|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
II.
Они пришли вчетвером. Трое неизвестных, по шею укутанные в широкие плащи-кафтаны с воротниками-стойками, и маленькая девочка-бабочка, которую Соня когда-то встретила в Зверинце и про себя привыкла называть Феей. Только взгляд намертво — захочешь даже, не оторвешь — приклеился к одному. Соня смотрела на него, и ей было совсем нестрашно, только глухая тоска в груди заворочалась, подняла голову и оскалила пасть. С этой тоской сколько лет прожито было! Все дороги сновидений ей пропитались, каждый поворот и перекресток.
Ей показалось, что вот именно сейчас она поймет, что это за чувство годами звенело и до сих пор звенит в душе тонкой нитью...
Она сделала полшага назад, к стенке; раньше вперед бы рванулась, даже сквозь решетку — но нет ее, а мимо этих не пробежишь, не проскочишь! Обязательно поймают.
Не все. Только тот, который в центре.
Но странное дело, от него как раз Соне и не захотелось спрятаться. Она взглянула на него сквозь рваную челку, думая про себя, что в этом инопланетянине и впрямь что-то человеческое проскальзывало — неуловимое, как утренняя дымка над склонами гор. Но это только в первое мгновение показалось. Прошло оно, и пришло понимание: нет между ним и Соней ничего общего во внешности. Их сходство лежало глубже, там, под кожей, мышцами и костями, оно светилось бело-золотым огнем.
Соня сама небольшая, кругленькая пышка, мягкая и нежная, как сдобная булочка, а он... Высокий — больше двух метров — жилистый, это даже сквозь плащ было заметно! Такие железный прут голыми руками могли согнуть не напрягаясь, а этот, не усомнилась Соня, и балку пополам переломил бы.
— Почему она не двигается? — недоуменно повела усиками Фея. — Эй, милая, все закончилось...
Соня почти поняла, что она сказала.
Предложение оборвала рука крайнего справа инопланетянина, сжавшая плечо Феи: не время, не надо вмешиваться.
А рук у них было по четыре у всех, но к этому Соня даже привыкла. У Кор-ара вон аж шесть, а приходила тут одна посетительница, так у нее двенадцать было!
Соня смотрела на них — на него — и ей хотелось закричать: кто ты?! А еще — тихо спросить: теперь не во сне, да?
Острые черты лица, высокий лоб и ярко очерченные скулы. Темные глаза, без зрачков и белка, кажется даже без блеска, немного больные и отчаянные — с чего бы? А уши у этого инопланетянина смешные, некстати подумалось Соне. Она могла бы сказать: лопухи — только это значило бы соврать просто неприличным образом, потому что от лопухов тут не было совсем ничего. Скорее бутоны космических цветов.
По другим пришедшим Соня просто мазнула взглядом, не задержалась, не отметила ничего — что ей они, когда все равно видишь одного? Только вот Фея вперед потянулась, видимо надеясь, что узнает ее земная девочка, подойдет, руку протянет. Звякнули цепочки, зашуршала ткань платья, но Соня от чужого движения отшатнулась, почти распластавшись по стенке: не подходи!
— Почему ты боишься меня, старый друг? Я же не принесла тебе бед и боли.
Фея остановилась на мгновение, а потом сделала пару шагов вперед, осторожно, словно перед ней был не слабый человек, а животное, зверь, готовый броситься и вцепиться в руку.
Соня так устала быть животным.
— Ну же, не надо меня бояться, иди сюда, ко мне... Я познакомлю тебя...
Соня вздрогнула, словно ее ударили: чужой голос резанул по ушам, заставив вжать голову в плечи, в голове зашумело, виски болью прошило... Она замотала головой, зажмурилась, всхлипнула тихо — и все прошло, как не было.
Когда Соня открыла глаза, то увидела, как Фея пожала плечами и что-то певуче сказала своим спутникам. Те почти синхронно в недоумении заломили брови, а тот, которого Соня уже называла своим, нахмурился и в уголках его глаз собрались мелкие морщинки.
Почему он молчал?
Соня отстраненно и немного холодно улыбнулась: чуть приподняла кончики губ.
