Britannia, rule the vawes! (Правь, Британия, морями!)

Britannia, rule the vawes! (Правь, Британия, морями!)

Пролог.

Лондон, 1943 год

Английский джентльмен без клуба — все равно, что рыба без воды. Клуб для истинного англичанина составляет основу всей его жизни. В нем питаются, общаются, заключают сделки, отдыхают и интригуют. Даже простые английские обыватели имеют свои аналоги клуба, собираясь в ближайшем пабе, где и обсуждают интересующие их вопросы. Ну, а солидные общества собираются в клубах, имеющих многовековую историю и традиции. Как, например вот этот клуб, расположенный на улице Пэлл-Мэлл, известный среди завсегдатаев под прозвищем 'старого ковра'. В нем собирались только офицеры армии и флота Его Величества, действующие и отставные. Причем многие из отставников, по примеру Черчилля, заняли отнюдь не самые неприметные места в политическом мире Империи, при этом продолжали посещать клуб и общаться с действующими однополчанами.

Вот и сейчас четверо джентльменов с явной армейской выправкой, которую не могли скрыть гражданские костюмы, сидели в карточной комнате. (Прозванной так не потому, что здесь обычно играли в карточные игры, но из-за огромной, стилизованной под восемнадцатый век, карты мира на стене. Впрочем, англичане разницу улавливали сразу). Возле нее и расположился один из джентльменов, с подтянутой фигурой военного и франтоватыми, с пробивающейся сединой, усами 'а ля Китченер'. Используя вместо указки дымящуюся сигару он излагал негромким, но четким голосом внимательно слушающим его собеседникам. — Вот здесь, — он обвел сигарой пространство на карте, — в самом сердце Старого Света безмерно огромная, сильная, потенциально более могущественная, чем почти все страны мира, вместе взятые, — он на мгновение умолк, точно опасаясь, что его подслушают, и продолжил. — лежит Россия. Совсем не важно, кто правит в ней — царь или большевики. Россия — это главная опасность, самый грозный враг европейской цивилизации. У нее огромные пространства и огромные, практически неисчерпаемые ресурсы. Но она должна расти. Она угрожает нам, как всегда, через Турцию, как всегда, через Афганистан, а теперь еще и через Польшу. Это делается непроизвольно, но иного пути у нее нет. Я ее не осуждаю. Но нам необходимо себя обезопасить. Совершенно ясно, что для всех прочих остается только одна политика. Мы должны опередить Россию; мы должны взять в кольцо опасность, зреющую на этих бескрайних равнинах, прежде чем она обрушится на нас. Как мы взяли в кольцо менее грозную опасность — Гогенцоллернов. Как ликвидировали предположительную опасность в виде Гитлера. Не упустить время. Здесь, на западе, мы обойдем ее с флангов при помощи наших союзников — Германии и Турции; на востоке — при помощи союзной нам Японии. Мы доберемся до нее через Индию. Мы нацеливаем на нее клинок Афганистана. Из-за нее мы удерживаем Гибралтар. Из-за нее не спускаем глаз с Константинополя. Америка будет втянута в эту борьбу вместе с нами, она неизбежно, волей-неволей — наш союзник, ибо не может допустить, чтобы Россия через Китай нанесла ей удар на Тихом океане. Вот какова обстановка в мире, если смотреть широко и бесстрашно. Она чревата огромной опасностью? Да, это так. Трагична? Да, пожалуй. Но чревата также беспредельными возможностями для тех, кто исполнен преданности и отваги. *

*(слегка отредактированная речь мистера Парема из книги Г. Уэллса, великолепно характеризующая истинную политику Великобритании в 20-30 годы XX века).

— Америка и Япония могут иметь совершенно иные взгляды на положение дел, — проворчал один из сидевших за столом. — Особенно США. Они, в отличие от узкоглазых азиатов больше недовольны нашим усилением в союзе с Германией и таможенной защитой имперского рынка. Вынужден высказать опасение, джентльмены, что для янки главными врагами являемся мы и японцы, а не русские коммунисты. Тем более после договора Галифакс — Тодзио и дела 'Опель'...

