|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 35
Бутылка на столе опустела, Жорка достал последнюю, что оставалась в ящике, брезгливо поморщился, налил и опорожнил стакан, запив содержимое водой из-под крана. Вода отдавала хлоркой, водка — техническим спиртом. В раковине исходила вонью, накопившаяся за неделю посуда.
— Застрелиться, что ли? — спросил он у месяца, — все равно пропадать. Рано или поздно найдут. Ау, где ты организация? Где родная моя Контора, всевидящая, всезнающая, беспощадная? Приди и скажи, что я нужен, дай умереть за тебя!
Жорка принялся было искать пистолет, но нашел под диваном еще две бутылки, и его пробило на рвоту. Потом пришел Витька.
Шла четвертая неделя запоя. Устинов сходил постепенно с ума, каждый день, с ужасом, ожидая наступления ночи. Он мечтал об одном: упасть и забыться. Просто уснуть, как в детстве, без задних ног. На мокром от пота диване он маялся дотемна. Пил без закуски, чтобы скорей забрало — "разогревал организм", потом, ударными дозами надирался, и опять просыпался к полуночи.
— Еще годик попью, — жаловался Жорка соседу, — и каратэ буду знать в совершенстве. Не сны у меня, а сплошные боевики. Минувшей ночью четыре бандита за мною гонялись. Они все с ножами да пистолетами, а я — представляешь? — голый! Ни трусов на мне, ни, даже, презерватива. Одного из них я два раза убил, а он опять оживает. Руками-ногами машу, вроде всех разметал, положил, а они поднимаются — и за мной!
Витька смотрит с сочувствием. Когда-то он сам был таким.
— А под утро уже от быка убегал, — монотонно бубнил Жорка, — здоровенный такой бычара! Запустила его какая то сволочь в мое сновидение. Как могу, уношу ноги. Дворами бегу, огородами, какими-то незнакомыми улицами. Через заборы прыгаю, через ямы. Ну все, — думаю, — оторвался! Оглянусь, а он опять за спиной. И знаешь, как я его обманул?
Витька вопросительно приподнимает бровь.
— Я с моста прыгнул. Мост высокий-высокий, с железными фермами. Внизу куча камней, лечу я на них и и ору от страха. А сам себе думаю: да хрен с ними, с ногами, в худшем случае переломаю. Но если и бык следом за мной сиганет, с его-то рекордным весом. это получится огромный бифштекс по-английски.
Витька живет по соседству. В предназначенной на снос "деревяшке". Снимает квартиру, вернее весь первый этаж.
Глупо, конечно, воспринимать его как соседа. В этом доме Жорка никто, живет на птичьих правах, покуда не вычислят и не придут по его душу. Трижды так уже было. Выработался почти безусловный рефлекс: бросать документы в огонь — и ноги. Россия большая, вот только... хватит ли сил?
В этот раз Жорка решил сыграть алкаша — нелюдимого, запойного забулдыгу. Долго входил в роль, но быстро втянулся. И привык жить, не делая ничего. Поначалу еще, что-то там суетился: клеил обои, чинил сантехнику, по-научному укрепил дверь. Но с тех пор как ударился в последний запой, в конец опустился. Заставить его выйти из дома может лишь недостаток водки. А она, проклятущая, как беда — всегда рядом. Выйдешь "на трассу", покажешь таксисту кулак с оттопыренным пальцем — и загребай, сколько унесешь. Еще и сдачу дадут, и "спасибо" скажут, и до самого подъезда подбросят.
Витька выигрывает четвертую партию. Это потому, что голова у Жорки пустая, как барабан. Как африканский тамтам, плотно набитый ватой. И мысли в той вате вязнут и умирают. Давеча вот вспоминал, как самовар называется. Ясно представил всю эту хреновину, в которой когда-то чай кипятили. Была такая у деда на его подмосковной даче. Еще сапогом хромовым жар по трубе нагнетали. Вот только название выскочило из головы. Ну, хоть убей! Да, "белка" уже рядом. Крутится в голове, ползает в этой вате огрызок какой-то мелодии. Час крутится, другой крутится. Становится громче и громче...
