Я тебе верю!

Я ТЕБЕ ВЕРЮ!

Повесть содержит гей-тематику

Уважаемый читатель.

Все персонажи этой повести и географические подробности вымышлены. Возможные совпадения с реальными событиями и людьми случайны.

Считаю своим долгом предупредить о наличии нескольких откровенных сцен и отдельных моментов использования героями в диалогах ненормативной лексики.

Также убедительно прошу Вас воздержаться от прочтения, если Вы пока еще не достигли совершеннолетия.

С уважением.

Автор.

1.

Уже совсем стемнело, когда Толик вышел из кинотеатра.

Фильм ему не понравился, но он не жалел о потраченном времени. Толик любил захаживать в этот кинотеатр потому, что здесь демонстрировались фильмы на оригинальных языках с субтитрами, и это помогало ему попутно тренировать свой английский. Да и публика была несколько иная, чем в других. Крутили здесь, в основном, артхаус, привлекавший ценителей такого кино, а смотреть фильм в компании единомышленников ему было приятнее, чем среди 'попкорновой', как называл ее про себя Толик, публики. Кстати, попкорном здесь тоже не торговали принципиально. Все вместе взятое, хотя кинотеатр был самым обыкновенным, а помещение уже давно нуждалось в основательном ремонте, создавало каждый раз впечатление временного отключения от тривиальности.

Толик взглянул на часы и неспешно направился по Покровке в сторону центра. До встречи оставалось более часа.

'Зайти, что ли, перекусить куда-нибудь?' — подумал он, но тут же отказался от намерения, в расчете на возможное угощение.

К таким встречам Толик прибегал регулярно, когда приходило желание. Он шел на это просто, не испытывал никаких комплексов, как и не питал надежд на дальнейшие отношения. Зачем ему семья? Таким, как он, она не нужна. Толик смотрел на вещи трезво и не переживал по этому поводу. Да и сам процесс постижения в себе этой особенности, доставляющий кому-то множество терзаний, для него прошел совершенно безболезненно.

Он спокойно и уверенно вошел в свойственную ему интимную жизнь в четырнадцать лет, благодаря взрослому мужчине. И был им не какой-то кровожадный злодей-педофил, с образом которого связано у большинства представление о таком человеке, а добрейший учитель биологии, начавший преподавать у них, когда Толик учился в седьмом классе.

Учитель стал любимцем класса с первого появления. Точнее, любимцем — это не про него. Его уважали. Пусть называли за глаза Игорьком и даже иногда посмеивались, но уважали. Уважали не из страха, как остальных учителей, а как своего. Он был для них не 'авторитетом', а скорее — признанным лидером старшего возраста.

В самый первый раз учитель вошел после звонка в галдящий класс как-то тихо и незаметно, и молча встал у доски, ожидая, когда наступит тишина. Он не кричал и не стучал по столу, а спокойно ждал, когда на него обратят внимание. Все угомонились скорее от необычности происходящего.

-Добрый день. Меня зовут Игорь Андреевич. Фамилия Куприянов, — заговорил он мягким, спокойным и в то же время строгим голосом, причем, так негромко, что тишина установилась сама по себе из необходимости расслышать, что он говорит.

Игорь Андреевич поведал о сути предмета, которым, как он выразился, им предстоит совместно заниматься, и о том, что он строит урок, начиная с объяснения материала, а уже оставшееся время — спрашивает. И тут же приступил, изложив тему так, что им показалось, что они присутствуют на лекции об очевидном невероятном, или в театре одного актера. Причем, он не наигрывал и не позировал, а как бы делился с ними собственными открытиями. Глаза учителя горели юношеским азартом, и этот азарт захватывал, подчинял себе, заставляя слушать. Звонок прозвенел, как показалось всему классу, не через сорок пять минут, а максимум через десять, насколько незаметно пролетело время.

