Тропой мужества. Глава

Глава-5.

Сначала вернулась боль. Сильная. Грудь скрутило так, что даже стон вышел безмолвным. Потом стало слышно канонаду. Грохотало очень близко. Неужели поверили сведениям? Поверили и погнали немцев? Боль пульсировала и мешала думать. Что случилось вообще? В меня попали... в нас попали!

'Миша?'. 'Миша, ответь!'.

— Миша-а-а! — прохрипел Павел и попытался встать, но немного приподнявшись, рухнул обратно. Ничего не слушалось. Тело, руки, ноги — все как чужое, а Миша молчит. Почему он молчит? — Миша!

Паша вдруг почувствовал, как его схватили чьи-то руки. Кто-то бережно поднял его и понес. Ему что-то говорили, успокаивали, но все слова вязли в сознании, и смысл их терялся. Глаза слезились и ничего рассмотреть он не мог. Внезапно пелена с сознания слетела, стало легче дышать, звуки стали четче. Рукам вернулась чувствительность. Паша сразу потер глаза и осмотрелся. Маленькая комнатка, белая с разводами кафельная плитка, раковина умывальника, унитаз...

— Где я?

— Ну слава Богу, очнулся! — радостно выдохнули рядом. — Ты в туалете, Паш. В нашей лаборатории.

'В туалете...' — подумал Свешников и сразу ощутил позыв.

— Ты как, сам управишься? — спросил Сергей. — А то мы поможем.

— Сам. — Буркнул Паша.

Друзья вышли и закрыли дверь...

Где-то вновь загрохотало. Раскатисто. Да это же гроза! А поначалу этот грохот Павел принял за канонаду. А как же...

Свешников навис над умывальником, смотря в одну точку. На душе тяжело. Обида душила. Не смог. Не сумел. Не уберег такого человека! А Павлов? А Вилма? Их спасли? Они выжили? Глаза защипало, и Паша заплакал...

Вспышка близкого разряда осветила лабораторию. Освещение чуть моргнуло, пискнул бесперебойник, оповещая об секундном пропадании питающей сети, а на основном блоке их детища загорелся красный светодиод. Маргелов с Жуковым переглянулись.

— Ну бл... — в последний момент Сергей сдержался, чтоб не выматериться.

— Бараны мы. — Поддержал его Вася. — Тупые!

— Ага, тупее некуда. Все предусмотрели. Мощную защиту поставили, на комп бесперебойник круче некуда, а сам аппарат...

Сергей присел перед блоком, выключил и включил, и облегченно выдохнул — блок управления датчиками работал.

— А что бы было, если Паша еще был там? — прошептал Вася, косясь на дверь туалета.

— Ничего хорошего, думаю. — Так же шепотом ответил Жуков. — Если я правильно понял процесс переноса, то тот канал, что его обеспечивает, должен поддерживаться постоянно. А если канал исчезнет, то...

— То обратного переноса не будет, — подхватил Вася. — А мы живой труп получим. Твой, мой или Пашин.

По спинам обоих пробежал холодок. Они посмотрели на дверь туалета.

— Что-то долго он там.

Сергей подошел к двери, собираясь окликнуть друга, остановился, прислушался, после чего рванул дверь и вбежал внутрь...

— Простите меня, мужики, — дрожащим голосом проговорил Паша. — Нервы не выдержали.

— Не надо, Паш, мы все понимаем.

Свешникова друзья усадили в кресло, укрыли и сунули в руки кружку с горячим чаем. А поначалу чуть ли не силой в него влили сто грамм водки. Теперь оба друга терпеливо ждали, когда Павел успокоится, и расскажет все.

— Ты пей чай и овсянники бери, — и Жуков подвинул коробку с овсяным печеньем поближе. — Первый голод утолишь, потом нормально поедим.

— Хорошо... — как-то отстраненно ответил Свешников.

— Нам надо сделать перерыв, — сказал Сергей.

— Что? — вздрогнул Паша.

— Перерыв в выходах надо сделать, говорю.

Свешников удивленно заморгал.

— Понимаешь, Паш, — начал объяснять Жуков, — как выяснилось, мы тут здорово лопухнулись с защитой. Разряд молнии просадил сеть, бесперебойник на копме отработал отлично, а питание аппарата отрубилось. Хорошо, что ты уже тут был, а если еще там?