— Мы не можем позволить американским товарам пробраться в зону Оттавского соглашения, — возразил третий собеседник, внешне весьма похожий на карикатурного капиталиста из советской газеты. Сходство великолепно довершала гаванская сигара в углу рта. — Кризис, напомню вам, джентльмены, смягчен, но не преодолен. Поэтому нам приходится защищать свои рынки.

— Это так, но отношения кузенов к нам от этого к лучшему не меняется.

— Ничего страшного, — возразил молчавший до того четвертый участник разговора. — Как бы они к нам не относились, коммунисты для них более опасный противник. Они просто вынуждены будут договариваться именно с нами.

— Посмотрим, — ответил скептик. И сразу предложил перейти от разговоров к бриджу...

1. Land of my high endeavour

(Земля моих высоких стремлений, строка из песни Scotland the Brave)

США. Штат Нью-Йорк, г. Олбани

Автомобиль с новоизбранным президентом неторопливо катил вдоль улицы, направляясь к резиденции губернатора штата.

— Печально, — проговорил пассажир, внимательно рассматривая в окно пробегающую мимо панораму. — Жаль расставаться с этим городом.

— И нам тоже невесело, уверяю вас, — заметил второй. — Как мэр города и житель штата Нью-Йорк я сожалею, что вы покидаете этот пост, на котором вы сделали столько хорошего для всех нас. Но как американский гражданин, рад видеть вас на столь высокой должности.

— Надеюсь, я не разочарую вас, — вежливо ответил первый. И замолчал, снова вглядываясь в окно. Замолчал и его спутник Эрастус Корнинг 2-й, мэр города Олбани. Тем более, что автомобиль как раз проезжал мимо одного из пунктов раздачи помощи безработным и бродягам. Несмотря на то, что он был закрыт, несколько самых предусмотрительных нищих уже занимали очередь, греясь у импровизированной печки. Несмотря на то, что большинство работников столицы штата работало в различных государственных и муниципальных учреждениях, затяжной кризис, так и не преодоленный до конца за время третьего срока Рузвельта, ударил и по городу. Перспективы вообще были туманны, несмотря на все усилия сторонников 'Нового курса'. Именно поэтому Франклин Делано и не попал в Белый Дом на четвертый срок.

А найти выход из сложившейся ситуации теперь предстояло Томасу Дьюи...

Сквозь вечернюю мглу, окутавшую лужайку, деревья и за ними — резиденцию губернатора, пробивался свет из окон. Внутри, среди многочисленных гостей, родственников и друзей президента, поглощавших разнообразные напитки, нарастало ликование, разразившееся бурей приветственных криков. Дьюи, прибывший в сопровождении всего лишь одного мэра Олбани, был окружен веселой, выкрикивающей поздравления толпой. Тридцать третий президент США ответил на поздравления яркой улыбкой и приветственным взмахом правой руки. Вспышки фотокамер осветили его красивое волевое лицо с тонкими усиками, делающими его похожим на Кларка Гейбла (популярного киноактера). С трудом пробираясь сквозь восторженную толпу, Томас успевал пожимать руки всем встречным. Открылась дверь и ему навстречу вышли его ближайшие сотрудники на посту губернатора. С каждым из них Дьюи поздоровался и перекинулся парой фраз. Затем вся процессия, к разочарованию журналистов, скрылась внутри резиденции, где и продолжила праздновать неожиданную победу.

Праздник шел своим чередом и мало кто обратил внимание на то, что вновь избранный президент покинул веселящуюся публику и скрылся в одном из коридоров.

Томас с довольным вздохом расстегнул пиджак, распустил галстук и, присев в старомодное кресло рядом с письменным столом, снял туфли, положив ноги поверх.

Дверь распахнулась и в нее вошел Браунелл, один из ближайших советников и сотрудников Дьюи, держа в руках два хайболла.

— А, Герберт, наконец-то, — улыбнулся Томас. — Как прошла поездка?

