Britannia, rule the vawes! (Правь, Британия, морями!)

Britannia, rule the vawes! (Правь, Британия, морями!)

Пролог.

Лондон, 1943 год

Английский джентльмен без клуба — все равно, что рыба без воды. Клуб для истинного англичанина составляет основу всей его жизни. В нем питаются, общаются, заключают сделки, отдыхают и интригуют. Даже простые английские обыватели имеют свои аналоги клуба, собираясь в ближайшем пабе, где и обсуждают интересующие их вопросы. Ну, а солидные общества собираются в клубах, имеющих многовековую историю и традиции. Как, например вот этот клуб, расположенный на улице Пэлл-Мэлл, известный среди завсегдатаев под прозвищем 'старого ковра'. В нем собирались только офицеры армии и флота Его Величества, действующие и отставные. Причем многие из отставников, по примеру Черчилля, заняли отнюдь не самые неприметные места в политическом мире Империи, при этом продолжали посещать клуб и общаться с действующими однополчанами.

Вот и сейчас четверо джентльменов с явной армейской выправкой, которую не могли скрыть гражданские костюмы, сидели в карточной комнате. (Прозванной так не потому, что здесь обычно играли в карточные игры, но из-за огромной, стилизованной под восемнадцатый век, карты мира на стене. Впрочем, англичане разницу улавливали сразу). Возле нее и расположился один из джентльменов, с подтянутой фигурой военного и франтоватыми, с пробивающейся сединой, усами 'а ля Китченер'. Используя вместо указки дымящуюся сигару он излагал негромким, но четким голосом внимательно слушающим его собеседникам. — Вот здесь, — он обвел сигарой пространство на карте, — в самом сердце Старого Света безмерно огромная, сильная, потенциально более могущественная, чем почти все страны мира, вместе взятые, — он на мгновение умолк, точно опасаясь, что его подслушают, и продолжил. — лежит Россия. Совсем не важно, кто правит в ней — царь или большевики. Россия — это главная опасность, самый грозный враг европейской цивилизации. У нее огромные пространства и огромные, практически неисчерпаемые ресурсы. Но она должна расти. Она угрожает нам, как всегда, через Турцию, как всегда, через Афганистан, а теперь еще и через Польшу. Это делается непроизвольно, но иного пути у нее нет. Я ее не осуждаю. Но нам необходимо себя обезопасить. Совершенно ясно, что для всех прочих остается только одна политика. Мы должны опередить Россию; мы должны взять в кольцо опасность, зреющую на этих бескрайних равнинах, прежде чем она обрушится на нас. Как мы взяли в кольцо менее грозную опасность — Гогенцоллернов. Как ликвидировали предположительную опасность в виде Гитлера. Не упустить время. Здесь, на западе, мы обойдем ее с флангов при помощи наших союзников — Германии и Турции; на востоке — при помощи союзной нам Японии. Мы доберемся до нее через Индию. Мы нацеливаем на нее клинок Афганистана. Из-за нее мы удерживаем Гибралтар. Из-за нее не спускаем глаз с Константинополя. Америка будет втянута в эту борьбу вместе с нами, она неизбежно, волей-неволей — наш союзник, ибо не может допустить, чтобы Россия через Китай нанесла ей удар на Тихом океане. Вот какова обстановка в мире, если смотреть широко и бесстрашно. Она чревата огромной опасностью? Да, это так. Трагична? Да, пожалуй. Но чревата также беспредельными возможностями для тех, кто исполнен преданности и отваги. *

*(слегка отредактированная речь мистера Парема из книги Г. Уэллса, великолепно характеризующая истинную политику Великобритании в 20-30 годы XX века).

— Америка и Япония могут иметь совершенно иные взгляды на положение дел, — проворчал один из сидевших за столом. — Особенно США. Они, в отличие от узкоглазых азиатов больше недовольны нашим усилением в союзе с Германией и таможенной защитой имперского рынка. Вынужден высказать опасение, джентльмены, что для янки главными врагами являемся мы и японцы, а не русские коммунисты. Тем более после договора Галифакс — Тодзио и дела 'Опель'...

— Мы не можем позволить американским товарам пробраться в зону Оттавского соглашения, — возразил третий собеседник, внешне весьма похожий на карикатурного капиталиста из советской газеты. Сходство великолепно довершала гаванская сигара в углу рта. — Кризис, напомню вам, джентльмены, смягчен, но не преодолен. Поэтому нам приходится защищать свои рынки.

— Это так, но отношения кузенов к нам от этого к лучшему не меняется.

— Ничего страшного, — возразил молчавший до того четвертый участник разговора. — Как бы они к нам не относились, коммунисты для них более опасный противник. Они просто вынуждены будут договариваться именно с нами.

— Посмотрим, — ответил скептик. И сразу предложил перейти от разговоров к бриджу...

1. Land of my high endeavour

(Земля моих высоких стремлений, строка из песни Scotland the Brave)

США. Штат Нью-Йорк, г. Олбани

Автомобиль с новоизбранным президентом неторопливо катил вдоль улицы, направляясь к резиденции губернатора штата.

— Печально, — проговорил пассажир, внимательно рассматривая в окно пробегающую мимо панораму. — Жаль расставаться с этим городом.

— И нам тоже невесело, уверяю вас, — заметил второй. — Как мэр города и житель штата Нью-Йорк я сожалею, что вы покидаете этот пост, на котором вы сделали столько хорошего для всех нас. Но как американский гражданин, рад видеть вас на столь высокой должности.

— Надеюсь, я не разочарую вас, — вежливо ответил первый. И замолчал, снова вглядываясь в окно. Замолчал и его спутник Эрастус Корнинг 2-й, мэр города Олбани. Тем более, что автомобиль как раз проезжал мимо одного из пунктов раздачи помощи безработным и бродягам. Несмотря на то, что он был закрыт, несколько самых предусмотрительных нищих уже занимали очередь, греясь у импровизированной печки. Несмотря на то, что большинство работников столицы штата работало в различных государственных и муниципальных учреждениях, затяжной кризис, так и не преодоленный до конца за время третьего срока Рузвельта, ударил и по городу. Перспективы вообще были туманны, несмотря на все усилия сторонников 'Нового курса'. Именно поэтому Франклин Делано и не попал в Белый Дом на четвертый срок.

А найти выход из сложившейся ситуации теперь предстояло Томасу Дьюи...

Сквозь вечернюю мглу, окутавшую лужайку, деревья и за ними — резиденцию губернатора, пробивался свет из окон. Внутри, среди многочисленных гостей, родственников и друзей президента, поглощавших разнообразные напитки, нарастало ликование, разразившееся бурей приветственных криков. Дьюи, прибывший в сопровождении всего лишь одного мэра Олбани, был окружен веселой, выкрикивающей поздравления толпой. Тридцать третий президент США ответил на поздравления яркой улыбкой и приветственным взмахом правой руки. Вспышки фотокамер осветили его красивое волевое лицо с тонкими усиками, делающими его похожим на Кларка Гейбла (популярного киноактера). С трудом пробираясь сквозь восторженную толпу, Томас успевал пожимать руки всем встречным. Открылась дверь и ему навстречу вышли его ближайшие сотрудники на посту губернатора. С каждым из них Дьюи поздоровался и перекинулся парой фраз. Затем вся процессия, к разочарованию журналистов, скрылась внутри резиденции, где и продолжила праздновать неожиданную победу.

Праздник шел своим чередом и мало кто обратил внимание на то, что вновь избранный президент покинул веселящуюся публику и скрылся в одном из коридоров.

Томас с довольным вздохом расстегнул пиджак, распустил галстук и, присев в старомодное кресло рядом с письменным столом, снял туфли, положив ноги поверх.

Дверь распахнулась и в нее вошел Браунелл, один из ближайших советников и сотрудников Дьюи, держа в руках два хайболла.

— А, Герберт, наконец-то, — улыбнулся Томас. — Как прошла поездка?

— Великолепно, Том, — ответно расплылся в улыбке Браунелл. — Обмен мнениями оказался весьма продуктивным. Выпьем, — он протянул президенту один из стаканов, — и я расскажу обо всем подробно.

— Виски с содовой? — недоверчиво спросил Дьюи, поднеся стакан к лицу. — Все так плохо, что эти новости обязательно надо запить чем-то крепким? Впрочем, давай выпьем.

Оба дружно сделали по глотку, и Браунелл тоже присел в одно из кресел для посетителей.

— Итак, Том, мои... собеседники высоко оценили твои предложения по сокращению налогов, повышению торгового оборота с русскими и продолжения попыток договориться со 'Старой Мамой' (жаргонное название Великобритании). Однако они считают, что без войны нам из кризиса не выкарабкаться ни за что. Но... мы должны принять в этой войне самое активное участие, несмотря на все твои обещания 'матерям Америки', что их 'сыновья не будут посланы воевать за рубеж'. При этом мы никоим образом не должны выглядеть агрессорами. Так что старые планы по оккупации Канады надо отложить в сторону. И заняться новыми...

— Это понятно. После договора Галифакс — Тодзио мы не можем одни ввязаться в прямую войну с Англией, которая сразу станет борьбой с Тройственной коалицией, причем на два фронта, — заметил Томас. — Сложная задача...

— Нелегкая, — согласился Герберт. — Но решаемая.

— И все же, с кем...? — избранный президент не договорил, словно опасаясь произнести вслух название стран-противников.

— Они считают однозначно — только с Тройственной коалицией.

— Так, так... — Дьюи аккуратно поставил стакан на столик и задумался, обхватив правой рукой подбородок. Несколько минут прошли в молчании, прерываемом лишь доносящимся издали праздничным шумом. — Они правы. Англия — соперник. Ее притязание на ведущую роль в мире со временем неизбежно приведет нас к войне. А с учетом ее договоренности с Японией, которую мы так и не смогли сорвать — скорее рано, чем поздно. Как только они разберутся со своими противниками в Старом Свете. Русские коммунисты — ответственные и платежеспособные покупатели, а кроме того — потенциальные союзники в борьбе против Японии. Да и с Германией на суше лучше бороться их руками. И падение Британской Империи нам выгодно. На нем можно будет неплохо заработать, так как крушение империи обязательно взломает ее колониальные рынки, защищенные от наших товаров протекционизмом.

— Теперь я понял, почему ты отошел от изоляционизма и фактически принял сторону Рузвельта, — заметил Браунелл.

— Да, ты прав, Герберт. Изоляционисты ограничены в видении будущего. Они живут днем сегодняшним, не видя перспектив. Изоляционизм обещает процветание. И действительно может его обеспечить. Но процветание окажется сугубо временным, пока в Старом Свете и в Латинской Америке нуждаются в наших товарах и технологиях. Как только лайми с джерри завоюют общеевропейский рынок, пристегнув к нему Китай и прочие Азии с помощью джапов — процветанию придет конец. А потом они вытеснят нас и из нашего 'заднего двора' (жаргонное название латиноамериканских стран). И мы останемся одни, со стоящим перед нами врагом. Конфликт с которым станет поистине самым последним для нашей страны, — Дьюи вновь подхватил стакан с виски.

-Что же, — Герберт, в свою очередь, приподнял стакан, произнося тост. — Выпьем за нашу удачу.

— За наши планы и за их успешную реализацию, — поддержал его Томас.

США. г. Нью-Йорк

Вдали над океаном показался узенький краешек солнца, и стали видны корабли. Семерка кораблей и судов, в том числе три крупных корабля, и даже подводная лодка, под польским военно-морским флагом малым ходом подходили к земле. А солнце тем временем поднималось все выше и выше, и впереди уже стал виден характерный силуэт с факелом в поднятой руке. А на берегу, словно собравшаяся посмотреть на прибывающих гостей толпа любопытных, стояло сонмище небоскребов, теснящихся на южной оконечности острова Манхэттен, устремляющихся ввысь, пламенеющих в лучах восхода десятками тысяч окон.

