Солнце уже перекатилось на вторую половину неба, а шумная ярмарка посреди Варги и не думала стихать — наоборот. Виной этому еще был холодный ветер с Драконьих гор, он унес надоевшую жару и сделал день по настоящему приятным.

Как и ожидалось, Ардай разыскал Эйду на рыночной площади, перед палаткой, в которой продавали разную дребедень — связки бус, стеклянных и якобы не стеклянных, побрякушки из металла, гребешки и ленты, и прочие милые всем женщинам ненужные вещи. Он окликнул ее, она оглянулась и обрадовалась:

— Ой, как хорошо, что ты здесь! Скажи, что лучше, это или это?

Он пожал плечами, с удовольствием глядя на Эйду — соскучился. Вот именно, соскучился не на шутку, последнее время Эйда вообще не выходила из головы, прямо наваждение какое-то. Как будто он не знал ее почти с пеленок и не обходил презрительно стороной — девчонка же — еще совсем недавно. А она спрашивает, что лучше, белая нитка бус или синяя! Какая разница?

— Обе хорошие, — сказал он.

— Это жемчуг, но он не настоящий, — Эйда погладила пальцами белую нить, — а это — камень, глаз дракона! Настоящий. Тебе нравится?

Так уж и настоящий. Впрочем, что он понимал в бусах?

А еще он считал, что для его Эйды неприятно любое упоминание о драконах. По крайней мере, целый год она слышать о них не желала!

Он сказал:

— Белый лучше. Такой яркий, переливается. Наденешь — будет красиво.

Торговец закивал и принялся вынимать из связки нить белых бусин.

— Я возьму глаз дракона! — решила Эйда, и выложила на прилавок монеты.

— Посмотри, — она протянула ему бусины на раскрытой ладони. — Видишь, какой получается цвет, когда на них светит солнце?

— Неплохо. Такой же цвет у драконьих глаз? — это он пошутил.

— И у твоих глаз тоже, между прочим, — она засмеялась. — Я буду, глядя на эти бусы, тебя вспоминать!

— Ерунда какая, — он нахмурился, притворно, потому что на самом деле ему понравились слова Эйды, — ни у кого не может быть глаз такого цвета. Таких глаз не бывает.

— Бывает. Иногда, — заявила Эйда серьезно.

— Ладно, буду знать.

Не хватало еще спорить с ней из-за того, бывают его глаза такие синими или не бывают! А что до драконов — и подавно никто не знает, какие у них глаза. Кроме горных колдунов, разумеется. Ардай ни разу не слышал о человеке, который стал бы утверждать, что видел дракона вблизи, и его слова заслуживали бы доверия. По крайней мере, поблизости таких людей нет. Где-нибудь далеко — может, и есть. Ведь то, что случилось прошлой весной — оно случилось...

Весной какие-то недоумки с позволения самого императора нарушили договор с горными колдунами, или с хозяевами драконов, как их еще называют. Это было где-то далеко, Драконьи горы — они почти через всю страну тянутся, и Заповедный лес — вдоль них. На рухе долететь до конца гор — много дней надо, а уж ехать...Слух был, что эти люди ставили ловушки в Заповедном лесу, хотели изловить молодых дракончиков. Горные колдуны испокон веков приходили из-за этого в ярость, они почему-то считают, что никто не должен сметь владеть драконами, кроме них, разумеется. Но всегда находились такие, кто с этим не согласен. Действительно, а почему — нельзя? Ведь корову, коня или руха может иметь любой, кто в состоянии заплатить, а разве дракон — не зверь? Хотел бы он, Ардай Эстерел, взлететь в небо на своем дракончике? Еще бы...

Но договор есть договор, попался — плати. Когда-то очень давно, лет сто назад, за похожее преступление тогдашний император отказался расплатиться, а вместо этого еще и бросил в тюрьму послов, что прибыли с претензиями. Тогда на столицу и на другие города налетели стаи драконов, они жгли и сами города, и хлеб на полях. До сих пор сказители поют песни об этом несчастье. Так что выход один — платить, а плата всегда одна и та же — золото и молодые девушки. Сто невинных девушек. Одна из них была сестрой императора — сами горные колдуны поставили такое условие. А остальных девяносто девять собирали по жребию по всей стране — будто бы это справедливо. А где тут справедливость? У них в деревне никто и не помышлял нарушать договор с Хозяевами Драконов, даже в сторону их гор лишний раз старались не смотреть, а жребий пал на сестру Эйды.

