Призрак (Литературная дорама). Часть первая

Сестрам и братьям по дорам-траве посвящается!

ЧАСТЬ первая. Домашний призрак

Мы путешествуем налегке. Узелок воспоминаний, щепотка сожалений, приправленных горечью вечного расставания; стирающиеся день за днем в памяти лица близких — словно выцветающие старые фотоснимки... Не так уж трудно перемещаться с таким багажом из дома в дом, из города в город, правда? Да и с континента на континент тоже, ведь физическое расстояние для нас ничто.

Компания то разрастается до размеров манифестации, то суживается до семьи в формате 'мама-папа-я'. Костяк, становой хребет, если угодно, флагшток всего нашего маленького соо, то есть сообщества, всегда сохраняется один: господин Чжой.

Именно он и нашел меня.

...Я сидела на берегу моря, обхватив руками колени, и смотрела, как волны накатывают на берег. Море было серым, небо — серым. Песок тоже серый. Мне казалось, что я сижу здесь с тех самых пор, когда солнце первый раз поднялось над горизонтом или когда море в первый лизнуло материк. Никто меня не замечал. Впрочем, и я тоже давно не пыталась привлечь к себе внимание.

Я и на старика-то взглянула в первый раз лишь оттого, что он присел рядом со мной на припорошенную песком и солью скамейку. А посмотрела во второй, потому что человек выглядел... необычно. Его костюм — сюртук? — напоминал прикид франта девятнадцатого или начала двадцатого века. Белый шелковый шарф завязан пышным узлом, на руках — кожаные коричневые перчатки. Старик сосредоточенно чертил на песке острым концом черной трости. Деревянная, внушительная, инкрустированная узором. Море раз за разом слизывало рисунок, но старик упорно продолжал рисовать то ли кудрявое солнце, то ли косматого жука... а то ли вообще некий восточный иероглиф. Внешность у него тоже была восточной: высокие скулы, впалые щеки, тонкий нос, косо вырезанные глаза. Тяжелые веки внезапно поднялись, он взглянул искоса темно-карими глазами.

И я поняла, что меня действительно видят.

— Вот как, — сказал старик, словно я долго и подробно рассказывала ему свою историю. Еще и кивнул в подтверждение, что все понял. Решительно и многократно перечеркнул тростью свой рисунок — будто заштриховал ошибку. Поднялся и кинул через плечо:

— Идем!

Он ушел довольно далеко по пустынному берегу, прежде чем я смогла сбросить оцепенение, сковавшее, казалось, меня навечно, и бросилась по уже почти неразличимым следам, тщательно стиравшимся морем: волны стремились то ли опутать, то ли облобызать его ноги ...

Единственного ребенка в нашу компанию привела Сара. Женщина очень тосковала по своей невольно оставленной маленькой дочке и потому навещала все детские площадки, которые только попадались нам по пути. Лучше, конечно, ей от этого не становилось — она или бесконечно плакала или просто лежала, повернувшись спиной ко всему миру. Однажды Сара заметила сидевшую на скамейке маленькую девочку, с грустью смотревшую на детей, которые почему-то не хотели с ней играть. Пригляделась, подошла и протянула ей руку... С тех пор Сара и Кэнди неразлучны. И хотя одна из них пышнотелая негритянка, а другая — миниатюрный белокожий светловолосый ангел, они настоящие мама и дочка. Иногда я им даже завидую, хотя детей у меня нет... кажется.

Имеются у нас и парочки. Все, как положено, — влюбляются, обнимаются, ссорятся, интригуют, мирятся. Уходят, чтобы никогда не возвращаться. Они щедро делятся со мной своими чувствами: рассказывают о переживания, о мелких и крупных размолвках, о том, что 'она вот так вот сказала', а 'он вот так вот взглянул'. Так что отсидеться в уголке сторонним хладнокровно-благожелательным наблюдателем удается не всегда — меня то и дело втягивают в мелкие и крупные любовные разборки. Этим я тоже завидую — их бурным или тихим, пусть и наигранным страстям, которые мне недоступны.

