Глава 1. Неудачники

Глава 1. Неудачники

Червень 2782 п.о., Великое Драконье княжество. Василиса

Сегодня она встала поздно — некуда спешить, и не найдя рядом преданной Миланы, решила пройтись. Сумасбродная идея, ибо гулять, как она сейчас, по гребню дворцовой стены, в одной ночной рубашке... Никогда она себе раньше такого не позволяла. Но сейчас что-то сломалось в душе, и было плевать.

Ветер. Лёгкий, тёплый — ибо лето. Лето в этом году выдалось прохладным, пробирал озноб, а тело покрылось гусиной кожей. Но было всё равно, мысленно она была далеко отсюда. Ей нравилось ощущение свободы, что дарили порывы лёгкого, но достаточно сильного на этой высоте ветерка, нравилось ощущение развевающихся за спиной нечёсаных после ночи волос. Она чувствовала себя птицей, свободной ото всех тягот этого грустного человеческого мира. Но, к сожалению, эйфория свободы закончится, как только она дойдёт до конца стены.

Несколько раз встречала витязей личной дружины отца. Посторонним тут находиться не положено, но перед ней они вытягивались в струнку, отдавали честь и что-то лепетали, верноподданническе и жутко пафосное. Вернуть в терема не пытались, да и посмотрела бы она на самоубийцу, который захочет попытаться! Василиса дошла до конца очередной стены, вошла в башню, но не пошла дальше, а взбежала по узкой винтовой лестнице на самый верх, на смотровую площадку.

Здесь ветер был сильнее, от первого же порыва перехватило дыхание. Стоящий на площадке дозорный в пехотном полудоспехе растерялся, и, видно, хотел прикрикнуть, прогнать. Видно принял за какую-нибудь борзую дворовую девку, ищущую приключения на все места. Но узнал, и из уже раскрытого в гневе рта его не вырвалось ни звука. Козырнул.

— Ваше высочество, могу чем-то помочь?

Забрало было открыто, и она рассмотрела его глаза. Удивлённые. Тёплые, живые. Искренние. Этот юноша (а было воину несмотря на статус не более двадцати) даже не думал лицемерить, как делают абсолютно все во дворце, от простой чернавки до князей и бояр, он искренне восхищался ею и хотел помочь. И был готов умереть за неё, если понадобится. Это подкупило, вырвало её из состояния внутреннего созерцания, в котором она сжигала саму себя. Но одновременно её взбесило СОЧУВСТВИЕ в его глазах, ЖАЛОСТЬ.

— Как тебя зовут, витязь? — произнесла она, стараясь не сорваться.

— Франсуа, ваше высочество!

— Франсуа? — Кажется, она нахмурилась.

— Мы из рода франков. Уж третье поколение служим вашему батюшке. А до того — дедушке... — Юноша сбился — не понимал, почему великая княжна сердится.

Василиса мысленно махнула рукой. Ясно, мальчишка из рода наёмников, в своё время осевших в Драконьем и принявших подданство. А что личная стража великого князя — то, видать, предок юноши хорошо проявил себя на поле боя, и дед заметил его деда, и приблизил.

— Хорошо, Франсуа. Не мог бы ты постоять внизу у лестницы и никого не пускать? Хочу побыть в одиночестве.

— Конечно, княжна. — Юноша поклонился, учтиво, но не подобострастно, и, перехватив бердыш, двинулся вниз, на следующий пролёт винтовой лестницы.

Она оглядела себя. Рубашка закрывала тело до пят, иногда мешая ходить, но некоторые формы тела проступали достаточно отчётливо. "Срамота" — промелькнула в голове, и настроение поднялось. Ей хотелось делать что-то не так, наперекор...

...Но она понимала, это — детский сад.

Вновь взгляд вдаль, на раскинувшиеся за Антикитесом поля. Золото пшеницы, главного источника богатства княжества, тёмные полоски деревьев, отделяющих одно от другого дабы защитить землю от сурового дыхания Степи. Где-то далеко мелькали точки фигурок крестьян, купцов, горожан... Как же далеко это они все!

