иногда попадались дома, похожие на главное здание универа, то есть, типичный "сталинский ампир". Забавно, Сталина тут, кажется, не было, а стиль родился. Кстати, очень подходит для досуговых заведений среднего пошиба: кинотеатров, домов/дворцов культуры, библиотек. Я как раз на кинотеатр и наткнулся. Афиши внимания не привлекли — практически, то же, что и в прошлом мире. Законы массовых зрелищ — это вам не физические законы Вселенной: они незыблемы.

Блукая по переулкам куда-то в сторону замеченной реки, я из любопытства то и дело заходил в разные магазинчики, под которые были выкуплены почти все первые этажи. Ткани и бижутерия, электроприборы и бытовая химия, косметика и прочее, прочее, прочее. Цены, примерное качество товаров, отношение продавцов — все почти как у нас. Разве что продавцы менее навязчивы в первый момент. Ни один, поздоровавшись и предложив свои услуги, не прилипал с ворохом советов и "уникальных" предложений — ждали, пока им это позволят. Наверное, это из-за сохранившегося классового разделения общества. Есть рода, есть кланы и есть просто граждане. Ладно, поставим "крыжик" в памяти: разобраться подробнее.

Мне определенно все больше и больше нравилась прогулка. И ярко желтый смайлик с призывом "Улыбнитесь!" на двери какого-то магазинчика. И название сети кофеен, являющее собой образец космополитизма и толерантности: "Cofee und Кава". И множество симпатичных и просто красивых девушек и женщин... Впрочем, с последним было не все так славно, как хотелось бы. Я даже подобно герою Зощенко вдруг задался вопросом: "Почему на меня, черт побери, бабы не смотрят?" Мгновением позже сообразил, что нынешнее мое тело оставляет желать... без взаимности. Еще и волосы покрасил для пущей невзрачности. М-м, добавляем "крыжик": начать посещать качалку. А то так и буду гулять мимо взглядов.

Наконец, я выбрался на набережную. Довольно просторную, мощеную, с рядком деревьев и кустарников, скамейками и летними павильончиками. На другой стороне не очень широкой, но спокойной реки небоскребились зеркальные параллелепипеды делового центра. Ага, именно так их и надо — отделять от нормального города текущей водой. Она, как известно, для всякой нечисти преграда непреодолимая...

Опершись на парапет, я разглядывал отражения бизнес-строений в реке и пытался вспомнить ее название. Ведь видел же на карте, видел! К прохожим, однако, приставать не стал, ибо второе правило произвольной программы знакомства с городом гласит: "Никогда не спрашивай у аборигенов название протекающей по городу реки!"

Однажды мы с Лехой оказались в Каунасе. У меня тогда с обменом веществ было все нормально, и я спокойно мог ездить на верхних полках купе или плацкарты, а в самолет брать всего один билет... Да, так вот. Решили мы пешком добраться до старого города, и на каком-то мосту через какую-то речку остановились. Надо сказать, что и речка была так себе (почти судоходная после дождя), и мост неказистый, как дом на улице Строителей, но вид с него на старый город открывался великолепный. Замерли мы с Лехой — любуемся панорамой.

— Что за речка, хоть? — интересуюсь.

— Без понятия, — отвечает Леха и небрежно сплевывает в едва намеченную волну, — Вон, местный идет — его спроси.

А я-то второго правила тогда не знал! Ну, и нарвался.

Почтенный бюргер, краевед и отец семейства, оскорбленный до самой последней буквы в слове "патриотизм", покраснел в негодовании и затряс брылями:

— ЭТО НЕМАН!! — пафосно-презрительно выдал он и зашагал прочь, бормоча под нос про ветер и варваров.

— И че это было? — спросил Леха и опять сплюнул в реку.

— Это Неман! — напутствовал он плевок.

Но настроение у нас все-таки слегка испортилось.

В пандан воспоминаниям случайное облако закрыло солнце, отсекая мягкое августовское тепло, а налетевший ветер встопорщил поверхность реки, мгновенно разрушив отражения зеркальных параллелепипедов. Вздрогнув от внезапного озноба, я вдруг увидел...

внезапный POV

Легенда о невидимом Китеж-сити

В самой глубине каменных джунглей, Китежскими прозываемыми, на острове посреди дивного озера не в год и не в десятилетия, а в одну ночь волшебным образом вознеслись к небесам сияющие зеркальными стеклами громады бизнес-центров. С златокаменными палатами банковскими, хоромами консалтинговыми, венчурно изукрашенными фьючерсами теремами биржевых аналитиков и затейливо выгнутыми из дышла адвокатскими домиками. И прозвали тот град вдруг появившийся — Китеж-Сити. А в самом центре града, на вершине твердыни ипотечного кредитования явил миру свой лик покровитель Китеж-Сити: Златой Телец. Ежедневно и ежечасно имиджмейкеры и политтехнологи, консультанты юридические и советники экономические прославляли своего покровителя.

Но вот однажды в каменные джунгли Китежские вторглось неисчислимое войско вражеское, Кризисом и Дефолтом ведомое. От дыхания их ледяного и ужасного во мгновение ока замораживало счета надежные и сделки верные, а на страницах отчетов финансовых оживали призраки банкротства и разорения...

внезапный END POV

Восстановив пресекшееся дыхание и смахнув холодный пот с чела, я с опаской глянул за реку. Нет, стоят, стоят зеркальные параллелепипеды, маяки царства вечной прибыли, видом своим внушая ложное чувство экономической стабильности... Уф-ф! Вот это меня торкнуло! Или вштырило? Срочно нужны положительные эмоции... желательно, с хрустящей корочкой и тающие во рту. Ибо, как другими словами и по другому поводу сказал один знаменитый горнолыжник: "Еда, может быть, и не является счастьем, но вполне способна заменить его."

Я отвернулся от страшной безымянной реки и взгляд мой тут же нашел замечательное слово на стене дома: "Корчма".

О-о! То, что доктор прописал! Древнейшее питейное заведение на Земле. По крайней мере, на моей старой Земле. О правилах торговли спиртным в корчмах уже в законах Хаммурапи было, а это Древняя Месопотамия и четыре тысячи лет тому назад. А выпить мне сейчас было бы весьма кстати...

Тем не менее, в корчму я входил с некоторой опаской. Как-то все попадавшиеся мне до этого заведения, имевшие в названии слова "трактир", "кабак", "корчма" или "таверна", внутри напоминали филиал этнографического музея имени Плюшкина. Чугунные утюги разной степени дряхлости, балалайки и гармошки, непременные тележные колеса (иногда с телегой, но фото выкладывать не стану), топоры и механические пишущие машинки, канделябры и... бесконечно можно перечислять, бесконечно. Какую бы ерунду и дурацкую бытовую фигню из ранешного времени вы не назвали, она обязательно найдется на самом видном месте в каком-нибудь недавно открывшемся трактире (или кабаке, корчме, шинке и т.д., и т.п.) Сомневаюсь, чтобы аутентичные посетители аутентичных кабаков одобрили подобные дизайнерские извра... изыски.

К счастью, владельцы так вовремя обнаруженной корчмы подобной креативной ерундой не страдали. И пусть зал был больше похож на зал ресторана, то есть, места, где едят и запивают, а не пьют и закусывают — запахи искупали все. А от двухсотлетней прялки на подоконнике можно и отвернуться. О, меню принесли! Оперативно. Черт, едва слюной не захлебнулся — так тут пахнет. Придется молча тыкать в желаемые строчки, притворяясь, что с детства следую обету: когда я ем, я глух и ем... или нем? или... САЛО!!!

Обращал ли кто-нибудь внимание на то, что у большинства популярных (и нажористых) спиртных напитков названия такие, что добавку можно заказать и еле ворочающимся языком. Попробуйте: узо, чача, арак, вино, грог, саке, соджу, ром, виски, водка, вермут, джин, пиво, сидр, эль... Более того, ты можешь икать и чихать, а тебя все равно поймут и тут же плеснут новую порцию коньяка или абсента...

Именно поэтому в корчме я выбрал крамбамбулю, что-то вроде глинтвейна, но на водке с медом и пряностями. Я так рассудил: как только не смогу членораздельно заказать еще крам-бам-бум-бульки, значит, мне хватит. Удобно!

Запивая горячие колдуны горячей крамбамбулей, я благодушно размышлял о том, что в отношении покушать я сторонник гегелевской диалектики, а именно, постулата о переходе количества в качество. Заметьте, никто никогда не говорил о переходе качества в количество, поэтому любой принципиальный гурман постепенно превратится в анорексичного уродца с гипертрофированными вкусовыми рецепторами... Если я когда-нибудь решу открыть бигмачную или стейк-хаус, то расположу их около ресторана молекулярной кухни. И озолочусь!

Вечер и сытость приходят незаметно. Вот, казалось, только что ты видел все на километры окрест и был готов съесть гору, и вдруг приходится щуриться, чтобы различить что-то в двух шагах и с сожалением отодвигать тарелку с недоеденным малиновым пирогом. Увы, пора домой и баиньки. Завтра первый рабочий день и все такое...

И ведь я не был пьян! Только слегка захмелел. И географическим кретинизмом никогда не страдал. А вот получите и распишитесь: заблудился!

Из маршрутки я вышел там, где надо. Где мы со Стасом выходили. И потом шел правильно. Вроде бы. Тогда, куда, спрашивается, подевалась улица Лесная?

Карта Минска в смартфоне не помогла. Оказывается, я приобрел довольно дремучую модель и режим геопозиционирования она не поддерживает. Или я не нашел, как его включить. Наверное, мне надо выбраться из лабиринта особняков на какую-нибудь большую дорогу, чтобы там общественный транспорт ходил, и таблички с названием улиц и номеров домов наличествовали.

Я достаточно долго шагал меж монументальных заборов по идеально уложенному асфальту, прижимаясь к вышеупомянутым оградкам, чтобы пропустить очередной автомобиль (пешеходных дорожек, разумеется, не было от слова "вообще"); разглядывал разноцветно светящиеся окна усадеб, вслушивался в обрывки незнакомых мелодий и разговоров невидимых людей, показывал фиги зашедшимся в лае невидимым собакам, пока...

— О, знакомый джипчик! — мысленно воскликнул я, заприметив в сумраке полуармейский мобиль, на котором наша троица академиков не так давно каталась к пещере с нетомографом.

Похоже, мне повезло наткнуться на жилище Мрузецкой, а если повезет еще больше, то она сейчас выйдет из ворот...

Мрузецкая действительно вышла, но не сама. Ее вынесли два мордоворота с характерно-короткими стрижками и в черных костюмах то ли спецагентов, то ли работников похоронного бюро. Безвольно повисшая голова, распущенные волосы, черной паранджой закрывшие лицо, заплетающиеся ноги — Лану явно чем-то накачали.

"Опя-ать! Опять я куда-то вляпался! Что ж я в этом мире, как затычка на складе бочек? Достало!"

Гневное нытье не помешало мне быстро отступить в тень и присесть, размывая силуэт. Вопроса "вмешаться или нет?" не возникло, поэтому я лихорадочно прокручивал варианты нападения с хотя бы минимальными шансами на успех.

Тем временем, мордоворты сгрузили Мрузецкую на заднее сиденье джипа и... направились к воротам усадьбы. Едва они скрылись из виду, я с низкого старта на полусогнутых рванул к мобилю. Сначала, в глупой надежде, открыл водительскую дверь — ключа, разумеется, не было. Придется тащить Лану на горбу. Эх, что ж я маленький такой! Я распахнул заднюю дверь, и меня чуть не сшибло с ног запахом, который успел почувствовать, обследуя приборную панель. От девушки, полулежащей поперек салона разило перегаром. Уже предполагая результат, я осторожно убрал локоны с лица "Мрузецкой". Симпатичная, слегка курносая и совершенно незнакомая девушка. Милая даже в алкогольном забытье. Я зачем-то опять занавесил ее мордашку волосами. Вот как? Как я мог перепутать? У Мрузецкой прямые, ни разу не вьющиеся, волосы сантиметров на тридцать длиннее. И вообще она блондинка с позавчерашнего дня. Из-за чего я ошибся? Похожая фигура и одежда? Нет, наверное, виновата машина и ситуация, когда двое несут третьего... И крамбамбуля. Я вздохнул, признавая собственный идиотизм, и попятился, выбираясь наружу. Тут чья-то рука ухватила за плечо, и меня, как пробку из бутылки, одним могучим рывком выдернули из мобиля. Только приятный уху "чпок" заменил глухой "бумк" от столкновения затылка с центральной стойкой. И тут же прилетел сильнейший удар в челюсть. Звезды. Они ближе, чем кажут...

POV Юзик и Марик — парни в черном

— Марик, кончай уже его пинать! Лучше помоги Ленку загрузить! Я сказал — оставь его! Ничего он Олеське не сделал!

Тяжело дышащий Марик отвлекся от "футбола по живому":

— Если б сделал, я б его вообще убил! — Марик в последний раз пробил по телу (на посошок, так сказать), — Все. Я все, Юзик. Ну, сеструхи! Это ж надо так напиться! И когда успели? Хорошо, племяшка не видела...

— Ха, ее теперь от ленкиного подарка не оторвешь. Когда у меня будут дети, попрошу, чтобы такого же медведика сваяла.

— Юзик, ты куда? Поехали уже.

— Проверю, вдруг ты действительно пришиб урода, — Юзик подошел к валяющемуся без сознания Кирилу, проверил пульс, — Надо же! Живой...

— Юзик, поехали, — взмолился Марик из-за баранки.

— Погоди, — Юзик достал телефон, — Надо ребят вызвать. Пусть проверят, кто он, откуда тут взялся и вообще... Порядок такой, сам знаешь

Марик со стоном уронил голову на руль. Если что-то подпадает под инструкции, с братом спорить бесполезно. Придется ждать.

END POV

Глава 3

В себя я пришел, когда мою тушку "за руки — за ноги" оторвали от земли. Мешки! Кто ж так людей без сознания таскает?! А если бы у меня шея сломалась... Ох! И ронять меня на пол фургона не следовало...

— Уф-ф! С виду дохляк дохляком, а тяжеленный!

— С трупами и алкашами всегда так. Мышцы же расслаблены.

Это кто у нас тут такой эксперт по трупам? Я осторожно приоткрыл один глаз... Вообще-то, я хотел приоткрыть оба, но один, похоже, заплыл... Состояние своего тела я сумел оценить только когда меня забросили в машину. До этого я словно пребывал в полудреме, что, кстати, и хорошо — не выдал себя стоном и дерганиями.

У раздвижной двери стояли два крепеньких молодых парня в темных костюмах и с короткими стрижками... Это не они "псевдомрузецкую" таскали?

— Он нам салон не заблюет? — обеспокоился левый.

— Вроде бы, пока в отключке, не блюют, — неуверенно ответил правый.

— Да-а? — засомневался левый.

Правому скепсис напарника не понравился:

— Если бы ты сканер не сломал, нам бы и на базу его везти не пришлось!

— Угу, как же! Ты это Юзику скажи!..

Парни еще немного попрепирались, потом задвинули дверь, забрались в кабину и куда-то поехали. Ну, и меня повезли. Заодно. В дороге (к счастью, недолгой) парни молчали (к сожалению). Но я и так получил достаточно информации к размышлению. Главное, прозвучало два имени: Юзик и Марик... Не знаю, кто из них меня отбуцкал... Да еще умело так отбуцкал: до синяков и, максимум, трещин в ребрах... Ничего, земля квадратная — за углом встретимся... Что-то у меня мысли прыгают. Похоже, кроме ребер, у меня еще и легкое сотрясение оставшихся мозгов...

Распахивать двери фургона и на ходу вываливаться из машины я не стал: и убегать с отбитыми ногами буду недалеко и недолго, и вины за собой не чувствую. Даже, наверное, можно будет права покачать... умеренно и аккуратно... Марик и Юзик, говорите?

Фургон остановился перед внушительной пластиной ворот какой-то усадьбы. Судя по скупому и сугубо функциональному дизайну и самих ворот и каменного забора — это был служебный въезд. Прошуршала сдвижная дверь, щелчок, и мне в лицо вонзился яркий луч, заставив зажмуриться.

— О, это вы кого притащили? — донесся до меня еще один незнакомый голос.

— Тебе какое дело? Открывай! — недовольно буркнул водитель (бывший "правый").

— Провоз посторонних лиц на территорию...

Страж ворот произнес эту фразу небрежно, но с тем железобетонным изяществом, которое появляется после многократных повторений подобных "окончательных фраз". В идеале (к коему стремятся все вахтеры, патрульные полицаи и кондукторы общественного транспорта) их даже озвучивать не требуется: достаточно особого взгляда, жеста (или, как говорят актеры, "внутреннего посыла") и (да-да-да!) изгиба бровей.

Между прочим, эти "окончательные фразы" с их легко узнаваемым интонационно-смысловым наполнением сопровождают (и направляют) нас на всем жизненном пути и даже некоторое время ЗА ним...

— Что тут у тебя, Остапчук? — услышал я новый и определенно начальственный голос.

Подошедший начальник принялся выяснять причины и обстоятельства моего появления в салоне фургона, а я, наконец-то вспомнив и приняв удобную эмбриональную позу, молча жалел себя. Вот зачем, зачем мне знать о вялотекущем неуставном конфликте парочки в кабине и стража врат Остапчука? С какой стати мой слух и память нагружают сведениями о внутренних инструкциях службы безопасности... кого-то или чего-то? Уже бы притащили сканер, установили мою личность, принесли дары и извинения...

Тем временем, подошедшему начальнику, похоже, надоело выслушивать претензии сторон.

— Заезжай, — приказал он водителю фургона, и следом, уже Остапчуку, — Открывай, ворота!

"Интересно, почему во всех подобных случаях приказы отдаются с нарушением причинно-следственной связи? — подумал я, — Ведь логичнее сначала "открывай" и только потом "заезжай".

Немного проехав, мобиль окончательно остановился. Мои конвоиры медленно и с явной неохотой начали выбираться из кабины.

— Что вы там телепаетесь, как куры беременные?! — донесся до меня раздраженный рык...

Общеизвестна эффективность психологического приема "хороший полицай — плохой полицай". Причем, это работает независимо от того, знаешь ты об этом приеме или нет. Ин-стин-ктив-но. Больше скажу: обе роли может исполнять один человек, если он профессионал... Или шизоид с раздвоением личности...

Второй заместитель руководителя минского отделения службы безопасности рода Зимовских, господин Свирид Якушев, шизоидом, к сожалению, не был. Невысокий, пузатый, бритоголовый. Его круглое лицо, украшали чахлые кустики белесых бровей и неожиданно густая щеточка усов... За такие усы начальникам в нашем мире часто дают кличку "гитлер", но здесь Адольф, если и рождался, то так, наверное, и подох Шикльгрубером... Тем временем устроенный господином Якушевым показательный разнос нерадивых подчиненных (за в третий раз сломанный сканер, за неоказание первой помощи, за отсутствие записи о выезде и т.д., и т.п.) внезапно сменился грубоватой по форме и деликатной по содержанию заботой о моей несчастной тушке. С вызовом эсбэшного медика, разрешением посетить туалет для приведения себя в порядок, предложением присесть в удобное кресло в допрос... переговорной комнате...

Кстати, сканером для установления моей личности господин Якушев так и не воспользовался. Увлекся ролями "плохого" и "хорошего". Бывает... Я бы и не заметил, но в попытке купировать боль в избитом теле, я загнал себя в полутранс, фокусируя все внимание вовне. Поэтому, стоило безопаснику обратиться ко мне по имени, как я тут же задался вопросом: "Откуда он меня знает?" Ответ, увы, очевиден.

И опять приходится отдать должное его профессионализму: мою реакцию он просчитал на раз-два. Небрежно оборвав расспросы на темы причин и поводов "незаконного проникновения в частное транспортное средство", господин Якушев на голубом глазу признался:

— Честно говоря, Кирил, меня этот инцидент мало волнует. Тем более, как вы говорите, официальную жалобу на действия моих подчиненных вы подавать не намерены, — я набрал воздух для возмущенной тирады по поводу этимологии слов "избиение" и "инцидент", но господин Якушев замахал руками, — Вы заявили, цитирую, что сами разберетесь. Так?

— Так, — согласился я.

— Ну, и разбирайтесь, — огорошил меня безопасник, — Тем более, что Марик и Юзик были не на смене. Только без увечий, пожалуйста...

Якушев улыбнулся, а я напрягся: с чего бы ему считать меня способным "разобраться" с двумя охранниками? Молодыми и тренированными парнями... В одиночку... Что они еще успели на меня накопать?

— Значит, можете, — неожиданно произнес Якушев и утвердительно кивнул.

— Что "можете"?

— Разобраться, — любезно пояснил Якушев, — Без сторонней помощи.

"Он меня как книжку читает. С картинками, блин!" — проницательно догадался я. Впрочем, я и не собирался играть в молчанку и уже успел честно и откровенно рассказать, почему полез в показавшийся знакомым джип. Принцессу спасать, ага. В качестве ответной любезности господин Якушев поведал, что я ничуть не обознался, и именно в этом мобиле пани Лана пять дней назад куда-то сорвалась, на ночь глядя. После неотслеженного звонка выскочила из дома, прыгнула в первый попавшийся джип, оказавшийся не родовым, а личным транспортом двух братьев-охранников с мультяшными именами, и рванула со двора под визг покрышек. Да так шустро, что за ней и проследить не смогли. За любимой племянницей главы рода... Что ж, тогда понятно, почему целый второй замначальник ворота усадьбы охраняет. В административной опале, значит. И опять же, понятен интерес к ночной поездке, растянувшейся на двое суток... А вот и расскажу! Скрывать там особо нечего, да и Лана, скорее всего, о многом сообщила. Тем более что безопасник повел себя со мной почти по-человечески. Не без подходцев, конечно, но я и говорю, что "почти". Не знаю, кому как, а мне больше импонирует, когда кто-то пытается вызвать у меня доверие, притворяясь защитником, а не запугивает, демонстрируя истинное мурло циничной и безжалостной сволочи. Хотя, к господину Якушеву я несправедлив. Нет, он несомненно циничен, возможно, безжалостен и наверняка сволочь — работа такая. Но вот лицо в мурло пока не превратилось, что в его, Якушева, сорок с лишним говорит о высоких душевных качествах носителя. Опять же, в глаза мне лампой не светил, резинкой дубиновой по почкам не охаживал, да и сижу я не на прикрученной к полу табуретке, а в мягком удобном кресле. И плевать, что в единственном окне мутное от легирующих добавок бронестекло и шторы из кевлара, а на двери не доводчик, а гидропривод — зато чай не обжигающе горячий, что приятно для моих разбитых губ, и в пластмассовой вазочке не сухарики, не крекеры, не жуткие по зуболомности шакер-пури, а нежнейшие печеньки, которые страшно брать в руки, того и гляди, рассыпятся миндально-сахарной пудрой.

Но, как уже повелось в этом мире, стоило мне только решить что-то сделать...

На пискнувший электронный замок и начавшую открываться дверь господин Якушев отреагировал странно: напрягся, подобрав ноги, и завел правую руку за спинку кресла. Увидев это, я инстинктивно сжался, чтобы моя макушка не была видна входящему... или входящим... И надеясь, что обивка на мебели тоже с добавлением кевлара и титана.

Тут господин Якушев повел себя еще более странно: встал, одернул пиджак, принял нарочито расслабленную позу, глаза его заоловянились, и колючий пристальный взгляд стал туповато-ленивым. "Никак начальство нагрянуло," — подумал я, оценив метаморфозы, и тоже поднялся, решив последовать примеру.

Дверь, наконец-то, соизволила распахнуться, и в комнату, раздраженно цокая шпильками вошла потрясающе красивая блондинка лет тридцати в вечернем платье цвета морской волны. И волна та явно омывала модный фешенебельный пляж с дворцами в первой линии, а не дикие скалы в жопе мира.

— Якушев! Почему я должна вас разыскивать по всему поместью?! — с ходу высказала претензии блондинка.

Тут она заметила меня и презрительно поморщилась... Ага, видок у меня сейчас тот еще. Одежда мятая, словно ее зубастые берцы пожевали, и лицо, как десертная тарелка в заводской столовке: губы похожие на оладьи с кленовым сиропом, а сверху синий, как слива, нос.

— В служебное время, господин Якушев, вы должны находится в своем служебном кабинете, а не распивать чай со всякой... всякими!

— Виноват, пани Алисия, — забормотал безопасник, — Но моя смена уже закончилась, и я...

— Ваша смена заканчивается тогда, когда я решу. У вас ненормированный рабочий день, если не забыли.

Якушев принялся бубнить что-то насчет "как можно" и "я завсегда". Очень, я бы сказал, неубедительно бубнить. Неорганично. Но на пани начальницу его актерского мастерства хватило.

— Так вот, Якушев, — опять поморщилась блондинка, — Вам придется отдежурить еще сутки. Юлиуша я забираю в сопровождение...

— Так ведь сейчас как раз его смена!

— А я о чем тут распинаюсь, Якушев? Смена остается без руководителя, что недопустимо. Поэтому вы...

— Пожалуй, я тоже пойду, — сказал я, когда волна схлынула.

— С какой вдруг стати? — удивился безопасник, перестав массировать лицо, — У меня к вам еще есть вопросы.

— Потом зададите. В ближайшее время я из Минска уезжать не планирую.

— Не аргумент.

— Хорошо. Тогда так. Во-первых, пани Алисия четко указала мой статус. Я не свидетель и не подозреваемый — я "всякое". И тратить на разговоры со мной служебное время и служебные печеньки вам запретили. Тем более что и печенек больше нет.

Взгляд Якушева метнулся к столу.

— И когда успел? — уважительно удивился второй замнач, — Ну, раз уж ничего не осталось, то и удерживать мне тебя нечем... Такси вызвать?

Я представил, как я снова начну блуждать среди заборов и активно закивал, соглашаясь.

Ох, напрасно я так резко ушибленной головой дернул, напрасно. Пришлось даже срочно ухватиться за спинку кресла, чтобы не упасть. Уф, вот и испытал на себе последствия многажды описанного в литературе, знакомого всем алконавтам и космонавтам "синдрома кивка". Дожидаясь, когда четкость картинки вернется, а тошнота отступит, я подумал: " Надо в местном инете пошукать аналог мошковского самиздата. Чем черт не шутит, а вдруг есть — параллелей-то хватает... И, может быть, в этом мире Скиф никуда не пропадал и про Ылшу Мечева уже десяток книг выложил, да и Дима не забыл..."

— Кирил, все в порядке? — отвлек меня от сладких мечтаний обеспокоенный Якушев.

— Нормально. Я в порядке, господин Якушев.

В ответ безопасник опять меня удивил.

— Свирид, — сказал он.

— Что?

— Меня зовут Свирид, — и протянул руку.

— Кирил, — ответил я, пожимая крепкую ладонь.

Хм! А всего-то и надо было совместно перетерпеть наезд начальства. И никаких вам психологических этюдов. Пять минут позора и мы уже на "ты", мы уже команда. Экстремальный тимбилдинг какой-то получился...

На следующее утро, без пятнадцати девять, я стоял перед дверями лаборатории и мандражировал. За ночь моя разогнанная регенерация почти справилась с последствиями "инцидента", но, увы, не до конца. И теперь я немного стеснялся светить пожелтевшей гематомой на полморды (угу, гематома типа синяк, подвид бланш). С трудом подавив стремление "робко постучать", все-таки вошел. В видимой части помещения не было ни души, только из "комнаты отчетов" доносились негромкие женские голоса. Я уже собрался зычно поздороваться в пространство, но замер, почти затаив дыхание: тема утренней беседы оказалась очень знакомой и чрезвычайно, я бы сказал, животрепещущей...

— Лен, да у тебя похмелье! Ну, признайся уже — тут все свои, нам можно.

— Я вам сто раз говорила: нет у меня никакого похмелья! Нет!

— ...и агрессивность характерная...

— А ты в курсе, что похмелье — это признак первой стадии алкоголизма? Первой стадии алкоголизма, Лена!

— Нет у меня никакого алкоголизма, и не было никогда! Да мы с Олеськой вчера только по паре бокалов шампанского и выпили!

— ...с малого оно и начинается...

— У северных народов и индейцев тоже устойчивость к алкоголю никакая. У тебя чукчи в роду были?

— Так, ша, девоньки! Лен, ты успокойся. Вот, чайку попей. И не злись, мы же не со зла... Просто вид у тебя такой, что удержаться трудно...

— Нормальный у меня вид. Просто сестра меня вчера на эксперимент подбила...

— Какой? Кто больше...

— ...в самом деле, хватит уже...

— Так настроить работу энергетики внутреннего круга, чтобы устойчивость к ядам, в том числе, к алкоголю не повышалась, а наоборот...

— И ЧТО? — хором воскликнули научные работники.

— Не помню. На втором бокале шампанского мы с Олесей сознание потеряли. Внезапно. Не испытав никаких стадий опьянения... А теперь голова раскалывается, и энергетику перенастроить не получается...

— Бедненькая!

— Потом покажешь, что ты там наворотила.

— ...а также рассол...

— Хорошо хоть вы в семейном застолье эксперимент свой устроили. Представь, если бы на вечеринке...

— ...процент изнасилований на корпоративах имеет тенденцию к стабильному росту...

— Олеську и так чуть не... ой!

— ЧТО?! — опять выдали хором женщины, — КТО?!

— А вы, собственно, кто такой и что здесь делаете? — раздался голос за моей спиной.

От неожиданности я чуть не подпрыгнул. Незаметно подобравшийся мужчина выжидательно посмотрел на меня сквозь очки в ореховой оправе. Надо ли упоминать, что твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях, штаны без стрелок и рубашка с мягким воротом тоже присутствовали? Этакий классический либеральный профессор. И мой вид, судя по сжатым в куриную гузку губам, не вызвал положительных эмоций.

— Э-э, меня вчера лаборантом приняли, — наконец выдавил я.

— Да? — удивился "профессор", и я понял, что он мне уже не нравится. — Пан Стражич ничего на ваш счет не передавал...

— Приказ ректора уже есть, — добавил я, мол, кому надо — те в курсе.

— Да? — мне опять показали удивление.

"Он мне точно не нравится, — я утвердился в первом впечатлении, — И чего актерствует?"

Потом пришлось ждать, пока Лаврик Власиевич (как он позже представился) переговорит с канцелярией (и поудивляется уже их информации), пока (после мучительных раздумий) примет решение поверить, пока... И все это время я чувствовал, как мою спину сверлят несколько пар любопытных глаз. Наконец, господин Власиевич придумал как и на кого спихнуть неожиданную штатную единицу.

— Пани Марта, — обратился он к кому-то за моей спиной, — Тут, оказывается в мою лабораторию сотрудника приняли. Вы проведите с ним инструктаж, покажите здесь все, а я... Мне надо в деканат. Пан Стражич вчера срочно уехал в Варшаву, а...

— Хорошо, господин Власиевич, я все сделаю. Не впервой, — ответила женщина, недавно назвавшая сослуживиц "девоньки". По крайней мере, прозвучал тот же голос.

Носитель твидового пиджака и очков в роговой оправе, оказавшийся, к тому же, завлабом, как-то подозрительно быстро испарился из помещения.

— Жаловаться декану побежал, — ехидно прокомментировала другая женщина.

— ...к твидовым пиджакам очень подходят клетчатые носовые платки в красно-коричневой гамме...

— Молодой человек, может быть, уже повернетесь и предста... о-о!

Как я и думал, мой не до конца сошедший синяк, как говорится, произвел... не мог не произвести... Отреагировали, правда, по разному. Молоденькая стройная блондинка смущенно отвела глаза, фигуристая и рыжеволосая, напротив, уставилась с жадным любопытством, высокая худая брюнетка окинула меня задумчивым взглядом, а еще одна блондинка (постарше и покорпулентнее), стоявшая на полшага впереди, неодобрительно поджала губы.

— ...учитывая кентос, возможно, проблемы с вестибюлярным... — неожиданно произнесла брюнетка.

— А? — развернулась к ней рыжая, — Ты это о чем?

— Кулаки не сбиты, — перевела корпулентная блондинка, — Не дрался. Возможно, сам навернулся.

— А-а! — непонятно чему обрадовалась рыжая.

Я же затосковал: попасть в женский коллектив, да еще и не начальником — врагу не пожелаешь. К счастью, смотрины не затянулись, точнее, им не дала затянуться Марта.

— Ладно, посмотрели и будет, — заявила она, — Давай знакомиться. Я Марта. Старший лаборант и твой непосредственный начальник. Это Елена и Злата — аспирантки, — Марта указала на блондинку с рыжей, — Ты им не подчиняешься и, соответственно, их "приказы" можешь считать просьбами...

Злата на эти слова скорчила обиженную гримаску и жалобно вздохнула, а Елена просто промолчала.

Брюнетка со странной привычкой произносить вслух только часть фразы оказалась преподавателем кафедры по имени Амалия. Интересно будет сходить на ее лекцию: она и там будет так же изъясняться?

— Держи, — Марта потянула мне тощую стопку листов, — Это инструкции. Должностная, по охране труда, по пожарной безопасности... Читай внимательно, я потом тебя по ним поспрашиваю.

Я быстро просмотрел, что мне выдали. Пять! Всего пять инструкций?

— У нас тут не шарашкина контора! — гордо заявила старший лаборант, неправильно истолковав мою мимику, — У нас все по-серьезному. Потом еще в двух журналах распишешься.

"По-серьезному"? Вы серьезно? Пять инструкций и два журнала? Да когда я итээрил на заводе у меня только ежедневного заполнения журналов было девять штук, а еще ежемесячные, квартальные... И инструктировал я работяг по тридцати... ТРИДЦАТИ инструкциям каждые полгода! Да у меня одних удостоверений шесть штук было!

— ...особенно внимательно читай инструкцию по охране труда. Не случайно говорят, что такие инструкции пишутся кровью...

О-о, да! Инспекторы по охране труда и промбезопасности любят произносить эту фразу. Вот только не уточняют, что на 99 процентов это кровь, которую они сами из итээров и выпили своими проверками. Это ведь уму не растяжимо, сколько развелось надзирающих, охочих до итээровской крови! Помнится, когда я принес в пожарную часть квиток об уплате десятого штрафа, даже предложил мне памятный значок выдать, как почетному донору и спонсору МЧС.

Должностная инструкция лаборанта была, практически, один-в-один, как в нашем мире. Особо порадовало отсутствие пункта об "уборке помещений", а ведь у нас в политехе был такой. Ха! Да в одной соседней стране лаборантам первым делом вменялось в обязанность знание Конституции... Кстати, надо бы глянуть. Как и КЗоТ, и уголовный кодекс. Все-таки, я тут надолго... Эх, вот попал бы в миры Евы, качнул бы базу юриста первого уровня!..

— Какие-то вопросы? — поинтересовалась Марта, когда я подошел к ней.

— Да, есть один. В должностной инструкции сказано: "Поддерживать лабораторное оборудование в исправном состоянии и своевременно осуществлять ремонт."

— Ну, да, — не поняла Марта.

— Ремонт своими силами? — уточнил я, — Без привлечения специализированной организации?

Марта замялась.

— Договор у нас есть... Но, если получается отремонтировать самим...

Понятненько. Подобные договоры на ремонт и обслуживание с фирмами заключает не кафедра, а деканат или даже служба АХО. И тут уже возможны нюансы... По крайней мере, у нас так и было. Минимальные услуги за максимальное время, которое деньги, ага.

— У нас, между прочим, есть очень хорошие станки и разные приборы, — сказала Марта, — Ты все прочитал? Тогда пойдем, покажу.

Лабораторная слесарка меня и в самом деле впечатлила. Там было все: и маленький обрабатывающий центр для токарки/фрезеровки/шлифовки, и паяльная станция с вытяжкой, и стойка с осциллографами/генераторами/источниками питания, и удобный верстак с тисами и прочими штуками... Добила меня стена над верстаком, на которой, словно в фильме про оружейного маньяка, были в специальных зажимах развешаны инструменты. В первые мгновения я едва не подавился слюной, однако, присмотревшись, заметил, что оборудование и инструменты выглядят так, словно к ним полгода не прикасались. Я невольно провел по верстаку пальцем, хотя, и видел, что порядок в слесарке почти идеальный. Но, порядок порядком, а вот ощущение заброшенности не оставляло. Стоящая рядом Марта вздохнула.

— Как пан Пшемислав уехал, так тут и работать некому стало.

— А это...

— Прежний завлаб. Шесть лет он у нас был...

По ходу экскурсии из оговорок и осторожных расспросов я узнал следующее.

Шесть лет назад из очередной командировки в Варшаву профессор Стражич вернулся не один. Его сопровождал давний приятель и довольно известный ученый-экспериментатор пан Пшемислав. Что его заставило сменить научную стезю на преподавательскую и на несколько лет перебраться в Минск, так никто доподлинно и не узнал. Предполагали разное: от интриг завистников до семейных неурядиц, но, повторюсь, истинные причины остались неизвестны.

По ходатайству пана Стражича столичный изгой получил должность завлаба и...

— Это все его усилиями. Все, — Марта широко повела полной рукой, — Он и сам что-то постоянно мастерил, и студентов с аспирантами привлекал. Пойдем, покажу, какой он класс для практических занятий по медитации оборудовал. В Варшаве такого нет!

Марта открыла очередную дверь, за которой оказалась винтовая лестница в подвал.

Больше всего класс для практических занятий по медитации напоминал сад камней. То есть, площадку, ровненько засыпанную песком, в который небрежно воткнули с десяток разнокалиберных булдыганов. Правда, медитировать предполагалось не сидя на карачках на голых досках, а в удобных креслах, похожих на шезлонги. И песок... Очень знакомый белый песок Междумирья. Увидев его, я непроизвольно отшатнулся, что, разумеется, не осталось незамеченным.

— Знакомый песочек? — поинтересовалась Марта.Я молча кивнул. — Камни тоже ОТТУДА, — значительно произнесла Марта, — Пан Пшемислав лично принес. Чувствуешь?

Да, я чувствовал. Будто где-то там, в нагромождении камней прячется прореха в иное, и из-за разности давлений возникает еле ощутимый сквозняк. И это совсем не воздух. Это словно окружающая реальность медленно утекает куда-то. И есть опасность, что тебя тоже утянет в эту щель между мирами...

— Эй-эй, Кирил, ты чего? — вдруг затрясла меня Марта, — Ну-ка, давай отсюда. Скоренько, скоренько!

Тяжелая гермодверь, изрисованная рунами, разочаровано вздохнула, закрываясь. Словно пасть чудовища, успевшего урвать лакомый кусочек. Вкусно, но ма-ало!

Окончательно я очнулся уже в "комнате отчетов" и тут же поставил на стол чашку с кофе, которую сжимал обеими руками. Горячо, блин!

— Ты меня так больше не пугай, Кирил! — с облегчением "наехала" Марта, — Что там с тобой случилось? Я даже подумала, что ты недавно на пороге Старшего мира побывал.

"А я ведь и на самом деле недавно побывал на пороге, — с трудом, но сообразил я, — А до того вообще в другом доме жил, ха!.. Интересный, однако, садик бывший завлаб соорудил..."

— ...Кирил?

— Что?

— Ты в порядке, спрашиваю?

— А? А, да, все нормально. Это, наверное, из-за моих недавних экспериментов с энергетикой, — придумал я неуклюжую отговорку.

— Каких еще экспериментов?

— Э-э, я, как бы, подписку давал о неразглашении. Просто с неделю еще надо поберечься, пока все не устаканится... Пан Стражич в курсе, — зачем-то соврал я.

— Да? — недоверчиво спросила Марта, — Ну, если профессор... А знаешь что, иди-ка ты сегодня домой. Отлежись. Инструктаж и экскурсию я тебе провела, а чем тебя еще занять я что-то никак не придумаю...

Так, надо срочно чем-то заинтересовать начальницу, а то что-то она не в восторге от такого подчиненного, как я...

— Я бы завтра прямо с утра слесаркой занялся. Инструменты проверил, приборы... Если вы не против.

— Ой, а ты в этом разбираешься? — обрадовалась Марта.

— Немного, — честно признался я.

— И на станке таком работал, как у нас?

— Обрабатывающем центре? Ну, не точно на таком... На него документация есть?

— Есть! Все есть! — Марта внезапно прищурилась, — Ты ведь не пытаешься меня обмануть, Кирил? А то были тут у нас деятели, стучали себя левой пяткой в правую грудь: "Да я, да мы!" Чуть не пожгли все...

Я, как мог, развеял сомнения насчет своей некомпетентности и безответственности. Не до конца, конечно. В итоге, договорились, что для начала посмотрю и попробую отремонтировать приборы, которые раскурочили рукожопые студенты на лабораторных работах. И только потом, может быть, мне будет торжественно вручен золотой ключик от слесарки.

Глава 4

До улицы Лесной я решил добираться пешком: и физическая нагрузка какая-никакая, и профилактика географического кретинизма. С запуском режима геопозиционирования на смартфоне я все-таки разобрался, к тому же там нашлось приложение "навигатор"... В принципе, я и так прекрасно помнил дорогу — не зря ведь усердно пялился в окошко маршрутки. Но лучше, когда еще и страховка имеется.

Времени было всего полтретьего. Или, учитывая пропущенный обед, УЖЕ полтретьего, поэтому, шагая к дому, я старательно выглядывал места, где можно... Стоп!

"Кирил, — сурово сказал я сам себе, — Ты же не хочешь опять превратиться в... Как мы таких в детстве дразнили?"

"Жиро-мясо-комбинат, промсосиска-лимонад?"

"Ага, вот в это самое. Что-то ты разожрался в последнее время. Дорвался до тощего тела и радуешься. А ну, как снова сорвешь желудок и обмен веществ?"

"Да не-е! — попытался успокоить я себя сам, — Мой жор — это временно. Пока психофизические параметры устаканиваются. Опять же, меня энергетически проапгрейдили..."

"Наполовину!"

"На ЛУЧШУЮ половину!"

"У меня ВСЕ половины — ЛУЧШИЕ! А у тебя?"

Стоп! Я даже головой помотал, чтобы голоса в моей голове перемешались и слились в один. "Раз, — сказал я негромко, — Раз, два... Нет, два не надо! Раз, раз, раз... Нормально."

Однако голоса затронули важную тему: надо постараться снизить обороты.

"То есть, меньше жрать! — опять подал голос внутренний голос и продолжил менторским тоном, — Из-за стола надо выходить так, чтобы немножко хотелось есть."

"Из-за стола надо выходить так, чтобы немножко хотелось спать!" — поправил его второй внутренний голос.

"ША! — прикрикнул я на них, — Сам разберусь!"

У Зощенко есть замечательный рассказ про выпивоху: "И я решил бросить пить... Час не пью, два не пью..."

Отчего-то он мне вспомнился, когда я принципиальным шагом проходил мимо разных кафе и ресторанов, кулинарий и пирожково-пончиковых, шаувермных и сашимных... Да сколько их в Минске! Бедному человеку поголодать негде!

Как я потом понял, невиданное обилие закусочных объяснялось просто: район-то студенческий. Кроме нашего филиала Варшавского универа рядом располагались сельхозакадемия и медицинский. Но это — потом. Пока же я придумал хитрый план, как обмануть оба моих внутренних голоса. Конечно, решение в стиле "ни вашим, ни нашим" ущербно и дает только видимость справедливости, но есть очень хочется. Нямкать, жрякать, кушинькать...

"Нефик просаживать деньги в общепите! — начал я среди себя агитацию за здоровый образ жизни, — Готовить надо самому. Из экологически низкокалорийных продуктов. Не менее чем на пятьдесят процентов вегетарианских. И понемногу. Ибо я себя знаю: если приготовлю на три дня, то просто в один день съем в три раза больше..."

С этим внутренним монологом я решительно ворвался в небольшой крытый рынок "Старая вёска", и тут же уткнулся носом в прилавок с низкокалорийными и вегетарианскими копченостями.

"...Имею право, — убеждал я себя, пряча в пакет шмат копченого сала, — Резко бросать жрать нельзя. И потом, свиное сало один из немногих продуктов, которые полностью усваиваются организмом. Полностью! От сала не толстеют."

"Особенно, если его не есть," — не преминул вякнуть мой внутренний сам себе враг.

До флигеля еле дополз. Тяжеленные пакеты чуть руки не оторвали. И ведь ничего такого не купил, но... Вилок капусты надо? Надо. Картофель? Тоже. Хотя бы пару килограмм. Морковь. Лук. Зеленки всякой свежей: укропчик там, базилик зеленый и фиолетовый, кинза, петрушка... О! Руккола! Приправы... Масло постное, а нему рис, чеснок и говяжей вырезки. Ведь постное масло — это почти плов... без нескольких ингредиентов... И молоко. Деревенское. Жирное. Двухлитровую титьку. (Пить не люблю, а вот творожок домашний отвесить... Особенно, если не лимоном створаживать, а лаймом, что добавляет приятные перечные нотки...) Так и набралось под тонну. (Не меньше. Точно не меньше. А ближе к порогу еще пару центнеров добавилось.)