Свешников вздрогнул. Явно представляя — что бы случилось.

— Вот именно! — кивнул Сергей. — Надо нам защиту и на аппарат поставить.

— И кушетку заменить на более удобную, — добавил Вася. — В идеале матрас водяной или воздушный. А то пролежней появится...

Паша задумался.

— Я тут когда вас ждал, — наконец сказал он, — прикидывал всякое. Программу можно было еще до первого запуска упростить, но в свете открывшихся возможностей аппарата, программу управления потянет даже дешевый ноут, а бесперебойник можно включить в защиту аппарата.

— Надо прикинуть, сколько протянет бесперебойник при отсутствии напряжения в сети. — Сказал Сергей. — Хорошо бы бензогенератор заиметь.

— И где его поставить? — хмыкнул Вася.

— Придумаем. В идеале аппарат надо переносить. А ну как закончим, нас отсюда турнут?

— Вполне возможно, — согласился Паша. — Только куда переносить?

— Придумаем что-нибудь, — пожал плечами Жуков. — А сейчас давайте по домам. На завтра две задачи — сборка второго аппарата и поиск несоответствия сборки в этом.

— Я задержусь, ребят. Мне с утра в поликлинику. Анализы сдать.

— А, да! — вспомнил Жуков. — Виктор Михайлович говорил.

Друзья отключили приборы вышли и заперли обе двери.

* * *

Свешников откинулся на спинку и устало потер лицо. Символы на мониторе уже прыгали в глазах. Он проверил программу уже три раза, тщательно сверяясь со своими записями. Где-же происходит сбой, что заставляет аппарат работать на перенос? Ответа пока не было.

Друзья тоже кряхтели, поверяя аппарат. Вооруженные тестерами они прозванивали жгуты проводов и разводку датчиков.

— С шинами все в порядке. — Буркнул Сергей. — Два раза прозвонил.

— С датчиками тоже, — отозвался Вася, — но проверил только раз. Тут на схеме я немного скосил, когда зарисовывал, но вроде все правильно.

— Вроде? — прищурился Сергей.

— Ну да... — пожал плечами Маргелов.

Свешников посмотрел на друзей, хмыкнул, поднялся и направился в угол лаборатории, где на столе беспорядочно лежали справочники и тетради. Там же лежали распечатанные сведения о движениях немецких войск и прочие данные. Просто так было удобнее. И читать и запоминать.

— Где-то тут наши первичные записи лежат, — пробормотал Паша, разгребая завал, откладывая скрепленные листы и просматривая тетради. — Ага, вот мои записи, а это ваши.

Свешников передал тетради друзьям и, просматривая свою, присел перед монитором.

— Вроде тоже самое... — пробормотал он. — О!

— Что?

— Коэффициенты выставлены не те. Смотри. — И Паша ткнул в тетрадь, затем показал на монитор. — И сравни с этими.

— Двадцать девять девятнадцать пятьдесят три ... — прочитал Сергей.

— А тут? — Свешников показал на группу цифр в программе. — Другие. Как же это я так?

— Еп! — ругнулся Вася. — Нашел!

Друзья обернулись к нему.

— Ошибка в расположении датчиков, — пояснил Маргелов. — Последовательность в подключении не та.

— Два несоответствия имеются. — Сказал Паша. — Серег, ты сверь разводку шин, а ну тоже ошибся.

— Думаешь?

— Как говорится — Бог троицу любит. Ты вполне мог при перезарисовке ошибиться.

Жуков начал сравнивать записи, но скоро плюнул и, взяв тестер, начал прозванивать контакты, сверяясь с первичными записями. Вскоре хмыкнул.

— Ну?

— Гну, — ответил Жуков. — Мы все залетчики. Смотри — последовательность включения шин другая. Но! — Сергей поднял палец. — Если бы аппарат работал как задумано, то разницы как включены шины нет. Однако, разница может и влиять вкупе с другим расположением датчиков и иной работой программы.

Жуков вопросительно посмотрел на Свешникова.

— Вполне возможно, — согласился тот.

— Проверим? — предложил Маргелов.