— Грандиозно! — выдохнул, опуская бинокль стоящий на палубе офицер в новенькой, стального цвета парадной форме польского танкиста в звании майора.

— А ты еще огорчался, что попал в эту командировку, — с улыбкой заметил ему стоящий рядом полковник Генерального Штаба. Говорили они, разумеется, по-польски, как и весь экипаж и остальные пассажиры этой эскадры.

— Сам понимаешь, Баська и Яцек..., -начал оправдываться танкист.

— Ничего страшного. Твоя Зося очень благоразумная мама, а войну наш Генштаб ждет не раньше лета следующего года. К тому времени мы будем уже дома. Да и нападут, скорее всего, не на нас, а на русских. Не зря же на русско-финской границе провокация за провокацией. Как только большевики терпят...

— Знаю, Ромм, знаю. Но на душе неспокойно.

— Это все морской поход на тебя подействовал, — опять улыбнулся полковник. — После испанских приключений боишься плавать, Янек, признайся честно?

— Не, после болтания по Средиземному морю мне наоборот нравится на кораблях плавать, — отбился Кос. — Но все равно не пойму, почему нельзя было полететь.

— Ну, Янек, ты словно забыл кому в голову пришла 'славная идея' совместить визит вежливости нашей 'эскадры открытого моря' с дальним походом и командировкой.

— Помню, — вздохнул майор. — С маршалом не поспоришь. И все равно, ну нечего мне тут смотреть. Ладно авиаторы или артиллеристы. Но танки... американские... не смешно.

— Не начинай снова, майор, — построжел Братный. И оба замолчали, рассматривая, как небоскребы увеличиваются в размерах, поднимаются до непостижимой высоты. С палубы открывался прекрасный вид на нижний Манхэттен, а также на Нью-Джерси, южную часть Бруклина, Стейтен-Айленд и на бухту, движение в которой напомнило собеседникам центральные варшавские улицы в период окончания присутственных часов в учреждениях.

Тем временем подошли портовые буксиры и корабли по одному начали неторопливое движение к причалам. Переглянувшись, офицеры спустились вниз. А когда они поднялись снова, буксир у кормы вдруг вспенил воду грязно-серыми пузырями. Буксиры у дальнего борта загрохотали и начали подталкивать корабль к причалу. Водная полоса между ним и берегом медленно истончалась, и вот, наконец, осторожно и мягко, борт коснулся пирса.

— Прибыли, — констатировал Братный. — Соединенные Штаты, Америка... Северная, — добавил он, рассматривая пирс, на котором суетились несколько фотографов и журналистов, а за шеренгой полицейских в синей форме шумела толпа, размахивающая бело-красными флажками.

Но даже эта неуклюжая, в общем-то, шутка не отвлекла его собеседника от неприятных размышлений. Майор Кос, один из героев Кавалерийской (Семинедельной) войны, продолжал думать о том, зачем и кому понадобилось отправить его за океан, подальше от любимых танков, жены и детей. И это в то время, когда обстановка в Западных Кресах опять обострилась, а бронетанковые войска ждут новой техники. А все эти чертовы янки, давшие кредит на развитие Войска Польского с условием, что большая часть техники будет куплена у них. Против самолетов Янек не возражал. Да и против кораблей тоже... но танки... 'Ну кто и когда слышал про серьезное американское танкостроение? Кристи? Так он кроме опытных моделей что-то серьезное разве произвел? Да и его идея легкобронированного скоростного танка на реальном поле боя себя не оправдала. Что у русских в боях против японцев, когда их копии танков Кристи горели как солома, так и в родных бронесилах. 14ТР, даже несмотря на более толстую броню, горел от снарядов немецких тридцатисемиллиметровок не хуже, если не лучше, чем русский БТ. И такое вот чудо техники придется покупать? Черт бы побрал все эти чиновничьи интриги, из-за которых мне так и не дали ознакомится с материалами по вопросу. Может быть, я зря так переживаю?' — майор настолько углубился в свои размышления, что Братный вынужден был похлопать его по плечу и напомнить, что пора собираться.

— Приплыли, Янек. Хватит переживать!

СССР. г. Москва

Темнело. За окном шел снег. Только снег и никого более. Казалось, что все вокруг превратилось в белую замерзшую пустыню. Хозяин кабинета инстинктивно вздрогнул, словно от озноба и отошел от окна, бесшумно ступая по ковру. Скрипнула негромко дверь и на входе молча появился, словно возникнув из воздуха, бритый наголо, невысокого роста человек.

— Прибыли? — негромко спросил Сталин с характерным грузинским акцентом. — Тогда приглашай.

Поскребышев, не говоря ни слова, столь же бесшумно вышел, словно испарился. Через пару минут в кабинет вошли нарком госбезопасности Меркулов, члены ЦК ВКП (б) Берия, Молотов и наркомы обороны и флота Тимошенко и Кузнецов. Поздоровавшись, они расселись у стола.

— Есть мнение, товарищи, — пройдясь вдоль стола, начал Сталин, — выслушать вначале товарища Меркулова. Нет возражений?

Все дружно согласились.

Меркулов открыл папку и начал доклад, иногда заглядывая в бумаги.

— По полученным от наших источников сведениям, возможным началом военных действия будет май следующего года. Планируется устроить провокацию на нашей границе с использованием артиллерии и танков. Ожидается, что мы обязательно объявим войну.

— А если нет? — спросил Сталин, присаживаясь.

— В качестве запасного варианта — нападение без объявления войны, по типу Халкин-Гола. С последующим объявлением наших ответных действий агрессией с соответствующим решением Лиги Наций и получением 'законного предлога' для ввода англо-немецких экспедиционных войск.

— Французы поддержат такое решение? — удивился Сталин.

— К сожалению, такой вариант возможен, — ответил Меркулов. — Но даже если и не поддержат англо-германскую резолюцию, то своре всего не примут участия в войне.

— Вячеслав, а такой вариант возможен? — обратился Сталин к Молотову.

— Вполне. Договор, как мы все помним, предусматривает, что помощь будет оказана только сообразуясь с рекомендациями Совета Лиги наций. Эти обязательства не могут иметь такого применения, которое, будучи несовместимым с договорными обязательствами, принятыми одной из договаривающихся сторон, подвергло помогающую сторону санкциям международного характера, — процитировал практически наизусть нарком иностранных дел часть текста франко-советского пакта 1935 года.

— Есть мнение, что Потемкину надо провести встречи с французскими официальными лицами, от которых зависит решение этих вопросов. И дипломатично напомнить, что следующими после нас могут стать они, — заметил Сталин. — Продолжайте, товарищ Меркулов.

— Кроме этих сведений, нами получены данные о возможных провокациях на границе Германии с Польшей. Немцы жаждут реванша за поражение в Семинедельной войне.

— А сил-то у них хватит? — иронично заметил Берия. — Широко замахнулись. Да и Франция в таком случае может вмешаться...

— По поводу имеющихся сил, есть мнение выслушать несколько позднее товарищей Тимошенко и Кузнецова, — прервал его Сталин. — Продолжайте, товарищ Меркулов.

— Насколько нам удалось выяснить, англичане резко против новой германо-польской войны. Она рассматривается ими как несвоевременная и способная не только отвлечь силы немецкой армии от войны с нами, но и окончательно похоронить англо-французскую дружбу. Но имеющиеся у нас польские источники утверждают, что по данным польской разведки, германские провокации уже подготовлены и будут выполнены при подходящих условиях. По непроверенным сведениям, это произойдет одновременно с началом англо-германо-финской интервенции против нас.

— Вы уверены, товарищ Меркулов? — остановившись за спиной докладчика спросил Сталин.

— Насколько это возможно в разведке, да, товарищ Сталин. Сведения получены из нескольких достоверных источников, — продолжая смотреть на стол, ответил нарком госбезопасности.

— А какую позицию займет в этом случае Чехо-Словакия?

— Очень сложно ответить, товарищ Сталин. Сам Годжа и командование армии продолжают делать ставку на союз с нами, Францией и Польшей. Однако в обществе и в армейских офицерских кругах все больше распространяются капитулянтские настроения.

— Причину выяснили? — удивленно спросил Молотов.

— Так точно. Дело в том, что обе очень мощные и влиятельные группы чехо-словацкого общества — офицерский корпус и промышленники сошлись во взглядах на нынешнюю политику. Первые в основном придерживаются правых взглядов и недолюбливают Советский Союз, даже несмотря на нашу помощь в войне. Которая, как они полагают, слишком усилила позиции коммунистов в стране. К тому же они не доверяют польским политикам и считают, что поляки готовы их предать в любой момент, стоит англичанам сделать выгодные предложения. Вторые преследуют свою финансовую выгоду. Продолжающийся экономический кризис бьет по их прибылям. Они теряют свои деньги из-за отсутствия заказов. В то время как вхождение в состав Рейха принесет им стабильный и крупный государственный заказ, который в полной мере загрузит их предприятия и выход на весьма емкие рынки Империи. Им очень выгодно, по их мнению, присоединение к Рейху и Британской Империи, а потому они к этому стремятся всеми возможными способами. И в этом убеждении их поддерживают и германские, и британские деловые и политические круги...

— А Япония?

— К сожалению, точных сведений по японским планам нам добыть не удается. Во многом это связано с продолжающейся борьбой между различными группировками в военно-политическом руководстве Японии. Армейцы и связанные с ними политики готовятся, в полном соответствии с англо-германскими планами, воевать против СССР. Точнее, к этому готовятся круги, связанные с Квантунской армией. Но есть и другие группы, которые учитывают уроки Хасана, Халкин-Гола и Даманского. Их позиция совпадает с позицией флотских кругов, которые предпочитают начать экспансию в южном направлении...

Доклад Меркулова, несмотря на краткое изложение событий, занял более часа. После чего Сталин предложил перейти к рассмотрению следующих вопросов.

— А что нам скажет товарищ Тимошенко?

— Вынужден сообщить, товарищ Сталин, что закончить реформу армии к предполагаемому началу войны мы не успеваем, — решительно начал Тимошенко.

— Да, начудил товарищ Ворошилов, начудил, — заметил нейтральным тоном, словно рассуждая о погоде, Берия.

— Товарищ Ворошилов проверенный и надежный товарищ, настоящий коммунист. Есть мнение, что ошибки товарища Ворошилова сейчас мы обсуждать не будем, — перебил Лаврентия Сталин. — Продолжайте, товарищ Тимошенко. Что конкретно заставляет вас сделать такой вывод? Что не хватает вашему ведомству для завершения реформы?

Пока Тимошенко описывал трудности, стоящие на пути реорганизации армии, сетовал на недостаточную подготовку поступающего пополнения, на трудности в перестройке мышления командного состава, на плохую подготовку младших офицеров, Берия сидел как изваяние, не шевелясь и как бы даже не дыша, словно замечание, брошенное Сталиным, заморозило его на месте.

— Боевой техники как раз достаточно, товарищ Сталин, но мы продолжаем испытывать нужду в автомобилях и тягачах, запасных частях к ним и танкам. Промышленность так же не успевает поставлять средства связи в достаточном количестве, а имеющиеся не всегда соответствуют новым требованиям. Но самое главное, мы не успеваем закончить сколачивание мехкорпусов нового штата и провести необходимые дивизионные учения в пехоте и коннице, — печально вздохнул нарком обороны, — я уже не вспоминаю о больших маневрах. Которые раньше проводились только как показные, — не удержался он, чтобы не уколоть отсутствующего на совещании бывшего наркома. — Настоящие потемкинские деревни...