Ашай наклонил к плечу голову, не отрывая взгляда от прижавшейся к стене девочки, вбирая в себя ее облик: и посеченные концы растрепанных волос, и изморозь серой радужки глаз, и нежелание слушать Файли и идти к ней навстречу, и еле слышимые на самом дне души узнавание и надежду. Он чуть не рассмеялся от облегчения, поняв, что ничего не потеряно, его свет не сломан — только недоверчив и испуган безмерно!
Он почти не обратил внимания на то, как Файли обескуражено примолкла, завершив свой рассказ о невозможности сейчас воздействовать на девочку ментально. Сфокусируй он свое внимание на фейнилле — быть беде, не сдержался, высказал бы, что не стоит лезть, куда не просят. Хотя и ее понять было можно: придя сюда, позвав его, она всего ждала от света Тай-до-рю — слез, криков, обвинений, радости — но не такого ледяного равнодушия. Ее боль и обида были понятны, но...
Файли причинила его свету боль. Это не забыть и не простить так просто.
А еще, никто так и не понял, не услышал за мешаниной собственных чувств и разочарований, что ни с кем, кроме него, она не уйдет отсюда.
Легкое движение — семь широких и спокойных шагов вперед — и он встал у самого края клетки, упершись коленями в бордюр.
— Я прошу у тебя прощения, мой свет...
Его голос обволакивал, гладил и обнимал, успокаивал боль. Соне неожиданно захотелось в него завернуться, как в теплое одеяло, и так и остаться — в этом тихом голосе с мягкими, баюкающими интонациями.
— Если бы я был сильнее, услышал бы и нашел раньше. Но я слаб, мой свет, и твое заточение здесь моя вина.
Соня поняла совсем немного, но и этого хватило с лихвой. Изнутри поднялись недоумение и злость: почему он винил себя в случившимся с ней? Как будто это он украл ее с родной планеты и запер в этой клетке!
А слова 'я виноват' и 'ты в клетке' иначе связать у нее не получилось.
— Ты вправе отказать мне, сияющая. Но все-таки я надеюсь, что ты окажешь мне честь разделить свой путь со мной... — он судорожно вздохнул, а потом раскрыл руки, чуть наклонившись вперед, к Соне. — Ты пойдешь со мной, мой свет?
И Соня заплакала. С самого корабля Крыса не плакала, а тут словно волной накрыло, не сдержаться: только и шмыгаешь носом да размазываешь по щекам соленые дорожки.
— Д...да-а-а, — захлебнулась слезами Соня, кивая головой, соглашаясь — не до конца даже понимая, с чем.
Бывает же, что соломинка ломает хребет верблюду, так и эти — не слова, нет — протянутые руки стали последней каплей, прорвавшей плотину, что скрывала за собой всю боль и одиночество, да еще отчаянную надежду на то, что ее найдут и заберут из ненавистного зверинца.
Соню колотило так, как будто все это время она брела в непроглядной темноте и холоде, а теперь ей пустили в тепло. И это тепло обжигало, причиняло настолько нестерпимую боль, что еще немного — и она закричала бы.
У нее подкосились ноги, и наставить бы ей синяков на коленях, но упасть не дали: подхватили, обняли до хруста в костях — Соня поняла, что больше ее из этих рук не выпустят. Она сама не готова была разжать собственные кулаки, мгновенно сжавшиеся на жилетке и волосах своего инопланетянина. Только мысль мелькнула и пропала: наверное, это очень больно, когда тебя так за волосы дергают...
Он держал ее так, словно Соня была самой большой драгоценностью в мире и теперь ее у него не отобрать никому — не выпустит, не отдаст!
— Шшшшш... Все хорошо. Теперь все будет хорошо, — прошептал Ашай непослушными губами Соне в макушку, совершенно не обращая внимания на своих спутников, застывших поодаль.
Всю жизнь он шел вот сюда, к этой клетке с энергетической решеткой, чтобы отключить ее и забрать то, что она охраняла — его свет. И роптать на насмешницу судьбу Ашай не посмел за такую встречу: иной у них быть не могло.
Он бы просто не успел ее найти.