Нет, вранье! Все-таки есть в нашей компании персона, вызывающая во мне столь же бурные чувства, хотя и со знаком минус. Все тот же господин Чжой. Ядовитый, вздорный и придирчивый... субъект.

Именно он объяснил, что со мной произошло. Научил тому, что умеет сам, и у меня получилось освоить все (ладно, почти все) гораздо быстрее... да вообще просто получилось, в отличие от тех, кто пришел (ушел?) раньше меня. Но сколько же при этом пришлось от наставника вынести! Господин Чжой не из тех, кто сдерживает свои... порывы. Я потихоньку перенимаю даже его манеру речи, иначе бы выразилась куда короче и современнее: да он просто псих ненормальный, настоящий фрик!

Господин Чжой периодически пропадает куда-то на некоторое время, никого о том не предупреждая, а возвращается, как с цепи сорвавшимся: рычит и кусает всех, кто не успевает увернуться, слиться с обстановкой, или вообще предупредительно растаять. Сегодня ничего из этого списка не успела сделать я.

И потому сейчас стояла перед ним, философски ожидая, когда от меня полетят клочки по закоулочкам. Рассматривала мрачную восточную физиономию господина Чжоя. Старик сидел, скрестив на ручке трости руки в неизменных элегантных перчатках. Смотрел в пол. Вокруг — обстановка классического английского кабинета: застеклённые книжные шкафы, массивный стол, деревянные стенные панели, темно-вишневая кожа кресел. Умеет же Чжой окружать себя стильными вещами! Все что я сама создавала и собирала — вернее, пыталась — только жалкое и бледное подражательство, к тому же готовое в любой момент развалиться и исчезнуть.

За спиной старика в распахнутых узких окнах виднелась розово-взбитая пена цветущей вишни. Я с сомнением поглядела на хозяина. Кажется, он все-таки кореец, хотя, конечно, не в состоянии я отличить корейца от японца, а японца от китайца... А все мои вопросы о своем прошлом господин Чжой категорически игнорирует. Может, предложить ему провести сегодня мирный и торжественный 'День любования цветением сакуры'? А там, глядишь, он и успокоится...

— Присядь, — неожиданно произнёс господин Чжой.

— Зачем? — я даже слегка протупила от удивления. — Вы же понимаете, для нас это пустая формальность — сидеть, стоять, лежать...

— Сядь!

Не повиноваться его голосу просто невозможно. Хотя я и пытаюсь периодически. Я оглянулась и обнаружила за спиной массивное кресло — в таком следует сворачиваться клубком и мечтательно переводить взгляд со страниц увлекательной книги на цветущую за окном вишню. А не пытаться выдержать пронзительный взгляд почти черных, зорких, совершенно не старческих глаз. Я села и приняла позу строгого достоинства, а не провинившейся школьницы. Ну очень на это надеюсь.

— Традиции и даже, как ты изволила выразиться, пустые формальности следует соблюдать и чтить, — наставительно заметил господин Чжой. — Иначе мы потеряем себя!

Жаль, что под его неотступным взглядом я не могла закатить глаза к потолку: а разве мы уже не потеряны?

— Окончательно потеряем! — закончил старик, словно прочитав мои мысли. Впрочем, он частенько говорит, что и читать там особо нечего...

— Где вы побывали в эти дни, господин Чжой? — спросила я для поддержания беседы, совершенно не рассчитывая на ответ, но старик удивил меня вновь:

— У праправнука.

Господин Чжой ни разу не упоминал, что у него имеются какие-то родственники. Имеется в виду, живые. Что странно: ведь каждый из нас при любом удобном и неудобном случае так и норовит завести долгий зевотно-подробный рассказ о своих родных и близких.

Кто их, конечно, помнит.

— Вот как? А вы ведь никогда...