— И что вы предлагаете для устранения существующих недостатков?

— С механизированными частями мы уже ничего не успеем сделать — доучиваться придется в бою. А в пехоте и артиллерии... — новый нарком продолжил доклад, описывая предлагаемые решения встающих перед армией проблем.

— Есть мнение, что эти меры следует утвердить. А для проверки ситуации с механизированными частями провести зимние маневры в Одесском округе. Не насторожим наших 'друзей' и сможем проверить все наработки.

— Зимой? — удивился Тимошенко, потом ненадолго задумался, что-то подсчитывая в уме и согласился. — Пожалуй, получится. В лимит моторесурса и запчастей должны уложиться, горючего подбросим с Западного округа.

— Эти подорбности вы решите у себя в наркомате, — грубовато прервал Сталин наркома. — Есть мнение, что мы должны успеть выслушать и товарища Кузнецова.

Тимошенко послушно замолчал, а Кузнецов встал, одернул китель и спросив разрешения, подошел к висящей на стене карте мира.

— Положение на море для нас, товарищи, скажу прямо складывается неблагоприятно. Флоты вероятных противников имеют преимущество над нашим на всех морских театрах военных действий. Флот англо-немецкой коалиции насчитывает двадцать два линейных корабля и крейсера, двенадцать авианосцев, не менее восьмидесяти крейсеров и до трехсот эскадренных миноносцев. На Тихом океане японский флот имеет тринадцать линкоров и тринадцать авианосцев, без учета легких сил. Располагая развитой системой базирования в открытом океане, наши противники способны сосредоточить большую часть этих сил на любом выбранном им направлении. Наш флот, рассредоточенный на нескольких изолированных морях, по мнению наших противников, неспособен ничего противопоставить этой стратегии...

— А мы способны? — перебил сделавшего паузу докладчика Молотов.

— Да, товарищ Молотов. Во-первых, необходимо учитывать, что при любом раскладе часть сил будет связана возможной угрозой американского флота, а возможно, и французского. А это двадцать линкоров и двенадцать авианосцев САСШ, плюс девять линкоров и два авианосца у французов. Извините, но я, конечно, даю лишь грубую оценку соотношения сил, — извиняясь, Кузнецов повернулся к проходящему мимо стола Сталину. Тот лишь небрежно махнул рукой, как бы принимая и понимая затруднения наркома.

— Во вторых, — продолжил Николай Герасимович, — наш флот не так уж и слаб, как кажется. Шесть линкоров, из которых два новейшего типа 'Советский Союз', один куплен в САСШ, остальные три пусть устаревшие, но модернизированные, два линейных крейсера, два авианосца и легкие силы позволяют создать эскадры, способные нанести противнику весьма тяжелые потери и даже атаковать его коммуникации. Которые, должен констатировать, весьма уязвимы, так как метрополии основных наших вероятных противников расположены на островах. Что делает их весьма зависимыми от поставок продовольствия и сырья морем. А мы этой уязвимостью воспользуемся и в случае нападения нанесем ответные удары именно по коммуникациям. На Северном море подготовлена Особая эскадра в составе линкора 'Советский Союз', линейного крейсера 'Кронштадт' и авианосца 'Чкалов'. На Тихом Океане — линкор 'Советская Белоруссия', линейный крейсер 'Петропавловск' и авианосец 'Нестеров'. Начато развертывание подводных сил и судов снабжения для них в отдаленных районах Атлантики и Тихого Океана. — одновременно Кузнецов очертил на карте предполагаемые районы действий указанных сил — Кроме того, к автономным действиям на ближних коммуникациях подготовлены три легких крейсера...

Совещание продолжалось до трех часов ночи, после чего наркомы разъехались по своим рабочим кабинетам. Страна усиленно готовилась к Большой Войне, приближение которой не видел только слепой.

США. Форт — Нокс

После ангаров, пропитанных запахами металла, масла и бензина, свежий воздух казался сладким и пьянящим. Янек глубоко вздохнул и тут же, услышав за спиной шаги, повернулся всем телом.

— Добрый день, майор, — первым поприветствовал его подошедший. Среднего роста, подтянутый, широкоплечий, с с морщинистым обветренным лицом, клочковатыми усами он казался чуть старше своих лет, особенно в мешковато сидевшем на нем гражданском костюме. Сразу было видно, что этот человек больше привык к форме.

— Здравия желаю, пан генерал, — вытянулся Кос.

— Оставьте церемонии, майор. Какйо я теперь генерал, — усмехнулся собеседник. — Всего лишь беглец и консультант. Так что называйте меня просто — Гейнц. Давно хотел вас спросить, — сменил он тему, — вы были во время войны в группе 'Смиглы'?

— Точно так,... Гейнц, — несколько удивившись, ответил Янек. — Командовал ротой танков 25ТП.

— О, тогда разрешите вас поздравить. Ваши танки произвели на меня и моих... бывших моих подчиненных неизгладимое впечатление. Огонь, броня, маневр — все в наилучшем сочетании. Тогда еще один нескромный вопрос — почему вы покупаете эти танки, а не развиваете столь удачную конструкцию. Не хватает мощностей заводов?

— И это тоже,. ..., Гейнц, — признался Янек. — К тому же... хозяева дают кредиты с условием закупать их технику, сами понимаете, — при америкаснком отношении к секретности об условиях кредиования знал, как полагал майор, весь мир.

— О да. Это весьма в их духе. Прагматично, — согласился собеседник.

— А вы... — не зная, как поделикатнее сформулировать предположение, замялся Кос.

— Не волнуйтесь, пан майор, — усмехнулся Гудериан. — Моя служба в качестве консультанта заканчивается послезавтра. А потом... меня ждет Аргентина. — еще раз улыбнувшись и внимательно разглядывая удивленное лицо поляка, он добавил. — Генерал Фаррель пригласил меня на службу. Американцы не против, — добавил он. -. О, кстати. А как вам предложенные машины?

Янек не успел ни обдумать услышанное, ни задать дополнительные вопросы. Грохот моторов, раздавшийся неподалеку, заставил обоих собесесдников поеврнуться к ангарам, из которых один за другим выползали танки.

— Вы уже видели эту модель?! — прокричал Гейнц.

Кос только отрицательно покачал головой. Действительно, новый танк мало напоминал своего предшественника, предлагаемого к продаже. Средний М3А2, который предлагали американцы, был в общем-то неплохой машиной. Толстая броня, вооружение из довольно мощной 75-мм пушки, размещенной в поворотной башне (в отличие от первой модели, М3, в которой это орудие поместили в спонсоне корпуса), классическая немецкая компоновка с размещением мотора сзади, а трансмиссионного отделения спереди. Похоже, консультация герра Гейнца оказалась весьма востребованной. Правда, из-за особенностей конструкции корпус получился высоким, да и практически вертикальная броня бортов и лобовой части считалась в польских бронечастях устаревшей, как и врезка в лобовой броне лючков наблюдения. Но в целом танк получился неплохой особенно после того, как по настоянию Коса разаработали специальный вариант с дизельным двигателем фирмы 'Катерпиллер'.

Но новые машины даже внешне понравились Янеку больше, чем 'тройки'. Новая ходовая с большими катками типа 'Кристи', новый корпус, ниже, чем у М3А1. Пушка явно длиннее, чем установленная на 'тройке' М2. Наклонный лобовой лист, без ослабляющих его защиту лючков. На третьем и последнем танках башня резко отличалась формой от других своими зализанными очертаниями, с заманом в передней части и развитой кормовой нишей. Десяток новых машин, грохоча моторами и лязгая гусеницами, прошла мимо собеседников, оставив в воздухе стойкий запах сгоревшего топлива и масла.

— Хорошо идут, — нейтральным тоном заметил Кос.

— Да, майор, неплохо, — согласился немец. — Новая конструкция. Разработана при участии, — он слегка скривился, — русских конструкторов, — заметив, что от ангаров к ним бежит посыльный, Гейнц вежливо попрощался и неторопливо пошел к домику диспетчерской.

Янек, узнав от посыльного, что прибыли его напарники, вернулся в ангар. Несколько часов они принимали танки и следили за подготовкой их к транспортировке. Апотом, очередной раз выйдя покурить, увидели возвращение опытных машин. Из-за загораживающих обзор домика диспетчерской и ангаров послышался усиливающийся лязг. Колонна машин выползала из-за деревьев. Пять, шесть... девять... одного танка не хватало. Машины одна за другой подходили к бетонированной площадке, разворачивались, образуя неровный строй. Обсыпанные пылью, пышущие жаром машины отличались от виденных в начале пробега парадных чистеньких машин, как шахтер, вылезший из забоя, от панночки, приехавшей на бал. Экипажи, даже на вид обалдевшие от многочасового грохота, неуклюже выбирались из люков, спрыгивали на бетон и формировали короткие шеренги по краю площадки.

— Вы здесь, господин майор? — командующий первой танковой дивизией генерал-майор Брюс Маргрудер, он же начальник гарнизона и испытательного полигона, появившийся около ангаров вместе с внушительной свитой из военных и гражданских, сразу заметил польского танкиста. К Янеку генерал относился очень хорошо, видимо из-за его боевого опыта.

— Пойдемте, посмотрим на наши новинки, — отмахнувшись от явно пытавшегося что-то возразить гражданского строгом костюме, черном кожаном плаще и шляпе, пригласил он Коса.

Внушительная делегация подошла к машинам и рассосалась вдоль строя. Машины, пахнущие нагретым металлом, маслом, выхлопами сгоревшего топлива и кисловато-сладким запахом пороха, казались утомленными, но несмотря ни на что готовыми к новым дорогам.

— Ну, Джимми, — обратился генерал к стоящему в первой шеренге испытателю в сером, неформенном комбинезоне. — Как впечатления?

— Отличные, сэр! Натуральный зверь! Пушка — мощная, лучше и точнее старой, мотор — зверь. Броня... она и есть броня...

— Зверь говоришь, — иронично протянул генерал. — А что это одного не видно? Вышел из строя.

— Да, сэр. Бывает, сэр! — ответил испытатель, криво усмехнувшись. — Даже 'Форды' иногда ломаются, сэр,, — добавил он.

Генерал коротко хохотнул и повернулся к неожиданно выдвинувшемся из толпящей неполеку свиты Гейну.

— А вы что скажете, генерал?

— Он прав, мистер Брюс. Все бывает, — политично ответил Гейнц. — У меня во время марша к Вене половина танков вышла из строя из-за технических неполадок.

— И все равно мне это не нравится, — проворчал, но без всякой злости, генерал. — Десять процентов потерь без воздействия противника — многовато. Вы не находите, мистер Джеймс? — перевел он взгляд еще на одного гражданского, похоже, представителя фирмы-производителя.

СССР. г. Харьков

— Ну, поворотись-ка, сынку! Экой ты смешной какой, — цитата из Гоголя, произнесенная молодым конструктором, в другое время могла бы вызвать смех. Но сейчас окружающим было не до того, все во все глаза уставились на одетого по последней американской моде. — И вот эдак все ходят в Американщине? — продолжил он, разглядывая собеседника, одетого по 'последней ньюйоркской моде' в кургузый пиджак, с огромными накладными карманами и брюки длиной до лодыжек, с широкими манжетами внизу штанин. Все было аккуратно и даже в чем-то элегантно, но уж очень непривычно.

— Самые модники — только так, — горделиво ответил ничуть не смутившийся собеседник.

— Ладно, модни-и-и-к, рассказывай, как съездил, — перешел с ироничного на деловой тон Морозов. Но не удержался и еще раз процитировал писателя. — Ну и смешная же у тебя свитка.