Холодильник в доме оказался холостяцкий: на упаковку пива и тарелку бутербродов. И морозилка размером с пачку пельменей. Мои закупки туда, естественно, не поместились. И так пришлось к дверце гирю придвинуть, чтобы не открывалась. Остатки продуктов (ну-ну, три четверти от общего объема — "остатки") горой лежали на барной стойке, отделявшей в гостиной комнате флигеля "кухонную зону".

Я сидел на табурете, перебирая пальцами веточки кинзы и розмарина. Есть, а тем более готовить не хотелось: аппетит потерялся где-то по дороге. Раздражало все. И отсутствие нормального холодильника. И отсутствие нормального стола. И необходимость срочно идти в душ: отмывать от чужого пота чужое тело. И весь этот нафик мне не сдавшийся чужой мир! При этом я понимал... чувствовал, что обратной дороги нет. Даже через Междумирье. Потому что мое появление здесь — случайность. Не чей-то злой или добрый умысел, не побочный результат чьих-то действий или просчетов. Точнее, умыслы и действия не были направлены именно на меня, на то, чтобы именно я оказался именно в этом мире. Поэтому не было никакой специальной "дороги" или "тропинки", приведшей меня сюда. И, соответственно, нет дороги назад.

Я соскребся с табурета, нашел в кухонном шкафу стеклянную миску, воткнул в нее зелень и налил воду. Получилось красиво. Не хуже, чем в каком-нибудь кулинарном шоу "Джейми Рамзи". Потом я разделся и, собрав в охапку одежду, пошлепал в ванную. Стирку сегодня затевать не буду — чистое еще есть. Просто приму душ и спать. Завтра на работу... Ага, вот так, без лишних воплей и истерик, продумывая жизнь лишь на пару секунд вперед, как шахматист-новичок, который видит только следующий ход. Мне бы еще его азарт и желание играть...

На следующее утро я, заметно хромая, вошел в лабораторию.

— Доброе утрое, — приветствовал Марту, зачем-то стоявшую сразу за дверями.

— Доброе-доброе, — подозрительно прищурилась начальница и демонстративно перевела взгляд с моей хромой ноги на побитую физиономию.

Не знаю, что она там подумала, но вряд ли что-то хорошее.

— Гантелю на ногу уронил. Зарядку делал и... вот, — я развел руками, испытывая легкий стыд из-за глупой мелкой лжи, но не рассказывать же как, проснувшись от голода среди ночи, полез в холодильник, совершенно позабыв о гире, подпиравшей дверцу. Потом-то, прыгая на здоровой ноге, конечно, вспомнил... и гирю, и мать ее...

— Перелома нет? — поинтересовалась Марта таким тоном, что мне очень захотелось ответить: "Есть. Со смещением и раздроблением."

— Ушиб небольшой, — признался я с невольной извиняющейся улыбкой, и Марта вздохнула с видом: "Ничего толком сделать не могут."

Мы обменялись еще несколькими репликами о посещении травмпункта и прочих вещах, которые обычно говорят в таких ситуациях, и Марта, наконец, оставила меня в покое.

Нет мудрее и прекрасней средства от тревог, чем тупая монотонная работа. С маленьким уточнением: каждое действие должно давать видимый и ощутимый, пусть крохотный, результат. Вот почему дети так любят заколачивать гвозди в дощечки или стучать в барабан? Тупо, монотонно, часами... Да потому что каждый удар по барабану рождает звук, а каждый удар по шляпке гвоздя заставляет тот хоть чуть-чуть, но проникнуть в такую твердую деревяшку, которую и ногтем не сразу проковыряешь. Каждое действие дает видимый результат. В результате каждого действия ты победитель. Совсем чуть-чуть, но победитель. Это важно — почувствовать себя "хоть чуть-чуть, но победителем".

Подобными размышлениями я развлекал себя, наводя порядок в слесарке. Правильный порядок. А не тот, который был. Да, с виду все замечательно: на полу ни соринки, на полках ни пылинки, на верстаках — вообще ничего, словно никто сто лет не работал. Однако стоило открыть шкафы... Вот еще чуть-чуть и, как в кино, меня бы погребло ворохом барахла, туда утрамбованного. Провода, железки, обломки корпусов, болтики-гаечки в разнокалиберных емкостях, какие-то электронные платы, автоматы, релюшки, пускатели (почти все ломаное-горелое)... Не передать, как меня такое бесит. Были бы подчиненные, они бы у меня... Увы, подчиненные со мной не перенеслись, пришлось заняться наведением порядка лично. Было, конечно, желание уподобиться Гераклу и тупо выкинуть все в мульду с мусором... (Если помните, сей буйный грек, подрядившись очистить Авгиевы конюшни, просто изменил русло реки, направив в строения поток воды. Представляете, какой ремонт пришлось делать Авгию после эдакой клининговой услуги? Наверное, дешевле было новые конюшни отстроить.) В общем, сдержал я порывы своей прекрасной души, и принялся аккуратно разгребать завалы и залежи, сортируя и дефектуя. Болтики к болтикам, гаечки к гаечкам, проводочки (которые подлиннее) к проводочкам. Отдельно складывал целые на вид электронные платы и блоки. И совсем отдельно, невзирая на состояние — разные неопознанные приборы и фиговинки, коих оказалось приличное количество. Провозился часа три, вежливо отказываясь от предложений Марты (3 раза) и Златы (2) попить чай или просто сделать перерыв. Наверно, зря отказывался. Надо было соглашаться и в застольном разговоре непременно пожаловаться, какое это трудное и неблагодарное занятие — наведение порядка. Как оно морально и физически выматывает, угнетает и вообще. Женщинам такие речи нравятся, потому что служат признанием и подтверждением их превосходства над нами, мужчинами. Точно говорю. Многократно испытано на себе и проверено на маме.

Совершив послед... крайний поход к мусорным бакам, зашел в туалет вымыть руки (ага, по самые уши) и с чувством глубокого удовлетворения и умиротворения вернулся в слесарку. Пани старший лаборант стояла в центре комнаты и словно прислушивалась к чему-то.

— Непонятно, — сказала Марта, увидев меня, — Вроде бы, ничего не изменилось, а как-то здесь по-другому стало.

Я согласно кивнул. Действительно, внешне все выглядело точно так же, как и утром, как и вчера, но пропала неприятная душноватая атмосфера заброшенности и ненужности.

— Марта, у меня вопрос.

— Слушаю, Кирил.

— Я насчет приборов, которые надо ремонтировать...

— Да, — встрепенулась начальница, — Пойдем.

Мы прошли в смежную комнату без окон, вдоль стен которой стояли высокие, под потолок, металлические стеллажи.

— Вот, — начальница подвела меня к полке, заставленной непонятными девайсами, размером с системный блок, только с рукояткой для переноски наверху.

Марта отжала стопоры и опустила боковую стенку. В центре получившегося столика, как в детской книжке с "объемными картинками", поднялся невысокий штырь с закрепленными на нем двумя квадратными сетками из разноцветных проводов. На лицевой панели девайса, спрятанной за боковой стенкой, я увидел четыре цифровых индикатора на восемь разрядов, несколько тумблеров, блок клавиатуры, как на калькуляторе...

— Оборван, — растерянно произнесла Марта и продемонстрировала мне нетолстый белый кабель с торчащими из него тонкими проводками, — Тут разъем, который подключают вот сюда, к рамкам... Оборвали...

— А... а это вообще что?

Марта удивленно посмотрела на меня. Я похолодел.

— А-а! — чему-то обрадовалась начальница, — У вас в Варшаве, наверное, такого старья не было? Уже только с микроконтроллерами, да? А у нас вот. Все еще.

Что "вот"? Что "все еще"? Черт, Штирлиц никогда не был так близко к провалу!

— Я так вообще смотри, на чем училась! — Марта увлекла меня в угол и указала на пяток приборов на нижней полке. При несомненном функциональном сходстве, выглядели оные аппараты... винтажно. Зализанные обводы, серая в темных пятнышках окраска, пузатенькие стрелочные приборы вместо цифровых индикаторов, многопозиционные переключатели с карболитовыми рукоятками "клювиком" и, главное, на столике не две убогие решетки, а сплетенный из проводов приплюснутый овоид, похожий на скелет глобуса.

Марта присела и нежно провела пальцами по скругленному ребру:

— У них и таймера никакого не было. Мы сверху песочные часы ставили... Знаешь, что такое "песочные часы"?

Я кивнул в полном когнитивном раздрае. Это сколько ж Марте лет получается? Девайс годов шестидесятых...

— У нас всего два таких было в лаборатории, — продолжила Марта, — Мы чуть не драку из-за этого устраивали. Жребий тянули, кому за ними контроль отрабатывать.

— Почему?

— Вам не говорили?

— Н-нет...

Не говорили "что"?!

— На сфере контроль воздействий энергией внешнего круга отрабатывать гораздо сложнее. Гораздо. Поэтому, наверное, на пластины и перешли. Зря, как мне кажется, — Марта погладила теперь скелетик глобуса, — Эх, что я, как бабка старая?! В общем, там, — начальница махнула рукой в сторону "системников", — восемнадцать неисправных приборов. Посмотри, вдруг что-то получится починить.

— Из двух один можно?

— Да хоть из трех! Нам, если честно, только парочка нужна. Не хватает до полного комплекта для группы. Но если сумеешь больше восстановить, буду только рада. Берешься?

— А сроки? — уточнил я.

— Сроки?.. К октябрю ближе. Сначала вводные лекции у первокурсников... Да ты и сам помнить должен, когда у вас отработка контроля началась. Программа-то у нас такая же, как в Варшаве.

Решив, что цели определены и задачи ясны, я стал прикидывать план работ:

— осмотреть содержимое стеллажа и парочку-троечку самых неубитых аппаратов перенести на верстак;

— пошариться в шкафу с документацией на предмет паспортов или мануалов;

— попробовать отыскать информацию в сети: техника старая, наверняка что-то да найдется в техбиблиотеках или на форумах...

— Кирил, — неожиданно обратилась ко мне так и не ушедшая Марта.

— Да?

— Возможно, это не мое дело, но пани Амалия вчера предположила, что у тебя м-м... проблемы...

— Проблемы? — удивился я.

Марта замялась:

— Твои падения, гантелю, вон, уронил...

Я почувствовал нарастающее раздражение. Какого лешего она завела этот разговор? И вообще, что они там обо мне напридумывали?

— У тебя все в порядке со здоровьем? — с участием спросила Марта, — Если что, у меня в медицинском институте работает хорошая знакомая. Я с ней сегодня говорила...

ЧТО?! Да какого черта?! Я еле сдержался, чтобы не заорать, мол, не ваше дело, и нечего совать нос... И хорошо, что сдержался. Ведь, если предположить, что Марта действительно обеспокоилась моим самочувствием... Но ведь так не бывает! Мы практически чужие люди. Или бывает? Впрочем, у меня ведь есть заготовка легенды.

— Видите ли, в чем дело... Я недавно участвовал в эксперименте по апгрейду внутренней энергетики... М-м, по ускоренному развитию.., — я принялся пояснять термин. Наверное, из-за недавно прозвучавших "песочных часов".

— Я знаю, что такое "апгрейд", Кирил, — перебила Марта, — Эти ваши эксперименты были официальны? То есть, в государственной структуре или клановой? А проблемы с равновесием и то, что тебе стало плохо в комнате для медитаций — это следствие...

— Извините, больше ничего сказать не могу.

— Значит, клановая разработка, — сделала неожиданный вывод Марта и о чем-то задумалась, нахмурив брови.

Я же подумал, что в мою легенду прекрасно укладывается и мое изгнание из рода, как жертвы неудавшегося эксперимента. Кстати, надо бы прояснить подробности — в выданных документах все слишком расплывчато сформулировано. Юристы постарались исключить возможность успешно оспорить решение совета. Нет, попытаться можно, но в подобных случаях невнятность документа позволяет как угодно долго затягивать процесс. А это деньги. И большие деньги.

— ...и все-таки, советую не отказываться, а пройти обследование. У них в лаборатории стоит очень хороший диагност. Очень.

Упс! Отвлекся. М-м, кажется, Марта предлагает мне провериться у ее подруги. А я и не против. Сам хотел.

— Спасибо, Марта. С радостью воспользуюсь. Не знаю, чем заслужил, — забормотал я.

— Ну, не надо, Кирил, не благодарите, — смутилась (действительно смутилась!) Марта, — Мы же коллеги.

Начальница наконец-то ушла, а я еще долго не мог отойти от культурного шока. А если окажется, что меня и обследовать будут бесплатно... Да не-е, это уж совсем фантастика!

Когда я возвращался со двора с продутым от пыли третьим аппаратом, меня перехватила аспирантка Лена.

— Кирил, ты сильно занят?

Ха-ароший вопрос. Я с интересом посмотрел на нее. Без мешковатого халата и маски девушка выглядела куда лучше. Невысокая, стройная, с длинными русыми волосами, светло-карими глазами и чуть курносым носом (странное словосочетание, будто бывают "курносые ухи") Лена совсем не была похожа на брюнетистых братьев. (Ага, более женственная!) Кстати, а она видела, как меня ее братья месили? Похоже, что нет. Хе, а ведь на этом можно сыграть, ибо должок Юзиком и Мариком еще не выплачен, а проценты капают... кровавыми слезками. Кап, кап...

— Извини, я потом подойду, — пролепетала Лена. Упс! Наверное, у меня лицо сделалось слишком маньяче... выразительным.

— Погоди. Что ты хотела? Помочь надо? — я поспешно скорчил самую добродушную рожицу.

— М-м, Марта сказала обратиться к тебе...

— Что-то сломалось? — догадался я. Заодно и поторопил, а то ее интеллигентские экивоки начали немного раздражать.

"Нет, надо срочно записаться в библиотеку и хоть немного, но изучить теорию," — думал я, разглядывая внутренности довольно большого и явно самодельного прибора. Скорее даже, установки, ибо в качестве корпуса использовали стандартный электрошкаф метровой высоты. Внутри обнаружилась поворотная рама, на которой наряду с обычными автоматами-релюшками была парочка микроконтроллеров, кассета с платами и какие-то странные кубики с отходящими проводами. Смонтировано было... в общем, я и за меньшее количество ляпов премии лишал. Попадись мне этот Эдвард-руки-из-задницы, я бы ему за такой монтаж...

— Пан Пшемислав сам собирал, — гордо сообщила Лена, заглядывая мне через плечо в недра сего дилетантского угребища.

Я мысленно скривился. Если "сам завлаб", то схемы вряд ли будут в наличии. Конечно, все можно отремонтировать, если достаточно долго вертеть в руках и прочие бла-бла-бла, но монтажные и принципиальные схемы лишними не будут. Как и знание того, для чего сию установку сваяли.

Ну, что сказать? Наверное, пан Пшемислав действительно гениальный экспериментатор, если сумел практически на коленке, в коробке из-под обуви собрать то, что нормальные люди с трудом впихивают в шестиметровый контейнер. А именно, универсальный широкополосный энергетический сканер, позволяющий, как я понял, видеть магию. Хм, не саму "магию", разумеется, а то, что здесь называют "эфирными линиями". Причем, сканер должен отлично работать не только в Срединных, но и в Младших, и в Старших мирах. И даже в Междумирье. Проверить, правда, не успели — пан Пшемислав уехал, а Лена официально работала совсем по другой теме.

Как я узнал габариты стандартной установки? А смартфон на что? В этом мире сеть точно такое же хранилище разнообразной информации, в котором найдется все... кроме того, что тебя интересует именно сейчас. Поэтому я приступил к действу, знакомому полицаям, судьям, программистам и ремонтникам: опросу свидетеля. У нас ведь даже вопросы похожи, если убрать профжаргон. К сожалению, у ремонтников с программистами гораздо меньше перечень возможных угроз. (Мы вообще гуманисты и лапочки!)

Сначала выяснил главное: пациент скорее жив или скорее мертв? Затем... ну, понятно, что "затем" и "после". Проблема оказалась из разряда самых паршивых: плавающий дефект. Чтобы было понятно людям иных специальностей, но читавшим или смотревшим детективы: признаки убийства есть, а трупа нет. И, кстати, "следов волочения" тоже.

Пока завлабом был пан Пшемислав и некоторое время после — примерно до начала весны — аппарат работал, как часики. И в помещении лаборатории, и на полигоне (том самом недоброй памяти "половина остров"). Лена даже успела уговорить временно исполняющего роль завлаба ставленника деканата на проведение замеров в окрестностях одного странного озера в паре сотен километров от Минска. И даже съездила туда.

— Вот вскоре после этого и началось, — горестно вздохнула Лена.

Угу. Сбои пошли. Редкие, но хаотичные. Про обработку результатов измерений можно было забыть.

— Там и так фон нестабилен, а теперь неясно: где нестабильность фона, а где сбой прибора, — горестно вздохнула Лена (2).

— В лаборатории нормально работает?

— В последний месяц и здесь то же самое, — г.в.Л. (3).

А вот это уже зацепочка. Хиленькая, но обнадеживающая: дефект зреет. Глядишь, девайс окончательно сдохнет, и тогда мы его быстренько...

— Может быть, это из-за того, что пан Пшемислав половину прибора с собой увез? — вдруг спросила Лена.

— В смысле, половину прибора? — опешил я.

Как выяснилось, полный комплект агрегата состоял из двух элетрошкафов и двух ноутбуков с программами консоли. И между шкафами был обмен данными. Сетевой, увы. Следовательно, причины сбоев в другом. Тут (как я уже успел предположить), скорее всего, виноваты помехи. Вариантов и тут много: и цепи питания, и трассы от датчиков, и банальная статика, и дребезг контактов реле. Но с этим уже можно работать. Хорошо бы, все ограничилось заменой вспухших электролитических конденсаторов или... кстати!

— Лена, а вы, когда на выезде работали, установку как заземляли? Сейчас-то вижу — отдельный проводник к контуру, — я, на всякий случай, подергал толстый провод, соединяющий шкаф и шинку, идущую по стене вдоль плинтуса. (Такой себе образец промдизайна сорокалетней давности.)

— Пан Пшемислав тоже говорил, что прибор ОБЯЗАТЕЛЬНО надо заземлять! — обрадовалась Лена непонятно чему. Чуть не вприпрыжку убежала в угол, откуда, пыхтя от натуги и сопя от усердия, приволокла полутораметровый брезентовый чехол. Тяжеленный... Угу, металлические штыри и медный кабель для обвязки — квадратов на тридцать толщиной, хотя и шестнадцати бы хватило.

— Пан Пшемислав их кувалдой забивал, а потом почему-то землю вокруг водой поливал.

— Ага, чтоб колосилось гуще, — с умным видом одобрил я, но заметив, что Лена оскорбленно поджала губы (одновременно обиженно их надув), пояснил, — Не водой, а солевым раствором, чтобы электропроводность почвы повысить.

Эх, сколько раз приходилось подобным заниматься! Надолго этой меры не хватает, но на время комиссии или плановых замеров — самое то. Получается дешево и по нормам. Кстати, надо бы всю трассу проверить. Особенно, если сам пан Пшемислав неоднократно говорил о важности данного действа.

— Ну, что, попробуешь? — спросил я у Лены через полтора часа.

— Отремонтировал?! — ахнула девушка.

— Понятия не имею, — честно ответил я и поспешил выдать бородатый электротехнический афоризм, — В электроустановках только две неисправности: отсутствие контакта там, где он должен быть, и наличие контакта там, где его быть не должно, — подумал и прибавил мистики, — А остальное — темные силы электричества.

Лена, увы, моим заемным красноречием не впечатлилась.

— Так ты отремонтировал или просто с бубном потанцевал?

— Включай — узнаем, — пожал я плечами.

— Кирил!!! Все работает! Спасибо тебе! — Лена подлетела и впечатала восторженный поцелуй. Тут же засмущалась и тихонько отшагнула к шкафу. — Кхм!.. И это все из-за вот этой полоски? — она осторожно коснулась прикрученной к кассете с платами фиксирующей планки.

— Чем непонятнее неисправность, тем проще она устраняется, — поделился я еще одной народной мудростью, — Со временем разъемы разболтались, и, когда установку перевозили, то один, то другой контакт пропадал...

Я еще много всякого наговорил, кроме главного. Обнаруженного при внимательном осмотре кассеты. А именно: отцепленного, обмотанного изолентой и спрятанного проводка заземления. Восстановить которое было делом шести секунд.

Интересно, кто это так баловался? Наверняка, перед выездом "на природу" снимал, а в лаборатории прикручивал обратно. Вот и не верь теперь расхожему сравнению академических кругов с серпентарием. Ничего, вычислю рационализатора. Я, конечно, не такой умный, как Шерлок Холмс... А губы у Лены вкусные... И сладкие... Фу, опять гастрономические метафоры. Осталось только про "тают на зубах и отстают от кости" добавить — и в клинику... Вот ведь: всего неделю в этом мире, а сколько девушек меня уже целовали! Причем, искренне и с желанием... И... и все... Эх, грусть-печаль!

Глава 5

Моя мама никогда не пекла шарлотки. Не любила она этот "тяп-ляп на скорую руку" полупраздничный пирог с яблоками, для приготовления которого практически ничего не надо, да и поводы испечь шарлотку, обычно, довольно сомнительны:

— Чего-нибудь вкусненького хочется... шарлотку, что ли, испечь?

— Ивановы звонили. Сейчас в гости придут... Шарлотку, что ли, испечь?

Или вообще:

— Ты чего яблоки не ешь? Они уже портиться начали...

Поедается шарлотка еще быстрее, чем готовится. Так, мимоходом. Никаких особых ритуалов в нарезании и раздаче — всей разницы только размеры порции. А ведь даже магазинский торт кромсаешь не абы как, а чтобы на твоем кусочке оказалась вишенка или шоколадная завитушка. Одинаковая она, шарлотка. Со всех сторон одинаковая.

Но почему-то именно это простоватое лакомство для меня крепко-накрепко связано со словами "дом" и "семья". Наверное, потому что мамина сестра тетя Наташа обожала шарлотки. И пекла их всякий раз, когда мы приходили к ней в гости.

— С чем сегодня? — обычно спрашивала мама, протягивая тарелку.

— С тыквенными семечками. Нашла в шкафу целый пакет. Чего, думаю, лежат? Чуть обжарила и туда!

— Что-то новенькое. Попробуем! — в предвкушении говорила мама, как всегда, на время позабыв о своей нелюбви к этому десерту.

Вместо тыквенных семечек тетя Наташа могла добавить грецкие или кедровые орехи, миндаль, изюм — что под руку подвернется. Неизменными составляющими были корица и лимонная цедра. И пышное легчайшее тесто. И льдисто сверкающая на изломах карамельная корочка. И сияющие каким-то внутренним светом прозрачные, как леденцы, но нежнейшие ломтики яблок.

Я тут недавно использовал слова "простоватое лакомство". Так это про другие "шарлотки". Извини, тетя Наташа.

Да, я решил испечь шарлотку. День был неплохой, хотелось, чтобы и вечер удался. Тем более что я все-таки сделал из купленного вчера молока "домашний" творог. Это же просто. Нагреваешь до появления пенки, добавляешь пару столовых ложек лимонного (лаймового) сока, чтобы молоко свернулось. Чуть греешь, помешивая, даешь подостыть и процеживаешь. То, что окажется в миске — сыворотка, то, что в сите — творог. Можно отвешивать пару часов, а можно сразу съесть. Я — сразу. Тут понимаю, что у меня остался выжатый лайм. Его же теперь только на выброс. Ну, или теркой снять цедру и добавить, например, в тесто для шарлотки — всяко лучше будет, чем просто выкинуть... И мне вдруг та-ак захотелось шарлотки. До слез. Я даже испугался, никогда не замечал за собой подобных эмоциональных взбрыков. Хотя, если вспомнить, еще позавчера я обжирался, как не в себя, как с голодного края приехамши, а сейчас ем мало, зато раздражаюсь по поводу и без. Возможно, это просто начался второй этап психо-физической адаптации. Точнее, физическо-психической, если учесть, что моя булимия сменилась лабильностью. Но шарлотку я все-таки сделал.

— Ты нас не обманываешь? — не поверила Злата, — Сам испек? Вот совсем-совсем САМ?

— Смысл обманывать?

— Эх, завидую я твоей будущей жене!.. Ай, ладно, еще кусочек и все!

Из четырех моих сослуживиц Злата оказалась самая стойкая. Или больше всех думающая о фигуре. (А там было о чем подумать и даже помечтать!) Остальные уже доедали по второму кусочку.

Да, я отнес шарлотку на работу. Пока готовил, пока безуспешно искал блендер или венчик, а потом взбивал перепелиные яйца вилкой... (Я не пижон, просто куриных не купил.) добавлял сахар... взбивал... ждал, пока сахар окончательно разойдется... взбивал... добавлял муку... Вот пока я этим занимался, на меня снизошло удивительное умиротворение. И это самым лучшим образом сказалось на шарлотке. Не зря предупреждали в одном хорошем постсоветском фильме: "Не делайте бисквиты в плохом настроении." Угу, не поднимутся. Проверено. Так вот, когда я достал пирог из духовки, есть мне хотелось гораздо меньше, чем спать. А наутро я решил не портить красоту и отнести шарлотку коллегам. Вроде как, в качестве извинений за вчерашние отказы разделить с ними чай и преломить печенюшку.

— ...утверждают, что главное — уши, но и тортики тоже работают... — внезапно выдала очередную сентенцию пани Амалия и ловко отломила пластинку карамельной корочки со второго кусочка Златы.

— Пани Амалия! — возмущенно воскликнула та и, заметив мое недоумение, "перевела", — Считается, что только у мужчин путь к сердцу лежит через желудок, а женщины любят исключительно ушами, — Злата кокетливо тронула мочку, и в качнувшейся сережке блеснул бриллиантик, — Будто мы совсем не ценим вкусняшки. Ну, ты-то и так это знаешь...

— Угу. Нормальные герои всегда идут в обход...

Упс! А чего это я не вижу на лицах узнавания цитаты? У них не только Фредди Крюгера, но и Айболита-66 нет?! Хм, "у них"? Пора, наверное, забыть про "у них"?

— Кирил, а по какому поводу ты решил нас порадовать этой прелестью? — поинтересовалась Марта.

— Да просто так, — я пожал плечами, — Вроде как, "вливание в коллектив" и последний нормальный рабочий день. У меня ведь с понедельника занятия вечерние начинаются...

Женщины обменялись странными взглядами и молча уставились на меня.

— Что? — удивился я.

— Так ты ничего не знаешь? — с сочувствием спросила Марта.

— Чего не знаю?

Марта вздохнула и уже собралась ответить, но ее опередила Злата:

— Не будешь ты учиться, Кирил...

Теперь уже я уставился на женщин. Меня, что, выгнали из универа? Немая сцена...

— Злата, да что ты такое говоришь?! — воскликнула Лена, до этого молча и в блаженной отрешенности евшая пирог. — Кирил, ты не волнуйся — это не только ты учиться не будешь. Никто не будет...

— Ну, чего замолкла? — подключилась Марта, — Вот умеете же вы объяснить и успокоить! Кирил, по приказу ректора начало занятий перенесли на неделю.

Как это часто получается у женщин, от их пояснений ситуация стала еще непонятнее.

— Его же на главном входе вывесили. Когда я шла, там толпа студентов толклась. Не заметил, что ли? — с ехидством поинтересовалась Злата.

Ну, была толпа. И что? Я еще подумал: "Развелось студентов! Нормальному лаборанту пройти невозможно!"

— Приветствую, дамы! И вам, молодой человек, доброе утро, — в комнату "отчетов и чаепитий" шариком ртути вкатился толстый лысый мужчина со старчески кустистыми бровями и в костюме-тройке, причем, жилет был такой вырвиглазной расцветки, что при темном однотонном костюме смотрелось чересчур эпатажно. — О, с утра шарлотками развлекаетесь?

— Вы же не едите сладкого, пан профессор, — не очень приветливо сказала Злата.

— Увы, я свое уже вкусил, — профессор обозначил поглаживание живота, — Но это не мешает мне наслаждаться видом лакомства, Златочка. Совсем не мешает! А кто автор сего кулинарного шедевра?

— Я. Здравствуйте, — коротко сказал я, поддавшись общему настрою женской части коллектива. Правда, пока только напрягся, а не ощетинился ментальными иглами.

— Так это вы, получается, наш новый лаборант? Позвольте представиться. Пан Гавел. Профессор нашего замечательного университета и заместитель главы нашей не менее замечательной кафедры.

— Клах. Кирил Клах. Студент.

Профессор хохотнул:

— Расслабьтесь, молодой человек, я вас не укушу. Я, собственно, специально зашел с вами познакомиться, а то мне про вас таких страхов в деканате понарассказывали, что я, грешным делом, подумал: надо бросать все дела и бежать спасать наших замечательных дам. А вы их тут шарлотками кормите!.. Дамы, вы не рассердитесь, если я уведу от вас Кирила?.. Вы не против немного пообщаться, молодой человек?.. Вот и замечательно!

— Пан Гавел, — догнал нас в дверях вопрос Марты, — вы не знаете, когда пан Стражич вернется из Варшавы?

— Не знаю. Он мне не докладывает. А что, какие-то проблемы? У вас все в порядке с подготовкой к началу занятий?

— Да. Все по плану.

— Смотрите, под вашу ответственность. К счастью, у вас теперь есть еще неделя. Кстати, не забудьте зайти в деканат, расписаться об ознакомлении с приказом о переносе. Кирил, вас это тоже касается, хоть вы и на испытательном сроке...

Следуя за профессором, я оказался в комнате, которую Марта почему-то пропустила при проведении экскурсии. Из-за обилия разных цветов-кустиков-вьюнков ее можно было бы принять за релаксационную, и только застарелый, впитавшийся в пол и стены, запах табака выдавал истинное предназначение.

— Вот такая у нас курительная комната, — объявил пан Гавел, — Вы-то, надеюсь не подвержены сей пагубной привычке?

— Нет.

— И замечательно! А вот мы с паном Стражичем все никак не откажемся. Правда, он закоренелый трубочник, а сигары предпочитаю.

Профессор достал из внутреннего кармана пиджака специальный кейс для сигарил, показавшийся мне сначала смартфоном в кожаном чехле. Хм, ему бы жилет в тон костюму и нормальную толстую сигару — и вылитый Черчилль.

Я с некоторым, так и не отпустившим напряжением, ожидал разных каверзных расспросов и всякого такого, но профессору, казалось, было достаточно того, что у меня есть уши. Умело играя голосом, он принялся болтать всякую ерунду.

Рассказывал о различиях трубкокурения и сигарокурения, демонстрировал артефактную пепельницу, изготовленную лично пани Мартой...

— Между прочим, Кирил, история появления этой пепельницы достаточна забавна, — профессор дождался появления на моем лице выражения заинтересованности и продолжил, — До нашей замечательной пани Марты старшим лаборантом очень много лет работала одна весьма достойная женщина. Она, кстати, все эти зеленые заросли в нашу курительную комнату и натаскала, чтобы они воздух очищали. И очень сердилась, когда мы стряхивали пепел в цветочные горшки на подоконнике. В один прекрасный день мы увидели на стене около окна большой плакат: "Пепел в горшки не стряхивать." Я ей попытался объяснить, что, в частности, для сигар используется только натуральный табачный лист (никакой бумаги, пропитанной селитрой), поэтому пепел — самое настоящее удобрение. На следующий день появляется новый плакат: "Цветы в удобрениях не нуждаются." Хорошо, стал стряхивать пепел в кувшин с водой, который тоже стоял на подоконнике. День проходит, другой... — профессор сделал интригующую паузу, — И появляется очередной плакат: "Вода для цветов, а цветы в удобрениях НЕ НУЖДАЮТСЯ."

Я рассмеялся. Не из вежливости — не раз с подобными дамами пересекался. Они и не такое могут! Профессор, довольный успехом рассказа (или изображая довольство), благосклонно покивал и неожиданно прервал нашу почти начавшуюся беседу.

— Мы обязательно продолжим, Кирил, обязательно...

И к чему он мне эту историю рассказал? Или у нее, как и обещано, продолжение есть?

Возвращаясь в кабинет "отчетов и чаепитий", я краем глаза заметил, что пана Гавела перехватила Лена и что-то с жаром ему говорит. Пани Амалия тоже куда-то ушла, а вот Марта и Злата зачем-то ждали меня. "У них работы нет, что ли?" — успел подумать я.

— И как тебе наш замзав? — с ходу атаковала Злата.

— Да я пока не понял.

— Наверное, про удобрения рассказывал? — все также агрессивно продолжила девушка, — А как он выжил пани Генриету за полгода до пенсии не поведал?

— Я пойду, — Марта поднялась из-за стола, — Дела сами не делаются...

Я смотрел, как Злата, опомнившись, бормочет извинения и разные "я не хотела обидеть" и "Марта, ты ведь только через год", смотрел и с тоской думал: "Мне вот это все надо? Влезать в разные мелкие внутренние конфликты и дрязги? Нет, мне это не надо. Я устроился лаборантом только для того, чтобы "по блату" подтянуть хвосты, быстренько изучить и освоить то, что прошлый хозяин тела должен был изучить и освоить на первом курсе. А потом..." Поэтому я не стал дожидаться, когда Злата снова почтит меня вниманием, а просто развернулся и пошел в слесарку. У меня там три прибора подготовлены для ремонта. А что женщины придумают относительно причин моего ухода... Да пусть придумывают, если хочется!

Злата заглянула в слесарку минут через пятнадцать. Я уже приготовился выслушивать монолог о... Ну, например, о приставаниях старого сатира в вырвиглазном жилете. Или... Но нет. Злата ограничилась формальным "не обращай внимания" и "извини, что сорвалась", словно смогла прочитать мои эмоции, а, может быть, и мысли. В любом случае, молодец, что не зашла. А интересно, Злата могла провернуть диверсию с заземлением? Ну, не знаю, почувствовала, что тема перспективная, а конкурентка в лице Лены ей не нужна. Обаять же какого-нибудь парнишку из ремонтной службы, чтобы он своевременно отцеплял, а потом прикручивал заземляющий проводник — это при ее внешних данных дело шести секунд. Или, все-таки, она сама это проделывала (если это она)? Нет, вряд ли. Способ наматывания изоленты на отцепленный провод выдает профессионала: слишком небрежно и, в то же время, тщательно проделано. И изолента в конце просто оторвана, судя по растянувшемуся и свившемуся спиралькой полихлорвинилу, а Злата аккуратистка — я заметил. Опять же, в последний месяц установка стабильно сбоила, то есть, тот, кто откручивал-прикручивал "землю", был отпуске или болел...

— Как продвигается? — внезапно спросила тихо подошедшая Марта. (А мы ждали, да-сс!)

— Два из трех будут выглядеть целыми.

— А работать будут? — прозорливо поинтересовалась начальница.

— Кто бы мне еще объяснил, что для них означает "работать"? — вздохнул я.

— Объясним, — отмахнулась Марта, — Было бы на чем. Тем более, что тебе как раз и требуется контроль над воздействиями подтянуть.

— Ну, в общем, да...

Мы еще немного поговорили, и Марта ожидаемо предложила мне попытаться восстановить один из антикварных аппаратов, которые со "скелетом глобуса". У нее даже где-то сохранилась методичка. Я, конечно, согласился — мне и самому было интересно сравнить.

— Марта, а почему начало занятий перенесли? — наконец смог я задать интересующий меня вопрос.

— Ты в деканате был?

— Нет пока. Попозже схожу — отвлекаться неохота, — я как раз закончил распаивать оборванный разъем к антенным решеткам (или как их там называют?).

И Марта поведала самую популярную среди сотрудников версию.

Дело в том, что в Великом Княжестве Литовском очень серьезно относятся к почетному долгу защиты отечества и ежегодно спрашивают набежавшие проценты, отправляя резервистов на учебные сборы. Небольшие. Для многих на пять-десять дней. И среди этих "многих" немало преподавателей и даже студентов универа. Обычно такие сборы проводят летом, чтобы не мешать учебному процессу, но в этом году почему-то повесток не присылали. Никому. Во всем Минске. И продолжалось это почти до конца августа, когда повестки все-таки пришли. Причем, сразу всем. По самым достоверным слухам — это инициатива нового военного коменданта Минска, который как раз в середине августа и вступил в должность. Опять же, по самым достоверным слухам, бесстрашная проректор универа, блистательная пани Зофия, порывалась идти брать приступом главную комендатуру города и разъяснять, что семидневные сборы, начинающиеся в последний день августа — это не летние, а ОСЕННИЕ сборы и надо было... Ректор ее еле удержал.

— Вот и получается: завкафедрой в командировке, завлаб, почти все преподаватели и некоторые студенты на сборах... Тебе-то повестка не приходила?

— У меня белый билет, — припомнил я один из документов в гиле, — Так что, я не уклонист и не дезертир.

— Это радует, — улыбнулась начальница.

Я закрутил последний винтик и собрался попросить Марту провести среди меня ликбез по работе с прибором, но тут в слесарку ворвалась Лена. Растрепанные волосы, сбитое дыхание, лихорадочный румянец...

— Марта, Кирил! — воскликнула Лена, — Как хорошо, что вы здесь! Пан Гавел... — Лена с силой выдохнула.

— Что случилось? Что сделал пан Гавел? — мгновенно подобралась Марта.

— Он... Он разрешил, а никто не хочет! А сегодня последний день полнолуния! — Лена возмущенно всплеснула руками, — Говорят, машин нет! Я им говорю, а это тогда...

— Стоп-стоп-стоп. Успокойся. Расскажи толком, что тебе разрешили, и что ты хочешь сделать, — перебила Марта.

Я проникся формулировкой, ведь в случае с энтузиастами, а Лена именно такая, разрешенное и запланированное — две большие разницы, как говорит Стас. Эх, что-то я по нему соскучился!

Самое забавное, что если бы я не "отремонтировал" установку... А тут вдруг совпало: и аппарат работает, и занятия перенесли — Лена и воспылала научным энтузиазмом.

— Я бы как раз успела закончить серию измерений и даже начать их обрабатывать, — Лена с робкой надеждой посмотрела на нас, — Мне там и оставалось всего ничего. Главное — снять данные в период полнолуния, а там и немножко экстраполировать можно. Главное у меня будет второй экстремум — результаты по новолунию уже есть. Мы их еще с паном Пшемиславом снимали...

Хм, а ничего, что время года другое? Или это меньше влияет, чем фазы луны? Стоп! Мне какое до этого дело? И вообще, чего она на меня шрекокотиком смотрит? Я тут вообще не при чем!

— Кхм, Кирил, — неуверенно начала Марта, — Как ты смотришь на то, чтобы съездить с Леной в небольшую командировку?

— К вечеру! К вечеру вернемся! Или чуть-чуть попозже...

— М-м, а моя роль какая? — куда-то срываться и ехать не очень-то хотелось.

Лена порывалась что-то сказать, но Марта ее остановила:

— Лена я объясню. Понимаешь, Кирил, для таких случаев в университетском гараже есть специальные разъездные фургончики. Там у них и генератор дополнительный стоит, инструменты разные. И обычно, кроме водителя еще один или два технических работника выезжают...

Угу, понятно. У нас в конторе тоже использовали КУНГи-технички в качестве передвижных испытательно-измерительных лабораторий. Ну, в приципе, если вечером вернемся... Я кивком подтвердил согласие.

— Ох! Спасибо! Я тогда сейчас брата наберу, чтобы машину дал. Она у нас большая, все поместится. А для установки и автомобильного генератора хватает, — Лена достала телефон и слегка замялась, — Только у братьев сегодня смена. Мне надо будет съездить к ним, чтобы забрать машину... Это недолго...

— Лена, хватит уже глазки строить! — не выдержала Марта, — Знаешь же, как я это не люблю. О, потупилась! Ты еще пол сандаликом поковыряй, шантажистка!.. Ай, берите мой грузовозик! Кирил, права есть? Тогда держи ключи и ЭТУ за руль не пускай!

— Марта, но я же тогда случайно! Просто отвлеклась на секундочку...

— Категорически не пускай! Понял?

Что оставалось сказать?

— Так точно, пани шеф!

Не знаю, что я ожидал увидеть, услышав про "грузовозик", но только не микролитражку, типа "Оки", с кузовом вместо задних сидений. Причем, "красненькую".

— Э-э, это и есть "грузовозик"?

— Да, — подтвердила Лена, — Правда красивый? Я себе тоже такую машинку хочу купить... Юзик с Мариком не разрешают.

— И правильно не разрешают! — припечатала Марта, — Так, вроде бы, все закрепили. Езжайте.

Как, наконец-то, выяснилось, ехать предстояло часа... Ох, это же "Ока"! Значит, умножаем на два... ладно, полтора... в общем, часа три ехать.

— Куда, кстати, рулить? — спросил я Лену.

— Я подскажу. Там будет съезд с трассы и потом по лесу недолго, — понятно ответила Лена.

Однако я не удовлетворился полученной информацией и потребовал подробностей.

И вот, что я узнал... Еще зимой, еще с паном Пшемиславом, а потом и без него Лена несколько раз ездила к одному перспективному (в научном плане) озеру. И предварительные данные, полученные с помощью "сканера эфира" действительно оказались весьма интересными.

Осенью прошлого года пан Пшемислав при посильной помощи Лены почти отладил установку и управляющую программу сканера и даже использовал их при уточнении планировки "сада камней" в классе для медитаций. Пора было выбираться "в поле". Полигон на полуострове пан Пшемислав забраковал: слишком много лишних глаз. Нужно было какое-то удаленное от цивилизации, скрытое "место силы". В итоге выбор пал на озерцо, больше похожее на пруд, спрятанное в густом лесу, в паре сотен километров от Минска. Собственно, произошло это случайно: Лена наткнулась в сети на статью о легенде, связанной с появлением озера.

Когда-то, много лет назад, там был город. Обычный заштатный средневековый городишко с деревянным тыном и деревянными же домами. Жители, в основном, пробавлялись охотой и тем, что выращивали на отвоеванных у леса делянках. Так себе и жили: не голодали и ладно. И вот однажды владетеля города вместе с его небольшой дружиной призвал на очередную службу/войнушку сюзерен. Великий князь Митовг, кажется. (Миндовг в реальности) А когда воины уехали, к стенам города пришло вражье войско. Невеликое даже по средневековым меркам, но много ли надо оставшимся без защитников старикам, женщинам и детям?

На этом месте я зачем-то перебил Лену:

— И стали они молиться денно и нощно, чтобы боги укрыли их от глаз вражеских, да?

— Богов нет, есть хранители, — автоматически поправила меня Лена, — Ты знаешь эту легенду? Только ты как-то неправильно рассказываешь. Никто никуда не прятался. У горожан был выбор: смерть или неволя. Они предпочли смерть.

— Э-э, я, наверное, другую легенду вспомнил. О другом городе. Который спрятался... Нет, нет, продолжай. И что дальше случилось?

— Ничего, — пожала плечами Лена, — После проведенного всеми жителями ритуала, как говорится в легенде, город просто перестал быть, а на месте домов, стены и небольшого посада появилась впадина, в одну ночь заполнившаяся водой. То самое озеро.

— Э-э, они куда-то перенеслись? Ну, там, в Малый Мир или Междумирье?

— Да нет же! — воскликнула Лена, — Они просто перестали быть. Для переноса ведь нужна энергия. И очень много... М-м, я могу посчитать. Размеры озера известны...

— Нет, не надо, — остановил я аспирантку, заодно и себя удержал от дурацкого вопроса насчет жертвоприношений, как источника потребной энергии.

А ведь были и в нашей истории случаи, когда осажденные сами лишали себя жизни. (см. крепость Масада в вики) Но там города оставались целыми, а тут: нате, выкусите! Ни пленников, ни добычи. И никаких вам "пряток для праведников" — все честно и жестко. Уважаю.

А вот то, что такую легенду использовали для рекламы гостиницы на берегу озера меня слегка покоробило. Могли бы ограничиться слухами о появлении в озере ундин, а в окрестных чащобах — дриад. Впрочем, резоны журналюг понятны: собрали в кучу все, что можно, мол, что-нибудь да заинтересует потенциальных постояльцев.

К сожалению, надежды владельцев, пожилой бездетной пары, не оправдались. Красивый дом, прекрасное озеро и полный диковатой прелестью лес, казалось, должны были понравиться всем, но, увы. Большинство отзывов на страничке в сети были ругательными: и "дороги толком нет — двести километров восемь часов ехали, могли бы и на указатели потратиться", и погода стабильно паршивая, и "фотки галимый фотошоп, а в реале смотреть тошно", и "через ночь кошмары снятся и кормежка отстой" — много всякой гадости запостили. Слишком много. Как сговорились. При этом тут же находились комментарии людей, пребывавших в полном восторге от отдыха. Лена за эту странность и зацепилась. Рассказала пану Пшемиславу, тот тоже заинтересовался. И первый выезд, первые сканирования в окрестностях гостиницы дал поразительные результаты.

