Метелица (текущая глава)

20. Глаза Королевы

Пробит фонарь

Прямой наводкой бьет линкор

Мне хлещет кровь в глаза

Я здесь, линкор, прими мою любовь...

(Оргия Праведников — Вперед и вверх)

Они явились за три дня до срока, о котором ему удалось подслушать в запасном помещении для связи. За три дня до вторжения, до крестового похода "Метелица", что направлялся, едва ли о том ведая, прямиком в капкан. Они явились, когда все планы были утверждены, роли — розданы, а его готовность нанести связанной боем "Атропе" удар в спину была как никогда сильна.

Сейчас, три дня спустя, когда снаружи разразились равно кошмарные пурга и бойня, он вновь и вновь спрашивал себя, была ли возможность избежать случившегося, был ли шанс, что его истерзанный, немыслимо уставший разум сумел бы предугадать, учесть, обратить себе на пользу...

Если бы не изматывающие ночные прогулки, каждая из которых могла стоить как жизни, так и рассудка. Если бы не бесконечные разговоры с пленниками Площадки, многим из которых их роль в грядущем объяснять приходилось едва ли не пальцах. Если бы не все эти смерти вокруг.

Если бы не то, что он видел в Клети, едва не шагнув тогда за порог человеческого.

Шанс был, как же ему не быть? Если бы только он так не устал...

Они явились под утро, зная, когда он, вернувшийся из очередного путешествия за пределы камеры, должен был рухнуть на кровать и провалиться в тяжелый, липкий, полный кошмаров сон. Они явились, не желая зазря рисковать: разлепив глаза, он увидел, как поднимается, течет по полу, скользит по гладким белым стенам сладковатый дурман.

Засыпая вновь, уже по воле пущенного в камеру газа, он не думал, что проснется.

Ошибиться было приятно.

-Не ждали нас, товарищ Морольф? По лицу вижу, что нет. Вы уж не взыщите, что выспаться не дали после трудов праведных...

А вот обнаружить себя пролежавшим неведомо сколько на ледяном полу — удовольствие небольшое. Добавить к этому тяжеленные, сплошь изрезанные рунами, кандалы на руках — и можно уже начинать расстраиваться.

-А впрочем, вам ведь, наверное, скучно одному? Вот, значит, должны радоваться, что времечко на вас нашлось — это в нынешней ситуации-то...

Начинать изрыгать проклятья, а то и переходить непосредственно к убийствам.

-...когда все заняты по шею и выше. Кто ходит в гости по утрам...

Он сдержался, пусть какой-то другой Клаус — тот, с которым никак не стоило сводить близких знакомств — и вопил сейчас в голос, требуя крови, грозя расколоть череп изнутри потоками непредставимой боли, если желание его тотчас же не получит удовлетворения. Он сдержался, пусть сердце и было готово лопнуть, кашицей стекая по ребрам, пред глазами танцевали нечто замысловатое черные точки, а на зубах осел горький, не сулящий ничего хорошего привкус рвоты. Он сдержался, сглотнув слюну — раскинувшейся в глотке пустыне это не особо помогло — и дернул обритой головой, заглядывая в ждавшие того глаза, лица.

Их было двое. Седой как лунь тип в теплом шерстяном свитере, поверх которого был напялен истертый, выгоревший черный пиджак, стоял молча, привалившись спиной к стене. Кажется, это чучело, награждавшее его сейчас пустым, лишенным и намека на интерес, взглядом, отвечало за весь так называемый "белый сектор" — фамилию полукровке никак не удавалось вспомнить. Второго — мага, чей так и сочащийся ехидством голос лился ему в уши — не узнать было никак нельзя: Валерьян Воронцов был до боли крепко известен большинству пленников Второй Площадки — столь же единодушным было и питаемое к нему отвращение.

-Вы там не переборщили, Яков Павлович? — ухмыльнувшись, маг покрутил в руках измятую беретку. — Овощ из него не сделали?