Василиса поймала себя на мысли, что любой в княжестве не задумываясь занял бы её место. Статус великой княжны и единственной дочки правителя... М-да. Но на самом деле даже вон те крестьяне, работающие в поле за рекой, куда свободнее неё. Они могут делать, что хотят, могут выбирать, а у неё выбора нет. Она — княжна, да. Но она — рабыня. И оковы, скрепляющие великую княжну гораздо более крепки, чем сталь цепей невольничьих рынков Таврии и Колхиды.

Боковым зрением зацепила тяжёлый зенитный стреломёт, стоящий на площадке. Греки — умный народ, и очень хитрый. Когда-то они были великими воинами, захватили полмира, но выродились в нацию жалких плутов-торгашей. Однако смогли многому научить этот мир, и их наука по-прежнему передовая. Летоисчисление по эллинским олимпиадам, навигация, медицина... И, конечно, военная техника. Вот этот стреломёт в две сажени длиной и полторы шириной, заряжаемый двадцатью снарядами размером с короткое копьё. Попади такой в брюхо дракону... Ну, мало тому точно не покажется! На всех восьми башнях дворцовой крепости стоят такие, грозно смотря в небо княжества, оберегая его от воздушных разбойников. Но на самом деле и ей, и великому князю куда опаснее не эти могучие животные создания, а разбойники иные, гораздо более слабые, но куда более коварные. Двуногие. А драконы...

Она усмехнулась. Похищение её драконами было ЕДИНСТВЕННЫМ в тысячелетней истории княжества, когда эти существа похищали человека. Не прилетали с набегом, уничтожая всё живое, в том числе людей, как это бывает в предгорьях, а именно похищали. Целенаправленно. Но и в этом случае она осталась жива — её тело просто нашли в горах. Нашли в беспамятстве, ничего не помнящую, а после в необъяснимом приступе бросающуюся на всех подряд... Но живую. Да и не залетают драконы сюда — Стольный Град поставлен предками достаточно далеко от гор. Потому совсем непонятно. Ведь получается, что они прилетели сюда, в такую даль от дома, где никогда не летают, специально ЗА НЕЮ? Чтобы ПОХИТИТЬ, чего так же никогда не делали? Похитить не какую-то горожанку-мещанку или крестьянку, а ДОЧЬ ПРАВИТЕЛЯ этих земель?

Слишком тёмная история, слишком навевает на размышления. И начальник тайной службы только разводит руками — несмотря на все вопиющие факты, просто кричащие, что дело не чисто, встать на след в расследовании не получается. Драконы — слишком хороший фактор заметания любых следов, их не допросишь, и пыточной не пригрозишь. Но кто, КТО вышел на драконов? Кто смог заставить этих животных сделать то, что они не делали никогда за всю историю соседства с ними?

Ей стало не просто грустно и тоскливо, а жутко. Ибо греческие стреломёты хороши только тогда, когда грозно стоят на башне. Она помнила свой страх и ужас, когда карету разметали эти крылатые существа. Помнила их размер и как они играючи раскидали витязей охраны. Раскидали, целенаправленно никого не убив, хотя могли. Перед настоящим нападением драконов ни город, ни дворец не спасут никакие каменные стены. А стреломёты... В лучшем случае ненадолго остановят.

Но об этом пусть думают отец и начальник тайной службы, ей есть о чём задуматься и без того.

Сколько Василиса стояла на башне — не знала, не следила за временем. Солнце вроде выглянуло, и начало припекать, но от холодного ветра она тем не менее насквозь продрогла. Закончилось всё тем, что сзади на площадку поднялась верная Милана, беззвучно накинув ей на плечи шерстяной плащ.

— Нате, ваше высочество. Наденьте. Прохладно. Да и... Срамота одна, в ночной рубашке щеголять. Витязи видят.

Она про себя улыбнулась.

— Пускай видят.

Помолчала. Затем каменным голосом, пытаясь придать ему как можно больше грозности, произнесла:

— Я же попросила никого на башню не пускать?

В ответ служанка лишь фыркнула.

— Так я ж не "никто", ваше высочество! Да и пусть только попробуют не пустить!

Василиса про себя улыбнулась. Эта паршивка такая, куда угодно без мыла пролезет. Ладно, что-то загулялась она, действительно, нехорошо это, да и босые ноги на каменном полу от холода задеревенели. Вздохнула и с сожалением развернулась в сторону люка:

— Ладно, пошли уже. Достаточно.