— Обязательно! Но! — Сергей вновь наставительно поднял палец. — Скопируем управляющую программу на мой ноут, монитор подключим к нему вторым экраном. По нему проконтролируем работу проги. Бесперебойник включим в цепь питания аппарта. Гроза вроде закончилась, но побережемся. Далее — исправляем одну из 'ошибок' и проверяем работу. Если переноса не будет, то это и есть ошибка.

— Согласен, — кивнул Паша. — Если перенос будет, то пока кто-то в прошлом, остальные собирают дубликат. А то время нас поджимает, скоро отчитываться.

Со стола убрали все лишнее. С компа на ноутбук скопировали управляющую программу, подключили аппарат к ноутбуку. Пришлось повозиться, но справились. Всю коммутацию свели в общий жгут и закрепили скотчем, чтобы нечаянно не задеть. На экране ноута окно программы, на мониторе Павел вывел окно для контроля параметров. Первый тестовый запуск показал — ноут вполне справляется.

Кушетку убрали, вместо нее поставили кресло, разобрав его и расположив сиденье и спинку горизонтально. Зафиксировали все саморезами для крепости. Дополнительно постелили пару имеющихся пледов.

— Ну, хоть как-то, — довольно хмыкнул Жуков, разглядывая результат.

— Все одно спину отлежишь. — И Маргелов поежился, видимо вспоминая свое возвращение.

— Не идеал, — согласился Сергей, — но лежать удобней, чем на том бревне. На кушетку долго не выдержишь, а для снимков вполне подойдет.

— Кардиограф нам бы не помешал. — Неожиданно произнес Свешников.

— По ритму сердца состояние контролировать? — догадался Сергей. — Не помешал бы.

— Зачем кардиограф? — не понял Вася.

— После операций я... то есть Миша устал, и Валерий Семенович отправил нас отдыхать. На пару часов. Так я, то есть Миша уснул. И я видел сон. В чужом теле! Сам сон не помню, только часть. Я слышал, как ты Серег меня пытался разбудить. Потом, уже просыпаясь, слышал, как Вася посоветовал подождать.

Друзья удивленно переглянулись.

— Сон во сне, — произнес Маргелов потрясенно. — С ума сойти!

— Это значит — имеется не просто связь, а двухсторонняя связь. Блин, как подобное объяснить? Сознание в прошлом, видит чужие сны, а тело слышит — что рядом говорят?

— Думаю только в определенном состоянии, — сказал Свешников. — В какой-то части сна, например. Кстати, спасибо.

— За что?

— Ты меня разбудил. Миша же еще спал, и мне пришлось бороться с сонным телом. А еще тащить Вилму наружу. Авианалет был на обоз, бомбы падали больше на опушке, но осколки долетали до палаток. Только сейчас вспомнил — пробегая мимо, видел много прорех от осколков в той палатке, где отдыхал. Любой из них мог попасть в нас...

Паша тяжело вздохнул. Лицо его вновь стало грустным.

— Что было — то было. Надо делом заняться. Думай о нем, Паша.

— Постараюсь, — вновь вздохнул Свешников. — А кардиограф нам бы не помешал.

— Отца попрошу, — сказал Жуков. — Поможет. Вася, кидаем жребий — кто из нас пойдет в прошлое. Паша исключается. — Добавил он, на вскинувшегося Свешникова. — Ты только оттуда.

* * *

В чем сила, брат? Эта мысль удивляла. Откуда она? Какой брат? Братьев Антон не имел, был единственным ребенком в семье. Почему эта мысль терзает сознание уже целый час? Впрочем, кроме странного вопроса мучений добавляли голод и жажда. Если голод иногда отступал из-за боли в раненой руке, то жажда мучила постоянно.

В чем же сила, брат? В правде! Странно звучит, но признать — логично. Вся сила в правде. Не поспоришь. Но чертова жажда...

Вчера остатки батальона вышли к хутору. Его хозяин, древний дед, долго ворчал на незваных гостей, но отдохнуть и привести себя в относительный порядок дал. Вот с продуктами не помог. Единственно, расщедрился вяленой рыбой. Каждому досталось по пять рыбешек. Хоть она была не особо соленой, однако пить после нее все равно хотелось. И от голода не спасло, только усугубило. Набранная на хуторе вода быстро закончилась, теперь из-за жары и жажды страдали все, особенно имеющие ранения. Как назло, на пути ни речки, ни маленького ручья не попадалось.

