Моя Валуа

Глава 1 'Не желаем жить по другому. Ходим мы по краю'. Юрий Энтин

Двор чудес Жюссак ликовал. Славная ночь! Главарю брошен вызов! Королю нищих брошен вызов! Придется попотеть малышу Тибо, чтобы перерезать глотку дерзкому наглецу. И малыш Тибо уже потел. Не от драки, от беспокойных мыслей, мешающих сосредоточиться: 'Откуда он узнал? Это конец! Прикончу мерзавца и надо убегать из Парижа, на Двор Рейи, даже в Болоте мне крышка!'

Никуда он не убежал. Самый хитрый выискался, 'все побежали и он побежал'. В эту ночь нищим, убийцам, грабителям и обманщикам всех мастей выпал шанс подольше поглазеть на наказание их бывшего главаря, предателя, продающего жизни своих братьев мерзким парижским властям. Молодой, одноглазый парень с буйной гривой черных волос резал короля нищих на кусочки. И первые удары ножом он нанес по ногам, чтобы Тибо не скрылся от смерти. Уже три раза в драку пытались вмешаться: дружки и ближники Тибо, корявый Жульен и Бешеный не успели сделать и пары шагов на подмогу вожаку — свистнули арбалетные болты и семьи поняли — а чужак-то не так и прост! Заявился с друзьями. Это было честно, во Дворе чудес всем рады, всех напоют, накормят, разденут, труп утопят в Сене, незачем улицы Парижа захламлять, потом самим же днем на них работать.

Черноволосый вдруг подкинул свой нож высоко в воздух, а сам бросился вплотную к Тибо. Два быстрых, сильных удара по горлу — и бывший король захрипел, схватился из последних сил за горло, упал на колени. Ловкий убийца словно ждал этого — выхватил из полумрака сверкающий сталью нож и ударил прямо в грудь, в сердце предателя. Толпа заревела от восторга! С таким не пропадешь! Вот это ловкач, не часто увидишь такой удар! Новый главарь, пинком в лоб, отправил труп Тибо под ноги окружившей их толпы. На труп сразу набросились — обобрать мертвеца, это уметь надо! Такие не постесняются и в заду ковырнуть ножичком — а что? И там приходилось серебрушку прятать, а у Тибо в заднице и золотой может заваляться, то-то бывший главарь был такой неловкий в проигранной драке.

Веселье продолжалось! Да будет ночь! Опаленная пламенем ярких костров, на которых жарится мясо. Ночь, освеженная не дождем, но вином и сидром. Ночь свободных семей Двора чудес Жюссак!

К чужаку, продолжавшему стоять в окружении толпы, вышел Паук, гран-капон, избранный главой грабителей и воров, которые не боялись при необходимости пустить в ход острый нож, часто так и кончавшие свои дела с ночными жертвами. Паук поднял руку и толпа затихла. Опытный грабитель говорил с усмешкой, на исполосованной ножом морде:

— Со смертью малыша Жана дело было нечисто! Многие шептались об этом. Если Тибо продал Жана стражникам — место Тибо в аду, туда ему и дорога. Ты понравился семьям, Луи из Артаньяна, ты, наверное, захочешь бросить вызов новому королю Двора чудес Жюссак?

— Нет! Свободные дети ночи, — черноволосый поднял руку с окровавленным ножом к небу. — Что вы творите? Вы свободные люди! Вас освободила сама Смерть. Ваши прежние жизни погибли, под мечами англичан, бургундцев, бурбонов и нормандцев. Ваши господа предали вас, не защитили. Они сидят в безопасности, в своих замках, жрут досыта и пьют допьяна — а вы, голодные и жаждущие покинули пепелища домов, могилы родных. Вы нашли свободу в Париже! Вы нашли свободу на Дворе чудес! Зачем вам новая власть на шею? Какой король! Нам нужен порядок, нам нужно слушаться старших и опытных — они есть в доме Жюссак! Я хочу говорить с ними! При всех семьях двора Жюссак. Мне нечего скрывать!