— Да уж, начальник, даже на тебя подействовало, — улыбаясь во все тридцать два зуба, заметил собеседник. — Так что все бабы теперь мои, — резко став серьезным, он прподнял портфель, который держал в правой руке. — Тут, все тут Александр Александрович. Много интересного, как для нашей группы, так и для всего КаБэ, да. И новинки по ходовой части, и фильтры для двигателистов. И даже кое-что по литью башен и корпусов...

— И ты молчал? — притворно нахмурился Морозов. — ну Яков, ну хмырь..Пошли, скорее. А пока идем — в двух словах, что заметил и как оцениваешь дела у американов.

— Да много чего, — стараясь не отставать от идущего широким шагом главного, задумчиво проговорил Баран. — Даже не знаю, с чего начать. Например, легкие танки они теперь будут втрое меньше выпускать, да. И слухи были, что в войсках старые списывают. Этот немец, что у них в экспертах ходил, да пшеки им отсоветовали от применения легких в первой линии. И броню теперь будут увеличивать, даже после введения рациональных углов наклона.

— И до какой-же? — даже сбился с шага от неожиданности главный конструктор. — Пятьдесят, шестьдесят?

— Да, почти. Два — два с половиной дюйма лоб и три дюйма башня. И это не предел. Говорили про новые танки с четырехдюймовым лбом.

— Это что же, на среднем? — повернув голову к молча кивнувшему Якову, спросил Александр. — Так на них данные о польской войне повлияли? — удивился он.

— Да, похоже. Причем польские танкисты, которые у них танки принимают, и не скрывали, что у них сейчас тоже машины добронируют прямо в войсках. Как минимум до пятидесяти на лбу.

— Вот как, — несколько оставшихся до дверей в корпус шагов они прошли в молчании. Морозов задумался, а его собеседник не спешил прервать его размышления.

— И что там сказал о легких танках? — вдруг, уже открывая дверь, спросил главный конструктор Особого КБ завода номер сто восемьдесят три. — Поляки и американы отказываются, говоришь?

— Да. Ну, не совсем чтобы отказываются, — поспешил ответить Яков. — Сильно сокращают. Вроде как кроме разведки они больше ни для чего не нужны.

— И поляки, говоришь, там были? — вдруг сменил тему Морозов.

— Были, да. Причем как говорили, с боевым опытом. Закупают у Штатов средние танки. При мне два конструктора возмущались, что заставляют переделывать башню под их пушки, причем срочно. Вроде как сверхурочно работать оставляют, а платят за переработку мало. Капиталисты, за лишнюю копейку удавятся, — осуждающе добавил Яков.

— Погоди, погоди. Поляки, получается, легкие танки вообще не планируют?

— Ну да, я так понял.

— Черт побери, а 'англичане ружья кирпичом не чистят', — опять процитировал главный. — А у нас наркомат обороны до сих пор на Т-50 основную ставку делает. Ты хотя бы наверх сообщил? — негромко, практически шепотом спросил он.

— Обижаешь, начальник. Обязательно и всенепременно, — также шепотом ответил Яков.

— Ну, вот и пришли. Сейчас ты нам все расскажешь подробно и в лицах, — остановившиь перед дверью кабинета, главный оглянулся на смешавшегося Барана. — Не бойся, модник. Не съедят, — и решительно открыл дверь...

А в это время в сборочном цехе шла работа. У дальнего конца цеха яако даже на фоне солнечного света вспыхивала электросварка, несколько собираемых машин облепили бригады рабочих, что-то подвинчивающих, подкручивающих и регулирующих. Внезапно в ровный гул работы ворвался новый громкий звук. Очередной Т34М вдруг стрельнул выхлопом мотора и, грохоча гусеницами по бетону, неторопливо двинулся в сторону ворот. Несколько рабочих, перестав ковыряться в недрах соседних танков, приподняли головы и проводили взглядом машину, неторопливо выползающую на свежий воздух. Но сразу же вновь занялись своими делами — бригадир за несделанную работу не поххвалит.

Танк, только что вышедший из ворот цеха, остановился. Мотор работал на холостых оборотах, пока рабочий, выгнавший машину из цеха, что-то быстро объяснял испытателю. Выслушав, тот кивнул и натянув танкошлем, привычно залез в люк механика-водителя. Поревывая мотором, тяжелая бронированная машина неторопливо проехала около полсотни метров и аккуратно вкатилась на заранее установленный прицеп. Едва мотор танка заглох, как набежавшая команда начала быстро упаковывать танк в брезент.

Взревел мотор тягача и автопоезд, везущий что-то квадратное, мало похожее на танк, выехал в торопливо распахнутые заводские ворота и взял курс на испытательный полигон.

Великобритания. г. Лондон.

Кортеж мчался по вечернему Лондону. Темнело. Лил обычный лондонский дождь. Горели лишь фонари, свет в домах прятался за плотными шторами и прочными ставнями. В окнах машины мелькали призрачные серые дома, серые люди, серые зонтики, серые деревья.

Грузный человек на заднем сидении, похожий на бульдога не только лицом со слегка отвисшими толстыми щеками, но и всем своим громоздким, растолстевшим от сидячей работы, телом. Он молчал, только изредка поворачивая голову к окну и разглядывая мелькающие за окном силуэты.

Наконец автомобиль, развернувшись, остановился у незаметного бокового входа в Букингемский дворец. Сам дворец, как и развевающийся над его крышей штандарт были практически неразличимы за пеленой дождя, усиливавшегося с каждым мгновением.

Его ожидали. Премьер-министр Великобритании Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль не успел даже приподняться с сидения автомобиля, как подскочивший лакей открыл дверцу и развернул над персоной премьера зонтик, прикрывая его от дождя. В дверях Уинстона уже ждал один из адъютантов короля. Сухо поздоровавшись и покосившись на большой и тяжелый портфель в руках премьера, он жестом предложил Черчиллю следовать за собой.

В небольшом, скромно обставленном кабинете его ждал

— Ваше Величество, — склонился он в полупоклоне, призванном высказать искренне уважение и при этом не уронить достоинство самого ответственного человека в стране.

— П-приветствую, сэр У-уинстон, — чуть-чуть заикаясь, произнес король, указывая премьеру на небольшое кресло. — П-п-присаживайтесь.

— Благодарю Вас, Ваше Величество, — Уинстон, поблагодарив, осторожно присел. Одновременно отметив про себя, что столь явно прорвавшийся в речи старый недуг Его Величества явно выдает его волнение. Портфель, подумав, премьер аккуратно поставил на пол рядом с креслом и лишь тогда поднял свой взгляд на суверена.

Они сидели друг против друга, с двух сторон маленького столика из темного, почти черного дерева. Несколько мгновений, в тишине, прерываемой только доносившимся из-за окон шорохом пдающего дождя номинальный властитель империи и его верный глава правительства внимательно смотрели друг друга.

— Н-не ж-желаете ли коньяку, сэр Уинстон? — король, похоже, сумел справиться с собой.

— Благодарю Вас, Ваше Величество, — удивленно ответил Черчилль, отметив про себя, что суверену все же удалось его удивить. Была ли эта импровизация от присущей монарху застенчивости, или продуманный ход, но Черчилль ощутил некую неуверенность и даже... растерянность или что-то близкое к этому. Разговор, ход которого он уже примерно распланировал, неожиданно ушел куда-то в сторону.

Как и бывает при хорошей организации и вышколенных слугах, два коньячных бокала появились словно из ниоткуда. Приподняв в салюте бокал, Георг Шестой смочил губы напитком и, подержав в руках, пока Черчилль делает глоток, аккуратно поставил на столик.

— Итак, сэр Уинстон, перейдем к делу. За минувшие дни я встретился с многими достойными и опытными людьми, облеченными ответственностью, — его голос заметно окреп, похоже, Его Величество полностью успокоился.. — Некоторые из них поддерживали ваш курс на решительную конфронтацию с коммунистами России. Сторонники войны были уверены в своей правоте, красноречивы и убедительны. Другие решительно выступали против, столь же уверенно и безапелляционно, и убедительно. Теперь я намерен выслушать вас, сэр Уинстон. Докажите мне необходимость войны, которую вы так усиленно готовите.

— Ваше Величество, — вот теперь перед королем сидел настоящий Черчилль, тот самый неукротимый политик, получивший прозвище 'бульдог Империи', полностью оправившийся от неожиданности, и готовый к разговору, — нет ничего проще. Понимаю, что сторонники сэра Невилля, сумевшего добиться выдающихся результатов чужими руками, готовы и дальше продолжить эту увлекательную и весьма полезную для дела Империи Большую Игру. Но... tempora mutantes (времена меняются, лат.), Ваше Величество. И мы вынуждены меняться вместе с ними. Дело в том, что Британская Империя находится в глубоком кризисе. Несмотря на присоединение к нашей экономике германского вассала, несмотря на внешний блеск и временно выросшие показатели, на укрепление фунта... мы понемногу утрачиваем позиции. Америка ведет свою игру, ее товары начинают проникать в наши колонии и хотя мы потеснили ее в германском анклаве, они понемногу, исподволь теснят нас в Азии, в Канаде, даже в Индии. И они не стесняются использовать в своих целях русских коммунистов. Борьба против колониализма... да, только в осовобожденных от нашей власти странах сейчас же появятся аиериканские компании, как в той же Южной Америке.

— Значит... война, — вздохнул король. — Причем мы вынуждены будем сами участовать в ней. Как в четырнадцатом... Неужели нельзя договориться?

— Да, Ваше Величество. Нам с нашей бывшей колонией тесно на этой планете. А на вершине должен остаться только один. Положение безусловного лидера дает власть, силу и богатство. Но и обязывает драться с любым, кто имеет хотя бы возможность занять это место, не говоря уже о намерениях. Тот, кто забывал об этом правиле, встречал неизбежный финал.

— Но... вы уверены в исходных посылках, сэр Уинстон? В том, что нас ждет неминуемый кризис?

— Несомненно, Ваше Величество. Разрешите? — дождавшись утвердительного кивка, Черчилль достал из портфеля папку. Обычную, картонную папку, которыми пользуются клерки Сити для хранения прозаичных накладных и прочих не слишком важных документов. — Здесь, Ваше Величество итог работы нескольких десятков лучших экономистов Империи. Краткая выжимка из их труда, с которой я покорнейше прошу Вас ознакомиться.

Король спокойно взял протянутую папку, отодвинул бокал и положил хранилище бумаг на столик. Поколебавшись секунду, развязал завязки и углубился в чтение. Черчилль сидел спокойный, словно статуя Будды, лишь бегающие зрачки глаз выдавали его истинные чувства. Король читал внимательно и с каждым прочитанным словом его лицо словно каменело...

dd> Финляндия. Пограничная зона неподалеку от станции Майнила

Группа мужчин, одетых в финскую военную форму, с руганью тащили по лесу сравнительно небольшую короткоствольную пушку. Небольшую, конечно относительно обычных дивизионных орудий. А так, больше полутонны веса даже со снятым для облегчения щитом — не слишком легкая и удобная для транспортировки по лесным дорожкам вещь. Кусты и деревья, да и само орудие словно сопротивлялись, цепляясь за все подряд и заставляя буксировщиков ругаться еще более ожесточенно.

— Эх, Сатана Перкеле!

— Анти, не отлынивай. Или думаешь, никто не видит?

— Сам толкай, Тойво! Раскомандовался...

— Давайте быстрее, финские парни! Нажмите!

Лейтенант понукал надрывающихся артиллеристов, хотя они и так старались изо всех сил. Еще бы по сотне марок сверх обычного содержания, причем в обход всех и всяких налогов стимулировали лучше любой офицерской команды и даже возможности безнаказанно пострелять по русским свиньям.