Год назад, таким же летним днем, эта самая рыночная площадь была полна народу — девушки подходящего возраста из их деревни и окрестностей столпились в центре, вокруг расположился прибывший загодя отряд стражников, они сдерживали толпу — родителей, близких девушек, просто любопытных. Ардай тоже был здесь, хотя отец велел ему оставаться дома — потому что в центре площади, в окружении стражников, стояла и Эйда.

Толпа тогда не шумела, как сегодня. Напротив, было необычно тихо. Все ждали. Ведь выбрать должны всего одну. Только одну — а остальные в безопасности.

Он был уверен, что Эйду выбрать не могут. Он не сомневался. Почему-то.

Каждая девушка вынимала из мешка черный шарик и поднимала руку, показывая всем — не она! Вот Эйда сунула руку в мешок — у Ардая на миг остановилось дыхание. Она вынула черный шарик и показала его, и отошла в сторону. Она свободна.

Айна, ее сестра, достала шарик, и пошатнулась, и по толпе пробежал ропот. Стражник подскочил к Айне...

Золотой шарик! Толпа зашумела, заколыхалась. Где-то в толпе истошно закричала, заплакала тетка Сарита, мать бедняжки. Кольцо стражи тут же распалось, освобождая остальных счастливиц, а Айну так и не отпустили, ее тут же затолкали в повозку и увезли. Даже попрощаться не дали. Все правильно, об этом и староста предупреждал — прощайтесь заранее, а потом радуйтесь, что ваши дочки вернулись к вам невредимыми.

Ардай ринулся тогда в толпу, чтобы отыскать Эйду, и она плакала у него на груди, и он сжимал кулаки в бессильной ярости. Он тогда с удовольствием истребил бы всех драконов разом — придумать бы только способ... И еще, он был безумно рад, что — все-таки не Эйда. Айна, но не Эйда! Эйда — она...

Просто ему больше никто не нужен, вот и все. Никакая другая девушка.

Непонятно откуда взялась тетка Сарита, она налетела, оттолкнула его от дочери.

— Убирайся! Не подходи близко! Это от тебя, от тебя все несчастья!

Он не понял. Совершенно. Как он мог быть повинен и в этом несчастье, и в любом другом подобном? Но он не обиделся тогда, от такого потрясения у кого угодно рассудок бы помутился. Да Сарита больше ничего подобного и не говорила. Смотрела, правда, хмуро, а он старался лишний раз не попадаться ей на глаза. Но она со всеми стала хмурой и неприветливой, как будто все кругом были перед ней виноваты. И ведь не без оснований. Она расплатилась своей дочерью, а другие лишь вздохнули с облегчением, что их минула чаша сия. И разошлись по домам. А утешения, да сочувствия, да хотя бы и помощь, предложенная по-соседски, из того же сочувствия — какова этому цена?

А теперь Эйда перекатывала на ладони синие бусины, любовалась.

— Глаз дракона бывает разного цвета, — объяснила она, — даже светло-зеленого и желтого. Синий — самый редкий и дорогой!

Он не стал сообщать ей, насколько сомневается в этих камешках. Пусть уж. Какой вред от поддельной побрякушки? Вот в соседней лавочке продаются ножи — там бы он задержался, постоял подольше.

— Говорят, если носить ожерелье из "глаза дракона", ни один дракон не причинит вреда, — сказала Эйда, и глаза ее влажно заблестели.

Тоже вспомнила, что случилось год назад?

Дурацкое поверье. Ведь от драконов особенно и не было никакого вреда. Ну да, приметы только, слухи. Вроде того, что перед свадьбой невесту надо беречь от взгляда дракона, а то долго рожать не будет. Потому здесь, в Драконьем Приграничье, девушек перед свадьбой запирают дома — здесь на глаза дракону попасть легче легкого, то и дело летают. Неудивительно, они же на самой окраине живут. Заповедный лес рядом, а за ним — и Драконьи горы.

