Остров Луга

Александр Колосов

ОСТРОВ ЛУГА

трилогия

Повесть первая

ОСТРОВ ЛУГА

Не горюй, не блажи:

там, где осознанный Выбор обернулся точкой в Пространстве,

лежит Остров Луга. Так просто...

Шёл 1988 год

День был хорош: теплый и ясный. Солнце так и припекало. Ни пляжах и по набережной разгуливала обычная в это время дня публика: отпускники, студенты и каникулярная ребятня. С Самарки уже тянуло прохладой, но те, кто наконец-то вырвался из липкой духоты цехов и кабинетов, спешили кто к водохранилищу окунуться в воду, нагретую за день — кто к пивным киоскам — приобщиться к делу общегесударственной полезнести.

Обгоревший до черноты за неполный двухмесячный срок после прибытия к родным пенатам Ярослав лениво захлопнул надоевший учебник английского: пора и честь знать. С минуту раздумывал — окунуться напоследок или "ну его", потом, бывалым взорам записного пляжного обитателя оценив масштабы очередей у купальных кабинок, вздохнул и стал собираться. Побросав книги и тетради в пластиковую сумку, засунул туда же влажное полотенце, влез в джинсы, вытертые но моде двухлетней давности и тесные но той же причине, с удовольствием заклеил "липучками" новенькие кроссовки с невнятным клеймом и, перекинув через плечо рубашку, направился к лестнице.

С учебой на сегодня закончено. Предстояло же ему два преприятнейших дела: плотно поужинать и созвониться с Маришкой о времени встречи. А, поскольку раньше десяти это время, как правило, не наступало, оставалась возможность вдоволь покричать у экрана в поддержку неувядающего Стасика.

Млея от жары и светлых помыслов, Ярослав поднялся на набережную и совсем было вознамерился рвануть к автобусной остановке, как вдруг уловил слева от себя знакомый взгляд бесшабашных серых очей.

— Юрка, ты?

Но Юрка Колясников — старинный и заядлый друг-однокашник, преданный соучастник школьных и послешкольных проказ — повел себя неожиданно странно, можно сказать — пугающе.

— Ярослав Сергеевич,— сказал он серьезно, всем видом своим выражая тревогу и нетерпение.— Мне крайне необходимо переговорить с вами. Предупреждаю — времени у меня в обрез.

— Мозги вкручиваешь? — попробовал усмехнуться Ярослав, но какое-то внутреннее убеждение подсказало ему, что сейчас случится нечто неладное.

— Прошу сюда,— Юрка коротко кивнул в сторону смотровой площадки,— Здесь нам не помешают. Точнее — почти не помешают.

— Погоди — погоди... тебя же на полгода позже призвали. Ты что — в бегах?

Однако Юрка, не говоря ни слова, двинулся к парапету. Онемевший от собственного дурного предчувствия Ярослав поспешил присоединиться. На площадке, выдававшейся полукругом за пределы стрелы — набережной, обосновались трое коричневокожих огольцов, торопливо поглощавших подтаивающий пломбир.

— Граждане,— обратился к ним Юрка,— у меня к вам убедительная просьба. Позвольте нам переговорить наедине. Извините, что побеспокоили.

— А чо? — дерзко отозвался один из любителей мороженого.— Мы никому не мешаем.

— Давай-давай! — Ярослав по-хозяйски сгреб "тинэйджеров" со скамейки.— Старших слушаться надо, охломоны!

Обездоленная троица поневоле удалилась, обиженно ворча и независимо поплевывая по сторонам. Проводив их внимательным взглядом, Юрка уселся на освободившуюся скамью, хлопнул ладонью рядом с собой.

— Присаживайтесь, Ярослав Сергеевич. Для начала разрешите сообщить вам, что Ваш друг Колясников Юрий Михайлович в настоящее время проходит службу на территории Северного Кавказа.

" Во дает!"— весхищенно ахнул Ярослав.— И не запнётся, чешет, как по-писаному!"

— Кончай, Юрка,— сказал он вслух.— Выдавать я тебя все равно не намерен, но, если хочешь послушать доброго совета...

