Алые паруса

АЛЫЕ ПАРУСА

-Я только что видел русалку!

-Ты выпил слишком много рома, Летика! — отозвался боцман Атвуд — даже салажонок-юнга знает, что русалки водятся в южных морях у Островов, но никак не в наших обжитых водах.

-Клянусь, я видел ее так же ясно, как сейчас тебя! — упорствовал матрос — она вынырнула в двадцати футах от левого борта, взглянула на меня большими зелеными глазами, нырнула и больше не показывалась!

-Если ты пьян на вахте, то горько об этом пожалеешь! — сказал боцман, принюхиваясь — странно, вином не пахнет!

-Я трезв, как лошадь на похоронах! — ответил Летика — говорю вам.. Капитан, маяк на горизонте — подходим к Лиссу!

"Секрет", трехсоттонный галиот, плавно скользил по морской глади имея ход не менее пяти или даже шести узлов при столь слабом ветре, что по палубе можно было бы ходить с зажженной свечой, как делали владельцы чайных клиперов, проверяя достоинства своих кораблей. Несмотря на то, что "Секрет" был впятеро меньше, его оснастка и обводы корпуса были подобны тем легендарным "выжимателям ветра", уже исчезнувшим с морских дорог.

-Не беспокой капитана! — тихо сказал Атвуд, вглядываясь вперед — он только что спустился с мостика, пусть хоть чуть отдохнет! Это ж такой рейс будет — в восемнадцать дней дойти! Да ни одна калоша в этих морях быстрее, чем за четыре недели не оборачивалась! Страшно было, молодой?

-Страшно! — признался Летика — особенно три дня назад. При таком ветре — под всеми парусами, я уж думал перевернемся сейчас!

-Я еще клиперы последние помню — вздохнул Атвуд — "Огненный крест", "Ариэль", "Летящее копье", "Молния", "Орион" — что ни имя, то легенда. За "Орионом" в ту войну крейсер погнался, весь уголь сжег — не смог догнать. "Ариэль" от Австралии до Европы дошел быстрее, чем рейсовый пакетбот. "Молния" Атлантику пересек за десять дней. Ну а про чайные гонки, надеюсь, ты наслышан. Какие корабли были — двадцать узлов при хорошем ветре!

-Почему же они исчезли? — с любопытством спросил Летика — значит, пароходы все-таки быстрее?

-Да потому что раньше корабли были деревянные, зато люди на них железные — усмехнулся Атвуд — а сейчас коробки стальные — зато и плавать на них может всякий народ! Наш капитан — капитан клипера, и любой старый моряк бы меня понял, и больше вопросов не задавал.

-А какая разница между капитаном клипера и просто капитаном? — с любопытством спросил Летика — кто на мостике, тот и капитан!

-Да такая же, как между матросом первого класса и салаженком-юнгой! — ответил Атвуд — как между клипером и какой-нибудь шхуной! Отчего клипера "выжимателями ветра" прозвали? Для каждого ветра и курса корабля есть предел, сколько парусов можно нести. Но ни один нормальный капитан до этого предела не дойдет, запас оставит. А клипер выжимает все без остатка — он должен идти именно на таком пределе, чтобы ни в ту, ни в другую сторону: чуть меньше парусов, круче к ветру — сбавим скорость, чуть больше — останемся без мачт, или вовсе опрокинемся! А ветер и силу резко меняет, и по курсу заходит, так что предел этот все время разный, и боже упаси за ним не уследить!

-Так это же как в цирке по канату! — испугался Летика — а если падать?

-А много ли клиперов погибло в море? — заметил боцман — я что-то ни одного такого не знаю. "Молния" сгорел в Мельбурне на погрузке шерсти; "Огненный крест" столкнулся с угольщиком у Кассетт. А чтобы перевернуться самому — такого не было!

-Почему? — не понял Летика.

-Да потому, что капитаны клиперов — это лучшие моряки-парусники, которые когда-либо были! — ответил Атвуд — капитан клипера должен свой корабль чувствовать, как мы свои руки и ноги, чтобы даже идя с креном приказывать добавить парусов — если можно еще выдержать, или немедленно брать рифы, потому что вот-вот перевернемся. И сутки с мостика не сходить, за всем этим следя. И все моря знать, соображая, где легче поймать попутный ветер. Словом, чтобы клипер вести — нужно быть именно Капитаном, с большой буквы. Не то что на пароходе — "машина, полный!", "лево руля!", и прет эта стальное корыто куда хочешь, как автомобиль по проспекту. Вот почему клипера и исчезли: кораблей построить можно много, как сейчас пароходов, но где ты столько настоящих капитанов для них найдешь? Капитаны клиперов всегда были наперечет, и всех их поименно знали. Эх, родился бы наш капитан лет на тридцать раньше — был бы среди них не последним!

-Я слышал, он настоящий лорд? — спросил Летика — говорят, что он мальчишкой сбежал из фамильного замка в юнги, плавал с самим Лоухменом, был его штурманом. Что он был на "Орионе" в том самом рейсе и с тех пор поклялся не ступать ногой на палубу парохода и не возить самому мертвого железа.

-Говорить можно всякое! — усмехнулся Атвуд — Пустил же кто-то шутки ради слух, что почтенный начальник Зурбаганского порта в молодости был пиратом и зарыл немало кладов на Островах — так он до сих пор не может отбиться от газетчиков, кладоискателей и просто любителей приключений! Что наш капитан, если надо, справится с любым матросским делом — это чистая правда, так что начинал он явно с места в кубрике. А вот на "Орионе" в том рейсе он быть никак не мог, потому что служил в войну штурманом на крейсере "Громобой" и в славной баталии у острова Сарыч был ранен, за что получил орден и отставку.

Капитаном и хозяином "Секрета" тогда был Гоп — последний из капитанов клиперов, кораблик наш, кстати построен по его чертежам. И целый год наш теперешний капитан ходил с Гопом штурманом, а когда старик наконец ушел на покой, выкупил у него "Секрет".

-Офицер с крейсера стал капитаном парусника? — не поверил Летика, хорошо зная насмешливое отношение военных моряков к парусным судам — да еще и таким капитаном?

-Значит, есть талант у человека! — заметил боцман — как у нас Келли одной рукой вяжет такие узлы, что не распутать, Лич бросает ножи так, что у летящей чайки перо срежет, Нилсон лезет на мачту быстрее всех, а с Бенцем не садись в карты — так и наш капитан уже третий год корабль водит так, что ничего серьезного не случалось — не дай бог, конечно! А что железа возить не любит, так это очень даже умно. Вот скажи, что у нас сейчас в трюмах?

-Свежие фрукты — сказал Летика с недовольством — до чего же капризный и хлопотный груз: трюма дочиста выскобли, вымой, высуши, и весь рейс дрожи: сгниет — и плакали наши старания и наши денежки!

-Молодой, да глупый! — отрезал Атвуд — фрахт на что дороже, на железо или на бананы? А главное — пароходы нам не соперники: господа не любят, когда ананасы копотью и машинным маслом воняют. Ты на пароходе когда-нибудь зарабатывал столько, как у нас? И с этого рейса, пожалуй, получим очень даже неплохо! И не это даже главное.

-А что же? — не понял Летика.

-То, что с нашим капитаном никогда скучать не будешь — подвел итог Атвуд — то ли у него талант в разные истории влезать, то ли они сами его находят — как раз такие, которые хорошо кончаются, если конечно зевать не будешь! Вот, как в прошлый раз экспедицию научную на Острова везли.. Ладно, кончай трепаться — поворот близко. Капитан, на мостик!