Необычен учитель был и во всем остальном. Он никогда не повышал голос, но одного взгляда иногда было достаточно, чтобы осадить кого-то. Он обращался к четырнадцатилетним мальчишкам и девчонкам на вы, но не как к детям, по обязанности, а доверительно, скорее, как к коллегам, и ни один самый отчаянный хулиган не смел почему-то ему нагрубить. Даже, когда он требовал что-то сделать, то не отдавал приказание, а просил, но в интонациях его голоса было нечто, подразумевающее, что все сказанное уже выполнено, и оно выполнялось.

-Кто у вас по биологии? — спросил как-то у Толика в лифте Витька с десятого этажа, закончивший его школу в прошлом году, — Куприяныч?

И, после утвердительного ответа Толика, добавил:

-Классный препод. И мужик нормальный, хоть и педик.

Для Толика такая характеристика явилась неожиданностью, но он не подал виду, лишь усмехнувшись.

С этого дня он начал приглядываться к Игорю Андреевичу внимательнее, однако, ничего, наводящего на такие мысли, заметить не мог. Тот относился ко всем ровно, не делил на любимчиков и неугодных, а если и делал иногда комплименты, то только лишь девчонкам. Разве что, мелькавшее иногда в глазах учителя какое-то нежное чувство, когда он смотрел на него, обратило на себя внимание Толика. Но, может быть, он на всех так смотрит?

-А откуда ты знаешь, что он педик? — осмелился спросить Толик Витьку, когда они опять столкнулись возле дома и разговорились о школьных делах.

-Моя подруга с ним в одном доме живет, — ответил тот, — От него жена ушла из-за этого.

Толик тогда, наверное, в первый раз в жизни подумал, как хорошо бывает иногда чего-то не знать. Он стал ловить себя на том, что теперь постоянно рассматривает учителя через какую-то призму. И, похоже, что это как-то отразилось на его лице. Он заметил, что Игорь Андреевич стал частенько пристально посматривать на него, а нежность в глазах проступала все яснее и яснее.

Все открылось в один из теплых майских дней конца учебного года. Биология тогда была последним уроком, а Толик оказался последним, кого в этот день спросили.

-Кто сегодня может задержаться на часок? — задал вопрос учитель, когда за дверью раздался звонок.

За окном по-весеннему светило солнце, и желающих, естественно, не нашлось. Кто бормотал отговорки, кто просто отводил глаза.

-Что, никто-никто? — улыбнулся Игорь Андреевич и повернул голову к стоящему у доски Толику.

Они посмотрели друг на друга в упор, и Толик почему-то почувствовал, что у него часто забилось сердце.

-Ларионов, как вы на это смотрите?

-Не знаю, — ставшим вдруг глухим голосом, отозвался Толик, — Могу вообще-то. А что надо делать?

-Помочь нашей Светлане навести порядок в лаборантской. Ну, там, где мужская сила требуется.

-Да... Могу... — отрывисто сказал Толик, отводя взгляд.

-Договорились. Все свободны, до свидания.

Ребята шумной толпой повалили к выходу.

-Лари, не грусти, в душе — я с тобой — помахал Толику рукой сосед по парте, Димка Строганов.

-Света, — громко произнес учитель, повернув голову в сторону двери возле доски.

Оттуда показалась лаборантка, а Толик вернулся к своей парте и стал собирать учебники.

-Сейчас к тебе придет этот красивый юноша с чисто вымытыми ушами, — услышал он негромкий голос Игоря Андреевича, — Ты его озадачь, а сама пойдем со мной к Зинаиде Петровне. Надо решить вопрос с чучелами.

Толик вошел в лаборантскую. Было видно, что там вовсю идет подготовка к лету. Наглядные пособия лежали в куче, а шкафы, куда предполагалось разместить их на хранение до осени, тщательно вымыты.

-Возьми стремянку, залезь наверх и сними вон те коробки, — заговорила Света, — Только осторожно, там стекло, не разбей...