Еще несколько минут и, наконец, небольшой пригорок. Несколько последних усилий — и пушка, обычная русская короткая пушка образца 1913 года установлена на позиции. Сошник загнан в землю до упора, наводчик быстро вставляет прицел на место. Несколько парней, тащивших на плечах снаряды в специальных корзинках, поспешно освобождаются от груза, выкладывая выстрелы на специально расстеленную ветошь. Лязгнул затвор, наводчик, отведя лицо от прицела, махнул правой рукой. Фельдфебель Симмолайнен, четко повернувшись (кадровый артиллерист, мастерство, его не пропьешь), столь же четко доложил лейтенанту.

— Орудие к стрельбе готово, господин лейтенант!

— Огонь! — важно приказал лейтенант Коскинен.

На пути пограничного дозора, неторопливо идущего знакомой до последней кочки тропой, внезапно вырос черно-красный куст разрыва. Пограничники, готовые ко всему после недавних обстрелов, тут же упали на землю и начали расползаться в разные стороны.

— Два снаряда, беглый огонь! — усмехаясь, скомандовал лейтенант. После того, как среди кустов, в которых пытались укрыться русские пограничники выросли еще два разрыва, лейтенант приказал оттянуть пушку на склон пригорка и получше укрепить. И снова загрохотало орудие, посылая снаряды на самую дальнюю дистанцию. 'На таком расстоянии, да еще и без корректировки, рассеивание снарядов слишком велико и скорее всего большинство без особой пользы разорвется где-то в поле, — лейтенант недовольно поморщился. — А, ладно. Лагерь и деревня тоже не маленькие, что-нибудь да заденет...'

Командующий округом поднял глаза на взволнованного адъютанта.

— Что такое, Рыжиков? Снова пограничников обстреляли?

— Товарищ генерал. Только что получено срочное сообщение — белофинны обстреляли артогнем пограничный наряд, лагерь стрелкового полка и деревню Майнила. Потери пограничников — девять убитых, четверо раненых, ... стрелковый полк потерял шестеро человек, из них двое убитых, ранено и убито трое жителей деревни.

— Совсем обнаглели, — генерал словно и не слишком удивился новости. Ну да, Москва не раз предупреждала о возможных провокациях.

— Что стоишь? Вызывай начштаба сюда, — генерал, командуя, одновременно поднял трубку аппарата ВЧ. — Шестой. Мне товарища ИвАнова.

Дальнейшего разговора капитан уже не слышал.

Финские артиллеристы, радостно переговариваясь, торопились назад, в казарму. Ещё бы, и деньги на руках, и 'русси' всыпали, и идти назад налегке. Это не то, что тащить на руках тяжеленное орудие, которое теперь навеки упокоилось на дне ближайшего к перекрестку болота. Так, что его сам леший не найдет. Никто из нижних чинов, даже привычно настороженный фельдфебель, не заметили, что лейтенант несколько отстал и идет замыкающим, нервно сжимая свой нештатный 'Суоми'. Наконец они толпой вышли на равнину, откуда по дороге можно было без труда добраться до расположения части И остановились, столпившись. Поперек дороги стоял мотоцикл с коляской, в которой сидел одетый в кожаный плащ человек. При виде солдат он слегка пошевелился и на солнце блеснул ствол второго 'Суоми'.

— Эй, парни, а что тут делает этот...?

Ответом спросившему были автоматные очереди с двух сторон. Через несколько мгновений всё было кончено. Или точнее — все только начиналось.

Эхо этих выстрелов, заглохших в окружающем лесу, неожиданно отозвалось во всей Европе...

Пока два подельника хоронили трупы, бежали до припрятоного в лесу мотоцикла и ехали до ближайшей станции железной дороги, телеграфные и телефонные линии раскалялись от потока несущихся по ним сообщений. Итог прочтения которых был закономерен — вместо дипломатов заговорили пушки.

Германия. пос. Вюнсдорф (Цоссен)

Смахнув незаметную пылинку на лацкане, генерал холодно и свысока осмотрел сидящих напротив. Британец, невозмутимо, словно ничего не замечая, продолжал рассматривать карты, висящие на стене. Полковник Гелен из отдела 'Армии Востока' отреагировал, набычившись и слегка покраснев. Чего, надо признать, фон Манштейн и добивался. Не нравились ему немецкие офицеры, столь откровенно прислуживающие новым 'союзникам', которые вели себя с немцами, словно с какими-нибудь туземными вассалами из Индии. Даже, кажется, считали вермахт чем-то вроде тамошних сипаев.

— Приступим, господа, — он жестом предложил вставшему и подошедшему к картам Паулюсу начинать доклад.

— Майнен херрен, как известно, вчера Красная Россия начала агрессию против Финляндии, обвинив ее в провокационных обстрелах территории, — подняв указку, академическим тоном начал Фридрих. — Русские войска, сведенные, согласно данным разведки в четыре армии, под общим командованием генерала Мерецкова, после артиллерийской подготовки перешли в наступление на Карельском перешейке на Куоккала, Япиля, в общем направлении на Випури и на Расули. Остальные армии наносят удары в Карелии — на Оулу и Рованиеми, и у побережья Баренцева моря — на Петсамо. Общая численность атакующих оценивается в 450-550 тысяч, 24 дивизии и бригады, 1500 танков, 2500 орудий и минометов, до 1200 самолетов. Им противостоит финская армия численностью до 400 тысяч человек, 90 танков и 207 самолетов. После проведения мобилизации и развертывания сухопутные войска финской армии имеют четыре корпуса (по три пехотных дивизии в каждом), четыре пехотных и одну кавалерийскую бригаду, более десяти полевых и тяжелых артдивизионов. А также пять танковых и тридцать отдельных егерских батальонов и отрядов Береговой обороны, более двадцати отдельных пехотных, пограничных, егерских подвижных рот, более тридцати отдельных саперных рот и двадцати отдельных рот связи. Кроме того, в тылу формируются еще три резервные пехотные дивизии. Таким образом, имеющееся соотношение сил дает возможность финской армии отбить русские атаки. Происходящее же сейчас отступление — это действие отрядов прикрытия в предполье 'линии Маннергейма'... Исходя из вышеизложенного, полагаю, что для оказания помощи финской армии мы имеем от семи до четырнадцати дней. За это время планируется переправить из портов Ростока и Киля в Турку и Хельсинки 21-й корпус в составе 3-х пехотных дивизий, кавалерийской и танковой бригады и артиллерийского полка из 5 тяжелых дивизионов. В порт Оулу планируется перебросить 19-й корпус — 2 горнострелковые дивизии и тяжелый артдивизион, танковый батальон... Для поддержки из состава люфтваффе создается 4-й воздушный флот, около 300 самолетов, с базированием на аэродромы в Финляндии... Для наступления со стороны Прибалтики в Восточной Пруссии развертывается Третья Армия в составе 5 пехотных, танковой, легкой и моторизованной дивизий, кавалерийской бригады, 1 тяжелого танкового батальона... Все эти войска входят в группу армий 'Север', задачей которой является совместное наступление с союзниками...

— Извините, вопрос, — сидевший до того с видом снулой рыбы британец внезапно очнулся и даже изобразил на своем аристократическом лице что-то вроде волнения. — Отчего так мало?

— Численность группировки определена исходя из максимальной оперативной емкости районов развертывания и возможностей снабжения по морю. Если увеличивать группировку, то только при наличии прямой связи по суше. Но, как мне известно, переговоры с Варшавой закончились безрезультатно, — холодно заметил Манштейн.

— О, да, понимаю, — британец или не обратил внимания на тон Эриха, или очень убедительно это имитировал. — Увы, поляки не хотят договариваться... не то, что чехи.

— Я продолжу? — нетерпеливо напомнил о себе Фридрих. — По имеющимся сведениям, для поддержки 3-й армии в Мемеле и Кенигсберге должны высадиться не менее 4-х пехотных дивизий союзников.

— Подтверждаю, — ответил британец. — Экспедиционные силы в составе 4 дивизий и 3 бригад — танковой, бронетанковой и кавалерийской, плюс авиация. Всего до 160 тысяч человек. Продолжайте, сэр, плиз.

— На Востоке, вдоль польской и чешской границ, разворачивается группа армий 'Восток' в составе 4-й и 1-й армий, а южнее ее — группа армий 'Юг', 8-я, 10-я и 14-я армии... Общая численность сосредоточенной группировки — 46 пехотных, 3 танковых, 3 легких и 4 моторизованных дивизий, 2 кавалерийские бригады, 2 тяжелых танковых батальона. Группа армий. Эти силы должны сдерживать возможные агрессивные действия польских войск, силы которых оцениваются в 44 пехотные дивизии и 13 бригад, и войти в Чехию... На французской границе разворачиваются силы прикрытия в составе 60 пехотных дивизий и 1 танковой бригады. В резерве остаются 20 пехотных дивизий, 1 танковая и 2 моторизованных дивизии, авиадесантная дивизия и моторизованная бригада... Кроме того, после присоединения Чехии возможно усиление группы 'Юг' лояльными частями чехословацкой армии, численностью до 6 пехотных и 2 легких дивизий. Из резервных частей создана особая группа 'Везер', предназначенная для оккупации, в случае необходимости, Дании...

— Позвольте и мне внести свой вклад в великолепный доклад господина генерала, господа, — поднялся британец. — Как я уже говорил, 1-я экспедиционная армия высаживается в Прибалтике. Вторая экспедиционная армия в составе 6 пехотных дивизий, бригады морской пехоты и бригады территориальных войск высаживается на севере Норвегии и выдвигает основные силы к Петсамо для наступления на Мурманск. Кроме того, для поддержки наступления из Прибалтики в резерве сухопутных войск имеются 1 бронетанковая дивизия, 2-3 пехотные дивизии, пехотная и кавалерийская бригада. Ожидается также, что в состав сил союзников войдут части литовской армии — 4 пехотные дивизии, бронетанковый полк и авиация. Латвийские и эстонские войска, по предварительным данным, будут хранить нейтралитет. Но возможно, что эти силы примут участие во втором этапе наступления — вглубь России...

— А Польша? — спросил Манштейн разошедшегося британца, напомнившего ему старую, времен Крымской войны, карикатуру с лордом Пальмерстоном.

— Польша? Польша колеблется, господа. Этот, между нами, шакал Европы, торгуется с нашей делегацией. В надежде получить как можно больше с наименьшими усилиями...

Все присутствующие хищно улыбнулись, великолепно уловив недосказанную, в оригинально британском стиле, иронию в словах полковника Дадли Вранглера Кларка.

(В нашей истории — первым подал идею создания диверсионно-разведывательных групп коммандос)

2. Triumphantly riding through ruin and death

(Триумфально скача сквозь руины и смерть. Строка из песни John Mcdermott — Scotland For Ever -Scotland the Brave)

СССР. Финляндия. Карельский перешеек у побережья Балтийского моря.

Комдив Кирпонос приник к стереотрубе, наблюдая за разрывами на той стороне границы. Работала артиллерия — от полковых и дивизионных пушек, и гаубиц, до корпусных и даже армейских систем. Земля ходила ходуном. От грохота закладывало уши. Среди разрывов трех — и шестидюймовых снарядов огромными облаками вставали разрывы двенадцатидюймовых, или, по-новому, трехсотпятимиллиметровых железнодорожных установок. Но сверхтяжелые орудия выпустили всего несколько десятков снарядов, зато остальные отрывались на противнике по всей программе в течении целой четверти часа.

— Пора, — оторвавшись от окуляров, Михаил Петрович обернулся к адъютанту. Тот кивнул, и подал трубку телефона. — Атака! — отдал команду комдив. В этот же момент артобстрел окончился и настала оглушающая тишина.