— Там все перекручено-перемешано. Словно эфир миксером взбивали. Причем, достаточно сместиться в сторону и картина кардинально меняется. А уж как фазы луны влияют — это вообще что-то запредельное! — Лена вздохнула, — По-хорошему, там бы надо опытовую станцию организовывать и вести регулярные наблюдения. Вот сделаем сегодня замеры, я составлю примерный график месячной активности, может быть что-то и получится. Главное, владельцы заранее согласны. Они...

Кстати, с владельцами тоже не все так просто. Я даже уточнил у Лены: им действительно принадлежит не только гостиница, но и озеро с внушительным куском леса вокруг? А если они смогли себе позволить такую покупку, то зачем им заморачиваться с отелем? Внятного ответа я от Лены не дождался. Ну, вот захотелось им. Ладно, каждый сам кормит своих тараканов.

К дому мы подъезжали с тыла, и особого впечатления он на меня не произвел. Секционированное двухэтажное строение с отдельными крышами для каждой секции и прочими архитектурными изысками.

— На него надо с воды смотреть или с другого берега, — просветила меня Лена.

— А внутри как? Куча лестниц и узких кривых коридоров? — я медленно обогнул отель, подруливая к центральному входу.

— Увидишь. Ой, пани Берта! — радостно воскликнула Лена, увидев вышедшую на крыльцо высокую статную женщину. Но радость тут же сменилась замешательством, а потом, потом Лена прижала кулаки к губам, словно разбивая неуместную улыбку, а глаза ее наполнились слезами, потому что платье пани Берты было траурным.

Глава 6

По своему происхождению я, что называется, разночинец и самая привычная ассоциация для слова "аристократы" — это "шампанское по утрам" и рифма "дегенераты". Ну, еще трофимовская "аристократия помойки". Наверное, что-то упустили семья и школа в моем воспитании. Нет, теоретическое представление о "высшем сословии" — по книжкам и киношкам — я имел, но именно, что теоретическое. Мне почему-то казалось, что "аристократическое воспитание и манеры" (ТМ) нечто вроде "искусственной харизмы". Ведь бывают от природы обаятельные люди или "прирожденные вожди и лидеры", за которыми не хочешь, а пойдешь на баррикады, потому что у них харизма +100500. И "первые в роду", наверное, были именно такими, а потом, поняв всю полезность "харизмы", сумели при помощи "аристократического воспитания и манер" (ТМ) ее имитировать. И веками оттачивали этот полезный перк. К сожалению, проверить справедливость моих умопостроений было негде и не на ком. (Из характерных особенностей поведения аристократии часто упоминают еще "гонор и спесь", но я бы не назвал это чисто сословным признаком.)

Внезапно оказавшись в тушке самого, что ни на есть, голубокрового типа и то и дело пересекаясь с обладателями аналогичных анализов, то есть, генов (даже с императорским сыном пообщаться сподобился), я припомнил свою гипотезу и с гордостью отметил, что она достаточно правдоподобна. Более того, ей можно руководствоваться для обнаружения аристократов зачем-то скрывающих свои аристократические корни. Вот как пани Берта, например. Впрочем, какое мне до этого дело?

Проверяя состояние груза и подготавливая установку к работе, я краем уха подслушивал разговор Лены и хозяй... владелицы отеля.

История оказалась невеселая. Популярность отель так и не приобрел, а в конце весны заболел и вскоре скончался муж пани Берты, который был на пятнадцать лет старше супруги. Оставшись одна, пани Берта вернулась в Минск, где у нее небольшой дом... В гостиницу же приехала, чтобы подписать договор о продаже, но в последний момент с ней связался представитель покупателя и попросил перенести встречу на неделю.

— А я подумала: зачем мне возвращаться? Проживу эту неделю здесь, — пани Берта с Леной прошли мимо меня на маленькую деревянную пристань, — Знаете, Лена, я ведь так и не видела, как наш дом выглядит с воды. Только с другого берега в бинокль рассматривала.

— Можно ведь на резиновой лодке отплыть, — предложила Лена.

Странно она себя вела с владелицей. Почти как тетей... или как "воспитанница" — всплыло вдруг тронутое нафталином определение.

— Мы с Алексеем резиновые лодки оба недолюбливали, а катер в нормальном корпусе так и не купили. Муж хотел какой-то особенно малошумящий заказать, но не успел...

— И что, так и не посмотрите?

— М-м, Лена, а вы, наверное, правы. Не стоит поддаваться фобиям, если они мешают исполнению желаний. Кажется, какая-то надувная лодка у нас все-таки была. Надо посмотреть в кладовке.

Естественно, поднимать тяжелый тюк лодки из обширного подвала ремонтно-складского типа, который пани Берта ласково назвала "кладовкой", пришлось мне. А потом проверять-надувать-спускать на воду. Лена тем временем загорелась идеей воспользоваться лодкой для проведения замеров посреди озера и теперь придумывала, как исключить возможность упадания в воду контрольных кабелей от датчиков до установки. Ох, чую, и эту проблему тоже придется решать мне... Впрочем, в подвале, кроме лодки, я видел несколько запасных колес, почему-то аж трех типов, и запасные камеры к ним. Отдельно. На полках. Хе-хе, но Лене мы этого пока не скажем. Тем более что она, похоже, настроена остаться в отеле на ночь, чтобы завтра продолжить замеры, но все не может решиться заговорить об этом со мной. Нет, так-то я не против. Мне здесь, в отличии от толпы идиотов-комментаторов нравится, а до понедельника я совершенно свободен. Но пусть она меня сначала поуговаривает и поупрашивает. Интересно, как она это... О-о, хитрюга!

— Кирил, Лена хотела вас попросить о небольшом одолжении, — произнесла подошедшая пани Берта.

После получения моего принципиального согласия на сверхурочную работу (при помощи сверхтяжелой артиллерии), Лена позвонила Марте и принялась, экая и мекая от стеснения, извиняться и просить продления аренды "грузовозика".

— Кирил рядом? — перебила Марта, — Дай ему трубку.

Я вкратце обрисовал ситуацию: отель и озеро выставлены на продажу, а как новые владельцы отнесутся к шляющимся по их земле аспирантам и лаборантам — неизвестно.

— Что? Что Марта сказала? — Лена еле дождалась, когда я закончу разговор.

— Чтобы в понедельник машина была на университетской стоянке.

— И все? — разулыбалась Лена.

— Нет. Напомнила, чтобы я тебя ни под каким соусом за руль не пускал.

Лена небрежно махнула рукой, мол, не очень-то и хотелось, и вдруг сделалась грустной и печальной. Перемена, даже для нее, была так внезапна и разительна, что я испугался.

— Ты чего?

— М-м-м, — промычала Лена.

— Зубы болят?

— М-м-м... Нет. Мне надо братьям позвонить. Предупредить, что домой не приеду.

Бра-атьям?! Марику и Юзику?! О-о! Это будет весело.

— Давай вместе позвоним. Я им, как Марте, все объясню и успокою. У тебя режим видеочата есть? — и пальцы за спиной скрестил на удачу.

— Я им только по видео и звоню, — вздохнула Лена и добавила обиженно, — Будто я маленькая.

Лена, помедитировав над списком быстрого набора, выбрала Марика. Встав так, чтобы не попасть в кадр, я дождался нужной реплики: "Ну-ка, позови этого вашего лаборанта. Я на него посмотреть хочу!" — шагнул под "софиты" и, приобняв пискнувшую Лену, улыбнулся в три ряда.

— Привет!

Марик подавился воздухом. Я аккуратно вынул телефон из лениной руки:

— Леночка, я сам с ним поговорю, хорошо? — и своевременно/предусмотрительно отключил внешний динамик.

— Слышишь меня, козел?! Если ты... — заорал отошедший от шока Марик.

— Зовите меня Клах, — поправил я, — Кирил Клах.

— Ну, что? Что Марик сказал?

— Лена, не буди во мне дежа вю! Нормально все. Не переживай. Сказал, что, возможно, завтра подъедут.

— Зачем? — недоуменно спросила Лена, — Им больше делать нечего?

Хм, я думал, она напряжется или даже испугается. Плюсик братьям.

— Ну, у них же выходной. А тут лес, озеро, воздух свежий...

Ага. И я.

— Значит, завтра?

Я кивнул. У них ведь смена до полуночи, значит, по-любому, только завтра подъедут. К часу ночи примерно, хе-хе! Надо, кстати, подготовиться. Проверить как там моя боевая форма полуётуна-полусумоиста поживает и, может быть, поискать в кладовке дополнительное японское боевое искусство, которое "домкрат от тойоты".

POV Юзик и Марик парни в черном

— Марик, успокойся уже! — в который раз повторил Юзик, но Марик продолжал тигром метаться по караулке, — Марик!

— Что?! Что, Марик?! Там сейчас какой-то козел мою сестру...

Хорошо поставленный апперкот снес истерика с ног. Юзик навис над сидящим на полу и очумело мотающим головой братом:

— Даже мысленно не предполагай такое! Ты понял? — Марик осторожно кивнул, — Успокоился?

Марик подвигал челюстью, пошерудил языком, проверяя комплектность зубов, и пожаловался в пространство:

— И с этого человека меня с детства заставляли брать пример! Юзик такой умный, Юзик такой рассудительный! У него в любом споре всегда есть убедительные аргументы. Бери пример с брата, Марик... Знала бы мама, что ее любимый сыночек полемике учился в боксерской секции, — когда проходила стадия лихорадочного возбуждения, Марик всегда становился многословен и слегка занудлив.

— Каждый оппонент заслуживает тех аргументов, которые ему наиболее понятны, — парировал Юзик, — Ты мне лучше скажи: ты чего распсиховался? Ведь знал, что этот Клах не при делах, и мы совершенно зря его отбуцкали.

Марик нарочито медленно, покряхтывая и ойкая, начал подниматься с пола и вдруг замер с открытым ртом.

— Слушай, Юзик, до меня только сейчас дошло: этот гад меня специально провоцировал. Вот зуб даю... не, обойдешься без зуба! Точно говорю — он меня провоцировал.

— Зачем? И на что?

— Э-э...

— Вы долго разговаривали? На чем остановились?

— Э-э... Я сказал, что мы сейчас приедем и глаз ему на жо...

— А он?

— Развеселился, сволочь, и посоветовал сильно не гнать и не нарушать правила дорожного движения. Особенно в ночное время...

— Понятно, — кивнул своим мыслям Юзик.

— Чего тебе понятно?

— Нас пригласили на романтическое свидание при луне на берегу озера, — пояснил Юзик.

— ЧЕ-ГО-О! — взревел Марик, — Да я ему!

— Стрелку нам назначили, брат. Стрелку! Ночью. После окончания нашей смены.

— А-а, так бы и говорил... Табельное берем? Или только холодняк?

Юзик обеспокоенно посмотрел на брата:

— Я что, удар не рассчитал? Вроде, как обычно бил... Марик, табельное оружие на стрелки берут только аристократы и дегенераты.

END POV

Несколько часов, до самых сумерек, мы с Леной занимались научной работой. Основная нагрузка легла, конечно, на меня:

— перегнать "грузовозик" к дому, чтобы запитаться от его сети и подцепиться к нормальному контуру заземления;

— разнести в стороны выданные Леной датчики, причем, невзирая на наличие препятствий (ям, кустов и деревьев);

— накачать десяток камер (это в дополнение к уже накачанной лодке... и не важно, что электронасосом), подвязать к ним витую пару, а на крайнюю — датчик и якорь;

— вывезти этот "караван научных камер" ближе к середине озера и заякорить там;

— разное... очень много разного.

Лена, пока я мотался по округе, комфортно сидела на стуле перед столиком с ноутбуком, подцепленным к сканеру и практически ничего не делала. Только покрикивала, словно жена, затеявшая перестановку мебели по фэнь-шую:

— Левее заноси. Да не тебе левее, а мне левее! Еще левее. Чуть дальше. О, хорошо!.. Нет, чуть ближе и правее. Да не тебе правее...

Пани Берта, тем временем, съездила к ближайшему хутору закупиться свежими продуктами в полупромышленных масштабах. Перетаскивая яйца, мясо, молоко, масло, сметану, мед, колбасы (копченые, вареные, пальцемпиханые... одну не донес), хлеб, муку, зелень, огурцы, помидоры, лук, картофель, синенькие и прочее, я не мог не спросить:

— Извините, а зачем столько?

Пани Берта посмотрела удивленно:

— Кирил, вы бы еще сказали: консервы же имеются. Завтра, как вы сами предупредили, подъедут братья Лены — их тоже надо будет кормить. Кроме того, есть у меня предчувствие, что будут и другие гости. Одним словом, не мешайте мне напоследок почувствовать себя хозяйкой популярного отеля. Берите цыплят и несите на кухню, положите в холодильник. В ящик для овощей, ни в коем случае не в морозилку. Я их хочу сегодня приготовить в кавказском стиле, правда, еще не решила, какой из кавказских кухонь отдать предпочтение. Надо будет посмотреть, что у меня со специями. М-м! Грецкие орехи забыла! Не стойте, Кирил, не стойте! Вас там уже Лена высматривает.

И вот так до самого вечера. В общем, оседлали пчелку Майю, словно верблюда, и ножки свесили. А мне ведь еще к стрелке готовиться надо.

Вот трудно складываются у меня отношения с некоторыми людьми в новом мире: то автоматом в лицо тычут, то ногами пинают. (Что характерно — все они из охранных структур.) Но если к тем, что с автоматами, претензий больше не имею, то с братцами пока все иначе. Обидно, понимаешь. И даже не столько из-за того, что пострадал безвинно, а что никакого ответного урона не нанес. Да хотя бы ботинки им своей кровью испачкал.

Честно говоря, я был готов забыть об этом "неприятном инциденте" и даже не требовать извинений, но когда Марик с ходу принялся, что называется, быковать и угрожать — не выдержал. И ведь я всего лишь хотел немного "потроллить" братцев, порадовать себя их обалделыми физиономиями. Порадовал. Ладно, чего уж теперь. Надеюсь, они поймут мой намек и подъедут на стрелку. В противном случае придется их как-то вылавливать в городе. Я не озабоченный "честью" придурок, просто за некоторые слова надо бить собеседника в лицо иначе никак. По крайней мере, попытаться это сделать. Я прекрасно понимаю, что мои шансы справиться в драке с братцами близки к нулю, но надеюсь, что хоть разочек я кого-нибудь из них достану. Их ведь двое будет, а значит, и вероятность попасть — в два раза выше.

Я сосредоточился и всего лишь за пару секунд превратился в полуётуна. Повертелся перед обнаруженным в кладовке зеркалом, тряся обильными телесами. Не, не пойдет. Я в такой форме буду слишком медленно двигаться. А если только руки?

Разглядывая свой тощий безволосый торс и узкие плечи, к которым неведомым образом крепились мои прежние жирны... сильномогучие и волосатые грабки, я хмыкнул. Добавить для образа кепочку с трубкой и вылитый морячок Попай, в очередной раз вкусивший волшебного шпината... А ведь неплохо. Совсем неплохо. Так, наверное, и оставлю. Надо только придумать, как "залегендировать" превращение. Банку с консервированным шпинатом я тут вряд ли найду. Взять какую-нибудь другую "чудесную" травку, чтобы демонстративно скушать перед битвой? Например, пучок петрушки? Только его надо будет не просто в руках держать, а то буду выглядеть, как дурак с букетом... Автоматически шаря глазами по многочисленным полкам, я увидел классическую стальную эмалированную кружку. О, то, что надо!

До поры, до времени решил припрятать кружку на кухне, заодно убедиться, что в закупленном пани Бертой стожке свежей зелени петрушка наличествует. О, даже кудрявая есть! Отлично! Будет у меня нынче ночью "волшебная кружка с петрушкой" ворогам на удивление. А как говорил Суворов: "Удивил — победил!"

Ха, если сегодня все пройдет удачно, я на свой будущий герб обязательно помещу пучок петрушки. Это будет... я сморгнул набежавшие слезы... чертова лабильность!

Отец, когда был жив, любил рассказывать, как он познакомился с мамой. Это случилось в отвратные девяностые. Не лихие. По крайней мере, для большинства жителей далеко не лихие — отвратные. И это если без мата... Ладно, замнем для ясности.

Была очередная спонтанная вечеринка первокурсников в студенческом общежитии. Уже накрыта дверь... Это ноу-хау папы, которым он весьма гордился. Ввиду отсутствия столов, снимается входная дверь и водружается на тумбочки. Главное, не трогать двери в блок и туалет, а выбирать одну из комнатных. На двери разномастные тарелки с заедками. В основном, разнообразные бутерброды: с колбасой (мало), шпротами (тоже мало), обжаренными до золотистой корочки кружками вареного картофеля (много), чуть сдобренным маслом и солью укропом и петрушкой (очень много). Девушки постарались разложить все красиво, и у них получилось — дверной стол выглядел ярко и празднично, особенно бутики с зеленью. Однако ближе к середине вечеринки только они на столе и остались. Проигнорированные. Некоторые даже распотрошили, похитив из комплекта хлеб. Непорядок! К самой крупной кучке парней подходит маленькая стройная девушка с глазами олененка Бемби и спрашивает:

— А вы чего бутики с петрушкой не едите?

Парни уставились на девушку: это что еще за пропаганда веганства? Наконец, один поинтересовался:

— Она че, такая полезная, твоя петрушка?

Девушка округлила глаза в изумлении и стала похожа на олененка Бемби, впервые увидевшего бабочку.

— Петрушка СПОСОБСТВУЕТ! Вы не знали? — и удалилась.

Траву смели за пять секунд. Порой, пренебрегая хлебом.

— И только я, — хвастался папа, — Обратил внимание не на петрушку, а на твою маму! Я уже тогда был очень умный, правда?

— Правда, правда, — улыбалась мама.

— Кирил, — оторвала меня от воспоминаний пани Берта, — вы проголодались?

— Э-э, нет, — я заметил кружку у себя в руке, — просто попить зашел.

Пани Берта достала и придирчиво рассматривала тушки цыплят.

— Что думаете приготовить? — не мог не спросить я.

— Вот. Решаю. Кирил, вы пробовали индийское карри с курицей?

— Да. Вкусно.

— И мне нравится, — задумчиво проговорила пани Берта, — Однако, уверяю вас, кавказские блюда из курицы: чахохбили или аджапсандал ни в чем не уступят классическому карри ни по богатству вкусов, ни по остроте, но почему-то гораздо менее известны. А чахохбили вы ели?

— Ел. И согласен с вами. А кавказской кухне, для повышения узнаваемости и популярности надо просто провести ребрендинг, — и, стерпев удивленно вскинутую бровь, пояснил, — "Карри" произнести очень легко, а то же "чахохбили" или "чурчхелла" не каждый европейский язык выговорит.

Пани Берта улыбнулась и так же, с улыбкой, прогнала меня из кухни:

— Идите, идите, Кирил, не отвлекайте.

Внезапно затрезвонил мой смартфон.

— Стас? Ты откуда звонишь? — удивился я.

— Из Минска.

— А чего так рано прилетел? Мог еще неделю дома побыть.

— Да я только здесь узнал о переносе начала занятий. Просто подвернулся попутный борт, отец и договорился...

— Понятно. На халяву, значит, решил долететь? А вот...

— Погоди, — перебил Стас, — Тебя самого-то где носит?

— Меня? — я напыжился и веско произнес, — В данный момент я нахожусь в служебной научной командировке. И буду в ней до воскресенья, скорее всего.

— Это в качестве кого? — поразился Стас.

— В качестве лаборанта кафедры пана Стражича, как ты и советовал, — тут я вспомнил, о желании пани Берты почувствовать себя настоящей хозяйкой отеля, а так же о том, что завтра замеры будут в других местах, куда железный ящик сканера еще надо будет дотащить, — Между прочим, если нечем заняться, приезжай. Тут отличный отель на берегу лесного озера. Отдохнешь от дома ("Это да!" — буркнул Стас.), подышишь свежим воздухом, мне с наукой поможешь, вокруг озера погуляешь...

— Э-э, а там пляж есть? — настороженно поинтересовался Стас.

— Не, деревья вплотную к воде, а что?

— Да не нравится мне с тобой на пляжи ходить, — уклончиво ответил Стас.

— Экий ты привередливый!

— Э-э, Кирил, а можно я не один приеду?

— О как? Это с Ланой, что ли?

— Да.

— И когда это вы успели пересечься?.. Да без вопросов. Отель тут достаточно большой, даже номер для новобрачных, наверное, есть.

— Да пошел ты!

— Угу, пойду — меня тут зовут работать, — Лена действительно оторвалась от ноутбука и призывно махала рукой, — Так вас ждать завтра?

— Жди.

— Отлично. Маршрут сейчас скину. Тут в первый раз не у всех получается сразу доехать.

До самой ночи Лена гоняла меня с датчиками по лесу: что-то она там придумала изменить в программе, благодаря данным, полученным с середины озера, и теперь хотела запустить мониторинг на всю ночь.

— Как удачно, что сегодня полнолуние! Кирил, ты не представляешь, что... — неожиданно Лена широко зевнула, — Прости. Устала что-то.

— Да ты полдня в экран пялилась! Прервись уже.

— Сейчас, сейчас. Только с третьим лучом... Кирил, можешь перенести третий датчик на два метра севернее?

— Легко. Только скажи, который у нас датчик третий и где север.

Ужин прошел скомкано. Лена поминутно зевала и вяло ковырялась в тарелке, я тоже больше думал о предстоящей драке, но, заметив огорченное лицо пани Берты, попытался ее развеселить.

— Пани Берта, а в вашем отеле есть номер для новобрачных?

— Что? М-м, как такового, нет, но можно украсить люкс...

Мой рассказ о приезде Станислава и Ланы и просьба сказать, что остальные номера забронированы сработал. Пани Берта оживилась и собралась немедленно идти осмотреть люкс, но заметила клюющую носом тарелку Лену.

— Лена, да вы спите на ходу! Давайте я провожу вас в номер.

— А? Что? — вскинулась Лена, — Нет, нет, я не сплю. Все так вкусно, я...

— Пойдемте, пойдемте...

Ровно в полночь я на цыпочках спустился со второго этажа на кухню. По лестнице, разумеется. Огромная августовская луна безумно сияла на небе, и света, льющегося в большое кухонное окно вполне хватило, чтобы отыскать припрятанную кружку и напихать в нее петрушку, не перепутав с кинзой.

Место для стрелки я присмотрел еще днем. Да там и мудрить особо не пришлось: отсыпанная гравием площадка под автостоянку в сотне метров от отеля прекрасно подошла. В центре ее я и расположился, усевшись на предусмотрительно захваченный раскладной стульчик. И всего лишь через полчаса ожидания заметил неторопливо приближающиеся блики фар. Как я и думал, братцы пораньше отпросились с работы.

POV Юзик и Марик парни в черном

— Марик, прекрати уже стонать! Отвлекаешь от дороги.

— А что ты плетешься, как беременный бульдозер? Пусти меня за руль — я тебе покажу, как надо ночью ездить!

— Ты?! — изумился Юзик.

— Я, я. Что тебя так удивляет?

— Да я лучше попрошу Лану Мрузецкую мастер-класс провести.

— Кого?!

— Помнишь, за сколько она от Минска до Калантора дошла? На нашей, причем, машине?

— Э-э...

— Ты отчет из гаража читал? После ТО?

— Зачем бы я его читал? — показательно возмутился Марик, догадавшись, что опять где-то лопухнулся, — Ты сказал, что все отлично. Или ты соврал брату? Да? Соврал?

— Не читал, — удовлетворенно констатировал Юзик и снизил скорость перед поворотом.

— И что?

— И то! От улицы Лесной до центра Калантора Мрузецкая — ночью! — ехала пять с половиной часов! Пять! С половиной!

Марик замолк, что-то высчитывая в уме.

— Да не! Быть того не может!

— Может. Есть фотографии с камер.

— Это... это получается, средняя скорость на полсотни кэмэ выше нашей максимальной! Юзик, наш джипяра, скорее, танк, а не гоночный болид... В чем подвох?

— Ты это полицайскому компьютеру скажи, который штрафы выписывал. Хорошо, их Якушев под оплату забрал...

— Юзик!

— Двадцать пять лет Юзик! Не отвлекай. Сейчас тут где-то будет съезд на грунтовку.

— Двести сорок в час! И это средняя! — не мог успокоиться Марик.

— Угу.

— Юзик!

— Чего?

— Просто скажи, как?

— Как!

— Брат!

— Отчет из гаража прочитай. Там все расписано. Ха, они уже удочки закидывали — машинку нашу выкупить, — Юзик покосился на брата и сжалился, — Мрузецкая каким-то образом форсировала нам ходовую, движок и генератор без потери надежности.

— Чего-о?

— Того! Никто понять не может. У нашего джипа теперь официально подтвержденная тестами максималка 320 вместо 190 и разгон до сотни пять и восемь вместо шестнадцати, — Марик хотел что-то сказать, но Юзик опередил, — Я попросил в гараже временные ограничители поставить и туда, и туда.

— Зачем?!

— К машине по-новой привыкать надо. На полигоне покататься. Особенно тебе.

Марик откинулся в кресле и мечтательно произнес:

— Триста двадцать! Пять и восемь! Ласточка!

Джип тряхнуло на рытвине.

— Юзик! — воскликнул Марик, — Смотри за дорогой — не трактором рулишь! Разобьешь подвеску. И вообще, пусти меня, а то разогнался он...

END POV

Дваждызнакомый полуармейский мобиль медленно и почти бесшумно выехал на площадку и, мазнув по мне светом фар, слегка отвернул морду. Черт, до сих пор не могу привыкнуть к отсутствию ДВС и, соответственно, "рычания моторов": идешь вдоль дороги в шесть полос, забитой мобилями, и постоянно кажется, будто уши заложило...

Между тем, гости дорогие затормозили движок (большие электродвигатели именно "тормозят") и погасили фары, но выходить из мобиля не торопились. Наверное, давали глазам привыкнуть к лунному свету, опять затопившему площадку. Что ж, тогда первый шаг за мной. Я встал со складного стульчика и демонстративно размял шею, наклоняя и поворачивая голову. Эх, музычки не хватает! Чего-нибудь из того, что Морриконе для спагетти-вестернов писал. Я вытянул из кружки веточку зелени и принялся неторопливо жевать.

Хлопнули двери мобиля, и две высокие, широкие и темные фигуры зашагали ко мне, похрустывая гравием. Остановились метрах в пяти.

— Поужинать не успел? — съязвил, по-видимому, Марик.

— Это петрушка, — объяснил я.

— Лучше бы сухариков прихватил. Погрыз, пока можно. Травку знаешь, кто жует?

— Как говорила моя мама, петрушка способствует.

— Кончайте уже этот детский сад, суровые парни! — вмешался Юзик, держащийся позади брата, — Кирил, я понимаю, что...

— Погоди, брат, ты не то говоришь, — и Марик попытался придавить меня взглядом (это судя по нахмуренным бровям — глаз-то не различить), — Короче, Клах, чтобы мы тебя около своих сестер больше не видели, понял?

Как мы на подобные наезды в детстве отвечали? "Ты меня, понял, "на понял" не бери, понял?!" Ага, и: "больше" — нельзя, а "столько же" — можно? Ладно, отставить ясли!

— Не получится. Мы с Леной работаем вместе.

— Да мне!..

— Марик!

Неожиданно я заметил периферическим зрением странное движение среди деревьев, обступавших площадку. Рефлекторно дернул головой, вглядываясь, но все уже исчезло. Причем, Юзик тоже что-то почувствовал и насторожился, в отличии от Марика.

— Хоп! — вдруг воскликнул Марик, — Есть решение! Короче, Клах, давай так: поскольку Юзик тут сбоку, то разбираемся мы с тобой, согласен?

— С чем?

— С проблемой, с чем? В общем, если я тебе сейчас опять настучу по тыкве, то ты увольняешься из лаборантов.

— А если я тебе? Или ты такой вариант не рассматривал?

— Ну почему? Если ты-ы мне, то я приношу свои самые искренние извинения и...

— Извинений будет достаточно, — перебил я и, поставив кружку с травой на стульчик, принялся стягивать худи. Разумеется, чтобы не порвать рукава при трансформации. Но Марик воспринял это иначе.

— Эй, Клах, давай без стриптиза!

Поеживаясь от ночной прохлады, я проделал несколько наклонов корпусом и изобразил бой с тенью. Марик насмешливо фыркнул:

— Клах, скажи честно, на что ты рассчитываешь?

— Сейчас приведу себя в боевую форму и узнаешь, — пропыхтел я, якобы уходя от контратаки.

— Да хоть в две! Только не затягивай, — Марик ненадолго задумался и, наконец, сделал давно ожидаемое мной предложение, — Знаешь что, Клах, я тебе даже дам фору в два удара. Типа, ради справедливости. Берешь?.. Эй, ты что, кружкой бить собираешься?

— Не, это у меня эспандер такой. Пальцы качаю, — я доел зелень, обхватил кружку сверху и пару раз сжал ладонь. Концентрация. Грабки. Сжать!

Захрустела, крошась, эмаль, смятая стальная кружка небрежно отброшена в сторону, а отпрыгнувший метра на два спиной вперед Марик вытаращился на мои...

— Это что за фигня? — Марик ткнул пальцем.

— Это? — я с удовольствием повертел перед лицом трансформированными руками, — Боевая форма. Две боевых формы, — поправился я, — Левая... И правая. С какой начнем?

— Начнем что? — издалека поинтересовался Марик.

— Фору в два удара ты мне обещал? Обещал... Да все нормально будет. Ты мои удары даже не почувствуешь

— Ага, особенно второй, — Марик кинул взгляд на изуродованную кружку и воззвал, — Юзик!

— Пацан сказал — пацана сделали, — меланхолично ответил Юзик, — Я бы на твоем месте приступил к извинениям. Искренним. Не дожидаясь результатов боя.

За моей спиной раздались размеренные и какие-то ленивые хлопки в ладоши. Я резко обернулся: от черной стены деревьев отделился сгусток мрака, внезапно превратившийся в пани Берту, одетую в мешковато сидящий черный комбинезон. Небрежно удерживая на сгибе локтя гротескно и почему-то неопасно выглядящую ружбайку с толстым стволом и раздутым цевьем и не прекращая аплодировать, пани Берта приблизилась к нашей компании.

— В самом деле, молодые люди, заканчивайте этот цирк — все хорошо в меру.

— Добрый вечер, пани Берта, — вежливо сказал я.

Пани Берта молча кивнула и выжидательно посмотрела на застывших братьев.

— А вас здороваться не учили?

— Т-тетя Адрианна? — наконец выдавил из себя Юзик, — Это вы?

Глава 7

Юзик и Марик, конвоируемые пани Бертой-Адрианной, ушли "продолжить беседу в приличной обстановке, а не посреди леса". А я задержался под надуманными предлогами: надо одеться, надо собрать мебель и мусор и "я вас догоню". На самом деле, уйти мне мешало какое-то внутреннее и подспудное чувство, да и пани Берта материализовалась с другой стороны площадки, не с той, где я заметил движение. Кроме того, раз уж пошли такие индийские страсти, я хотел дать время братцам и их зановообретенной "тете" исполнить положенные для нечаянной встречи песни и танцы. Между прочим, ничего не происходит внезапно. Нас всегда обо всем судьба честно предупреждает заранее. Ведь только днем пани Берта размышляла об индийском карри и его конгениальной замене в нашем суровом климате, а вечером "внезапно" происходит эдакое "чахохбили с племянниками". Одним словом, внезапностей не бывает! В отличие от случайностей. Хотя, этих могло бы быть...

— Ка-хым! — кто-то гулко откашлялся у меня за спиной. Внезапно, блджад!

Отпрыгнув и резко развернувшись, я никого не увидел и, по наитию, опустил взгляд. Коренастый мужичок ростом чуть выше моего колена смотрел на меня, почесывая куцую, словно собаками драную, бороденку.

— Чой-то ты какой-то нервный, Клах. Как к тебе ни подойду, ты всяк раз шарахашся. Ты эта, ромашки себе завари и попей. Помогат.

— Пыхась?

— Дык, а кто еще? Я, — Пыхась подумал и важно прибавил, — Вестимо. И эта... исполать.

"Так вот кто там под кустами шастал," — подумал я, а вслух произнес:

— И тебе гой еси, Пыхась. По добру ли пожаловал, или опять хрень какая приключилася?

— Тут эта, Клах, я к тебе посланником. Девки, понимаш, беспокоются.

— Какие девки?

— Жидкие и деревянные. А какие еще девки бывают?

— Это ты про ундин и дриад? — догадался я, — И что у них за беда?

— У той беды твое имя, Клах, — ответил Пыхась, — Твое и той девки, что вместе с тобой по лесу и озеру нынче какие-то лучи пускала.

— А-а! Это мы эфир сканировали, — с облегчением выдохнул я, — Это неопасно.

— Не знам, не знам, — с сомнением покачал головой Пыхась, — Девки говорят, у них от ваших лучей в мозге чесаться начинат... Оно конечно, у девок завсегда что-то где-то чешется, но чтоб в голове — это редко быват. Вот они и беспокоются. Думают, вы их этими лучами извести хотите.

— Интересно, Пыхась, а у тебя, когда ты такие речи произносишь, ничего не чешется?

— Ха, ты по моей мозге ишшо попробуй попади!

— Да я не про твой увертливый мозг, я про затылок и уши. Давно их тебе Мыхась драл после подзатыльников?

Пыхась вздрогнул и, на всякий случай, оглянулся.

— Это с чего бы дядьке мне леща давать?

— А с того. Давай при встрече ты ему про девок повторишь, и мы посмотрим... Хотя, лучше, наверное, уговорить Мыхася пореже тебя по голове бить — может мозг расти начнет, поумнеешь.

— Да куда мне ишшо больше умнеть-то, Клах? — удивленно вопросил Пыхась, — А про затрешшины поговори, авось послушат. Он тебя с якого-то переляку уважат... Или "с глузду"? Забыв! А и ладно! Девкам-то что сказать? Будете вы их лучами травить или пущай сами справляются?

Я задумался.

— Знаешь, я тебе так сразу не отвечу, а Лена спит. И будить мы ее не будем, — упредил я Пыхася, — Давай так: завтра утром после завтрака подходи к отелю, тогда и обсудим. Да, а почему девы леса и воды сами не пришли — тебя послали?

— Эка ты их обозвал красиво!

— Дарю. Пользуйся.

— Хм... а сами они стесняются тебя и даже опасаются. Дикие девки-то! И эта, Клах, а чегой-то ты меня опосля завтрака зовешь — боишься, што обьем? Или жадный такой?

— Вот ты нахал! Ну, приходи на завтрак.

— То-то. У меня, вишь, к хозяйке готеля тож вопросец имеется. Обсудить надоть.

— Тоже от ундин с дриадами вопрос?

— От них. Сплошная морока мне с ентими девками елок и речек, — гордо заявил Пыхась, — Ничо без меня не могут! Ладноть, тады бывай до завтрака, Клах.

Пыхась направился к лесу, а я вдруг вспомнил, что Лена оставила сканер включенным на ночь.

— Погоди, Пыхась.

— Ну, чо ишшо?

— Мы установку до утра включенной оставили. Ну, лучи эти.

— А-а, так девки меня потому и послали. Сами они на другой конец озера отбежали. Чешется у них мозг от лучей ваших — я ж говорил, забыл, што ли, Клах? Ты себе пустырника завари и попей. Помогат.

Когда я вошел в гостиницу, братцы, уже поужинав, направлялись на второй этаж в номера. Как-то они быстро поговорили с "тетей"... Из кухни выглянула пани Берта, успевшая сменить ночной мешковатый камуфляж на темное платье строгого кроя.

— Кирил, чаю не хотите?

Я прислушался к организму. Организм устал. Ему хотелось в душ. Еще его немного раздражал остаточный вкус петрушки во рту (можно было поменьше пучок взять). И да, он хотел чаю. И чего-нибудь посущественнее — тоже.

— А чахохбили осталось? — в робкой надежде спросил я, но пани Берта развела руками.

В одной дореволюционной кулинарной книге имеется такой часто цитируемый пассаж: "Если к вам пришли гости, а у вас ничего нет, пошлите человека в погреб, пусть принесёт фунт масла, два фунта ветчины, дюжину яиц, фунт икры, красной или чёрной и приготовьте лёгкие закуски..." При этом поклонники вальсов Шуберта (назовите хоть один!) и французской булки, хрустя "кириешками" вздыхают: "Такую страну просрали!" Угу. Было б что! Мне кажется, Молоховец писала свою книжку тем "молодым хозяйкам", которые жили в мире розовых пони, писающих радугой. Не случайно она потом ударилась в мистику. Думаю, чаще случалось так, как вспоминал Виктор Шкловский: "К нему придешь — он похлопает в ладоши, придет горничная, молодая и толстая. (Хозяин) скажет:

— Подайте фазанов.

Горничная отвечает:

— Фазаны все съедены.

— Тогда дайте чай."

Однако, наблюдая за бурной деятельностью пани Берты, я был посрамлен и растоптан торжествующей тенью Молоховец. Впечатленный скоростью нарезки сыров, колбас и овощей для салата я вспомнил и тут же озвучил:

— Читал я как-то книгу "Уйгурская кухня" и там была замечательная фраза: "Так можно быстро приготовить лапшу на 50-100 человек."

— Уйгурская? Никогда не пробовала. Какие-нибудь рецепты помните?

— Помню, но они очень сложные, потому что обычно начинаются с "возьмите мешок муки" или "возьмите одного-двух барашков". Хотя, если верить Ниро Вульфу, рецепты из румынской кулинарной книги еще сложнее...

Пани Берта прервала рубилово и с интересом посмотрела на меня:

— А они как начинаются?

— "Украдите курицу..."

Пани Берта улыбнулась и стала переносить приготовленные "легкие закуски" на обеденный стол. А я запоздало испугался: что отвечать, если она спросит про Ниро Вульфа. Великого сыщика, заводчика орхидей и гурмана. Знаменитого книжного героя.

Запивая вкуснейшие бутебродики свежезаваренным чаем, я не стал притворяться тупее, чем есть, и без наводящих вопросов пересказал пани Берте разговор с Пыхасем.

— Ундины и дриады, — пани Берта задумалась, — А ведь мы с Алексеем постоянно чувствовали их внимание, но они ни разу не пошли на контакт. Что ж, надеюсь, с вашей помощью завтра эта загадка разрешится.

— Можно нескромный вопрос? — решился я и, дождавшись разрешающего кивка, выпалил, — Почему продаете отель? Много предложили?

— Да нет. Как раз очень мало.

— Тогда почему? Я же вижу, вам это нравится.

— Нравится, — согласилась пани Берта и уточнила, — Когда есть постояльцы. А когда неделями никого... Тогда — не нравится.

— Но почему? Дом у вас отличный, место красивое...

— Пока Алексей был жив — нам этого было достаточно. Но неделями пребывать в полном одиночестве... И я уже просто не верила, что что-то может измениться. Вы читали отзывы о нашем... моем отеле?

— Лена пересказывала.

— Хорошая девочка выросла. Даже не ожидала, — пани Берта опять ненадолго замолчала, — Когда она приезжала весной, то говорила, что сможет придумать, как скомпенсировать негативное влияние перекрученных эфирных линий. Говорила, что именно поэтому многим нашим гостям здесь плохо.

— Многим, но не всем? Я вот, например, себя тут прекрасно чувствую.

— Не всем, — согласилась пани Берта, — Не всем... Лена обещала на основании замеров составить математическую модель и...

— Перестала ездить?

— Да. Откуда вы это знаете, Кирил?

У меня забрезжила смутная догадка.

— Скажите, а с кем весной приезжала Лена?

— Ну, сначала она приезжала с паном Пшемиславом. И была просто его помощницей. А вот весной уже Лена всеми руководила. Да.

— Кем "всеми"?

Пани Берта пристально посмотрела на меня:

— К чему эти вопросы, Кирил?

И я объяснил. А пани Берта рассказала, с кем Лена приезжала в последние разы. Что ж, "бинго!" кричать еще рано, но воздух уже можно набрать. Эх, Злата, Злата!

POV Юзик и Марик парни в черном

— Марик, давай спать!

Марик в одних трусах и с мокрыми после душа волосами расхаживал по двухместному номеру... Хотя, что там вытирать? Прическа типа "недельная щетина" и сама прекрасно высыхает за пару минут...

— Марик!

— Что, Марик? Что?!

— Если ты думал, что тетя Адрианна обнимет тебя на радостях и расцелует в щеки, то...

— Пани Берта! — отчеканил Марик, — Она сказала, что ее зовут пани Берта и никак иначе!

— Она всегда такой была. Вспомни.

Марик, наконец-то, присел на свою кровать.

— Нет, Юзик. Она изменилась. Раньше она не видела в нас детей, а теперь не видит в нас взрослых.

Юзик внимательно посмотрел на брата. Вот ведь! Вроде, балбес балбесом, но иногда как выдаст.

— Юзик, я так понял, Ленка здесь не в первый раз? Почему она не узнала тетю... пани Берту?

— Она же совсем мелкая была, когда ее привезли. Понятно, что не помнит.

— Папу с мамой ведь запомнила, а они всего лишь через полмесяца погибли. Кстати, надо к ним съездить — с весны не были. Оградку подкрасить, порядок навести...

— Давай, — поддержал Юзик, — Договоримся с Олеськой, украдем из универа Ленку и съездим.

— Договоримся! — недовольно буркнул Марик, — Брат, поговори уже с Олеськой: пусть в наш отряд переходит. Неудобно же.

— Кому неудобно, а кому нормально, — не согласился Юзик.

— И чем же Олеське в той смене так нормально, а? У нее кто-то завелся? Да?

— Заводятся блохи. И тараканы

— Вот-вот. И этих паразитов надо своевременно давить! — Марик пристукнул кулаком по ладони, на что Юзик покачал головой.

— Именно поэтому Олеська и не переходит в нашу смену.

— Из-за меня? — удивился Марик, — Ты хочешь сказать...

Юзик кивнул:

— Олеська молодая симпатичная...

— Красивая!

— Молодая красивая девушка, которой разные молодые люди часто делают комплименты... Стоп! — внезапно скомандовал Юзик и по слогам произнес, — Э-то нор-маль-но! Понял?.. Я спрашиваю, понял? Смотри, расскажу Олеське, какие-такие неопознанные хулиганы ее ухажеров избивают. Знаешь, что она с тобой сделает?

— Знаю, — буркнул Марик.

— И кстати, — продолжил Юзик, руководствуясь правилом "добивай, пока не отвечают", — Не забудь завтра принести Клаху извинения.

— Это с какого перепугу?

— Ну, сегодня же тебе не дали этого сделать?

— И что? Главное, я был готов. И если Клаху это так надо, мог бы попросить тетю... пани Берту подождать. Она бы, конечно, просто пальнула из парализатора, но попросить он мог. Не попросил. Ко мне какие вопросы? И вообще, спать пора! — Марик решительно упал на кровать и замотался в покрывало, — Свет выключи.

END POV

На удивление отлично выспавшись, я уже в семь утра спустился на первый этаж. Из кухонного блока в гостиную доносились чудные теплые запахи свежей выпечки. Мне захотелось, словно зомби, вытянуть руки и рвануть туда с воплем: "Плюшки!" Но я сдержался. Пошел размеренным шагом.

Пани Берта в привычном темном платье как раз доставала из плиты противень со сдобой, и я не мог не отметить, что со спины она выглядит далеко не на свои пятьдесят с девятью хвостами. Весьма достойная и приятная женщина. А если она мне еще и кофе предложит!..

— Доброе утро, Кирил. Вы удивительно вовремя — булочки как раз поспели. Вам кофе налить?

Ну? Что я говорил? Идеал!

Буквально в следующую секунду на кухне появились сонно помаргивающие братцы. И кто бы сомневался? Все-таки полувоенные люди, а у них инстинкты на вкусно покушать ой как развиты!

— Доброе утро, пани Берта. Доброе утро, Ки... БРАТИКИ!!!

Елена с разбега запрыгнула на спину Юзика (Или Марика? Не различаю пока. Впрочем, какая разница.) и тут же, устыдившись своего поведения, отскочила в сторону и чуть ли не присела в книксене. Что ж, вот все и в сборе.

В гостиную перебираться не стали, пристроились завтракать прямо на кухне — пани Берта не возражала, но и не присоединилась. Сказала:

— Мне еще одну партию надо в духовку поставить.

Выцепив из огромного блюда, водруженного в центр стола, самую красивую булочку, я осторожно положил на нее тончайшую пластинку масла. И пока она протаивала от центра к краям, нацелился на какое-нибудь варенье. Грусть-печаль: варенья на столе не было. По европейской традиции были сливки, йогурты, конфитюры, сиропы и джемы, а варенья жок. Эх! Пришлось довольствоваться абриксовым конфитюром. Красивым и прозрачным, но и рядом не стоявшим с настоящим урючным вареньем. Как оно мне нравилось! Как я любил вылавливать в густом сиропе половинки урючин. Почти растворившихся, но еще сохраняюющих форму и ту особую волокнистость структуры, которая так ласкает язык и небо. А если варенье еще и с косточками! У папиных родственников в Алма-Ате на даче была пара урючин со сладкими косточками, ядрышки которых закладывали в варенье...