Яшэ Ли недовольно свел брови, передернул плечами, сцепив все четыре руки в единый замок: пусть эта землянка не так сильно отличалась от их пар внешне, но внутренне... Какая насмешка, беда! Такая яркая и абсолютно глухая, не иначе боги решили подшутить, как иначе объяснить подобную связь?
Не быть им одобренными, не быть вместе...
Но ни слова не упало на землю с его губ: не место. А что обретший — так у них впереди долгая дорога до дома. Одумается еще. Сейчас радость застила все, стерла любые увечья — вон как в клетку запрыгнул, заслонил собой, согнувшись аж вполовину!
От их спутницы веяло детской обидой, горьковато-холодной, упрямой: она же нашла, услышала, привела, а тут... Словно нет ее и не было никогда, даже взгляда благодарного не досталось ей от землянки, отголоска признательности от Тай-до-рю.
— Не стоит на нее обижаться, Файли-ти, — тихо наклонился к Файли старший шай-ти. — Поверьте, не со зла вам и слова доброго не сказали, не от черной неблагодарности...
— Как вы можете быть так уверены, Яшэ-ти Ли?
— Глупо обижаться на тех, кто от рождения не может летать или видеть красоту окружающего мира: не расскажешь им, не объяснишь своих чувств. Вы же не осуждаете калек своего народа за то, что они родились не такими, как все?
— Вы хотите сказать, что...
— Она не слышит никого из нас. И моего сына — тоже.
Сердце Файли острой иглой кольнула жалость к человеческой девочке. Яшэ-ти подавил в себе желание поморщится: он, как и Файли слышал, читал в буклетах, что зверь Землянка — не животное, разумное существо! — совершенно не обладал эмпатическим даром. Но все-таки до последнего надеялся, особенно на фоне реакции на ментальное воздействие, что просто порог чувствительности очень низкий. Присмотревшись ближе и не увидев на девочке эмпатического кокона, уже уверился окончательно — пустышка.
— Тогда... примите мои соболезнования вашему дому и роду, Яшэ-ти Ли. Я надеялась, что этот день будет радостным для вас и Тай-до-рю, а оказалось...
— Вы не знали. Никто из нас не знал.
Тот, кого назвали Тай-до-рю, даже головы не повернул на их слова, хотя и слышал каждое слово. Ему не было дела до чужой горести, когда в его сердце через край расплескалась солнечно-медовая радость...
* * *
Скандал вышел знатный, как позже рассказал Соне Граф, усевшись на огромную подушку-кресло, которая заменила девочке кровать. Все планеты Альянса трясло, как в лихорадке. Общественные организации встали на дыбы, требуя у правительств действий, компенсаций и одни звезды ведают чего еще, якобы заботясь о душевной травме Сони. Но шай-ти всех придавили железной рукой, объявив, что девочка теперь находится под их покровительством, а именно одного из глав Совета Трех, уважаемого Тай-до-рю. Мол, раньше надо было думать и замечать, а теперь все претензии, вопросы и пожелания заинтересованные стороны могут направить официальному опекуну и, быть может, он их даже прочитает.
— ... Зверинец закрыт, звери-у отправлены в различные зоопарки, Кор-ар банкро-о-ут и персона нон-грата, а ты свободна, как ветер, — улыбаясь в усы и дергая правым ухом, заявил Граф.
— Скажешь тоже! Свободна! — обняв колени, заспорила Соня. — Мне кажется, что я просто сменила одну тюрьму на другую, Граф.
— Разве ты заперта-у здесь круглые сутки-мряу? Разве тебе-у не предоставиляу доступ во все помещения вплоть до командного пульта-у управления?
— Н-нет, но....
Соня задумалась: действительно, в этот раз ее не запирали, в капсулу не укладывали и вообще никак не ограничивали. Захочешь — в каюте сиди круглыми сутками, занимайся, чем душе угодно, захочешь — по кораблю ходи-броди, куда ноги несут, никто и слова поперек не скажет, если только сопровождающего приставят. Да и то, как иногда казалось девочке, чтобы шею себе просто не свернула. Правда, почти все шай-ти в ее присутствии морщились еле заметно, словно от головной или зубной боли, но — молчали. И прикасаться никто не стремился — не то из вежливости, не то просто она сама им неприятна была. Но Соня и рада была: после Зверинца любое прикосновение вызывало лишь тошноту да желание спрятаться. Иногда потерпеть можно, но на постоянной основе... Нет уж, пусть все как есть остается, Соню все устраивало.