— Великолепно, Том, — ответно расплылся в улыбке Браунелл. — Обмен мнениями оказался весьма продуктивным. Выпьем, — он протянул президенту один из стаканов, — и я расскажу обо всем подробно.

— Виски с содовой? — недоверчиво спросил Дьюи, поднеся стакан к лицу. — Все так плохо, что эти новости обязательно надо запить чем-то крепким? Впрочем, давай выпьем.

Оба дружно сделали по глотку, и Браунелл тоже присел в одно из кресел для посетителей.

— Итак, Том, мои... собеседники высоко оценили твои предложения по сокращению налогов, повышению торгового оборота с русскими и продолжения попыток договориться со 'Старой Мамой' (жаргонное название Великобритании). Однако они считают, что без войны нам из кризиса не выкарабкаться ни за что. Но... мы должны принять в этой войне самое активное участие, несмотря на все твои обещания 'матерям Америки', что их 'сыновья не будут посланы воевать за рубеж'. При этом мы никоим образом не должны выглядеть агрессорами. Так что старые планы по оккупации Канады надо отложить в сторону. И заняться новыми...

— Это понятно. После договора Галифакс — Тодзио мы не можем одни ввязаться в прямую войну с Англией, которая сразу станет борьбой с Тройственной коалицией, причем на два фронта, — заметил Томас. — Сложная задача...

— Нелегкая, — согласился Герберт. — Но решаемая.

— И все же, с кем...? — избранный президент не договорил, словно опасаясь произнести вслух название стран-противников.

— Они считают однозначно — только с Тройственной коалицией.

— Так, так... — Дьюи аккуратно поставил стакан на столик и задумался, обхватив правой рукой подбородок. Несколько минут прошли в молчании, прерываемом лишь доносящимся издали праздничным шумом. — Они правы. Англия — соперник. Ее притязание на ведущую роль в мире со временем неизбежно приведет нас к войне. А с учетом ее договоренности с Японией, которую мы так и не смогли сорвать — скорее рано, чем поздно. Как только они разберутся со своими противниками в Старом Свете. Русские коммунисты — ответственные и платежеспособные покупатели, а кроме того — потенциальные союзники в борьбе против Японии. Да и с Германией на суше лучше бороться их руками. И падение Британской Империи нам выгодно. На нем можно будет неплохо заработать, так как крушение империи обязательно взломает ее колониальные рынки, защищенные от наших товаров протекционизмом.

— Теперь я понял, почему ты отошел от изоляционизма и фактически принял сторону Рузвельта, — заметил Браунелл.

— Да, ты прав, Герберт. Изоляционисты ограничены в видении будущего. Они живут днем сегодняшним, не видя перспектив. Изоляционизм обещает процветание. И действительно может его обеспечить. Но процветание окажется сугубо временным, пока в Старом Свете и в Латинской Америке нуждаются в наших товарах и технологиях. Как только лайми с джерри завоюют общеевропейский рынок, пристегнув к нему Китай и прочие Азии с помощью джапов — процветанию придет конец. А потом они вытеснят нас и из нашего 'заднего двора' (жаргонное название латиноамериканских стран). И мы останемся одни, со стоящим перед нами врагом. Конфликт с которым станет поистине самым последним для нашей страны, — Дьюи вновь подхватил стакан с виски.

-Что же, — Герберт, в свою очередь, приподнял стакан, произнося тост. — Выпьем за нашу удачу.

— За наши планы и за их успешную реализацию, — поддержал его Томас.

США. г. Нью-Йорк

Вдали над океаном показался узенький краешек солнца, и стали видны корабли. Семерка кораблей и судов, в том числе три крупных корабля, и даже подводная лодка, под польским военно-морским флагом малым ходом подходили к земле. А солнце тем временем поднималось все выше и выше, и впереди уже стал виден характерный силуэт с факелом в поднятой руке. А на берегу, словно собравшаяся посмотреть на прибывающих гостей толпа любопытных, стояло сонмище небоскребов, теснящихся на южной оконечности острова Манхэттен, устремляющихся ввысь, пламенеющих в лучах восхода десятками тысяч окон.

