Тьма. Пустота. Обрывки понятий. Это смерть? Что такое смерть? Что я?
Ощущение тела. Запахи. Звуки. Свет, пробивающийся сквозь веки.
Открыть глаза. Вспышка! Снова темнота...
Он открыл глаза.
Незнакомый потолок... Больница? Он болен? Наверное — вряд ли у здорового человека должна болеть голова. Он в этом почти уверен — насколько вообще может быть уверен в чём-то человек, который не помнит ничего. Кроме, может быть, собственного имени...
— А, вот и вы очнулись! — он даже не заметил подошедшего врача. — Как самочувствие?
— У меня болит голова, и я не помню ничего, кроме имени Том...
— Шок, — кивнул врач. — Тысяча фунтов аммонала — не шутки... Головные боли вскоре пройдут, память... Тут всё сложно. На её восстановление могут уйти годы, и восстановиться она может не полностью... Но у вас отличные шансы, Том. Отдыхайте, через несколько дней мы вас выпишем, а к тому времени, возможно, и ваша часть найдётся...
Том провёл в больнице неделю, жадно поглощая информацию, изредка отзывавшуюся болезненной вспышкой воспоминания... Но редко, мучительно редко.
Весна тысяча девятьсот сорок четвёртого года. Пятый год идёт колоссальная война, уже получившая имя Второй Мировой. Том, по всей видимости, явился на сборный пункт, но попал под немецкую бомбу... И теперь ему предстоит наверстать упущенное. Вряд ли это будет сложно — Том почему-то был уверен, что драться ему приходилось. Он сказал об этом врачу, но внятного ответа не получил. Настаивать не стал — рано или поздно вспомнит сам, а если не вспомнит, значит, и смысла нет вспоминать...
Так прошла неделя, и настал момент выписки. Том ожидал чего-то необычного, торжественного, но всё оказалось на редкость прозаичным — доктор Дональд задал ему несколько вопросов, посветил в глаза, постучал по суставам молоточком и заявил:
— Поздравляю, мистер Аткинс, вы совершенно здоровы. Не считая памяти, конечно...
— Знаете, — неожиданно признался Том, — иногда я вижу странные сны...
— Что ж, возможно, ваша память начала восстанавливаться... Впрочем, вам ещё предстоит освидетельствование у психиатра, а мистер Беккер — мой друг, и, полагаю, ваш случай его заинтересует. И если не поможет он — останется только надеяться, что память восстановится сама собой. Удачи, мистер Аткинс!
Психиатр — невысокий полноватый пожилой джентльмен — почему-то казался смутно знакомым. Он внимательно выслушал Тома, задал кучу вопросов и заявил:
— Что ж, мистер Аткинс, не считая амнезии, ваш разум в прекрасном состоянии. Вы годны к любой службе... И давайте побеседуем о ваших снах.
— Сны... — Том прикрыл глаза. — Несколько повторяющихся снов — чёрная тетрадь, замок, огромная змея и бородатый старик в старомодном костюме.
Это бывает не каждую ночь, иногда появляется только один образ, иногда — несколько... Старик что-то говорит, но я его не слышу, замок и змея просто появляются перед глазами, а тетрадь... Я уверен, что должен её открыть, но не могу этого сделать. Потом я просыпаюсь, через несколько минут снова засыпаю и сплю без сновидений до подъёма.
— Хм... — врач пригладил большим пальцем усы. — Старик почти наверняка реален, возможно, ваш родственник или школьный учитель. Но вот остальное... Могу только сказать, что тетрадь — ваша утраченная память. Змея и замок... Хм... В моей практике таких образов до сих пор не встречалось, но могу предположить, что это — ваше подсознание. Онейрокритика — смутное искусство, едва ли изменившееся со времён Артемидора, что бы там кто ни говорил, ссылаясь на Фрейда. Сны старше, чем созерцательный Сфинкс и окружённый садами Вавилон, и мы приоткрыли лишь узенькую щёлочку в эту бездну... Просите старика, мистер Аткинс, заболтался на любимую тему. Вот ваши документы, вот моя визитка — пишите так часто, как только сможете. Обещаю — если только клетки вашего мозга живы, память восстановится.