А потом вверх взметнулись красные ракеты. Командиры и политруки картинно выскочили на бруствер, героически поднявшись в полный рост, и замахали своими пистолетами, призывая бойцов в атаку. Над изрытой снарядами землей пронеслось раскатистое красноармейское: 'Ур-р-ра-а!' и рокот танковых моторов. И, лидируемая неспешно двигающимися Т-26, цепь пехоты рванула по полю вдоль железной дороги. Противник огня не открывал, словно полностью уничтоженный артиллерийским налетом. Похоже, на позициях вообще не было никого. А, по данным разведки, на этом участке кроме взвода пограничников оборону держали рота самокатчиков — егерей, кавалерийский эскадрон и бронепоезд. По всем признакам, они отошли и скорее всего готовились встретить наступающих на заранее подготовленных позициях западнее.

Кирпонос негромко выругался и приказал свернуть пехотные цепи в колонны. Разведывательный батальон, усиленный саперной ротой и танковым батальоном выдвинуть вперед, передовым отрядом. Остальные части, свернув в походный порядок — за ними.

Комдив, приказав сворачивать КП, неторопливо поднялся по ступенькам из блинджажа и прошел к ждущему его штабному бронеавтомобилю...

Кирпонос ехал в бронеавтомобиле, не снимая танкового шлема с наушниками, выслушивая на ходу доклады и тут же передавая распоряжения.

Командир разведывательного батальон майор Угрюмов, докладывал, что наступление идет успешно, противник сопротивления не оказывает. К вечеру без единого выстрела войска заняли развалины приграничного поселка Луутахантя, железнодорожных станций Оллила, Куоккала и Келломяки. Отступая, финны заминировали и взорвали железнодорожные пути, сожгли дома и хозяйственные постройки. Столкновений с противником не произошло, но потери дивизия понесла. Коварные белофинны не только устроили минированные завалы и установили фугасы на всех дорогах, но и разбрасывали хорошие офицерские шинели, новые сапоги и шапки, сумки и чемоданы. Рассчитывая, что красноармейцы станут их подбирать и подорвутся на минах-ловушках. Они и подрывались, пока не поняли в чем дело.

К вечеру передовые части разведчиков, в конном строю вышли к городу Терийоки. И неожиданно наткнулись на плотный ружейно-пулеметный огонь оборонявшихся финских войск. Несколько красноармейцев упало, убитые и раненые. Попытку атаки подошедшей роты с поддержкой легкими плавающими Т-38 финны отбили огнем противотанковых ружей. На поле перед окраинными домами вспыхнула пара горящих, словно костры, танков. Рота залегла, танки, усиленно обстреливая финнов из пулеметов, отползали назад. Кавалерийский эскадрон, устремившись в обход, наткнулся на еще несколько пулеметных гнезд и, потеряв несколько человек, так же залег прямо в поле.

Комбат связался по рации с танкистами и попросил помощи.

В это время танковый батальон заметно отстал от разведчиков, потому что шоссе, по которому он двигался, оказалось заминировано. Все, от обочин до середины по всей длины. Саперы едва успевали доставать круглые, металлические, словно новые эмалированные тарелки мины из-под земли.

Услышав об этом, Угрюмов предложил двинуть танки прямо по железнодорожному полотну. Мин на нем враги установили гораздо меньше. Да, и те саперы приданной ему роты уже успели обезвредить. Командир танкового батальона капитан Анисимов согласился почти сразу. Танки, вытянувшись в колонну по одному, один за другим, взбирались по откосу и забирались, скрежеща гусеницами по рельсам, на пути. Немного времени спустя две роты батальона, всего тридцать два танка (вместо положенных по штату тридцати четырех, два так и остались на месте дислокации, категорически отказавшись заводиться) и танк комбата двинулись на запад. Третья рота, танк начштаба батальона и передовой отряд тыла батальона продолжили неторопливое передвижение по шоссе, сдерживаемое темпом работ саперов.

Час спустя передовая танковая рота по рельсам вышла на окраину Терийоки. Вторая рота, съехав с полотна по приказу Анисимова, двинулась в обход, лесом. Противник, считая лес непроходимым, минировать его не стал. Но модернизированные 'двадцать шестые' отличались не только более толстой броней, но и более мощным двигателем и проехали через довольно густой лес беспрепятственно, потеряв застрявшим только один танк. Немногочисленный финский заслон (до трех взводов егерей, четыре пулеметных и два расчета противотанковых ружей), постреляв и подбив еще два танка из атакующей вместе с разведчиками роты Т-26, воспользовался наступившей темнотой и отошел куда-то в сторону Райвола. Разведчики и танкисты вместе вошли в первый захваченный у финнов город.

Выслушав по радио доклад Угрюмова, Кирпонос поблагодарил его и Анисимова за службу. И сразу же приказал начсвязи дивизии установить по рации связь с командиром девятнадцатого корпуса комкором Дубковым и отрапортовал о занятии Терийоки. Дубков тут же доложил об этом командующему седьмой армией командарму второго ранга Яковлеву, а последний — командующему фронтом командарму первого ранга Мерецкову...

Утром во всех центральных газетах появилось сообщение штаба Ленинградского фронта о штурме и взятии важного укрепленного пункта и узла сопротивления противника Терийоки.

Война продолжалась...

Красная армия неторопливо и неуклюже, но мощно продвигалась в предполье, выходя к основной оборонительной позиции линии Маннергейма.

Атлантический океан.

Море казалось безмятежным и пустынным, словно в первые дни творения. И только ветер, гнавший высокие волны, да угрюмые камуфлированные силуэты тройки военных кораблей и пара более нарядно выглядевших транспортов плюс танкер оживляли эту пустыню.

Роман щурился, прикрывая наветренную щеку отворотом куртки и наблюдая с открытого мостика, как при очередной смене курса волны начинают интенсивнее раскачивать транспорты и легкий крейсер. Надо признаться, что броненосцы, как называли тяжелые крейсера немцы, изрядно покачивало взлохмаченными ветром волнами. Но все же по сравнению с более маленькими спутниками они чувствовали себя более уверенно. Лишь иногда особо мощная и наглая волна вздымала тучи брызг, накрывавших бак и долетавших даже до мостика.

Братный невольно бросил взгляд на носовую башню, выставившую строго вперед три длинных ствола огромного двестивосьмидесятимиллиметрового калибра и подумал, какого матросам и офицерам, сидящим там при таком волнении. Но тут же вспомнил, что сейчас в башне вероятнее всего никого нет, ведь корабли Эскадры Открытого Моря идут в режиме мирного времени. При мысли о 'мирном времени', полковник невольно оскалился. Мирное время, на которое так рассчитывал Игнацы (Мосцицький, президент Польской республики), продлилось всего четыре года. 'И Республика Польская, надо признать, не успела сделать всего для подготовки к новой войне. Хорошо, что помогли американцы, пусть и преследуя какие-то свои цели. Зато как подремонтировали и модернизировали кораблики! Умеют работать, это у них не отнять. Пусть без немецкой организованности, зато быстро и качественно!' — Братный невольно оглянулся, стараясь рассмотреть башни шестидюймового калибра, перевооруженные в США на орудия Бофорса. Стоящий рядом вахтенный офицер, также вышедший на открытый мостик, тоже оглянулся вслед за ним, но не заметив ничего интересного для себя, поднял бинокль и окинул взглядом горизонт прямо по курсу. На мостике царило спокойствие и Роман опять погрузился в размышления.

Первоначально планировалось, что эскадра, подремонтировавшись в Штатах, вернется в Польшу. Однако ремонт занял несколько больше времени, чем ожидалось и, когда первые суда с грузом военного и прочего оборудования уже швартовались в Гданьске, на крейсерах еще вовсю шипели сварочные аппараты, стучали пневматические молотки, расклепывая заклепки и стучали-звенели прочие инструменты. Пришлось задержаться и Братному, как личному представителю Президента Польши и фактическому главе миссии. 'А вот Янек уплыл и сейчас, готов поклясться Маткой Бозкой, гоняет своих танкистов на новеньких американских М3 и М4, — подумал полковник. — Да, подзадержались мы в гостях. И эта задержка стала роковой. Началась война между советами и финнами. Красные обиделись на провокации и ударили изо всех сил. Только и финны оказались готовы, и потому сейчас по всей границе идет кровавая мясорубка. Русские давят. Финны огрызаются. Умело огрызаются. Но судя по всему, если им не помогут — русские их раздавят. Помочь им могут только англо-швабские союзники. И они, судя по всему, готовы к этому. А также к чему-то еще, вплоть до агрессии не только против Красной России, но и против Польши', — он едва сдержался, чтобы не выругаться вслух. Потому что маневрирование эскадры на этом пятачке, почти на траверсе Исландии, было вызвано именно сообщениями из Варшавы и Вашингтона о непонятных действиях англо-немецких эскадр неподалеку от Каттегата. 4-5 линкоров и 2 авианосца могли уничтожить польские корабли, как заявил адмирал Унруг: 'Не слишком напрягаясь'.

Именно поэтому в действие был введен план 'Б', по которому эскадра должна была базироваться на Исландию. Которую планировалось захватить сразу после немецкой оккупации Дании. Эту идею неожиданно выдвинул сам президент. При этом ни Рыдз, ни Братный не разделяли его уверенности, что события пойдут именно таким образом. Но Игнацы был очень убедителен, доказывая, что контроль на входом в Балтийское море будет необходим швабам при любом сценарии общеевропейской или даже мировой войны. Поэтому с миссией на одном из судов обеспечения в США прибыл взвод недавно сформированной морской пехоты. Сейчас частично распределенные по крейсерам пехотинцы и назначенные им в усиление матросы из команд кораблей, как и вся эскадра, ждали новостей. И они пришли.

— Пан пулковник, пан адмирал просит вас к себе, — сказал громко, перекрывая шум моря вестовой матрос.

Спустившись в адмиральский салон, Братный увидел склонившихся над бланком радиотелеграммы и картой командира эскадры адмирала Унруга, командира крейсера капитана первого ранга Штаера и флаг-офицера капитана первого ранга Грыневецкого.

— А, Роман, присоединяйтесь, — радостно, как показалось полковнику, встретил его Унруг. — Влодзимеж, вам все ясно? Готовимся на всякий случай к морскому бою, — тут же обратился он к Штаеру. Станислав, приказы должны быть готовы через час, — приказал Грыневецкому.

— Началось? — уточнил Роман.

— Да, вот радио из Варшавы, прочитаете потом, — ответил адмирал. — Вы были правы, Роман, в своих прогнозах. Швабы вторглись в Данию, а англичане высадили десант в Нарвике. Мы двигаемся к Исландии. Планируемое время прибытия — в четыре часа местного времени.

— Ну что же. С Богом, да поможет нам Матка Боска Ченстоховска, — перекрестился Роман. — Юзеф, я хотел бы оказать посильную помощь в подготовке.

— Хорошо, Роман, сейчас решим, -согласился адмирал.

г. Москва. Кремль

— Есть мнэние, товарищи, чито наступление на Пэтсамо нэобходимо ускорит, — Сталин говорил размеренно-спокойным тоном, но по прорезавшемуся акценту становилось понятно, что он взволнован. И сильно. Видимо поэтому, он отошел от карты и сев за стол, начал неторопливо набивать трубку. — А что нам скажет товарищ Меркулов?

