1.1.Дыхание вселенной

Дыхание вселенной.

"Прорыв технологий начала двадцать первого века был необходим. Раса терран ни за что бы не смогла занять лидирующие позиции в космосе если бы не та горстка смелых ребят, что пилотируя "Драконы", "Орионы", "Союзы" и "Руси" бросилась бы навстречу неизвестности — покорению тогда еще межпланетных просторов..."

Соммерсет Даунхилл, выступление перед выпускниками академии ВКС Альянса 3519 г.

— Николь, я понимаю вашу тягу как исследователя но думаю нам нечего делать около этой штуки!

Ответом Антону был лишь непререкаемый взгляд.

— Антон, должна нам напомнить что мы — астронавты. Во всяком случае я.

Колкость Николь о пригодности Антона к Миссиям Ориона пролетела мимо его ушей.

— И что? Нам ставилась задача испытать модуль, а не исследовать аномалии.

Перед миссией Ориона — 19 стояло сразу несколько задач. Фактически это было нечто среднее между обычной имитацией полета на астероид, тестовым полетом и обычной исследовательской миссией. Под исследованиями по сути понималась фотосъемка обратной стороны луны с очень широким разрешением. С этой целью на поверхности служебного модуля был закреплен контейнер с самой совершеннейшей фотоаппаратурой. Испытаниям же подлежал сам корабль. Фактически, новым в нем был только очень мощный компьютер, снимавший большую часть нагрузки по контролю за системами корабля с центра управления полетами.

Наконец миссия 19-го заключалась в подлете и маневрировании около недавно образовавшегося естественного спутника луны. По сути это был ускользнувший от глаз астрономов астероид примерно километр в поперечнике.

— Я считаю что мы должны узнать что это такое — сказала Николь ледяным тоном — никто прежде не встречался ни с чем подобным. Скорректировать орбиту для нас не проблема. У нас лучший в мире, компьютер для орбитального маневрирования, топлива с большим запасом. А вы трусите.

Антон вспылил. Это уже было слишком:

— Командир, мне кажется стоит напомнить вам о целях и задачах нашей миссии.

— Не надо напоминать мне цели экспедиции, а готовилась к ней два года — резко бросила в его адрес Николь.

Все в полете носило характер импровизации. Начиная от того что в отсеке экипажа оказались не те люди, которые должны были полететь, заканчивая тем что в этот раз одна миссия брала на себя задачи сразу трех. Это был вынужденный шаг из-за очередного сокращения финансирования космической программы.

Полета вообще могло бы не быть — 19-й намеревался лететь сразу к астероиду, но подвели поставщики посадочного блока. НАСА и так уже выбившееся из бюджета подвергалось нападкам конгресса и правительства, включая даже самого президента. Нужен был рекламный полет, чтобы продемонстрировать, что этот проект вообще может быть успешным. Здесь очень помогло открытие у луны новообразовавшегося естественного спутника.

— И тем не менее — уже почти орал Антон, не заботясь о том что же зафиксируют "черные ящики" — я считаю что нам нечего там делать. До консультации с Землей во всяком случае.

Николь огрызнулась, уже начиная вводить параметры коррекции курса в бортовой компьютер:

— Аномалия может исчезнуть за эти двадцать пять минут. Черт подери, мы на Луне, но представьте себя на орбите Юпитера или Сатурна, куда радиосигналы идут три часа? Что бы вы делали в таком случае?

— Мы не на орбите Сатурна — Антон даже слегка улыбнулся сквозь свою злость на этот нелепый аргумент.

— Да поймите же вы, Антон — этот объект если хотя бы просто заснять его крупным планом, будет для ученых намного ценнее чем простой кусок камня. Или вы забыли зачем вообще этот полет?

Антон про себя уже проклял тот момент, когда он в третий иллюминатор заметил вдалеке светящийся бирюзово-синим объект. Первоначально он подумал, что ему мерещится и доложил об этом открытии лишь после нескольких морганий и потрясываний головой. В НЛО слабо верилось, несмотря на то что похожую штуку когда-то наблюдали с борта Аполлона — 11. Но когда он увидел что сияние не исчезло а наоборот стало еще больше, то подозвал Николь. И тут же началась еще одна импровизация, которую Антон про себя назвал не иначе как самодурство своей командирши. Не слишком ли много импровизаций на один рядовой полет?

— Я как командир экспедиции отдаю себе отчет в своих решениях — холодным тоном произнесла Николь — я вас старше на семнадцать лет и готова взять на себя ответственность за изменение полетного плана. Аномалия очень близко, не удаляется от нас, что дает нам редкую возможность изучить ее.

Антон тяжело вздохнул, уступая упрямой женщине:

— Имейте ввиду, я упомяну обо всем в послеполетном отчете.

Николь никак не отреагировала на его слова. Переориентировав корабль носом к аномалии, она приготовилась к включению двигателя.

— Не делайте этого, Николь — спокойно, но с укором и некоторой настойчивостью произнес Антон. Это был последний аргумент.