Она не знала, что делать. Вот совсем не знала! Плен... Она на самом деле ничего не помнит. Помнит похищение, глаза склонившегося над нею дракона, поражающие воображение величием и... Ненавистью. И — всё. Очнулась уже в лагере разбойников в предгорьях. Ах да, каких "разбойников", что это она так о собственном муже. Витязей! Ага, витязей, и никак иначе! В горы ходили? Ходили. Жизнью рисковали? Рисковали. Принцессу нашли? Нашли. От драконов спасли? Формально — да, спасли. Значит, витязи. И все прежние грешки в свете последнего — прощаются. Как только эту шайку ни тискали тАйники, но нет, все показания сходятся. Они просто пошли в горы "на удачу", за княжной, и поймали оную удачу за хвост, после чего их предводитель оную оседлал, приблизив и остальных, рядовых членов шайки. И что теперь с нею делать, этой его "удачей", Василиса не имела ни малейшего понятия.

Переодевшись, решила спуститься вниз, в палаты. Туда же подать и завтрак, хотя по времени было ближе к обеду, который провела в молчании и одиночестве. Настроение от приёма пищи не улучшилось. Под занавес же в трапезную драконы принесли Мирослава, окончательно убив ей настроение.

— О, милая сестра! — расплылся в кривой улыбке этот увалень. — Рад тебя видеть.

— Взаимно, дорогой брат. Как поживаешь, как дела в дружине?

— Великолепно, милая сестра. — Губы первого витязя растянулись до ушей. — А что это ты сегодня в одиночестве? Неужели наш достославный Иван тебя оставил? — При слове "Иван" Мирослав презрительно скривился, не считая нужным эту усмешку скрывать. Василису пробрало зло, но поделать она ничего не могла, несмотря на великокняжеский статус.

"Боги, за что мне это!" — мысленно воззвала она, вслух же произнеся:

— Охота, Мирослав. Благороднейшее из увлечений для настоящего мужа.

— Четвёртая за неделю? — Первый витязь сделал задумчивую мину. — А ведь неделя ещё не кончилась.

Пауза.

— Странно, увлечение благороднейшее, но со стороны иногда кажется, что он от тебя сбегает. Сбегать по утрам из постели молодой жены в первый месяц после свадьбы...

Василиса побагровела. Злость захлестнула такой волной!.. Захотелось убить мерзавца!

...Но она понимала, что то, о чём он говорит вслух, на устах у каждой последней девки во дворце. Даже больше, это обсуждает весь Стольный Град, а с ним и остальное княжество — кому есть дело до обсуждения чего либо. И сам Мирослав. Троюродный брат наследницы — это не настолько высокий статус в обществе, чтобы позволять себе дерзить. Уколы, шпильки — да, из них состоит вся дворцовая жизнь. Но ДЕРЗИТЬ, говорить вслух ТАКОЕ... Так он смог себе позволить только сейчас... Когда она вышла замуж за простолюдина. Который не может никак ей помочь в защите чести, и который, судя по разговорам, даже не понимает, что такое честь.

Она — не девка, дочь великого князя, который порвёт и утопит за своё чадо. Она — мужняя женщина, муж которой и должен её защищать. А что он простолюдин и бывший разбойник... То не Мирослава проблемы.

...Боги, как, КАК он может её защитить? Этот... Охотничек! За головами. Которому ничего нельзя сделать, ибо обязана.

...И отец не вмешается. Это было её решение, тот брак, и она должна нести ответственность. Только она сама отныне может себя защитить, слабая женщина, скованная тысячелетними устоями и традициями общества. Жестоко, и груснно, но боги не дают ей выбора.

— Вот скажи, о чём можно думать, сестра, глядя на такое непотребство? — продолжал изгаляться Мирослав, делая вид, что совершенно не улыбается.

— Думать вредно, Мирослав! — ослепительно улыбнулась она, понимая, что это разгром. И что чернушки и девки, прислуживавшие ей в светлице, через час растрезвонят последние новости по всему дворцу, а затем и городу. "Её княжеское высочество не удовлетворяет мужа в постели!". Стыд. И позор.