Да-да, толковый словарь называет "урюком" сушеный абрикос, а у ехидных Ильфа и Петрова он "цветет на склоне дней". Но в Алма-Ате урюк цветет на склонах гор. Огромными розовато-белыми цветами на черных корявых колючих ветках — листья появляются позже. И мы с папой и мамой даже ходили весной в ущелья, чтобы полюбоваться сказочным зрелищем: дикоцветущим урюком на заре...

— О, Клах! А чой-то ты, меня не дождамшись, плюшками балуешься?! — раздался возмущенный голос.

Явился посланец!

— Слушай, Пыхась, у тебя случайно нет родственника с мотором и пропеллером?

— Ась?

— Когось!

— Клах, ты меня своими глупыми "кавосями" не отвлекай — у меня миссия, тудыть ее в качель!

Пыхась торжественно прошел в центр кухни, поклонился с любопытством взирающей на него пани Берте:

— Я, Пыхась из рода Ковалей, приветствую тебя, хозяйка дома и озера! — затем поворотился к Лене, — И тебя, девка ученая.

От остальных присутствующих Пыхась хамски отмахнулся:

— С тобой, Клах, нынче виделись, а вас двоих я пока знать не знам.

— Добрый день, Пыхась из рода Ковалей. Что привело вас к нам?

— Я эта, посланник от обчества, как их Клах называт, девок елок и речек... — сказал Пыхась и замолчал.

Пани Берта с веселым удивлением посмотрела на меня. Я молча проартекулировал: "Трудности перевода." Пани Берта понимающе кивнула. Пыхась, между тем, продолжал держать паузу.

— Прошу к столу, — догадалась пани Берта и, сравнив размеры посланника и мебели, озадачилась, — Сейчас что-нибудь со стулом придумаем.

— Ништо! — заявил миссионер, — Знал, куды иду.

Пыхась достал из заплечного мешка нужные детали и споро соорудил нечто вроде высокого детского стульчика, на который тут же взгромоздился с гордым видом. И таким вожделеющим взглядом окинул стол, что мне захотелось повязать ему слюнявчик. На всю морду лица.

— Слушай, Пыхась, может сначала о деле своем расскажешь?

— Ты чо, Клах? — прочавкало это фольклорное недоразумение, — Чай же остынет и плюшки зачерствеют!

Пани Берта веселилась вовсю, интеллигентно обозначая отношение к происходящему только лучинками у глаз. Лена, забыв про завтрак, неотрывно пялилась на Пыхася. Только братцы молчали настороженно и посматривали на меня с Пыхасем, как из засады. Но классики совершенно справедливо отметили, что "бесшумных засад не бывает". Поэтому со стороны стола, оккупированной братцами, то и дело доносились позвякивания ложечек, ножей, "Юзик, оставь и мне джема. Его надо намазывать на булочки, а не накладывать!" И другие демаскирующие звуки.

Удовлетворив первый аппетит и в ожидании второго дыхания, Пыхась обратил внимание на Лену. Начало я как-то упустил и услышал только, когда в ход пошли классические фольклорно-сказочные штампы. С фирменным пыхасевым колоритом, разумеется.

— Вот тебе загадка: что под яйцами гладко?

Не знаю, какой реакции ожидал младшемирный Казанова, но наивная Лена почти сразу радостно воскликнула:

— Сковородка! Вторую!

— Агась... — Пыхась задумался и с непривычки к сему действу потерял берега, — Разгадай загадку и реши вопрос: что стреляет в пятку попадает в нос?

Лена не смогла сразу сообразить ответ, но времени на размышления ей не дала пани Берта, не потерпевшая "небрежения и попирания" и прогнавшая всю компанию из кухни на свежий воздух. Так и сказала:

— Позавтракали? Вот и идите пока на свежий воздух. Я сейчас тут приберу и присоединюсь.

Лена, осмыслив подсказку, покраснела. Кавай!

— Сталбыть, мы к обеду всем обчеством прийдем, — подытожил переговоры Пыхась, — Тогда и подарки положенные вручим.

— Подарки? — удивилась пани Берта.

— Положенные, — подтвердил Пыхась, — Чо, Клах, тарашишся? На серьезных переговорах завсегда дары хозяевам приносят.

— Но их, вроде бы, ДО переговоров вручают? — уточнил я.

— А ну как не сладили ба? Зряшны траты получаются, — резонно возразил Пыхась, — А так — и вам хорошо, и нам не обидно.

Проводив взглядом удаляющегося миссионера, пани Берта вздохнула.

— Что с вами, пани Берта? — спросила Лена, — Вам не нравится его предложение? Но ведь ваш отель теперь не будет пустовать.

— Нет, что вы, Лена. Наоборот, очень нравится. Боюсь даже, что номеров не хватит. Еще ведь друзья Кирила должны подъехать. Просто неожиданно все... Ой, я же "номер для новобрачных" не закончила украшать!

Пани Берта быстрым шагом направилась в свой, ставший вдруг популярным, отель.

Действительно, предложение Пыхася оказалось довольно неожиданным. Из-за особенностей эфира в окрестностях озера "обчества девок елок и речек" из нескольких Младших Миров выгуливали здесь свой молодняк. Натурально выгуливали. Как на джайляу. Засылая партии из дюжины девиц на месяц-другой. На дольше, к сожалению, вредно. Причина проста: ундины и дриады взрослеют медленно. Очень. При этом характер имеют весьма активный. А теперь представьте, что они успевают натворить за полтора века пубертатного периода. Или сколько он у них длится?

А возле озера "созревание" юных дев ускоряется в десятки (если не в сотни) раз. И главное, им ведь и самим этого хочется. А еще им всем теперь очень хочется пожить в "настоящем человековом отеле, особенно, в таком красивом".

-Так, — вдруг хлопнула в ладоши Лена, — Чего стоим, кого ждем? Нам надо до обеда закончить сканирование. Потом девушки опять перейдут сюда из своего мира. Кирил, собирай все датчики. Главное, камеры пока не сдувай — надо будет с другой стороны озера на воду тоже вынести и снять данные. Марик, у пани Берты есть маленький переносной электрогенератор, она говорила. Мне нужно два-два с половиной киловатта. Лучше — больше. Получи, проверь, заправь, вынеси к установке. Подключим и посмотрим. Понял? Тогда, почему ты еще здесь? Юзик, пойдешь со мной — на месте объясню, что тебе делать...

Ошарашенный внезапно открывшейся гранью характера Лены-начальницы, я не заметил, как оказался в горд... позорном бездельном одиночестве. Эй, мне же датчик с воды снимать!.. А как мы на другие точки сканирования переходить будем? Хотя, Юзик с Мариком лбы здоровые: и установку перетащат, и "дырчик", и штыри заземления по месту вколотят и вытащат. А я понесу ноутбук! И прослежу, чтобы Лена, к примеру, о торчащий корень не споткнулась — вон их как повсюду повыперло. Опасно ходить! Что ж, фронт работ намечен, пора и в бой. До обеда не так много времени осталось.

Мы успели. С трудом, с языками на плече, с ног до головы учучкавшись в смоле, паутине и ряске (это когда придурошный Марик решил мне помочь и перевернул лодку). Но успели. Оставшаяся почти чистой и почти не уставшей Лена, подхватив ноут с данными сканирований, унеслась в отель проводить первичную обработку.

— Вы, как отдышитесь, генератор верните на склад, а сканер поднимите в кузов "грузовозика" и закрепите. И, Кирил, камеры не забудь сдуть. Все, я убежала, а вы не сидите долго — обед скоро.

Точнее, ранний ужин, судя по времени...

— Ну, что? Встаем? — без малейшего энтузиазма поинтересовался у пространства Юзик через пару минут после ухода Лена. Пространство, в лице меня и Марика, злобно и тоскливо промолчало. И именно в этот момент на площадку перед отелем выкатил нагло сверкающий джип Мрузецкой.

Радостно выскочивший наружу Стас, увидев наши грязные и измученные тушки, застыл на полушаге.

— Здорово, Стас. Привет, Лана, — приветствовал я и Мрузецкую, грациозно покинувшую мобиль.

— Здравствуй, Кирил, — мягко улыбнулась Лана. "Мягко!"

— Знакомтесь, с одной стороны от меня Юзик, а с другой — Марик. Кто с какой, не знаю — лень головой вертеть, уточнять.

— Я Марик, — сказал Юзик, — Тьфу! Он Марик, а я — Юзик.

— Очень приятно, — улыбнулась Мрузецкая, — Мы уже знакомы. Года три?

— Где-то так, — подтвердил Юзик.

— Это кто вас так отделал? — разродился вопросом Стас.

— Сестра иховая, — сдал я братцев, — Така злобна девка оказалась!

— Ща в лоб закатаю, — пригрозил Марик, — Не, лень. Минус плюха с долга.

— Э-э... — выдал Стас недооформленную эмоцию.

И я сжалился:

— Сами мы, все сами. Просто гуляли вокруг озера. На свежем воздухе. И вас я приглашал, между прочим. Опоздали. Теперь завидуйте и кусайте локти... Кстати, а почему так припозднились?

И Мрузецкая с Петровым синхронно покраснели. Словно тренировались в этом, честное слово.

Глава 8

— Ну, чаво в дверях столпились? Проходьте унутрь! — деловитый (как, впрочем, и всегда) мультифольклорный тип по имени Пыхась принялся подпихивать и подталкивать в куда попало робко сбившихся в стайку девчушек в длинных зеленых и голубых платьицах. — Та не тримайтеся вы! Вони вас не покусають, хоша, за Клаха не поручусь, — и Пыхась довольно заухал (словно уэлсовский марсианин), чем вогнал девчушек в окончательный ступор.

К первому посещению "настоящего человекового отеля" юные ундины и дриады приготовились и принарядились. Невесомые платья из речной прохлады и лесной свежести, из бликов и теней, из шороха и плеска мягко облегали хрупкие фигурки, ожерелья и монисто из крохотных ракушек и молодых еловых шишечек украшали стройные шейки, венки из лилий и вьюнков едва удерживали длинные распущенные волосы, а в широко распахнутых голубых и зеленых глазах восторг напополам с ужасом — убойное зрелище!

В конце концов, Пыхась прекратил безнадежные попытки сдвинуть хоть на миллиметр окаменевших "жидких и деревянных девок" и с трудом сам протиснулся в отель.

— Во, принимайте постояльцев! — заявил он, махнув не глядя на ундин с дриадами, и опять заухал, осознав невольный каламбур.

— Что с ними случилось? — заволновалась Лена.

— Ай, не обращай внимания — пройдет. Так-то они девки бойкие и местами буйные. Не привыкли к людЯм просто. Я тож, как в перший раз с человеками... кхм... Пройдет, в обчем. Ишшо наплачетесь.

И Пыхась принялся обучать пани Берту "правилам содержания в отеле диких девок":

— Вы, ежли што, сразу их старшИм сообчайте — от ентих токо брызги и щепки полетят.

— И кто из них "старшие"? — пани Берта кивнула на девчушек, таинственным образом оказавшихся в доме, причем, по-прежнему, неподвижных.

— Не, их тута нету. Шляются по делам каким-то. Сказали попозжа подойдут. Так-то их дюжина всегда, девок-то. Две старшИх и по пять тех и тех, — Пыхась вдруг наморщил крепкий лоб и пошкрябал чахлую бороду, — Шота я забыв? А-а! — Пыхась принял "официальную" позу и уведомил хозяйку дома и озера, — Род Ковалей своим словом и имуществом гарантирует оплату проживания юных девок и возмещение ущербов, буде такие случатся. Голос рода Пыхась Коваль. То есть я, значить. Вот.

— Не надо за нас платить! Мы сами! У нас есть! — раздался от дверей возмущенный хоровой писк.

— О, Ожили!.. Или ожИли? — удивился Пыхась и попытался тут же приструнить юниц, — Ну што у вас может быть, окромя...

— Вот! — перебили его ундины и дриады и протянули пани Берте сложенные ковшиком ладошки, наполненные речным жемчугом.

Лучи предзакатного солнца удачно подсветили предложенные в уплату по бартеру предметы, и они вспыхнули с разноцветными переливами, словно драгоценные сокровища из волшебной страны. Что, в общем-то, где-то так и было.

Еще месяца два назад я бы вряд ли с ходу опознал в голубовато-розовато-желтовато-зеленоватых крякозябрах жемчуг. В моем тогдашнем представлении жемчуг: а — белый; б — круглый. Правда, есть еще "Черная жемчужина", но она одна и вообще — пиратский корабль. И тут давняя подруга пригласила маму на девичник по поводу тридцатилетия замужества или на "жемчужную свадьбу". Вот мама и озаботилась подбором соответствующего подарка. Ну, как "озаботилась"?

— Кирил, — сказала мама, — мне надо что-нибудь с жемчугом в подарок.

Преисполненный дилетантского бесстрашия и апломба, я полез в интернет, чтобы уточнить, где в нашем городе продают жемчуг и почем. И, заодно, посмотреть что-нибудь "по теме". Лучше бы я этого не делал. Лучше бы я, как раньше, считал, что "жемчуг: а — белый; б — круглый". И "в" — поддельный от настоящего не отличит только полный лопух. Не знаю, как "поддельный от настоящего", но вот "натуральный (дикий) от выращенного" зачастую только рентгеном, ведь и то и другое самые настоящие перламутровые жемчужины, только у одних в сердцевине случайно попавшая в раковину песчинка, а у других — специально туда положенный шарик. Я, конечно, упрощаю, оставляя "за кадром" безъядерный жемчуг и блистерный, а также конк, акойя, бива и кеши, который выдают за касуми. Экспертом я не стал, но фотографий насмотрелся, поэтому и понял, что дриады и ундины в оплату предложили великолепные барочные жемчужины (или жемчужины-барокко), среди которых удивительно много парагонов. (В переводе с ювелирного жаргона — это "несимметричные жемчужины, некоторые из которых имеют очертания животных, лиц людей, птичьих крыльев, волчьих клыков и т.д.") За неправильность и оригинальность на них достаточно большой спрос среди ювелирных дизайнеров. Собственно, этим мои познания и ограничиваются. Ни сколько это может стоить, а тем более, кому это можно продать — понятия не имею. Да, подарок я купил. Простые бусы из крупных жемчужин. А — белых, Б — круглых. Маме понравились, ее подруге — тоже.

Между тем, ундинки и дриадки, приняв наше ошеломленное молчание за пренебрежительное, жалобно спросили:

— Ведь этого хватит? Хоть ненадолго?

На мой непрофессиональный взгляд денег, вырученных за такой крупный натуральный жемчуг хватит... навсегда, но пани Берта, вроде бы, передумала продавать отель.

Как это часто случается, вопрос, разбивший тишину, стронул лавину. И какое счастье, что нас она задела только краешком. Нас, это разумных мужского пола. А потом, от греха подальше, мы и вовсе убрались на пристань.

— Эй, Клах! — вдруг окликнул меня Пыхась.

— Что?

— Держи свою железяку, скока мне ишшо ее таскать? Сам носи! — и Пыхась протянул, казалось, потерянную трофейную саблю.

— О, благодарю! Я думал, что потерял ее.

— И правильно думал. Радуйся, что было кому найти.

Я принял оружие и не узнал его. Саблю не просто "нашли и вернули". Ее почистили, подремонтировали и... и что-то еще с ней сделали...

— Пыхась.

— Чегось?

— Что вы сделали с саблей?

— Заметил? А я говорил, что ты заметишь, хоть и... гхм! — Пыхась проглотил последнее слово и перекосился. Наверное, слово было не очень приятное.

— Это же стандартная карабела восемнадцатого века? — нарочито нейтральным тоном поинтересовался подкравшийся Юзик.

Угу, а чего глазки так горят и пальчики подрагивают? Кругом маньяки!

— Понятия не имею, — преувеличенно небрежно бросил я, — Трофей. Что было — то и взял.

— Где трофей? — навелся на знакомое слово Марик, — Ух-ты, холодняк! Дай заценить! С кого снял?

Стас тоже подошел, но в разговор пока не встревал, только зябко передернул плечами, когда узнал саблю.

Вскоре, Юзик, оказавшийся каким-то чемпионом по саблям, вовсю демонстрировал нам разные приемы. Я при этом удачно вставил завалявшуюся в памяти цитату из статьи про польскую школу крестового боя: "Венгерец бьёт слева направо, москаль сверху, турчин на себя, а поляк крест-на-крест машет своей саблей!".

— Это откуда? — тут же спросил Юзик.

— Не помню. Мемуарист польский какой-то. В библиотеке случайно книжку взял.

— В какой библиотеке? Здесь, в Минске?

И вот что ему ответить? Я же не знаю, как в этом мире сложилось с той же школой крестового боя. Это в прежнем Януш Синявский его по крупицам и обрывкам восстанавливал. Пришлось выкручиваться.

— В родовой библиотеке. И эта фраза — единственное, что зацепилось в памяти. Увы.

Юзик явно огорчился.

Пока мужская часть гостей и постояльцев развлекалась на берегу, женская, во главе с хозяйкой дома и озера, совершала ознакомительную экскурсию по отелю перед заселением. Судя по слышным даже на пристани хоровым "ахам" и разнобойным радостным пискам, ундинки и дриадки вполне себе освоились. Кстати, "номер для новобрачных" Лане и Стасу в итоге не достался. У Ланы и пани Берты не хватило сил и душевной черствости выгнать оттуда девчушек. Я позже заходил в это помещение. Кошмар! Кровать с балдахином, шелковые драпри, пуфики и кушетки, зеркала и канделябры, позолота и розы (там, где не позолочено) — ужас! Как такое может нравиться? И вообще, зачем у пани Берты хранился в "кладовке" ТАКОЙ набор для украшения комнаты? Я же заглядывал туда мельком ДО ТОГО. Было симпатично, аскетично и просторно... Ладно, главное — девчушки от такого стиля в полном восторге... Угу, максимально не похоже на лес и реку...

С жемчугом решилось просто: пани Берта оказалась совладелицей ювелирного салона, в который и отдаст малую часть предложенных парагонов. Этого хватит и на оплату номеров и на разные покупки. А их обязательно будет. Лана с Леной уже успели научить девчушек слову онлайн-магазин. Особенно девчушек заинтересовала простая бижутерия из "натуральных материалов". Оказывается, украшения из того же жемчуга или драгкамней и драгметаллов им можно будет носить только после ритуала "вступления во взрослую жизнь", а до этого — корешки, шишечки и ракушечки. Что ж, тоже мотивация побыстрее взрослеть.

Странно, но "старшИе" все еще не появились, поэтому ужинать сели без них. Перед этим пани Берта поинтересовалась у Пыхася, чем питаются юные ундины и дриады, подспудно предполагая услышать о каком-нибудь экзотическом и ультранизкокалорийном меню.

— Эти-то? Да все жруть, как не в себя! — ответил Пыхась.

У меня, правда, сложилось несколько другое впечатление, которое можно передать, перефразировав Форда: "Еда на столе может быть любая, при условии, что это пирожные и конфеты." Впрочем, Пыхась тоже оказался прав. У меня просто в голове не укладывается, как пирожные можно запивать сладчайшим персиковым компотом и закусывать карамелькой?

— Марик, а расскажи про компот? — вдруг попросила Лена, когда застольная беседа чуть подвыдохлась, а еды еще оставалось много. Особенно пирожных.

— Про какой компот? — не понял Марик.

— Который ты на Памире пил этим летом. Ты же рассказывал! — пояснила Лена.

Марик от удивления вытаращил глаза, но промолчал. (Я потом понял, почему он проделал и то, и другое. Нет, почему "промолчал" было ясно сразу.)

— Марик? — напомнила о своей просьбе Лена.

Марик вздохнул, заметив, что не только Лена ждет от него немедленной истории "про компот".

— А ты-то что улыбаешься, братик? — ехидно спросил он Юзика, — Неуязвимым себя почувствовал?

Юзик поспешно стер улыбку с лица.

— Ладно, — решился Марик, — Слушайте. Но, если что, меня заставили. Вот она, — и Марик невежливо указал на Лену пальцем.

ТИПА POV История Марика о том, как он пил компот на Памире

Я еще в школе увлекся альпинизмом. Не так, как Юзик своими саблями, но тоже всерьез. До сих пор стараюсь каждый год куда-нибудь съездить.

("У него на счету два восьмитысячника и четыре семитысячника по всему миру!" — гордо вставила справку Лена.)

Этим летом собралась неплохая компания полазить по Памиру с базированием в международном альплагере в Алайской долине. Живут там, в основном, алайцы — это особый народ со своим языком. И живут так... Мы словно в другой мир попали. У них, например, весь транспорт использует горючее, сделанное из нефти. Как у наших армейцев, которые сроду денег считать не умели. Но там это не от богатства, а наоборот.

("Марик, давай без социально-экономической политинформации," — поторопил Юзик.)

История... хм!.. про компот началась с того, что один поляк из нашей группы по дурости сломал ногу. Вызвали вертолет, чтобы доставить "на большую землю". Дирижабли в горах — это временно летающие гробы. Меня отрядили в сопровождающие. Улететь я улетел. А обратно как? Самому вертолет нанять неподъемно. Пошел расспрашивать. Там многие русский язык знают, потому что... Спокойно, Юзик!.. Кто-то из аэропортовской обслуги подсказал, что в Алайскую долину на грузовозах доставляют уголь. Топят им, представляете? Попутчиков берут. А уже вечереет.

Хмурый водила озвучил расценки:

— Если будешь спать — 10 злотых, если не будешь — пять злотых.

Я отдал десять.

("Я их цены в наши перевел, чтобы не путать с сомами, тыйынами и прочими теньге," — сам себя прокомментировал Марик.)

Скоро в кабину подсел еще один мужик — за пять — и тут же уснул. Водила, когда уже тронулись, уточнил:

— Я тебя только до перевала подброшу, до гостиницы, а там пересядешь.

— Ладно, поехали.

Крутой серпантин, груды разбившихся машин внизу. Скорость километров 20. Дорога узкая, жуткая. Кроме того, как повыше поднялись, на дороге снег, лед, цепи скользят. Через несколько часов водителя в духоте кабины да от постоянного напряжения разморило, и начал он носом клевать, зараза. А у меня от страха сна ни в одном глазу. Развлекал разговорами, вопросами, песни орал, потом просто тормошить начал периодически. Раз даже руль перехватывать пришлось в метре от пропасти. Та еще поездочка! Знал бы, сэкономил пятерку.

До гостиницы добрались поздно ночью. Гостиница! Барак поделенный пополам на столово-административную и спальную части. Еды, правда, нет — не завезли. За перегородкой храпят шоферы. В пять-шесть утра они встают и разъезжаются. Я попросил дежурную бабульку разбудить меня пораньше. Проснулся сам. В восемь. В пустом бараке.

— Ой, вы так сладко спали, я пожалела.

Ага, а теперь пешком трюхать? Но поплелся вниз с перевала в Алайскую — так ее — долину.

— Тут деревня рядушком, километров десять, не больше.

А жрать охота!

Добрался. Дрянь, а не деревня. Кругом одни алайцы. По-русски не бельмеса. Про польский и английский вообще молчу.

— Пожрать есть где? — ору для доходчивости, — Пожрать? Ам-ам?

Самый умный алаец что-то промекал пацаненку, и тот привел парня в солдатской рубашке. Толмача. Слава армии!

Отвели меня к "столовой". В пустом доме женщина кормит грудью младенца.

— Это столовая?

— Да.

— А еще что-нибудь покушать есть?

Обиделась. И за восемьдесят стотинок выдала миску тухлого блеклого борща, тарелку склизких серых макарон с вонючей сохлой котлетой и почти литровую кружку отличного компота из сухофруктов.

Борщ и макароны я, дождавшись, пока женщина выйдет в поисках сдачи с пяти злотых (а до того она стояла и подозрительно следила), вывалил в мусорный бак. Компот выпил. Женщина вернулась не скоро, наверное, всю деревню оббежала. Принесла 4 злотых мелочью.

— На 20 стотинок можете взять компота.

А это еще 4 кружки. Не осилить. Но одну выпил. Прикинув направление, пошел дальше. В животе компот булькает и от голода башка кружится. Тут грузовоз. Ветеринары. Бочки с креозотом чабанам развозят, овец от паразитов купать. Поехали.

— По пути нам только небольшой крюк надо по работе, не возражаешь?

— Нет, конечно.

Ветеринары уважаемые люди, их все чабаны любят, а потому без чая не отпустят. Я чуть не застонал, увидев чай, сахар и лепешки с маслом — навалился, засыпая в кружку по пять ложек песка, закусывая зеленью. Три громадных лепешки в минуту умял, осоловел слегка. Ветеринары только косились на меня, как на дикого.

Тут мясо принесли...

На второй точке, за полдень, уже ждал мяса — опыт приобрел. Вскоре меня ссадили.

— Тебе туда, — говорят, — Километров десять до ущелья, на другой стороне твой альплагерь. Будешь проходить мимо белой юрты — проходи мимо.

("Сказка начинается!" — радостно сияя глазками, шепнула Лена.)

Юрта — как из музея. Белая кошма с золотой вышивкой. У откинутого ясыка стоит старуха — крючок с клюкой — и лопочет: зазывает. Я подумал: "А фигли?!" И зашел. Внутри опять музей! Бабка чего-то бормочет радостно по-алайски, напиток принесла (как оказалось, хмельной). Захорошело мне. Вдруг топот копыт. 8 женщин. Похихикали и за ширму. Потом выстроились в ряд, как на показ, и самая молоденькая-симпатичная объяснила:

— Нас восемь сестер. Отец умер, братья в лавину попали. Мужа нет. Будь мужем. У нас сто яков, двести коней, овец без счета. Будешь как сыр в восьми маслах кататься.

— Нет, спасибо, — говорю, — У меня только одна жена.

То, что и эта "одна" только "будет когда-нибудь" промолчал, а они, к счастью, поняли, что "уже есть".

— Одна! — продолжает самая молоденькая-симпатичная, — Сегодня одна, завтра одна, через год одна, через десять лет одна. А тут восемь!

А хмель-то у меня-то в голове-то бродит! Но ушел. Бабка ругалась!! Вдруг слышу — догоняют. Всадники. Напрягся. Оказалось — зря пугался. Та самая девушка и конь в поводу.

— Мама тебя простила. Сказала проводить.

В альплагере не поверили — тогда поехал с приятелями. Бидон керосина прихватили в подарок, бидон сгущенки. Нам за это бидон кумыса, бидон ячьего молока и барана.

Сначала мы барана сами выбрали. Первого попавшегося. А как? Они там все здоровые, ухоженные, курдюки до земли висят. Но старуха высмеяла. Сама залезла в овчарню, почти исчезнув среди крупных овец. Выбрала ярочку, легко взвалила на плечи и вынесла.

ТИПА END POV

Марик замолчал, потому что окончилась история. Немного неожиданно, но с реальными историями всегда так: они заканчиваются, потому что заканчиваются. А не, потому что фабула после кульминации устремилась к развязке с эффектом катарсиса.

(История и впрямь реальная. Вплоть до сломавшего ногу поляка. Немного только подогнал антураж. Ну, и... Марика зовут Ренат; он не белорус, а чеченец; не эсбэшник, а тренирует детей по регби и живет в Алма-Ате:)

Но долго развлекаться филологическими измышлениями не получилось: в кармане завозился мобильник. Я взглянул на экран. Марта? Это с чего бы ей мне звонить? Извинившись, вышел на улицу.

Я только пытался осмыслить информацию, сообщенную Мартой, как из дома вышел Юзик. Тоже с телефоном около уха. И, судя по коротким, чуть ли не уставным, ответным репликам, разговаривал он с начальством. Следом появилась пани Берта. Она не говорила, она что-то рассматривала на экране планшета. Лицо напряженное, губы сжаты в полоску. Заметив меня с Юзиком, пани Берта тяжело вздохнула и жестом предложила отойти подальше от дверей.

— У меня неприятности, — начала она без предисловий, — В мой дом в Минске... м-м... вошли. Основной канал оповещения заглушили заранее, но до резервного добрались не сразу. Возможно, скоро они будут и здесь. Даже странно, почему до сих пор не появились... Юзик, Кирил, вам всем надо срочно уезжать, — пани Берта подняла руку, пресекая вопросы, — Это не полиция, а госбез или армейцы. В любом случае...

— У меня тоже есть информация, — все-таки вклинился Юзик, — От Свирида Якушева. Помните его? — пани Берта кивнула, — Родовой дом в осаде. И это точно армейцы, но почему-то без тяжелого вооружения. Пока стрельбы нет, но Якушев считает — это ненадолго. Нам с Мариком поручена охрана Ланы Мрузецкой. В остальном — по обстоятельствам. В город возвращаться... м-м... скажем, настоятельно не советует, — Юзик повернулся ко мне, — У тебя ведь тоже плохие вести?

— Да, от Марты. Моей начальницы на кафедре. Только что арестован приехавший из Варшавы профессор Стражич. И, по слухам, ректора и проректора филиала тоже арестовали какие-то спецназовцы. Не полиция. И Марта тоже говорит не возвращаться в Минск.

— Так, — резко произнесла пани Берта, — мне надо подумать. Но не здесь. В доме оставаться нельзя... Пся крев! И просто уйти не получиться — надо куда-то убрать машины... Ладно, пойдемте, расскажем всем о новостях... Да уж, недолго я побыла хозяйкой популярного отеля с прекрасными перспективами и волшебными гостями...

POV Лаврик Власиевич командир особой группы

— Ты куда опять свернул, скотина?! Мы когда должны были быть на месте? Ты у меня под трибунал пойдешь!

Водитель, молоденький лопоухий парнишка, испуганно вжимал голову в плечи и жалел, что автомат ему не дали. В КУНГе, навалившись друг на друга, спали-дремали двадцать разновозрастных, но одинаково (и отлично) экипированных мужчин. Кроме формы, их объединяла срочная служба не в самых популярных частях, и быстро восстановившееся умение спать где и когда угодно, пока есть возможность. И такая возможность у них появилась: пятый час в дороге, хотя должны были доехать за два.

END POV

конец второй части

Часть 3. Большая перемена

Пролог (философическо-филологический)

Признаться, чего-то подобного я и ожидал: непонятные армейцы, вламывающиеся в дома, окружающие родовые усадьбы, арестовывающие "деятелей науки и культуры"; невнятное объявление по гостелерадиоинтернетканалам о скором выступлении Великого князя Литовского с официальным заявлением; предупреждения из разных источников, что минский городской воздух нам временно вреден... И крепнущее ощущение того, что все это только начало.

Еще до попадания ментального слепка или копии меня в тело некоего Яцека ("Яцек" означает "цветок гиацинта" — то еще имечко!), носителя древней крови Латовских, по невнятным причинам изгнанного из вышеупомянутого рода, у меня была... ну, теория — не теория, а некая версия, объясняющая феномен попаданства. Ведь чему нас учит всемирная история сопромата? Рвется там, где тонко. Это в равной степени относится, как к обычным материалам, так и к нитям "соединяющим души", и к "связи времен", и (sic!) к границам между мирами. А ничто так не истончает те самые границы, как два крайних состояния: застой (или стагнация) и "время перемен и потрясений основ". В том и в другом случае в мире накапливается избыточная нерастраченная энергия, заряд, от которого мир пытается избавиться, иначе его разорвет. И мы, попаданцы... хе! звучит!... И мы, попаданцы, просто случайные жертвы этих попыток, в результате переноса оказывающиеся в мире, где "назревают большие перемены", где "раскручивающийся маховик событий вовлекает в свою орбиту все новых и новых..." (Интересно, чел, придумавший последний пассаж, хоть раз в своей жизни видел "орбиту", я уже не говорю про "маховик"?!)

Зря, зря я надеялся, что меня миновала чаша сия. Что мир удовлетворится моим участием в ритуале открытия врат в Старший Мир, коий я сорвал несколько экстравагантным способом. Вот нисколько не привлекает меня судьба песчинки, брошенной в перенасыщенный раствор чего угодно. Я не горю желанием оказаться "центром кристаллизации" непонятно чего... Другое дело, попади я песчинкой в раковину-жемчужницу, где бы меня медленно и плавно, годами, укутывали в слои перламутра, лишь бы не раздражал нежное тельце моллюска... Конечно, такая жизнь довольно уныла и однообразна, но выбирать первый вариант мне еще более не хочется — я не псих и не маньяк-адреналинщик. Ха! Кто бы меня спросил, кто бы, хоть для вида, поинтересовался моими хотелками и предпочиталками! Спасибо, что две недели на раскачку и акклиматизацию дали... Опа! Что-то у меня в мыслях такое мелькало... про древнюю кровь... Я ведь в нашей компании, собравшейся в отеле у лесного озера не один такой: есть еще Лана, изгнанная из рода Зимовских, и Стас, изгнанный Осеневский. И мы все, что характерно, из главных ветвей своих родов. Не хватает только кого-нибудь с кровью Весневских... Вопрос: не хватает ДЛЯ ЧЕГО? Боюсь, мы это совсем скоро узнаем...

PS Наш великий луч света в темном царстве русской поэзии (который Тютчев, а не тот, на кого подумали) однажды написал: "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые..." Однако, "блаженными" называли и просто психов. Классик, как всегда, восхитительно неоднозначен и отчасти созвучен китайцам с их проклятием: "Чтоб тебе жить в эпоху перемен!". (Данный постскриптум написан для придания прологу заявленной "филологичности".)

Глава 1

Белесое облачко небольшого межмирового портала медленно истаяло в вечереющем воздухе, а у меня перед глазами все еще стояли донельзя огорченные мордашки ундинок и дриадок, которых внезапно объявившиеся "старшИе" срочно погнали домой. В Младший Мир. Выглядели они при этом очень-очень усталыми и очень-очень обеспокоенными, поэтому девчушки не пререкались, а послушно построились парами и, взявшись за руки, прошли через портал, спешно и на последних каплях/щепках силы открытый "старшИми".

— Мы сейчас вернемся и все объясним, — сказала пожилая дриада пани Берте перед тем, как тоже скрыться в облаке.

— А ты почему остался? — спросил я Пыхася, который при появлении "старшИх" сделался "тише воды, ниже травы".

— Да чего я там не видал, Клах? — отмахнулся тот от моего вопроса и бочком, по-крабьи, переместился мне за спину, где и простоял, пока последние признаки открытия портала не исчезли.

Лена, Марик и Стас перевели свои взгляды на пани Берту, которая успела только объявить, что у нее есть срочное сообщение, когда появились "старшИе" ундина с дриадой и затеяли "эвакуацию". Хотя, наверное, можно и без кавычек.

И опять нашей хозяйке не удалось начать говорить: из отеля, куроча на ходу сматрфон, выскочила взбешенная Мрузецкая. Невнятно матерясь, Лана отодрала крышку гаджета, вырвала батарею и симку и хотела зашвырнуть все в озеро, но ее перехватил Стас: приобнял, забрал разломанный телефон и что-то успокаивающе зашептал в ухо. Лана пару раз дернулась, но Стас обнимал крепко.

"Кто это Лану так довел?" — подумал я. И тут же вспомнил, как Мрузецкая, перед тем как выйти из гостиной, еле сдерживась, прорычала в трубку: "Мама, я же просила не звонить мне больше!" Так, похоже, Лана сможет добавить пару фрагментов в наш внезапный пазл.

— Кирил, — обратился ко мне незаметно подошедший Юзик.

— Что?

— На всякий случай. Как Лана. Разбери телефон.

— Зач... а-а! — сообразил я. Отслеживание местоположения мобильников — это фишка не только моего старого мира. Поэтому не будем облегчать задачу... Стоп! — Юзик, а есть через что в сеть выйти? Анонимно.

— Есть. И у нас с Мариком, и, уверен, у пани Берты тоже найдется.

— Уже нашлось, — я кивнул на нашу хозяйку, присевшую на лавочку и сосредоточенно терзающую стилусом необычно толстый планшет в явно металлическом корпусе.

Как-то само собой получилось, что все мы тоже подошли к лавочке и выстроились полукругом, молча ожидая, когда пани Берта оторвется от экрана. Ждали недолго — минут пять. Погасив планшет, пани Берта окинула взглядом нашу кривую шеренгу и с невеселой улыбкой предложила:

— Пойдемте в дом. Времени выпить кофе у нас еще есть, поэтому будем привыкать к сложностям быта постепенно, — и первой направилась к дверям.

Пока рассаживались, пока заваривали-разливали чай-кофе, вернулись "старшИе" ундина с дриадой. Еще более усталые и измученные. Никакие просто. Пани Берта с ними о чем-то тихо переговорила и пригласила к столу, сразу придвинув к ним поближе блюдо с пирожными и вазочку с конфетами.

— Итак, — наконец произнесла пани Берта, и мы затихли в ожидании. Даже Пыхась стал разворачивать фантик очередной конфеты медленно, штобы, значить, не шелестеть громко. — Я сразу озвучу полученную, в том числе и от вас, информацию и те выводы, которые смогла сделать... В Великом Княжестве Литовском случился государственный переворот и скоро об этом объявят. Назовут это, разумеется, иначе: законной передачей власти или еще как — суть от этого не изменится. Прежний великий князь отстранен, но пока жив. Корону собирается надеть его сын от второго брака Вирджилиус. Как вы, надеюсь, помните, церемония передачи может быть проведена не раньше, чем через трое суток с момента официального объявления...

Я внимательно слушал пани Берту, стараясь не показывать того, что некоторые моменты мне совершенно непонятны. Например, почему нужен трехдневный зазор между объявлением о передаче власти и коронацией. Причем, три дня — это минимум, и срок может увеличиться, если за это время не произойдет нечто важное. Но что именно? И почему Лана со Стасом вдруг стали такими серьезными, а у Ланы во взгляде еще и какая-то обреченность появилась?

Еще меня восхитила предусмотрительность заговорщиков. По словам пани Берты, практически все лидеры и активисты околополитических партий и разных патриотических и оппозиционных объединений оказались призваны для прохождения недельных военных сборов. Тех же, кто по возрасту (или иным каким причинам) не являлся военнообязанным, специальные команды "приглашали" на срочную конференцию, цели и задачи которой в своем заявлении озвучит новый великий князь. Принудительный сбор "делегатов" (в их число, кстати, вошли ректор, его замы и часть преподавателей моей альма матер) не обошелся без эксцессов, но применения летального оружия не отмечено. (В речи пани Берты, чем дальше, тем больше было канцеляризмов с отчетливым армейско-полицейским душком.)

— Нужно отметить, что некое подобие дисциплины в спецкомандах все-таки поддерживается. Так проникновение в мой минский дом не сопровождалось разрушениями и мародерством. Возможно, отряд, отправленный к отелю, тоже имеет соответствующие приказы... А за то, что они до сих пор не доехали, следует поблагодарить наших уважаемых гостей, — пани Берта поклонилась дриаде с ундиной.

"СтаршИе" ответно склонили головы. Конфеты, пирожные и персиковый компот определенно пошли им на пользу — их лица уже не были такими серыми, а глаза тусклыми, как на выцветшем даггеротипе, но и до яркой, брызжущей красками и энергией три-дэ голограммы им было пока далеко.

— Когда мы уходили, — слегка поскрипывающим голосом произнесла дриада, — нам показалась, что в пределы леса въехал еще один большой мобиль...

— Но он к першому поворотил, а не сюдой, — добавила ундина. То ли она была значительно старше дриады, то ли проживала в каких-нибудь совсем дремучих евенях, но ее речь обильно уснащали архаизмы.

— Сколько у нас есть времени? — быстро спросила пани Берта.

— Если у них нет подавителя, часа четыре не меньше. — криво усмехнулась дриада, что на ее старчески сухом, но удивительно гладком — без единой морщинки — лице смотрелось даже немного пугающе, словно кора треснула.

— Вы очень сильны, уважаемые, — опять поклонилась наша хозяйка.

— Маненько еще можем, — хихикнула ундина.

— А если у них все-таки есть подавитель? — спроил Юзик.

— И как они его смогут использовать? Мобиль же заглохнет! — Марик снисходительно усмехнулся опасениям брата.

— Первый мобиль, который перестал двигаться, был бензиновый, — сообщила дриада, — Второй, я думаю, тоже.

Марик с Юзиком помрачнели, а у меня появилась вторая большая "непонятка": что за "подавитель" такой, и чего он "подавляет"?

— Это, наверное, за мной, — вдруг произнесла Лана, — Мне звонила мать, сказала, чтобы оставалась на месте — скоро подъедут "сопровождающие", — Мрузецкая помолчала, видимо, не решаясь сообщить что-то не очень приятное. — Стас, они знают, что ты со мной. Мать потребовала, чтобы я тебя задержала до прибытия...

— Конвоя, — отведя взгляд от Мрузецкой, негромко озвучил Станислав действительный статус "сопровождающих". — Зачем я... мы им понадобились?

— Хранители Кода Доступа. Запасные... П-прости, — через паузу добавила Лана безжизненным голосом.

А мне опять пришлось удерживать себя от вопля: "Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?" Ведь даже Пыхась и дриада с ундиной, судя по их лицам, прекрасно знают, кто такие "Хранители Кода Доступа".

О, а Стас молодец! Не стал ничего говорить, а просто подошел к Лане и обнял ее. Молча. И я в очередной раз убедился, что иногда людям не нужны никакие "порталы", чтобы в одно мгновение и не сходя с места переместиться в свой, особенный мир, в который никому, кроме них, нет доступа.

А еще я подумал, что когда все эти катавасии и пертурбации закончатся, мне придется съезжать из флигеля и подыскивать себе новое жилье — вот такой я черствый человек оказывается. Грусть-печаль.

— Не время обниматься, молодые люди, — прервала романтическую паузу пани Берта. (Уф-ф, я не одинок в своей сердечной толстокожести!) — Станислав, назовите, пожалуйста, вашу фамилию.

— Петров, — с заминкой ответил Стас.

— Я про ДРУГУЮ фамилию, — надавила голосом пани Берта.

Стас слегка пободался с ней взглядами и с легким вызовом сообщил:

— Осеневский.

— Очень хорошо, — задумчиво произнесла пани Берта, не обратив внимания на потуги Стаса, — По моей информации, кто-то из Весневских у них уже есть, а тут у нас кровь Зимовских и Осеневских. Не хватает только кого-нибудь от Латовских...

На этих словах Лана непроизвольно покосилась на меня. Ну, да, Стас ведь не в курсе — он тогда в коме был, когда я запугивал нашими фамилиями парамедика. Разумеется, пани Берта заметила оплошность Ланы и с каким-то довольным видом воззрилась на меня:

— Ка-ак интересно, — протянула она, — Кирил, я правильно догадалась?

— Да, — мне ничего не оставалось, как признаться, — До изгнания из рода — Яцек Латовский.

— Яц-цек! Цветочек вяленький! — тихо фыркнул Марик, но я услышал. И запомнил. Два раза.

— Пани Берта! — подал голос Юзик, единственный из всех не проронивший пока ни слова, — Время. Нам надо уезжать отсюда. Или вы предлагаете садиться в оборону?

— Нет, — странно улыбнулась пани Берта, — Я предлагаю сдаться.

— Что?! — вырвалось у Марика.

И пани Берта объяснила. Не все из ее доводов показались мне достаточно убедительными или хотя бы логичными, а некоторые я просто не понял. Однако, я был согласен с тем, что вряд ли нам удастся далеко отъехать от леса. Даже если мы каким-то образом сменим наши довольно приметные мобили. Уходить пешком? От возможных дирижаблей? Отстреливаться? От двух грузовозов вояк? И это только для начала. Нет, вариант с почти добровольной сдачей в плен куда лучше. Тем более, что пани Берта уверяла: никто нашу компанию не то что избивать и заковывать в кандалы — разлучать не будет. Ну, по крайней мере, пока. Пока заговорщики пытаются изобразить цивилизованность и легитимность. Интересно, а как изобразить "легитимность"? Например, играя в "крокодила"... Опять "мои мысли — мои скакуны"! Так, стоп! Это она о чем?

— ...поэтому нам, за исключением Кирила и Лены, лучше никуда не убегать и спокойно дождаться отправленных по наши души армейцев...

— Стоп-стоп-стоп! — возмутился я, — Это почему это я — "за исключением"?

— Не вы, Кирил, а Лена, — невнятно уточнила пани Берта, при этом помрачневшие Марик с Юзиком коротко кивнули, соглашаясь. — Лена, мы вам позже все объясним, а пока просто доверьтесь своим братьям и мне: не стоит вам оставаться. Вы готовы поверить нам на слово? Без объяснений.

Лена перевела удивленный и немного испуганный взгляд на братьев и неуверенно кивнула.