И вдруг дерзкий чужак расхохотался так заразительно, что улыбнулись все кругом, а молодчик, хлопнув себе по бугру в промежности, нагло заявил:

'Я достаю из широких штанин, хотя влезло бы даже в худые, смотрите, завидуйте, вот ваш господин, шлюхи опытные и молодые'.

Все рассмеялись, а громче и заразительней всех визжали от хохота сами шлюхи, которые уже отметили стать красавчика, которого совсем не портила повязка на лице, скрывающая левый глаз. Он был хорош! Высокий, крепкий, худощавый, мускулистый, стройный — специально обнажился по пояс перед дракой, показывая, он готов к честному бою — и только все завертелось, как все поняли: 'Мерзавцу Тибо конец!' — все вспомнили, что на чистом теле чужака не было ни единого шрама! Но он резал бывшего короля, как скотину, ловко, умело, хладнокровно, как умеют только опытные наемники и солдаты.

К Пауку и Артаньяну вышло еще несколько главарей, и они отошли к одному из костров. Луи представил своих братьев: 'Ник-волчонок, мой младший брат, ему не доверять, он трепло и любит ножом помахаться. Алый, еще один братик, ему не доверять, он молчун и любит тихо кровушку пролить, из арбалета болтом, чтобы все шито-крыто. Алый, Ник тащите вино. Пожрать у них полным-полно'.

Все присели вокруг костра. Их окружили плотно, все хотелось узнать, о чем будут говорить старшие с новичком, который сразу взял быка за рога:

— Свобода! Бог создал нас свободными! Когда Адам пахал, а Ева пряла, не было над ними господина. Наш двор — наши семьи. Мы нашли новый род, сильный, свободный, защиту, кров и пищу, все нам дает наша свобода, наши семьи. Не в первый раз один предает всех! Если ты один — тебя найдут. Кто-то где-то что-то шепнул ветру и все — власти знают имя, они ищут, они подкупают, они угрожают смертью, они платят золотом за кровь братьев и сестер. Так было всегда!

— Это точно, — вдруг вмешался коротышка, всю одежду которого составляли простой кожаный мешок с дыркой для головы и широкий пояс, богато украшенный шитьем позолоченными и посеребренными нитями. — Всего четыре года прошло, как Марсельца Антуана зарезали в Болоте! Сволочь снюхался с прево! А кто помнит Мясника?

— Тоже гад продавал своих королевским стражникам. Его в Баке кончили, как у них принято — перерезали глотку в корыте. Неделю труп в своей гнилой крови купался, — старик, выглядевший очень аккуратно, в простом, черном одеянии, с чернильницей и мешочком с перьями у пояса, был гран-уба. О! В каждом дворе чудес были свои умники, мастера подделать документы, составить поддельное свидетельство о том, что человек был исцелен от злой болезни каким-нибудь святым, и теперь собирает пожертвования, чтобы отправиться в паломничество и отблагодарить святую милость за спасение.

— Везде одно и то же. Ого, вот и вино! Угощайтесь люди, это доброе вино, честное вино, купили у старухи Жаклин. Вот ведь ведьма! Жадная до золота! Мы тут прирезали какого-то благородного. Спокойно, жюссаки, не рядом, не в этом районе! На большой собор ходили посмотреть на острове Сите. Какой-то гундосый жирный барон нос слишком задрал, совсем не уважал честного простого парижанина. Ник его не больно зарезал. Чик — и привет святая Женевьева. А кошелечек мы быстро срезали и бегом, на север, в сторону Болота.

— Шустрые вы больно. Ты больно ловкий, Луи из Артаньяна. С самого дальнего юга, значит, добрались, — прищурился недобро высокий, тощий и длиннорукий мужчина, одетый в почти белоснежной чистоты рубаху с закатанными рукавами. Лицо у него было худое, с выражением страдающего мученика, и голову его украшала повязка со старым знаком, нарисованным углем — гран-рифод, глава 'погорельцев'. Это были мастера притворства, такие видели людей насквозь, сами в сопровождении жен и детей побирались по городу — показывая жалостливой публике свидетельство о пожаре, взывая о милосердии. Артисты высшей пробы! Время — деньги, они умели распознать жесткосердечных, жадных, проницательных — вовремя прекращали свое представление и шли к 'другому дому'.