— Финт у меня неплохой во сне получился, когда бандиты за мною гонялись. Знаешь, как я самого борзого из той четверки сделал? — Жорка с трудом сконцентрировал взгляд на соседе. Он говорит, чтобы не молчать. Чтобы хоть ненадолго вырвать из головы всю эту мерзость. — Нет, как я его сделал, это фантастика! Он начал меня настигать, и был уже где-то в метре. Я это как будто спиной почувствовал, резко притормозил и ушел вправо. А он проскочил, не среагировал и выплыл передо мной, как статуя олимпийца на центральной аллее парка. Я ногу его, сзади, на шаге подсек, завел за опорную — и кулаком в основание черепа...
— Знаешь что? — Витька прервал вежливое молчание, — меня тоже кошмары мучили по ночам, когда крепко бухал. Так я от этой беды хорошее лекарство придумал, и действует безотказно. Смотрю во сне на разные страшные рожи, да им же и говорю: "Ну-ну, неинтересно, хлопцы. Видели мы уже подобные фокусы, придумайте что-нибудь новое!" А убегать и бояться не надо. Если совсем уж невмоготу, нужно заставить себя проснуться. И все, мне помогало.
— Спасибо тебе, Витек, за добрый совет, понимание и участие. Хороший ты человек! — неожиданно для себя прослезился Жорка.
Он достал из-за шкафа последний пузырь. Свой "золотой запас", хранимый на крайний случай. Когда "кондратий" совсем уж за горло берет.
— Будешь?
— Нет.
— А я выпью. Губы трясутся, каждая жилка кричит. Вены вздуваются на ногах, а по утрам они как будто из папиросной бумаги. Боюсь, что как-нибудь встану, а они возьмут да порвутся. Как проснусь, первые полчаса ползаю на карачках. И жрать не могу. Неделю уже не могу! Обоняние обострено до предела. Все воняет: чай вениками, сигареты дерьмом, мы с диваном — покойником. А в ванную плюхнуться моченьки нет. Боюсь, упаду там и сразу помру. Ненавижу себя, презираю. Понимаю, что водка не выход, а сам завязать не могу. Что делать?
— Жрать надо, — осуждающе вымолвил Витька, — нельзя совсем без жратвы. Эдак запросто копыта отбросишь!
— Понимаю что надо, а не могу. Видишь куриную ножку в тарелке на подоконнике? Она там неделю уже лежит. Отрываю по волоконцу после стакана... да и водка не так забирает, если ее закусывать. Денег осталось всего ничего, а пенсию когда принесут?
Жорка делает вид, что сел на любимый конек. Витька все его истории слышал. Не по одному разу. Он ждет удобный момент, чтобы вежливо перебить, чтобы к месту "заткнуть фонтан", к месту и не нахально.
— Сколько же у тебя на день бутылок приходится? — Витька заметил, что Жорка выдохся и поменял тему.
— Пока пил, не считал. А когда отходить начал, две утром и штуки четыре вечером. Сегодня вообще перебор: до твоего прихода, три бутылки за час спустил в унитаз, транзитом через желудок. Вот эта как раз, последняя, что в доме осталась. Бог даст, на ней и остановлюсь. Только вряд ли, скорее всего, придется идти, пополнять запас.
— Мне и в лучшие годы столько не выпить!
— А мне, думаешь, выпить? Я ее туда, а она вылетает обратно: не успевает прижиться, отдать организму свой градус. Хоть я и терплю до последней возможности. Так что считай не считай, а девяносто процентов товара уходит прямиком в унитаз. И то, если донесу, по дороге не расплескаю.
— На дороге водку берешь?
— Попрусь я с такою рожей в Универсам!
— Ящика тебе хватит, чтобы наверняка отойти?
— Может, хватит, а может, нет. Как организм...
— Попробую завтра со знакомыми грузчиками потолковать, насчет ящика по госцене. Само собой, с издержками на магарыч.
— Тогда бери сразу два: если останется — не прокиснет. Водка сейчас самая ходовая валюта.
Жорка лукавит. Он давно уже ловит себя на мысли, что стал очень жадным на водку. Особенно, когда ее остается мало. Вот сейчас, например, попросил бы Витька тысячу долларов — дал бы, не жалея и не задумываясь. А попросил бы стакан водки? Налил бы, точно налил! Но горько бы о том пожалел.