— Вот и славно! — с облегчением выдохнула пани Берта, — Теперь вы, Кирил. Ваше присутствие здесь и сейчас слегка путает некоторые планы, а Лене нужен сопровождающий. Уважаемые, — обратилась она к ундине и дриаде, — вы сможете перевести двоих человек в ваш мир? У меня, конечно, есть нужный артефакт, но следы от его использования...

— Да, Елену мы сможем провести, — кивнула дриада.

— А пузанчик и сам пройдет, — хохотнула ундина и пихнула меня в бок пухлым кулачком. Она вообще не очень-то походила на привычный образ представителей русалочьего племени. Слишком жизнерадостная и полная. Я бы даже сказал — расплывшаяся. Хотя, лет кучу назад, да с такими формами и характером... смерть мужикам, а не русалка. В хорошем смысле слова "смерть".

— "Пузанчик"? — сначала удивилась пани Берта, но тут же помотала головой, отметая ненужные сейчас подробности.

А гадский Марик опять хихикнул и шепнул брату:

— Так у него, получается, не только руки от петрушки пухнут, да?

А я-то слышу и все-все-все запоминаю...

На прощание пани Берта вручила мне две спортивные сумки:

— В этой кое-какая еда... В основном, конфеты, правда, — смутившись, пояснила хозяйка озера и леса, — А эту сумку, пожалуйста, верните мне, когда все так или иначе разрешится.

— Хорошо. Но с вас ответы на некоторые вопросы. Если можно, конечно.

— Разумеется, Кирил. Надеюсь, мы позже с вами обо всем обстоятельно поговорим. И... благодарю. За все.

Я просто кивнул в ответ. А что было сказать? Я не специально? Понятно, что пани Берта благодарила не только и не столько за сумку, но и за все случившиеся в последние дни. Ладно, считает, что я ко всем этим событиям и совпадениям причастен — и пусть. Не мне ее разубеждать... Хм! Знакомый запах из сумки с провизией. Очень знакомый. Вот только конфеты так не пахнут. Даже самые лучшие... Зато пряное копченое мясо... Что-то я опять проголодался. Наверное, нервное. Нервное, наверное...

И разумеется, в последний момент, когда ундина с дриадой, тяжело вздохнув, подняли руки, вдруг всполошилась Лена.

— Ой, подождите! Я забыла! Я сейчас! — она кинулась к "грузовозику" и принялась торопливо развязывать шкаф управления. — Юзик, помогите! Не могу узел распустить!

В шесть рук (с присоединившимся Мариком) "братья и сестры" освободили дверцу, и Лена, пошерудив внутри отверткой и бокорезами, вытащила две большие металлические пластины, густо исписанные крякозябрами и каляками-маляками. Пластины на мгновение тускло блеснули в лучах заходящего солнца и тут же скрылись в сумке с лениным ноутбуком.

— Все, я готова. Извините.

Дриада в молчаливом осуждении поджала и без того тонкие губы, а ундина ободряюще улыбнулась...

— Пыхась, а ты не идешь, что ли? — позвал я подозрительно задумчивого малыша.

— А? Не, Клах, я тута ишшо чуток побуду. Погляжу, што да как. Попозжа свидимся, — и Пыхась, что-то бормоча под нос, направился в отель.

— Свидимся, — негромко произнес я ему в спину, попрощался с пани Бертой, Ланой, Стасом и братцами и, войдя в тающее облачко закрывшегося портала, почти привычно нащупал тропу девятым полуётунским чувством. Хм, скорее, тропку, а не тропу. Узенькую и вихляющую из стороны в сторону, словно ее торили на самых-самых последних каплях/щепках силы. Эх, надо было с ними идти, а не ЗА ними! Глядишь, и помог бы...

POV Лаврик Власиевич, командир особой группы

В последние месяцы у временно исполняющего обязанности завлаба, а теперь еще и командира особой группы, пана Лаврика редко бывало хорошее настроение. Давно миновали беззаботные и безоблачные дни детства, когда для радости порой достаточно полнейшей ерунды и малости. Увы, если мы кузнецы собственного счастья, то с годами трудозатраты возрастают чуть ли не в геометрической прогрессии. И даже наивная формула: "Счастье — это когда тебя понимают," — все чаще оборачивается унизительным: "Я тебя понял, а теперь помолчи и послушай."

Шестой час трясясь по отвратной грунтовке на жестком сиденье армейского мобиля, пан Лаврик напрасно пытался найти ответ на один из вечных вопросов: "Как дошел я до жизни такой?"

Методом последовательных итераций удалось выяснить, что началось все с пробитого через декана, давнего приятеля родителей, назначения врио завлаба. Первоначальная эйфория от карьерного прыжка схлынула, как волна, оставив на противно мокром песке гниющие водоросли пренебрежения со стороны завкафедрой и дохлых медуз вялого саботажа со стороны подчиненных. Попытка замутить ни к чему не обязывающую интрижку с аспиранткой превратилась в источник новых проблем. Яркая красавица Злата только казалась девицей с плавающим коэффициентом социальной ответственности. Более того, пан Лаврик начал подозревать, что она до сих пор девственна. И, словно этого было мало, о желании... м-м... очаровать Злату проведала мама. И по каким-то своим (неозвученным) причинам всячески поддержала сына. Угу, так заградотряды в армии Московского Княжества пулеметами в спину поддерживают наступательный порыв ополчения.

Однако, минувшей весной ухаживания за прелестной аспиранткой (а, точнее, уже больше демонстрация оных) принесли неожиданный результат. Пан Лаврик, едва оценив перспективы, даже расщедрился на недешевый подарок Злате — простенькие золотые сережки с мелкими бриллиантами. Пришлось, правда, немного подсуетиться и привлечь на помощь слугу рода Власиевичей, работающего в службе техподдержки университета, но все, вроде бы, сложилось удачно. И два дня назад он, Лаврик Власиевич, должен был стать владельцем изрядного лесного массива и озера за просто смешные деньги... И опять "увы"! Внезапный призыв на военные сборы, невнятные намеки от родителей о необычайной важности именно этих армейских игрищ, странные приказы о создании "особых групп" для "особых заданий"... Но и тут еще можно было извернуться между зубьями шестеренок и жерновами, благо, удалось пристроиться при штабе сборов, избегнув тем самым всего того милитаристского угара, который... ну, понятно. И надо было вызваться в командиры одной из тех самых пресловутых "особых групп". Не сдержался! Увидел в приказе цель и... не сдержался. Еще бы! Группа должна была "взять под контроль" отель у лесного озера, покупка которого... которых сорвалась... нет, была отложена из-за дурацких сборов. Пан Лаврик, уже считавший отель своей собственностью, обеспокоился: "Что значит "взять под контроль"? Захватить? Вломиться, вышибая грязными берцами изящные двери, в почти уже его роскошную недвижимость?" Нет, такого пан Лаврик допустить не мог... И вот итог... Мог-итог! Идиотская рифма! Как и вся эта ситуация с многочасовым блужданием по лесным дорогам... Еще эти... в КУНГе...

Пан Лаврик, увидев контингент своей особой группы, только утвердился в желании "взять под личный контроль взятие под контроль отеля". Ведь совершенно разбойные рожи у всех. Кроме водителя. Этот больше похож на школьника. Причем, заучку-ботаника, которого шпыняют все, кому не лень. Как когда-то и самого пана Лав... нет! такого больше никогда!.. Тут завлаб и офицер запаса заметил, что они никуда не едут.

— Рядовой, почему стоим?!

— Так это, — солдатик привычно вжал лопоухую голову в узкие плечи, — Горючка кончилась. Сколько уже ездим-то...

Пан Лаврик осознал, что не слышит звука мотора, а в армейских мобилях он слышен даже в кабине. Выдержав положенную паузу, наследник рода Власиевичей и аристократ в двенадцатом колене совершил немыслимое... Он выматерился. Неумело, но от души. Ну, с почином!

END POV

Глава 2

Когда я все-таки выбрался в Младший Мир, то первой, кого я увидел, была Лена, суетящаяся около потерявших сознание ундины с дриадой. "Надорвались, старушки," — с сочувствием подумал я и скинул с плеч спортивные сумки. Которая тут с едой? Вот не может быть, чтобы пани Берта не предвидела подобный исход... исхода? Ладно, с тавтологией в мыслях будем бороться позже. Так, а что это за бумажка на бутылочке? Надпись гласила: "Сначала это!" Угу, почувствуй себя Алисой. На следующем зупырьке будет "Выпей меня!"?

Тягучая, пахнущая абсентом, жидкость... Ну, про "пахнущую абсентом" — это для красоты. Запах абсенту дает анис, а анис это что? Детское средство от кашля. Сироп и капли... Но "тягучая, пахнущая сиропом от кашля, жидкость"? Не, не звучит... О! Ожили!..

Чтобы не мешать старушкам приходить в себя, я отошел к краю поляны. (А я не упомянул, что вывалился с межмировой тропы на лесной поляне и среди бела дня? Вроде нет. Впрочем, не важно.)

— Кирил, — произнесла подкрадывающаяся ко мне Лена...

А как еще назвать ее странные телодвижения... и как-то по-маньячески перекошенное лицо... и глаза, горящие безжалостным научным любопытством...

— Лена, ты меня пугаешь, — уведомил я сослуживицу, отступая под сень деревьев.

— Кирил, — повторила Лена, и это прозвучало, как второй и последний предупредительный выстрел. — А скажи мне... Кирил... как это... у тебя... получается...

— Получается что? И не делай паузы между словами... страшно...

— Проходить между мирами. Как?

Я с облегчением выдохнул:

— А-а, это?

— Не просто "это", а "ЭТО"! Как?

Эх, ответил бы я ей в рифму, но грубо выйдет. Стоп! Это же прекрасная возможность легализоваться и запустить придуманную легенду!

— Все просто, Лена. Этим летом я случайно вляпался в серию экспериментов по форсированной раскачке энергетического тела...

— И?!

— И вот. Что-то, естественно, пошло не так. В результате мне "раскачали" только верхнюю половину тела и бонусом пробудили во мне древнюю кровь.

— Кровь? Чью?

Лена выглядела очень удивленной, но не шокированной и не возмущенной беспардонным враньем. Видимо, подобное тут уже случалось.

— Как сказали аспирантки из Швеции...

— Это которые на опытовой станции работали?

— Ага. Так вот, по их мнению, в мои предки каким-то образом затесался ётун. Я даже могу в него трансформироваться, но только наполовину.

— Это ты про скандинавских великанов-обжор?

— Ну.

— Покажешь?!

— Э-э, потом как-нибудь, — Лена огорчилась, а я решил, что сейчас самое время для второй части "марлезонского балета". — Лена, у меня тут еще одна... хм!.. проблема обнаружилась.

— Какая? — девушка посмотрела на меня с надеждой.

— Похоже, кроме "древней крови", долбанные экспериментаторы пробудили во мне и "древнюю лимфу", и эту, как ее, "древнюю спинальную жидкость"...

— Может быть, "спинно-мозговую"? — улыбнулась Лена.

— Может, — согласился я, — Но проблема в другом: я обнаружил, что почти ничего не помню из лекций первого курса. Вот почти совсем ничего... Да и школьных знаний тоже явная недостача. Словно мне заодно и память потерли во время опытов. И я теперь просто не знаю, как быть. И как учиться...

— Ага, ага, — ехидно произнесла Лена, — Плохо, когда не знаешь, да еще и забыл! Ой, а то мы твой табель не видели! Все экзамены и зачеты по спецсписку!

— Ну-у, я, как бы...

— Так что не расстраивайся, Кирил. Ничего тебе во время опытов не стерли, — Лена опять хихикнула, — Потому что стирать было не-че-го!

Опа! А ведь это плюшка в форме рояля! Спасибо тебе, безвременно растворившийся в эфире Яцек Латовский, за твое раздолбайство! Я же теперь совершенно спокойно могу...

— Кирил, Кирил, — затормошила меня Лена, — Да не переживай ты так! И извини, я не хотела тебя обидеть.

— Да я не обижаюсь, просто задумался, как мне теперь?

— Ой, мы на кафедре уже об этом говорили. Поможем. Программа первого курса, на самом деле, не такая сложная — там воды в два раза больше, чем важной информации. За пару месяцев освоишь... Если ты этого хочешь, конечно, — сбилась под конец Лена.

Я, разумеется, постарался уверить девушку, что очень хочу, ибо, став жертвой опасного эксперимента, буквально переродился головой и телом и теперь учеба и знания в числе моих наиглавнейших приоритетов. И прочие бла-бла-бла.

Можно было долго так разливаться, но подошли слегка оправившиеся дриада с ундиной и предложили покинуть поляну прибытия, и отправиться к ближайшему поселению малого народа. А мы с Леной только "за".

Я не большой знаток лесов иных миров, но конкретно этот мне понравился. И нравился еще минут пятнадцать. А потом меня уже не радовали ни солнце, пронзающее своими лучами древесные кроны, ни пружинящая под ногами опавшая хвоя, ни запах смолы, ни раздражающее чириканье "маленьких серых птичек". (Кстати, по уверениям одной весьма компетентной девушки, именно "маленькие серые птички", а не пеночки, вьюрки, соловьи и прочие зяблики составляют основное поголовье пернатых в российских лесах. По крайней мере, это следует из отчетов российских же лесников о составе фауны на вверенных их попечению участках.) Тяжеленная сумка с гостинцами и не менее тяжелая "секретная сумка пани Берты" оттягивали плечи. А ведь к ним добавилась и сумка с лениным ноутбуком и двумя железными пластинами. (Надо не забыть спросить Лену, что она там выдрала из ШУ сканера.)

Минут через тридцать нашего бесконечного путешествия к "ближайшему поселению" я уже подумывал вернуть Лене ее сумку с железом и "железом", а то она что-то неприлично бодрая. Сумка, а не Лена. То есть... У-у!

Не знаю, чего я ожидал увидеть, но поселение малого народа меня неприятно поразило. Я даже подумал, что так нельзя. Нельзя вот этих круглых дверей в склонах невысоких холмов. И ажурных лесенок между там и сям растущими деревьями — нельзя. И красивых домиков в кронах все тех же деревьев — нельзя. У меня словно украли сказку. Сказку, в которой только и могли существовать круглые двери в склонах холмов и красивые домики на деревьях. Все. Забудь, Кирил. Это существует на самом деле. Сказок не бывает. Передавай привет Деду Морозу.

Поэтому на радужным всполохом подлетевшую к нам крохотную фейку я, в отличие от Лены, никак не отреагировал. Так, покосился и дальше пошел.

— Кирил! — вдруг окликнула меня Лена.

Я притормозил и обернулся:

— Чего?

— Что ты ей сделал?! — звенящим голосом спросила Лена.

— Кому что сделал? — недовольно буркнул я.

— ЕЙ!

Лена сделала шаг в сторону, и я увидел зависшую в воздухе фейку. Огромные (для такой крохи, конечно) глаза полны слез, губки дрожат, кулачки прижаты к груди. Только прозрачные крылья за спиной молотят воздух со страшной силой, сливаясь в призрачную полусферу.

— Да я ее в первый раз вижу! — ляпнул я, на что фейка на мгновение словно застыла (даже крылья замерли), а потом уронила руки, некрасиво открыла рот и заревела.

Честно признаюсь: я растерялся. Никогда не умел успокаивать плачущих женщин. (А фейка, судя по очертаниям фигурки, далеко не ребенок.) Если начинал суетиться и бормотать разные успокоительные слова, мне говорили: "Просто сядь рядом и обними меня. Молча." Если же я "просто садился рядом и молча обнимал"... Угу. "Ты какой-то бесчувственный, Кирил. Хоть бы слово сказал!" О! Вспомним Амалию! Как она сформулировала? "Тортики тоже работают"?

Открыв съестную сумку, я вытащил огромную, чуть не в рост фейки, шоколадную конфету и протянул рыдающей малышке:

— Конфетку хочешь? Бери.

Фейка моментально умолкла, вытерла кулачками горькие слезки и с негодованием уставилась на меня:

— Ты дурак, Клах? Ты меня с грузовым дирижаблем не перепутал? Я же грохнусь с ней.

— Скажи, куда отнести, — я пожал плечами, — Отнесу. Мне не трудно.

Фейка подлетела поближе и искательно заглянула мне в глаза:

— Ты меня совсем-совсем не узнал?

— Нет, — я виновато помотал головой.

Фейка на мгновение задумалась и скомандовала:

— Ладонь подставь. Да не эту! Левую.

Спикировав на подставленную ладонь, фейка неожиданно упала навзничь, широко раскинув руки и крылья, и закрыла глаза. Голова безжизненно склонилась набок.

— А сейчас? — спросила фейка, выдержав "мхатовскую" паузу.

— М-м... вываливать язык было уже перебором, — позволил я себе критическое замечание.

— Это для достоверности образа, — снисходительно пояснила фейка, вставая.

— Мои театральные знакомые такую "достоверность" называют "нАигрыш".

— Ой, да что б они понимали в современных тенденциях развития актерского мастерства и выразительных средств! — возмутилась фейка и вернулась к изначальному вопросу, — Так ты меня узнал или нет?

— Узнал. Я тебя выносил из контейнера.

— Из Контейнера Смерти! — фейка, акцентируя, воздела указательный палец, — И ты меня вынес Самой Первой!

— И?

— Самой! Первой!

— И что? — не понял я претензии, — Я теперь на тебе жениться, что ли, должен?

— Дурак! — фыркнула фейка и добавила, — С тебя еще одна конфета.

— А! Понял! На тебе теперь "долг жизни" и ты хочешь стать моим фамилиаром?

— Полный дурак! — припечатала фейка, — Две конфеты.

— Почему это две?

— За "долг" и "фамилиара".

Теперь возмутился я:

— А почему ты не хочешь стать моим фамилиаром?

— Потому что твоя фамилия Клах, а не Дулепа! — непонятно ответила мелкая.

— Что еще за "дулепа" такая?

— Не такая, а такой! Дулепа, он такой!.. Такой!..

— Какой? — ревниво спросил я.

— Не стоит тебе этого знать, Клах, — с сочувствием сказала фейка, — Меньше завидовать будешь... Ну, еще версии есть или я полетела?

— Ну, не прилетела же ты, чтобы просто сказать "благодарю" и поцеловать спасителя?

— Дурак, — буркнула фейка, покраснев, — А если и так? Что? Уворачиваться будешь?

— Не буду, — разулыбался я и поднес ладонь с фейкой к лицу, — Целуй, — и глаза закрыл.

Фейка недолго постояла на ладони, а потом взлетела. Почувствовав веками легкий ветерок от крыльев феи, я приоткрыл глаза. Девушка зависла напротив лица, полуприсев в воздухе, и, прижав ладошки к щечкам, с умилением рассматривала меня.

— Чего не целуешь? — поторопил я ее.

Фейка вздрогнула и телепортировалась спиной вперед на пару метров.

— Не будешь целовать? — с ехидством поинтересовался я.

— Буду. Вот найду местечко почище и без щетины и поцелую... Глаза закрыл!

Опять моих век коснулся ветерок, а через мгновение что-то невесомо нежное — кончика носа. И... я словно радугу проглотил — такое вот удивительное ощущение в душе и теле. Все-таки "поцелуй феи" — это нечто!

Блаженно улыбаясь, я открыл глаза.

— Не забудь принести мои конфеты, Клах, — сурово насупив брови, напомнила малявка и рванула прочь, но вдруг остановилась, развернулась и вытянула в мою сторону руку, — Должжоок! — сипло провыла фейка, шевеля скрюченными пальчиками.

Я расхохотался. Довольная произведенным эффектом фейка раскланялась и унеслась по своим фейковым делам.

— Меня Люся зовут, если по-вашему. Мог бы и сам спросить! — крикнула она издалека.

— Киириил! — раздалось у меня за спиной.

Я вздрогнул.

— Кириил... а что за... контейнер... смерти... такой?.. А?

— Лена, я же просил: не делай паузы между словами.

— Но мне ведь интересно, — наивно захлопала ресницами аспирантка.

Я закатил глаза (или "возвел очи горе"): вот что с ней делать?

В итоге, никаких подробностей про "Контейнер Смерти" я Лене не рассказал. Более того, попросил ее не выспрашивать об этом у других. Пока не выспрашивать.

— Дело в том, что я, Лана и Стас дали слово молчать о некоторых событиях. Не вечно, — упредил я Ленин вопрос, — Хотя бы месяц.

И ведь не соврал. Правда, Влодек Весневский, которому, дожидаясь окончания лечения Стаса, я выложил все и с подробностями (ну, почти все), никаких клятв/обещаний с нас не потребовал. Он вообще ничего не требовал и даже не просил. Так, намекнул, что было бы неплохо, если бы на первых порах никто, кроме непосредственных участников и императорской следственной бригады... Угу. Когда подобные "намеки" слышишь от сына императора, то как-то и мысли не возникает потребовать оформить намек в виде письменного указа с гербовой печатью и подпиской о неразглашении. И, судя по тому, что Фроя, Хельги и Улва тихо-незаметно уехали обратно в Стокгольм, им тоже были сделаны аналогичные "намеки". А ведь шведки должны быть гораздо более законопослушными, чем, например, Стас или Лана. Про меня и речи нет: я при любом раскладе не собирался обращаться в полицию. Не выработался у меня этот, наверное, полезный условный рефлекс. Но посмотрим на их поведение — это я здешних полицаев имею в виду.

Однако кое-какая дополнительная информация у меня появилась. Сначала, при знакомстве со списком университетского начальства, глаз зацепился за совпадение фамилий руководителя охранной службы (контролирующей, в том числе, и проезд в заказник и на опытовую станцию) и проректора по АХЧ (административно-хозяйственной части). Потом из услышанных в разных местах обрывков разговоров узнал, что "для поисков внезапно пропавшего сына проректора приехали дознаватели из самой Варшавы, потому что местным нет доверия" и "так и знал, что рано или поздно он допрыгается". "Он", как я понял, это сын проректора, чье лицо мне оказалось очень знакомо, как и лицо его заместительницы...

И зачем бы мне потребовалось втягивать Лену в эту грязную историю? Да я бы в любом случае не стал ничего рассказывать. Потому, извини, Лена, но придется твоему любопытству немного поголодать... Кстати!

Под проживание нам выделили небольшой уютный домик об одной комнате и с верандой. Не на дереве, как я боялся, и не в холме, как я отчасти надеялся. Просто домик на отшибе. На излучине неширокой спокойной речки. Впрочем, тут всё кругом было спокойным... кроме...

— КЛАХ!!! — донесся со двора яростный писк, — ВЫХОДИ!!!

— Подлый трус! — ухмыльнувшись, дополнил я текст до каноничного.

— Тебя зовут, — едким тоном подтвердила очевидное все-таки обидевшаяся Лена, — Ты просто удивительно популярен. В ЭТОМ мире.

— Угу. Я такой... Лена, у тебя, случайно, дихлофоса нет?

— Дихло... чего?

— Или средства от комаров какого-нибудь. С брызгалкой.

— Зачем тебе?

Я отошел от окна, в которое осторожно выглядывал.

— Да там местные парни в количестве трех штук на разборки прилетели. Наверное, им не понравилось, что "их девчонка" с пришлым целуется.

Лена сначала удивленно изогнула бровь (И когда успела заметить, что меня такое раздражает? Впрочем, у женщин это быстро получается.), но тут же хихикнула и подскочила к освободившемуся окну. Осторожно отодвинула краешек занавески...

— В щель надо смотреть! — опоздал я с советом.

"Местные", разумеется, заметили колыхание ткани.

— Что ты там выглядывашь?! Выходи на улку, Клах! Поговорить трэба!

— Лена, так у тебя есть дихло... средство от комаров? Или артефакт какой-нибудь с похожим действием?

— М-м... это как-то нечестно будет, Кирил. Я у них в руках никакого оружия не вижу.

— И что?

— Хотя, феям в СВОЕМ мире оно не очень-то и нужно. Они и без того...

— А я о чем, Лена?!

— КЛАХ!!! — повторился вызов на пацанский разговор, но потребовать моего "выхода" ревнивцы не успели.

— ЭТО ЧТО ЗА СБОРИЩЕ?! — раздался знакомый возмущенный голос.

Мы с Леной синхронно бросились к окну и ожидаемо столкнулись лбами. Потирая зародыши шишек, откинули занавеску: таиться смысла больше не было.

— Те же и Люся, — прокомментировал я увиденное.

— Люся и те же, — правильно расставила приоритеты Лена.

— Вы что? Меня своей собственностью считаете?!

— Келюсиваминаюэль! Мы...

— МЕНЯ ЗОВУТ ЛЮСЯ!!!

— Уродское имя, — неосторожно буркнул кто-то из троицы.

— ЧТО?! Уродское, значит? А, может, и я, по-вашему, уродина?!

— Ух, она им сейчас!.. — восторженно прошептала Лена.

А я забеспокоился. Мне же конфет не хватит расплатиться. За помощь.

И поспешил во двор.

Не успел.

— И ЧТОБ БОЛЬШЕ НИКОГДА!!! — напутствовала улепетывающих горе-ухажеров разъяренная малявка.

Мне оставалось только остановиться в дверях и наградить победительницу заслуженными аплодисментами. (Вдруг ей этого будет достаточно, и она не потребует более материальных наград?) Через мгновение, выпихнув меня из дома, ко мне присоединилась Лена.

Люся гордо поклонилась и, приняв подобающую позу, заявила:

— И так будет с каждым, кто покусится!

— Покусится на что? — не понял я.

— На мою свободу. На мое священное право изъявлять свои чувства тогда и в такой форме, когда и в какой форме я захочу их изъявить!

— Это из пьесы? — догадался я.

— Да, — смутилась фейка, — Понравилось?

— На мой взгляд, паф...

Я хотел сказать "пафосу многовато", но острый ленин кулачок посоветовал моей левой почке внести коррективы.

— На мой взгляд, потрясающе!

Люся слегка покраснела от похвалы и скромно сменила тему:

— Видали, как я их?!

— Эпично! — признался я, — Заодно и порепетировала.

Остаться на чаепитие Люся отказалась. Ну, нет, так нет. Мне больше достанется.

— Ты особо не напирайся, Клах, — предупредила фейка, правильно прочитав мою мимику. — Подожди вечера.

— А что у нас вечером?

— Сюпри... секрет!

Люся снова унеслась вдаль, а мы с Леной вернулись в дом. Вечерний сюрприз — это, конечно, здорово, но пара бутербродиков с копченым мяском "здесь и сейчас" — тоже неплохо.

После скромного перекуса, Лена достала ноутбук, решив немного поработать, пока есть время.

— Лена, можно тебя отвлечь на минуту? — я понадеялся, что настроение у Лены улучшилось, и она не отфутболит меня с моими вопросами.

— Можно.

— Что за пластины ты вынула из сканера?

— Эти? — Лена вытащила железяки из сумки.

— Угу.

— Это, собственно и есть сканер. Артефакт излучателя и приемника, — Лена поочередно продемонстрировала мне пластины, на мой взгляд, мало чем отличающиеся друг от друга. — Это уже третий рабочий вариант, но еще не до конца отлаженный. Поэтому мы использовали нержавеющую сталь, а не, скажем, титан. Ты поэтому спросил?

— Гхм!.. Не совсем... А почему металл, почему не кристалл какой-нибудь? — в читанных мною книжках артефакты обычно делали с использованием кристаллов.

Лена удивленно воззрилась на меня:

— Кирил, ты серьезно меня это спрашиваешь или шутишь? Это же в школе проходят!.. Наверное, тебе все-таки повредили память. Извини. Ты был прав.

— Не извиняйся, Лена. Это же не твоя вина. Так почему не кристалл? Прости, что такую глупость спрашиваю...

— У кристаллов жесткая структура, — Ленин голос приобрел некие размеренные лекторские интонации, — Поэтому прописать в них последовательность эфирных воздействий очень трудно. Практически невозможно. Зато для этого очень подходят аморфные и полуаморфные вещества: металлы, пластмассы или то же стекло. Однако следует учитывать, что коэффициент полезного действия любого артефакта меньше единицы и часть эфирной энергии превращается в тепловую.

— То есть, плохо сделанный артефакт может расплавиться?

— Любой артефакт рано или поздно вырабатывает свой ресурс.

— Ага, понятно, то есть, финальную версию сканера ты сделаешь из титановой пластины, потому что... Ага, понятно. А вольфрам или молибден?

— Ты миллионер, Кирил?

— Пока нет, а что? А-а!

Лена улыбнулась и робко покосилась на раскрытый ноутбук, но у меня еще была куча вопросов. Например, о тех же кристаллах. Ведь есть, насколько я помню, технологии выращивания кристаллов с заданными свойствами. Как с ними дела обстоят? А то, что кристаллы все-таки используют, говорит и наличие в нашем универе отдельной кафедры кристаллографии.

Однако среди всего сонма незаданных вопросов было несколько особенно животрепещущих.

— Лена, а кто такие "хранители" и их "дублеры"?

Девушка удивленно (в который раз!) посмотрела на меня, а потом как-то неловко отвела глаза и немного ссутулилась, из чего я заключил, что сейчас услышу не самые приятные вещи.

— Ле-ен! — окликнул я продолжающую молчать сослуживицу, — Если не хочешь отвечать — не отвечай. У кого-нибудь другого спрошу.

— Да нет, Кирил, я скажу. Просто... ты действительно не помнишь про хранителей?

— Абсолютно по нулям. Извини.

— Ну вот, теперь ты каждые пять секунд извиняешься!

— Я больше не буду. Извини.

Лена улыбнулась. Бледненько и кривовато, но сам факт! Да я почти Гроф!

— Так, значит, хранители и дублеры... Ты хоть что-нибудь помнишь?

— Уку, — я очень убедительно помотал головой и попросил, — Ты просто скажи, кто это такие, а подробнее я и сам посмотрю. Потом. Когда в нормальный мир выберемся. С сетью.

— Что ж, тогда начну с определений, как в учебнике, — Лена "порадовала" меня еще одной хиленькой улыбкой. — Правда, "хранители", на самом деле, ничего не хранят, а "дублеры" — ничего не дублируют...

Лена принялась пояснять, что она имела в виду, но из-за моих "уточняющих" вопросов была вынуждена копнуть немного глубже, начав с объяснений термина "символ власти".

Ох, чую — придется мне, все-таки, изрядно посидеть в библиотеке, листая школьные учебники. И виной тому только моя лень и ничего больше. Я почему-то решил, что здешнее государственное устройство и механизмы государственной власти аналогичны тем, что были в прежнем мире. И, в общем и целом, я почти не ошибся с этим предположением, но следовало уточнить, какую форму принял тот или иной "аналог". Например, пресловутый "ядерный чемоданчик", который здесь может называться княжеской короной, императорским скипетром, ханской тамгой, королевской мантией или "должностной инструкцией президента страны". Более того, кроме "ядерных чемоданчиков", тут есть "нитроглицериновые портфельчики" и даже "тротиловые барсетки" для разных там владетелей независимых графств-баронств и прочих вождей родов-племен.

Как не сложно догадаться, эту роль выполняют артефакты Древних Предтеч. Весьма серьезные и с широчайшим функционалом. И с индивидуальной привязкой, разумеется. Почти индивидуальной. Потому что частью своих возможностей они могут поделиться с несколькими "избранными", которых условно и называют "хранителями". Какими именно возможностями? Разными. Очень разными. Причем, правители и их ближники стараются держать список доступного к раздаче (а тем более — полученного) в секрете.

На роль "хранителей" князья-президенты выбирают, естественно, особых людей. Выбирают по куче параметров, из которых "личная сила" далеко не главное. Но это для правителей — не главное, а вот у артефактов Древних Предтеч свое мнение. Поэтому в процедуре инициации нового хранителя, кроме претендента, участвуют и те, кого принято называть "дублерами". Но, по сути, это не группа поддержки и не "батарейки", а некий ресурс. Энергоресурс.

За две недели моего попаданства я слышал (и немного почитал) об энергетических воздействиях внутреннего и внешнего круга, да, на своем и Стаса примерах, столкнулся с дефектом развития и деградацией энергетического каркаса (или скелета), который утрачивал связь с ядром (или эта связь была недостаточна). Теория этого всего, конечно, гораздо сложнее, но схематически основы местного "колдунства" можно изобразить и так. Большинство артефактов, как новосозданных, так и доставшихся "в наследство" не способны работать с ядром. В отличие от властных чемоданчиков/портфельчиков/барсеток. И если кандидат в хранители по каким-то критериям их не устраивает, то недостающее берется у "дублеров". Вплоть до изъятия ядра. Частично или полностью. А это уже необратимое воздействие. Сам "дублер" при этом, чаще всего, остается жив, но... То есть, Лана и Стас, определенные в "дублеры", могут в самом скором времени... Но почему Лана согласилась? Стас-то — понятно. Из-за Ланы. А Мрузецкая? Из чувства долга перед родом? Точнее, перед матерью, которая по какой-то причине вышла из рода и клана и Лану за собой утащила? И что мне теперь делать? Ничего?

— Лена, а эти "дублеры", они могут как-то, пусть не сопротивляться, а, хотя бы, минимизировать ущерб?

Лена задумалась, а у меня появилось хорошее предчувствие.

— Знаешь, что-то такое мне где-то попадалось... Нет, не могу вспомнить, где...

— А что? Что попадалось?

— М-м... кажется... Да! Это было что-то вроде внутренней инструкции по подбору дублеров в одном баронстве. Сейчас уже не помню, как оно называлось. Так вот, в ней рекомендуется действовать одним из двух способов: или в течение долгого времени психологически обрабатывать будущих дублеров, делая из них патриотов-фанатиков, или, наоборот, брать абсолютно незнакомых друг с другом людей, чтобы они не...

Лена, по-видимому, победила свою амнезию, потому что вскоре наизусть цитировала инструкцию неизвестного барона и сразу комментировала. Я же отвлекся, продолжая размышлять о том, как мне следует или хочется поступить. И насколько "хочется" и "следует" совпадают. Хотя, чего тут рассусоливать?! Это формально я с Ланой и Стасом едва знаком. Месяца не прошло. А "чистого" времени и вовсе — дня три. Но, еще раз — это формально. По внутренним ощущениям — мы три года дружим, а не три дня. Так что...

Я почувствовал, что каменюка, придавившая (чтобы не рыпалась) совесть, начала осыпаться песочком, но окончательно сформулировать почти принятое решение не успел.

На веранде загремело опрокинутое ведро (Откуда оно там взялось? Вроде, не было?), и в комнату кубарем вкатился запыхавшийся Пыхась:

— Клах! — выдохнул он между вдохами.

— Что случилось?! — я похолодел. Что-то с ребятами? Вояки?!

— Что с братиками?! — воскликнула побледневшая Лена, подумавшая о том же.

— Ой, да все с имями нормально! Погрузили в мобили и увезли. Даже не ругались, — отмахнулся Пыхась от Лены, — Клах! Помощь твоя нужна. Срочно!

— Да что случилось? Объясни толком?

Пыхась вскарабкался на стул, дотянулся до моей кружки с недопитым остывшим чаем и в два глотка осушил ее.

— Мама сахар в чай класть не учила, што ли? — недовольно проворчал Пыхась, потянувшись за конфетами.

— Пыхась! — рявкнул я.

— А?

— Держи свою конфету и говори: в чем помощь нужна?

— Грузовоз я там нашел, — Пыхась неопределенно махнул рукой, — Недалеко от отелю. Ничейный грузовоз-то. Брошенный... почти...

Я закатил глаза (или "возвел очи горе"): вот что с ним делать?.. Стоп! Мое дежа вю подсказывает, что я повторяюсь.

— Пойдем, пойдем, Клах. Тебе ишшо переодеться надоть! — поторапливал меня Пыхась.

— Зачем?

Пыхась помялся, но пояснил:

— Грузовоз-то военный, а тут гражданский за рулем — заподозрют!

— Э-э, а чего ты так переживаешь?

— Дык, военный грузовоз, говорю ж тебе! Военный!

— И что?

Пыхась аж остановился от удивления:

— Ты чо, Клах? Совсем тупой или притворяешься?

— Так! — не выдержал я, — Или объясни толком, или я обратно пошел.

Пыхась попыхтел, но, видя мою самодурскую решимость, сдался:

— У вояк мобили на горючке ездят...

— И?

— И безартефактные они. Разве только броня где усилена...

— И?

— И в ентом мире оне тоже работат... Не сдохнут через день, как с енераторами ентими...

Сказанное Пыхасем подтвердило мои подозрения, которые давно пора переводить в разряд "знаний", но вечно что-то отвлекает. Ничего, вот начнутся занятия — доберусь, наконец, до библиотеки... ага, и в качалку запишусь. Какую-нибудь... Пока же я додумался до того, что энергетики Младших и Срединных Миров значительно отличаются друг от друга, соответственно, и способы работы с эфиры (или "принципы магии") в них иные. Хорошо (м-м... точнее, почти одинаково) и там, и там работают только "техники внутреннего круга", а вот со внешними воздействиями уже появляются проблемы. В Срединных Мирах эфир более... плотный, что ли, более густой и менее податливый, отчего и приходится применять артефакты, которые структурируют воздействие и, одновременно, его усиливают. Другими словами, там, где в Младших Мирах достаточно прошептать, чтобы эфир тебя услышал, в Срединных — приходится орать во всю глотку, да еще и рупором пользоваться. Или мегафоном. На батарейках. В общем, разные миры — разные самовары.

Тем временем, Пыхась привел меня к невысокому холму на противоположном краю поселения и постучался в круглую деревянную дверь примерно полутораметрового диаметра.

— Тута СавА живет. Торговка здешняя... Кабы не срочность — нипочем бы к ей не пошел: выжига она и... — не завершив характеристику торговца, Пыхась тяжело вздохнул и принялся пинать дверь, — СавА, открывай! Пыхась пришел!

— Ты ишшо головой попробуй. Головой ее пободай, авось и откроется, — прозвучал за нашими спинами ехидный совет.

Я оглянулся. Миниатюрная, на полголовы выше Пыхася и гораздо более симпатичная, женщина лет тридцати в ярком цветастом платье, классически уперев кулаки в пышные бедра, с предвкушающей улыбкой смотрела на...

— Тетя! — вмиг лишившись голоса, хрипло выдавил Пыхась и попытался спрятаться за меня.

— Куда?! Стоять! — пресекла его маскировочные поползновения женщина и добавила, — Племянничек.

— А мы тут вот... в гости...

— А что же без подарка? — женщина стелящейся походкой приблизилась к обреченно замершему Пыхасю и привычным жестом вцепилась ему в лицо, — Ути, мой щекастенький! — просюсюкала она и принялась буквально месить физиономию родственника.

Не выдержав, Пыхась вырвал свои покрасневшие щеки из цепких рук и отскочил на пару шагов:

— Тетя, мы по делу!

— Деньги платить бушь? — тут же поинтересовалась торговка.

— Чой-та? — искренне удивился Пыхась.

— Тогда иди сюда, — и опять тетя СавА, а не торговка, радостно размяла пальцы.

Наконец, удовлетворив свои низменные родственные инстинкты, тетя Пыхася обратила внимание на меня. Честно признаюсь, мне тут же захотелось прикрыть щеки ладонями, но я мужественно сдержался и ограничился поклоном. СавА усмехнулась, кивнув в ответ, и, одернув Пыхасю рубашку, поинтересовалась:

— Так что вы хотели?

Изнутри магазинный холм мне показался гораздо больше, чем снаружи. Наверное, какая-то местная магия. Помнится, сиды с альвами так же с пространством баловались. Ладно, лишь бы со временем не было таких же вывертов, как в легендах о "народах холмов". Хотя, непонятки со временем случаются и в обычных магазинах: шопингующие это знают. Ладно, буду надеяться на лучшее.

Вызнав цель нашего посещения, СавА провела нас в нужный зал, по периметру которого стояли вешалки с армейской формой. Минуя "парадки", я сразу прошел к стене с "полевкой". Чего там только не было! И классические "хаки" с "фельдграу", и "цифра", и "пустыня", и синяво-серявенький "городской" камуфляж, позволяющий прятаться в складках асфальта.

С помощью Пыхася я подобрал нечто похожее на то, что, по уверениям все того же Пыхася, было надето на команду "раздолбаев" из группы захвата.

— Тама были еще справны воены, — пояснил Пыхась, — но тебе, Клах, имя нипочем не притвориться. А вот за "раздолбая" легко сойдешь.

— "Партизаны", а не "раздолбаи", — поправил я.

— Ну, дык, а я об чем?

Ознакомившись с нашим выбором, СавА окинула меня измерительным взглядом и скрылась в недрах магазино-холма, откуда в скором времени принесла комплект почти моего размера.

— Великовато, — сказал я, примерив.

— Да ты чо, Клах? — возмутился Пыхась, — Тама все раздо... партезаны так ходют! Ладноть, спасиба, тетя, пойдем мы...

— Корзинки забыли, — прозвучало опять в спину и опять ехидно.

— Каки-таки корзинки?

— Ну, вы ж за грибами собрались? — удивленно ИЗОГНУЛА БРОВЬ СавА, — Или я ошиблась?

— Ошиблась, тетя, ошиблась, — снисходительно покивал Пыхась, — У нас с Клахом войсковая аперация! Ну, чо замер, Клах? Двигай культяпками!

— Ой, таки сурьезны мущщины! — вздохнула тетя и рявкнула, — А ну, стоять! Погоны по дороге под елкой найти думаете?

"Семен Семеныч!" — я чуть не хлопнул себя по лицу ладонью.

Знаки различия войск вероятных противников, союзников и тех, кто не при делах, нашлись в отдельном зале. В длинных витринах. Много.

— Вот енти смотрите, — помогла нам торговка.

Я прошелся взглядом по погонам и петлицам. Ну, звание у меня пусть будет лейтенант. Не, старший лейтенант, а род войск... Где они тут? Ага. Пушечки артиллеристов, танчики (надо же!) танкистов, крылышки летчиков, колесико... Морячки... Морячки, как всегда, выпендрились, избрав эмблемой не символ движения парус или, хотя бы, штурвал, а... якорь! (Впрочем, чего еще ждать от людей, не умеющих правильно ставить ударения в словах и выдающих кальки с иностранного за "особый" язык. "Не скамейка, а банка!" Угу, а в словарик итальянского заглянуть не судьба?) Так кем мне стать?

— Колесо с крыльями бери, — посоветовал Пыхась, — Два в одном, типа.

На прощание торговка вручила нам маленький бонус, как оптовым непокупателям.

Разглядывая свою фотографию в военном билете офицера запаса, я недоумевал: как? И когда? Она же никуда не выходила? Опять магия? И надолго?

— Дня три продержится, — словно прочитав мои мысли, сказала тетя СавА.

— А больше, надеюсь, и не понадобится. Спасибо.

— Да на кой нам три дня?! Мы токо туда и обратно! — возмутился Пыхась, — Давай, уже, Клах, шагай, а то уведут грузово... — Пыхась резко замолчал и опасливо покосился на тетю.

Та ответила безмятежно-приветливой улыбкой.

— Ты уж заходи, племяш, почаще. Не забывай, тетю... Не забудешь? — последний вопрос прозвучал, почему-то, немного угрожающе.

— Да куды я теперь денусь? — печально вздохнул Пыхась.

Мы вышли из поселения и немного поплутали по лесу, пока не выбрались на небольшую полянку.

— Иди за мной след-в-след, — предупредил Пыхась, — Я нас сразу к грузовозу выведу.

Привычное (уже привычное!) мгновение дезориентации и окружающий полянку лес неуловимо (и необратимо) изменился. Откуда-то наполз слабосветящийся туман, заполнив пространство между деревьями. Трава под ногами, кажущаяся такой реальной, словно растворялась под берцами и снова появлялась, стоило сделать следующий шаг.

— Не сопи! — буркнул Пыхась, не оборачиваясь, — Что ты сопишь, как лошадь? Отвлекашь!

— Иди уже, йожик! — ответно буркнул я и постарался сопеть в сторону.

В нашем Мире уже наступила ночь. Почти. Небо на западе еще чего-то там отсвечивало, но в лесу от этого светлее не становилось. Хорошо, хоть Пыхась не обманул, и буквально через десять метров, продравшись через неопознанные кусты (и, возможно, ягоды), мы вывалились на узкую просеку, аккурат к застывшей темной глыбе военного грузовоза с КУНГом.

— Клах, ты тама канистру не потерял?

— Нет, — я устало опустил двадцатилитровую пластиковую емкость на дорогу и перевел дух. В качалку надо. Обязательно!

— Давай, заливай горючку и поехали! — почему-то шепотом скомандовал Пыхась, но меня это не насторожило.

— А в КУНГе что? — поинтересовался я, скручивая крышку с горловины топливного бака.

— Да какая тебе разница, Клах? — прошипел Пыхась, — Лей горючку!

Я со вздохом поднял канистру и напряг зрение, чтобы не промазать струей мимо... Внезапно грохнула, распахнувшаяся дверь КУНГа, кто-то тяжелый выпрыгнул оттуда на дорогу и, ослепив меня ярким фонарем, заорал испуганным фальцетом:

— Стой! Стрелять буду! Руки вверх! Ни с места! Открываю огонь без поражения!

