Алые паруса

АЛЫЕ ПАРУСА

-Я только что видел русалку!

-Ты выпил слишком много рома, Летика! — отозвался боцман Атвуд — даже салажонок-юнга знает, что русалки водятся в южных морях у Островов, но никак не в наших обжитых водах.

-Клянусь, я видел ее так же ясно, как сейчас тебя! — упорствовал матрос — она вынырнула в двадцати футах от левого борта, взглянула на меня большими зелеными глазами, нырнула и больше не показывалась!

-Если ты пьян на вахте, то горько об этом пожалеешь! — сказал боцман, принюхиваясь — странно, вином не пахнет!

-Я трезв, как лошадь на похоронах! — ответил Летика — говорю вам.. Капитан, маяк на горизонте — подходим к Лиссу!

"Секрет", трехсоттонный галиот, плавно скользил по морской глади имея ход не менее пяти или даже шести узлов при столь слабом ветре, что по палубе можно было бы ходить с зажженной свечой, как делали владельцы чайных клиперов, проверяя достоинства своих кораблей. Несмотря на то, что "Секрет" был впятеро меньше, его оснастка и обводы корпуса были подобны тем легендарным "выжимателям ветра", уже исчезнувшим с морских дорог.

-Не беспокой капитана! — тихо сказал Атвуд, вглядываясь вперед — он только что спустился с мостика, пусть хоть чуть отдохнет! Это ж такой рейс будет — в восемнадцать дней дойти! Да ни одна калоша в этих морях быстрее, чем за четыре недели не оборачивалась! Страшно было, молодой?

-Страшно! — признался Летика — особенно три дня назад. При таком ветре — под всеми парусами, я уж думал перевернемся сейчас!

-Я еще клиперы последние помню — вздохнул Атвуд — "Огненный крест", "Ариэль", "Летящее копье", "Молния", "Орион" — что ни имя, то легенда. За "Орионом" в ту войну крейсер погнался, весь уголь сжег — не смог догнать. "Ариэль" от Австралии до Европы дошел быстрее, чем рейсовый пакетбот. "Молния" Атлантику пересек за десять дней. Ну а про чайные гонки, надеюсь, ты наслышан. Какие корабли были — двадцать узлов при хорошем ветре!

-Почему же они исчезли? — с любопытством спросил Летика — значит, пароходы все-таки быстрее?

-Да потому что раньше корабли были деревянные, зато люди на них железные — усмехнулся Атвуд — а сейчас коробки стальные — зато и плавать на них может всякий народ! Наш капитан — капитан клипера, и любой старый моряк бы меня понял, и больше вопросов не задавал.

-А какая разница между капитаном клипера и просто капитаном? — с любопытством спросил Летика — кто на мостике, тот и капитан!

-Да такая же, как между матросом первого класса и салаженком-юнгой! — ответил Атвуд — как между клипером и какой-нибудь шхуной! Отчего клипера "выжимателями ветра" прозвали? Для каждого ветра и курса корабля есть предел, сколько парусов можно нести. Но ни один нормальный капитан до этого предела не дойдет, запас оставит. А клипер выжимает все без остатка — он должен идти именно на таком пределе, чтобы ни в ту, ни в другую сторону: чуть меньше парусов, круче к ветру — сбавим скорость, чуть больше — останемся без мачт, или вовсе опрокинемся! А ветер и силу резко меняет, и по курсу заходит, так что предел этот все время разный, и боже упаси за ним не уследить!

-Так это же как в цирке по канату! — испугался Летика — а если падать?

-А много ли клиперов погибло в море? — заметил боцман — я что-то ни одного такого не знаю. "Молния" сгорел в Мельбурне на погрузке шерсти; "Огненный крест" столкнулся с угольщиком у Кассетт. А чтобы перевернуться самому — такого не было!

-Почему? — не понял Летика.