...И ещё её прогулка в ночной рубашке!

-Ладно, хватит. Наелась я. — Василиса встала, дёрнувшись чуть сильнее, опрокинув стул. Втройне, вчетверне позор! — Милана, пошли!

Разгром. Полнейший. Она, великая княжна, в собственном доме, на глазах у слуг... Нет, с этим надо что-то делать!

Но ЧТО?

В своей светлице Василиса немного успокоилась. Приказала звать служанок — пусть расчешут, приведут в божеский вид. А то всклоченные волосы... Да и вообще вид непрезентабельный. Женщина она или кто?

Через время, успокоившись ещё немного (расчёсывание волос располагает и убаюкивает), пришла в себя и обдумала сложившуюся ситуацию. И поняла, что пока ничего умного придумать не сможет. Нет у неё мыслей, что сделать, чтобы усилить свои позиции. А лучшее средство привести мысли в порядок это, как известно...

Правильно, надо срочно пройтись по городу, по лавкам. Сие успокаивает нервы, настраивает на позитивный лад, да заодно отвлечёт. Может какие мысли и придут — в людных местах всегда всё по-другому.

— Милана, выходим в город. По лавкам. Распорядись насчёт охраны.

Верная и самая преданная служанка замялась, встав столбом.

— Ваше высочество, эта-а-а...

— Ну? — сердито нахмурились брови Василисы.

— Неможно, ваше высочество. Вы теперь мужняя женщина, а мужним женщинам неможно шляться по лавкам без мужниного разрешения.

Оттолкнуть колдующих над волосами девок... Рывок... Бах!

Милана отлетела на полсажени. Приземлилась спиной, схватилась за лицо, вскочила и... Взвыла.

— А-а-ай! За что?!

— За дело. Все вон! — бросила Василиса девкам. Те, видя настроение хозяйки, не заставили себя долго ждать.

— Смотрю, ты последнее время совсем за языком не следишь, — усмехнулась ближнице Василиса, когда дверь за последней закрылась, подойдя к окну. Её трясло от злости. При всех! При девках! Да что же это за наказание?! Что такого происходит и чем она прогневила светлых богов?! Милана сидела на полу и ревела, даже не пытаясь встать.— Чего молчишь? — зло фыркнула она ей.

— А что говорить-то, ваше высочество?

— Ну, скажи что-нибудь? Чай, человек, не кукла деревянная.

Милана покачала головой.

— Скажу, так мне и надо. Виновата.

Ну, хоть ошибки признаёт. Уже дело. Волна злости, блуждающая по телу, начала спадать.

— Мало дала. Эх, плетей бы тебе всыпать!.. — мечтательно вздохнула великая княжна.

— Не всыпите, — ухмыльнулась эта мерзавка. — Кто ж тогда вам тогда всю правду будет говорить?

— Правду? — Василиса иронично нахмурилась. Выкрутится. Эта выдра точно выкрутится. И точно, Милана продолжила:

— Ага. Ваше высочество может меня убить за язык длинный. Но вот только кто, кроме него, всю правду скажет, что вокруг делается и о чём люди говорят? А правда она такая, редко когда кому по душе приходится. Скорее вот так... С синяком на полрожи! Умеет же ваше высочество бить!

— Старалась. — Василиса из последних сил удержала злость и поймала себя на том, что наружу просится подлая улыбка. — Правдолюбица ты наша! Ну, давай, оправдывайся, слушаю.

— Не буду оправдываться. — Девка покачала головой. — Скажу, что и говорила. Не надо в город ходить. Не сейчас. — Уверенно покачала головой. — Тут и так после этой вашей прогулки по стенам дворец гудит.

— Плевать, пусть гудит, — отмахнулась Василиса.

— Оно-то плевать... — скривилась паршивка. — Да только нельзя вот так взять закон, и переписать. И наплевать нельзя. Сегодня вы один закон отмените, наплюёте, а завтра князья да бояре другой захотят отменить. Себе в пользу. Вот только вы по лавкам пройдётесь, а они себе что-то такое ухватят, что ваш батюшка за голову хватится. А ему и так несладко.