— Товарищ Сталин, товарищи, — нарком госбезопасности поднялся и, открыв лежащую перед ним папку, начал доклад. — Начну с Финляндии. По данным из достоверных источников, финны ожидают прибытия не менее трех пехотных и танковой дивизии из Германии, а на севере, в район Петсамо — трех-четырех английских пехотных дивизий. Подтверждение от германских источников не получено, но имеются данные о подготовке нескольких военных конвоев в портах Балтийского моря — Киле, Висмаре, Ростоке и Штральзунде. По нашим запросам в наркомат военно— морского флота, получен ответ, что наличный тоннаж судов позволяет перевести до шести пехотных дивизий и танковую бригаду. Кроме транспортов, в повышенную готовность приведены и силы военно— морского флота на Балтике — 2 линейных, 2 тяжелых и 3 легких крейсера, 6 эсминцев, 12 эскортных кораблей, до 20 торпедных катеров и до 10-15 подводных лодок. По английским силам получено подтверждение из источников, близких к королевскому двору. По этим данным 4 дивизии, 2 танковые и 1 кавалерийская бригады отправляются на Балтику и такие же силы — в Норвегию, с последующим переходом в Финляндию.

— Кавалерийская бригада? — удивился Андреев. — Насколько я помню, они от кавалерии отказались?

— Так и есть, товарищ Андреев, — ответил за Меркулова Тимошенко. — Это аналог нашей мотоброневой бригады, на бронеавтомобилях.

— Понятно. Извините, что перебил, — Андрей Андреевич осторожно покосился в сторону Сталина, но тот сделал вид, что занят раскуриванием трубки и ничего не замечает.

— По данным тех же английских источников, переговоры с Польшей пока закончились неудачно, — продолжил Меркулов. — Из Ирана получено известие, что в беседе с высокопоставленным иранским деятелем польский посол сказал: 'Не стоит обольщаться внешней слабостью коммунистического режима. Пока он еще вполне удовлетворительно справляется со своими проблемами и сильнее, чем видится со стороны. Но пройдет несколько десятков лет, уйдут люди, помнившее недостатки прежнего режима и новым поколениям захочется жить, как в США и передовых странах Европы. Одновременно вырастут аппетиты управленцев в туземных республиках, которые сделали равноправными с русскими. И они раздерут это государство на части, выкраивая кусочек богатств для себя лично...'. Такая же установка, по данным из польских источников, широко внедряется в польской верхушке. Именно поэтому союз Польши с англо-германским альянсом, по нашим оценкам, маловероятен. Поляки не хотят брать на себя риски столкновения с Советским Союзом.

— Хорошо, товарищ Меркулов. А как дела с Чехословакией? Что изменилось в настроениях правящих кругов? — спросил Сталин наконец выдохнув табачный дым.

— По Чехословакии, товарищ Сталин, картина прежняя. Многочисленные пораженцы, по нашим источникам, готовы сдать страну немцам при первом же выстреле. Несмотря на позицию правительства и части офицерского состава. В Словакии растет сепаратизм и недовольство политикой правительства Годжи, якобы мало внимания уделяющего словацким проблемам.

— Вы полагаете, немцы решатся на вторжение в Чехию? — Сталин словно сомневался в словах наркома.

— Из некоторых наших источников в Польше известно, что поляки получили разведданные о возможном вторжении в Чехословакию и поделились ими с правительством Годжи. Но чехи не верят этим данным. По тем же сведениям, англичане были против вторжения, но немцы привели два решающих аргумента в пользу вторжения — лишить СССР союзника и получить в свое распоряжение военное и промышленное производство Чехии взамен потерянного в переданной Польше Силезии. Франция же, по данным как из польских, так и из французских источников, собирается в любом случае хранить нейтралитет, опасаясь войны с англо-германской коалицией. Таким образом, немцы, по разным достоверным источникам, рассчитывают, что им удастся безнаказанно оккупировать Чехию, установить в Словакии марионеточный режим. И удержать от вступления в войну Польшу, а то и получить ее дружественный нейтралитет с разрешением перевозок для снабжения войск через Поморье в Восточную Пруссию.

— А что у нас на Турецком направлении?

— По имеющимся сведениям, турецкое правительство колеблется. Но предварительно, согласно 'не заметить' самолеты англичан, пролетающие на большой высоте. Что позволяет сделать вывод о высокой готовности операции 'Баку'. По непроверенным сведениям, на авиабазы Хаббания и Шуайба уже прибыли несколько эскадрилий новейших высотных бомбардировщиков 'Ланкастер'. К сожалению, более точных сведений нам добыть не удалось, — огорченно заметил Меркулов. — Сухопутные силы на этом направлении пока никакого усиления не получили.

— Разрешите? — спросил и тут же поднялся с места Тимошенко. — Разведуправлением НКО получены точные сведения, что в Хаббании дислоцируются сейчас три, а в Шуабе — две эскадрильи этих бомбардировщиков, всего до 70 самолетов. Это не считая стоявших там ранее авиасил. Кроме того, в Хаббанию в ближайшие дни прибывают две эскадрильи истребителей сопровождения 'Торнадо' в усиление к имеющейся там одной эскадрилье этих новейших самолетов.

— Понятно, товарищ Тимошенко, — Сталин выпустил клуб дыма, словно маскируясь от взглядов присутствующих.

— Вторжение в Данию и Норвегию вы отслеживаете, товарищ Меркулов? — Сталин встал и прошелся вдоль стола.

— Да, товарищ Сталин. Несмотря на малочисленность нашей сети в Норвегии и Дании, стараемся получить самые точные сведения. По данным из нескольких источников, Норвегия ограничится протестами, а датское правительство подписало капитуляцию сегодня, во второй половине дня.

— Спасибо, товарищ Меркулов. Есть мнение, что мы должны выслушать товарища Тимошенко о силах, которые мы можем противопоставить англичанам в Баку. Есть возражения? Нет? Прошу, товарищ Тимошенко.

Нарком обороны поднялся, подошел к крупномасштабной карте Азербайджана, висевшей на одной из стен и начал докладывать.

— Учитывая возрастающую опасность для наших нефтедобывающих производств, наркомат обороны еще год назад дал указание штабу ПВО усилить Бакинский корпус ПВО. В настоящее время корпус развернут в армию ПВО под командованием генерал-майора артиллерии П. М. Бескровнова в составе 8-го истребительного авиакорпуса, в составе которого шесть истребительных авиаполков, три отдельные зенитно-артиллерийские дивизии и ряд вспомогательных частей. Армия имеет на вооружении 376 самолетов, из них 62 истребителя И-180, 128 МиГ-3П, 64 МиГ-5, 60 Пе-3 и 60 ночных истребителей Пе-3Н, 120 зенитных орудий калибров 100-120 мм, 244 орудия калибром 85 мм, 48 орудий калибров 37 и 25 мм, 60 крупнокалиберных зенитных пулеметов. Для обнаружения ночных бомбардировщиков развернуто 10 станций радиоулавливателей самолетов (РЛС) типа РУС-2 и РУС-3. Учитывая соотношение сил можно считать, что воздушные атаки на Баку мы отобьем. Как ночные, так и дневные.

— Хорошо, — коротко резюмировал Сталин. — Но есть мнение, что надо усилить истребительную авиацию маневренными самолетами. Перебросьте на аэродромы вокруг Баку еще не менее двух полков на И-190М90. Какие еще будут предложения по сложившейся ситуации?..

Дания. От границ до самых до проливов

Еще сутки назад в Дании было все спокойно. Южные соседи очередной раз готовились к войне, за морем, в Финляндии, уже грохотали пушки и ревели моторы танков и самолетов. Но спокойную, размеренную жизнь датских обывателей это почти не затронуло, кроме тех, кто был связан с морской торговлей и проводкой кораблей через проливы. Те несколько приуныли от падения доходов из-за снижения морских перевозок. Ну и незначительная часть интересующихся политикой со смехом передавала друг другу новые bons mots (меткие словечки, фр.), например: 'Кайзеры и Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается...'. После чего делалась многозначительная пауза и раздавался понимающий смех. (Подразумевалось, что немцы остаются столь же глупо воинственны как и раньше и неспособны учитывать ни уроков Великой войны 14-18-го, ни недавнего поражения от каких-то поляков и чехов).

А Дания? Что Дания? В Великой войне не участвовала, в Семинедельной тоже. Но свою часть добычи получила, вернув часть отхваченных немцами в прошлом веке земель Шлезвига и Гольштейна. Так что никто особо не волновался, даже сам Его Величество Король Христиан X, не подозревая, что операция 'Учения на Везере' уже вступила в решающую фазу.

Тридцать первый армейский корпус Рейхсхеера (Reichsheer — буквально переводится как имперские войска. Название сухопутной армии Германии с 1871 по 1919 год. В этом мире восстановлено в 1941) действовал как на учениях. 170-я пехотная дивизия и 1-я моторизованная бригада выдвинулись к датской границе, а части 198-й пехотной в портах Варнемюнде, Киль и Травемюнде погрузились на транспорты и боевые корабли. И вышли в море вместе с конвоями в Финляндию. Чтобы не допустить взрыва датской охраной мостов в приграничной полосе, через границу были переброшены группы из 227 'учебного' (диверсионно-разведывательного) полка. К слову сказать, многие мосты, в том числе наиболее важный железнодорожный мост у Падборга, оказались не заминированными, а охрана у них зачастую отсутствовала. Поэтому немецкие диверсионно-штурмовые группы легко справились с поставленной задачей.

Вторжение началось с авиационного удара. Сосредоточенные на аэродроме Вэрлозе близ Копенгагена четыре эскадрильи армейской авиации, практически все боевые самолеты датской армии, были уничтожены на земле ударом группы I/ZG 1. Двухмоторные 'Мессершмитты' Bf-110F появились на аэродроме в момент, когда датские 'Брюстеры' только начианли запускать моторы или выруливать на старт. Только капитан Годтфредсен оторваться от земли и подняться метров на сто, но в этот момент ведущий 'мессер' довернул ему навстречу. И отстрелялся из своих двух пушек и четырех пулеметов сразу. Огненный дождь обрушился на датский истребитель. 'Буффало' загорелся, вильнул и резко рухнул на землю.

Ведущий группы капитан Фальк, сбив противника, перевел самолет в набор высоты. Пока он поднимался и кружил над аэродромом, остальные самолеты его группы уничтожили на земле все истребители и большую часть легких разведчиков-бомбардировщиков S.47. К небу поднимались языки огня и дыма от горящих самолетов.

В итоге налеты одиннадцать самолетов полностью разбиты, еще четырнадцать — серьезно повреждены. У атакующей группы два самолета получили повреждения от зенитно-пулеметного огня. Что не помешало им дотянуть до аэродрома. На обратном пути 'Мессершмитты' встретили старый учебный бомбардировщик-биплан Фоккер C-X, возвращающийся из учебного полета. И легко сбили его.

Утром, в пять часов пятнадцать минут части 170-й пехотной дивизии генерал-майора Виттке и 1-й мотопехотной бригады полковника Ангерна перешли границу и начали наступление. Слабые датские силы не могли оказать серьезного сопротивления, отдельные вооруженные стычки имели место только в Южной Ютландии у городов Тённер, Обенро, Сёгор, Хадерслев, в которых стояли гарнизоны из боеготовых частей датской армии.

В районе Обенро-Сёгор расквартированные там и успевшие занять оборону 4-й пехотный и 2-й саперный батальоны под общим командованием полковника Хинца неожиданно открыли огонь по походным колоннам рот 401-го пехотного полка. Понеся потери, немцы запросили поддержку самоходно-артиллерийской батареи, приданной полку. Под прикрытием массированного ружейно-пулеметного и артиллерийского огня развернувшиеся в боевой порядок передовые немецкие роты оттеснили оборонявшихся с дороги. После чего заняли оборону вдоль шоссе. В это время остальные роты и батарея САУ продолжили движение. В 20 километрах севернее ударную группу встретили подразделения 2-го полка подполковника Эльмгрена: две пехотных роты, пулеметная рота и артиллерийская батарея из четырех 75-мм пушек. Датчанам удалось вывести из строя несколько машин, в том числе два броневика SdKfz222.