Она говорила что-то еще, Толик кивал головой, половину пропуская мимо ушей, и поминутно бросал взгляды на стоящего в дверях учителя.

-Ты ему столько наговорила, что он не запомнит, — перебил ее Игорь Андреевич, и подойдя, приобнял Толика за плечи, — Знаешь диалектику жизни? Послушай женщину и сделай наоборот. Никогда не ошибешься.

-Вы научите, Игорь Андреич, — улыбнулась та.

-Я неправ? — учитель улыбнулся в ответ и увлек ее наружу, — Пошли, а то поздно будет. Зинаида Петровна задерживаться не любит.

Толик остался один. Ему сделалось интересно, как бывает всегда, когда оказываешься допущенным куда-то, где тебе быть 'не по рангу'. Он некоторое время озирался по сторонам, брал в руки наглядные пособия, многие из которых уже видел на уроках, но сейчас почему-то опять захотелось посмотреть.

Однако надо и дело знать...

Толик придвинул стремянку и начал снимать с полок коробки, в которых что-то позвякивало, и которые, действительно, оказались достаточно тяжелыми. Скоро ими был уже уставлен весь пол. Что надо было делать дальше, он забыл и решил дождаться возвращения Светы.

От нечего делать, Толик опять начал перебирать наглядные пособия. Он полез в стопку, где были сложены картинки по анатомии для старших классов. Вот попался и 'запретный плод'. Хотя, для кого он запретный? Толик давно уже услаждал себя порно роликами в Интернете, а однажды даже показал на камеру свои прелести, 'не засветив' лица, чтобы было невозможно определить, сколько ему лет. Однако ролик все равно удалили. Но здесь все было изображено как-то иначе, по-научному.

'Интересно, а у Игоря Андреевича он большой?' — подумал Толик, разглядывая изображение мужских половых органов и неожиданно ощутив при этом сладострастное возбуждение.

Он смотрел на плакат, а сознание уже рисовало вожделенную картину. Толик закрыл глаза, и продолжая фантазировать, запустил себе руку в промежность. По телу разлилась приятная истома...

-Интересуешься? — неожиданно послышался совсем рядом знакомый голос.

Толик вздрогнул, выдернул руку, и открыв глаза, повернулся. Прямо у него за спиной стоял Игорь Андреевич и смотрел тем самым взглядом, от которого он отвел свой, когда стоял у доски.

'Он педик... От него из-за этого жена ушла...' — пронеслись в памяти слова Витьки.

Толик почувствовал, что краснеет, и не знал, что сказать.

-А где Света? — невпопад выпалил он.

-Света? — усмехнулся учитель, подходя вплотную, — Судя по тому, что тебя взволновало, тебя должна интересовать не Света...

Толик уставился в пол, краем глаза заметив, что его джинсы предательски оттопыриваются в том самом месте.

-Не стесняйся, — добрым и чуть снисходительным голосом сказал Игорь Андреевич, — Что естественно, то не безобразно. А в твоем возрасте и подавно...

Учитель поднял одну из коробок.

-Давай, все это составим в угол, а плакаты уложим на верхние полки. Остальное Света доделает сама.

Они принялись за дело сообща. Скоро коробки стояли в углу, надежно укрытые от пыли целлофановой пленкой.

-Лезь наверх, — скомандовал Игорь Андреевич, придвигая стремянку.

Залезая, Толик почувствовал взгляд учителя, скользящий по его ногам и промежности. Теперь у него не оставалось сомнений относительно того, что говорил Витька, и душу наполнил волнующий страх перед неизведанным, манящим и пугающим одновременно. Тем более что это был учитель.

А Игорь Андреевич продолжал подавать снизу плакаты, не забывая советовать:

-Аккуратнее клади... Вон там поправь... Не спеши...

Интонации его голоса успокаивали, а взгляд... Толик чувствовал его всеми фибрами своей души, даже когда не смотрел на учителя.