-А ты подойди, — вырвавшийся наружу хрип полукровка с трудом опознал как собственный голос. — Враз проверишь.

-Благодарю покорнейше, но у меня еще дела на сегодня, — наградив Клауса очередной улыбочкой, Воронцов поправил воротник белой рубашки. — Да, я вам очень не советую, товарищ Морольф, пытаться сделать со мной что-нибудь гадкое. Ваши врожденные способности, конечно, чудесны во всех отношениях, отмечу без капли лести, но, во-первых, вы и так уже изрядно притомились за время тестирования, а во-вторых, эти оковы изготовил ваш старый знакомый. Встреча в Польше так глубоко запала ему в душу, что он попросил передать сей скромный подарок лично вам...к Рождеству или Новому году — это уж как сами пожелаете. Никто, в ком есть хоть капля чертовой крови, не сможет их снять, что же касается ваших попыток перемещения вовне, то можете быть уверены...

-Тестирования?

Одно-единственное значимое слово в лавине чистейшего самодовольства. Слово, что заставило его вздрогнуть, пусть и против воли. Слово, что...

-Ну а как вы думали? — начальник белого сектора наконец подал голос — тот оказался прокуренным и без меры усталым. — Что вы и правда ходите везде, где вам заблагорассудится, а эта дурная "Атропа" и в ус не дует?

Черные точки сменялись кругами и рваными пятнами, мир вокруг плясал и прыгал, извергая куда-то прочь все положенные ему цвета. Нарастающая внутри боль настойчиво требовала выхода, желала отправиться в путешествие по чужим телам, разойтись, расплескаться вместе с алыми потоками по отвратительной белизне стен. Боль познала его до последней клеточки и пресытилась тем, что он мог дать — но сколько же нового, неизведанного должны были таить в себе эти сгрудившиеся вокруг несуразные куклы! Живая палитра посреди угрюмого бесцветья, живительное тепло, погруженное в могильный мрак и холод...чуть дальше, чем кожа и мясо, чуть глубже, чем мышцы и кость. Потянуться и отыскать, ухватить и зарыться...взять, наконец, свое — и впервые за жизнь, прихотью судьбы разбитую надвое, с рождения бывшую сумасшедшей пляской на краю, познать, распробовать ту чудную, вечно ускользающую от понимания вещицу, что некоторые зовут душой...

Отдаться. Впустить. Сделать все простым и правильным. Ответить на зов и расколоть год от года душившую его скорлупу.

-Сейчас скажете еще, что позволяли...

Он сдержался. Впившись зубами в губу, пропоров ногтями ладони. Подавив тошноту и отбросив прочь неизбывную черную злобу, выплюнув часть ее вместе со сбивчивой, рваной речью, со словами, которые уже вряд ли что-то значили, едва ли могли что-то изменить.

-Скажем, скажем, — в который раз ухмыльнулся Воронцов. — А позволяли мы потому, что вы и правда представляете собой случай почти уникальный. Ума не приложу, как "Атропа" умудрилась упустить ваш род после войны. Такие шансы, такие перспективы...впрочем, наша организация учится на своих ошибках очень быстро, можете быть уверены. Должен вас поздравить, товарищ Морольф, испытания пройдены вами блестяще. Ночь за ночью, через щели, через замочные скважины, везде и всюду — и, разумеется, не просто ради потехи. Признаюсь, увидев вас впервые, и подумать не мог, что в таком заурядном с виду существе запрятан столь великий организаторский талант...

-Увидев тебя впервые, подумал — этот не заткнется, пока ботинком рот не забьют, — сплюнул на пол полукровка. — И мнится мне, прав оказался.