Передовые части 1-й моторизованной бригады вступили в бой лишь на окраинах Тённера. Гарнизон города, которым командовал капитан-лейтенант Лорсен, оказал самое упорное сопротивление. Более часа мизерные датские силы (два пулеметных взвода, два взвода мотоциклистов и саперная рота) удерживали свои позиции. Правда, немцы быстро обошли их и продолжали двигаться на север. Остальные части Ютландской дивизии получали приказы о прекращении огня раньше, чем до них добирался противник. К вечеру наступавшие немецкие войска соединились с высаженными на севере Дании десантами.

Четвертая парашютно-десантная рота 1-го полка 7-й авиадесантной дивизии выбросились с парашютом над полем, прямо у батареи береговой артиллерии. Приземлившиеся парашютисты быстро нейтрализовали охрану и захватили батарею без единого выстрела. А потом, захватив велосипеды в ближайших домах, они и быстро отправились в Вордингсборг. Внезапное нападение удалось как нельзя лучше: мосты через пролив Сторстрёммен, а также расположенный в проливе остров Маснедё и находящаяся на нем батарея береговой артиллерии были заняты немцами целыми и невредимыми.

Два аэродрома в районе Ольборга захватили высадившиеся прямо из приземлившихся на летное поле самолетов бойцы 3-го батальона 159-го пехотного полка. Всего полчаса понадобилось немцам, чтобы полностью взять город. Реквизировав несколько автомобилей, десантники овладели мостом через Лимфьорд. Датский гарнизон сложил оружие, а к вечеру в город прибыли части 1-й моторизованной бригады.

Еще одна десантная группа, батальон из состава 19-й пехотной дивизии, вышла на кораблях из Киля. На рассвете группа вошла в пролив Большой Бельт и разделилась. Учебный броненосец 'Шлезвиг-Гольштейн' с двумя транспортами направился к Корсёру, а опытовый пехотно-десантный корабль 'Клаус фон Беверн' и два тральщика пошли к Фюну.

Десантирование в Корсёре прошло быстро. Ориентировка облегчалась тем, что ярко горели все навигационные знаки, а также уличные фонари. Накануне датский гарнизон проводил учения по отражению морского десанта и сейчас мирно спал, не ожидая нападения.

Очень важной целью был порт Гесер, в который в мирное время ходили железнодорожные паромы из Варнемюнде. Такими паромами в гавань и был доставлен десант в составе пехотного батальона с несколькими бронеавтомобилями и даже бронепоездом. Как только они отшвартовались, на берег сошли хорошо вооруженные немцы, быстро взявшие под контроль важнейшие объекты в городе. Телефонная линия, шедшая из Гесера на север, была перерезана немецкой диверсионной группой, прибывшей за день до того морем. Выгруженный с парома бронепоезд поспешил к мосту через Сторстреммен.

Но главные события разворачивались в столице страны — Копенгагене. Группа, предназначенная для его захвата, также вышла из Киля утром. Десанту требовалось занять все ключевые пункты города с такой быстротой, чтобы подавить в зародыше всякую мысль о сопротивлении. Упор делался на ошеломляющую стремительность, четкое руководство и точное знание войсками объектов атаки, заранее изученных разведкой и приезжавшими под видом туристов офицерами.

За полчаса до нападения германский посол фон Ренте-Финк вручил датскому министру иностранных дел Петеру Мунху меморандум своего правительства. В нем говорилось, что ввиду сложившейся ситуации, а именно — намерениям Советского Союза овладеть базами в Норвегии и Дании — военное руководство Германии и Англии было вынуждено осуществить мирную оккупацию этих стран. В меморандуме указывалось, что Дании гарантируется политическая независимость без всякого вмешательства во внутренние дела страны. Через полчаса после того, как посол покинул здание министерства иностранных дел, над столицей появились низколетящие германские истребители-бомбардировщики. Ревя моторами, они пронеслись над крышами домов и сбросили прямо на головы полусонных обывателей тучи листовок.

Одновременно командующий сухопутными войсками генерал В.В. Приор прибыл в форт Кастеллет, чтобы организовать отпор вторжению. Начальник штаба армии генерал-майор Э. Герц предлагал немедленно мобилизовать резерв первой очереди.

Тяжелый крейсер 'Блюхер', сопровождающий минный заградитель 'Штеттин' и два сторожевика с десантом на борту, вышел в море во главе конвоя за день до начала вторжения. 'Блюхер' должен был при необходимости нейтрализовать самый мощный корабль датского флота — броненосец береговой обороны 'Нильс Юэль', вооруженный шестидюймовыми скорострельными орудиями. Кроме того, напротив входа в гавань столицы располагался форт Миддельгрун с тяжелыми орудиями, который тоже мог стать мишенью для восьмидюймовых орудий крейсера. Однако орудия форта не смогли открыть огонь из-за отсутствия боеприпасов, оказавшихся запертыми в арсенале. А командир броненосца сдался, получив доставленный на катере с крейсера ультиматум. В нем говорилось, что один германский корабль уже вошел в гавань, перед входом в порт стоит готовый открыть огонь тяжелый крейсер, армия перешла границу и стремительно движется на север, а мощная группировка Люфтваффе готова в любой момент нанести удар. Командиру броненосца предлагалось проявить благоразумие и не открывать огня. Условия были приняты, и катер вернулся на свой корабль. Призовые группы взяли под контроль стоящие в порту корабли. Примеру 'Нильса Юэля' последовали миноносцы 'Ёрнен', 'Драген', плавбаза подводных лодок 'Хенрик Гернер' и сторожевик 'Ингольф'. Высадившиеся с вошедших в гавань кораблей солдаты батальона майора Гляйна захватили таможню с полицейским участком и двумя отрядами устремились в город. Ближайшие к пристани северные ворота порта оказались запертыми, и их пришлось взорвать, южные ворота были открыты. Пехота ринулась через оба выхода, захватив врасплох караулы и овладев телефонной станцией...

Ранним утром в день вторжения командующему датским флотом вице-адмиралу Рехницеру передали послание от командующего Крисмарине. Лютьенс сообщал о скором германском вторжении и просил Рехницера отдать приказ не оказывать сопротивления, чтобы не вызывать напрасных жертв с обеих сторон. Адмирал, испросив разрешения на аудиенцию, прибыл в королевский дворец Амалиенборг, чтобы склонить монарха к мирному разрешению конфликта. Через полчаса к королю были вызваны генерал Приор и Мунх. Едва они прибыли, как у стен дворца начался бой. В верхнем этаже дворца под трескотню автоматных выстрелов король совещался со своими министрами, которые ратовали за капитуляцию без сопротивления. Слабую контратаку охраны Амалиенборга немцы отбили без особых усилий. Еще одну контратаку провел полк королевской гвардии в районе форта Кастеллет, но она уже не могла исправить положения. Радиостанция, почта, телеграф, железные дороги сразу оказались под немецким контролем. Копенгаген был взят немцами без потерь. Датских солдат разоружили и заперли в подвалах форта. Туда же доставили начальника датского генштаба, министра внутренних дел и советского торгового атташе, арестованных в городе. В 9 часов утра датская государственная радиостанция Калунборга передала обращение короля Христиана, в котором звучал призыв не оказывать сопротивления и сохранять спокойствие. Еще через час началась демобилизация армии. Боевые действия в Дании завершились, фактически и не начинаясь. К вечеру немецкие части заняли всю территорию Ютландии и большинство островов.

В 14 часов генерал Химер в сопровождении фон Ренте-Финка нанес визит королю Христиану Х. 'Вы, немцы, опять совершили невероятное, — заявил ошеломленный король. — Следует признать, что это было сделано великолепно. Но зачем? Я не вижу никакой необходимости в оккупации вами моей страны'. Немцы отделались общими рассуждениями и ссылками на данные разведки о возможности вторжения русских войск.

На следующий день на 'Клаусе фон Беверне' под эскортом двух сторожевиков на остров Борнхольм прибыл 2-й батальон 305-го полка, а назначенный на должность 'Адмирала Дании' адмирал Пауль Мевис развернул свой штаб в Копенгагене. Прибывшие вместе с ним чиновники иностранных дел привезли договор о 'дружбе и демаркации границ'. В стране фактически устанавливался оккупационный режим, и Дания возвращала Германии все земли, отторгнутые после Первой Мировой и Семинедельной войн.

Исландия. Залив Фоксафлоуи и г. Рейкьявик

Вошедшая в залив польская эскадра из одного легкого и одного тяжелого крейсеров и идущих за ними транспортов, к бою фактически готова не была. Орудия главного калибра были не только не заряжены, даже башнях было всего лишь несколько дежурных артиллеристов. Лишь несколько расчетов легких зениток и шестидюймовых орудий дежурили у своих пушек, но и у них орудия заряжены не были. Сопротивления в Исландии, вся вооруженная сила которой состояла всего из шестидесяти четырех вооруженных револьверами человек, никто не ждал.

Даже базировавшиеся на остров датские корабли охраны рыболовства, в сущности, вооруженные небольшие пароходы, не считались возможным противником. Так что ни командиры, ни собравшиеся на палубах десантники, ни артиллеристы не ждали никаких неприятных неожиданностей. Заметив приближающийся кораблик, скорее даже катер, на вид не более пятисот водоизмещением, с торчащей на баке небольшой, калибром в пару дюймов, пушчонкой, никто из поляков даже и не подумал навести на него орудия. Или хотя бы укрыть десантников от возможного обстрела. Сила, намного превосходящая все, что мог ей противопоставить единственный пароход под датским флагом, сделала всех присутствующих на борту 'Конрада' беспечными. Кораблик же, подняв на мачте набор флагов, требующий застопорить машины, храбро шел наперерез курса эскадры. И, как неожиданно понял стоявший на мостике Роман, не собирался отворачивать. Даже без бинокля можно было различить возившиеся у пушчонки люди. Братный еще поворачивался к вахтенному офицеру, когда пушка выстрелила. И как бывает в жизни нередко, попала прямо в идущий вторым 'Краков'. Пятидесятисемимиллиметровый снаряд не сильно повредил надстройку, но его осколки хлестнули по стоящим на палубе десантникам. Несколько человек упали, убитые или раненые. Ответ последовал сразу. Много ли времени надо, чтобы вставить в пушку магазин, если заряжающий уже готов? Пяток секунд, не более. Еще два раза столько же на то, чтобы опустить ствол и навести его в идущий навстречу кораблик. Прогромыхала очередь 'бофорса', снаряды рвались на воде и палубе суденышка. Вторая, последовавшая незамедлительно, пришлась уже в корпус вместе с парой выстрелов из универсальной четырехдюймовки. Кораблик словно налетел на неожиданное препятствие, резко остановился и, медленно загораясь, начал погружаться. Еще раз простучала короткая очередь зенитки... и крейсера, увеличив ход до полного, пронеслись мимо места трагедии.

Медленно тянулись минуты, берег приближался, по ощущениям, неторопливо. Казалось, стоит соскочить и побежать по воде рядом с крейсером, и ты окажешься на суше раньше всех. Но неожиданно для Романа корабль вдруг отработал машинами и пристыковался к маленькому для его размеров причалу носовой частью. По сброшенным трапам на берег хлынула толпа морских пехотинцев и моряков-десантников, разбираясь в штурмовые колонны, попутно укладывая на землю попавшихся навстречу аборигенов. Несколько раз где-то за пакгаузами сухо щелкнули выстрелы винтовок. Еще несколько томительных мгновений — и на причале остался всего лишь десяток моряков, охраняющих арестованных и вход на крейсер...

Еще час ушел на взятие под контроль города. Потом поступила радиограмма от командира крейсера 'Драгон', который высадил десант в Акюрейри, самом северном порту Исландии.

(продолжение следует)