— Спасибо, доктор, — Том забрал бумаги. — Постараюсь вам писать почаще.
Вечером шестого июня Том Аткинс вместе с несколькими сотнями таких же ребят сидел в коридоре сборного пункта, слушал радио, вещавшее о высадке в Нормандии и ждал. Его очередь придёт где-то через час, ну а пока можно и поболтать...
— Хей, парень, тебя как звать-то? — толкнул его локтем в бок сидевший рядом невысокий чернявый парень.
— Том. Том Аткинс.
— Во дела! — восхитился сосед. — Юморные у тебя предки... Ну а я — Джерри Вуд. Ты откуда родом?
— Понятия не имею...
— Приютский, что ли?
— Наверное... — голову от виска к виску прострелила боль, за которую уцепилась нечёткая картинка: бородатый старик разговаривает со строгой женщиной, за приоткрытой дверью мелькают детские лица... — Похоже, что приютский. Мне, видишь ли, память отшибло — вот, иногда что-то всплывает...
— У-у, — сочувственно протянул Джерри. — Сочувствую, брат. По пьяни вчерашнее не помнишь — и то плохо, а ты, выходит, всю жизнь забыл...
— Вспомню... — махнул рукой Том. — А ты откуда?
— Из Илфорда, но мы аккурат перед войной переехали в Лондон... Ну вот, а потом отец погиб при бомбёжке, а я мать в Шотландию отправил, а сам вот подался в армию... — вздохнул Джерри. — Ты куда, в парашютисты?
— Ага.
— Ну и я тоже. Жалование-то пехотному не чета, хотя и впахивать придётся... Эй, нам пора!
Подхватив мешок, Том догнал Вуда и на ходу спросил:
— Боишься?
— Есть немного, а ты?
— Не знаю... Вроде бы должен бояться, но как-то не получается — наверное, из-за амнезии. Ладно, сразу в бой не бросят, а всё остальное переживём!
Забравшись в кузов грузовика, Том взял предложенную сигарету, затянулся и раскашлялся. Грузовик, словно только этого и ждал, натужно взревел двигателем и тронулся. Том снова затянулся, сплюнул через борт и выбросил сигарету. Прошлой жизни не было, за спиной не осталось ничего...
— С днём рождения, Том! — крикнул Джерри под хохот солдат.
— Точно! — согласился Том. — Как есть день рождения. Кто-то знает, что дальше будет?
— Учёба и война, — пожал плечами Джерри. — Причём долго учить нас не будут — некогда. Готовься, Том, нас ждёт ад...
— Готовьтесь, парни, вас ждёт ад, — заявил инструктор, когда спустя три часа спустя новобранцы выстроились на плацу неровной шеренгой. — Кромешный ад со мной вместо Сатаны. Не потому, что я злобный сукин сын — хотя это так — а потому, что времени слишком мало. Поэтому сейчас вы получите снаряжение, займёте койку в казарме и вернётесь сюда — портовые шлюхи и то лучше вас построились бы! Бегом марш!
"Бегом марш!" с этого момента стало девизом будущих десантников. Любой приказ выполнялся бегом, если только не было команды "шагом!", свободное время было только после отбоя — и солдаты отключались, рухнув на койку, невзирая на боль в перегруженных мышцах. Где-то там была другая жизнь, шла война, люди с тревогой смотрели в небо, ожидая очередной волны летающих бомб...
А Том сидел на откидной скамейке и смотрел в раскрывшуюся за бортом пустоту. Осталось меньше минуты...
Звонок.
Встать. Шаг вперёд, второй — и под ногами разверзается тысячефутовая пропасть.
— Тысяча один, тысяча два, тысяча три...
