|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
ГЛАВА
После деревянного топчана партизанского лазарета оказаться на настоящей больничной койке, было не просто здорово, а замечательно! После холода и сырой промозглости землянок, после землисто-серого белья, которое, не снимая, мы таскали месяцами, однообразного варева партизанского котла, после сырого леса и раскисших полей, где часами приходилось лежать, зарывшись в грязь, — после всего этого, белые простыни и обязательный распорядок вместе с трехразовым питанием показались мне преддверием рая. Раны у меня были несерьезные, что нельзя было сказать про мысли, бродившие у меня в голове. Что меня будут вербовать чекисты, это было понятно, вот только мне их работа была не по душе. Не понравились их шпионские игры и все! Хотя, с другой стороны я мог видеть только одну сторону их работы.
"Поживем — увидим, — решил я и стал ждать хода с их стороны.
Врач, которая меня приняла, сказала, что у меня все хорошо заживает, и через десять дней меня можно будет выписывать, поэтому мне больше ничего не оставалось, как регулярно питаться, ходить на процедуры, болтать с ранеными и читать газеты. Через три дня меня пришла навестить Наташа Васильева. Сначала она сильно смущалась, но потом разговорилась. Вспоминали свою жизнь в лагере, товарищей, ну и конечно, Лешу Крымова. Тут девушка не могла удержаться от слез. Больные и медработники, сновавшие по коридору, сразу стали бросать на меня неодобрительные взгляды. Что за парень такой, который заставляет такую красавицу плакать? После ее ухода мои соседи по палате забросали меня вопросами. Кто да что. Мужики, одним словом. Слюной исходят. Еще бы! Такая красивая девушка. Объяснил, что она не моя девушка, а невеста моего хорошего друга, который погиб на войне. Подробностей объяснять не стал, да и .... Ведь другом моим он не был, просто хорошим приятелем. Честно говоря, мне даже этого не надо было рассказывать, потому что, слухи прошли по госпиталю и как мне, потом, сказали, когда она пришла во второй раз, ее у входа поджидал, находящийся на лечении, офицер-летчик. Какое-то время разговаривали, потом он проводил ее до ворот госпиталя. На следующий день, он сам меня нашел. Молодой, крепкий, статный парень. Про таких говорят: кровь с молоком. Немного смущаясь, попросил рассказать мне о девушке. А что рассказывать? Мне и самому о ней немного было известно. Училась в институте, потом ушла на войну. Радистка в партизанском отряде. Это я ему и рассказал. В самом кратком варианте.
Выписывали меня в пятницу. Забрав свои вещи, отправился в канцелярию госпиталя, чтобы получить документ о выписке, но мыслями я уже был в гостях у Костика. Очень мне хотелось, как следует оторваться. Душа просто требовала загула. Суток на трое. Подошел. У двери стояло несколько бойцов, в шинелях и с мешками за плечами.
— За кем буду?
— За мной, — только так успел сказать молоденький солдат, как дверь канцелярии открылась и оттуда выглянула тоненькая женщина — врач с большими усталыми глазами.
— Есть тут Звягинцев Константин?
— Я Звягинцев, — тут же откликнулся я.
Бойцы, ждавшие своей очереди, на меня только недовольно покосились, но никто своего неудовольствия высказывать не стал.
— Проходите.
Войдя вслед за ней в помещение, я увидел стоящего возле стола франтовато одетого молодого человека. На нем был новое пальто темно-синего цвета, кепка-букле и зимние ботинки на толстой подошве. Шею скрывал бело-синий шарф. Лицо у него было симпатичное, вот только глаза уж больно хитрые, даже с каким-то налетом наглости. Он быстро и внимательно ощупал мою костлявую фигуру сверху донизу, после чего спросил: — Ты Звягинцев?
— Я, Звягинцев, — ответил ему я.
— Пойдешь со мной.
— А кто вы такой будете, неизвестный мне, гражданин? — с издевательской ноткой в голосе поинтересовался я.
Он ничего говорить не стал, а просто достал удостоверение сотрудника государственной безопасности.
— Вопросы еще есть?