— Да-да, — перебил старик. — Я никогда о нем не говорил, ибо хвастаться тут совершенно нечем. Некем. Парень вырос изрядным шалопаем и бездельником, — господин Чжой поджал очень четко и красиво вырезанные губы — они изобразили подкову концами вниз — и смерил меня придирчивым взглядом. Итогом было: — Видимо, такова вся современная молодежь! Испорчена, глупа, ленива. Думает лишь о своем удовольствии, потакании собственным слабостям, забывая о таких понятиях как долг, честь, почитание старших!

И так далее и так далее. Эта музыка будет вечной... В смысле, эти слова повторяются испокон веков и даже тысячелетий. И что? Мир до сих пор как стоял, так и стоит, перемалывая сонмы этих самых неблагонадежных молодых и превращая их в таких вот упертых стариков. Я слушала Чжоя, глядя поверх его плеча на цветущие вишни, вполуха улавливая знакомые слова, выражения и даже интонации: ну хоть бы какое-нибудь разнообразие...

— Господин Чжой! — перебила и для самой себя неожиданно. — А можно кое-что у вас спросить?

Старик едва не поперхнулся незаконченной тирадой. Но замолчал, помедлил и кивнул узким подбородком.

— Я слушаю.

— Ваш праправнук убийца и вор?

Суженные в щелки глаза расширились до почти европеоидных очертаний.

— Что?!

— Неужели нет? — Я задумчиво поглядела в потолок. — Ну тогда наверняка конченный алкоголик и наркоман!

— Да с чего ты это взяла?!

— Бездельник? Жигало? Совращает несовершеннолетних младенцев обоего пола? Отбирает деньги у престарелой матери? Сдает своих незаконнорожденных детей в приюты? Расчленяет людей на органы? — Я все больше и больше увлекалась перечислением списка предполагаемых грехов праправнука господина Чжоя. Впрочем, старик вскоре перестал изумляться и возмущаться, потому что внимательно следил за ходом моих мыслей — его рот все еще изображал стальную подкову, но уже перевернутую концами вверх. Когда я дошла до каннибализма, господин Чжой вскинул сухую красивую руку.

— Довольно, девушка! Я тебя понял!

Я разочарованно умолкла — ведь только-только разошлась, сколько еще преступлений и проступков, упомянутых в уголовном, административном и моральном кодексах осталось не перечисленными!

Старик скрестил руки на груди и откинулся на кресле. Рассматривал меня из-под тяжелых век.

— Ты сейчас намекаешь, что я к нему придираюсь?

— Не знаю, чем он уж вас так прогневал или разочаровал, но если все-таки ничего из этого парень не делал, отчаиваться вам пока рановато. — Я храбро улыбнулась в ответ на его кислую улыбку. — Вместо того чтобы поддержать, подбодрить, похвалить собственного ребенка, все родители почему-то сразу берутся за кнут. Но срабатывает кнут не со всеми, уже поверьте.

— Твои старшие родственники тебе тоже подобное говорили?

— Ну да, что-то в этом роде.... Вероятно, — я склонила голову набок, рассматривая старика испытующе, — и ваши тоже?

— Да. И как видишь, я все-таки вырос и прожил очень длинную жизнь достойным и уважаемым человеком.

— Верю вам на слово, — пробормотала я, и господин Чжой пристукнул по полу тростью.

— Ах ты... нахалка! Лишь из-за того, что я сегодня разоткровенничался, я должен выслушивать твои неумные шуточки и замечания?

— Простите меня, господин Чжой, — пробормотала я, отвешивая поклон под тем углом, под каким полагается извиняться перед старшей уважаемой персоной — черт подери все эти восточные премудрости! — Я не хотела никоим образом оскорбить или обидеть вас. Я лишь пыталась донести точку зрения более юного, пусть и не такого уважаемого и опытного человека. А?