— Грандиозно! — выдохнул, опуская бинокль стоящий на палубе офицер в новенькой, стального цвета парадной форме польского танкиста в звании майора.

— А ты еще огорчался, что попал в эту командировку, — с улыбкой заметил ему стоящий рядом полковник Генерального Штаба. Говорили они, разумеется, по-польски, как и весь экипаж и остальные пассажиры этой эскадры.

— Сам понимаешь, Баська и Яцек..., -начал оправдываться танкист.

— Ничего страшного. Твоя Зося очень благоразумная мама, а войну наш Генштаб ждет не раньше лета следующего года. К тому времени мы будем уже дома. Да и нападут, скорее всего, не на нас, а на русских. Не зря же на русско-финской границе провокация за провокацией. Как только большевики терпят...

— Знаю, Ромм, знаю. Но на душе неспокойно.

— Это все морской поход на тебя подействовал, — опять улыбнулся полковник. — После испанских приключений боишься плавать, Янек, признайся честно?

— Не, после болтания по Средиземному морю мне наоборот нравится на кораблях плавать, — отбился Кос. — Но все равно не пойму, почему нельзя было полететь.

— Ну, Янек, ты словно забыл кому в голову пришла 'славная идея' совместить визит вежливости нашей 'эскадры открытого моря' с дальним походом и командировкой.

— Помню, — вздохнул майор. — С маршалом не поспоришь. И все равно, ну нечего мне тут смотреть. Ладно авиаторы или артиллеристы. Но танки... американские... не смешно.

— Не начинай снова, майор, — построжел Братный. И оба замолчали, рассматривая, как небоскребы увеличиваются в размерах, поднимаются до непостижимой высоты. С палубы открывался прекрасный вид на нижний Манхэттен, а также на Нью-Джерси, южную часть Бруклина, Стейтен-Айленд и на бухту, движение в которой напомнило собеседникам центральные варшавские улицы в период окончания присутственных часов в учреждениях.

Тем временем подошли портовые буксиры и корабли по одному начали неторопливое движение к причалам. Переглянувшись, офицеры спустились вниз. А когда они поднялись снова, буксир у кормы вдруг вспенил воду грязно-серыми пузырями. Буксиры у дальнего борта загрохотали и начали подталкивать корабль к причалу. Водная полоса между ним и берегом медленно истончалась, и вот, наконец, осторожно и мягко, борт коснулся пирса.

— Прибыли, — констатировал Братный. — Соединенные Штаты, Америка... Северная, — добавил он, рассматривая пирс, на котором суетились несколько фотографов и журналистов, а за шеренгой полицейских в синей форме шумела толпа, размахивающая бело-красными флажками.

Но даже эта неуклюжая, в общем-то, шутка не отвлекла его собеседника от неприятных размышлений. Майор Кос, один из героев Кавалерийской (Семинедельной) войны, продолжал думать о том, зачем и кому понадобилось отправить его за океан, подальше от любимых танков, жены и детей. И это в то время, когда обстановка в Западных Кресах опять обострилась, а бронетанковые войска ждут новой техники. А все эти чертовы янки, давшие кредит на развитие Войска Польского с условием, что большая часть техники будет куплена у них. Против самолетов Янек не возражал. Да и против кораблей тоже... но танки... 'Ну кто и когда слышал про серьезное американское танкостроение? Кристи? Так он кроме опытных моделей что-то серьезное разве произвел? Да и его идея легкобронированного скоростного танка на реальном поле боя себя не оправдала. Что у русских в боях против японцев, когда их копии танков Кристи горели как солома, так и в родных бронесилах. 14ТР, даже несмотря на более толстую броню, горел от снарядов немецких тридцатисемиллиметровок не хуже, если не лучше, чем русский БТ. И такое вот чудо техники придется покупать? Черт бы побрал все эти чиновничьи интриги, из-за которых мне так и не дали ознакомится с материалами по вопросу. Может быть, я зря так переживаю?' — майор настолько углубился в свои размышления, что Братный вынужден был похлопать его по плечу и напомнить, что пора собираться.