-Да потому, что капитаны клиперов — это лучшие моряки-парусники, которые когда-либо были! — ответил Атвуд — капитан клипера должен свой корабль чувствовать, как мы свои руки и ноги, чтобы даже идя с креном приказывать добавить парусов — если можно еще выдержать, или немедленно брать рифы, потому что вот-вот перевернемся. И сутки с мостика не сходить, за всем этим следя. И все моря знать, соображая, где легче поймать попутный ветер. Словом, чтобы клипер вести — нужно быть именно Капитаном, с большой буквы. Не то что на пароходе — "машина, полный!", "лево руля!", и прет эта стальное корыто куда хочешь, как автомобиль по проспекту. Вот почему клипера и исчезли: кораблей построить можно много, как сейчас пароходов, но где ты столько настоящих капитанов для них найдешь? Капитаны клиперов всегда были наперечет, и всех их поименно знали. Эх, родился бы наш капитан лет на тридцать раньше — был бы среди них не последним!

-Я слышал, он настоящий лорд? — спросил Летика — говорят, что он мальчишкой сбежал из фамильного замка в юнги, плавал с самим Лоухменом, был его штурманом. Что он был на "Орионе" в том самом рейсе и с тех пор поклялся не ступать ногой на палубу парохода и не возить самому мертвого железа.

-Говорить можно всякое! — усмехнулся Атвуд — Пустил же кто-то шутки ради слух, что почтенный начальник Зурбаганского порта в молодости был пиратом и зарыл немало кладов на Островах — так он до сих пор не может отбиться от газетчиков, кладоискателей и просто любителей приключений! Что наш капитан, если надо, справится с любым матросским делом — это чистая правда, так что начинал он явно с места в кубрике. А вот на "Орионе" в том рейсе он быть никак не мог, потому что служил в войну штурманом на крейсере "Громобой" и в славной баталии у острова Сарыч был ранен, за что получил орден и отставку.

Капитаном и хозяином "Секрета" тогда был Гоп — последний из капитанов клиперов, кораблик наш, кстати построен по его чертежам. И целый год наш теперешний капитан ходил с Гопом штурманом, а когда старик наконец ушел на покой, выкупил у него "Секрет".

-Офицер с крейсера стал капитаном парусника? — не поверил Летика, хорошо зная насмешливое отношение военных моряков к парусным судам — да еще и таким капитаном?

-Значит, есть талант у человека! — заметил боцман — как у нас Келли одной рукой вяжет такие узлы, что не распутать, Лич бросает ножи так, что у летящей чайки перо срежет, Нилсон лезет на мачту быстрее всех, а с Бенцем не садись в карты — так и наш капитан уже третий год корабль водит так, что ничего серьезного не случалось — не дай бог, конечно! А что железа возить не любит, так это очень даже умно. Вот скажи, что у нас сейчас в трюмах?

-Свежие фрукты — сказал Летика с недовольством — до чего же капризный и хлопотный груз: трюма дочиста выскобли, вымой, высуши, и весь рейс дрожи: сгниет — и плакали наши старания и наши денежки!

-Молодой, да глупый! — отрезал Атвуд — фрахт на что дороже, на железо или на бананы? А главное — пароходы нам не соперники: господа не любят, когда ананасы копотью и машинным маслом воняют. Ты на пароходе когда-нибудь зарабатывал столько, как у нас? И с этого рейса, пожалуй, получим очень даже неплохо! И не это даже главное.

-А что же? — не понял Летика.

-То, что с нашим капитаном никогда скучать не будешь — подвел итог Атвуд — то ли у него талант в разные истории влезать, то ли они сами его находят — как раз такие, которые хорошо кончаются, если конечно зевать не будешь! Вот, как в прошлый раз экспедицию научную на Острова везли.. Ладно, кончай трепаться — поворот близко. Капитан, на мостик!

-А все же я видел русалку! — упрямо сказал Летика — как сейчас тебя.

На второй день стоянки в Лиссе капитан Артур Грей заскучал.