Кажется, получилось его умиротворить: сведенные над переносицей брови старика разгладились, он поворчал еще себе под нос, но уже не как клокочущий чайник, у которого вот-вот сорвет паром крышку. Он даже кивнул мне со строгой благосклонностью. Я все еще не понимала, зачем конкретно господин Чжой призвал меня сегодня под свои зоркие азиатские очи: ведь не поделиться же негодованием на неудавшегося потомка? Совершенно на него не похоже, хотя я уже привыкла быть отдушиной для остальных в нашей компании... если задуматься, неплохая игра слов — отдушина, душа, дух...

Я прикинула, сколько же пареньку может быть лет: да, кажется, парочкой приставок 'пра-пра' здесь не обойдешься!

— Но что все-таки вас так взволновало, господин Чжой? — скорее из вежливости, чем из интереса спросила я. Цветущий сад за окном зачаровывал и манил — может, даже успею прогуляться в нем, прежде чем хозяин спохватится?

— Он подумывает о самоубийстве.

Я моргнула. Вот черт! И что с этим прикажешь делать? Господин Чжой ждет от меня совета? Я ведь не психиатр и даже не психолог! В жизни не имела никаких дел с людьми с суицидальными наклонностями.

— А есть тому какая-то серьезная причина? Может быть, неразделенная любовь? Непонимание со стороны родителей? Плохая успеваемость в школе?

Господин Чжой мелко закашлялся и помотал головой.

— Нет, девушка. Ничего подобного. И ничего серьезного. Просто жизнь его — очень благополучная и сытая жизнь — слишком пуста и бесплодна. Он скучает.

— Тогда ваш внучок просто с жиру бесится! — выпалила я и запоздало придержала язык. Однако господин Чжой покивал.

— Да, так. Именно так, девушка. Ты все схватываешь на лету.

Я насторожилась — неожиданная похвала от коварного и придирчивого старика! Что-то он задумал, но пока непонятно — что именно.

— Я даже пытался наставить его на путь истинный, — добавил господин Чжой столь же неожиданно.

Я заморгала:

— Что, простите? Вы хотите сказать, что являлись ему, чтобы выразить свое негодование?

Господин Чжой, стукнув тростью, прикрикнул на меня:

— А что? Я, старший родственник, не имею на это права?! Раз мои потомки сумели только породить, но не воспитать как должно последнего в нашей семье отпрыска, я должен все оставить на самотек?!

Я представила, как 'старший родственник' лупит тяжелой тростью великовозрастного балбеса, и перебила разошедшегося господина Чжоя:

— И он что — действительно видел и слышал вас?

Старик осекся и впервые поглядел за окно, явно не видя своего цветущего сада.

— Боюсь, что нет.

Уверена, что нет.

— Но лишь потому, что он этого не желает, — добавил старик поспешно. Видимо, понял мой скептический взгляд, потому что пояснил: — В нашем роду из поколения в поколение передается дар видеть тонкий мир... Даже парочка шаманок имелась! Так что безмозглый щенок просто упрямится!

Бедный парень. Но у него действительно должна быть очень крепкая психика, чтобы умудриться игнорировать проделки старика: я-то прекрасно знаю, на что способен разгневанный господин Чжой!

— Хорошо, — продолжала рассуждать я. — Допустим, вы выразили свое недовольство, и что — думаете, парень мгновенно исправится? Перестанет скучать?

...Хотя, конечно, если господин Чжой займется им всерьез, скучать внучку точно не придется!

— Перестанет. Потому что ему придется выполнить мое поручение.

— О. И какое же?

— Он должен отыскать сокровище.

Есть слова, которые мгновенно приковывают наше внимание. Ну например, 'Пожар!'

Или 'клад'. Сокровище...

Я тут же отвлеклась от переглядок с романтичным сакуровым садом.

— Сокровище?!

— Да. Это очень важно. И срочно.

— Вы знаете, где зарыто сокровище?

Господин Чжой вновь деликатно прокашлялся.

— Ну не то чтобы оно было зарыто...

— Это какая-то старинная карта, да? Драгоценности? Или может быть тайное доказательство, что вы ведете свой род от древних королей Корё ? Или вы потомок недавней династии Чосон ? — Меня просто распирало от версий. — Это что-то вроде семейной реликвии?