— Нет вопросов, — буркнул я и мысленно выругался: — Блин! Чекисты! Такой кайф обломали! Мать вашу!".
Ехали мы долго. На дребезжащем трамвае заехали на окраину города, а сойдя, еще минут десять блуждали в лабиринте частных домов, длинных бараков и складов, пока не уперлись в зеленые металлические ворота с нарисованными на них красными звездами. Даже после того как мой проводник предъявил свое удостоверение, меня отказались пускать на территорию части и только после двух сделанных звонков по телефону, я смог пройти через КПП.
— Вот так мы и живем, — при этом мой проводник вдруг неожиданно по-приятельски подмигнул мне и улыбнулся. — Пошли, партизан, в столовую. Есть хочется, сил моих нет.
Не знаю, как кормили солдат этой части, но щи и гуляш, что поставили передо мной, были отменные. Поел, что называется, от души. Впрочем, мой провожатый тоже не жаловался на аппетит.
Выйдя из столовой, мы отправились временному месту жительства, или как выразился мой проводник, домой. Этим домом оказался барак, стоящий позади столовой. Расположение казармы было выбрано с умом. Здание столовой скрывало наше расположение от основных узловых точек скопления людей — плаца, штаба полка, солдатских казарм. В светлом помещении (четыре окна) вдоль стен стояли двухъярусные кровати, тумбочки и три печки-буржуйки. В противоположном конце казармы, возле одной из них, сейчас шумно возился солдат, подкладывая в печь дрова. Кроме него в помещении никого не было.
— Вот эти и еще эти койки свободны, — показал мне на них мой проводник. — Выбирай.
Я кинул вещевой мешок на ближайшую кровать.
— Сегодня и до завтрашнего утра ты свободен. Спи, приводи себя в порядок. Подъем в 6 утра. Все вопросы к дневальному. Коробкин!
— Я! — солдат вскочил и вытянулся. Только сейчас я увидел, что мужчина пребывал в предпенсионном возрасте и явно был призван из запаса. Эб этом говорили морщины на лице и седые усы, да и одет он был не по уставу, а по-домашнему. На ногах валенки и надетая на гимнастерку, меховая жилетка.
— Объяснишь этому товарищу, где у нас что. Понял?
— Так точно, товарищ командир!
— Теперь давай знакомиться! Фамилия моя Смоленский. Звать Лешей. Пока ты не зачислен официально в группу, все остальное тебе знать не положено.
— Звягинцев. Костя. А что мне знать положено?
— Это пусть командиры решают.
— Мне что теперь здесь полдня сидеть?
— Поспи. Потом ребята придут, познакомишься. На ужин сходишь. Чем плохо?
— Скучная программа. Спортзал здесь хоть есть?
— Есть! Гм. А это мысль! Там прямо сейчас наш Васильич из молодых и зеленых пыль выбивает!
— Пыль, говоришь? А посмотреть можно?
Смоленский сначала замялся, а потом махнул рукой и рассмеялся: — Все равно дальше фрицевского тыла не пошлют! Пошли, Костя!
Спортивный зал был небольшой. Шведская стенка, турник, козел, маты. Но было и исключение. В дальнем углу зала, у самой стены, стояли два массивных щита, на которых были нанесены контуры двух человеческих тел, испещренные ножевыми отверстиями.
В середине зала сейчас шла рукопашная схватка. Один против двух. Все трое полураздеты. Их шинели, фуражки, гимнастерки и сапоги небольшими аккуратными кучками лежали на соседнем мате. Пробежал глазами по знакам различия. Лейтенант и три младших лейтенанта. Сразу заострил внимание на лейтенанте. Хорошо развитая мускулатура и толщина запястий все это говорило о недюжинной силе этого человека, но при этом он двигался по матам легким, скользящим шагом. Стойка, его стремительно-плавные движения, отточенные до миллиметра захваты и блоки, все это говорило о большом мастере. Двое его противников были молодые и горячие парни, которые старались не повторять старых ошибок, но тут же совершали новые. Их движения были резкие, ломаные и злые.