-А все же я видел русалку! — упрямо сказал Летика — как сейчас тебя.

На второй день стоянки в Лиссе капитан Артур Грей заскучал.

Беспокоиться было не о чем. "Секрет" благополучно вошел в гавань; драгоценные фрукты в сохранности были сданы адресату; доход превысил самые смелые ожидания, а рекордное время рейса создало судну отличную рекламу. Но в порту как назло, не оказалось никакого груза, с которым на взгляд Грея стоило бы связываться; хотя маклер и обещал добыть выгодный фрахт со дня на день, пока делать было решительно нечего, кроме как ждать. Поэтому добрая половина команды "Секрета" уже тратила в знаменитом трактире "Унеси горе" свои честно заработанные денежки, а капитан Грей сидел в своей каюте, трезвый и мрачный.

Действительно рожденный в семье лорда, он с детства не отличался здоровьем, и шумной компании сверсников предпочитал сидение с книгой у окна. Подобно многим изначально слабым людям, он любил читать про сильных, отважных и великодушных героев; мир Жюль Верна, Майн Рида, Эмара и Жаколио был для него столь же реален, как и окружающая жизнь. Герои этих романов — "Морской волк", "Затерянные в океане", "Черный корсар", "Капитан "Атропы"" — стали для него идеалом; эти люди сами добивались своего успеха — и он тоже поставил себе цель стать "дьявольским моряком". Он изнурял себя гимнастикой, фехтованием, плаванием, стрельбой, боксом; он обливался на воздухе холодной водой, спускался на лыжах со снежных гор, переплывал морской залив шириной полмили.

Но при всем этом ему хватило здравомыслия не сбегать из дома: подростку из хорошей семьи было бы просто не выжить среди суровых морских волков, живших по закону волчьей стаи. Он хорошо знал, что еще в недавние годы к службе на флоте приговаривали, как к каторге, а корабли отличались от тюрем только тем, что иногда тонули. Легендарный адмирал Тревэрс, прославился не только блистательных победами, но также и тем, что когда ему не хватало матросов, он посылал морскую пехоту ловить беспаспортных бродяг, а боцманматы флотского экипажа обращались с ними по правилу "семерых забей — одного выучи"; впрочем, иначе за самый короткий срок сделать из деревенских увальней и тюремных сидельцев порхающих по мачтам дьяволов было просто нельзя.

Вот почему легенда о мальчике, сбежавшем из дома и самому прошедшему путь от юнги до капитана, так и осталась для него красивой неспетой песней, несбывшейся мечтой. Он никому не рассказывал о ней, но не был особенно удивлен, когда она неожиданно для него самого ожила в рассказах матросов "Секрета"; впрочем, мало ли что говорят о самых разных людях? Боцман Атвуд просто не знал, что в Морском Корпусе считалось, что хороший офицер не должен заменять собой матроса — но должен обязательно уметь все, что умеет матрос. В кругосветном плавании на учебном корвете "Ястреб" Грей узнал, как вырывается из рук канат, сдирая кожу с ладоней, как сбивает с ног накатившая на палубу волна, как брать рифы на парусах, когда при качке судна мачты ходят маятником, едва не стряхивая в море вцепившихся в снасти людей.

Не все гардемарины сумели вынести это. Если обычно на флоте наказанием за трусость была смерть — и это правильно, ибо бывает, что один трус может погубить корабль со всем экипажем — то на учебном корвете малодушные всего лишь списывались вниз, и обречены были до неминуемого исключения из Корпуса по возвращении в родной порт до конца рейса терпеть насмешки товарищей и обидное прозвище "пассажиры". Но для Грея это было еще одним испытанием, сквозь которое должно пройти — хотя ему тоже бывало страшно, он научился не показывать свой страх и в любой обстановке делать то, что должно делать. Именно с "Ястреба" началась в нем любовь к парусным судам. Если пароходы и крейсера вспарывают воду как плугом, то парусники скользят по волнам, давая совершенно отличное, восхитительное ощущение полета — кто ходил на паруснике хоть раз, тот это знает.

Потом были лейтенантские погоны, и крейсер "Громобой". В отличие от броненосцев, этих медлительных гигантов, из-за своей ценности и боевой мощи почти никогда не покидающих вод метрополии, крейсер показывал флаг и скалистым северным фиордам, и кокосовым островам южного океана. Обязанностью вахтенного штурмана на мостике было нести командование кораблем в отсутствие командира; так Грей научился вести корабль в море, но чем дальше, тем больше стала одолевать его мечта о собственном судне — на большом же военном корабле младший офицер в своих поступках ненамного свободнее матроса, выйти же на мостик хозяином корабля, бородатым, вальяжным каперангом Грей мог надеяться не раньше чем лет через двадцать. И когда разразилась война, и у острова Сарыч эскадра под бело-голубым флагом сошлась в бою с эскадрой под флагом черно-желтым, и Грей, стоя в рубке крейсера рядом с командиром, был ранен и после излечения получил вместе с чином капитан-лейтенанта и орденом также право на досрочную отставку, он не преминул им воспользоваться, чем немало удивил и родителей, и друзей.

Как раньше он хотел стать "дьявольским моряком" — так теперь он старался быть "дьявольским капитаном". Он водил "Секрет" как клипер, в свежий ветер не сбавляя парусов, даже когда груз не был срочным и скоропортящимся. Ему нравилось упоительное ощущение борьбы со стихией, когда корабль словно летел, едва касаясь волн; он мог сутками не сходить с мостика, но каждый раз, когда рейс заканчивался, после вкуса победы над морем и собой он испытывал нечто, подобное похмелью.

Тогда он сидел в каюте и вспоминал родные края: дома, сложенные из серых валунов или бревен в два обхвата, шум сосен на песчанных холмах, спускающихся к прозрачно-голубым озерам, где так увлекательно ловить рыбу светлыми летними ночами. Через несколько дней таких воспоминаний появлялась запретная мысль махнуть на все рукой, продать "Секрет" и вернуться в отчий дом, но снова вспоминались мгновения пленительного счастья победы после удачного рейса — "я сделал это!"; тут обычно появлялся и грузовой агент с новым предложением, и все начиналось сначала — до следующего рейса.

Грей поднялся и вышел на палубу. Не усмотрев на своем судне никакого беспорядка, а значит и повода к деятельности, он заскучал еще больше.

-Готовь шлюпку, Летика — сказал он, остановив первого попавшегося на глаза матроса — и захвати удочки.

В трех милях к закату от Лисса берег вздыбливался заросшей лесом горой, похожей на лежащего медведя. Говорят, у этого места хорошо ловилась рыба; спускающиеся к воде гранитные откосы напомнили Грею берега северных озер. Через час гребли Грей и Летика были на месте, оставив по правому борту домики Каперны. Берег вблизи показался капитану еще больше знакомым — хотя у самой воды густо зеленел кустарник, по склону стояли сосны, редко встречающиеся на юге, а еще выше серой шапкой виднелась вершина горы.

-Постой! — скалал Грей, наметанным глазом разглядев в кустах еле видный просвет — греби туда!

Там действительно оказалась маленькая бухта, словно вырубленная в скале топором великана. Заметить ее можно было только вблизи и с большим трудом: заросли кустарника совершенно закрывали ее со стороны моря, с берега же поднималась отвесная стена.

-Здесь не высадиться, капитан! — сказал Летика — по камням вскарабкается только кошка!

Грей не ответил. Подогнав шлюпку к дальнему концу расщелины, он глянул вверх. Скалы сходились здесь вертикальной щелью, метра на три в высоту, и меньше метра шириной, на уступе выше росло деревце, а дальше склон шел не так круто. Грей встал на носу, примерился, и стал карабкаться, упираясь спиной и ногами в противоположные края трещины.