Колясников нетерпеливо заерзал и заговорил более нормальным языком:

— Долго ты будешь мне мораль читать, Ярик? Сказано тебе, что Юрка и я — два разных человека? Сказано. Дай мне пару минут и, если мозги набок не свихнутся, я отвечу на все твои вопросики. Годится?

— Ну, валяй,— махнул рукой Ярослав. "Чем бы дитя не тешилось..."

Колясников облегченно вздохнул и быстро обежал глазами окрестное пространство.

— Короче так, старик,— проговорил он деловитой скороговоркой.— еще десять минут у нас имеется. Слушай внимательно. Тебя ждут на острове Луга сегодня до наступления ночи. Можешь конечно отказаться, но предупреждаю — у меня нет времени искать замену. Через шестьсот секунд наш канал окажется в зоне действия Абсолютного Зла. Мы успели собрать представителей отовсюду, но у вас очень трудно найти подходящего человека. Сунулись к экстрасенсам — одно жульё, а времени вытянули — пропасть! В волжском районе очень высокий уровень сопротивляемости Злу, но попытки прорваться к источникам Силы были пресечены ее носителями — неосознанная реакция несведущих в собственной Силе. Ярик, ты — последняя наша надежда. Успеешь до ночи на остров, есть шанс отбиться. Если откажешься, нам всем — гроб с музыкой. Не успеешь до ночи — сам погибнешь. Такие дела. Решай!

— Пришелец, значит, — усмехнулся Ярослав.

— Нет. Канал связи. Что-то вроде биоробота с дистанционным управлением.

— Откуда управляете?

— Да что тебе — карту Галактики разворачивать?!— взорвался биоробот Юрка.— Двенадцать парсеков тебя устроят?

— Где остров?

— Луг довезет. Ладью от лодки отличить сможешь? У речного вокзала ждет мужик в ладье-шнеке. Рыжий, как лиса. Твое дело — сесть и помалкивать. На острове встретят.

— Что такое Абсолютное Зло?

— Зло бывает двух видов,— сказал биоробот Юрка.— Абсолютное и Необходимое. Вдаваться в философию нет времени. Коротко и на примерах: война зло Необходимое (в определенных рамках); садизм, вандализм, изуверство — Абсолютное. Необходимое носит в себе кой-какие созидательные принципы. Абсолютное уничтожает даже своих служителей. На острове Луга ты с ним увидишься.

— Почему обратились ко мне?

— Времени не осталось более достойного уговорить. Но и у тебя есть достоинства, необходимые для отпора.

— Какие же, интересно?

— Хорошая восприимчивость. Не трус. Черепушка работает, историей интересуешься. Мы пробежались по вашей истории — искали средство противостояния Злу. Но заглянули неглубоко — лет на триста.

— Что за средство?

Биоробот Юрка пожал плечами и ответил спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся:

— Заговор.

— Ну, Юрок, ты даешь! — Ярослав расхохотался, хотя тревога уже пустила корни глубоко под сердце. Ясный день почему-то не казался ему таким уж солнечным, а легкий ветерок неприятно — будто лед за воротом — холодил обнаженную кожу, пришлось надеть рубашку. — Надо было на картишках раскинуть!

Робот с видимым нетерпением выслушал остроты визави.

— Слушай, Ярик, — сказал он, насупившись, — у тебя есть классная возможность блеснуть остроумием в подходящей компании. А там — на острове — сам узнаешь, что такое приличный заговор! Мы понимаем: думаешь разыгрывают. Так добеги до вокзала и сядь в шнеку. Будет страшно, Ярик! Очень страшно... Секёшь? И гарантии никакой, что выкрутимся. Слабо, старик?

Ярослав совсем было собрался ляпнуть еще что-нибудь, но Колясников быстро поднялся, взглянул на часы.

— Ухожу. Прощай. Спеши к вокзалу, очень тебя прошу.

Ничего не понимая, в каком-то оцепенении Ярослав проследил как сбежал по лестнице к пляжу его закадычный друг Юрка Колясников, как скинул одежду и бегом устремился в воду. Нырнул. Было видно его смуглое тело в синих плавках. И вдруг: легкий плеск взвился над местом погружения, тело растворилось без следа. Ярослав ждал: дольше минуты под водой Юрке не удержаться. Накинул для верности секунд двадцать. Потом еще...