От неожиданности я попытался вздернуть руки, не выпустив канистры, и чуть не окатил себя горючкой, но успел откинуть ее в сторону и сам отпрыгнул. Внутренне сжавшись в ожидании выстрела. Которого не последовало. Возникла странная пауза. Метнувшийся следом за мною луч фонаря по-прежнему светил в лицо, мешая разглядеть угрозу.

— Кхм!.. Воин, ты бы определился, — не выдержал я, — И стрельба открывается БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ и НА ПОРАЖЕНИЕ.

Все-таки детство и юность, проведенные с мамой-филологом дали о себе знать и в такой экстремальной ситуации.

Ответ невидимого защитника военного имущества меня потряс:

— Ой, пан лейтенант, простите! Я думал, враги напали!

Луч фонаря вильнул в сторону. Я опустил руки и принялся усиленно промаргиваться.

— Враги напали! Обзовись, боец! И, эта, не наставляй на живых людей разводной ключ. Бывает, и палка стреляет!

— Ой, простите, пан лейтенант! — разочарованно брякнула брошенная железяка, у которой опять не получилось, а солдатик, к счастью, не выпустив фонарь, вытянулся по стойке смирно, — Рядовой Петр Солнышкин!...

Боец продолжал докладывать куцую историю своей армейской жизни, а я, потупив очи, с грустью наблюдал, как на сухую землю из канистры вытекают последние капли горючки.

— Эх, Петя, Петя! — прервал я воина на самом интересном месте, — И что мы теперь делать будем?

— Мы? — удивился рядовой Солнышкин, по-видимому, не причисляя себя к тем, кто может "что-то сделать".

"Или это он изображает туповатого неумеху?" — подумал я и решил проверить.

— Мы, боец, мы. Эх, знал бы ты, какую секретную операцию своим разводным ключом нам сорвал!

— Нам? — переспросил солдатик, нервно переминаясь.

— Хм, боец, ты что, в туалет, что ли, хочешь? Так скажи члено раздельно. Или ты слишком скромный?

Хо! Как я ловко на армейском жаргоне фразы строю — просто сердце радуется. Ну, а что? Книжки-то читам, курок с кровостоком не путаем!

— Никак нет, пан лейтенант! То есть, так точно. Хочу.

— Ну, так иди, воин, оправься, — разрешил я, — Загадь природу — мать нашу.

Однако Солнышкин только лишний раз переступил с ноги на ногу.

— Пан лейтенант, а у вас что-нибудь покушать есть? И попить?

— Опять определиться не можешь, боец? — я сокрушенно покачал головой, — И где только вас таких военкомы рожают? Иди, решу вопрос... Эй, фонарь оставь!

И дождавшись, когда изнемогший рядовой молодым лосем вломился в подлесок, негромко сказал в темноту:

— Пыхась, вылазь.

— Ну, чо хотел, Клах? — выглянул тот из-за колеса.

Сначала я хотел всласть потоптаться на Пыхасе за обман и подставу насчет "ничейного грузовоза", но, разглядев в рассеянном свете фонаря сконфуженную физиономию, передумал. Сам-то тоже хорош: только предложили, как я радостно двинул угонять военную технику. Хм, может мне чего в чай подсыпали?

— Пыхась, я у тебя за спиной торбу видел...

— Где? — мелкий пакостник весьма натурально заозирался.

— Не зли меня, Пыхась. Доставай воду — или что там у тебя? — и перекусить солдатику сообрази.

— Чой-то?

— Той-то!

Пыхась поскрипел, поупирался, но все же согласился поделиться харчами. Однако, не успел он скинуть на землю торбу, как вернулся Солнышкин. Он, наверное, далеко отбежал из скромности, там и на дорогу выбрался — вот мы и не расслышали, как он подошел.

— Па-па-па-пан лейтенант! — зазаикался Солнышкин, тыкая пальцем в сторону Пыхася.

— Чего тебе, боец?

— Э-это кто?

Пока я раздумывал над формулировкой ответа, Пыхась, приблизившись, сунул рядовому в отставленную руку пластиковую полторашку.

— Хлебни, болезный... И, эта, кусни ишшо, — во вторую руку Солнышкина Пыхась вложил одуряюще пахнущий рыбой расстегай.

Интересно, ложь во спасение здравого рассудка улучшает карму? Если да, то я должен неплохо приподняться на Солнышкине, благо, его лопоухие ухи были словно созданы для развешивания лапши. Впрочем, Пыхась тоже помог, своевременно пресекая попытки задать вопрос очередным пирожком из бездонной торбы. Петя каждый раз и с такой радостью удивлялся вдруг появившемуся в опустевшем кулачке новому печеву, что забывал о возникших сомнениях напрочь.

Увы, наши идиллические посиделки долго не продлились. Откуда-то издалека донеслось сиплое прерывистое стрекотание, словно кто-то среди ночи решил прострочить пододеяльник на простывшей швейной машинке. Затем на просеке показалось бледное желтоватое пятнышко света. Мелкое и дрожащее, будто кто-то ехал, держа перед собой керосиновую лампу.

— Ой, эфо фа мфой! — подскочил Солнышкин.

— Прожуй, боец. Подавишься, — отечески пожурил я рядового, нехотя вставая с канистры. (А что, удобная сидушка получилась — я же теперь легкий.)

Тем временем неизвестный драндулет приблизился и был мною опознан, как мотороллер с кузовом. У нас такие назывались "Муравей", кажется. Или "Вятка"? Впрочем, и то, и другое — антиквариат голимый. Не знал, что тут подобное еще встречается.

Водитель мотороллера, долговязый парень в подобном моему "партизанском" камуфляже с парными зелеными звездочками на погонах и улыбкой в поллица, лихо подполз к нашей компании и, рыкнув газом напоследок, заглушил свою газонокосилку.

— Здорово, бойцы! Хнал, как мох!

Как старший по званию я, было, собрался слегка "построить" лейтеху, но, оглянувшись, передумал. Таким неизбывным счастьем горели глаза рядового Солнышкина, узревшего в кузове мотороллера вожделенные канистры с горючкой. Но Пыхась поразил меня еще сильнее: с такой алчностью он пялился на несчастный "Муравей". Казалось, сейчас слюной захлебнется. Хм, он на грузовоз так не смотрел...

— Здорово, старшОй, — лейтенат выбрался из-за руля и подошел, протягивая руку, — А мне казали, шо тут токо солдат захорает. Один-одинешенек... Опа! А это хто?! — увидел он, наконец, Пыхася.

— Спокойно, лейтенант, спокойно, — произнес я, — Сейчас все тебе расскажу... Солнышкин, отставить вуайеризм! Схватил канистры и произвел заправку топливного бака вверенной тебе техники!.. Давай, отойдем, лейтенант, а то затопчут нас на радостях. Тебя как зовут-то? — я прихватил лейтенанта за локоть и повлек прочь, поддергивая, когда он подтормаживал, оглядываясь на вьющегося вокруг мотороллера Пыхася. — Але, служивый!

— А?

— Я Клах. Кирил Клах. А тебя как называть?

— Добжа. Махей. Слышь, а хто это там, у мотороллеру? Домовой?

— У-у, лейтенант, это долгая история...

Глава 3

POV Юзик и Марик парни в черном

— Ну, и чего ты этим добился? — спросил Юзик у брата, бинтуя ему голову.

— А то ты не понял, — поморщился Марик и скосил глаза, пытаясь рассмотреть лацкан пиджака. — Костюм сильно кровью заляпало?

— Угу. Там, где не порвано, все залито кровью, — успокоил добрый Юзик.

— Это не только моя, между прочим, — уточнил Марик.

— Угу. Из резинки дубиновой и приклада автомата тоже немало натекло, — согласился Юзик и раздраженно прикрикнул, — Сиди спокойно! Сейчас перевяжу, и можешь опять в бой бросаться. Дверь там пободать или стены.

Раздражение Юзика было понятно. Какого лешего Марик кинулся избивать урода, облапавшего Лану Мрузецкую, когда ни его, Юзика, ни парня Ланы, Стаса, еще не выпустили из КУНГа. Итог удручающ: у Марика изорван костюм, разбита голова и костяшки пальцев, плюс синяк на пол-лица в форме затыльника приклада; у него, Юзика, шишка на затылке (опытный гад за спиной оказался — с одного удара вырубил, не удалось даже из мобиля выбраться); Стас до сих пор без сознания. Он, в отличие от Юзика, был около дверей и сумел прорваться наружу. Где, в конце концов, и огреб по полной. Вояки, кинув в камеру "губы" (гауптической вахты) парочку индпакетов, обещали, что сейчас подойдет доктор, но что-то долго эскулап добирается...

Но сильнее раздражения было чувство вины и досады от того, что они с братом, по сути, об-ла-жа-лись. Угрозы жизни или хотя бы чести Мрузецкой от распустившего руки похотливого вояки не было. И ломать ему эти самые руки не стоило. Нужно было просто сжать зубы и перетерпеть. Или нельзя? Или, не получив по зубам, эти уроды в конец бы обнаглели? А что им мешает "обнаглеть" сейчас? Когда, вопреки уверениям пани Берты, их компанию все-таки разделили... Хотя... К отелю прибыло явно две разные команды на одном мобиле... Точно! Дриада ведь говорила, что первый мобиль остановился: сломался, или топливо кончилось. Вот вояк оттуда во второй мобиль и пересадили, который как раз и добрался до отеля.

Юзик закончил перевязку, прибрал остатки бинта в карман и, заставив брата прилечь на койку, продолжил свои невеселые размышления.

Итак. Было две команды. Причем, в одной были явно кадровые спецы (что было понятно с первого взгляда), а во второй... тоже не полные лохи и когда-то определенно отслужили в непростых частях, но в данный момент — это призванные на сборы резервисты. "Партизаны", как их называют. И с дисциплиной у них было соответственно названию. Хорошо, командовали кадровые. Их капитан и решил не оставлять пост в отеле, а просто опечатать двери. И личные мобили перегнать в ту воинскую часть, куда ему приказали доставить пани Берту и тех, кто окажется рядом... Начальник партизан (а на "командира" этот "запасной офицер" не тянул даже по блату) пытался возмущаться, но его, как и остальных, капитан быстро окоротил и загнал в КУНГ. Потребовал только выделить четверых в напарники его людям, озадаченным перегоном трех джипов и одной красной машинки.

Юзик, вспоминая недавние события, намеренно отсекал разные эмоциональные сцены. Точнее, разбирал их на предмет "странного" или "неестественного", но ничего так и не обнаружил. Вояки просто исполняли приказ. Без ненужного этузиазма и отсебятины. Единственный, кто дергался не по делу, был начальник партизан, но и его почему-то больше интересовали не "пленники", а сам отель. И еще! Он старался не попадаться на глаза пани Берте. И это по его предложению Лану и пани Берту повезли в джипе Ланы, а не в КУНГе. Чем это закончилось — вон, лежат на койках. Аники-воины!

Юзик тоже присел на свободную кровать, опять поразившись убранству губы в пристоличной части. Там, где они с Мариком служили, на губе были грубые деревянные откидные полки, на день притягиваемые к стене. Цепями. А тут курорт просто. Круглосуточный. Даже уходить не хочется... Но придется. С шумом или без. Со Стасом или вдвоем. Но уходить. И искать, куда увезли Лану с пани Бертой. Да где этот Пилюлькин?! И когда у них завтрак интересно? Или в ночь рвануть? Нет, надо дождаться доктора и плясать от его вердикта. Что ж, подождем "айболита".

Лязг дверного запора прозвучал неожиданно для задремавшего Юзика. Приподнявшись с койки, он поморщился от прострелившей затылок боли и с интересом уставился на входящих в камеру: одного из спецназеров с утомленным гражданским миром лицом и полноватого и расхристанного капитана медицинской службы с пузатым пластиковым кейсом в руке. Поправка: судя по степени утомленности спецназера и расхристанности доктора, последний не просто капитан, а капитан запаса.

Кадровый вояка зловредно застыл в дверях, вынуждая доктора протискиваться между каменным плечом и стальным косяком. Прорвавшись в застенки, врач неожиданно цепким взглядом окинул сидящего на "шконке" Юзика, все еще пребывающего без сознания Стаса и притворяющегося спящим Марика, после чего повернулся к спецназеру и, ткнув пальцем в сторону Стаса, спросил:

— Этому что вкололи?

— Двоечку. Полкубика, — лениво ответил вояка и пояснил, — Буянил.

"Ага, — сообразил Юзик, — Стас, значит, не без сознания, а под дозой. Хорошо, если так."

"Двоечкой", как помнил Юзик, называли седативное "спецсредство номер два" или "снотворное со слабительным". Наверное, решили, что Стаса легче усыпить, чем успокоить.

Тем временем, доктор подошел к Юзику, потребовал подвинуться и водрузил свой чемодан на койку.

— Ну-с, посмотрим, что тут у нас есть!

Из раскрывшегося, наподобие инструментального ящика, чемодана доктор первым делом достал... вагинальный расширитель Куско. — О, а это тут зачем?

С удовольствием пощелкав блестящим клювом расширителя, запасной военный медик задумчиво взглянул на Юзика, словно собрался произнести: "Скажите а-а!"

— Эй-эй, док, это не для мужчин! — на всякий случай уведомил Юзик.

Спецназер глумливо хмыкнул.

— Да знаю я! — с отчетливо прозвучавшей в голосе досадой отмахнулся доктор и убрал "девайс" в чемодан со словами, — Как всегда: все лучшее женщинам и детям. Ладно, показывай, где болит.

Марик, прекратив притворяться, тоже принял сидячее положение, а Юзик просто наклонил голову. Осторожно пальпируя шишку Юзика, отмачивая перекисью водорода и разматывая вдохновенную чалму Марика, доктор негромко и монотонно рассказал, что ему не нравится принцип организации курсов повышения квалификации для офицеров запаса медицинской службы. Что проводить их надо не в полевых госпиталях при воинских частях, где за месяц можно окончательно одичать, а в нормальных цивилизованных условиях. Что это у него манера такая — говорить с пациентами во время работы, но отвечать не надо, потому что в нормальном цивилизованном мире он патологоанатом, поэтому с непривычки сильно пугается. Что...

— У вас с внутренним кругом как? Говорите, говорите — сейчас можно.

— Нормально у нас с внутренним кругом, — ответил Юзик за себя и брата, — Мы так-то в охране работаем.

Умение управлять энергией внутреннего круга позволяло укреплять тело, подстегивать регенерацию, управлять контактными артефактами (а это и щиты, и маскировка, и разнообразные "лечилки"), что, ясное дело, совсем нелишнее в их профессии.

— Отлично! — обрадовался доктор, — Значит, сами активировать и удержать сумеете?

Юзик взял протянутый блистр с парой десятков пластиковых кругляшей одноразовых лечилок. Знакомая штучка, только вариант армейский, форсированный, что даже лучше.

— Сотрясения мозгов у вас нет. Только шишки, рассечения и гематомы. Впрочем, вы же охранники, у вас сотрясы редкость...

Лениво греющий уши спецназер опять позволил себе мерзкое хмыканье.

— ...с другой стороны, у вас интуиция и предвидение неприятностей работает нормальным цивилизованным образом, без анальной фиксации, как у большинства армейцев, — невозмутимо продолжил доктор, заставив спецназера подавиться смешком, — Ладно, с вами все. Сидите, держите "блинчики" на пораженных участках, впрочем, сами знаете. Я пока вашего приятеля посмотрю...

Док переместился к койке Стаса, но сделать ничего не успел. В коридоре громыхнула дверь и чей-то нарочито уверенный ("командирский") голос потребовал:

— Где его расположили? Показывайте!

И без того не особо просторная камера гауптвахты через мгновение оказалась набита людьми в форме, как банка — шпротами. Только, в отличие от вызывающих аппетит коричневых рыбьих тушек, гости щеголяли в тошнотно-зеленоватом камуфляже. Главенствовал среди новоприпершихся плотный мужчина лет пятидесяти в полувоенном френче и с брюзгливым выражением лица, кое он наверняка полагал "волевым" или даже "властным".

— Который? — вопросил главный гость, уставившись почему-то на доктора.

— Кто из них Петров? — правильно репетовал вопрос спецназеру подполковник свиты.

Вояка лениво мотнул головой в сторону спящего Стаса. Главгость среагировал на кивок, словно какая-то экзотическая жаба*:

(* — лягушки и жабы видят только движущиеся объекты)

— А это кто? Что здесь делает?

— Это из спецкоманды... м-м... приглашенных специалистов, — нашел формулировку подполковник, — Помогают нашим кадрам. Чтобы без накладок...

— Сами, значит, справиться не можете? Специалистов приглашаете?

— Это временно. На начальный период, — подполковник разом и обильно вспотел...

Юзик с Мариком следили за административным представлением с искренним интересом, гадая, в честь чего оно устроено. Оказалось, в честь Стаса, которого буквально через пять минут погрузили на носилки и потащили прочь из камеры. Марик хотел опять немного подергаться, но предусмотрительный спецназер (с анальной фиксацией предчувствия проблем, как сказал док) с однозначным намеком положил ему руку на плечо. Кстати, доктора тоже припахали сопровождать Стаса, не обращая внимания на его возражения. Что срок действия "спецсредства номер два" сократить невозможно. Что, вообще-то, он, док, по гражданской специализации патологоанатом, а Стас, к вашему сведению пока жив...

— Все в ваших руках, доктор, — без тени улыбки сообщил ему главгость, — Сделайте, что сможете. Пойдемте, господа. И так непозволительно много времени потеряно!

Камуфлированная часть "шпрот" наконец-то вымелась из камеры.

— Этих двоих подержите дня три, потом передайте полиции.

— Сделаем.

— И отправляйте уже ваших "приглашенных специалистов" отсюда. Нечего им тут...

— Немедленно! Немедленно отпра... — окончание фразы отрезала захлопнувшаяся дверь камеры.

— Узнал? — спросил Юзик у брата после недолгой паузы.

— Угу, — невнятно буркнул Марик, прижимая "лечилку" к синяку от удара прикладом на скуле. — Какой-то шишак из универа.

— Проректор по АХЧ, — уточнил Юзик, — Интересно, что он тут делает и почему всем заправляет.

— Мне вот совсем неинтересно, — возразил Марик, — Когда сваливать будем? И надо Лану со Стасом забрать...

— А пани Берту?

— Захочет — сама уйдет, а то ты не знаешь? Нет, зря мы ее послушались. Не надо было сдаваться... Так когда?

— Позже. Когда "приглашенные специалисты" уедут. Сам же слышал.

Марик попытался скосить глаза, чтобы рассмотреть результат работы "лечилки". Не преуспел.

— Юзик у тебя зеркало есть?

— Не сошел еще. Только пожелтел. Держи дальше... Эх, был бы фотик!

— Зачем?

— Щелкнул бы твою физию и в блог. С подписью: "Современное прикладное искусство".

END POV

— Слушай, а как это так случилось, что целый лейтенант, пусть и запаса, доставщиком горючки работает

— Это что! — отмахнулся Добжа, — Меня с прошлых сборов вообще четыре раза домой хоняли под ухрозой расстрелу, штоб не волновал личный состав... Сидим мы утром в курилке, сигаретками в зубах ковыряемся, тут начштаба подходит и начинает батей родным прикидываться: "Как настроение, паны офицеры? Хорошо позавтракали?" "Звиняйте, — ховорю, — пан полковник, рази ж это завтрак? Дитячьи порции. Скоро нам пинеточки шить будут. У меня вже желудок кожу на калории перерабатывает. Когда сапоги чищу, голова кружится... Сам худею, а уши растут. Вернусь домой осликом. Маленьким, сереньким. Меня ж жинка на порог не пустит!.." И я еще вспомнил, шо в армии тем, кто выше 190 сантиметров, полуторная порция пищевого довольствия положена, но полковник сказал, што у них в штабе все линейки поломались и предложил меня в Минск командировать на перемерку. Наверное, надеялся, шо меня утрясет в дороге. Я отказался, тогда меня на кухню сослали. От людей подальше. Покрутился я у котлов: скушно, перловкой воняет — залез на дерево, мычу по-коровьи и всем честь отдаю. Полковник один увидал, спрашивает: "Ты чего?" "Обезьяной работаю", — отвечаю. Полковник аж побелел: "Шоб глаза мои тебя не видели! Иди в лес, нарви грибов. К ужину зажаришь!"

Я пошёл... грибы там все красивые... Нарвал покрупнее, приготовил, подал к столу. Полковники сидят, жуют, меня приглашают. "Не, — говорю, — я в этих ваших грибах не разбираюсь, поэтому подожду немного, часика два. Потом, может, поем."

Ещё меня на охоту посылали... Не, сперва я рыбу ловил. Упёр ящик иммитационных пакетов, детонаторы вставил и с плотины сбросил. Как рванёт! В плотине дыра, а рыбина хоть одна бы всплыла, зараза! Меня, кстати, тогда кто-то заложил, и командиры уху к ужину ждали. Ага! Какая рыба, когда плотину разворотило и озеро ушло!

Вот тогда меня майор на охоту послал. "В грибах, — говорит, — ты не понимаешь, рыбак — хреновый: иди, охоться". Я ему за это цаплю стрельнул, а их не едят. Но майору сказал — журавель. А шо, я ж не понимаю, журавель то, или не. Ощипал, зажарил. А майор назавтра в больницу с печёнкой слёг, наверно, я ту цаплю пережарил маленько...

Отсмеявшись, я все-таки повторил вопрос: за что на этот раз в опале?

— А-а, меня недавно назначили перед учебными стрельбами палки в землю втыкать, за якобы миномёты, а я взял и к этим палкам привязал взрывпакеты с радиодетонаторами. Как они иммитацию включили — цели и попадали. За это меня майор с полигона выгнал.

— Опять на кухню?

— Не, на кухню меня не пустили — в гараж.

— Это ты там пепелац подрезал? — поинтересовался я.

— Кого? — не понял Добжа.

— Драндулет, — я пояснительно кивнул на мотороллер, от которого никак не мог отлипнуть Пыхась.

На залитой ярким лунным светом просеке розовато-песочного цвета 'Муравей' был виден в мельчайших подробностях (в отличие от камуфлированной глыбы военного грузовоза).

— А-а! Аха, там. В ухлу валялся. А чего твоего домовика корежит так?

Пыхась, усердно делающий мне тайные крючки пальцами, заметил, что его телодвижения привлекли постороннее внимание и тут же притворился, будто просто отряхивает одежду.

— Чего тебе, чудовище? — крикнул я.

Пыхась с очень недовольным видом приблизился и озвучил свою недавнюю пантомиму:

— Клах, разговор есть. Давай, отойдем.

— Да ладно тебе! — вставать с удобной канистры и куда-то тащиться было лениво, — Говори здесь. Тут все свои.

— Аха, крухом наши! — с готовностью подтвердил Добжа, — А если врах подкрадется, то у нас на него Солнышкин есть. С разводным ключом, — я успел поведать историю канистры, на которой восседал. Добжа оценил.

— Ну, какие у тебя проблемы объявились? — спросил я у Пыхася, таки вынудившего меня "отойти для разговора".

— Помощь твоя нужна, Клах, — почти не разжимая губ, прогудел Пыхась.

— В чем теперь? Учти, с угоном грузовоза — это не ко мне. И я тебе еще припомню утаивание информации.

— Какой-такой информации? — возмутился Пыхась, но глаза, все-таки, отвел.

— Что грузовоз не брошенный, и при нем водила имеется.

— Ой, проблем-то! Пшикнул "забывайкой" и рули куды хошь!

— Ага, а парня потом под трибунал за утрату военного имущества? Ты чего, Пыхась? Совсем, что ли, того? — я покрутил пальцем у виска.

— Ой, не начинай, Клах. Да и не нужен мне твой грузовоз! У нас таких грузовозов!..

— Ну-ну, видел я, как ты мотороллер облизываешь. Чем только тебя этот антиквариат пленил, а?

— Да что б ты понимал, Клах?! Грузовоз — он бы роду отошел, а мотороллер — это чисто мой личный транспорт будет. Понимашь?

— Еще не факт, что будет.

— Эй-эй, Клах! Ты чего? — заволновался Пыхась, — Ты ж... Мы ж с тобой...

— Спокойно, товарищ, спокойно. Не шуми. Я же не отказываюсь помочь, но и криминала мне тут не надо.

— Да какой криминал?! Драндулетка ж невоенная. Она даже покрашена, как кастрюля какая, а не в камуфляж. И номеров нету!

— Это все понятно...

— И чо?! Клах, я уже все придумал. Ты сейчас садишься в грузовоз к этому проглоту Петьке и уезжашь, а я...

— Забывайкой в морду лейтенанту и рули куды хошь? Не, не пойдет!... Добжа! Махей! Подойди на секундочку. У Пыхася к тебе дело на сто мильенов... На девяносто девять, — снизил я расценки, увидев, что у мелкого выпучились глаза и перехватило дыхание от озвученной суммы.

После недолгих, но жарких торгов Пыхась с Добжей о чем-то договорились и ударили по рукам. Довольный, как мышь в бакалейном отделе, Пыхась ускакал к уже своему мотороллеру, а Добжа, загадочно (но тоже довольно) улыбаясь, подошел ко мне.

— И как оно? — спросил я.

— Нормально... Эй, солдат! — переключился он на греющего уши Солнышкина, — Тебя послали подглядывать, а ты подслушиваешь! Горючку залил?

— Так точно, пан лейтенант!

— А чего тогда не в кабине? Хочешь в лесу заночевать?

Солнышкин замотал головой, а я вдруг спохватился: мне же с ними ехать надо. Ведь нашу компанию наверняка увезли в ту же часть, откуда и Махей с Петрухой. А, учитывая пройдошистость Добжи, выяснить судьбу пленников мне будет гораздо легче. Угу. Надо только придумать причину... Ой, я же ее уже придумал!

— Точно, боец, — подхватил я, — Заводи мотор — ехать пора. Я с вами прокачусь. Надеюсь, у вас в части спецсвязь имеется?

— Так точно.

— Вот и славно, — многозначительно кивнул я, попытавшись изобразить на своей физиономии суровость и подписку о неразглашении с печатью.

— А.., — Солнышкин указал на мотороллер, вокруг которого опять суетился Пыхась.

— Сломался мой железный конь, — грустно поведал Добжа.

— Так, может, на буксире? У меня трос...

— Какой "буксир", солдат?! Движок клина поймал. Мотороллер встрял насмерть. Ты его только дернешь — пополам порвешь, — зачем-то начал оправдываться Добжа.

Наверное, надумал потренироваться на Солнышкине перед разговором с завгаром. Или как там эта должность в армии называется?

Судя по искрам вдохновения, мелькнувшим в глазах Махея, он вознамерился продолжить. Не, братец, обойдешься без репетиций.

— Лейтенант, — решил я воспользоваться служебным превосходством.

— Чего? — неуставно откликнулся Добжа.

— Как младший по званию, едешь в КУНГе... А кстати, нам далеко ехать?

— Часа два, — ответил Солнышкин.

— Какой два?! — вскинулся Добжа, — Тут за объездной в паре километров база отдыха армейская. У меня там свояк начальником караула. Заедем, выспимся, а утречком можно и в часть двинуть. После завтраку.

— Мне пан капитан приказал сразу возвращаться, — робко возразил Солнышкин.

— Куда возвращаться?

— Дак, в часть, пан лейтенант.

— В яку часть? Номер казав? — как я успел заметить, чем менее уставными и законопослушными были намерения Добжи, тем менее литературным был его язык.

— Не-ет, — недоуменно протянул Петя.

— О! — Добжа воздел палец, — Не казав! А это шо значить?

— Не знаю, пан лейтенант.

— Это значить, шо возвращатися нам трэба у ближайшу воинску часть. А яка у нас ближайша? Та вони я уже казав: армийска база роздыху. Поняв?

Взор Солнышкина слегка затуманился от речей Махея, но тут он, по-видимому, вспомнил своего капитана и вмиг избавился от гипноза.

— Никак не могу. Пан капитан...

— Солдат, ты чего, как не рядовой? — поспешил вмешаться я, — Знаешь, что бывает за попытку понять смысл приказа в боевой обстановке вместо немедленного и буквального его выполнения? Тут тебе не бирюлькин дом, боец, тут тебе армия! Поэтому сейчас выдвигаемся на базу отдыха. До утра проводим углубленную рекогносцировку, потом завтракаем и спокойно едем туда, куда надо. Понял?.. К капитану, если что, вместе подойдем, — добавил я, по наитию, самый весомый аргумент.

И Солнышкин не устоял. Добжа подмигнул мне и полез в кузов, а я, помахав на прощанье абсолютно счастливому Пыхасю, забрался в кабину. Грузовоз басовито рыкнул (о, как давно я не слышал звук НАСТОЯЩЕГО мотора!), с восхитительным скрежетом переключилась передача, и мы поехали.

Глава 4

Кабина военного грузовоза была сугубо утилитарна, словно ее проектировал суровый челябинский конструктор. Вместо ремней безопасности пассажирам полагалось цепляться за там и сям приваренные могучие скобы, наверное, сделанные из остатков усиления бампера. И даже крышка бардачка была миллиметра три толщиной. Про неудобное сиденье, обтянутое фальшивой кожей и набитое фальшивым поролоном, и сказать нечего. В смысле, ничего хорошего (или хотя бы цензурного) сказать.

— Петя, у тебя тут радио нет, что ли? — спросил я, обшарив глазами приборную панель.

— Не, только рация. Но она не работает, пан старший лейтенант, — извиняющимся тоном ответил Солнышкин, с натугой крутя громадную баранку. (Действительно, зачем изгаляться с гидроусилителем, когда можно просто и дешево увеличить плечо приложения силы.) — В КУНГе есть.

И вот зачем он мне про КУНГ сказал? Чтобы я туда убрался? Или я опять на него лишних гадостей напридумываю, а Петя просто чистая наивная душа нараспашку? Угу. Душа бывает на распашку и под паром. А еще — озимая.

— Жаль, хотел новости послушать. Узнать, что в мире творится.

— Ой, а я как раз слушал, когда... ну, вы... горючку... а я... на вас...

— И чего наслушал? — перебил я, показывая, что зла не держу.

— Тама как раз речь нового Великого Князя Литовского была...

Солнышкин немного косноязычно и сбивчиво, то и дело отвлекаясь на дорогу, рассказал потрясающие вещи. Новый Великий Князь Литовский заявил о желании пересмотреть итоги Минской унии, заключенной четыреста лет назад и приведшей к вхождению ВКЛ в состав Царства Польского. При этом не исключил возможность выхода ВКЛ из Польской (теперь уже) Империи, если... Много всяких "если".

— Князь сказал, что мы для Варшавы стали... этим... "мозговым придатком", во!

— Может, сырьевым? — уточнил я.

— Да каким "сырьевым"? У нас в княжестве из сырья только болота, да речки! — вздохнул Солнышкин, — Варшава у нас мозги вытягивает! Электронику сложную где делают? В Польше! А станки всякие? А артефактные фабрики где? Опять в Польше! Институтов у себя там понастроили, лабораторий понаоткрывали. А работает там кто? Да наши, литовские, и работают! Потому что у нас, будь ты хоть с десятью мозгами в голове, сможешь только бульбу окучивать...

Я слушал в некотором офигении: Петруха оказался махровым патриотом княжества. И честно страдал от осознания несправедливости политико-экономического устройства империи. Князь же простой "декларацией о намерениях" не ограничился, а объявил о немедленном созыве Вселитовской научно-практической конференции, делегаты которой должны в срочном порядке прийти к консенсусу и, хотя бы тезисно, сформулировать цели и задачи реформ, набросать план развития, наметить пути решения и преодоления. На худой конец, обозначить вектор.

— Князь сказал, что приглашает всех...

— И оппозицию?

— Кого?

— Ну, тех, кто кричит, что все плохо и правительство ничего не делает.

— А-а! Ага, всех. Князь приказал под это дело самую большую армейскую базу отдыха выделить. Потому что там и охрана есть, и столовых много...

Я в очередной раз умилился Солнышкину: "столовых много"! Умеет ведь сказать. Угу, какой же политик откажется от перспективы халявного трехразового питания в армейской столовке?!.. Стоп! А не на этой ли базе у Добжи свояк начкаром?

Оказалось, именно на той.

Свояк Добжи, мордастый и крепкобрюхий майор лет сорока, встретил нас по всем законам армейского гостеприимства, которое традиционно начинается с:

— Какого лешего ты приперся именно сегодня?! У нас тут дурдом полный!

И заканчивается определением на постой с выдачей сухпайка с печеньками и обещания оторвать все, что не пришито (включая голову), если кого ночью потянет шляться по расположению.

Солнышкина, нагруженного парой банок тушенки и сгущенки, загнали в караулку к отдыхающей смене, а нас с Добжей огородами и окопами провели до вещевого склада, где у знакомого кладовщика имелась гостевая каморка с топчанами из ортопедического горбыля... (На правах рекламы: Сон на уникальных лежанках из ортопедического горбыля позволяет почувствовать все косточки в вашем теле. Даже те, о наличии которых вы не подозревали.) Вместо матрасов и подушек нам выдали по кипе тощих солдатских одеял с ефрейторскими лычками-полосками. Да для ночного перекуса кладовщик, замотивированный свояком-майором, оделил нас двумя коробками офицерского пайка, пятилитровой пластиковой бутылью с водой и электрочайником.

— Ладно, отбивайтесь, — подытожил свояк, — Утром разбужу. Рано. Имейте в виду.

Эх, умей я прозревать ближайшее будущее, нипочем бы не стал разглядывать содержимое коробки с пайком и возиться с аккуратным застиланием топчана. Я бы сразу по убытию майора завалился на лежанку и принялся считать овец. А теперь поди, найди их. Разбежались, заразы, напуганные храпом доблестного лейтенанта запаса... Нет, это невозможно! Хуже мог быть только гороховый суп на ужин!

Добжа выдал очередную руладу с фиоритурами, флажолетами и прочими крещендо. Кошмар! Я попробовал повторить, так у меня чуть легкие в клочья не порвало: две минуты перхал, восстанавливая дыхание. Нет, это точно и окончательно невозможно!

— Ты чего? Куда? — вскинулся дремавший кладовщик, когда я пробирался мимо него к выходу.

— На улицу. Прогуляться.

— А чего не спится?

— Сосед храпит. Не слышите, что ли?

И кладовщик действительно прислушался! Он тугоухий? Вот повезло человеку.

— Хорошо храпит! — похвалил кладовщик мастерство гостя, — То-то меня в сон клонит, — и, заметив мои дико вытаращенные глаза, пояснил, — Я почти тридцать лет в армии. И все по казармам. На склад всего полгода назад сел. И до сих пор бывает, что не могу уснуть — привык, что рядом какая-нибудь сволочь храпит. Такая вот петрушка.

— Везет вам, — искренне признался я в зависти, — А почему вы ночью работаете?

— Особый режим у нас, — вздохнул кладовщик, — Как на базу депутатов этих на конференцию согнали, так особый режим и ввели.

— Понятно. Ладно, пойду, попробую сон нагулять.

— Ты только к клубу не ходи. Там от патрулей не продохнуть... А, погоди-ка, тут мне одну штуку принесли, — кладовщик пошарился в ящике стола и достал бейджик на ленточке, — Держи, он не именной — просто делегатский. Повесь на шею. С ним тебя никто тормозить не будет.

— Я же в форме.

— Ай, там половина тоже в форме. Их со сборов в делегаты забрили.

— Ну, спасибо тогда.

— Спасибо не булькает, — привычно отшутился кладовщик и махнул рукой. Мол, проваливай, дай человеку поспать, пока рядом храпит "какая-то сволочь".

Я вышел из склада под звездное небо и полной грудью вдохнул свежий воздух, напоенный ночной прохладой. "Бу-э-э! — раздалось из-за угла, — Кха-кха-кха! Бу-э-э!"

— Не всем свежий воздух одинаково полезен, — наставительно произнес я во тьму, — Во всяком случае, храп — такая же гадость, да еще и храпят, обычно, гораздо дольше.

И, взбодрив себя этим спорным умозаключением, я завертел головой, пытаясь определить, где здесь клуб, к которому мне не советовали ходить

Базу отдыха армейцы отгрохали с размахом, заняв под нее немалый кусок берега очередной безымянной реки и рощу. Кроме складов, караулки и клуба тут были пляж, парочка теннисных кортов, футбольное поле, волей— баскетбольные площадки, хоккейная коробка, несколько тренажерных и спорт-зал, коттеджи и многоэтажки для проживания личного состава, реабилитационный центр и (само собой!) — "много столовых". По крайней мере, все это было нарисовано на большом щите. Я, прям, порадовался: вот образец открытости, вот что значит "армия с человеческим лицом"! И радовался еще минут пятнадцать, пока не понял, что указанное на схеме расположение объектов и дорожек не соответствует реальности. Там даже река течет в другую сторону! Черт, я, наверное, проглядел маленький штампик в углу: "Одобрено. Первый отдел." Или как они секретчиков обзывают? Лучше бы вместо схемы просто список вывесили — честнее было бы!

Спасли меня те, от встречи с которыми предостерегал кладовщик — комендачи. Они не только знали, где что находится, но и мысли читали.

Наткнувшись на вояк с повязками, я только успел вякнуть: "А где..." — и тут же получил ответ:

— По этой дорожке, за вторым коттеджем налево, а там увидите. Большое здание.

— Спасибо...

Говорить патрулю, что у третьего склада кто-то проводит черномагический ритуал, вызывая Ихтиандра, я не стал. Им же придется алкаша на губу тащить, бумаги писать... нет, не буду ребят лишней работой загружать.

Несмотря на второй час ночи, на площади перед клубом вовсю бурлила политическая жизнь. Вокруг традиционной колоннады центрального входа, у столиков нескольких кафешек и просто по брусчатке бродили, сбивались в группы и кучи, говорили, спорили, выкрикивали лозунги несколько сотен человек с такими же, как у меня, бейджиками. Причем, примерно половина из них и на самом деле была в мешковато сидящей форме, но и не маскирующихся гражданских хватало. По периметру площади, слегка отступив в тень, скучали вояки со знакомыми повязками. Наверное, комендачи следили, чтобы политические не расползались бесконтрольно по базе, а то мало ли. И как-то мне сразу расхотелось присоединяться к тусовке. Успею еще окунуться в водоворот политических страстей. Я вообще тут просто сон нагуливаю, ага. Кстати, а они чего не в клубе заседают? Или у них кофе-брейк очередной?

Я обогнул площадь по широкой дуге и оказался на задах клуба. Фонарей тут было намного меньше, чем со стороны фасада, да и светили они почему-то тусклее, отчего кучи разнообразного барахла, загромождавшего частично озаборенный двор, утонули в тенях, словно рифы во время прилива. Чего там только не было! Какие-то декорации к давним спектаклям, фанерно-реечные конструкции непонятного назначение, кое-где обтянутые полуистлевшей тканью, остовы парадных грузовозов с классически белыми дисками и тоже белыми зубцами грунтозацепов шин, плакаты и баннеры, приветствующие забытых участников "соревнований по военно-прикладным видам" чего-то. Очень интересно. Словно в музей попал... "По музею ходят люди с видом слушающих птиц..."

Неожиданно я оказался перед дверью с табличкой "Служебный вход" и почему-то приоткрытой. Непорядок! Бардак, можно сказать! Заходи, кто хошь, выноси, что хошь!.. Разумеется, я зашел.

Увы, долгой экскурсии по закулисью армейского клуба у меня не получилось. Я буквально тут же столкнулся с заполошным парнем в цивильной одежде и большим планшетом в потной ладошке — этакий порученец-побегайчик.

— Вы кто? — нервно воскликнул парень.

— Делегат! — рявкнул я и сунул ему под нос свой бейджик.

Парень мельком глянул на него и шустро заелозил пальцем по экрану планшета.

— Вы от "Штыр-пыр Свободы"? — глотая слова, торопливо спросил парень и уставился на меня, как голодный скунс на мясо.

— А так не видно, что ли? — неопределенно ответил я.

— Где же вы ходите?! — воскликнул парень с надеждой на облегчение своего бремени, — Вы же третьим выступаете! Я вас уже обыскался! Пойдемте скорее!

И порученец почти бегом по пустым и темным коридорам провел меня к сцене, остановившись у складок занавеса.

— Ждите здесь! Когда вас объявят, выходите к трибуне и... ну, понятно! Регламент прений десять минут! Десять!

Порученец исчез с легким хлопком. Откуда-то потянуло торфяным болотом.

— Тоже решили поучаствовать в этой оперетке? — благожелательно пробасили сбоку, — За мной будете.

Из соседней кулисы выдвинулся, благоухая свежеупотребленным вискариком, высокий упитанный мужчина в полном расцвете сил и с таким располагающим улыбчивым лицом, что сразу захотелось забыть пин-код от кредитки.

Тем временем, с противоположной стороны сцены к трибуне выдвинулся первый выступающий в прениях и тут же принялся выкрикивать разные сепаратисткие лозунги. В зале его почти не слушали: перекусившие депутаты еще рассаживались, перекрикивались через ряды, кто-то попробовал обсвистеть докладчика, но только забрызгал слюнями лысину соседа спереди. Несколько телеоператоров с большими камерами с заметной ленцой снимали все это действо.

— Прямая трансляция на пятом имперском канале и сюжеты в каждом выпуске новостей на первом и втором, — пояснил упитанный любитель вискарика, заглядывая в проделанную мной щелку в занавесе и представился, — Джозеф Мамонски, председатель минского отделения партии "Разем" ("Вместе"). Буду выступать, как понимаете, за неделимость империи, а вы? — Я слегка напрягся. Представляться собственным именем вряд ли уместно, ведь меня явно приняли за кого-то другого, причем, я понятия не имею — за кого. К счастью, Джозеф, не любил пауз в своей речи. — Кстати, а почему вас направили в эту кулису, ведь, судя по нечетному номеру, вы будете ратовать за отделение княжества?.. Или... м-м! Понимаю, понимаю... А, если не секрет, сколько вы смогли стрясти с организаторов за это? — Джозеф в примирительно-защитном жесте выставил вперед пухлые ухоженные ладошки. Удивительно маленькие для такого крупного дяди. — Не поймите меня превратно — мой интерес чисто умозрительный и теоретический. Хотя, и не совсем. Надеюсь, вы не оскорбились?..

На мою удачу, первый выступающий в прениях закончил дозволенные речи и под вялые хлопки и не менее вялое улюлюканье покинул сцену, а секретарь объявил моего настырного собеседника. Интересно, чем Джозеф собрался порадовать это собрание солдатских и офисных делегатов? И, оставив в покое щель для подглядывания, я переместился поближе к трибуне, по-прежнему скрытый занавесом.

Ну, что можно сказать? Если я правильно понял, и устроители "научно-практической оперетки" действительно приплачивают за плюрализм и независимость суждений, то мой новый знакомый честно отработал свои грязные деньги. Не обращая внимания на реакцию зала (почти отсутствующую), он, словно по бумажке, выдавал один проимперский перл за другим. Стараясь при этом не сильно обрушиваться с критикой на нового Великого Князя Литовского Вирджилиуса. В основном, Джозеф упирал на недостатки независимого государства на основе княжеской формы правления.

— В государствах-княжествах невозможно равноправие граждан, — уверял Джозеф, — Ибо все княжества — противная вещь, они не соответствуют человеческой природе и проклятые Хранителями, так как там господствуют неволя, деспотия и самоуправство хозяев, которые могут наказать, растлить и даже уничтожить своих подданных ради всяческих капризов и не понести за это никакого наказания. Жители независимых княжеств нищие; они живут в вечной бедности, нужде, находясь в полной зависимости от хозяев. И только в Империи человек получает настоящую свободу и счастье.

— Тот, кто не живет в империи, — заявлял Мамонски, — не принадлежит к свободным людям. И даже дворянин, практически не имеет никаких прав и вечно живет в несчастье и нищете... Каждый человек в независимом княжестве — это только тень человека, а не настоящий человек. И если мы покинем лоно Польской Империи, то ни один литвин не будет свободным, каждый станет от кого-то зависеть, а господствовать над всеми станет великий князь, который от рождения хозяин над всеми. И если сейчас мы видим вокруг себя гордых и свободных людей из Великого Княжества Литовского, части Великой Польской Империи, то после отделения мы будем видеть одних невольников...