"На эмоциях они далеко не уедут, так и будут все время изображать сбитые кегли".
Еще один сидел, видно в ожидании, когда до него дойдет очередь. При этом он насмешливо улыбался, глядя, как с плотными шлепками падают на маты тела его коллег. Спустя несколько минут тренер остановил схватку. Несколько секунд смотрел на меня, потом спросил: — Звягинцев?!
— Так точно, товарищ лейтенант!
— Раз пришел, так подходи поближе! А ты больной, топай отсюда! — неожиданно резко он прогнал моего проводника. — Чтоб я тебя следующий раз увидел только со справкой от врача!
Дверь за Смоленским быстро закрылась. Я подошел и остановился у края матов.
— Ты прямо из госпиталя, боец?
— Так точно...!
— Не тянись. Пока я для тебя Владимир Васильевич, а там видно будет. Говорил мне о тебе командир. Ты как насчет рукопашного боя?
— Если только в половину силы, Владимир Васильевич.
— Скидывай свою одежку, Костя, — как-то по-домашнему обратился ко мне старший лейтенант. — Посмотрим, что ты умеешь.
Снова бросил быстрый взгляд, еще раз оценивая противника. Толстые запястья говорили о большой физической силе. Он был чуть выше меня, но при этом почти вдвое шире в плечах, с мощными, литыми кулаками и тяжелее килограмм на тридцать.
"Сейчас он размажет меня по матам, как масло по хлебу, — от этой съедобной аллегории у меня почему-то сразу забурчало в животе.
Спустя пару минут я был вынужден признать, что лейтенант настоящий мастер и мне против него не выстоять. Хотя в свое время я немало времени отдал рукопашному бою, но мое истинное призвание было в другом — меткой стрельбе и умении резать чужие глотки. Атаки мастера следовали одна за другой и скоро мои ноги стали ватными, а удары и блоки потеряли свою жесткость. Госпиталь и нерегулярность тренировок сделали свое дело, в результате чего мне дважды пришлось подниматься с матов. Неожиданно лейтенант, отпрыгнув в сторону, остановился и поднял руки: — Все! Пока хватит!
Я только кивнул головой, тяжело переводя дыхание.
— У кого и где тренировался?
— Сначала по книжке "джиу-джитсу" еще дома с мальчишками тренировался. В Москве занимался самбо и боксом в обществе "Крылья советов", а последние три месяца перед отправкой в тыл на занятиях по рукопашному бою у Спиридонова Виктора Афанасьевича.
В своем ответе я перемешал правду с ложью, в надежде, что он ее проглотят, не разжевывая. Впрочем, на это сильно рассчитывать не приходилось. Как-никак, а он из профессионалов.
— Ты, парень, дури голову кому-нибудь другому. У тебя хорошо наработанные комплексы и связки, которые ставят годами, а ты мне говоришь, что с мальчишками....
Неожиданно раздался голос капитана Камышева:
— Судя по всему, Владимир Васильевич, ты уже попробовал его взять, как любишь говорить: на излом. И как?
— Неплох, парень. Совсем неплох! Только физически подтянуть надо! С удовольствием поработаю с ним в спарринге, вот только он утверждает....
— Краем уха мне удалось услышать твои слова, так что не повторяйся. Об этом мы потом поговорим. Значит, экзамен он тебе по рукопашному бою сдал?
— Так точно!
— Как остальные? — капитан кивнул на стоящих навытяжку командирах. При их полураздетом виде это выглядело несколько смешно.
— Их учить и учить надо! — махнул рукой мастер. — Особенно Дубинина и Зябликова! Вон, Звягинцев, только пришел, а поставь против них, обоих уложит за милую душу!
Капитан остановил свой взгляд на двух молодых парнях, красных от смущения.
— Товарищи командиры, слабая подготовка может зачеркнуть ваше участие в очередном задании. Подумайте над этим!
— Товарищ капитан, мы...!
— С этим к старшему лейтенанту Мирошниченко! — резко оборвал его капитан. — Это он должен решить! Теперь ты, Владимир Васильевич! Надо проверить новичка в ножевом бою!