-Вы куда, капитан? — полюбопытствовал Летика.

-Хочу подняться на гору — ответил Грей, встав наконец на ноги — оставайся здесь, я скоро вернусь. Или если хочешь, иди со мной: шлюпку привяжем к этому дереву, никто тут ее не увидит!

-Пожалуй, я лучше разомну ноги! — сказал Летика, бросая Грею конец тонкого троса, закрепленного на носу шлюпки. И быстро поднялся по нему, как обезьяна.

Поначалу они поднимались с трудом, временами даже цепляясь за кусты и траву, чтобы не скатиться вниз, однако чем выше, тем положе был склон. Грей с удивлением заметил, насколько лес здесь похож на его родной север: те же камни, поросшие серым мохом, сосны, вцепившиеся корнями в расщелины скал. Вдруг лес расступился и остался где-то внизу — они достигли вершины.

-Вид как с мачты! — присвиснул Летика — только раз в двадцать выше!

Море расстилалось далеко внизу, гладкое и синее, как вода в аквариуме. Сосны шумели под морским ветром ниже уровня глаз; слева на горизонте виднелся Лисс, крыши и шпили домов, мачты кораблей в порту. Грей пытался разглядеть свой "Секрет" и пожалел, что не захватил бинокля. В миле справа белела башня маяка, а совсем рядом внизу лежала Каперна, похожая отсюда на игрушечный городок с домами из спичечных коробок, какой был когда-то давно на столе у Грея.

-Интересно, можно ли подняться так, чтобы облака были так же внизу, как эти сосны — сказал Летика, себе под нос — вот бы посмотреть, на что они похожи; есть наверное, и такие высокие горы!

-Мы сделаем еще один рейс — ответил Грей — и я поведу "Секрет" ко мне домой. И приглашу в гости всю команду: в моем доме у стола хватит места на всех. И ты увидишь такие горы, на которые надо подниматься целый день, вершины которых встают выше облаков. Ты увидишь нашу ярмарку, игры Озерного края, когда веселые люди соревнуются в песнях, танцах, борьбе и даже в таких забавах, как метание бревна или бег через изгороди; у нас летом даже ночью светло, закат переходит в рассвет, так что веселье продолжается, пока все не устанут.

Вот уже который год Грей не был дома; постоянно собираясь, он все откладывал свое решение, боясь признаться в этом даже самому себе — сказав же об этом вслух, он отрезал себе обратную дорогу. Правда, раз в месяц он писал домой, но не мог получить ответа — какой обратный адрес может быть у моряка, не знающего, куда занесет его судьба и следующий выгодный фрахт?

Летика хотел что-то ответить — и вдруг замер, даже забыв закрыть рот. Грей обернулся — в нескольких шагах у самого обрыва стояла девушка и смотрела на них большими зелеными глазами. Ей было не больше шестнадцати-семнадцати лет; даже стоя неподвижно она отчего-то напоминала солнечный лучик в затененной комнате, когда по небу бегут облачка а под окном машет ветвями березка. На незнакомке было простое муслиновое платьице, туго стянутое пояском на тонкой талии; шелковая косынка едва держалась на пышных каштановых волосах, которыми играл ветер.

-Горы выше облаков, на которые надо подниматься целый день — сказала незнакомка, словно продолжая начатый разговор — случалось ли вам встречать там рассвет, капитан? Ведь это вы — капитан трехмачтового галиота, пришедшего в Лисс два дня назад вечером, я видела вас на палубе.

Грей невольно оглянулся. Они проходили тогда не ближе полумили от берега, различить на таком расстоянии лица людей на палубе отсюда нельзя было бы даже в подзорную трубу.

-Здесь, на вершине, при первых лучах рассвета — поначалу, когда вся земля во тьме, кажется, что вокруг нет ничего, кроме черной пустоты. Но солнце поднимается, освещает землю вокруг меня — и гора встает из темноты, как сияющий остров, и тьма отступает, и остров поднимается из моря все выше. И вдруг вся земля и море сразу превращаются в прекрасный сияющий мир, и рождается новый солнечный день — продолжила незнакомка — это не передать словами — это надо видеть. А когда наступает вечер, все случается наоборот: тьма появляется где-то далеко, на краю земли, сначала незаметно, и захватывает горизонт — и вдруг все внизу темнеет, и только мой остров еще стоит, но тоже погружается, и наконец исчезает. И когда тьма захватывает мир, я боюсь, что солнце больше не взойдет — но назавтра снова наступает утро. Неужели где-то солнце не заходит ночью, и закат сменяется рассветом, не позволив тьме закрыть мир?

-Да — ответил Грей — только недолго: три недели до летнего солнцеворота, самого длинного дня в году, и три недели после. Зато зимой день очень короткий, и солнце едва поднимается и совсем не греет; все эти горы покрыты снегом, и с их склонов у нас катаются на лыжах.

-А есть ли у вас море, капитан?

-Да, только не такое, как здесь — очень редко лазурное, чаще серое, как свинец. У нас часты дожди и туманы, а осенью бывают такие бури, что волны поднимаются, как целые горы, выше мачт.

-Здесь тоже часто налетает ветер с моря — заметила незнакомка — такой, что на вершине трудно устоять на ногах. Его предвещают ярко-красные закаты, такие, что в их света паруса кораблей в море кажутся алыми, как в сказке Эгля. Расскажи мне еще что-нибудь, капитан — ты видел наверное, много разных берегов и морей?

Грей молчал. Он умел по облакам определять приближение циклона, видел, как меняется цвет воды над скрытыми под поверхностью рифами — но ему не приходило в голову, что об этом можно рассказывать так ярко, как писать картину.

-Это не передать словами — нашелся он наконец — это надо видеть самому.

-Может быть, я еще когда-нибудь это увижу — сказала девушка.

Грею показалось, что на лицо ее набежала тень — что ж, прощай, капитан! Здесь на вершине бывает очень красиво — но всегда одиноко!

И она быстро пошла прочь.

-Подождите! — крикнул ей вслед Грей — кто вы, откуда?

-Я из Каперны — ответила незнакомка издали — можешь спуститься туда вот по этой тропинке, если только не заблудишься в заборах, только вряд ли ты меня там найдешь!

И она исчезла среди деревьев, как призрак.

-Капитан, это была она! — промолвил наконец Летика — русалка, которую я видел! Я не был пьян, капитан, я видел ее лицо так же ясно, как сейчас!

-Пойдем-ка мы в Каперну! — сказал Грей решительно — тем более, что не мешает пообедать!

Тропинка вилась по склону между громадных валунов, словно намеренно поставленных так, чтобы скрыть идущих по ней от постороннего взгляда — точь-в точь как на севере, где в незапамятные времена на береговых холмах стояли сторожевые башни, с которых заставы высматривали в море паруса пиратских драккаров; по таким же тропинкам княжеские дружинники спешили к башне на подмогу или, сменившись с дозора, шли в деревню отдохнуть. Но по этой тропинке очень давно никто не ходил, она вся заросла травой и кустами; продравшись наконец через заросли, Грей понял, что значит "заблудиться в заборах".

