Эльф - Режим ограниченной функциональности

Эльф. [Режим ограниченной функциональности]

Пальцы в очередной раз сорвались с мокрого от хлещущего дождя камня и, Хоулзен с коротким проклятьем повис на одной руке. Пальцы от воды и пронизывающего ветра по ощущениям превратились в ледышки. О том, что они всё-таки сгибаются, эльф узнавал лишь за счёт того, что он ещё не полетел вниз, обратным маршрутом. Чувствительность они потеряли уже давно. Тело более-менее оставалось в тепле, под коротким, едва достигающего середины бедра плащом. Ноги обутые в высокие, пусть основательно сбитые, но прочные сапоги, а вот ладони и лицо успели окончательно закоченеть. Волосы, намокнув, прилипли к голове, и из под них, торчали острые кончики ушей. Хотя, судя по ощущениям, они успели отвалиться ещё час назад, когда эльф был значительно ниже.

Стиснув зубы, он снова ухватился за скользкий уступ, и на этот раз сумел двинуться дальше. До сегодняшнего дня Хоулзен считал себя неплохим скалолазом, но ещё никогда ему не приходилось преодолевать такие расстояния, в таких условиях.

Однако выбора как такового у него и не было. Озверевшие от его вмешательства в размеренный уклад их жизни, гули гнались за ним до самых скал и даже когда он уже начал подъём, самые упорные продолжали преследование. К счастью до первого отвесного участка. К счастью, их лапы не были приспособлены для такого передвижения и ему удалось сравнительно легко уйти. Вот только слезть к караулящим его тварям эльф по понятной причине не мог, и пришлось двигаться дальше наверх, надеясь, что удастся найти место для отдыха: пещеру, горную тропу, да что угодно, где можно было бы хоть немного перевести дух. Как назло скала оказалась практически отвесной в начале, и дальше не собиралась становиться удобнее для самозваного скалолаза.

И словно в насмешку над неудачливым эльфом, тучи, что ходили по небу добрых трое суток, наконец решили прорваться, ударив по земле сначала ливнем, а потом и вовсе мелким градом, к счастью почти сразу сошедшим на нет. Но если град кончался, едва успев начаться, то дождь, как зарядил три часа назад, так и не думал останавливаться, видно, намереваясь смыть одинокую фигурку вниз.

Хоулзен точно помнил, что здешние горы обитаемы и сначала искренне недоумевал, почему же ему не попадаются хоть какие-то следы разумной жизни. Поначалу. Теперь же он элементарно двигался, уже не имея ни сил, ни желания задумываться над каверзами жизни.

Сейчас существовало только движение. Только вверх, ну, и немного влево. Дальше вправо начинался и вовсе обратный уклон, и иногда зеркало, которое без специального оборудования пройти получалось, мягко скажем, не у всех. Но и тут, иногда, в щели удавалось вставить в лучшем случае пальцы и подтягивать тело только на них, без участия ног. И последние метры, Хоулзен тупо ждал, когда же, наконец, в кровь изодранные пальцы разожмутся, и можно будет расслабить, окаменевшие от напряжения мышцы и свободно рухнуть вниз.

Но упрямое тело, не желая изведать радости свободного полёта, продолжало цепляться за малейшие выступы и трещинки, поднимаясь всё выше. И когда ладонь неожиданно легла на широкую, ровную поверхность, Хоулзен даже не удивился, так же бездумно подтянулся и вытолкнул тело на ровный участок.

Его трясло, словно в конвульсиях от банального холода и, может немножечко от страха, едва пробившегося сквозь шок. Слёзы, последнее время катившиеся из-за колючего ветра, теперь текли, выплёскивая накопившуюся усталость и мышечное напряжение. Он судорожно вздохнул, сглатывая сухой комок, и закрыл глаза, проваливаясь в бессознательное состояние.