Джозеф еще говорил, но я уже отвлекся. Не зацепило меня его выступление: сплошные общие места, маловато напора. Да и костюм на нем из магазина готового платья. Скорее всего, устроители, как на всяких сборных концертах, звезд выпускают в конце. Возможно, возможно. Вот и мне сейчас предстоит. И о чем мне говорить? В прениях. Угу. Да я даже не понял, на какие темы были основные доклады. Наверное, стоит, хотя бы, определиться: я ЗА раздел империи или ПРОТИВ. Чисто логически. Потому что слишком мало я прожил в этом мире, чтобы принять взвешенное решение. Хм, чисто логически, делят на части, обычно, то, что умерло. Или убито. Например, мишку на охоте завалили и делят добычу. А по-живому режут только маньяки и хирурги в случае гангрены. Я же пока не заметил ни признаков смерти империи, ни признаков гангрены. Да я даже с вялотекущей бытовой ксенофобией ни разу не столкнулся. Опять же, ни в сети, ни при непосредственном общении никаких призывов (и требований) к политкорректности, которая есть ни что иное, как стремление загнать болезнь вглубь, законодательно спрятать симптомы. И... и вообще мне тут нравится!

— Слово для прений имеет региональный координатор молодежного исторически-патриотического движения "Штуцеры Свободы" Виктор Карцев, — объявил секретарь.

Хо, это, кажется, меня. Интересно, что это за "свободные штуцеры" такие. Что-то историческое? Когда эти ружбайки здесь были на вооружении? Впрочем, нафик все! Выходим. Давай, Кирюха! Не посрами!

Покидающий сцену Мамонски подбадривающе кивнул, я, в ответ, показал ему большой палец и двинул к трибуне, чувствуя, как с каждым ударом сердца кровь в моих артериях и венах вытесняется адреналином.

...Кондовая такая трибунка. О, даже графин на скрытой полочке в наличии. Со стеклянной пробочкой. И стакан. Граненый. Какая прелесть! Винтаж! Респект воякам.

Я покосился на стол президиума, получив за это вялый разрешительный кивок от председателя, обряженного в какие-то вычурные, с закосом под средневековье одежды, и, будучи полностью проигнорирован остальным десятком президиумствующих, посмотрел в зал. А вот зал-то на меня практически не смотрел. Тоже, наверное, ждали политических звезд, черед которых еще не наступил...

И тут моя "дежа вю" взвыла дурниной: трибуна, графин, Виктор, Карцев, "штуцеры", собрание... Не обращаете на меня внимания, значит?.. Дрожащей от избытка адреналина рукой я набулькал полстакана воды, резко выдохнул. Ну, Михал Михалыч Жванецкий, ваше здоровье! Замахнул, занюхал рукавом камуфляжа. (Какая гадость — эти армейские рукава! Чем их пропитывают? Гражданской одеждой занюхивать куда приятнее... Лайфхакчик такой :)

Постучав по капле микрофона и услышав "бумц-бумц" из колонок, я с пионэрским задором воскликнул:

— Мы, молодые штуцерщики! — после чего тут же присел за трибуной.

Опять покосился на удивленного председателя, хамски подмигнул ему и, выждав пяток секунд, встал. Снова постучал по микрофону, проорал:

— Мы, молодые штуцерщики!

И присел.

Теперь на меня уставился весь президиум. Подмигивать не стал. Много их, глаз устанет. Подождал. Выпрямился. О, зал таки заинтересовался моими исчезновениями. Ну, чем я не Копперфильд?!

Не затягивая понапрасну паузу, я со всей дури влепил по трибуне кулаком (слегка трансформированным, хе-хе!) и, придержав упавший стакан, взревел в микрофон:

— ДОКОЛЕ!!!

Мой рев сопроводил визг перевозбудившегося усилка. Удачно получилось.

В президиуме поперхнулся и раскашлялся старичок профессорского вида. Сосед слева начал аккуратно похлопывать его по спине, оказывая первую помощь. Я вытянул в сторону этой парочки руку и пафосно обратился к залу:

— Слышите? Это работает паровой молот!

Сосед старичка замер, не донеся ладошку, а старичок умудрился поперхнуться еще раз.

Я медленно обвел взглядом затихших делегатов, косплея сурового Каа в логове бандерлогов. Увы, долго наслаждаться триумфом мне не дал председатель, предложив:

— Молодой человек, может быть, поближе к делу? — и сделав вид, что устало потирает утомленное лицо, спрятался от телекамер и подмигнул.

Гад!

Тут меня пронзило осознание. Я перепутал начало Эпохи Больших Перемен с просто большой переменой. Школьной. Которая длится ровно до звонка на следующий урок. А пока: уря-а, швабода, гуляй-носись и тому подобное. Вот ведь!

Ладно. Подмигиваем, значит? Разрешаем и одобряем, значит?

И, как говорится, Остапа понесло.

Честно скажу, я очень смутно помню, что я выкрикивал в микрофон. В какой-то момент вдруг предложил провести судебную реформу:

— ...Наши ведущие аналитики, Ларионов и Кутько, разработали ряд Первоочередных Мер Действительной Демократизации Общества. Мы назвали их ПМДДО! (Или "путем маразма дойдем до оргазма", ага!)...

...выстроить четкую вертикаль компетенции судов и зон применения судебных решений. Ибо, если какой-то занюханный судья задрипанного районного суда (Свист в зале, выкрики.) с перепою принимает какое-то решение, то с какой стати это решение обязательно для всей Империи? А если этот судья такой умный, что может решать за всю Империю, то почему он заседает не в Верховном Суде, а в районном? Мы предлагаем: решения районного судьи действуют только на территории его района. Городского — на территории города. И то, если данные решения не противоречат Имперским законам, а то, знаете ли, бывали прецеденты! (Выкрики в зале, свист, топот, непродолжительные аплодисменты.)...

...иски о возмещении морального ущерба исключить полностью. Ибо, если моральный ущерб истца можно монетизировать, то это означает, что его мораль имеет признаки товара, то есть, у него продажная мораль. И вы согласны платить деньги людям с продажной моралью? А если мораль у истца еще и двойная? Платить за ущерб в двойном размере? (Выкрики в зале, свист, топот, непродолжительные аплодисменты.)...

...объектом права должны быть не чувства, слова и намерения, а действия! (Выкрик из зала: "А призывы к экстремизму? С этим как? Понять и простить?") Хороший вопрос. Наш ответ: никогда! Но и судить их до совершения экстремисткого деяния НЕ ЗА ЧТО! Можно только предупредить. Выслать официальное уведомление, что, мол, ваши призывы являются призывами к экстремизму или еще какой гадости. (Выкрик из зала: "Да они подотрутся твоими бумагами!") На наждачке напечатаем! Зато, если экстремистское действие будет совершено, то вместе с непосредственными исполнителями судить надо и "призывателей". Как организаторов! Беспощадно! (Выкрики в зале, свист, топот, продолжительные аплодисменты.)

В какой-то момент какая-то из моих инициатив вызвала бурное возмущение у прокашлявшегося старичка-профессора из президиума. Он, пользуясь президиумским микрофоном, начал требовать отключить трибуну и кричать, что с такими, как я, у страны нет будущего.

— Есть! — воскликнул я в полемическом раже, — Будущее именно за нами! За нашими молодыми могучими спинами! И мы вас к нему не пропустим! Вы пройдете к будущему только по нашим трупам и никак иначе! — я воздел к плечу кулак в культовом жесте, — Но пассаран!

Старичок, побагровев, принялся вызывать охрану, чтобы убрать меня со сцены. На его явно экстремистский призыв появилась парочка мордоворотов в чорной униформе. Пришлось немного побегать от них вокруг трибуны, покрикивая в микрофон и без применения технических средств:

— Вступайте в наши ряды! Вместе мы станем сильнее! Пока мы едины — мы непобедимы! Эль пуэ́бло уни́до хама́с сэра́ венси́до! Эль пуэ́бло уни́до хама́с сэра́ венси́до!

На пятом или шестом круге мордовороты сообразили разделиться и обойти трибуну с двух сторон, отжимая меня к кулисе. "Со сцены уходить нельзя — будут бить," — оценил я степень озверелости на мордах охранников. Неожиданно охота на меня прервалась. Безопасники остановились и, синхронно поджав наушники гарнитур сваеобразными пальцами, выслушали ЦУ от начальства. Приказ им явно не понравился и их физиономии перекосило вообще невообразимым образом. Однако, что-то пробормотав в ответ, они встали по стойке "смирно" и, чуть ли не с поклоном, жестами предложили мне проследовать со сцены.

— А вы? Следом за мной? — не мог не спросить я.

Мордовороты тоскливо помотали головами. Вот и славно! Не люблю, когда меня бьют. И, распевая вдруг вспомнившийся "Венсеремос" ("Мы преодолеем"), я гордо ушел за кулисы.

— "Венсеремос", "Венсеремос": над Литвой клич призывный лети!

"Венсеремос", "Венсеремос": это значит, что мы победим!

(повторять до полного самообмана)

Зал безумствовал, кто-то где-то кому-то уже пытался бить лицо и получал в ответ, старичку-профессору стало плохо, и его унесли оставшиеся без сладкого мордовороты, телевизионщики не знали, куда направить камеры...

— Профессионально! Мои восторги! — приветствовал меня за сценой Джозеф.

Остальные записанные на прения смотрели кисло. Не факт, что их вообще выпустят — в зале, кажется, начали мебель ломать. Внезапно подскочил порученец и подсунул мне планшет:

— Пан Виктор, пальчик вот сюда приложите, пожалуйста.

О, "пожалуйста" и "пан". Чего это с ним? Но палец приложил. За это порученец вручил мне тоненькую стопочку злотых. О, как! Политика начинает мне нравиться.

— И премия! — торжественно возвестил порученец, протягивая стопочку куда потолще.

— Если надо, я и на бис могу...

— Пока не требуется...

Порученец опять словно телепортнулся, а я припрятал "изи маньки" в кармашек на пуговке.

Узрев допстопочку, даже неунывающий Мамонски немного спал с лица. Однако мгновением спустя вдруг оживился:

— Пан Виктор!

— Да, Джозеф?

— А вот этот ваш лозунг... Эль падла чего-то там — он на испанском, кажется?

— Эль пуэбло... Да, на испанском...

"Эх, продешевил!" — размышлял я, пробираясь темными коридорами к служебному входу. За очередным поворотом шум, доносящийся из зала, стал почти неслышен, и я вдруг зевнул. Хо, а главная цель-то почти достигнута — сон нагулян! Я убрал в набедренный карман плоскую бутылочку какого-то вискарика. (Судя по выхлопу Джозефа, вполне приличного с классическими торфяными нотками.) Конечно, пинты вискарика маловато будет за одну из самых известных в моем мире фраз, но... пусть пользуются.

Наконец, я выбрался на улицу, сориентировался и зашагал к складу. Спа-ать...

Однако через сотню метров поймал себя на том, что тихонько мычу один прилипчивый мотив. Видимо, не весь адреналин я пережег, не весь.

Зачем-то оглянувшись на предмет не слышит ли кто и немного подправив слова под текущие реалии, я все-таки запел:

— Прощай, Еленка, грустить не надо,

О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао

Я на рассвете уйду с отрядом

Лихих литовских партизан

Отряд укроют леса родные,

О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао

Прощай, Еленка, вернусь не скоро

Нелегок путь у партизан...

Смутная тень, скользившая следом за мной среди кустов обочь дорожки, вдруг приостановилась и спросила у другой тени:

— У него две бабы, что ли?

— Какие две бабы?

— Ну, Елена и эта, Бэлла?

— "Белла" по-итальянски "красотка". Не мешай слова запоминать!

— ...И ждут всех гадов в лесах засады,

О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао

Здесь будут биться со мною рядом

Мои друзья из разных стран

Нам будет трудно, я это знаю

О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао

Но за свободу родного края,

Мы будем драться до конца!

Как некогда правильно заметил посол Тютчев: нам не дано предугадать, как слово наше и так далее. Песня ушла в народ. Сначала ее пели резервисты, отправляясь на сборы, потом ее перевели на разные языки, в том числе, и на язык оригинала и стали петь по всему миру. Между прочим, некоторые страны даже пытались подать на Польшу иск в международный трибунал, обвиняя в том, что в Великом Княжестве Литовском на базах резервистов якобы готовят террористические интербригады. В качестве доказательства цитировали песню.

Но поскольку прозревать будущее я пока не научился, то спокойно добрался до своей лежанки в вещевом складе и завалился спать. И храп Добжи мне уже не мешал.

По примеру Андрея Кощиенко: ссылки в студию!

0. использован перевод А.Горохова

1. почти канонная "белла чао"

https://www.youtube.com/watch?v=4CI3lhyNKfo

2. она же в исполнении гениального Горана Бреговича с его "играем на свадьбах и похоронах" оркестром

https://www.youtube.com/watch?v=KLGY_htXtPI

3. "венсеремос"

https://www.youtube.com/watch?v=z0X4wAhIH_4

4. и в качестве факультатива — песенка про Че Гевару

https://www.youtube.com/watch?v=CbMaZsIcv2Q

5. "Слышите? Это работает паровой молот!"

Много лет назад эта фраза РЕАЛЬНО была использована для УСПЕШНОГО привлечения внимания зала на конкурсе агит-бригад. И все эти годы я думал, что она из стихотворения Роберта Рождественского. Слегка погуглил. Не нашел.

Глава 5

POV Юзик и Марик парни в черном

Юзик сверился с внутренними часами и решительно поднялся с койки.

— Время, — сказал он брату, — Разувайся.

Марик, не задавая лишних вопросов, стянул с правой ноги ботинок и вынул стельку.

А вот обыскивать надо перед помещением на гауптвахту. Тщательно обыскивать! Или, в дополнение к врезным замкам, оборудовать двери камер банальным засовом. Да, неэстетично, зато надежно.

— Обуйся сначала, — посоветовал Юзик, когда Марик в одном ботинке (чорном, естественно) и с отмычками наперевес, упруго хромая, не менее решительно направился к двери.

Замок для вида посопротивлялся профессионалу, но почти тут же тихонько клацнул. Видимо, и у замков есть чуйка и инстинкт самосохранения.

В недлинном коридоре гауптвахты было пусто. Слишком пусто. Похоже, Юзик с Мариком были единственными посидельцами цугундера, что, с одной стороны, могло быть следствием высокого уровня воинской дисциплины в части, а с другой — полного пофигизма командного состава. И, судя по запаху сигаретного дыма с сивушной отдушкой, а так же невнятным, но эмоциональным выкрикам, доносящимся из караульного помещения, верным было второе.

— Зайдем? — кровожадно осклабился Марик, потирая щеку, — Что-то я тоже решил заняться прикладным искусством.

— Не стоит, — отказался Юзик, — Люди отдыхают, футбол смотрят. Не будем отвлекать.

— Судя по комментариям, они БДСМ-порнуху крутят.

— Тем более. Пошли.

Архитектор, спроектировавший здание гауптической вахты явно не служил в армии и не сидел в тюрьме. Или он слишком ответственно подошел к соблюдению требований пожарной безопасности. Иначе не объяснить, почему из коридора с камерами на волю (условную, конечно, ведь губа располагалась на территории военной части) вело два выхода. Один, как и положено, через караулку, а вот второй...

— Есть чем посветить? — спросил Марик, — Не вижу, где тут замочная скважина.

— Это аварийный пожарный выход. Просто толкни штангу, — ответил Юзик.

Марик не поверил, но послушался. Дверь плавно распахнулась.

— Да ну на?! — удивился Марик.

Увы, рояль оказался с сюрпризом под крышкой. Не успело удивление на лице Марика смениться радостью, как противно заверещала сирена, оповещая окрестности, что "с литовского кичмана сбежали два уркана".

— Давай за мной! — скомандовал Юзик и, пригнувшись, метнулся через открытое пространство к густым кустам, среди которых прятался навес курилки. Марик не отставал.

— Падай рядом, — продолжил распоряжаться Юзик, залегая, и объяснил, — Переждем. Здесь вряд ли будут искать — слишком близко. Рванут к периметру.

— Переодеться надо, — Марик вытащил из-под себя и отложил в сторону камешек, — И выяснить, где Мрузецкую держат...

Атональный, выматывающий нервы, воздействующий даже не на подсознание, а на генетическую память и первобытные инстинкты, визг сирены не смолкал. Однако, к удивлению беглецов, на него никто не спешил реагировать. Не выбегали из здания гауптвахты охранники, не включились на вышках прожектора, не раздавался в ночи командирский рык 'Застава в ружье!' Или что там по сценарию прописано?

— Я не понял? — сварливо прошептал Марик, — Нас ловить собираются? Я так простатит заработаю — земля холодная.

Юзик вздохнул и промолчал. Наконец, в краткие паузы, когда сирена словно набирала заряд для новой серии воплей, послышался топот берцев по бетону. Очень одинокий топот. И мимо затаившихся братцев к губе, одной рукой придерживая фуражку, а другой — кобуру, валким скособоченным галопом проскакал очень одинокий офицер с красной повязкой на рукаве. Добравшись, рванул на себя дверь... Потом толкнул... Потом опять рванул... Догадался, что закрыто, и принялся колотить по двери кулаком. Наверное, он при этом еще что-то кричал — рот-то открывался — но слышно было только сирену.

Братцы с интересом следили за разворачивающимся действом. Это было немного похоже на немое кино. При этом сирена играла роль чересчур усердного тапера, которого хочется пристрелить на второй минуте фильма.

Офицер в раздражении пнул дверь и немного попрыгал на одной ноге — похоже, пальцы зашиб. Именно в этот момент створка приоткрылась и в щель практически вывалился детина, одетый по форме номер два (то есть, с голым небритым торсом) и если бы не успел уцепиться за косяк, то наверняка бы рухнул на офицера и раздавил. С запозданием отпрыгнув на безопасное расстояние, офицер, что-то прокричав, попытался прорваться на губу. К удивлению братьев, детина его не пустил, что-то рявкнув в ответ. Скривился, обернулся, не выпуская косяк и створку. Сирена заткнулась.

Блаженная тишина бальзамом пролилась в утомленные уши Юзика и Марика. Они даже отвлеклись от наблюдения. А когда вновь обратили свои взоры (и уши) на здание гауптвахты, там все уже закончилось. Очень одинокий офицер в фуражке на вырост и с красной повязкой на рукаве обескураженно стоял перед вновь запертой дверью.

— Не пустили, — прокомментировал очевидное Марик, — Дежурного по части... Барда-ак!.. Слышь, Юзик, похоже, нас ловить не будут.

— Угу, — согласился Юзик, пристально разглядывая офицера, а тот в бессильном раздражении сплюнул на крыльцо и, прихрамывая, поплелся туда, откуда прибежал.

— Надо узнать, где Мрузецкую держат, — напомнил Марик.

— А вот его сейчас и спросим, — криво ухмыльнулся Юзик, кивнув на ковыляющего мимо офицера, — Узнаешь?

Марик тоже присмотрелся:

— Опа! Какие люди и без охраны! Это ж тот капитан, который...

Капитан запаса Лаврик Власиевич в который раз проклинал свою судьбу. Опять все пошло не так. Вместо спокойного сидения в штабе он напросился в командиры особой группы и ничего (капс локом: НИЧЕГО!) от этого не получил. Никаких преференций и бонусов. А когда подсуетился, напряг знакомых и все-таки пристроился в штаб... Да еще ногу ушиб. Как бы перелома пальцев не было. Надо завтра же рентген сделать. Придется, правда, ненадолго из части уехать, но завтра будет можно, да и со здоровьем шутки плохи. Вот так запустишь, а там и до гангрены...

Добравшись до здания штаба части, бедный Лаврик достал из кармана внушительную связку ключей и стал искать нужный. С третьей попытки угадал. Однако едва он открыл дверь, как кто-то огромный навалился на него со спины, обхватил, блокируя руки и сжав так, что ни вздохнуть, ни крикнуть, буквально внес внутрь. От неожиданности пан Лаврик ненадолго потерялся в пространстве и времени, при этом, формально, он пребывал в полном сознании, но органы чувств, казалось, утратили связь с мозгом и функционировали автономно. Восстановление нормальной работы организма только добавило ужаса в жизнь. Лаврик осознал себя крепко привязанным к стулу в кабинете начальника штаба, в лицо ярко светила настольная лампа.

— Очнулся? — сурово спросил Марик, заметив, что пленник завозился более-менее осмысленно, — Вижу, что очнулся. ИМЯ!

— А?! — испуганно дернулся Лаврик.

Марик навис, старательно демонстрируя изорванную и окровавленную рубашку:

— Зовут тебя как?

— Я Лаврик... Лаврик Власиевич... Я ничего не знаю! Я тут просто на сборах! Я заведую кафедрой в университете! Я...

Марик обменялся удивленными взглядами с братом, стоящим за спиной, как оказалось, начальника Елены. Похоже, битье отменяется. Придется выведывать информацию не физически, а психически. Юзик огляделся в поисках реквизита и радостно схватил большую чорную резиновую дубинку. То, что надо!

— Где-е все-е? — растягивая слова, спросил Юзик и, поигрывая дубинкой, вышел из-за спины Власиевича.

— Я... Я не знаю! — чуть не заверещал Лаврик, уставившись на фаллический символ правопорядка.

— А ты вспомни! Пошевели фуражкой! — рявкнул с другого бока Марик.

Все-таки маски 'плохого' и 'ОЧЕНЬ плохого' полицая работают эффективнее 'плохого' и 'хорошего'. К тому же, последнего мало кто из полицаев способен изобразить достаточно органично. Недостоверно получается.

Лаврик почти разрыдался:

— Как? Как я могу вспомнить, если я не знаю? Я же вам говорю: я не знаю! Как я могу вспомнить то, что я не знаю?

— Хочешь поговорить о семантике? — зловеще осведомился Юзик и с размаху ударил дубинкой по столу.

Стол выдержал, а Власиевич раскололся. Вдребезги и напополам.

Заперев полностью деморализованного капитана в какой-то чуланчик и приперев дверь стулом, братья вернулись в кабинет начштаба.

— Он еще гаже, чем Лена рассказывала, — скривился Марик, — 'Завкафедрой'!

— В минуты смертельной опасности из человеков лезет все до поры скрываемое дерьмо. Например, карьеризм, — задумчиво произнес Юзик.

— А...

— Погоди, Марик, не отвлекай.

— Хорошо, — покладисто кивнул тот, — Я тогда пока... О! Телевизор посмотрю. Сто лет не смотрел.

Юзик уже не слушал. Он полностью погрузился в анализ полученной от Власиевича информации. Не радующей, прямо скажем, информации.

Самое главное: Мрузецкой, Петрова и пани Берты тут не было. Их почти сразу пересадили в автобус и увезли в Вильнюс, где уже сегодня вечером в княжеском замке должен состоятся ритуал инициации новых хранителей. Чем Вирджилиуса не устроили отцовские хранители?

Юзик зябко передернул плечами: ему было прекрасно известно истинное предназначение 'дублеров'. А задачу охранять Лану с него и Марика никто не снимал.

Однако это было еще не все. Например, почему в сопровождение автобуса выделили почти роту? От кого они должны защитить автобус? И ведь рота состояла не просто из солдат-срочников, а из офицеров и сержантов запаса. Причем, как и почти весь контингент базы подготовки резервистов, это были люди, отслужившие при особых отделах, в конвойных войсках, госбезопасности и так далее. 'Отребье и быдло', как обозначил их Власиевич. В данный момент, на базе оставалось еще две роты 'отребья и быдла', но утром они должны были погрузиться в грузовозы и тоже выдвинуться в Вильнюс. Вопрос: зачем? И почему уехал весь командный состав базы? И почему вояками командовал проректор минского университета? Эх, если бы была связь! Увы, территорию базы накрыли глушилками: мобильная и радиосвязь недоступна, а проводной тут никогда и не было. Или Власиевич об этом не знает. Но искать — не вариант. Надо прорываться в Вильнюс. Может быть по дороге...

— БРАТ, СМОТРИ! — вдруг крикнул Марик, не отрываясь от телевизора.

Юзик открыл глаза и через миг уронил челюсть: с экрана на него уставился, перекосившись в злобной гримасе, Кирил Клах. Еще и кулак держал у плеча в незнакомом, но явно ему привычном жесте.

— Громче сделай!

— ...если вам знаком этот человек, просим немедленно сообщить в нашу редакцию. Анонимность обращения и вознаграждение гарантируется...

— Что за канал?

— Спутниковый. 'Колокола Москвы'. Программа 'Набат', — четко сообщил Марик.

— Они же по субботам выходят?

— Экстренный выпуск. И, похоже, по кругу сюжет крутят... О, точно! Снова нач...

— Тихо!

Больше не отвлекаясь на брата, на его выкрики 'Клах, красава!' и 'С ноги его!', Юзик вслушался в тот бред, что нес комментатор 'Колоколов', и всматривался в определенно тщательно смонтированный видеоряд.

— ...человек, выдавший себя за координатора...

— ...выкрикивая новый официальный лозунг одиозной проимперской партии 'Разем', причем выкрикивал его на испанском языке, что однозначно свидетельствует о том, что безобразная провокация, спровоцировавшая жестокое избиение сторонников независимости и самоопределения Великого Княжества Литовского имеет западные корни...

— ...пострадал всемирно известный ученый и патриот... (Два злобных мордоворота в чорной униформе тащат сомлевшего старичка.) ...врачи борются за его жизнь, но прогнозы...

Особое удовольствие доставили кадры работы по залу противопожарной спринклерной системы. 'Колокольчик' пояснил:

— ...для разгона озверевших имперцев были применены водометы...

Когда опять пошли призывы опознать и настучать, Марик отключил звук.

— Что скажешь? Какого лешего Клах не в Младшем Мире? Надеюсь, Ленку он с собой не потащил?

— Не должен... А почему не усидел?.. Наверное, Лена ему рассказала о 'дублерах'.

— И он кинулся спасать?

— Определенно, — подтвердил Юзик, — Эти съемки откуда?

— Как я понял, этот цирк Клах устроил на армейской базе отдыха. Это за объездной, недалеко от озера.

— Что ж, значит, скоро он будет здесь.

— Думаешь?

— Уверен.

— Подождем?

Юзик кивнул. Тем более, что и им требовалось время: принять душ, раздобыть новую и более подходящую одежду...

— Смотри, что я нашел! — произнес Марик, выходя из комнаты отдыха, примыкающей к кабинету, — И размерчик почти наш.

Юзик окинул взглядом парочку черных прыжковых комбинезонов, неизвестно каким образом оказавшихся в шкафу начштаба обычной базы резервистов-мотострелков и артиллеристов. Действительно, почти их размер.

— Погоны какие-нибудь надо нацепить.

— Такие пойдут? — Марик жестом фокусника достал и развернул, словно карты, полевые погоны с тремя большими звездочками на каждом.

— Не слишком будет?

— Не-а! — довольно заявил Марик, — Бум изображать Чорных Полковников!.. Там, кстати, душевая кабинка есть. И вода горячая. Чур, я первый!

*семантика — если грубо, то наука о значении слов

END POV

Разбудил меня мерзкий зуд смартфона. Причем, не моего, а Добжи. Я никогда не включаю режим вибровызова. Принципиально. Ибо ненавижу этот звук всеми фибрами души. И вообще, мой телефон остался в Младшем Мире.

— Махей! Телефон. Махей, твою за ногу!

Растолканный Добжа, наконец, нашарил жужжащий аппарат:

— У?.. А хто еще?.. Конечно едем!.. Хде, хде? В Котманде!.. А шо Добжа? Шо Добжа? Я тут усю ночь хлаз не сомкнул! Вже хотел трахтор вызвать, шоб этот хрузовоз на металлолом оттартать!.. Доедем. Теперь доедем... А шо вдрух?.. Ни, до Вильнусу никак... А шо я могу? Я жеж не волшебник какой! Хорошо если до харажу доковыляем. А шо случилось?.. Мыхалыч, мне можно! Я кохда с секретчиками бу... торт кушал, себе таких допусков написал, шо... А дай-ка трубку связисту... Аха, аха, как доберемся, зараз тебя найду. Ну, передавай трубу...

Напряженно вслушиваясь в виртуозное дистанционное выкручивание мозгов, я составил более-менее точную картину происходящего на базе подготовки резервистов. Значит, Лану и Стаса увезли в Вильнюс, готовить к закланию. С-суки! Доберусь я до них! Стоп! А пани Берта и братцы? Я принялся тормошить Добжу.

— Шо?.. На хубу?.. Хражданских?.. Ни, я их не знаю...

Так, братцев надо освобождать! А потом, всем кагалом...

Едва дождавшись, когда Добжа наговорится, я сообщил ему, что у нас появился план, требующий немедленного выполнения. В Вильнюс я Махея, разумеется, не потащу, но вот в вызволении братцев его помощь будет очень кстати.

— Да зараз! — кивнул Добжа, — Тем более, шо у меня есть кое-какие разнохласия с теми уродами, шо хубу охраняют. Тохда давай, иди буди Петьку, а скользну до кухни за сухпайком.

— Да ни к чему...

— Я михом! — и Добжа испарился.

Прямо из положения лежа. А говорил — не волшебник.

Попрощавшись с кладовщиком и подарив ему на недолгую добрую память заработанную кражей бренда пинту вискарика, я отправился будить Солнышкина. Когда же мы добрались до нашего грузовоза, Добжа уже был там. Инспектировал КУНГ.

— О, Петро! — обрадовался Добжа, выглянув в дверь — А шо у тебя тут у харнесеньком таком шкапчике? Зачем замок повесил?

— Это не я! Я не знаю, что там.

— О! Возишь и не знаешь? А вдрух там бонба, врахами подложенная! Шо ты за шофер такой, если не знаешь, шо у тебя у кузове?

— Да это не моя машина! Моя в капиталке стоит. А на этой Гнус ездил, но у него язва обострилась после вашего шашлыка. Вот меня и...

— А-а, так это Хнусья машина?

Как немного позже мне объяснил Махей, очень неприятной личностью был ефрейтор Гнусев. И прожорливой, невзирая на язву. На чем его Добжа и подловил. "Я его честно предупредил: мой шашлык — это спецалитетус, деликатес, его смаковать надо. И лучше, если под наблюдением врача. А он целый шампур в одну харю. И кто ему дохтур?"

— Так, Петро, хлянь в инстументальном ящике ломик на двадцать, — деловито скомандовал Добжа.

— Ключ? — уточнил/поправил Солнышкин.

— Ну, если там есть ключ от шкапа, то это отлично. А если нет — поищи ломик на двадцать.

По лицу умного Пети я понял, что он сейчас продолжит поправлять офицера, объясняя, что не бывает "ломиков на двадцать". Впрочем, и "ключей на двадцать" — тоже. Потому что стандартный ряд — это семнадцать, девятнадцать, двадцать два и двадцать четыре.

— Запомни, боец, — наставительно сказал я, — Ключ, даже разводной, не панацея. А вот ломик на двадцать — это истинный ключ от всех дверей.

(А что? Вполне себе лайфхакчик. Еще один. В жизни всегда есть место лайфхакчику.)

Однако Солнышкин не успокоился. Пожевал губами и завел заново:

— Но "двадцать"...

— Это диаметр, воин. Диаметр рабочего тела. Понял? Тогда иди и найди!

Само собой, ломика в инструментальном ящике не оказалось. Зато нашлась монтировка. Забрав ее у Пети, я двинулся к дверям КУНГА и тут меня, как что-то под руку толкнуло: а не отравить ли сей мир гаррипоттером? Я погладил монтировку по лоснящемуся черному боку и прошептал:

— Нарекаю тебя Алохоморой!

Благодарная железяка коротко полыхнула багровым — я ее чуть на ноги не уронил. Это что сейчас было?

Ждать ответа долго не пришлось. Получив монтировку, Добжа скрылся в КУНГе. Там что-то позвякало, потом бумкнуло, потом до меня донеслась затейливая ругань удивленного Махея.

— Петро! — Добжа выглянул в дверь.

— Что, пан лейтенант?

— Ты не знаешь, откуда у Хнуся артефактная монтировка с накоплением импульсу? Хде он ее подрезал?

Разумеется, Петя не знал, а я решил промолчать. Отложив вопрос с очень полезным (и недешевым) артефактом на потом, Добжа все-таки заглянул в шкаф.

Ну, Али-Бабой он себя не почувствовал, но ящику ракетниц порадовался. Ухмыляясь при этом с пакостливым предвкушением.

Наконец, мы выехали, и я немного успокоился. А то уже начало расти раздражение: я тут черт-ти чем занимаюсь, а с Ланой и Стасом тем временем неизвестно что случиться может. Да и братцев "с кичи" вызволять надо!

На этот раз я тоже ехал вместе с Добжей в КУНГе, а не в кабине, как белый человек: подумал, что так я вернее проникну в расположение. Главное, не засветить свою физиономию раньше времени.

Солнышкин особо не разгонялся: дорога была узкая, с обеих сторон подпираемая болотами. И так километров тридцать, потом получше. Поэтому я заставил себя просто сидеть на откидной скамье и притворно дремать. А вот Добже не сиделось. Он проверил, как открываются все окошки, отыскал и то, которое вело в кабину, и не преминул выдать несколько ЦУ Пете. Потом запустил рацию и принялся накручивать верньеры.

— О! Нам навстречу колонна идет! — вдруг сообщил Добжа, — Наверное, это с нашей части те две роты уродов до Вильнуса пойихалы. Шота они припоздали. Связюк ховорил, в четыре утра должны были выйти...

— Махей! — я подскочил со скамьи, — А как-то их еще больше задержать? Мы же с Мариком и Юзиком тоже в Вильнюс и вот зачем нам там какие-то уроды дополнительные?

— Тормознуть, ховоришь?...

Навстречу неторопливо едущей колонне военных грузовозов, мигая фарами и завывая клаксоном, почти летел точно такой же военный грузовоз. Внезапно от его борта отделился и понесся в лоб колонны ярчайший шар.

— Граната! — завопил водила первого грузовоза и вывернул руль, пытаясь уклониться.

Грузовоз сорвался с дороги и тут же увяз в болоте по самые борта. А по колонне произвели второй выстрел. А потом еще. И еще.

И только спасшись от верной смерти и намертво застряв, водилы понимали, что по ним пуляли из простых ракетниц. Многие даже успели опознать высунувшегося по пояс из окошка КУНГа Добжу.

Завывал клаксон, мигали фары, Солнышкин орал что-то нечленораздельное, Добжа требовал ракеты... Мы неслись по сплошной основной по узкой бетонке, зажатой болотами. Впереди все горело, позади все материлось, а в моей душе расцветала надежда.

— Все будет хорошо, Кирюха! Все будет хорошо! Но пасаран!

Глава 6

КПП миновали нечувствительно: никто нас не останавливал, никто не досматривал КУНГ. Солнышкину самому пришлось сбегать, открыть ворота.

— И куда все подевались? — спросил Добжа, когда наш водитель вернулся.

— Тама они, — Петя махнул рукой в сторону домика КПП, — Отдыхают. Говорят, караул устал.

Солнышкин завел грузовоз на территорию части и опять выскочил из кабины, чтобы запереть проезд.

— В гараж правь. К дальнему ангару. Знаешь, где? — сказал Добжа Пете, дождался подтверждающего неуставного кивка и обернулся ко мне, — Надо будет сперва разузнать, шо да как. Я сам схоняю.

— Хорошо.

Однако я решил не откладывать начало сбора разведданных и, пока мы ехали к гаражу, не отлипал от окошка, внимательно изучая обстановку. Хм, похоже, устал и отдыхает не только караул. Лениво и бесцельно фланирующие по расположению солдатики; расстегнутые воротники, ослабленные ремни. Кто-нибудь, не знакомый с армейскими реалиями, мог бы подумать, что это результат многмесячного, если не многолетнего небрежения, снижения требовательности и развала дисциплины. И ошибется. Аналогичный результат вполне достижим на исходе второй свободной минуты у личного состава. Ибо нигде, кроме как в армии (ну, разве, еще на заводе или офисе), не научишься так ценить и на двести процентов использовать каждую "свободную минуту", т.е. те краткие и сладкие мгновения жизни, когда на тебя не смотрит командир (или начальник).

На территорию гаража мы проехали так же без помех, а вот "дальний ангар", к удивлению Махея, оказался заперт.

— Погодьте тута. Я зараз до Мыхалыча схоняю. Чего он тут позакрывал все?

Обратно Добжа вернулся в недоумении и одиночестве.

— Мыхалыч у Минск свалил. До окружного складу. Замом якого-то сержанта оставил, а тот ни бе, ни ме, ни кукареку. Ховорит, бокс лично начштаба запер и ключи унес.

— А в чем проблема? — я выпрыгнул из КУНГа с именной монтировкой в руках, — Тебе в этот ангар, вообще, зачем?

— Вещи там у меня хранятся кое-какие. Честно списанные. Щас бы загрузились и вывезли, а ключей нема...

— А это на что? — я покрутил Алохомору, — Что, артефактная монтировка с замком не справится?

— У нас на боксах замки тоже артефактные! — гордо заявил подошедший Солнышкин.

— И чего ты так радуешься чужому хорю?! — окрысился на него Добжа.

Петя осекся.

— Стоп! — скомандовал я, — Значит, без родных ключей никак?

— Ни.

— Ага. Тогда надо идти в штаб и взять их. Сомневаюсь, что отцы-командиры, срочно отбывая в Вильнюс, с собой ключи от бокса прихватили...

Осознать мою правоту Добжа успел, а вот ответить — нет. Из густой тени, задержавшейся с ночи в проходе между ангарами, вдруг плавно выступили два поковника в чорных комбезах и чорных кепи с длинными козырьками, скрывающими лица.

— Не про эти ключики речь? — поинтересовался один полковник смутно знакомым голосом и бросил звякнувшую связку Добже, — Лови, лейт.

— М-марик? — я перевел взгляд на второго полковника и чуть увереннее спросил, — Юзик?

— Ну, зачем так официально? — начал кривляться Марик, — "Ваше высокопревосходительство пан полковник" — вполне достаточно. Не чужие люди, чай.

— Кофе! — радостно заоорал я, сгребая братцев в объятья, — Кава-какава! Вас же на губу посадили?!

— Не поверишь, совершили побег в особо циничной форме!

О взятии "языка" в лице моего и Лениного начальника Юзик с Мариком скромно промолчали.

Пока мы с братцами мяли друг другу плечи и делились последними новостями, Махей вскрыл бокс и удивленно присвистнул. Кроме внушительного штабеля зеленых ящиков (наверное, с "честно списанным"), внутри обнаружились четыре мобиля почти гражданского вида. (За исключением, разумеется, красненького "грузовозика" Марты, который и челу с самой больной фантазией ничем не напомнит об армии.)

— Ласточка! — выдохнул Марик, заприметив самый страховидный мобиль, и рванул к нему, принявшись внимательно (я бы даже сказал — ревниво) осматривать находку... Или потерю? В смысле, недавнюю потерю... ставшую находкой... ну, как-то так...

Более спокойный Юзик споро пробежался по ангару и заинтересованно остановился около высокого железного ящика с навесным замком. Почему-то ключа от него в связке не оказалось. Тут-то и пригодился мой первый нечаяный артефакт. Взломать шкаф Алохоморой получилось даже легче, чем будь у меня в руках специальные гидравлические ножницы... м-м... что-то мне уже не хочется с ней расставаться...

В ящике нашлись все четыре комплекта ключей от мобилей и кое-какие вещи, изъятые при пленении. Кроме сабли.

— Это ищешь? — догадливо спросил Юзик, с явной неохотой протягивая мою трофейную карабелу, которую достал из большой сумки. Хм, видать не с пустыми руками покидали братцы штаб...

— Дарю! — решительно заявил я, демонстративно пряча руки за спину.

— Что? — не понял Юзик.

— Саблю. Дарю. Тебе, — пояснил я и добавил, упреждая ненужный вопрос, — Просто так!

В самом деле, зачем мне эта гнутая острая железка. Пользоваться я ею все равно не умею и вряд ли буду учиться. Да и есть у меня замена. Тоже железка и тоже гнутая.

Я окончательно решил присвоить монтировку. Тем более, она мне напомнила о дивных часах моей молодости, с удовольствием впустую потраченных на игру в "Полужизнь". Мне бы еще очочки, как у Гордона Фримена...

Юзик недолго помолчал. То ли не веря собственому счастью, то ли давая мне время передумать. После чего коротко кивнул и быстренько упрятал карабелу обратно в сумку. Чтоб глаза мне не мозолила и не пробудила запоздалых сожалений о спонтанной щедрости.

Ладно, с этим разобрались.

Прочие вопросы решились так же быстро. Дольше помогали Добже закидать ящики и коробки в грузовоз Солнышкина. Думаю, он с Пыхасем не только о мотороллере успел договориться.

Само собой в Вильнюс мы с братцами решили ехать на их "ласточке", а оставшиеся мобили (джипы Ланы и пани Берты, а также "грузовозик" Марты) Махей обещал к вечеру перегнать на служебную стоянку универа. Нечего им в военной части делать, пусть там хозяев дожидаются, тем более, Лена пани Марте обещала... Вручив Добже стопочку злотых на материальное поощрение перегонщиков (пенензы из тех самых, политических), распрощались с ним и Петей и погрузились в почти беззвучно подрагивающий джип. Эх, как же все-таки не хватает рева моторов в этой кине с погонями! Точно! Когда обзаведусь колесами, оборудую мобиль колонками на месте отсутствующих выхлопных труб! Чтобы все по-настоящему!

Не успели мы отъехать от военного забора и десяти километров, как Юзик скомандовал брату:

— Тормози. Сеть появилась.

Юзик подхватил лежавший на торпедо планшет и принялся чего-то выискивать на каких-то сайтах. Мы с Мариком молча ждали результатов. Стоп! Что значит "сеть появилась"? А как же тогда Михалыч утром Добже звонил? Но, припомнив разговор, я не сразу, но догадался: Михалыч-то звонил от связистов, а "глушилки" давно уже работают по разным хитрым алгоритмам, оставляя в "белом шуме" помех кривые тайные тропинки... Юзик тихо выругался и кинул планшет обратно на приборную панель.

— И что? — среагировал Марик.

— Плохо, — Юзик помассировал глаза, — Якушев в больнице с якобы сердечным приступом. Исполняющим обязанности пани Алисия назначила Юлиуша...

— КОГО?! — возмутился Марик.

— Того! — раздраженно ответил Юзик.

— А что на нашем сайте пишут?

— Я туда не заходил. Информация от Артема — он мне ее на левый почтовый ящик скинул. А на наш сайт пока лучше не соваться, как и наши телефоны включать.

— Не понял? — Марик даже головой помотал.

— Наш последний полученный приказ — охранять Лану. Вот и будем его выполнять, ввиду отсутствия более свежих. Согласен?

— Сам знаешь, что да!

Подслушивая служебные разговоры братцев, мне оставалось только вздохнуть. Рискуют парни. Не знаю, какие там в роду Мрузецких расклады, но — серьезно рискуют. И вряд ли их наивные отговорки о неполученных приказах хоть кого-то устроят. Незнание приказов от звездюлей не освобождает. Да и, кажется мне, в нынешних играх ставки побольше, чем выговор с занесением. Тут можно и увольнением не отделаться... И какой из этого следует вывод? А простой: нам надо побеждать, ведь победителей не судят... судьи, назначенные победителями...

— Ладно! — Марик прихлопнул по рулю, — Не фиг тут стоять! Едем в Вильнюс — там разберемся! Эх, даванем!

— Только не гони. Нам лишнее внимание не к чему, — окоротил брата Юзик.

— Юзик? — с недоумением и обидой спросил Марик, — Там же скоростная трасса! Да мы на нашей ласточке...

— Успеешь "давануть". Потом.

— Юзик?.. Нам же спешить...

Увы, Юзик не внял невербальным мольбам, а озвученные просто пропустил мимо ушей.

— Можете отстегнуть привязные ремни. Наш экс-экспресс выползает по маршруту...

— Марик, кончай балаган, а?

Влившись в негустой поток мобилей, несущихся из Минска в Вильнюс, Марик послушно занял третий справа ряд и с тоской провожал глазами пролетающих слева.

— Юзик, — я просунул голову между передними сиденьями, — А в Вильнюсе нам куда? Есть предположения?

Братцы — оба — с удивлением посмотрели на меня.

— Чего? — отзеркалил я.

— В Верхний замок, конечно, — наконец, ответил Юзик, — В резиденцию Вирджилиуса.

— Его восстановили, что ли? — ляпнул я, не подумав.

— А его разрушали? Когда успели? Юзик? — поинтересовался не следящий за новостями (не касающимися мобилей, оружия и альпинизма) Марик.

— Не слышал, — ответил тот, ожидая моих пояснений.

Упс! Повертевшись, как капля воды в раскаленном масле, я выяснил причину недоумения братцев, исхитрившись выставить себя просто недоучкой, прогуливавшим уроки истории в школе.

Оказывается, это в моем прежнем мире на горе Гедимина над Вильнюсом гордо высятся фундамент Южной башни, останки крепостной стены, развалины замка и полуноводельная Восточная башня. Причем, что забавно, княжий комплекс сами литовцы и разрушили. На пару с поляками.