— Может, пусть отдышится, товарищ капитан?
— Товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту! — обратился я к капитану.
— Обращайтесь!
— Товарищ старший лейтенант, может тогда используем те щиты, — и я указал на массивные деревянные щиты.
Мирошниченко бросил взгляд на капитана и тот утверждающе кивнул головой. На полу, рядом со щитами лежал сверток, который я сразу не заметил. Когда Мирошниченко указал на него, я подошел, развернул и отобрал из кучи три метательных ножа. Потом несколько раз, не целясь, только меняя дистанцию, бросил их в щит, затем повернулся к командирам, спросил: — Начнем?
Лейтенант коротко бросил: — Шея. Сердце. Запястье левой руки.
Три быстрых коротких замаха и ножи поразили указанные места.
— Отлично, — коротко прокомментировал мой успех Мирошниченко, а капитан одобрительно кивнул головой.
— Можно мне глаза завязать?
Те недоуменно переглянулись, после чего лейтенант достал из того же свертка несколько длинных тряпок. За десятки лет тренировок в прошлой жизни у меня выработалось особое чутье к пространству, с закрытыми или завязанными глазами я "видел" не только щит, но и центр мишени. Я встал на выбранную мною дистанцию и попросил завязать глаза, после чего метнул оба ножа, один за другим. Снял повязку. Посмотрел. Ножи, почти впритирку торчали рядом с центром мишени.
— Тебе с этим номером в цирке надо выступать, парень, — лейтенант был откровенно удивлен.
— Не ожидал, — с таким же удивлением покачал головой командир. — Слышать то слышал, но увидеть своими глазами.... Молодец, Звягинцев! Теперь осталось посмотреть, как у тебя ножевой бой поставлен.
Провели две схватки. Окончательный счет — 1:1. Мирошниченко повернулся к Камышеву с довольным выражением лица: — Не знаю, где он этого набрался, но скажу так: мастер он в этом деле!
— Вот и хорошо. Значит, берем его на довольствие, — довольным голосом сказал командир.
Вопрос о том, где я научился так владеть ножом ни один, ни другой, так и не задали. Даже потом. Скрывать мои способности было бессмысленно, так как от них теперь зависела моя жизнь, будь то рукопашная схватка или ножевой бой. К тому же эти два человека были профессионалами, и обмануть их, как партизан, было практически невозможно. Позже я узнал, почему я оказался в этом спецподразделении НКВД.
Из истории мне было известно, что перед войной многие опытные сотрудники НКВД-ГБ были репрессированы, и это не могло сказаться на качестве подготовки диверсантов, забрасываемых в тыл врага. К началу войны уцелело лишь небольшое количество опытных довоенных сотрудников, да и то потому, что большинство их в это время воевало в Испании. Но что мне было мне неизвестно, так это то, что недостаток качества подготовки диверсантов, продолжительность которой в условиях военного времени был сильно сокращен (от полугода до одной-двух недель), пытались компенсировать увеличением количества обучаемых диверсантов, обесценивая этим ценность человеческой жизни. Мне так же не было известно, что командир за девять месяцев, когда встал во главе группы, потерял во время заданий четырнадцать человек убитыми и ранеными, которые после лечения больше не были пригодны для такой работы. Все они были молодыми парнями, горячими и неопытными, имевшие только зачатки знаний и подготовки для такой работы. Их надо было готовить к практической работе медленно и постепенно, но перед группой командование ставило задачи прямо сейчас, и выполнять их надо было без промедления. Именно поэтому командир и его заместитель ухватились за почти готового специалиста и закрыли глаза на мои непонятно откуда взявшиеся таланты. Камышев был чекистом по призванию души, прямой и честный, не имевший привычки лизать задницу начальству, поэтому его нередко обходили в званиях и наградах. Он вряд ли пережил бы большую чистку 37-39 годов, если бы в это время не занимался организацией и подготовкой диверсионных отрядов в Испании. Только признавая его ценность, как профессионала высокого класса и понимая, что опытные специалисты на вес золота, его просьба в отношении неизвестного партизана была удовлетворена сразу.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