Странно, но было страшно. Вроде бы уже отбоялся своё. Еще в первый налет, когда немецкий пикировщик казалось, падал прямо на него. С жутким воем, пробирающем до самых печенок. И близкие взрывы бомб вколачивали этот страх в мечущееся сознание, и земля с каждым ударом подбрасывала ее вверх, а в голове гудел царь-колокол. Тогда уже думал — ничего страшнее авианалета нет. Думал...

Под шквальным огнем в атаку подняться, повести за собой, показывая пример, как комиссар, как коммунист, наконец! Лишь одно это помогло обуздать свой страх. А потом... а потом он увидел смерть. Нет, не так — Смерть. На его глазах бойца буквально разорвало на части. И паническая мысль — вдруг и меня так же... ноги предательски ослабли...

Удалось побороть, подавить и загнать этот страх вглубь. Никуда он не делся. Не избавиться от него. Может поэтому опять страшно? Может именно в этом ответ на вопрос — в чем сила? В способности побороть свой страх. И вновь этот страх. Как с ним бороться? Вся сила воли уходит на то, чтобы держать его в глубине. И что-то еще... чужое, тоже странное. Мысли эти, мешающие внимательно следить за обстановкой, за разговорами бойцов, за тропой, которая, то есть, то её нет...

Шли в основном через лес, на восток, к грохочущей канонаде. Там свои, там еда, там отдых, а главное уверенность во всем.

Чертов лес... так трудно идти...

Иванцов не представлял, что леса может быть так много. Ни дороги, ни маленькой тропки. Коренной москвич в настоящем лесу-то ни разу не был. Парки и скверы Москвы не идут ни в какое сравнение с этой чащей. По рассказам друзей бывавших в Сибири тайга это вообще что-то непроходимое. Тут явно не сибирская тайга, но и не парк в Сокольниках. Сухие упавшие ветки, прошлогодняя листва, поваленные ветром деревья, густой подлесок, все это затрудняло проход. Но деваться некуда. Иногда они выходили к малозаметным тропкам, но эти тропы были проложены не людьми. Боец Бесхребетный пояснил — по этим тропам ходит зверьё. Даже двигаясь по ним, надо внимательно следить за тем, куда наступаешь. Выворотни, ямки, норы, все это, по словам бойца Бесхребетного представляло опасность. Можно повредить ноги, а ноги всегда важны в лесу, особенно в их положении.

Двигались цепочкой. Первыми шли бойцы из их батальона. Семь человек 'тропили' путь, за ними шли трое легкораненых. Перед Иванцовым двигался боец Ушаков. Он вместе с Бесхребетным прибился к группе возглавляемой комиссаром два дня назад. За двое суток произошло многое, и Иванцов постоянно следил за этими бойцами, по документам из соседнего полка. Два разных человека. Если Ушаков был общительным, грамотным, а главное комсомольцем, да еще комсоргом роты, то Бесхребетный являлся полной противоположностью. Постоянно угрюм. Беспартийный. Мало разговаривал, на вопросы отвечал односложно. Иногда начинал бурчать что-то под нос. Но несмотря ни на что, свое дело знал, а главное хорошо ориентировался и умел ходить по лесу. Охотник — кратко пояснил он. На что Ушаков только усмехнулся. Иванцов давно заметил — комсорг поглядывал на Бесхребетного неприязненно. Ясно, что отношения между двумя бойцами не очень.

Впереди раздался треск — кто-то из впереди идущих опять наступил на сухую ветку. Позади раздраженно забурчал Бесхребетный. Нелюдимость начала раздражать, но в этот раз он был прав, можно и внимательнее быть. Красноармейцы старались не шуметь, но какое там. Идущий позади Бесхребетный вообще никаких звуков при движении не издавал — ни шелеста листвы, ни хрустящих звуков. Как это возможно, Иванцов не представлял. Может и вышло бы и у него идти тихо. Не мешала бы жажда, не терзал бы голод. Боль вот в плече поутихла, лишь немного отдавалось дерганьем при каждом шаге. Воды бы из колодца, чистой, холодной, а потом...