Зеленые глаза, в которых читалось одно лишь презрение, глянули на него мельком, и отвернулись в сторону первого иллюминатора. Несколько нажатий клавиш, и "Орион-19", скорректировав курс, уже летит к таинственному сверкающему объекту.

Антон вжатый в кресло ускорением, сначала хотел смириться. Но глядя в свой иллюминатор по правому борту на нечто, что трудно было описать, или придать этому форму, он понял что Николь права. Он действительно боится. Причем сам не зная чего именно. Почему-то этот сверкающий объект вызывал у него какой-то животный ужас. Может быть это был простой страх перед неизвестностью, сродни боязни темноты или страху смерти?

Что это может быть? Переливающееся сияние, наподобие северного, только не зеленоватых оттенков, а синее. Плюс — закрученное в эллипс. В других обстоятельствах Антон назвал бы это поразительно красивым, но не сейчас.

— Николь, вы правы. Я просто в ужасе. От вашего решения. У нас четко обозначенные цели миссии, а вы ставите их под удар.

Женщина даже не повернула головы в его сторону, лишь сжала губы поплотней, и отключила двигатель. Кажется слегка раньше того времени, которое планировала. Неужели до нее дошло?

— Мы просто подойдем поближе, Антон. Осмотрим его. И все — Скотт начала набирать на клавиатуре расчет коррекции траектории для обратного выхода на селеноцентрическую орбиту.

Вздохнув, Антон включил наблюдательную камеру со своего пульта и посмотрел на командира. Ему показалось или он увидел тень сомнения в ее глазах?

Не такая она и самодур, наверное — подумал он про себя — ей видимо теперь тоже не нравится все это дело.

Он еще раз косо взглянул на Николь, оккупировавшую его законное место пилота. Она колдовала над пультом управления, почему-то хмурясь. Антону было забавно видеть свою упрямую командиршу, выполняющую дела сразу двух членов экипажа. За весь полет она не подпускала его толком к управлению, выполняя одна работу запланированную на двоих. Видимо от недосыпа или каких либо еще обстоятельств, обусловленных скверностью характера, чего нельзя было сказать о ее привлекательности, причем в 47 лет, настроение весь полет у нее было не бог весть какое доброе. Антон даже задавал себе вопрос — умеет ли великая и ужасная Николь Скотт улыбаться?

— Эй, у меня вопрос. Может вы меня пустите порулить этим кораблем хотя бы разок если все пройдет нормально? В качестве утешения за мои боль и страдания связанные с полетом мимо этого НЛО?

Скотт посмотрела на него отсутствующим взглядом. Было видно что она сейчас была где-то не здесь, а там, у этого таинственного сияния. Она снова поглядела на приборы и почему-то потрясла головой, словно стряхивая морок.

— Антон, как по твоему, на каком мы расстоянии? — переставая нервничать она всегда переходила на ты.

Он посмотрел в свой иллюминатор. Казалось что сияние все увеличивалось в размерах. Было трудно дать ему какую-то оценку.

— На глаз трудно сказать. Придется задействовать прибор триангуляции.

Он активировал свою клавиатуру правого — штурманского кресла. Сейчас бы всем этим должна была бы заниматься Николь — подумал он про себя. Но и он отлично справился — триангуляция не требовала каких-либо специальных познаний.

— Просто ни радар ни лазерный дальномер не дают никаких данных. Будто перед нами пустота — задумчиво произнесла командир про себя, и сделав небольшую паузу продолжила — и еще у него гравитационное действие — нас сносит с расчетного курса.

У Антона словно что-то екнуло в сердце. Несмотря на то, что Николь произносила свою фразу очень спокойно, по ней было видно, что и ей перестает нравиться их положение. Антон вздохнул и еще раз посмотрел на все увеличивающееся в размерах сияние:

— Если вас интересует мое мнение, хотя скорее всего нет... убраться б нам отсюда подальше. Не люблю непонятные приближающиеся сверкающие вещи, особенно когда до связи с землей остается четверть часа.

Николь сжала губы в напряжении. Чувствовалось, что ее разрывают два чувства — одно было сродни Антоновским, другое звало ее исследовать этот феномен. Но наконец, к облегчению Антона, благоразумие пересилило любопытство:

— Настрой камеру на режим отслеживания — она взялась за джойстики.

Антон быстро нажал нужные клавиши на своей клавиатуре, и приготовился уже расслабиться, как вдруг его глаз заметил что-то любопытное. Посередине все увеличивающегося сияния появилась яркая вспышка, ослепившая их.

— Черт подери — сказал он, отворачиваясь.

Вспышка угасла, но теперь Антон ясно увидел что сияние стало нестабильным — цвета стали лихорадочно сменять друг друга, но свечение оно все более увеличивалось в размерах! Скорость его роста возросла в несколько раз.

— Мне это не нравится — произнес он чувствуя что волнение заставляет дрожать голос. Как он ни старался крепиться, но своего страха скрыть не мог — пора убираться отсюда, Николь!

— О боже мой — слева донесся почти полушепот, полный недоумения и ужаса.

— Пора убираться. Верно говорю? — произнес он поворачиваясь направо.

— Иди сюда, посмотри быстро! — сказала ему Николь возбужденно.