Каперна была чем-то средним между маленьким городком и большой деревней. Но в привычных Грею северных деревнях избы стояли на удалении, вольготно раскинувшись на холмах вдоль берега реки или опушки леса — здесь же добротные на вид дома лепились вплотную едва в двух десятках шагов друг от друга. Кроме улицы, не было видно ни клочка свободной земли — все было раскопано под грядки с репой и капустой, однако не было ни одной цветочной клумбы. Каждый участок был огорожен; заборы впечатляли. Здесь были ограды из досок, стальных прутьев, проволочной сетки и просто колючей проволоки, поднимающиеся выше роста, так что улицы походили на стиснутые стенами узкие коридоры. За оградами бегали свирепого вида псы, заливающиеся лаем при виде посторонних.

-Не нравится мне здесь, капитан — заметил Летика — на "Иорике", где я до вас рейс один ходил, это пароход был такой, так там страсть как любили сундучки запирать хитроумными замками, да еще приклеивали втайне волосок или нитку, чтобы никто, значит, тайно не влез. И все равно вещи пропадали, до мордобоя и поножовщины доходило, и никого в смерть не убили потому лишь, что капитан обещал, не разбираясь, привязать убийцу к трупу и выбросить так за борт!

-Как ты думаешь, где здесь трактир? — спросил Грей — мне кажется, вон та черная крыша.

Они подошли к дому, то действительно был трактир Меннерса. В раскрытом окне, на столе виднелась бутылка; возле нее чья-то грязная рука доила полуседой ус. В общем зале было мало людей: пьяные усы принадлежали угольщику, сидевшему у окна, возле буфета за яичницей и пивом расположились несколько рыбаков, да в дальнем углу заняла стол какая-то компания подозрительного вида. Меннерс, совсем еще молодой парень с длинным, прыщавым лицом, перетирал на полке посуду, однако едва Грей с Летикой вошли, сразу вышел навстречу, угадав ценного клиента. Грей заказал обед на двоих, однако когда блюда уже стояли на пожелтевшей скатерти, он не отпустил хозяина, а спросил его:

-Вы разумеется, знаете здесь всех жителей. Меня интересует имя молодой девушки лет семнадцати, темно-русой, в платье с розовыми цветочками. Я встретил ее сейчас на горе. Как ее имя?

Он сказал это со спокойной уверенностью силы, не привыкшей к отказу и не позволяющей увильнуть. Видно было, что Меннерса задело: по лицу его пробежала гримаса, он отчего-то бросил злобный взгляд на угольщика и ответил, подняв глаза в потолок:

-Это должно быть, Ассоль полоумная, больше некому. Мать у нее была ведьма, отец — мерзавец, утопил моего папашу, а сама она рехнулась год назад, как ее папочка сбежал в город и наверное, попал там в тюрьму!

-В само деле? — деланно-равнодушно спросил Грей, отпивая глоток вина — и как же это случилось?

Меннерс не успел ответить.

-Ты врешь! — сказал угольщик сзади — ты врешь так гнусно и ненатурально, что я протрезвел!

-Опять нагрузился, вельбот проклятый! — рявкнул Меннерс — пошел вон! Кстати, кто клялся, что неделю назад, после истории с моей мамочкой, ты отвозил эту безумную в Лисс — погоди, я тебе это припомню!

Грей удивленно посмотрел на угольщика. Меннерс незаметно отошел от стола и направился к компании в дальнем углу и, перегнувшись через стол, пошептался с каким-то типом, после чего тот пулей вылетел из трактира. Меннерс вернулся за стойку, бросая на угольщика злобные взгляды.

— Он врет! — сказал угольщик, подсаживаясь к их столику — она так же здорова, как мы с вами. Когда девушка идет пешком из города, а я еду с пустой повозкой, я обязательно ее подсажу, особенно в ненастную погоду. У нее просто такой причудливый разговор: она видит то, что не видим мы. Лонгрен, отец ее, когда-то был матросом, а Мери растила Ассоль. Однажды Мери пошла в Лисс купить еды и простудилась — я помню тот осенний день, дождь лил, как из ведра, и дул очень сильный холодный ветер. Говорят, что Меннерс — тогда еще не сынок, а папаша — не дал ей в долг, потребовав взамен любви, хотя мало ли что говорят, но на старика это было похоже. Как бы то ни было, Мери простудилась и умерла; бабка, ее мать, протянула чуть дольше, как раз как успел вернуться Лонгрен. Так он и растил девочку, я помню ее еще вот такой маленькой. Лонгрен нанялся в лесные смотрители, а когда пост здесь упразднили, зарабатывал тем, что делал игрушки, а Ассоль относила их в Лисс — там я ее и подвозил.

Игрушки были — надо видеть. Лонгрен умел из какой-нибудь коряги в несколько взмахов ножа сотворить смешного человечка или зверька, но больше всего он любил делать корабли — совсем как настоящие, только размером с ладонь. Но все мачты, снасти и паруса на них были на месте; когда мы ехали с Ассоль на телеге, она говорила мне все их названия, только я все уже забыл. Она говорила, как взрослая — это не просто кораблики, а те, на которых ходил Лонгрен, их копии, только слегка измененные: как вот "Нырок" плохо приводился к ветру — надо было чуть-чуть сдвинут мачту, на корабле этого уже не сделать, а на игрушке — пожалуйства! Так вот и жили, пока не грянуло год назад!

В тот день Лонгрен и Меннерс оказались на причале одни. Что там между ними произошло — никто не знает, но только Меннерс старший упал в воду и утонул. Действительно ли его утопил Лонгрен, и если да — то почему он так долго медлил, один Творец знает; как бы то ни было, доказать ничего не смогли, потому как не было на утопшем никаких следов, от тюрьмы Лонгрену удалось отвертеться, да только житья ему здесь не стало. И как назло, в моду тогда как раз вошли всякие новомодные механические штучки — заводные машинки, куклы. Игрушки у Лонгрена перестали покупать, с деньгами стало туго, и он подался в Лисс — кто знает, где он теперь?

-А Ассоль? — спросил Грей — как же она одна осталась, чем же она живет?

-Бабкиным наследством! — усмехнулся угольщик — про Мери не знаю, а бабка ее и впрямь слыла колдуньей — травы знала, всякие там заговоры, приворот, отворот. Ассоль сызмальства уже бабке травы помогала собирать, про заговоры не знаю, а вот погоду предсказывать у нее здорово получается, бывало, полдеревни к ней бегало, боясь, чтоб их репу драгоценную не залило, не высушило или не поморозило! И лечить травами или просто руками у нее выходило, особенно с детьми; словом, репутация у нее была такая, что трогать ее остерегались — даже когда Меннерс-сынок побился об заклад, что уложит ее на сеновал. Все наши девки там побывали, которые мечта— ли стать госпожой трактирщицей, одна Ассоль на него, самого богатого жениха, как на пустое место смотрела — очень это Меннерса злило!

-Ну и что вышло? — спросил Грей.

-Затащил! — сказал угольщик — да только через мгновение вылетел оттуда, как ошпаренный, с воем, на потеху всей собравшейся публике! Держался руками за лицо и пониже пояса, а потом сказал, что она его сглазила! Больше он Ассоль не трогал, лишь злобой исходил при одном виде ее, только зубами не скрипел! А неделю назад, в воскресенье, народ в церковь собрался к службе, мамаша Меннерсова, жена утопшего, вся расфуфыренная, ей дорогу уступают — тут Ассоль навстречу. Ну, мамаша в крик — таким, мол, в храме среди приличных людей не место! А Ассоль ей и скажи — да, мне рядом с вами не место, а вам — рядом со мной, повернулась, и ушла. А мамаша вдруг после службы прямо на улице как упади — удар ее хватил, лежит теперь, как бревно, доктора ее лечат, только пока — все без толка. Ну, Меннерс вой поднял — ведьма, порчу напустила, это что ж делается, люди добрые, сегодня она мою маму, завтра — любого из вас?! Люди уж хотели ее жечь, народ-то дурной — тут уж я, Ассоль увидав на улице, отсоветовал ей пока на глаза не показываться, а сам сказал, будто отвез ее в Лисс, чтобы страсти утихли — соврал, за что Меннерс на меня и зол!