Беспокоиться было не о чем. "Секрет" благополучно вошел в гавань; драгоценные фрукты в сохранности были сданы адресату; доход превысил самые смелые ожидания, а рекордное время рейса создало судну отличную рекламу. Но в порту как назло, не оказалось никакого груза, с которым на взгляд Грея стоило бы связываться; хотя маклер и обещал добыть выгодный фрахт со дня на день, пока делать было решительно нечего, кроме как ждать. Поэтому добрая половина команды "Секрета" уже тратила в знаменитом трактире "Унеси горе" свои честно заработанные денежки, а капитан Грей сидел в своей каюте, трезвый и мрачный.

Действительно рожденный в семье лорда, он с детства не отличался здоровьем, и шумной компании сверсников предпочитал сидение с книгой у окна. Подобно многим изначально слабым людям, он любил читать про сильных, отважных и великодушных героев; мир Жюль Верна, Майн Рида, Эмара и Жаколио был для него столь же реален, как и окружающая жизнь. Герои этих романов — "Морской волк", "Затерянные в океане", "Черный корсар", "Капитан "Атропы"" — стали для него идеалом; эти люди сами добивались своего успеха — и он тоже поставил себе цель стать "дьявольским моряком". Он изнурял себя гимнастикой, фехтованием, плаванием, стрельбой, боксом; он обливался на воздухе холодной водой, спускался на лыжах со снежных гор, переплывал морской залив шириной полмили.

Но при всем этом ему хватило здравомыслия не сбегать из дома: подростку из хорошей семьи было бы просто не выжить среди суровых морских волков, живших по закону волчьей стаи. Он хорошо знал, что еще в недавние годы к службе на флоте приговаривали, как к каторге, а корабли отличались от тюрем только тем, что иногда тонули. Легендарный адмирал Тревэрс, прославился не только блистательных победами, но также и тем, что когда ему не хватало матросов, он посылал морскую пехоту ловить беспаспортных бродяг, а боцманматы флотского экипажа обращались с ними по правилу "семерых забей — одного выучи"; впрочем, иначе за самый короткий срок сделать из деревенских увальней и тюремных сидельцев порхающих по мачтам дьяволов было просто нельзя.

Вот почему легенда о мальчике, сбежавшем из дома и самому прошедшему путь от юнги до капитана, так и осталась для него красивой неспетой песней, несбывшейся мечтой. Он никому не рассказывал о ней, но не был особенно удивлен, когда она неожиданно для него самого ожила в рассказах матросов "Секрета"; впрочем, мало ли что говорят о самых разных людях? Боцман Атвуд просто не знал, что в Морском Корпусе считалось, что хороший офицер не должен заменять собой матроса — но должен обязательно уметь все, что умеет матрос. В кругосветном плавании на учебном корвете "Ястреб" Грей узнал, как вырывается из рук канат, сдирая кожу с ладоней, как сбивает с ног накатившая на палубу волна, как брать рифы на парусах, когда при качке судна мачты ходят маятником, едва не стряхивая в море вцепившихся в снасти людей.

Не все гардемарины сумели вынести это. Если обычно на флоте наказанием за трусость была смерть — и это правильно, ибо бывает, что один трус может погубить корабль со всем экипажем — то на учебном корвете малодушные всего лишь списывались вниз, и обречены были до неминуемого исключения из Корпуса по возвращении в родной порт до конца рейса терпеть насмешки товарищей и обидное прозвище "пассажиры". Но для Грея это было еще одним испытанием, сквозь которое должно пройти — хотя ему тоже бывало страшно, он научился не показывать свой страх и в любой обстановке делать то, что должно делать. Именно с "Ястреба" началась в нем любовь к парусным судам. Если пароходы и крейсера вспарывают воду как плугом, то парусники скользят по волнам, давая совершенно отличное, восхитительное ощущение полета — кто ходил на паруснике хоть раз, тот это знает.