Корабль Соне удивительным образом понравился: вытянутый, похожий на приплюснутый овал, но только с 'крыльями' — огромными полупрозрачными парусами по бокам. Как они работали, Соня даже предположить не пыталась, но красота была неописуемая: сияющая в темноте полупрозрачная ткань...
А вот каюта показалась неуютной и пустой, сотня метров одиночества, среди которых почти невозможно найти себе места, приткнуться в какой-нибудь угол за их полным и абсолютным отсутствием. Зато кровать, усыпанная десятками покрывал разной степени плотности и теплоты, занимала чуть ли не треть всего свободного пространства. Подушек же было всего несколько: на одной из них как раз и устроились сейчас Соня с Графом.
— Но тебе хочетсяу домой, — понимающе заметил кот. — Толькоу никто не знает здесь дорогияу до Земли.
— Но Крыс знал!
— Крыс пролетал мимоу. Случайность. Рок. Судьба-у. Называй как хочешь, суть от этого не изменится, мрыу.
— То есть мне теперь всю жизнь жить с этими... шай-ти?
Эти новые инопланетяне вызывали у Сони очень противоречивые чувства. С одной стороны, вроде как помогли, доказали, что она разумное существо, из Зверинца вызволили, а с другой — мало ли чем они руководствовались в своих действиях, все-таки чужой мир, чужая логика, может, на опыты забрали?!
Единственный, из-за кого Соня и не сбежала еще с этого корабля сломя голову в бескрайний космос — кто бы ей дал! — был тот, который на руках вынес ее из клетки.
— А разве это так уж и плохоу? — потягиваясь, хитро посмотрел на Соню Граф. — Отдельное жилье, кормят-поят, одевают, работать не нужно...
— Плохо! — отрезала Соня. Вышло резче, чем хотелось. — Я не боюсь работать. Да хоть заборы красить или полы мыть — какая разница?! И уж иж-ди-вен-кой, — по слогам выговорила она несколько раз услышанное дома слово, — точно быть не собираюсь!
— Тогда зачем ты пошлау с ними-мр?
Соне вспомнились высоченные, почти черные на фоне обесточенного города, фигуры. Открыто смотревшие на нее с больной жалостью: как будто и рады они были бы потеряться по дороге, избежать этой встречи, но время назад уже не отмотаешь.
А тот тогда глядел на нее, словно всю жизнь до этого бродил во тьме, а теперь увидел солнце. И руки у него дрожали.
— Я... не с ними пошла, — с собой надо быть честной, считала Соня. — Я с ним...
— Тогдау и нечего обсуждать здесь, не так ли? — удовлетворенно заключил кот. — Тем более, что шай-ти, мяу, не такие плохие, как ты думаешь... Не идеал, конечно, очень уж на вас, людей похожи, но это ведь не плохо?
Соня пожала плечами, а потом все-таки ответила:
— Не знаю, если честно. И похожести в упор не вижу.
— Это просто ты не туда смотришь... Тебя, по внешности, можно сравнить с шей-ти, их женщинами.
— Шай-ти, — незаметно для себя поправила Графа Соня.
— Ничего я не перепутал, вот еще! Шай-ти — мужчины, шей-ти — женщины, и последних нет ни одном на корабле, — объяснил рыжий гость.
— Почему?
— Потому, что слабая половина этого народа, если использовать земные выражения, почти никогда не покидает свои планеты. Их у шай-ти три, между прочим. Но это я имею в виду входящие в состав их родной солнечной системы, а есть еще открытые или завоеванные, — начал рассказывать Граф лекторским тоном — смешно! — Так вот, шей-ти не выше тебя, но плотнее, никаких четырех рук нет и в помине, всего две, а черты лица у них крупнее и мягче, чем у их вторых половин. Считается, что шей-ти слабее шай-ти, но это только считается, просто сила и сфера ее приложения у них разные.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