Пока следил за водохранилищем, вещи Колясникова, небрежно сброшенные в небольшую кучку, исчезли тоже. Две девицы в соблазнительных миникупальниках, расположившиеся поблизости, поругиваясь, обменивались возмущенными фразами.

— Что там случилось, красавицы? — полюбопытствовал Ярослав, перегнувшись через парапет.

Ответ, переведенный на нормальный человеческий язык, гласил, что Юркины соседки внезапно ощутили сильный тепловой удар со стороны набережной и теперь крепко подозревают парня, улизнувшего в объятия речной стихии, в принадлежности к отечественной промышленности химреактивов.

Мгновенно сопоставив результаты этих раздумий с тем, что увидел сам, а также соотнося общий вывод с услышанным от робота "Юрки", Ярослав почувствовал, во-первых, сильнейшую тревогу, полностью овладевшую его сознанием, казалось бы надежно защищенным всевластной иронией, а во-вторых, неистовое желание выяснить — не померещилось ли ему все случившееся. А поскольку проверить Юркины выкрутасы можно было, лишь последовав его совету, он поспешно оставил разгоряченных девиц и крупной рысью припустил в сторону речного вокзала.

Гранитная лестница привела его — запыхавшегося и взмокшего, не взирая на двухлетние маршброски — к первому пирсу. Еще сверху он заметил стайку ребятни, крутившуюся возле лодки необычной по нынешним временам конструкции. Ладья-шнека метров шести длиной и около двух с половиной метров в ширину удерживалась у пирса человеком лет тридцати — высоким и рыжим на удивление.

Растолкав юных ротозеев, Ярослав заглянул в синие глаза лодочника.

— Луг? — спросил он, не надеясь более ни на что хорошее.

Лодочник молча кивнул и сделал жест, приглашающий к посадке. Еще можно было одуматься, представить гнев и досаду Маришки, не дождавшейся звонка, вспомнить о матери, не знавшей ничего о приключении блудного сына... Но если все, рассказанное "Юркой", подтверждается раз за разом... думать некогда — остров ждет.

Борт шнеки возвышался над пирсом всего на пару сантиметров. Не раздумывая дольше, Ярослав спрыгнул на дощатый резной настил:

— Поехали!

Лодочник тут же оттолкнул ладью от причала и бросил пассажиру весло. Весло было удивительное — резное и, судя по весу, дубовое. А еще на нем была кожаная петля, которую, следуя примеру Луга, Ярослав набросил на дубовый же колышек, торчащий из борта. Шнека пошла неожиданно легко и стремительно. В полминуты гребцы разогнали ее до очень приличной скорости. "Узлов восемь пожалуй, — прикинул на глазок Ярослав. — Чуть ли не олимпийское золото..."

Тут конечно следовало бы удивиться. если б не предшествующие события. Позади невесть откуда взявшимся туманом затягивало безвозвратно тающий берег. Впереди раскинулась серая рябь водохранилища. Ярослав оглянулся, и ему снова сделалось не по себе: клочья тумана наплывали с противоположной стороны, вызывая ощущение безбрежности настоящего моря, волна становилась все выше...

Прикосновение стыло-ледяной ладони к плечу обожгло Ярослава, будто раскаленным паяльником ткнули. Он отшатнулся от Луга, но, обернувшись к нему, увидел что странный лодочник уже снимает весло с уключины.

Повинуясь повелительному жесту, он шагнул к невысокой — метра четыре — мачте и по веревочной лестнице влез на рею, развязал стяжки, мимоходом отметив, что солнце уже едва пробивается сквозь дымчато-серую пелену.

Парус надулся и заплескал, звучно хлопая по мачте, точно пьяный матрос по крепкому крутому бедру снисходительной подружки. Он буйствовал и звенел, обжигая ладони туго натянутыми тросами шкотов, но вынужден был покориться упорству и силе перевозчика и его пассажира.