-Это как — жечь? — не понял Грей.

-А вот так! — сказал угольщик — у нас, у деревенских, все попросту; в соседней деревне было уже, что кто-то какую-то пакость большую всему обществу сделал, так его в избу, двери бревном, и запалили, а когда приехали власти, так все повязаны, все молчат — так и не разобрались, сам сгорел, или нет. А колдунов и ведьм у нас издавна жгли, если что.. Ох, напрасно вы Меннерсу

сказали, что встретили Ассоль здесь — он теперь не успокоится!

В зале меж тем шла какая-то нехорошая суета. Меннерс стоял у дальнего стола, нависая над головами собравшейся компании, и оживленно им что-то говорил. Грей буквально кожей чувствовал нагнетающееся в воздухе напряжение, как перед хорошей дракой. Наконец стороны пришли к согласию; Меннерс с успокоенным видом вернулся за стойку, а компания дружно встала и вышла вон.

-Начинается! — мрачно сказал угольщик, пододвигая к себе бутылку — вообще, Меннерс за грош удавится, но на такое дело тряхнуть мошной не пожалеет!

-Они что, пошли ее выслеживать? — спросил Грей.

-Да что вы! — усмехнулся угольщик — все ж не Острова, где жизнь человеческая вовсе ничего не стоит, здесь если что, и полиция есть, и суд. Кабы Меннерс мог ее просто убить — так давно бы.. Здесь так его любят, что обязательно кто-нибудь бы да донес, а вот если толпа, и все повязаны, как тогда у соседей.. Меннерс же трус первостатейный — уж будьте уверены, его-то самолично в толпе не будет, другое дело — подговаривать и водкой поить. Кто ж на такое трезвым пойдет — а по пьяному делу запросто можно брата родного пришибить, а протрезвев, за голову хвататься! Так что, холуи его сейчас пошли народ собирать и даровое угощенье обещать, а когда напьются, Меннерс разговор заведет, он же не может прямо — вы убейте, я заплачу, у нас все ж не душегубы с большой дороги, а законопослушные граждане, для них хоть внешнее приличие надо соблюсти. Ну а потом — Творец, сделай так, чтобы Ассоль дома не застали, не заслужила она такое!

И угольщик хлебнул прямо из бутылки.

-И никто не вступится, не помешает? — спросил Грей — а вы сами тоже пойдете?

-А что я? — угольщик развел руками — мне ж еще тут жить, вы поймите! Хоть мое дело и вольное, все равно, мне с Меннерсом ссориться не с руки — да и что я один сделаю? Если по тихому, чтоб никто не узнал — скажу ей, чтоб бежала отсюда, пока можно! Или, надеюсь, кто другой предупредит — мир не без добрых людей!

Меннерс вывесил над стойкой большой лист бумаги. На нем жирно чернилами было написано: "СЕГОДНЯ МОИ ИМЕНИНЫ — УГОЩАЮ БЕСПЛАТНО". Зал начал заполняться веселым, возбужденным народом. У прилавка выстроилась очередь.

-Возьму хоть еще бутылочку по такому случаю! — угольщик пытался встать, но ноги его уже заплетались — хозяин, вина!

-Обойдешься! — рявкнул Меннерс — пшел вон, пьянь!

-Вот так всегда! — расстроился угольщик — в кои веки, хоть уж выпить..

-Где сейчас можно найти Ассоль? — с яростью спросил Грей — это ты еще не забыл?

-От трактира третий поворот направо, до конца переулка и по тропинке в гору, там увидите — прошептал угольщик, заговорщицки оглядываясь — увезите ее, господин, ей всюду будет лучше, чем здесь. Если Лонгрен вернется — я ему расскажу. Только еще знайте, ей врать нельзя, и при ней тоже, она это чувствует — как посмотрит, так кажется видит вас насквозь.. И сама она никогда не врет, правда, понять ее слова может не всякий, но лгать она не умеет. Удачи вам! Эй, а на угощение — бесплатно-то мне не нальют!

-Держи! — Грей брезгливо кинул на стол серебро — пошли, Летика!

И они покинули быстро заполнявшийся народом трактир.

-Ну, будет дело, капитан! — сказал Летика — смею уверить, эти законопослушные обыватели, когда чего-то испугаются, могут убить не хуже, чем самые отъявленные громилы из моих родных зурбаганских трущоб! Может, не будем связываться, от греха подальше? Люди зря говорить не будут — может, этот седоусый просто пьян, а она и в самом деле..

-А мне плевать, что говорит толпа! — рявкнул Грей — главное, что я решил! И раз уж нет других добрых людей, почему эту роль не сыграть нам?

-Но как мы будем драться с толпой? — полюбопытствовал Летика — у нас же нет оружия!

-Мы отвезем ее в Лисс, тупица! — ответил Грей — даже если бы мы и могли остановить толпу сейчас, мы же не сможем охранять ее постоянно!

-Да мне-то что, капитан — говорил Летика, спеша вслед за Греем — я с вами..

Как назло, они запутались в лабиринте заборов; когда же выбрались наконец на тропинку то, оглянувшись с горы, Грей увидел большую толпу уже на улице перед трактиром, даже отсюда слышен был возбужденный шум. Грей с Летикой прибавили шаг и через несколько минут стояли уже перед маленьким бревенчатым домиком — бывшим жильем смотрителя. На калитке не было даже щеколды; под окном росли цветы, позади теснились две грядки с картошкой. Ручка двери была вырезана в виде бараньей головы с загнутыми рогами.

-Есть кто дома? — крикнул Грей, надеясь втайне, что никто не отзовется — хозяйка!

Ассоль вышла на крыльцо.

-Это вы, капитан? — спросила она удивленно — что с вами случилось? Как вы меня нашли?

-Мне сказал угольщик — ответил Грей — Ассоль, Меннерс там собирает толпу. Они идут сюда, чтобы вас убить. Если у вас есть где укрыться, бегите. Если же вы примете мою помощь — у меня шлюпка под скалой, я могу отвезти вас в Лисс.

Ассоль приблизилась, взглянула ему в глаза, и Грей понял, что значит "насквозь". За бесконечно короткий миг все виденное и слышанное им в трактире пронеслось мгновенно в его памяти, причем ему казалось, что Ассоль сейчас тоже видит это, как читая открытую книгу. В следующее мгновение девушка отвела взгляд.

-За что? — спросила она — не Меннерс, другие. Я всегда помогала им, я никому не делала зла.

-За то, что вы не похожи на них — сказал Грей — толпа срывает злобу на тех, кого считает ниже, и боится и ненавидит тех, кто выше ее. Может, там есть и хорошие люди, которые вас бы не тронули — но Меннерс напоил их водкой, и сейчас они не разумнее и добрее, чем стадо быков. У нас мало времени, леди, уходите, пока не поздно, если не хотите быть растоптанной стадом! Летика, помоги девушке собрать вещи!