— Не мы такие, жизнь такая, — улыбнулся Лешка. — С самого юга. Ох, как же там тепло! Солнышко доброе, зимы теплые.

Все три южанина чуть поникли, на несколько мгновений вспомнив свое, родное. Окружающие сразу поняли — да, такое не соврать. Убежавшие от горя войны с южных областей Франции тоже завздыхали, вспоминая погожие былые деньки.

— Давай за всех поговорим, — предложил Зубриков. — Люди ждут. Им тепло, вино пьют, мясо и хлеб жуют, но им интересно — как жить дальше будем. Предлагаю простое. Зачем нам король? Власть шкуру дерет, семья — плакает, она меньше жрет, зато меньше какает!

Король и его прихвостни разогнали Генеральные штаты. Люди Парижа имели голос. Да — слабый, да — тихий, но это не мешало им слушать! Сегодня короля у Франции нет! Вдова безумного Карла сидит в своем дворце и продолжает мутить интриги. Бургундец рад, ему удобно вместе с англичанами состязаться с южанами Дофина в своих турнирах и военных поединках — а вам от того лишь пожарища и смерть. А дело-то хорошее! Я про генеральные штаты. Совет. Общий совет Двора чудес Жюссак. И всеобщий Совет старшин и гран-мастеров, главарей всех Домов. Да, будут дела, которые должно обсудить в тишине и тайне. Но от всех семей старшие будут при власти, будут решать за всех.

— Я готов попробовать, двор Жюссак так два года жил. И мы хорошо жили! Потом Седой ворчун Мишель всех подмял, а его прирезал Тибо. Чужак дело говорит, — сразу принял сторону новичка старый уба. В подтверждение своего решения старик ловко развернул свиток пергамента. Щелкнул пальцами, и тотчас из толпы подошел мальчишка, присел перед ним на колени, подставив спину, на которой висела плоская, короткая доска. Старик достал перо, чернильницу и стал писать.

'Вау! Бюрократия! И передвижной столик. Карлсон без моторчика летать не может, зато отсутствие пропеллера — писать не мешает', — улыбнулся Зубриков, дела складывались отлично!

Они сидели и рядились, и чинились и договаривались, и Лешка понял, что дело сделано. Пора рвать когти. Напоследок он еще раз удивил двор Жюссак:

— Рад, что пришелся ко Двору, пойду, в новый побреду, — кивнул людям на прощание Лешка.

Он успел одеться, хлебнуть изрядно вина и мяса пожевать, про себя корчась от мук возмущенного эпикурейства. Лешка любил вкусно покушать. Он и пожрать любил — набить живот пищей простой, но приготовленной с толком, с умением. Эти кулинары недоделанные мясо жарили грубо. Но искусно, без подгорания, им хватало.

— Остынь Луи! Баламут ты изрядный! Ославим 'баламутом'. А ты, судя по всему большего достоин. Ты чего задумал? Говори открыто, ты и твои братья хоть и не родные нам, но это дело поправимое, — остановила Лешку красавица в платье, которого не постыдилась бы и сама королева. Блондинка с зелеными глазами смотрела на него смело, в глаза. Подтверждая ее слова, из толпы вышли три старухи, в компании с молодыми девушками.

— Стоять, красавицы! И вы — уважаемые — не гоните лошадей, — Лешка сразу предупреждающим жестом остановил 'продолжение банкета'. — Вы еще скажите, что невинных девственниц нам в подруги выбрали! Я не отказываюсь. Но сегодня будет литься другая кровь. Гранды, я так понимаю: Бак спокойный Двор, добрые соседи, с его главарями мы столкуемся, и семьи Северного ветра разумные люди. Я с братьями на Болото пойду. Пришло время кончать Жеребца. А вы знаете, что он давно снюхался с прево? Вы знаете, что у него молодая невеста есть, богатая, не высокого рода, но девочка знатная, в Туре живет. Жеребец золоту найдет применение. Продавать парижан, ради турской дворянки — такие они, короли поганые.