-Ну, ну, не стоит так переживать. Знаете, я действительно восхищен тем, как ловко вы все провернули. Ночь за ночью, обманывая добрую половину наших следящих систем...хотите знать, где прокололись? Уже сказал, но для вас, так и быть, повторю. Верно. Всего лишь половину, — улыбка явно не желала слезать с лица мага. — До того момента, как вы полезли в зону содержания Объекта Ноль, шансы еще были. До того, как вы решили, что можете забраться в самую охраняемую зону Площадки, пройтись там вместе со мной и Снеговым, послушать наши беседы и вернуться к себе, будто бы ничего и не было, вы еще могли надеяться на успех. Вы откусили куда больше, чем возможно проглотить, не подавившись — и никто, кроме вас, не несет вины за то, что столь любовно взлелеянный план теперь полетит ко всем чертям. Троянскому коню подпилили ножки и бросили у ворот. Вы проиграли, товарищ Морольф. Хотите знать, что будет...

-Хочу знать, как твоя должность зовется. А то устроился, похоже, удобней некуда — пасть закрыл и все, место рабочее убрано...

Говорить. Говорить и не останавливаться. Говорить, снова и снова терзая заплетающийся от усталости язык, заставляя цветы боли распускаться за глазами, под виском, у сердца. Говорить — что угодно, лишь бы оттянуть приступ еще минуту, еще на миг. Говорить — ища в словах если не спасения жизни, то хотя бы шанса окончить ее человеком. Говорить...

-План был хорош, — вновь подал голос Яков. — Вот только не стоило, и правда, держать нас за идиотов. Белый сектор покидают либо с моего разрешения, либо через трубу. Будь моя воля, вы бы пошли в печь еще в тот день, когда залезли в Клеть, но кое-кому ваши фокусы показались тогда достаточно интересными.

-Решили...дать мне погулять? — прислонившись спиной к стене — попытки подняться успеха так и не возымели — выдохнул, едва разлепляя пересохшие губы, полукровка. — Посмотреть...

-Не я лично, — человек в свитере устало покачал головой. — Но ваши способности были оценены по достоинству — вплоть до того, что "Аврора" уже разрабатывает определенную программу. Между нами — я на вашем месте предпочел бы кремацию.

-Да будет вам, Яков Павлович, сгущать краски, — не упустил случая вклиниться в разговор маг. — Товарищ Морольф, готов поспорить, будет очень рад узнать, что вылететь в трубу ему не грозит. Такими жизнями не разбрасываются — о нет, нет...для нас, скажу прямо, ваша жизнь представляет величайшую ценность, и как только с этой дурной интервенцией будет покончено, вы подарите нам еще парочку.

Сердце, пропустившее очередной удар, явно было намерено восполнить потерю стократ — колотилось оно так, словно среди близкой родни имело пару отбойных молотков. Дышать, впрочем, стало чуть легче: шок от последних слов оказался столь силен, что припадок, грозивший закончиться багряной бездной, схлынул прочь — пусть даже и вряд ли надолго...

-Ч-что? — одно-единственное слово требовало для своего воплощения столько сил, что становилось страшно думать, чем придется пожертвовать за оформленную фразу.

-В настоящий момент ваша родня рассеяна по Европе, — начальник белого сектора едва заметно пожал плечами. — Сложно искать. Но "Аврора" уже заинтересовалась полученными от нас отчетами и...

-...намерена позаботиться о том, чтобы род Морольф не прервался, — подхватил Воронцов. — В конце концов, как тогда прикажете реализовывать их новый проект по созданию транспортной сети?

-Транспортной... — уперев в пол окровавленную ладонь, простонал Клаус. — Что этот прыщ в беретке несет?

-На вашей основе будет изготовлен сердечник экспериментальной логистической машины, — безразличным тоном протянул Яков. — Сразу после того, как "Аврора" позаботится о том, чтобы вы...продолжили свой род. Способности к искажению пространства и перемещению в нем слишком ценны, чтобы они пожелали зазря гробить их источник...подобным образом мы уже поступали с некоторыми представляющими интерес родами психиков. Прогнозы — не моя стихия, но если проект увенчается успехом, в ближайшие годы будет получена идеальная замена "зеркальной тропе" Тайного Синода, разрушенной в годы Гражданской войны.