Очнулся почти сразу, от ноющей боли в начавших оттаивать пальцах. Сразу сдержаться не получилось, и эльф застонал сквозь судорожно сжатые зубы. Кровь, бьющаяся в подушечки пальцев, казалось несла в себе множество осколков стекла, попутно царапая всю ладонь. Самое противное, что кончики ушей так же словно облили кипятком, одновременно вбив прямо внутрь раковины по длинному гвоздю.

Шипя и кусая губы, Хоулзен поднялся на колени, неуклюже прижимая к животу зудящие кисти. От неловкой позы его качнуло, и эльф не удержав равновесия, ударился плечом и головой в стену пещеры. В мозгах немного прояснилось и по-прежнему трясущийся эльф, упираясь ноющим от удара плечом в стену, смог подняться на то и дело норовящие подогнуться от слабости ноги.

Перед ним простиралась невысокий и узкий проход, ведущий в глубину горы. Сказать честно, его сейчас меньше всего заботило откуда тоннель здесь взялся, и куда в итоге ведёт. Главное, что билось в голове — это надежда, что внутри будет хоть немного теплее, и туда уже не будет заливать ледяные потоки дождя.

Отчасти ожидания оправдались. Вода и в самом деле не могла пробиться в узкий тоннель, оставшись бесноваться снаружи и даже ветер, соскальзывая по поверхности скал, не проникал внутрь. Но от этого камень не становился теплее, и промокший эльф продолжал идти вперёд, смутно надеясь, наткнуться на тех, кто прорубил в скале этот лаз.

Стены хранили на себе следы механической обработки, и только это заставляло его двигаться вперёд.

То ли из-за постоянного движения, то ли потому что здесь не было ни ветра, ни воды, но Хоулзен немного согрелся. Во всяком случае, прекратил стучать зубами, и колоть стало даже, казалось не замёрзшие участки тела. Но на практике это только казалось, по сравнению с полностью потерявшими чувствительность руками. Которые сейчас начали зверски болеть. Эльф с ностальгией вспоминал момент, когда он не воспринимал весь букет ощущений. Ко всему прочему усталый организм стало упорно клонить в сон.

Движения и без того скупые и ломаные, сделались теперь ещё и вяло неуклюжими, а некоторые участки пути Хоулзен проходил с закрытыми глазами. Разница, однако, становилась практически незаметна, учитывая, что способностью видеть в темноте он не обладал, а освящение в тоннеле естественно отсутствовало. Единственная польза от постоянных попыток держать глаза открытыми было то, что так удавалось поддерживать себя в состоянии бодрствования. Правда, довольно сомнительном.

Поэтому, когда впереди показался тёплый, дрожащий почище эльфа огонёк, Хоулзен и не подумал среагировать, всё так же продолжая идти вперёд. Единственное, что он отметил, так это расширившийся диаметр лаза. Теперь его с полным правом можно было считать полноценным тоннелем, с высотой потолков добрых три метра.

Его заметили практически сразу. Как это получилось, учитывая, что незнакомец был на свету, когда эльф пребывал в тени непонятно. Но тёплая точка стала стремительно приближаться, намного быстрее, чем шла до этого. И только когда несущий факел оказался на расстоянии вытянутой руки, Хоулзен позволил себе потерять сознание.

Возвращалось оно неохотно. Медленно и как будто с трудом, сквозь темноту пробивались звуки горящего костра, шаркающие шаги и по стариковски скрипучее ворчание. Смысла слов впрочем разобрать не получалось и Хоулзен снова проваливался в небытие. Приглушённый свет свечи и коряво пляшущие тени на каменном потоке, и запах жареного мяса. И снова темнота.

Приглушённые голоса. Один знакомый старческий, практически неслышный и новый, молодой бас регулярно взлетающий едва ли не до крика, и тут же падающий на прежний уровень.

Бу-бу-бу-бу... бу-бу...бубубубу....

Хоулзен вздохнул и отвернул голову, спасаясь от ровного света свечи. Сон.

На мгновение показалось, что всё, что с ним произошло было сном, но на всякий случай Хоулзен не спешил открывать глаза. Тишина. И хоть что-то, позволяющее определить на каком ты свете. Что-то говорящее, где он находится. Хоть что-нибудь...