Экскурсоводы любят рассказывать про видение Первого Великого Князя, про воющего на луну волка, про то, что "пока стоит..." А про то, что сами потомки подданных первокнязя почти все там пушками раздолбали — частенько умалчивают. История довольно странная. В семнадцатом веке, в ходе очередной войнушки с Россией, Вильнюс был захвачен "московитами". Город вскоре отбили, но в Верхнем замке засел бывший комендант Вильно, князь Даниил Ефимович Мышецкий с тысячей бойцов. И удерживал его полтора года! В осаде. Отбивая приступы и казня дезертиров. В итоге, польско-литовское войско крепость так и не взяло: оставшиеся в живых семьдесят восемь человек сдались сами, предав и связав князя Мышецкого, которому позже, по решению королевского суда, отсекли голову на Ратушной площади Вильнюса. Разбитый ядрами замок, стену и Южную башню почему-то восстанавливать не стали. Наверное, чтобы не напоминали о, фактически, позорном поражении, растянувшемся на шестнадцать месяцев...

Но так случилось в моем старом мире, а в этом история, видимо, пошла не так... Или описывается не так, что в случае с "историей" почти одно и то же. Надо только выдержать некий инкубационный период для внесения измене... уточнений в описание событий. И не надо говорить, что слово "инкубационный" чисто медицинское и применяется не в описании исторических событий, а в описании истории болезни. У тех же вредоносных вирусов, попавших в человеческий организм, тоже бывают "инкубационный период" и разные мутации. Причем, и у вирусов, влияющих на работу мозга... Например, у истории.

Нет, я, конечно, потом как-нибудь загляну в местный аналог Википедии, но в данный момент мне достаточно знания того, здешний Верхний замок в здешнем Вильнюсе цел (восстановлен?) и используется новым Великим Князем Литовским в качестве основного места проживания и прописки. Так же целы обе башни, издревле прикрывающие наиболее опасные направления возможного удара: Восток (московиты, куда ж без них!) и Юг (ну, там много всяких, вплоть до Османской империи). Правда, здесь у них есть еще и другие названия: Южную башню называют Княжеской, а Восточную — Башней Хранителей...

И еще одна неожиданная и забавная перпендикулярная параллель между мирами: точно так же, как в ином Вильнюсе, и здесь нашлись политическо-исторические прохиндеи, пробившие "возвращение горе Гедимина исторического облика", и под эту лавочку вырубившие сотни деревьев на склонах. Которые начали оползать, обнажая неприглядную правду о дурости прохиндеев и скальное основание. К счастью, в этом мире спохватились раньше. Склоны укрепили (в том числе, и спешно высаженными кустами), запрет на туристические экскурсии отменили...

— Так мы туристами, что ли, прикинемся? — перебил я Юзика, — Чтобы в замок проникнуть?

— Агась! — встрял Марик, скучающий за рулем, — Самые простые планы — самые надежные.

— А ничего, что на нас военная форма?

— Хм, Юзик, а Клах дело говорит. Невместно двум Чорным Полковникам ходить в компании пятнистого и зеленого лейтенанта.

— Старшего. Старшего лейтенанта, — оскорбился я.

— Ничего, будет при нас за адьюданта-порученца. Мороженку, там, принести, очередь в туалет занять...

Братцы радостно заржали, но Марик вдруг воскликнул:

— О! А чего это над горой куча дирижаблей висит?

Я пригляделся. Над островерхими черепичными крышами Старого Города высилась зеленая громада горы Гедимина и восьмиугольная Башня Хранителей. А над ней и довольно низко застыли в воздухе три небольших серебристых дирижабля с какими-то яркими логотипами на оболочках аэростатов.

— Телевидение? — опознал логотипы Юзик и через мгновение в сердцах воскликнул, — Пся крев, Марик! Какое сегодня число, помнишь?

— Да чтоб тебя! — согласился Марик, ударяя кулаком по рулю.

— Эй, парни! — напомнил я о себе, — А перевести для двоечников?

— С другой стороны, может даже легче будет, — задумчиво произнес Юзик, подхватывая планшет, — Сейчас посмотрю, что там планируется...

— Марик! — потребовал я отмены игнора.

— Чего тебе Клах?

— Что не так с сегодняшним числом?

— Да все с ним так! Это четыресто лет назад не так было.

— Между прочим, — пригрозил я, — кто-то мне все еще должен плюху!

— Кому я должен — всем прощаю, — хохотнул Марик, — И вообще, я за рулем!

— Годовщина сегодня, — соблаговолил дать пояснения Юзик, — Годовщина штурма Верхнего замка, захваченного войсками Московского князя. Так то штурм ночью был...

— Между прочим, один из первых ночных штурмов замка в Европе! — гордо вставил Марик, — Они ж там все до того по рыцарским правилам воевали. После совместного обеда.

— Три года назад Вирджилиус уговорил отца устраивать ежегодное шоу. В ближайшее к исторической дате воскресенье...

Ага, понятно. И то, что реальный (предполагаемо реальный) штурм был ночью, вошло в противоречие с законами шоу-бизнеса, согласно которым дневное представление гораздо зрелищнее и рентабельнее. История, разумеется, и в этот раз была вынуждена угодливо прогнуться. Ну да, ей не привыкать. Прогибаться.

Нет, я в подобных случаях целиком и полностью на стороне шоу-бизнеса: ряженые в средневековые одежды участники, бухающие холостыми пушки, сверкающие на солнце жестяные доспехи и трепещущие под ветром картонные сабли — это красиво. Наверное, для пущей достоверности, на башнях и крепостной стене факелы коптящие зажигают, чтобы ночное время обозначить. Хм, если пожарные разрешат...

— Так вот куда батальон уродов отправили! — догадался Марик.

— Похоже на то, — согласился Юзик, — Заодно и охрана будет.

— И туристов с территории выперли. Ловко. А, главное..,

Марика неожиданно перебил Юзик, разразившийся ругательствами на нескольких языках.

— ЧТО? — хором спросили мы с Мариком.

— В десять часов, — мертвым голосом принялся зачитывать программу праздника Юзика, — состоится грандиозное световое шоу. Нашему корреспонденту удалось выяснить, что это будет нечто исключительно масштабное, сравнимое только с величественным северным сиянием...

Марик молча и в который раз саданул кулаком по баранке. Юзик тоже с пояснениями не торопился, но примерно через полминуты все же заговорил.

— Кирил, мне известно, что у тебя проблемы с памятью после экспериментов, — я кивнул, — Так вот. Ритуалы передачи власти наследнику и назначения новых Хранителей Короны всегда сопровождаются энергетическими выбросами. Не опасными. Просто вспышки света. Довольно яркие.

— Фейерверки. Просто праздники и фейерверки, — мрачно подтвердил Марик.

— Но иногда эти вспышки случаются на полнеба. Догадываешься, в каком случае?

— Угу. Получается, в десять часов у нас сегодня грандиозное световое шоу под названием "государственный переворот"?

— Именно, Клах, именно.

И я выругался. А что? Всем можно, а мне — нет?

Глава 7

— Все, дальше пешком, — сказал Марик, притирая джип к поребрику.

И это мы сделали крюк, чтобы заезжать не со стороны Старого Города. Там, наверное, вообще в нескольких километрах от горы пришлось бы парковаться. Замечательно теплый и ясный воскресный день, этакий рекламный "трейлер" бабьего лета, выманил на улицы толпы горожан и гостей Старой Столицы. Представляю, что творится у подножия Восточной Башни, если даже здесь не протолкнуться. К тому же, наглые братцы, тряся ворованными погонами, нагрузили меня по-полной.

— Клах, ты как себе представляешь: идут два полковника с чемоданами, а за ними лейт налегке?

— Да запросто! Могу даже с хворостиной в руке себя представить.

Увы, подавляющим большинством голосов в носильщики определили меня. И теперь я тащился за бравыми самозванцами, проклиная все на свете. Особенно баул. Каких-то эпических габаритов баул. Знаменитые сумки "мечта оккупанта" завистливо курят в сторонке.

— Марик, что вы туда нагрузили? Я же помру сейчас! Давай что-нибудь пока выложим, а я потом вернусь?

— Там все нужное. Не отставай!

Братцы целеустремленно шагали вперед, я кое-как мотылялся следом. На редких передыхах я скидывал сумку с онемевшего плеча и, наплевав на манеры, обессилено присаживался рядом. На корты. Братцы останавливались метрах в пяти, чтобы никто не подумал, что мы вместе. Но хоть молчали. И на том спасибо.

Гора открылась внезапно. В какой-то момент Юзик свернул во дворы и провел нас одному ему ведомыми тропами именно туда, куда надо. Не к радостно гомонящей разноцветной толпе пришедших на праздник людей, не к шатрам мелких аттракционов и перекусочных, а прямо "за кулисы" культурно-массового мероприятия. ("Кулисы", правда, заменяла стена, составленная из кабинок био-туалетов, но "затуалетье", согласитесь, звучит гораздо хуже.) Немалое пространство... м-м, все-таки "закулисья" было забито громадами междугородных автобусов, костюмерных и телевизионных фургонов, огромными и явно военными палатками, грузовыми и легковыми мобилями. А для пущего бедлама промежутки между всем этим заполнили людьми, которые, словно наскипидаренные, с воплями носились туда-сюда с выпученными от усердия глазами.

— Добрый день. Сержант Пепперс. Могу я взглянуть на содержимое вашей сумки? — усталый (несмотря на то, что день только-только начался) полицай заступил нам дорогу.

Излишне полноватый, с потемневшими от пота подмышками — он явно тяготился своими служебными обязанностями, но смотрел цепко.

— Лейтенант, покажи, — лениво бросил Юзик.

Чой-то "покажи"? Я и сам посмотрю — мне вот тоже интересно, чего аз многострадальный на горбу пер по жаре этой...

Длинно вжикнула "молния", и из недр баула на свет были достаны:

— бухта каната альпинистского — 4 шт.

— связка костылей альпинистских (тяжелая) — 6 шт.

— чего-то там тоже альпинистское — много

...

— сабля в ножнах — 1 шт. (оставлена в недрах на вшелкий выпадек)

— монтировка... какая монтировка? нет тут никакой монтировки!

Сержант Пепперс удивленно оглядел кучу спецснаряжения и перевел взгляд на Юзика, ожидая пояснений.

— Мы из группы, которой поручен штурм Южной Башни, — по-прежнему лениво произнес тот.

— А-а! — сообразил полицай, — Это под которой склон обрушился до самого камня?

— Именно.

— Но в прошлые года такого, вроде, не было? — цепкость взгляда полицая рывком увеличилась вдвое. Минимум.

— А в этом будет, — поделился сценарной тайной Юзик.

— Покорение неприступной скалы группой горных ниндзей польско-литовского происхождения под покровом ночи и без страховки. С последующим смертоубийством гарнизона, — демонстративно ерничая, дополнил Марик.

Миновав оцепление, мы слегка углубились в безумный лабиринт "закулисья" и остановились.

— Вы полицаю лапшу на уши навесили? — наконец смог спросить я.

— И в мыслях не было, — ответил Юзик, — Ниндзи-скалолазы действительно есть в программе шоу.

— И как мы попадем в их состав?

— Легко! — ничтоже сумящеся бросил Марик.

— Есть у меня подозрение, что у устроителей шоу внезапно образовалась большая нехватка исполнителей, — произнес Юзик, — Поэтому даже трое добровольцев им будут весьма кстати.

— С чего ты это взял?

— Палатки.

— Что палатки?

— Пустые. А в них наверняка должен быть личный состав, иначе для чего бы их ставили?

— И был бы! — подхватил Марик, — Если бы некоторые не утопили две роты в болотах.

— Семен Семеныч! — я сообразил, что дефицит участников массовки действительно имеет место быть, и возник он не без моего участия. — Слушайте, а чего мы остановились?

— А ты знаешь, куда идти? — задал мне встречный вопрос Юзик, кого-то выискивая в колготящейся вокруг нас толпе.

Внезапно он сделал рывок и выхватил пробегавшего мимо юного дрищеватого бородача с бейджиком "организатор" на впалой груди.

— Что вы себе позволяете?! Немедленно отпустите! — возмутился бородач.

— Спокойно. Давайте без нервов, — попытался утихомирить его Юзик.

— Да кто вы такой?!

— Слышь, организатор, — подключился Марик, — где здесь группа скалолазов? Знаешь?

Марик очень убедительно навис над бородачом, удерживаемым за шиворот Юзиком.

"Организатор" на мгновение задумался, но решил не раздувать конфликт с "тупой военщиной".

— Там, — парень неопределенно махнул рукой в сторону горы и, посчитав свою миссию лоцмана выполненной, попытался вырваться.

— Тих-тих-тих, — придержал его Марик и задал неожиданный вопрос, — Служил?

— Нет! — с вызовом ответил бородач, но трепыхаться прекратил.

— Оно и видно, — посочувствовал ему Марик, — Так где, говоришь, скалолазы обретаются?

— Там, — бородач повторно махнул рукой, слегка уменьшив амплитуду.

— Да ты не маши. Ты пальцем ткни, — и, чтобы не осталось недопонимания, Марик уточнил, — Проведи и ткни пальцем. Вот так, — стальной перст несильно, но точно вонзился бородачу "под ложечку", сбивая дыхание, — Понял?

Организатор, судорожно пытаясь добыть воздух, послушно закивал. Ха, если бы парень знал, чем все обернется!

Около вагончика, отведенного для группы скалолазов, в одиночестве, отчаянии и предистерике металась симпатичная длинноногая блондинка. Разве что руки не заламывала, но, думаю, это уже было на подходе. Однако, узнав бородача и то, КОГО он привел...

Расцелованный во все места, получивший горячие уверения в том, что о его подвиге непременно будет доложено руководству, бородач, небрежно кинув напоследок: "Ты, Леся, обращайся, если что," — удалился от вагончика усталой походкой добытчика, принесшего в пещеру туши трех мамонтов и тем спасшего племя от голодной смерти.

Проводив дрища сияющим взглядом, блондинка развернулась к нам и сурово нахмурила выщипанные брови:

— Чего стоите? Срочно переодевайтесь! Час остался! И где остальные? Нам ваше руководство обещало десять человек!

Почему-то блондинка свою гневную тираду обращала ко мне, видимо, именно меня посчитав главным. Наверное, оттого, что я был в привычном и понятном ей зеленом камуфляже. За кого она приняла братцев с их крутыми, но невзрачными чорными комбинезонами — не вем. Ну, а на такие мелочи, как знаки различия и прочие погоны ей и вовсе было наплевать. А я вдруг посочувствовал бородачу. Наивный чукотский юноша! Боюсь, зря он надеется, что его фамилия прозвучит в докладе начальству о совершенном подвиге, спасшем шоу. Зря.

Вагончик скалолазов представлял собой обычную гардеробную, заваленную стилизованной под средневековье одеждой. Какие-то полукафтаны с меховой оторочкой, малиновые штаны (такие широкие, что казались сшитыми из двух длинных юбок), сапоги с мягким голенищем. Доспехов не было. Оружия тоже.

— Подбирайте по размеру. Сейчас подойдут консультанты, и мы пройдемся по сценарию, — распорядилась Леся и вышла на улицу.

Одежда пахла нафталином. Или чем-то еще таким же противным.

— Ну, хоть чистая, — брюзгливо сказал Марик, примеряя шаровары, — И как в этом на скалу лезть?

— Ты же сможешь? — спросил я, немного беспокоясь.

— На Гедиминову гору? С закрытыми глазами. Я больше переживаю, что мне потом еще вас туда как-то затаскивать.

— Ну, наверное, какая-нибудь страховка и лебедка там будут, — неуверенно предположил я.

И действительно, страховку нам обеспечили.

Высокомерный вялено-сушеный старик с изуродованными артритом пальцами и такими глубокими морщинами на лице, что, если не умываться, там наверняка скапливается пыль, окинул нас скептическим (точнее, полупрезрительным) взором и процедил:

— Под кафтаны наденете подвесную, за которую зацепите эльфийскую паутинку. Работали с ней?

Марик молча кивнул, не удостоив старика вербальным ответом. Консультант ему с первого взгляда не понравился.

— И я не помню вас. Вы на репетициях были? И где остальные?

— Нет, не были, — ответил Юзик, — Нас только сегодня озадачили.

Старик сжал губы в куриную гузку, но потом все же снизошел до подробных объяснений с показом провешенной трассы на экране планшета. Марик, не выдержав, задал несколько дельных вопросов. Старик, не кочевряжась, подробно ответил. А через какое-то время эти двое уже разговаривали друг с другом, как нормальные люди.

"Надо будет у Марика выяснить: что за эльфийская паутинка такая. Которую телекамеры не видят," — сделал я себе пометку в памяти.

А еще через десяток минут я остался в гордом (то есть, никому не нужном) одиночестве. Потому что Юзика инструктировал еще один консультант. Теперь по театральному сабельному бою.

Как я понял, введение в сценарий штурма диверсантов-скалолазов толком продумать не успели. Да и места для зрителей со стороны Южной башни особого не было. Поэтому подъем на скалу и сабельный бой на крепостной стене будут просто снимать с дирижабля, налобных камер и с помощью дронов, а кое-как смонтированную картинку станут транслировать на большие экраны, там и сям установленные на основной зрительской площадке. Не в онлайн режиме, конечно, и если картинка будет того достойна. Стало понятно, почему руководство, которому Леся доложила о нашем появлении, решило, что для первого раза и троих ниндзей достаточно.

Все это я выяснил, подслушивая разговоры братцев с консультантами. Увы, на меня, ввиду отсутствия талантов к скалолазанью и сабельному бою, внимания никто не обращал. Я еще немного послонялся между парами, обсуждающими, кто наиболее эффектный подъем по скале, кто самые зрелищные фехтовальные связки, чувствуя себя полным и никчемным балбесом, и вернулся в вагончик. О, Алохомора! И как я про тебя забыл?

Подхватив довольно бликанувшую монтировку, я крутанул ее между пальцами и... одним ловким движением оторвал ручку на выдвижном ящике... Железка звякнула в соль-диезе. Ха! Вот и я себе тренировочку придумал перед нашей "Операцией "Ы"!" Тут еще кстати припомнилась, привезенная папой из Алма-Аты песенка, и вскоре я радостно крушил многочисленные крючки и ручки ящиков, напевая:

— Тохта, паровоз,

келимжатр, колеса,

кондуктор, тормоза бастарлыга!

Я к маменьке родной

с последним приветом

спешу показаться на глаза!..

Я присел на чудом уцелевший стул и с чувством глубокого удовлетворения оглядел учиненный разгром. Ведь можем же под настроение!

Настроение и впрямь было не ахти. Предстоящая авантюра (а как ее еще назвать?) с каждой минутой казалась мне все более... авантюрной. Продраться к месту содержания Ланы, Стаса и пани Берты, собрать их в компактную кучу и активировать одноразовый и дорогущий защитный артефакт, создающий на несколько часов почти трехметровую сферу безопасности. При этом артефакт начинал истошно вопить SOS в оптическом, звуковом и радиодиапазонах. Марик поморщился, вручая мне его: не любят профессиональные телохранители использовать эту штуку. Потому что за каждым применением следует огромное количество объяснительных, служебное расследование, штрафы и автоматическое понижение рейтинга. Сурово у них.

Кроме цилиндрика "последнего бастиона" братцы вручили мне пару амулетов против парализаторов и ошеломителей, в уши я вставил хитрые затычки, которые совместно с не менее хитрыми линзами должны уберечь меня от светозвуковых поражающих средств, а турунточки в носу — от гадких газов. Хватит ли этого? Ограничится ли охрана нелетальными средствами? А фиг его знает! Юзик считает, что... Впрочем, бой план покажет!

Остался всего один вопрос: зачем это мне? Точнее, почему я решил действовать? Не "действовать именно так", а просто "действовать". К сожалению, приходится признать: я довольно ленивая и инертная скотина, если не сказать — пассивная. Да и не было у меня в прошлой жизни ситуаций навроде нынешней. Хм, я даже к собственному здоровью относился, как к одежде: "Порвалась-запачкалась, истрепалась-немодная? Ничего, пока поносим эту, а потом купим новую." Угу. Купил два раза. Я просто не задумывался над тем, что здоровья нового не будет. Как и новых друзей. Нет, новые друзья как раз-то и могут появиться, но они займут новое место в душе. А на месте пропавших старых будет сквозная дыра, которую не закрыть, не заполнить. И если пани Берта для меня просто приятная знакомая, то Стас и Лана... Друзья? Я прислушался к себе. Да, друзья. Не знаю, как так получилось, но я уже не могу себе представить этот мир без них. Прекрасно понимаю, что, исчезни они, мир не рухнет и даже не пошатнется, но он станет меньше. Намного меньше. А я этого не хочу и сделаю все, чтобы такого не случилось... Участие в ритуале (хоть инициации Хранителей, хоть передачи короны) может привести к повреждению, а то и полном истощении ядра. В последнем случае "дублеры" превращаются в безэмоциональные "овощи", но и простое повреждение ядра сказывается самым гадким образом. Нет, если бы Стас и Лана пошли в "дублеры" по собственной воле... Хм, а ведь они "по собственной воле" и пошли. Вот только Стас — чтобы не оставить Лану. И потому что, как объяснили братцы, у эмоционально/духовно связанных "дублеров" больше шансов выжить, так как есть вероятность на "резонанс сил". Маленькая, но отличная от нуля вероятность.

Но это Стас. С ним все понятно. А почему согласилась Лана?

Юзик с Мариком мне так и не сказали всего. Только намекнули, что Лана то ли пообещала, то ли дала клятву матери, то ли была вынуждена подчиниться приказу родительницы. Мутная история. В любом случае, о свободном выборе и речи нет. Стоп! А не сделаем ли мы хуже, вмешавшись и сорвав ритуал? Вдруг у Ланы такие обстоятельства, что она просто не могла поступить иначе?

Я решил немедленно прояснить этот вопрос у братцев, но в дверях вагончика столкнулся с блондинкой-организаторшей.

Эх, а я еще переживал, что "на кошках" так и не потренировался! Блондинка, узрев устроенный мной бардак, верещала так, словно я виртуальным кирзачом придавил ее виртуальный хвост. Я даже испугался, что она сейчас мне лицо на лоскуты распустит своими наклеенными ногтями, кошка драная!

Поговорить с братцами мне не удалось. Блондинка, визжа, вопя и угрожая, погнала нас "делать шоу". Ну, и ладно. Разберемся по ходу.

Тридцать метров оголившейся после оползней скалы Марик преодолел одним махом. Тончайшая "эльфийская паутинка" оказалась чем-то вроде многажды описанной в фантастике "мономолекулярной нити", вот только порезаться этой артефактной нитью практически невозможно. Впрочем, как и ухватить. И даже увидеть. Этакая прозрачная зачарованная леска с какими-то невероятными параметрами на статический и динамический разрыв, прицепляемая к ременной беседке с помощью зачарованного же инерционного замка. В общем, упасть, имея такую страховку, невозможно, чем Марик беззастенчиво злоупотреблял при подъеме, выпендриваясь изо всех сил. Он и прыгал вдоль стены от выступа к выступу, и повисал на одной руке, и вставал на плохо держащийся камень, чтобы тот эффектно вывернуло из-под ноги. Смотрелось это, конечно, здорово, но, боюсь, придется полицаям выставлять под Южной башней специальный пост, чтобы отгонять придурков, решивших повторить восхождение Марика.

Забравшись на гору и якобы притаившись у основания крепостной стены на узкой приступочке, Марик скинул нам с Юзиком мохнатый канат "ручной работы", чтобы изобразить наше вытягивание наверх. (На самом деле, нас тянули лебедкой за "паутинку")

Первые метров пятнадцать я больше переживал, что у меня из-за кушака вывалится Алохомора, а потом сдуру посмотрел вниз. А-а! Где Земля? Куда планету дели? Вот этот крохотный клочок внизу и есть земная твердь? Ведь не факт, что, сорвавшись, я упаду именно туда, а не усвищу, промахнувшись, в космос. Черт, я думал такое только с бассейнами бывает, когда поднимаешься на десятиметровую вышку. От планеты я такой подлости не ожидал. Зачем? Зачем я посмотрел вниз?!

— Клах, живой? — пробился в мой изорванный истерикой мозг участливый голос Юзика, — Нам сейчас еще на стену лезть. Справишься?

Я молча кивнул, выдохнул и вытер с лица холодный пот. Марик хихикнул:

— Боевую раскраску наносишь?

— А?

— У тебя руки в магнезии. Забыл?

Пришлось очистить физиономию полой кафтана.

Между зубцами невысокой (относительно невысокой) крепостной стены косо торчали чадящие смоляные факелы, действительно изображая ночную иллюминацию. Я угадал. Интересно, а нас снимают через какие-то фильтры? Чтобы казалось, будто действо происходит ночью?

Когда Марик втянул меня на стену, Юзик уже "обезвредил" якобы дрыхнущего часового, вонзив ему в шею бутафорский кинжал с убирающимся лезвием, присоской и пакетиком с "клюквенным соком". Брызнуло, между прочим, знатно. Юзику все лицо заляпало. Ну, дык, не детский утренник! А вот дальше пошло не по сценарию.

Предполагалось, что в Южной Башне наш сабельный виртуоз покрошит еще пяток "московитов", используя еще один бутафорский клинок. Ха, тут главное Юзику не перепутать, ведь у него за спиной крест-на-крест были закреплены фальшивая сабля и моя свежеподаренная карабела. И сначала Юзик вооружился подделкой, как и, изображавшие "злобных московитов", пятеро крепких парней в нарочито варварских одеяниях: шкуры мехом наружу, папахи с красными лентами наискосок и все такое. Однако, стоило предводителю "московитов" увидеть меня, как лицо его вытянулось, а глаза округлились в узнавании.

— Стоять! — скомандовал он своим, начавшим выстраиваться полукругом, и отбросил в сторону фанерный топор, — Псой, убери камеры!

Видимо, внутри башни съемку должны были вести стационарные видеокамеры, сигналы с которых собирались в ноутбук, спрятанный около стены. Вот этот ноутбук, Псой, и обесточил самым быстрым и варварским способом: вырвав кабели и шнур питания.

Я с некоторым удивлением покосился на свою правую руку, крепко сжимающую непонятно когда вытащенную Алохомору. Юзик уронил бутафорскую саблю и потянулся за карабелой. Марик подался чуть в сторону и принял какую-то бойцовую стойку. Эх, зря мы дверь в башню, в соответствии со сценарием, на засов заперли! Да и узкая она — только по одному пройти. Не дали бы...

— Этого, — предводитель "московитов" ткнул в меня пальцем, — живьем.

Глава 8

Эпической битвы в старинной башне не случилось. Потому что, кроме отключенных Псоем видеокамер, были и работающие. Поэтому, буквально в последний момент, главарь поднял руку, словно прося "тайм-аут" и пальцем поджал наушник. Доложил, что в гости пожаловали "Яцек Латовский и два боевика". Выслушал указания, пару разу ответил "понял" и "да", после чего с мерзкой ухмылкой предложил:

— Вы, трое. Оружие и артефакты на стол и подходите по одному спиной вперед.

— А не облезешь? — поинтересовался Марик.

— Отнюдь. Там, — главарь ткнул пальцем в потолок, — Вы же за Мрузецкой и Осеневским? Так они там. На третьем этаже. И пока... ПОКА живы. Поэтому, будьте ласки, оружие и артефакты... Ой, совсем забыл! Кроме них, там же находится и некий Владек Весневский. Знаете такого? Единственный сынок и наследник вашего императора. И, что характерно, его папа в курсе...

Мы переглянулись. Не похоже, что нас пытаются обмануть. Но тогда... тогда...

— Хочу вас успокоить, — продолжил главарь, — никто никого не собирается убивать. Возможно, никто даже не пострадает. Сами понимаете, "дублеры" — это просто страховка...

А вот тут он соврал. Если верны предположения братцев, и планируется передача власти от Вирджилиуса кому-то другому (другими словами, отключение княжеской короны с переводом ее функционала на другой артефакт), то "дублеры" не просто нужны, нужны строго определенные "дублеры". Впрочем, это не отменяет главного: мы в полной заднице и наша "миссия спасения" провалилась, едва успев начаться. Я разжал кулак, выпустив цилиндр "последнего бастиона". Нет никакого смысла его включать, ибо оповещать некого — все, кому положено, знают. А защититься самим? Тогда надо было просто не лезть в башню...

Между тем, главарь не сумел выдержать паузу:

— Я даже могу вас отпустить. Вас двоих, — он кивнул братцам, — А вот Латовскому придется задержаться.

Последняя фраза прозвучала слишком злобно. Интересно, чем я успел так досадить главарю. Вроде, нигде не пересекались. И лицо мне его не знакомо. Или это мой предшественник успел подгадить? Так попаданец за донора не ответчик.

— Зовите меня Клах. Кирил Клах, — на всякий случай, обозначил я свою позицию. Мол Латовскому — латовское, а Клаху — клахово. И прошу не смешивать!

— Я знаю, кто ты! — все более распаляясь, заявил главарь, — И не думай, что я прощу тебе с Осеневским моего брата!

О, теперь еще и брат появился. Которого, оказывается, мы со Стасом... А-а, он, наверное, из тех придурков, что на нас в поезде напали! Я пригляделся к главарю, в поисках знакомых черт. Но то ли братья были не похожи друг на друга, то ли у меня барахлит зрительная память...

— ТЫ ПОНЯЛ?!

— А? Ты что-то спросил?

"Нет, он явный псих, — подумал я, глядя на брызжущего яростными слюнями главаря, вырывающегося из рук двух своих подельников. — Теперь верю, что один из неадекватов в поезде был его родственником."

Двое оставшихся не у дел "московитов" разошлись в стороны и держали нашу троицу под прицелами ублюдочно-кургузых автоматов, знакомых по событиям в заказнике. Видимо, в этом мире у "плохих парней" это чуть ли не табельное оружие.

И все-таки, что делать-то?!

Третий этаж башни разительно отличался от первых двух, больше похожих на заштатный краеведческий музей. С мятыми древними доспехами в углах, беспорядочно расставленными застекленными витринами с разной ерундой, ржавыми железками и ветхими гобеленами на стенах. Не хватало только каких-нибудь траченных молью и кожеедами чучелок животных с грустно-мутными глазками из полиэфирного лака. Ну, или только их голов, вмурованных в стены.

Третьему этажу больше подходило название "ритуальный зал". Причем, дизайн был вовсе не средневековый. Яркие артефактные светильники на редких колоннах и высоком потолке, стеклопакеты в узких арках оконных проемов, стойка с электроникой и несколько столов с мониторами в дальнем углу. Но особенно впечатляла огромная пентаграмма на полу из разноцветной гранитно-мраморной крошки, каждый луч которой упирался не в грубый алтарный камень, а в хай-тековские капсулы с непрозрачными молочно-белыми крышками. Еще одна капсула (видом побогаче) установлена в центре пентаграммы.

В двух ближних к узкой винтовой лестнице капсулах я увидел тела Стаса и Ланы... Уф! Не тела! Они дышат. Усыпили просто... И в дальней капсуле тоже кто-то лежал. А около двух свободных стояли парни. При этом один казался чем-то обдолбанным: бессмысленный взгляд, безвольно висящие руки, ниточка слюны из приоткрытого рта. Второй же... Ба, знакомые все лица! Да это же мажор из кафешки Марыси! Как его? Стефан! Что-то он бледненький. И глазки бегают. Боится, что ли?..

Неожиданно у меня громко и недовольно забурчал голодный живот. Вспомнил, сволочь, марысины клопсики!

— Фу, Клах! — негромко укорил меня Марик, — Как так можно? Тут, можно сказать, решается вопрос нашей жизни и смерти, а ты опять о жратве думаешь!

— Тихо там! — так же негромко рыкнул конвоир.

От группы людей, собравшихся у стойки с электроникой, отделился и направился к нам вальяжной походкой пожилой и жирный тип. (Нет, можно бы, конечно, добавить еще несколько эпитетов в описание: например, "надменный" и "аристократичный", но... жирно ему будет!)

— Это кто? — глядя сквозь нас и конвоиров, процедил жирдяй.

— Латовский и телохранители Мрузецкой.

Жирдяй задумался (и стал необычайно похож на еще одного моего недоброй памяти знакомого... ба! а это не папаша ли той гниды из заказника и, по совместительству, проректор по АХЧ? точно он! хм! и опять ритуал? с жертвами...).

— Этих запереть, — жирдяй указал на братцев, и ткнул пальцем в эркер — Латовского туда.

— А может быть, охранников убрать? — спросил временно перебесившийся главарь "московитов".

Проректор смерил его презрительным взглядом, но почему-то снизошел до объяснений:

— Сейчас нельзя. Настройки собьются.

— Я их аккуратненько.

— Я сказал: нет!

Проректор недолго пободался злобным взглядом с главарем и победил. Братцев увели, а меня толчком направили в эркер, где грубо подбили под колени, заставив сесть, и приковали к торчащей из стены скобе рядом с...

— Добрый день, пан Владек, — вежливо приветствовал я сына императора, прикованного к соседней скобе. Правда, у Весневского не только руки были стянуты, но и ноги. — Как ваше здоровье?

Владек поморщился:

— Бывало и получше, Кирил. Я могу вас так называть? Без официоза? Вы тоже можете ко мне просто по имени и на "ты".

Я молча кивнул. Или в таких случаях положено благодарить за оказанную честь и все такое? Ладно, поздно уже.

— Владек, не просветишь вкратце, что тут затевается?

Стоящий рядом оружный охранник злобно зыркнул на меня, но одергивать не стал. Действительно, если заложников не предполагается убивать, то терпи, болезный.

— Если вкратце, — Владек чуть изменил позу, насколько позволяли короткие цепи, — если вкратце, то полный идиотизм... М-м... Представители определенных кругов, недовольных текущей ситуацией, решили воспользоваться тем, что новый Великий Князь Литовский не успел принести моему отцу присягу. И провести ритуал передачи функционала княжеской короны.

— Кому?

— Носителю другой короны, конечно. Вы насколько в курсе всех этих дел?

— Почти не в курсе, — признался я, — но интересуюсь. Вынужденно.

Владек коротко хохотнул.

— Существует строгая, раз и навсегда прописанная иерархия властных артефактов, которые обычно называют коронами.

— А что они могут? — перебил я.

Владек помрачнел.

— Многое. К сожалению, очень многое...

— Но... — догадливо вставил я.

— Но, также, они служат и гарантом, — Владек невесело усмехнулся, — Гарантом мира и стабильности. Несколько раз только срабатывание корон уберегло планету от глобальных войн.

Опа! Тут не было Мировых Войн? Так только за это...

— Ага, понятно? Значит, "определенные круги" решили перекачать софт княжеской короны на другой носитель?

— Ну, можно и так сказать.

— Возникает вопрос: емкость носителя.

— Забавная метафора. Ты прав, княжеский софт можно перекачать только на носитель выше рангом.

— Императорский, царский, королевский... м-м... президентский?

— Королевский. "Определенные круги" нашли потомка одного из польских королей, который, в свое время, прошел полный ритуал принятия власти.

— И потомки сохранили его корону?

— Это необязательно. Управляющий артефакт может быть сформирован во время ритуала. Просто на это требуется больше энергии и... и еще кое-какие нюансы, — закруглил Владек.

Я окинул взглядом ритуальный зал. Пока ничего не изменилось. Разве что жирный проректор то и дело посматривал в сторону винтовой лестницы. Наверное, кого-то ждал. Что ж продолжим пытать сына императора. Все равно ему делать нечего.

— И кто у нас король?

— Потомок Генриха Валуа. Законного польского короля, — скривился Владек.

— А-а, это того, из доимперского периода, который носил серьги, любил одеваться в женское и писал стишата любовнице собственной кровью? — Владек удивленно вздернул бровь. Хм! А вот не надо так со мной! И я продолжил, — А когда его, двадцатилетнего, захотели оженить на старухе, напоил вусмерть сейм и сбежал с пира во Францию? Он, кажется, еще от настигшей его погони откупился перстнем с брюликом?

— Откуда такие познания, Кирил? — с нешуточным уважением спросил Владек.

— Люблю историю, — на голубом глазу соврал я. Не признаваться же, что неделю назад случайно не туда залез, копаясь в Вики. — Кстати, получается, этот потомок Валуа может забрать себе и функционал артефакта президента Франции? Генрих же потом королем Франции был.

— Может, конечно, — согласился Владек, — Только кто же ему даст? Ритуал возможен только в специальном зале, куда просто так не проникнуть.

— И добровольное согласие прежнего носителя? — предположил я.

— А вот это не требуется, — огорошил меня Владек, — Проверяется только ядро носителя, а не его разум и эмоции. Но, конечно, при добровольном согласии все проходит гораздо легче. И для "дублеров" в том числе. Тем более, когда крайне важен состав этих самых "дублеров"... Прости, Кирил, но твоим друзьям...

Черт! Черт! Черт! А Лана со Стасом еще и в отключке. И даже тот крохотный шанс на резонанс ядер... Стоп! Ядер...

— Владек!

— Что?

— У меня вопрос: а кто те двое? — я кивнул на нервничающего Стефана и безмятежного обдолбыша.

— Они из побочных ветвей Латовских и нашей. Весневских.

— Это Стефан из Весневских?

— Знаешь его?

— Пересекались. М-м, то, что они из побочных ветвей, а Лана со Стасом из основных — это плохо?

— Да. Пирамида сил получится неустойчивая. Между прочим, тебя тоже прочили на место "дублера", но потом почему-то отказались.

Владек еще что-то негромко говорил, а я продолжал вертеть в голове возникшую мысль. Плохо. Плохо оказаться не в то время и не в том месте. Но что будет, если не в то время и не в том месте окажется НЕ ТОТ ЧЕЛОВЕК?.. Ядро, говорите...

Владек согласился сразу. Интересно, это я такой харизматично-убедительный или он — безбашенный? Единственно, попенял, что я больше обеспокоен судьбой своих друзей, а не страны.

— Знаешь, Владек, — ответил я, оправившись от шока, — Вообще-то, ни я, ни Стас, ни Лана себя от Империи не отделяем и не противопоставляем ей. И вовсе не горим желанием "жить в глухой провинции у моря", где всех плюсов только, что можно легко утопиться, осознав бессмысленность своего существования. С другой стороны, слова "Жила бы страна родная и нету других забот," — хороши только для песни, да и та получится насквозь лживой и псевдопафосной.

Владек помолчал и... извинился. Заодно, еще раз подтвердив свое согласие с моим идиотским планом. Вот и славно. Осталось всего ничего: заставить представителей "определенных кругов" поместить нас в капсулы "дублеров". Кстати, отчасти успокаивало то, что ритуал начнется с меня, поскольку на дворе лето. Будь дело в октябре, первым под раздачу попал бы Стас Петров-Осеневский. Ну, хоть так... И вообще! Нет таких ритуалов, которые бы не смогли испортить попаданцы! И рояли всех миров тому порукой! Угу. Рояли всех миров, объединяйтесь! В моей душе зазвучали торжественные аккорды "Собачьего вальса".

— Хорошо быть кисою,

кисою-собакою!

Где хочу — пописаю,

Где хочу — покакаю!

Блин-блинский, опять не Высоцкий! Когда же у меня тут будут нормальные приключения, которые ложатся на песни Владимира Семеныча? Хм, я, конечно, мог спеть надысь "Скалолазочку", но Марик бы меня пришиб.

Часть дальнейших событий прошла мимо моего сознания. В ушах бухала кровь напополам с адреналином, перед глазами плавали адреналиновые пузыри. Отметил только появление еще одного представителя "определенных кругов" в компании с мужественной девушкой (или женственным мальчиком); едкий голос Владека, о чем-то спрашивающий проректора; рык новоприбывшего "представителя": "Это я гарант вашей безопасности, а не он!"; визгливый идиотский смех потомка Валуа... Все.

Молочно-белая крышка капсулы закрылась, отсекая свет и звуки. Перетянутые стяжками руки и ноги потихоньку теряли чувствительность. Странный гул, идущий отовсюду, наполнил пространство. И вдруг меня словно что-то выдернуло из тела Яцека Латовского и я замер на границе густого тумана над пентаграммой из гранитно-мраморной крошки, просто висящей в воздухе. Шесть хай-тековских капсул на остриях лучей пентаграммы и в центре слабо светились теплым оранжевым светом. "Вон та — моя," — подумал я. Неожиданно оттуда, нечувствительно пройдя крышку, взлетела птица и принялась накручивать растерянные круги над пентаграммой. "Меня ищет, что ли?" — подумал я и попытался позвать птицу. Не получилось.

Тут я заметил, что свечение центральной капсулы меркнет, и ее окутывает, непонятно откуда взявшаяся, чернильно-чорная клякса, которая, как мне показалась, начала пристально следить за птицей.

"ЭЙ! БЕРЕГИСЬ!" — крикнул я птице. Бесполезно. Клякса сжалась, как перед прыжком, и я решился. Рванулся к птице, вонзился в нее... И стал ею. На мгновение растерялся и едва не был сбит кляксой.

Свободное от густого тумана пространство над пентаграммой оказалось не так уж велико: я еле-еле уворачивался от обезумевшей кляксы. И в какой-то момент решил искать спасения в вышине, где, словно на срезе туманной трубы, сиял перламутровый шар жемчужины солнца. Клякса, как приклеенная, устремилась за мной. "Увел, заразу! Увел! Главное, чтобы потом получилось вернуться," — подумал я.

Эпилог

— К вам посетители, — сказала медсестра, и была сметена толпой.

Первым к моей тушке, возлежащей на супернавороченной больничной койке, прорвался Марик.

— Кир, ну ты устроил! Красавчег!

Меня передернуло:

— Меня зовут Кирил. Кирил Клах. Никаких Киров. Никаких! Договорились?

Марик удивленно и чуть настороженно посмотрел на меня:

— Ладно, как скажешь.

— Скажу, — кивнул я

Ну, не мог я ему объяснить, почему меня так перекорежило от сокращения имени. Ведь это для собравшихся у подножия горы Гедимина зрителей "грандиозное световое шоу" продолжалось от силы полчаса. Для меня же...

POV IAGFFA (with IDDQD and IDKFA)*

Молочно-белая крышка какой-то капсулы, в которой я непонятным образом очутился, медленно поднялась. Яркий свет горячим песком сыпанул по заслезившимся глазам, поэтому я смог различить только смутные контуры фигуры склонившегося надо мной человека.

— Вылезай, одевайся, — коротко и без лишних эмоций скомандовал он.

А когда я неловко завозился на мягком ложе, поторопил:

— Быстрее давай. Вас много, я один.

— Кхде я? — выкашлял я вопрос онемевшим горлом.

— Где надо, — отмахнулся незнакомец, — Шевелись живее... Да, имя у тебя есть?

— Зовите меня Клах. Кирил Клах.

— Слишком длинно. Будешь Кир, — недовольно буркнул незнакомец, на мгновение замер, а потом откуда-то достал и протянул мне пластиковый прямоугольник. — Держи, это твоя карта ФПИ...

Рука, которой я опирался на край капсулы, вдруг подломилась, и я сверзился на пол головой вперед. Успел только подумать: "Здравствуй, ЕВА, Новый Год!" И темнота.

POV TO BE CONTINUED

*

IAGFFA — in a galaxy far, far away... (в далекой-далекой галактике...) — начальные титры "Звездных войн"

IDDQD — чит неуязвимости из игры Doom

IDKFA — там же дает игроку всё оружие, патроны, ключи, а также 200 очков брони

КОНЕЦ

ПРИЛОЖЕНИЕ

Краткий русско-польский разговорник (един для всех миров)

лето — лато

жара — упал

мороз — мруз

деньги — пенедзи

толстый — грубы

худой — щуплы

хлопоты — тарапатов (ед.ч. тарапаты)

и чтоб совсем почувствовать себя полиглотом:

вправо — в право

влево — в лево

там — там

канал — канал

небо — небо

баран — баран

бык — бык

коза — коза

пес — пес

язва — язва

акация — акация

груша — груша

бук — бук

липа — липа

ольха — ольха

сосна — сосна

каштан — каштан

ИМЕНА ПОЛЬСКИЕ

Анджей — мужчина воин

Влодек — править по правилам

Войцех — утешение-воин

Зофия — мудрая

Станислав — стань славным

Стефан — венец, корона

Яцек — цветок гиацинта

Юлиуш — кудрявый, пушистый

Алисия — благородного рода

Злата — золотая женщина

Пшемислав — умный мыслитель

Джозеф — приумножение, прибыль

Марта — наставник

Амалия — усердная

Гавел — петух

Генриета — маленький домашний правитель

Адрианна — темная

Берта — яркая

ИМЕНА БЕЛОРУССКИЕ

Марик — воинственный

Юзик — порядок

Олеся — защитница

Якуш — следующий по пятам

Остап — устойчивый

Свирид — надежный

Амалия — усердная

Марта — наставник

Лаврик — торжество

Влас — вялый

Макей — насмешник

Артем — невредимый

ИМЕНА РАЗНЫЕ

Кирил — нет (Кирилл — господин)

Лана — англ. — красивая и легкая

Улва — швед. — волчица

Фроя — швед. — госпожа, хозяйка

Хельги — швед. — посвященная Хель