В маленьком домике был порядок, но не та безупречная принадлежность каждого предмета своему месту, подходящая казарме или прибранному перед отъездом дому. В расположении вещей была несимметрия, которая однако не резала глаз, а создавала ощущение гармонии и покоя. Вся мебель была резная, выдающая руку мастера, творящего для своего удовольствия; на столе, на подоконнике, на полках стояли деревянные фигурки человечков, зверюшек и корабли; была и полка с книгами — сборник сказок Эгля, Жюль Верн, еще какие-то романы и, к удивлению Грея, книга Лоухмена по морской практике, которую капитаны называли обычно "Скалы и мели", сокращая слишком длинное название; ее первое издание, какое Грей увидел на полке, было уже большой редкостью и имело для знатока очень большую цену.

Вместо чемодана или сумы Ассоль достала из-под кровати потемневший от времени матросский сундучок; кроме одного или двух платьев, она сложила туда книги и к изумлению Летики, укладывала туда же деревянные игрушки.

-Их делал ее отец! — тихо сказал Грей матросу — Нерей с домом и вещами, но этого-то снова не купишь!

Асооль однако, услышала эти слова, обращенные вовсе не к ней, взглянула на Грея и печально улыбнулась. Летика схватил сундучок, и они поспешили прочь. Внизу, казалось, уже слышались треск веток, шум множества шагов, возбужденные возгласы приближающейся толпы, однако Ассоль у калитки задержалась на несколько секунд и оглянулась на дом. Понимая ее состояние, Грей не торопил ее, и так понимая, что девушка держится просто великолепно; подавляющее большинство женщин, каких он знал, услышав, что разъяренная толпа идет их убивать, упали бы в обморок или ударились в истерику, предоставив оказавшимся рядом мужчинам самим заботиться о всех проблемах.

-Идем, капитан! — со вздохом сказала Ассоль — где ваша лодка?

Они уже взобрались высоко на гору, когда толпа достигла дома. Разочарованный вой вырвался из множества глоток при виде того, что добыча ускользнула, затем раздалась возня, повалил дым и взметнулись языки пламени. Ассоль оглянулась, в глазах ее стояли слезы.

-Сейчас они начнут рыскать вокруг! — озабоченно заметил Летика — как голодные волки ищут кроликов!

Грей не ответил, не сбавляя шаг. Толпа опасна своей озверелостью, но и ум толпы, особенно пьяной, обычно равен уму самого тупого в ней; пока они сообразят, что делать — пройдет время. Будь среди них вожак с трезвой головой, все оказалось бы гораздо хуже — но если угольщик не ошибался, Меннерс остался в трактире, понадеявшись на стихийный энтузиазм масс, без руководства слепой и тупой. Поэтому Грей чувствовал сейчас не беспокойство, а злую радость победы одного над многими.

-А дальше куда? — спросил Летика растерянно.

Они вновь стояли на самой вершине. Сзади поднимался дым, доносились крики. А далеко внизу шумело море. И где-то там в бухточке стояла их лодка — но как быстро найти ее сейчас? Даже спустившись до самой воды, но не зная, в какой стороне бухта, они потеряли бы много времени, едва держась на крутом склоне и очень медленно обследуя берег справа и слева; тем временем даже если бы люди Меннерса не сунулись бы на крутой склон, они могли бы сообразить пригнать с пристани рыбачьи лодки.

-Ассоль! — сказал Грей — ты должно быть, хорошо знаешь эти места: как нам быстрее попасть к бухте, очень узкой, закрытой с моря кустами?

-Ты не запоминаешь дорогу в лесу? — удивилась девушка — как же вы сюда шли?

-У нас нет времени! — ответил Грей — нам надо не просто спуститься, но сделать это быстро!

-Идите за мной! — сказала Ассоль — только, когда я пригнусь, держитесь за траву и кусты! Здесь есть "ложные" тропинки, оставленные падающими камнями; они похожи на настоящие, но становятся все круче, пока идущие по ним уже не могут выбраться наверх — а внизу обрыв в сотни футов!

Они без особых помех достигли середины склона, дальше начались откосы. Труднее всех приходилось Летике с сундучком, временами Грей ему помогал, Ассоль же прыгала с легкостью горной козы, видно было, что этот путь ей хорошо знаком. Когда вода блестела уже недалеко, Грей отчетливо расслышал шум на самой вершине — это шла погоня.

-Собаки! — сказал Летика, различив рычание и лай — кажется, придется всеаки подраться, капитан?

И он похлопал рукой по рукоятке ножа, висящего у пояса.

-Обойдется! — бросил Грей — если даже нам, привыкших к мачтам, трудно — то какого же капернским огородникам, да еще пьяным и с рвущимися с поводков псами?

Сверху раздался крик и вдруг в воздухе мелькнуло что-то большое и темное. Ассоль ахнула. Внизу раздался громкий всплеск.

-Сорвался! — комментировал Летика — туда дураку и дорога, сам знал, на что шел!

Ассоль вывела их прямо к шлюпке. Скользя по веревке, Летика с сундучком первым скатился вниз, затем Грей помог спуститься Ассоль и спрыгнул сам. Развязывать узел было некогда — освободившись от привязи в один взмах ножа, Грей с Летикой в две пары весел вывели лодку на чистую воду. Совсем рядом в воде барахталось тело: сорвавшийся с откоса счастливо избежал острых камней. По знаку Грея, Летика протянул было весло, но едва схватившись за борт лодки, незадачливый преследователь стал истошно орать своим — сюда, я поймал их! Ударом кулака в лицо Грей отбросил крикуна прочь, однако он, вместо того, чтобы пытаться плыть к берегу, вздумал преследовать лодку, не переставая вопить; вдруг он ушел под воду и больше не вынырнул. Ассоль взглянула на Грея и хотела что-то ему сказать, как вдруг сверху раздался выстрел и картечь взбила воду метрах в десяти.

-Пригнитесь, леди! — сказал Грей, налегая на весла.

Берег, где осталась погоня, провожающая их криками, руганью и собачьим лаем, остался далеко за кормой. Мимо проплывали причалы, дома и заборы Каперны. Грей торопился, понимая, что как только преследователи вернутся в деревню, кому-то может прийти в голову выслать лодки. Действительно, когда они были уже почти на полпути к Лиссу, от пристани отделились два баркаса, набитые

людьми. Несколько минут прошли в напряжении гонки, пока не стало ясно, что преследователи, хотя и с множеством гребцов, никак не могут настичь беглецов раньше борта "Секрета".

-Атвуд! — приказал Грей, поднявшись на палубу — приготовить пожарный насос! И поставь к нему сразу четверых, чтоб качали сильнее!

Боцман был хорошо вышколен. Он отдал необходимые распоряжения и лишь после спросил:

-Кто это, капитан?

-Головы, которые надо охладить! — ответил Грей — Ассоль, вам лучше спуститься вниз.

Вряд ли с лодок стали бы стрелять — слишком много было свидетелей. Со стоящих рядом кораблей смотрели матросы, да и на берегу начали собираться любопытные — но спьяну и сдуру возможно всякое.

-Я останусь здесь, капитан — ответила девушка, встав рядом с Греем.

Лодки подошли совсем близко. В каждой из них сидело по десятку человек, они вопили, как стая обезьян, грязно ругались и размахивали руками. Толпа зевак на берегу заметно выросла.

-Летика, возьми шланг! — приказал Грей — качай сильнее, ребята!

Тугая струя холодной воды ударила прямо в красные от вина лица, в разинутые орущие рты. Лодки завертелись на месте, весла забили по воде вразнобой, зрители на берегу и судах рядом хохотали. Наконец промокшие и утратившие боевой дух преследователи удалились в сторону Каперны, вычерпывая воду.

-Что случилось, капитан? — спросил боцман заинтересованно. Матросы у помпы тоже замолкли, внимательно слушая.