Шаркающие шаги и неразборчивое стариковское ворчание, приглушенное расстоянием и стеною. Чуть более громкое покашливание и глухое позвякивание, похоже, глиняных мисок.

Эльф открыл глаза и предсказуемо уставился в смутно знакомый потолок.

Лежал он в какой-то пещерке, с высотой потолков — едва чтобы, встав не чиркнуть по ним макушкой. Кровать, вопреки ожиданиям устилали не шкуры, а вполне нормальные матрац, подушки и одеяла, одетые в безлико белые, застиранные до полного обесцвечивания простони, пододеяльники и наволочки. Это так резко контрастировало, с безжалостно чадящей единственной свечкой, занавешивающей низкий выход выделанной шкурой и развешанными по стенам травами, что Хоулзен даже предпринял попытку подняться, дабы оглядеть необычное помещение получше.

Идея оказалась не самая удачная. Не напоминающие о себе в спокойном состоянии кисти, тут же обожгла болью, стоило перенести на них вес тела. Эльф зажмурился, спасаясь от расцветивших зрение радужных кругов, и медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Только когда конечности перестало дёргать и щипать, он решился поднести их к лицу.

— Г-гадство. — Только и смог прошипеть, различив чернеющие не то сорванные, не то просто вырванные ногти, и разодранные едва не до мяса пальцы. От ладоней пахло орехами и мятой, видно, что обрабатывали какой-то мазью, по непонятной причине не потрудившись забинтовать.

Эльф прислушался к ощущениям. Кроме ноющих от длительной неподвижности мышц, всё было на первый взгляд нормально. Даже руки, — он осторожно покрутил запястьями, — если их не трогать, не доставляли лишнего беспокойства.

На этот раз он поступил умнее. Стараясь держать кисти на вису, упёрся локтём в отвратительно мягкую кровать и, спустив босые ноги на пол, медленно сел. Практически незаметное головокружение и отсутствие других, более тяжёлых последствий заметно ободрили Хоулзена и он поспешил подняться на ноги.

Слегка качнуло. И тут же казавшееся таким незначительным головокружение ударило по ушам, и завертело мир перед глазами. Ко всему прочему, желудок ударил под горло, не желая оставаться в столь неблагоприятной атмосфере. Эльф сжал зубы, отказываясь столь позорно расставаться с содержимым желудка, и успел только качнуться назад, чтобы не упасть на повреждённые руки.

Повезло ещё, что ослабевшее тело сначала бухнулось на колени, прежде чем приложилось, чем посущественнее. Так что голова осталась относительно целой. И судя по отдающему болью затылку и ломоте в висках, легко нашедшими общий язык с головокружением и не желающей теперь уходить тошнотой, будет удивительно, если от удара о каменный пол он не заработал себе сотрясение мозга.

В соседней комнате в последний раз звякнула посуда и шаркающие шаги приблизившись, остановились совсем рядом. Слух ему, во всяком случае, пока, не отказал, чему Хоулзен, даже в теперешнем состоянии умудрился порадоваться. Тонкие, и удивительно крепкие пальцы приподняли безвольное тело и эльф решил узнать, как там обстоят дела со зрением.

Плохо. Стоило открыть веки, как радужные круги и не подумали исчезать, зато ощущение, что его закручивает в водоворот, значительно усилилось, и эльфа всё-таки вырвало.

Те же руки с профессиональной сноровкой придерживали голову, пока содрогающегося от кашля, и новых позывов к рвоте эльфа корёжило на полу. Прямо над ухом раздался в отличие от рук по старчески дребезжащий голос.

— И что тебе, немочи бледной, спокойно не лежалось-то? Мало показалось того, что уже имеешь? Решил ещё и головой своей пустой приложиться...

Хоулзен последний раз закашлялся и обречённо зажмурил глаза, не желая участвовать в разборе собственных ошибок.