— Лишка не будет? — встревожился Витька, — не сорвешься?
— Исключено! — успокоил соседа Жорка. Да так убедительно, что сам едва не поверил этим словам, — мне до конца недели край, как нужно выйти из штопора... они долларами берут?
А выйти действительно надо, — говорили остатки рассудка, — неужели сломался так, что не сможешь? Опомнись, Георгий Романович, возьми себя в руки, тебя ведь учили и этому. Может, есть за душой отдушина, хоть маленькая, призрачная мечта, за которую стоит бороться и жить? Вспомни хотя бы Анну...
— Что такое доллары для русского человека? — прямая дорога к предательству, — подумав, ответил Витька. — Рублями надежней.
— Точно подмечено, — Жорка поднялся, вылез из-за стола, наведался в карманы пальто, брюк, пиджака, — а водкой еще надежней!
Деньги еще были. Много денег: и в загашнике, и в кармане, и на десятке сберкнижек. Эх, дойти бы до кассы! Так что наличные доллары скоро придется менять, а это опять головная боль! Устинов достал последнюю пятисотку. Осталась пачка червонцев и пригоршня мелочи на окне.
— Этого хватит?
— Морды у них потрескаются!
— Тогда покупай на все.
Игра не клеилась, разговор тоже. Жорка слегка оживился только когда заговорили о водке. Кончился разговор — снова потух. Про себя он отметил и это.
— Ну, ладно! — Витька поднялся, всем своим видом показывая, что собирается уходить, — утречком загляну, посмотрю, как ты тут, живой, крепкий? Может, лекарства домашнего занесу — брага поспела, этой ночью гнать собираюсь. А ты постарайся уснуть. Попробуй, может, получится?
Жорка проводил его до выхода из подъезда. Свежий воздух ударил в голову. Она закружилась, желудок скрутило спазмами. Эх, жизнь-жестянка! Как в той в песне поется?
Нет на углу пивной —
Сломала перестройка,
Но, как и в час иной,
У нас в России, пьют,
А звезды над страной,
Как мухи над помойкой,
А мухи над столом,
Как праздничный салют.
Вернувшись в квартиру, он налил полный стакан, как Витька только что посоветовал.
— Чуть что, на дорогу схожу, — сказал он с лихим вызовом, чтобы успокоить в себе строгого ревизора, который держал на учете каждый загубленный грамм.
— Если сил хватит! — раздался над ухом чей-то насмешливый голос.
От неожиданности Жорка присел, оглянулся. Потом заглянул в санузел, на кухню, придирчиво осмотрел дверь. В квартире никого не было.
— А нас трудности не пугают, — произнес он в пространство и поставил поближе тарелку с вечной и неразменной, неубывающей куриной ногой.
После первого же глотка, пойло рванулась наружу. Это была не водка, а теплая солоноватая жидкость, отдающая техническим спиртом. Он забивал ее в глотку, как сапожник мелкие гвозди, продолжал глотать и глотать, даже когда стакан совсем опустел.
Обманутый организм заметался в недоумении. Жидкость стояла комом, в районе солнечного сплетения и не спешила падать в желудок. Удержать бы, не расплескать! — Жорка осторожно прилег на диван, прикрыл глаза и прислушался. В животе начиналось приятное жжение. Теперь главное, расслабленность и покой, только тогда его укачают ласковые ладони долгожданного забытья. Господи, дай уснуть, ненадолго, хотя бы на час!
Было почти хорошо, только режущий свет лампы пробивался сквозь закрытые веки и давил на глаза. Жорка хотел было встать и идти к выключателю, но во время сообразил, что совсем без света в комнате будет еще страшнее. Он включил телевизор, сделал умеренной яркость и почти до упора убавил звук. Стало немного комфортней. На телеэкране шла заставка к детской программе: парализованный зайчик беззвучно тряс колокольчиком.
Господи, какой дебилизм! — Жорка без сил откинулся на подушку. Она давно уже потеряла форму, насквозь пропахла потом и водкой. Забыться бы, отлететь, Господи, как я устал!