Отсчёт закончен. Рывок. Белый купол над головой, покачивающийся горизонт... И чувство абсолютной свободы наедине с небом. Война, изнурительные тренировки, амнезия — всё это исчезло, растворилось в пустоте неба. Все земные проблемы стали пустыми и ничтожными... А потом в ноги ударила земля, гаснущий купол едва не сбил с ног, и Том поспешно избавился от парашюта, перехватил поудобнее "Стэн" и побежал к точке сбора.
И оказался там первым.
— Отлично, — сержант щёлкнул крышкой часов. — Вот теперь вы хоть на что-то годны... И поэтому ваши тренировки усиливаются, а то, я смотрю, вы уже привыкли и расслабились... По борделям время шляться находите, мерзавцы! Парашюты собрать! В расположение бегом марш!
И снова тянется бесконечной лентой армейская рутина, размазывая дни и ночи в глухую серую полосу. Тренировки не просто усилились — они стали кошмарными, но не жаловался никто. Всем было ясно — учёба подходит к концу. Скоро, очень скоро они отправятся в Европу...
Но всё же это случилось совершенно неожиданно.
Ранним утром шестнадцатого сентября весь батальон построился на плацу в полной выкладке, ожидая приказа.
— Ваша учёба окончена, — вместо привычного сержанта на плацу появился сам подполковник Хоквуд, командир лагеря. — Через несколько часов вы присоединитесь к своим товарищам из первой десантной — и завтра ступите на землю Европы. Мы с вами расстаёмся, скорее всего — навсегда, и на прощание я хочу сказать только одно: вы были прилежными учениками, и вам, несомненно, это известно, но я всё же напомню — десант сражается до прихода подкрепления... а подкрепление никогда не приходит. А теперь — по машинам!
Закурив, Том шевельнулся, пытаясь устроиться поудобнее, что было непросто. Впрочем, ехать не больше часа, так что можно и потерпеть... А брезентовые сиденья "Дакоты" куда удобнее.
Первый настоящий бой почему-то не вызывал у Тома никаких чувств. Он просто ждал своей очереди, своей пули, даже не задумываясь о смерти... Потому что и смерть, и война казались приемлемой платой за мгновения наедине с небом. Смерть и война... Странно, ему почему-то казалось, что он должен бояться смерти — похоже, ещё одно воспоминание просачивалось из глубин памяти. Воспоминание, совершенно ненужное — он предпочёл бы не знать, что у него были страхи...
Окурок полетел на дорогу, Том посмотрел вперёд и усмехнулся: ещё минут пять, не больше — и они приедут. Потом последний инструктаж, погрузка — и всё. Война начнётся и для них.
С сожалением выбросив очередной окурок, Том с лёгким интересом взглянул на стоящих в воротах коммандос и хмыкнул — рыжий лейтенант почему-то казался смутно знакомым. Ещё один привет из прошлого? Или просто ошибка, иллюзия, которой мозг пытается прикрыть пустоту в его прошлом? Впрочем, сейчас это неважно... Важно только одно — его снова ждёт небо.
Получены приказы, занял свои места десант, поднялись в воздух машины... Ярмарка началась, продавцы спешат с товаром на торг — а обратно уж как получится. Десант сражается до прихода подкрепления... а оно никогда не приходит. Усмехнувшись, Том поудобнее устроился на сиденье и расслабился — времени ещё предостаточно. Можно и отдохнуть...
— Том, ты спать, что ли собрался?
— А почему бы и нет? Слушай, Джерри, я уже не кот, а ты ещё не мышь, так что прекрати мельтешить, — отозвался Том, закрыл глаза и действительно заснул.
Его разбудила трель звонка — самолёт вышел к цели, начинается высадка...
Шаг. Ещё шаг. Ещё один — в пустоту. Отсчёт. Рывок раскрывшегося купола.
Только теперь Том смог осмотреться — и присвистнул.
Небо было заполнено парашютами — тысячи десантников ангелами возмездия спускались на землю Голландии.
"Ярмарка" началась.
1. To Hell and back
— Ненавижу... — прохрипел Джерри, прикладываясь к фляге. — Всех ненавижу...
Том только кивнул — сил говорить уже не было. Сутки прошли — а такое чувство, что они уже месяц на ногах. И конца всему этому не предвидится...