Он отстегнул ремни, и подплыл к ней, уставившись на ее основной монитор.

— Откуда? Что за черт! — произнес он, встряхиваясь на всякий случай. Перед ним был точно такой же, как и их, корабль....

Компьютер, в обязанности которого входил расчет параметров объекта, сходил с ума. Ускорение свободного падения идентифицировалось, как равное сотням же и число лихорадочно увеличивалось.

— Если ты видишь то же что и я, то это не галлюцинация — сказала Николь — попробуй перевести камеру на него, и слезь с моих коленей.

— Простите — сказал Антон, только сейчас осознавая, что он висит над ней в невесомости, закрывая от нее приборную панель — как хотите, но я за то чтобы свалить отсюда. Не знаю, нейтронная это звезда или пульсар, но хотел бы этого не знать и далее.

— Вынуждена с тобой согласиться. Пристегнись.

Пилот нырнул в свое кресло, затянув ремни. Антон лихорадочно стремился установить камеру в режим захвата цели, но почему-то не мог этого сделать. То ли от страха, охватившего его, то ли от излишнего возбуждения от увиденных показателей.

— Не могу нацелить — виновато сообщил он ей.

— Брось. Приготовься к включению двигателя. Возвращаемся на расчетную орбиту.

Появившаяся от ускорения гравитация вновь прижала его к креслу. Она была не очень большой, поэтому он снова потянулся к клавиатуре, пытаясь наладить камеру. Но вдруг его рука самопроизвольно прижалась к телу. Он ощутил возрастающую перегрузку. Что такое? Почему становится все светлей?

Он повернулся направо, и увидел что Николь остервенело исправляет введенную тягу с сорока процентов на сто.

— Вы чего творите?

— Держись крепче.

Перегрузкой Антона вдавило в кресло.

— Мы не приближаемся к луне — мрачно сказала Николь, объясняя свои действия.

— Как не приближаемся? — глаза Антона стали круглыми — ведь с такой тягой мы...

— Лазерный дальномер говорит что мы отдаляемся. Нас засасывает! Это чертово сияние!

Антон с отчаянием посмотрел на нее. Лицо Николь было искажено испытываемым ею напряжением, как физическим, так и психическим.

Вокруг становилось все светлее и светлее. Непонятно откуда возник яркий, противный, слепящий глаза свет. Казалось он идет равномерно изо всех иллюминаторов. В нарастающих перегрузках, послышался какой-то хрипящий звук в наушниках, заставивший Антона остервенело сорвать их с себя. Краем глаза он увидел, что то же самое, с криком сделала Николь. Включив на своей стороне лазерный дальномер, Антон прокричал в нарастающем непонятно откуда шуме:

— Командир, бесполезно! Выключите двигатели, мы зря тратим топливо!

Кажется, она начала делать так, как он сказал, но видеть это Антону помешал свет. Он становился ярче, и стал таким раздражающим, что мешал ему обозревать внутренности кабины. Кроме того Антон вдруг почувствовал что в ушах навязло какое-то противное звучание, на уровне ультразвуковых волн. Он попробовал было заткнуть уши, но звук продолжился. Вместе с возникшей одновременно с ним боли во всем теле которая все нарастала и нарастала. А свет стал столь ярким, что даже закрытые глаза не спасали от его испепеляющих лучей.

Свет, боль, невыносимое воздействие на слух. Антон не в силах вынести все это вместе взятое скукожился в кресле и просто заорал от боли, которая становилась уже невыносимой. Последнее что он помнил, уже на грани сознания — это то что сквозь неведомый шум он слышал крик Николь...

Должно быть, это было красиво видеть со стороны. Наш корабль прямо из субпростанства, затормозив себя о гравитацию нескольких внешних планет и описав несколько маневров с размаху, под крутым углом врезался в атмосферу шестой планеты от солнца. Маневр этот был придуман совсем недавно, и назывался буквально как "нырок в преисподнюю".

Бушующая плазма практически закрыла весь обзор на основном экране. Компьютер, регулирующий яркость передачи изображения снизил ее до самого минимума, и светло освещенная рубка снова погрузилась в благоверный полумрак

— Столько раз уже выполнял этот маневр. Но до сих пор, у меня, выражаясь по Террански, дух захватывает, когда мы с размаху плюхаемся вот так вот в атмосферу.

Говорят что циник — это уставший романтик. Я не знаю, был ли когда-то капитан романтиком до нашего с ним знакомства. Но на данный момент он относился к числу личностей, для которых, как говорят, нет ничего святого в мире. Возможно, эта черта характера пришла вместе с ним в наш уютный мирок из военного флота.

— Это наверное потому что старые "Алориены" от такого прыжка развалились бы, не выдержав аэродинамических нагрузок. Не думаю, что подобные маневры особо полезны и для "Миранды".

Моя родительница, наша штурман, многоопытнейшая, прослужившая уже 700 лет Алессия как всегда представляла собой олицетворение слова "осторожность". К капитану она относилась не как к командиру, а как к равному, иногда даже как к подчиненному, всегда высказывая свое мнение о том или ином отданном им приказе. Виной тому то что капитан не был из нашей среды.