И тут, как всегда, ему захотелось курить. До одури, до дрожи в коленях. Устинов чуть заплакал. Как приговоренный, он выбрал из пепельницы окурок поменьше, потому что уже знал, что больше двух раз затянуться не сможет, что получится как вчера: сухой бесконечный кашель, переходящий в спазм, со всеми из него вытекающими...
Он еле успел добежать до сортира: хана водке, а жалко!
Блевать больше было нечем. Жорка пил из-под крана холодную воду. Он едва успевал ухватить пару глотков, чтобы тот час же низвергнуть обратно. Вода даже не успевала согреться в желудке и сохраняла на всем своем недолгом пути отчетливый привкус хлорки. В изнеможении он запрокинул голову. Из пыльного зеркала на него смотрели глаза, полные слез и раскаяния. Струйки пота текли по небритой опухшей роже, по спине и по животу.
Вернувшись к дивану, Жорка стащил с пропотевшего тела липнущую рубаху, вытерся полотенцем и опять потянулся к стакану. Но лишь перевел глаза на бутылку, снова рванул в сортир. И так повторялось несколько раз.
Свой последний поход к унитазу он завершал ползком. На пороге споткнулся, упал. Желудок разрезала острая боль. На грязный ковер отрыгнулась желчь — горькая, желто-зеленая, с кровяными прожилками. Наверное, лопнул какой-то сосуд, —
с тоскою подумал Жорка и тоскливо, по-волчьи завыл...
* * *
В назначенный час, личный состав был на центральном рынке. Люди разошлись по рядам, смешались с толпой. Валерий Георгиевич сделал "лицо попроще", и тоже шагнул в этот заколдованный круг. Здесь привечают лохов:
— Доброе утро!
Максимейко остановился. Девчушка что надо: приятный, искрящийся голос, и улыбка при ней, и жопешка и все остальное. Ну, как такой не ответить?
— И вам непьющего мужа!
— У нашей мебельной фирмы сегодня большой юбилей. Ей исполняется ровно пять лет!
— Я вас искренне поздравляю!
Как не поверить в его искренность? Он сегодня — веселый, простецкий парень, большой охотник до баб. В общении с ними — истинный джентльмен, ну, просто сама любезность, а в глазах, огромными буквами, нарисован нескромный вопрос: как ты, мол, насчет всего прочего?
В общем, как мог, подыграл, но девчушка запнулась, взяла небольшой тайм-аут, чтобы мысленно повторить хорошо заученный текст. Наверное, новенькая. И совесть еще не пропита. Такой тяжело дается даже роль зазывалы. ("Чижик-пыжик, где ты был, а как дальше, я забыл").
Красавица покраснела, пошевелила губешками и дошла, наконец, до слова, на котором ее перебили:
— В честь этого юбилея...
Максимейко, раздевающим взглядом, окинул ее сверху вниз. Она опустила глаза, одернула юбку.
— В честь этого юбилея мы проводим акцию милосердия. Сегодня у нас розыгрыш лотереи. Приобретя билетик, вы не просто поможете детям сиротам, но можете стать обладателем множества ценных призов, таких, как цветной телевизор, холодильник и пылесос. А главный наш приз — автомобиль "Жигули" темно-вишневого цвета.
— И это прекрасно, — расплылся в улыбке Валерий Григорьевич, — но, к сожалению, не судьба! Я вышел сегодня из дома, не имея в кармане наличных денег.
— Билеты раздаются бесплатно, — строго сказала она, — иначе какая же это акция милосердия? Все расходы берет на себя фирма. Хотите принять участие?
— Из ваших волшебных рук приму хоть ампулу с ядом! — выдохнул Максимейко, закатывая глаза. — Ну, а как с обещанием встречи?
— Может быть, — протянула она нараспев. И добавила шепотом, — Я на работе. У нас с этим строго!
Он сунул билет в карман и направился к выходу.
— Куда же вы? — капризно спросила девчушка. — А как же наш розыгрыш?! Проверьте билет, иначе уйдете ни с чем. Завтра он будет уже недействителен. Мне кажется, вам улыбнется удача!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