-Эту девушку хотели убить! — ответил Грей — я помешал. Она останется на борту до вечера, затем мы отвезем ее в город. Летика, проводи ее в каюту, которая пуста, и помоги разместиться. Что еще нового на борту, боцман?

-Приходил маклер! — ответил Атвуд — искал вас насчет фрахта.

-Тогда я на берег — заявил Грей — боцман, за леди отвечаешь передо мной, чтоб ее не обижали! И скажи Сигби, пусть ее накормит.

-Есть, капитан! — Атвуд козырнул и зашагал вслед за Ассоль с Летикой, горя желанием взять матроса в оборот и узнать, что все-таки случилось.

Разговор с маклером не занял много времени. Гораздо больше отняло у Грея наведение справок о Лонгрене, отце Ассоль. Ни в одном из списков больших контор по найму матросов не значилось это имя, вольные же вербовщики не утруждали себя обилием бумаг; никто не вспомнил Лонгрена из Каперны, умеющего вырезать из дерева забавные фигурки. Лишь в "Колючей подушке" на столике Грей увидел шахматы удивительной ручной работы — как удалось ему узнать, их сделал год назад какой-то матрос в уплату за жилье, но никто не знал ни имени его, ни куда он делся. Уплатив за шахматы назначенную хозяином цену, Грей вернулся на "Секрет".

-Порядок на борту? — спросил он Атвуда, встретившего его у трапа.

-Так точно, капитан! — ответил боцман — и все наши тоже, даже те, кто сидели в "Унеси горе" прибежали, услышав про цирк, что творился на потеху всей гавани. Летика уже устал рассказывать, и нашим, и командам "Морского змея" и "Марианны", что приходили расспрашивать, в чем дело!

-А где девушка?

-У нас в кубрике была — ответил боцман и, заметив, как изменилось лицо капитана, поспешно добавил — нет, вы не подумайте. Она у Келли зуб вылечила, руками над головой поводила только — и прошло, у Лича похмелье сняла, у Бенца монету нашла, в щель закатившуюся, о которой он на всех нас думал. И странно, она даже не улыбнулась, после такого-то, что с ней было — а все равно, в кубрике как светлее стало после нее. Нерей меня забери, капитан, мы конечно, не святые, но не распоследние же мерзавцы! Одно дело — если женщина по доброму согласию, и совсем другое — такую, как она: это ж все равно, что ребенка обидеть. Да если кто ее тронуть попробует — я того сам пришибу! А сейчас она на камбузе, наверное — помогает Сигби.

-Скажи ей, что я хочу с ней поговорить! — распорядился Грей.

Он успел лишь поставить коробку с шахматами на столик, когда Ассоль появилась в дверях.

-Вы звали меня, капитан?

-Садитесь, леди — Грей придвинул стул к столику и показал ей на шахматы — вам знакома эта вещь?

В глазах девушки казалось, вспыхнул огонек. Она взяла в руки одну фигурку, другую, поставила на ладонь, повертела в длинных тонких пальцах.

-Да! — ответила она — это делал мой отец! Я никогда не видела их раньше, но я чувствую тепло и силу его рук. Откуда они у вас, капитан?

И она прижала фигурки к груди, словно боясь, что сейчас их у нее отнимут.

-Я купил их в "Колючей подушке" — ответил Грей — ваш отец делал их год назад. Но никто там больше не знает про него ничего, никто в вербовочных конторах не знает моряка по имени Лонгрен. Поверьте, леди, я потратил полдня, чтобы узнать хоть что-то.

-И вам удалось? — спросила Ассоль торопливо — где мой отец?

Грей разочарованно развел руками. Ассоль молчала, в глазах ее блеснули слезы.

-И куда же вы теперь, леди? — спросил Грей — у вас есть здесь родные или друзья?

-Нет! — ответила девушка — но мой отец говорил всегда: мир не без добрых людей! Надо верить в доброту, делать добро — и люди отплатят тебе добром, а иначе — не стоит и жить!

Она помолчала, затем добавила:

-Тот, кто упал в воду и утонул — я знала его хорошо. Когда он встречал меня на улице Каперны, он улыбался мне и говорил — добрый день! У него были двое детей, мальчик и девочка, дочка очень хотела научиться говорить с растениями и лесными зверьками, как я, правда, его жене почему-то это не нравилось, она прятала детей в доме и говорила мне, что они ушли гулять — я чувствовала их взгляды из-за закрытых окон. Но тот человек, наверное, не ведал, что творил — он был пьян; я видела, как по воскресеньям в кровь бьются у трактира пьяные мужчины, которые обычно ходят друг к другу на именины. Но все же добра в людях больше — так говорил мой отец, а он хорошо знал жизнь!

-А кем он был? — спросил Грей — простым матросом?

-Он видел очень много стран и народов, знал разных людей — ответила Ассоль с некоторым вызовом — и он всегда говорил, что главное в жизни, не сломаться и верить в добро и справедливость, несмотря ни на что; даже если тебя хотят убить и приходится убивать самому. Потому что тот, кто теряет веру — перестает быть человеком. У него нет друзей, семьи, он не может радоваться жизни, он не живет — только существует, как тянет лямку тягловая скотина. Я не видела и малой доли того, что видел он, но я верю отцу и знаю, что он не ошибался!

Ассоль замолкла. Грей тоже молчал, потом сказал:

-Твой отец был прав. Но пока ты встретишь людей, которые тебе помогут — тебе надо где-то и на что-то жить. Снять квартиру, получить образование и наконец, просто есть и покупать красивые платья.

Ассоль печально улыбнулась.

-Я иногда в мечтах представляла себя настоящей дамой — в шелковом длинном платье, в широкой шляпе с вуалью, с зонтиком в руках. Смешно, не правда ли?

-Нет! — Грей достал кошелек — возьми. Здесь хватит и чтобы снять в Лиссе вполне приличный домик, и прожить год-два. И конечно же, купить десяток платьев, а также шляпы, зонтики, как вы хотите.

-А вы, капитан?

-Корабль мой дом — ответил Грей — а хороший фрахт и достаточный заработок еще будет!

-Но как же я могу отдать вам этот долг?

-Ничего отдавать не надо! — отрезал Грей — или, если вам больше нравится, отдадите когда-нибудь после, когда твердо станете на ноги. Хотя можете и не отдавать, леди.

-Почему вы называете меня так? — удивилась Ассоль — я же не титулованная дама в роскошном наряде!

-Поверьте, я встречал множество дам — заявил Грей — которые гораздо меньше вас заслуживали так называться. Вы для меня — леди, потому что я так считаю.

Раздался осторожный стук, и в дверях появился Летика.

-Капитан, вас спрашивает полицейский! — сказал он.

-Пусть подождет! — сказал Грей, мгновенно преображаясь — Ассоль, идите в каюту рядом и заприте дверь. Он один, Летика?

-Так точно, капитан!

-Скажи боцману, пусть будет готов сделать, как тогда у Островов — распорядился Грей — он поймет. Тащи сюда ящик вина — и только после проси его спуститься.

-Чем могу быть полезен? — спросил Грей у вошедшего в каюту инспектора.

-У вас находится девушка, называющая себя Ассоль?

-Простите, а в чем, собственно дело? — заявил Грей, не вставая с кресла — если это допрос, то предварительно позвольте мне связаться с моим поверенным. Кстати, не желаете ли вина?

-Благодарю! — полицейский осушил бокал — о нет, что вы, капитан. Просто дело здесь крайне щекотливое — знаете, Меннерс из Каперны обвиняет ее в воровстве. Свидетели показывают, что она была в трактире, и как раз после этого Меннерс заявил, что у него пропала вся сегодняшняя выручка, и у него есть все основания подозревать..