А сильными у старика оказались не только пальцы, во всяком случае, долговязого эльфа он поднял без лишнего напряжения, переложив на только что покинутую кровать.

И снова позвякивание посудой, шаркающая походка и ставшее вновь невнятным бормотание. К нему эльф даже если бы мог не стал бы прислушиваться. Едва ли там могло прозвучать что-то лесное.

Шаги снова приблизились и многострадальную голову принялись приподнимать, одновременно прикладывая к губам край чашки. Хоулзен, не сдержавшись, застонал, когда узкая сухощавая ладонь легла на отбитый затылок, и тут же поперхнулся, вынуждено глотая чуть тёплый отвар.

— Вот и хорошо, а вздумаешь в следующий раз скакать как горный козёл, самолично шею сверну, чтоб не мучался больше. — Скрипуче захихикал знахарь. И эльф уже на границе сознания различил, — А то и сам съем, чего добру пропадать?

Но тогда он уже практически спал и не мог бы утверждать, что последнее предложение не приснилось ушибленной голове.

Новое пробуждение вышло едва ли не лучше предыдущего. Ни головной боли, ни головокружения. Разве что затылок продолжал недовольно ныть, но стоило повернуть голову на бок, и тот спокойно затих. В комнате решительно ничего не поменялось. Даже пускающая в низкий потолок свечка, похоже пребывала на том же уровне, что и в первое пробуждение. Он уже собирался повторить недавний подвиг, тем более что организм требовал, когда вспомнил предупреждение знахаря. Нерешительно поджал губы и дёрнул кончиком уха. Ни знакомого позвякивания, ворчания или шарканья слышно не было.

Недовольно нахмурившись, позвал.

— Эй, есть здесь кто-нибудь?

Он бы не удивился, если бы никого не оказалось. Часто ли здесь находится старик оставалось только гадать, а никого другого эльф здесь не заставал, по крайней мере, в те моменты, когда ненадолго приходил в сознание. Кроме того, какое сейчас время суток сказать так же не получалось. Легенда, о том, что эльфы чувствуют, какое светило на небе находится в данный момент, при ближайшем рассмотрении не выдерживала критики. Тем более если находятся в глубине гор, где, разумеется, никто не потрудился вырубить ни одного окна. А вот о том, что они практически поголовно болеют клаустрофобией было правдой, к счастью, имеющую счастливые исключения вроде самого Хоулзена. У него, правда, были собственные проблемы, но они сейчас роли не играли.

К искреннему изумлению эльфа, в соседней комнате действительно кто-то был. Но отнюдь не старичок знахарь. Тяжёлые и вместе с тем какие-то мягкие, словно крадущиеся шаги принадлежали явно мужчине и, скорее всего, воину или охотнику. Последнему даже вернее, только они обладают столь мягкой грацией, отражающейся в каждом шаге или движении. Однако увидев их обладателя, Хоулзен решил, что рано отбросил вариант с воином. По крайней мере, ширина плеч едва позволила здоровяку протиснуться в проём, а рост заставил ссутулиться и глубоко втянуть голову в могучие плечи. Но больше чем объёмы, эльфа потряс цвет кожи — зелёный, от бледно салатового под ногтями, до тёмно болотного на губах. Отливающие металлом чёрные волосы были собраны в высокий пучок, скребущийся заколкой о низкий потолок. Горный орк. Практически идеальный представитель, как по учебнику.

Орки являлись исконными жителями этого мира, но крайне малочисленны и предпочитали селиться либо в горах, либо в степи, различаясь внешне так же, как и местности в которых жили. Равнинные были не слишком высоки, в среднем не превышая, а то и на пол головы уступая эльфам. Жили небольшими селениями, часто расположенными в одном двух днях пути друг от друга. Единой власти у них как таковой не было, разве что два, три раза в год старейшины соседних деревень собирались, решая спорные вопросы или возникшие разногласия. Чаще и не требовалось — места хватало всем, а прочие проблемы могли подождать несколько месяцев перед разрешением.