Боль никуда не делась, но теперь за право душить полукровку ей приходилось бороться со смехом — хриплым, рваным, до краев налитым болью и отчаянием.

-В евгенику ударились, парни? А задавиться той кашкой, что с меня наварите, не боитесь?

-Риск — дело благородное, — развел руками маг. — Ваши...коллеги ведь тоже на него пошли, решив сунуть к нам нос...боюсь, правда, придется его хорошенько защемить, чтобы впредь было неповадно творить подобное нахальство...корабли изо льда, чудища, выведенные для боя... — Воронцов вздохнул с притворной до тошноты грустью. — Старо как мир. В такие моменты я несказанно рад, что в свое время оставил Ассоциацию и вернулся в родные края — при всех минусах, которые, конечно же, никуда не деваются, работа здесь не требует идти на поводу у престарелых недоумков, думающих, что врагу будет довольно показать палец, чтобы насмерть удивить...

-Уж кто бы пел о начальстве, да не вы, парни, — выдохнул Клаус, вовсю используя свой шанс — боль, сейчас отступившая прочь, могла напомнить о себе в любую минуту. — Все дерьмо после своего секретаришки-то выгребли? Или пару вилок одолжить, чтоб сподручней было?

-Я бы сказал...

-Довольно, — прервал мага Яков. — Эта комедия затянулась. Внешние печати вы проверили?

-За кого меня принимаете? — тоном более чем недовольным отозвался Воронцов. — Само собой, еще до входа...

-Тогда кончайте языком чесать. Работы непочатый край, а вам дай волю — до вечера с этой особью ерундой всякой перекидываться будете.

-Я бы еще зарплату этому тунеядцу урезал, — выдавив наружу самую гадкую улыбку, на которую только был способен, добавил полукровка. — И выговор, выговор обязательно! С занесением...

-Как впишут в программу, непременно буду вас навещать, товарищ Морольф, — оскалился в ответ маг. — Правда, вы, боюсь, после авроровских таблеточек мать родную не узнаете. Или сестричку...

Терпеть. Только терпеть. Цвета вернутся, конечно же, вернутся, надо только продержаться еще немного, самую капельку. Надо только сжать зубы посильней, да покрепче помнить, кто он есть — и чего ради себя терзает, не давая пощады. Надо только помнить — дороги назад не будет, а та, что так манит, та, что так легка и приятна, уже пройдена им почти до конца...

-Тебе лучше не продолжать.

Что это? Чей это голос? Можно ли поверить, можно ли заставить себя принять, что это он сам исторгает сейчас эти жуткие, в клочки изодранные звуки — не то рев, не то скрежет? Можно ли позабыть о бесцветном мире и ярких пятнах, столь призывно сейчас мерцающих на расстоянии протянутой руки?

-Что не так, товарищ Морольф? На больную мозоль наступил?

Так близко. Так близко. Встать никак не выходит — нет сил — но это вовсе не беда, ведь ходить можно и иначе. Так, как издавна умеет только его кровь, его порода...

-Вы уж простите меня, грубияна этакого. Обещаю отплатить за все по высшему разряду. Как только ваш потешный флот отправится на дно к прочему барахлу, что здесь хоронит "Атропа", тайная коллегия вскочит на задние лапки и будет готова прыгать по команде. А помимо того — передать нам в пользование нескольких ценных заложников, в числе которых...

Так близко. Так просто. Мир вокруг пляшет и изгибается — одно небольшое усилие воли и он заскользит по складкам пространства, проскачет по невозможным, видимым ему одному углам...

-...товарищ Морольф, ей у нас понравится. Контрольную схему, конечно, впаять придется, но ничего, ничего. Большая девочка уже, выдержит...

Так близко. Так просто. Сколько раз он уже так делал?

-...и пользы побольше, конечно же. Сами понимаете...

И почему не может, почему не должен сейчас? Чем, в конце концов, этот раз хуже?

-...в сравнении с ней ваша кровь — так, водичка из лужи. Как родит нам нескольких...