Потом были лейтенантские погоны, и крейсер "Громобой". В отличие от броненосцев, этих медлительных гигантов, из-за своей ценности и боевой мощи почти никогда не покидающих вод метрополии, крейсер показывал флаг и скалистым северным фиордам, и кокосовым островам южного океана. Обязанностью вахтенного штурмана на мостике было нести командование кораблем в отсутствие командира; так Грей научился вести корабль в море, но чем дальше, тем больше стала одолевать его мечта о собственном судне — на большом же военном корабле младший офицер в своих поступках ненамного свободнее матроса, выйти же на мостик хозяином корабля, бородатым, вальяжным каперангом Грей мог надеяться не раньше чем лет через двадцать. И когда разразилась война, и у острова Сарыч эскадра под бело-голубым флагом сошлась в бою с эскадрой под флагом черно-желтым, и Грей, стоя в рубке крейсера рядом с командиром, был ранен и после излечения получил вместе с чином капитан-лейтенанта и орденом также право на досрочную отставку, он не преминул им воспользоваться, чем немало удивил и родителей, и друзей.

Как раньше он хотел стать "дьявольским моряком" — так теперь он старался быть "дьявольским капитаном". Он водил "Секрет" как клипер, в свежий ветер не сбавляя парусов, даже когда груз не был срочным и скоропортящимся. Ему нравилось упоительное ощущение борьбы со стихией, когда корабль словно летел, едва касаясь волн; он мог сутками не сходить с мостика, но каждый раз, когда рейс заканчивался, после вкуса победы над морем и собой он испытывал нечто, подобное похмелью.

Тогда он сидел в каюте и вспоминал родные края: дома, сложенные из серых валунов или бревен в два обхвата, шум сосен на песчанных холмах, спускающихся к прозрачно-голубым озерам, где так увлекательно ловить рыбу светлыми летними ночами. Через несколько дней таких воспоминаний появлялась запретная мысль махнуть на все рукой, продать "Секрет" и вернуться в отчий дом, но снова вспоминались мгновения пленительного счастья победы после удачного рейса — "я сделал это!"; тут обычно появлялся и грузовой агент с новым предложением, и все начиналось сначала — до следующего рейса.

Грей поднялся и вышел на палубу. Не усмотрев на своем судне никакого беспорядка, а значит и повода к деятельности, он заскучал еще больше.

-Готовь шлюпку, Летика — сказал он, остановив первого попавшегося на глаза матроса — и захвати удочки.

В трех милях к закату от Лисса берег вздыбливался заросшей лесом горой, похожей на лежащего медведя. Говорят, у этого места хорошо ловилась рыба; спускающиеся к воде гранитные откосы напомнили Грею берега северных озер. Через час гребли Грей и Летика были на месте, оставив по правому борту домики Каперны. Берег вблизи показался капитану еще больше знакомым — хотя у самой воды густо зеленел кустарник, по склону стояли сосны, редко встречающиеся на юге, а еще выше серой шапкой виднелась вершина горы.

-Постой! — скалал Грей, наметанным глазом разглядев в кустах еле видный просвет — греби туда!

Там действительно оказалась маленькая бухта, словно вырубленная в скале топором великана. Заметить ее можно было только вблизи и с большим трудом: заросли кустарника совершенно закрывали ее со стороны моря, с берега же поднималась отвесная стена.

-Здесь не высадиться, капитан! — сказал Летика — по камням вскарабкается только кошка!

Грей не ответил. Подогнав шлюпку к дальнему концу расщелины, он глянул вверх. Скалы сходились здесь вертикальной щелью, метра на три в высоту, и меньше метра шириной, на уступе выше росло деревце, а дальше склон шел не так круто. Грей встал на носу, примерился, и стал карабкаться, упираясь спиной и ногами в противоположные края трещины.

-Вы куда, капитан? — полюбопытствовал Летика.

-Хочу подняться на гору — ответил Грей, встав наконец на ноги — оставайся здесь, я скоро вернусь. Или если хочешь, иди со мной: шлюпку привяжем к этому дереву, никто тут ее не увидит!

-Пожалуй, я лучше разомну ноги! — сказал Летика, бросая Грею конец тонкого троса, закрепленного на носу шлюпки. И быстро поднялся по нему, как обезьяна.