И вдруг с ним что-то произошло. Он перестал стесняться. Наоборот, возникло ощущение, какое бывает во время запретной, но интересной игры. Толик стал нарочно вытягиваться, чтобы задиралась футболка, обнажая живот, поддернул вниз джинсы, чтобы открылась резинка трусов. Его джинсы уже буквально топорщились на том самом месте, и он поймал себя на мысли, что старается тянуться к полкам и ставить ноги так, чтобы это было еще заметнее.

-Озорник... — обронил учитель, и Толик понял, что тот догадался о его ухищрениях.

И еще заметил, что голос Игоря Андреевича дрогнул. Толик повернулся и посмотрел ему в глаза. Они оба замерли на какой-то миг и молча смотрели друг на друга.

-Иди ко мне, — еле слышно проговорил Игорь Андреевич.

-А Света не заглянет? — одними губами спросил Толик, медленно спускаясь по ступенькам.

-Не бойся. Ее отправили по делам.

Толик спустился еще на пару ступенек. Его живот оказался прямо напротив лица учителя. Тот протянул руки и расстегнул ему ремень на джинсах. Толик не сопротивлялся, а все внутри замерло в предвкушении этого самого, неизведанного и такого желанного... Он не пошевелился даже, когда учитель спустил ему до колен джинсы вместе с трусами и все, так давно рвавшееся наружу, оказалось обнаженным. Ему не было стыдно. Его душу переполнял затаенный восторг. Ему хотелось, чтобы это случилось... Толик достиг пола и попал в сильные и одновременно нежные объятия учителя...

Так, просто и естественно нашло у него воплощение то, что он стал с некоторых пор ощущать в себе, и поэтому, наверное, не вызвало никакого чувства ущербности. Он воспринял это как должное — у него это должно быть так.

Толик возвращался в тот день из школы с новым ощущением себя. Утром он уходил из дома другим человеком...

Позже Толик будет еще много раз вспоминать этот день, и всегда, оказываясь свидетелем страданий других, таких же, как он, будет благодарить судьбу, что у него это было так, и именно таким оказался его первый мужчина.

Они встречались потом три года. На их отношениях в школе это никак не отражалось — Игорь Андреевич продолжал относиться к Толику точно так же, как к остальным. Но кончались уроки, и начиналась их совсем другая, скрытая от всех жизнь.

В назначенный час Толик выходил на угол проспекта и ждал своего друга, который подъезжал к нему на стареньком Жигуленке. Высокий, стройный, в темных очках, одетый в кожаную куртку и фирменные джинсы, Толик в свои неполные пятнадцать лет выглядел на все восемнадцать. И не только внешне — он вообще стал ощущать себя значительно старше. Игорь Андреевич как бы невольно подтягивал его до взрослого уровня — они общались почти на равных

Местом их встреч служила дача приятеля Игоря Андреевича, в которой тот зимой не жил, но которая была оснащена всеми городскими удобствами. Самого приятеля Толик никогда не видел — учитель брал все на себя. И во всем остальном он всячески оберегал их отношения от постороннего взгляда и делал это очень умело.

На одноклассников Толик стал поглядывать снисходительно, их интересы стояли далеко от его внутреннего мира. Постоянное общение с культурным взрослым человеком наполняло его мысли и чувства совсем другим. Сверстники постепенно начинали казаться Толику детьми.

Их близость с Игорем Андреевичем не ограничивалась только постелью — они ходили вместе в театры, в музеи, ездили в однодневные экскурсии по историческим местам, много читали и обсуждали прочитанное.

Дни рождения друг друга, а они у обоих оказались в декабре, непременно отмечали в ресторане. Ходили в дневное время, чтобы не привлекать к себе внимания, но все равно было здорово. Со стороны они, наверное, выглядели, как папа с сыном, заехавшие пообедать, и никто из малочисленных в эти часы посетителей не обращал на них внимания.