Но он не стал говорить об этом Эйде. Ее сестру отдали дракону. Или драконам. Интересно, что сталось с той сотней девушек?

Он слышал много сказок про то, что драконы девушек съедали. Но в каждой сказке обязательно находился герой, который побеждал дракона и освобождал какую-нибудь несчастную жертву, которая оказывалась императорской дочкой, или, на худой конец, первейшей красавицей, и все заканчивалось свадьбой. И еще всякий, победивший дракона, может потребовать что угодно. Главное — не просто убить из-за угла, а бросить вызов и победить. Против этого колдуны не возражали. Это не просто обычай, это закон, это записано в Своде Законов Империи — отец рассказывал. Свод Законов — толстая книга, которая лежит в ратуше каждого города, у самых дверей, и всякий может подойти и прочитать. Были случаи, когда драконов побеждали. И не все победители женились на императорских дочках, но они обязательно получали, что хотели — ни в чем им не отказывал ни Император, ни ближайший сосед. А над людьми, которые неумеренны в своих желаниях, посмеиваются, говоря им: "Ты дракона, что ли, убил?"

— Тебе и так не причинит вреда ни один дракон, — сказал он Эйде.

— Ты, что ли, не позволишь? — она рассмеялась, коротко и немного ядовито.

— Конечно, я.

Интересно, почему он был так в этом уверен?

Эйда взглянула на него и сразу посерьезнела, опустила голову.

Никто здесь, в Приграничье, так уж не боялся драконов, просто осторожничали, не смотрели лишний раз в сторону гор — это да, было. Это обычай. А когда дракон парил высоко в небе, все смотрели, никто не боялся. Драконы никогда не опускались на их землю. И Айну, сестру Эйды, не дракон унес, ее увезли стражники.

— Все очень просто, — сказал он. — На замужних женщин драконы почему-то не зарятся! Мы поженимся, и все драконы потеряют к тебе интерес.

— А я-то думала, ты пойдешь из-за меня сражаться! — девушка расхохоталась.

Она уже надела бусы, но продолжала сжимать нить в ладони.

— Конечно, пойду сражаться, — пообещал он уже без улыбки. — Но лучше мы не будем доводить до этого. Ты ведь выйдешь за меня замуж, Эйда?

Он сам себе удивлялся — ведь четверть часа назад и не помышлял ее замуж звать! Нет, он этого хотел, еще как хотел, и просто мысли не допускал, что будет иначе. Но чтобы — раз! — и брякнуть это здесь и сейчас, посреди рыночной площади?

— Конечно, выйду, если не передумаю! Не завтра же, — Эйда блеснула глазами.

Конечно, придется подождать. Сейчас отец не разрешит свадьбу. И руха у него пока нет.

— Ого, — такая знакомая, тяжелая ладонь хлопнула Ардая по плечу.

Эйда выпрямилась и отпустила, наконец, свои бусы, у нее явственно порозовели щеки.

— Ты уж не передумай, красавица, такие парни, как мой сын, на дороге не валяются! Ладно, будем считать, что вы договорились, давайте-ка теперь делом займемся. Самое время, — подмигнув девушке, отец выудил из необъятной сумки два кулька каленых орехов, и вручил им по одному.

Ардай чувствовал себя глупее некуда. А отцу смешно! Да, надо заняться делом. Действительно. Ему ведь нужен рух!

— Тут только у одного купца есть яйца рухов, — сказал Ардай. — А птенцов я вообще не видел.

На Эйду он старательно не смотрел.

— Мы ведь и собирались купить яйцо? — отец приподнял бровь.

Яйца рухов дороги, но готовые птенцы, особенно подрощенные — еще дороже. Хотя, дело даже не в цене. Это традиция такая, чтобы первый рух вылупился на глазах наездника, и тот сам освободил его от скорлупы. Считается, что от этого взаимопонимание между ними будет более полным. Отец в это верил. Он, Ардай — что-то не очень. Он-то мог приручить и оседлать любого, и не случалось еще, чтобы птица его не слушалась, особенно в воздухе. Рухи — они вообще очень послушные и понятливые. Так что сам Ардай предпочел бы птенца, желательно такого, у которого уже появились маховые перья. А с пуховичком, особенно на первых порах, столько возни.