Народ зашумел, зашептался, но негромко, без особого возмущения — чужая родня им не своя, пусть хоть все там передохнут, на Дворе Марэ, к югу от старого замка тамплиеров, конкуренты проклятые, все они там христопродавцы и мерзкие поганцы. А вот гранды молчали сурово. А худой 'погорелец' покивал головой и вздохнул, словно хотел сказать: 'Ох, и трепло же ты, Луи. Ты не баламут, ты Луи-трепач'.

— Ладно, — вдруг встал Паук, и улыбнулся. — Пойдем, с парнями глянем, что вы там устроите. Ночь впереди длинная. Вы после Болота никуда больше не собрались, искатели справедливости, горячие южные парни?

— Да нет! У Пале-Рояля, вроде, смирные мышки живут, вы их давно нагнули. А у ворот Сан-Дени сброд всякий бургундский, эти предадут всегда, им чихать на Париж, все они там через одного на Бургундца шпионят. И у Рейи тоже гниловато, но там еще можно потом почистить, всем вместе. Да и плевать на них, они за городом. А вот Болотный двор контролирует запад Парижа, хорошо устроились, рынок у ворот Сан-Антуан держат крепко.

И Зубриков погрозил этому 'аль капоне' пальцем:

— Уважаемый Паук, вот только не надо вмешиваться. Кровь прольет чужак с юга. Артаньян ответит за все. Смотри глазами, а не руками.

Все рассмеялись. И оказалось, что очень многие могут спокойно и безопасно для жизни прогуляться на двор Марэ. Всякой стражи ночной никто не опасался, разойдутся миром, не впервой. Просто у всех были свои заморочки с конкурентами, старые счета, старые обиды — Париж — большая деревня, большие разногласия хранит и копит. Двор Жюссак засуетился. Наглый Зубриков не упустил своего, снял пробу — присосался к какой-то шлюхе, и не стесняясь чавкал и постанывал от удовольствия, целуя красотку взасос, и лапая в разных похабных местах ловкими руками. Когда пришло время оторваться от забавы и заняться делом, Лешка весело пропел чудную песенку: 'Бордель закрыт, все шлюхи на попойке, но я вернусь красавица моя! И мы с тобой уляжемся в укойку, познаем грех и сладость бытия!'

В путь вышли тихо, без шуток и лишнего шума, с факелами и вооружившись длинными ножами. По улице святой Женевьевы до двора Марэ было с километр пути, недолго. Хорошая дорога, без всяких дворцов, хотя дома знатных господ встречались, высоко поднимались за стенами заборов. Зубриков топал по навозу, смирившись с неудобствами, не желая выпендриваться и сетовать на всякие мелочи. В голове его вертелся слоган:

'Увидеть Париж и умереть' — ага, умереть от смеха, или от разочарования. Почему от разочарования? Да потому что, в отличие от Лондона — зачуханного городишки — Париж реально был большим городом. После чумы, столетней войны, бардака склок маньяков-арманьяков и бульонов-бургильонов — в Париже проживало тысяч триста народу! Во всех тридцати крупных городах Англии столько не было народу, как в одном Париже. Вот только ничего в этом 'Парыже' восхитительного Зубриков не увидел, кроме перспективы славно повеселиться. Покачав головой, Лешка подумал, что 'Увидеть Рим и умереть', это было мощно, а Париж... ладно, потанцуем. Он вспоминал важный разговор с другом. Очень важный для себя и него разговор. О Париже, о них самих...

* * *

— Рин, а если честно, вы как, не очень меня гундосите за Париж? — тихо спросил Зубриков у Аматова.

— Не понял, — встал Ринат. — Ты чего, Лешка?

— Ну, вы все домой, к нашим, с мальчишками. Делом заняты. Один я, типа турист, поехал в Париж с девкой развлекаться!

— Больной! Лешка, я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся, — Ринат улыбнулся. — Никто даже слова не сказал у тебя за спиной. Я рад, что ты во Францию уезжаешь. Леша, если тебя тянет — не сдерживайся — делай что хочешь. Если дров накосячишь — поможем разгребать. На Тиде все путем, все по плану, все хорошо. Ты там проделал колоссальную работу! Тебе там делать нечего. Раз в полгода — хорошо бы приезжать и проверки устраивать. Вы с Костиком заложили отличную базу начального образования. Вырастили хороших помощников. Три месяца гуляй!