-А больше ничего эти свидетели не показывают? — спросил Грей — что стало с домом Ассоль, и что они хотели сделать с ней самой? И кстати, почем было вино сегодня в этом трактире? Я уверен, что вы сможете получить правдивые показания — не мог же Меннерс подкупить всех! Впрочем, если потребуется, я и мой матрос готовы дать соответствующие свидетельства в письменном виде! И что это еще за "основания подозревать" — я полагал, что в уголовном праве надлежит опираться на твердые улики, а не на голословные обвинения!

-Речь никоим образом не идет об аресте! — поспешно заявил полицейский — но знаете, если есть бумага, официально зарегестрированная.. Суть случившегося лично мне известна, но что поделать, если говорят — не то истина, что было, а то, что написано в бумаге. У нас издавна очень не любили колдунов и ведьм!

-У нас давно не времена инквизиции! — сказал Грей — и интересно, что будет, если в столичной газете появится статья моего друга-журналиста: "В Каперне до сих пор жгут ведьм. Куда смотрит полиция?".

-Поэтому речь не идет об этом! — заметил полицейский — а всего лишь о краже. Есть заявление, есть свидетели — будет и дело в суде. Впрочем, надеюсь, хороший адвокат легко сумеет доказать невиновность своей подзащитной — улики-то, между нами говоря, весьма слабоваты! Вы и меня поймите, господин Грей: есть бумага — нам надо реагировать! Лично я ничего не имею ни против вас, ни против этой бедной девушки!

-А если она исчезнет без следа? — спросил Грей.

-Нет человека — нет и суда! — развел руками полицейский — свидетели протрезвятся и разбегутся кто куда, дело будет погребено в текучке и благополучно сдано в архив. Только тогда — мой личный совет: завтра может быть поздно. У этого Меннерса на редкость кляузный нрав: он до самого губернатора может дойти. Когда я получу официальную бумагу об аресте и досмотре всех мест, где подозреваемая может скрываться — будет гораздо сложнее. Честь имею кланяться — спасибо за вино! Где, кстати, брали такое?

Когда полицейский оставил "Секрет", к Грею подошел Атвуд.

-Ну, дела! — сказал он — ребята были уже готовы. Как тогда с контрабандой — этот индюк выходит на палубу, а берег далеко! Извините, сэр, случайно оборвался якорный канат, нас отнесло в море, если изволите, можем доставить вас на шлюпке, а сами — простите, обратно уже не подойти, ветер против и мели! Что будем делать, капитан?

-Пока ничего! — сказал Грей — скажи, чтобы пока не расходились. Я отдам приказ через несколько минут.

-Есть, капитан! — ответил боцман, и добавил — очень не хотелось бы девушку законникам отдавать, знаете, она Сигби готовить помогала, он клянется, что все делал, как обычно, а все ребята говорят, что суп стал вкуснее, я тоже попробовал — в самом деле!

-Ждите! — улыбнулся Грей — я все скажу!

В самом деле — думал он — что, собственно здесь такого. Конечно, женщин на кораблях обычно не терпели, и все помнят случай, когда фрегат "Неустрашимый" самым настоящим образом взбунтовался, когда его вздумала посетить императрица, и сам адмирал Трэверс, обычно приказывающий "повесить столько смутьянов, сколько их поместится на рее", вынужден был простить бунтовщиков. Но такие порядки были и есть только в регулярном военном флоте, на торговых же судах женщины давно никого не удивляют, а у пиратов они бывали даже капитанами, как Кровавая Жанна или Черная Мэри. Что ж, слово за самой Ассоль!

-Я все слышала! — сказала девушка, появившись на пороге — простите, капитан, но здесь очень тонкая стена, а он громко говорил. Вы верите, что я не брала этих денег?

-Слушайте, леди! — заметил Грей — я не знаю, утопил ли ваш отец папашу этого Меннерса, но если бы он был здесь и сказал мне — да, я сделал это — я пожал бы ему руку! Вам же леди я могу предложить только одно — решать, конечно, вам самой. Если вы останетесь в Лиссе, вам будет очень трудно, и я буду слишком далеко, чтобы вам помочь. Я могу предложить вам только то, что имею сам — этот корабль. Он — мой дом уже четвертый год; к сожалению, каюта помощника капитана, которую вы занимаете, не слишком удобна, но если пожелаете, я могу уступить вам свою.

-Она не намного больше — сказала Ассоль с улыбкой — даже совсем ненамного.

Вообще на "Секрете" должен был быть помощник капитана. Но вот уже год это место было вакантно, прежний помощник ушел на другое судно, едва не поседев после одного из Греевых рейсов, нового найти не удалось, да Грей особенно и не старался — все равно тот не смог бы вести корабль так же, как сам Грей, в спокойной же ситуации капитана вполне мог заменить и Атвуд, давая Грею отдохнуть. Каюта пустовала; изредка в ней размещались пассажиры, вроде прошлой экспедиции на Острова.

-Так вы согласны? — мягко спросил Грей. Он почувствовал вдруг, что и ему очень хочется, чтобы эта девушка сказала "да" — правда, предупреждаю вас, леди: в море возможно всякое, это все же не дом на твердой земле — мы все рискуем..

-С нами ничего не случится! — сказала Ассоль, и улыбнулась, вся засияв — и я увижу вашу белую ночь, когда закат сменяется рассветом, увижу горы, покрытые снегом, увижу южные острова?

-Это я вам твердо обещаю, леди! — ответил Грей — как и то, что я сделаю все, чтобы найти вашего отца.

Ассоль порывисто подошла к Грею и неожиданно прикоснулась губами к его щеке.

-Я еще никого никогда не целовала! — прошептала она — простите меня, капитан. Если позволите, я буду вам, как сестра, буду заботиться о вас. Однако, позвольте дать один совет: завтра будет сильный ветер с моря — взгляните на закат! Если хотите уходить — надо уходить сейчас! Но — что же будет с вашим грузом?

-К Нерею фрахт! — сказал Грей, распахивая двери каюты. К своему удивлению, он увидел в проходе Атвуда, Летику, Келли, Лича и всех остальных — почти всю команду "Секрета", затаившую дыхание в ожидании развязки — еще найдем груз, чтобы заработать! Все по местам, готовиться с отходу! Мы идем налегке в Зурбаган, там возьмем груз на Острова и вернемся на север, в Дубельт! Ассоль остается с нами: она будет жить в той каюте и помогать, чем может. Что стали — шевелитесь, нам надо засветло пройти мели у Малана!

И Грей направился на мостик.

-Пожалуйста, госпожа помощник капитана! — сказал Атвуд, пропуская Ассоль.

В лучах солнца паруса "Секрета" казались алыми. Ассоль стояла на мостике рядом с Греем, ее лицо сияло радостью ребенка, получившего игрушку, предмет давней мечты. Свежий ветер, гудящий в снастях "Секрета", играючи сдернул с ее головы косынку, спутал волосы, трепал и рвал платье, плотно облепляя тонкую фигурку легкой тканью. Летика, взглянув на мостик, судорожно сглотнул слюну, Атвуд тоже посмотрел и погрозил матросу кулаком. Корабль проходил Каперну с ее заборами и грядками с репой; вот он миновал и гору, каждый вечер погружающуюся в океан тьмы, чтобы наутро восстать вновь. Солнце садилось в океан, и алый "Секрет" плыл навстречу, словно растворяясь в его лучах. Вот он превратился в едва различимую с берега точку на горизонте, одиноко темнеющую на светлой солнечной дорожке, через минуту пропала и она.