Ветер задувал, как по заказу, и крепчал на глазах. Росли и волны. Уже завертелись, закипели хлопья серовато-розовой пены. Ладью трясло, как мотоцикл на брусчатке. Отягощенный грузом полученных предупреждений и бесплодностью собственных догадок на этот счет, Ярослав не сразу понял, что означает эта трясучка. А осознав, и вовсе перепугался — пенистые буруны с настойчивостью, достойной лучшего применения, неслись против ветра.

Солнце садилось. Над водохранилищем стремительно сгущалась тьма. Над водохранилищем? Позвольте, но где же берег? Во все стороны, насколько хватает взгляда — темно-серая пучина, плещущая ледяными солеными брызгами. Солеными... Ярослав взглянул на Луга. Рыжий детина-перевозчик, не отрываясь, следил за кроваво-красным светилом, неотвратимо опускавшимся к предполагаемой черте соединения моря и неба. "Не успеешь до ночи... сам..." — что он хотел этим сказать, черт его побери?!

Тоскливый, заунывный и торжествуюший вой, полный злобного предчувствия и призыва пронесся над неосмыслимо громадной толщей воды. Ярослав содрогнулся от удара по ушным перепонкам, но глаза Луга ни на секунду не оторвались от алого диска, на лице не шевельнулась ни одна морщинка. Все с тем же выражением холодного равнодушия он медленно очертил в воздухе широкую окружность и что-то беззвучно шепнул.

Ладья рванулась вперед со скоростью торпедного катера, Ярослав едва устоял на ногах. С неописуемым ужасом смотрел он прямо по ходу ненадежного, вертлявого суденышка. Там, сквозь клочья плотного, как вата, тумана виднелась ревущая белая полоса и почти черная стена накатывающейся волны, вдвое превышающая уровень мачты.

Не прошло и минуты, а громадный вал чудовищной спиралью уже нависал над жалкой скорлупкой ладьи. Ярослав, проклиная и себя, и Абсолютное Зло, и настырного робота "Юрку", инстинктивно прижался к мачте и обнял ее так любовно и крепко, как ни разу не получалось даже с Маришкой...

Закрыв глаза, он ожидал первого и последнего удара взбесившейся морской воды. Удара все не было... лишь каскад неимоверно крупных — величиной с яблоко — брызг окатил его холодным душем. Ярослав открыл глаза, и тут же пожалел о своем безрассудстве. Шнека под гордо раздувшимся парусом, неслась в пучину моря, отливающую чернильно-лиловыми оттенками, а над этой адовой бездной уже вспухала гигантская коса новой волны. Вот сейчас, в ту самую секунду, когда дерзкое суденышко очутится в нижней точке, стотысячетонная плотная масса рухнет на него и раздавит не то, что в щепки, а в древесное волокно.

Она была, точно героическая киношная смерть, чудовищна и безнадежно-красива. Ярослав против воли залюбовался ее идеально-точеным изгибом цвета дымчатого кварца у подножия, постепенно переходящим в изумрудный различных оттенков, а у самой вершины окрашенным густо-розовым просветом заходящего солнца. Он смотрел на нее с обреченным чувством смертника, жалеющего не о голове, через мгновение покатящейся с плахи, а о радужных бликах, соскальзывающих с несущегося вниз топора.

Но шнека, ведомая Лугом, видно не собиралась сдаваться — от ее рывка у Ярослава зазвенело в ушах и пересеклось дыхание. На неимоверной скорости она пошла вверх по спирали, туда — к затянутому туманом небу!

Под ней чернела бездна, от взгляда на которую кружилось в глазах и ужасно, до стона в костях, хотелось разжать руки и испытать знобящее чувство полета; над ней алела белоснежная накипь истончающейся вершины... На мгновение Ярослав увидел вокруг остервенело шипящую полосу пены, заходящее светило, а в следующий миг совсем рядом — рукой подать — скалистый остров с узким шхером-ущельем, весь покрытый изумрудной травой. Несколько групп деревьев высились там и сям, а главное там были люди.

Ярослав хорошо рассмотрел одиноко стоявшего на ближнем утесе рослого, могучего старика с белоснежными головой, бородой, и усами. Даже отсюда было видно, что одет он в костюм зарубежного рыбака — как показывали в "иностранных" фильмах застойного времени — плотные брезентовые брюки и грубошерстный свитер толстенной вязки.