Но сейчас решает отец. И традиция.

Вопли купца они услышали издалека.

— Ах, ты, собачий сын! Мы сюда, по-твоему, печеными яйцами приехали торговать? А может, и подавно, яичницей?!

— Это Руйбикор, — отец улыбнулся в усы. — Хорошо. Я у него покупал своего Бака.

Вблизи все было еще смешнее. Толстый коротышка, крутя над головой палкой, гонялся вокруг палатки за помощником, маленьким и худеньким. Прыткий помощник близко к себе хозяина не подпускал, и дальше определенного расстояния от палатки не удалялся, и все вместе это напоминало представление двух бродячих клоунов. Прохожие оглядывались и улыбались, некоторые останавливались — посмотреть.

Они с Эйдой переглянулись и засмеялись.

Отец громко крикнул:

-Так у тебя сегодня печеные яйца, Руйбикор? Тогда нам здесь делать нечего!

Купец резко остановился, подпрыгнул и повернулся к ним, расплывшись в улыбке от уха до уха.

— О, имень Гай Эстерел! У меня товар — первый сорт! А меня всегда первосортный товар! Я всегда сам за всем смотрю, всегда сам, так что ни одно порождение бродячей собаки у меня ничего не испортит! Что вы хотели?

Он еще спрашивает. Вряд ли он кому-то, кроме Эстерелов, рассчитывал продать на этой ярмарке яйцо руха...

Яйца, как им и полагалось, лежали на переносной печке, переложенные одеялами, так, что круглый серовато-белый бок каждого оставался выставленным на обозрение покупателей. Ардай тут же выделил взглядом одно, крупнее прочих, быстро взглянул на отца — тот смотрел туда же. Купец сразу все понял, подбежал и бережно вынул из вороха одеял то самое яйцо, покачал его в ладонях, прищелкнул языком.

— Лучше и быть не может! Точно говорю! А производители какие! Мать — Густа с фермы Виргута, та самая, что победила на Большой гонке в Аше в прошлом году. Это ее вторая кладка! А от кого — знаете? — он поймал отца за рукав и что-то зашептал ему на ухо.

Тот недоверчиво усмехнулся.

— Быть не может.

— Документы, все честь по чести! Когда у меня был плохой товар? Я давно торгую, меня все знают, меня все благодарят! И тебя, уважаемый, я давно знаю, как же! Как там тот птенчик, что я продал тебе три года назад? Хорошо летает? То-то же! А этот лучше будет, много лучше!

Тут он как будто только что заметил Ардая, и весь засветился.

— Сыну, значит? Вырос парень, нужен ему свой рух, конечно! Вон какой вымахал! Как же жениться, если собственный рух еще не оседлан? Восемнадцать уже исполнилось парню, да, имень?

Их предки были именями, и они с отцом, следовательно — тоже. Их жизнь мало отличалась от жизни соседей, но титул есть титул, и связанные с ним правила и обязанности никто не отменял. Мужчина из семьи Эстерелов мог привести в дом жену, лишь имея боевого руха, и увезти девушку из дома родителей он тоже должен на этот самом рухе, и на сбор Летучей Гвардии, когда придет время, Эстерел обязан прибыть в полном вооружении и, опять же, на своем рухе. Ардаю исполнилось восемнадцать только что, до первого его императорского смотра — целых три года. Он был еще по-мальчишески тонок, но ростом догнал отца, и плечи за последний год развернулись тоже как у отца. Они вообще были очень похожи, фигурой, смугловатой кожей, волосами, черными, как вороново крыло — сразу видно, что отец и сын. Только глаза у отца карие, а у него, Ардая — серо-голубые, с отчетливой синевой. Только кто их особенно замечает, глаза? Эйда вот, правда, заметила.

123 ... 464748

↓ Содержание ↓