А началось всё с того, что доблестные Королевские ВВС умудрились промазать и высадить десант в шести с лишним милях от Арнема с его грёбаным мостом, ради которого всё это и затевалось. Шесть миль... Немного? Только не со сдохшими радиостанциями и толпами джерри. Мост слишком далеко, и добрался до него единственный батальон с несколькими шестиуфунтовками... Да, по идее, этого хватит, чтобы протянуть пару дней, а там уже подойдут основные силы... Но верилось в это как-то слабо.
— Правая рука не знает, кого пинает левая нога, — принялся рассуждать Джерри, вернувший флягу на пояс, — голова смотрит только туда, куда повёрнута шея, а думают в штабе исключительно задницей, причём, похоже, на всех одной.
— Сменная задница? — хохотнул кто-то. — А что, удобно...
Том, не обращая внимания на остряков, неспешно набивал магазин патронами. Однообразная работа была сродни медитации, позволяя освободить разум от всего лишнего и сосредоточиться на главном...
В другой раз он бы порадовался ещё одному осколку прошлого — но не сегодня. Сегодня его куда больше занимало будущее — и в его наличии он изрядно сомневался. Несколько дней они продержатся, но мост слишком далеко, и если подкреплений не будет, его придётся оставить и прорываться к своим... Или уходить к подпольщикам — такой вариант тоже не исключался. По крайней мере, Том его рассматривал всерьёз и даже начал потихоньку готовиться. Ведь десант сражается до прихода подкрепления — а оно никогда не приходит.
Заполнив магазин, Том почесал небритую щёку и принялся за следующий. В конце концов, даже если подкрепление и будет, патроны понадобятся...
— Слушай, это уже пятый — куда тебе их столько? — Джерри уселся рядом и рассматривал приятеля с лёгким удивлением. — И где ты их столько набрал?
— Патронов бывает или мало, или мало, но больше не утащить, — ответил Том. — Так ты чего хотел-то?
— В полдень высаживается вторая волна, — сообщил Джерри. — Фрост приказал наших предупредить...
— Что, серьёзно? И он думает, что это нам поможет?
— Том, я не знаю, что он думает — а я вот думаю, что мы тут все Крест Виктории заработаем, только посмертно. А потом, может быть, про нас снимут кино...
— Тебя в кино точно не покажут — у тебя рожа один в один как у того мышонка из мультика, — фыркнул Том. — Пошли, наша очередь артиллеристов прикрывать.
Пользы от подкрепления оказалось немного — тем более, что застрявшему на мосту батальону почти ничего не досталось. Так, по мелочи... И первая же немецкая атака вернула всё к исходному положению.
Мост удержали, но Тому было очевидно, что надолго их не хватит. День, может, если повезёт, два — и всё. Придётся уходить. И прикрывать отступление стопроцентно придётся второму батальону... А тому, что от него останется, придётся уходить к подпольщикам и по одному, в разных местах, пробираться к своим. Или прорываться с боем — всё-таки они не SAS. А скорее всего — все они так и останутся на этом мосту, который слишком далеко...
Том Аткинс оказался близок к истине — ночью немцы подтянули свежие части и снова навалились на англичан. Атаку отбили, но, по мнению Тома, только чудом.
Бой прошёл мимо сознания — Том слишком устал за эти двое суток. Он в кого-то стрелял, кто-то стрелял в него, что-то горело... А утром стало очевидно, что операция провалилась. Раньше была хоть какая-то надежда — но теперь не осталось ничего. Отступление неизбежно... Но не для второго батальона. Второй батальон остаётся прикрывать отход — и не в последнюю очередь потому, что возможности отступить у них, считай, и нет. Может быть, кто-нибудь сможет к ним прорваться — но Том на это не надеялся. Скорее всего, все они так и останутся на этом проклятом мосту, который слишком далеко для хвалёного Монти... И его это почему-то абсолютно не волновало. Куда больше его заботило, как бы забрать с собой побольше немцев — чтобы в аду не так скучно было.
