Железнодорожник

Кирилл Кудряшов

Железнодорожник

Скачано с www.кирилл-кудряшов.рф

Всем тем, кому можно хоть как-то помочь.

Поезд всегда прибывал в 9-00. Если он опаздывал, Железнодорожник не выходил его встречать, и хочешь — не хочешь, а тепловозу с единственным пассажирским вагоном приходилось ехать обратно. Выйти на станции без сопровождения хозяина этих мест означало рискнуть своей жизнью.

Железнодорожник не признавал опозданий, не торговался и не принимал извинений. Однажды опоздавший машинист попробовал заговорить с ним, приехав в следующий раз уже вовремя. Спросил: "Неужели правила для тебя важнее припасов? Ведь я же уехал, жратву тебе не выгрузил. Как ты проживешь?" Железнодорожник лишь посмотрел на него сверху вниз, а двухметровый рост позволял ему смотреть так на всех, и сказал: "Перебьюсь!"

И все знали: перебьется.

Год назад поезд не приезжал на станцию два месяца. Были перебои с поставками солярки, и на юге охрана допустила прорыв периметра. Количество погибших исчислялось десятками, и после стольких смертей никто не хотел отправляться на экзамен. Когда поезд наконец-то отправился на станцию, в вагоне было всего три человека. Никто не хотел ехать, да никто и не видел смысла. Никто не верил, что на станции их кто-то встретит... Два месяца зимой за городской стеной, без продуктов, без поддержки... Никто бы не выжил.

Периметр на востоке, всегда считавшийся безопасным, усилили как людьми, так и оружием. Ждали прорыва. Страшного прорыва, сильнее, чем на юге. Но поезд все-таки отправился, пусть и всего с тремя экзаменуемыми.

И в 8-55 утра Железнодорожник вышел из церкви и зашагал к станции, встречать гостей и провизию. Как всегда рослый, могучий, молчаливый, с неизменным багром в руке. Зашагал по прочищенной дорожке. Полуразрушенный вокзал станции был покрыт шапкой снегов, все село было засыпано снегом по самые крыши заброшенных домов. Но от церкви к перрону вела тщательно вычищенная от снега дорожка шириной в полтора метра.

Всегда вычищенная. Раз в две недели Железнодорожник ждал провизии. Раз месяц Железнодорожник ждал гостей. Таковы были условия его соглашения с городом.

И в этот раз поезд подкатил к пустому и занесенному снегом перрону, а ровно в 9 утра на нем появилась громадная фигура в медвежьей шубе. Головных уборов Железнодорожник не признавал даже в лютые морозы, огромная копна спутанных волос, похоже, защищала его от холода не хуже норковой шапки.

А может, он и не мерз вообще?

Семь человек с опаской спрыгнули на перрон, нервно сжимая в руках пистолеты. Железнодорожник кивнул им в знак приветствия и жестом указал на церковь. Мол, идите туда.

— Здесь точно безопасно? — спросила Кристина у Федора, озираясь по сторонам.

— Пока он рядом — безопасно. Жмуры его слушаются. Или боятся...

— Или и то, и другое вместе... — подхватил шедший рядом Николай. — Я его уже тоже боюсь. Легендарная личность.

— Он вообще человек?

Ответа Кристина не дождалась. Вместо ответа ей сунули в руки коробку гречки, в нагрузку к охотничьим лыжам, которые она уже несла.

За безопасность восточного направления город платил дань провизией.

Провизией и человеческими жизнями. Иногда сюда привозили и сдавали Железнодорожнику приговоренных к смертной казни, но поскольку такие случаи были редкостью, стремясь из всего извлекать выгоду, город превратил жертвоприношение в экзамен.

* * *

В 10-00 по графику всегда был завтрак. Всегда и у всех групп, сколько бы человек не приезжало на станцию.

В углу церкви был сложен очаг. Это явно был новодел, сделанный уже после катастрофы. Может быть, сложенный самим Железнодорожником, а может быть, кем-то, кто жил в церкви до него. От очага по стенам змеились трубы отопления. В одном месте труба уходила в стену, в какое-то подсобное помещение. Вполне возможно, что труба вела в ванную комнату, ведь должен же был Железнодорожник когда-то мыться? Впрочем, Кристина не удивилась бы и тому, что он не нуждается в душе, в еде и в отправлении естественных надобностей. Железнодорожник не моргал, сдержал спину идеально прямо, не сказал ни слова, и не присел ни разу все то время, которое они провели на станции.

Его время говорить еще не пришло.

Несколько раз Кристина ловила на себе его тяжелый взгляд, оборачивалась, чтобы посмотреть на него в ответ, но их проводник тут же терял к ней интерес и начинал рассматривать что-то другое. Девушке казалось даже, что он отворачивался в сторону слегка смущенный. Это было странно...

Она слышала много рассказов о Железнодорожнике, какие-то из них были правдивыми, какие-то — легендами, но никто и никогда не упоминал об интересе этого нелюдимого бирюка к женщинам. Женщины ходили на экзамен. Реже мужчин, но ходили. Те, кто выбирал профессию сталкера, должны были прожить день на станции и вернуться живыми. Бывало, что женщины, и даже молодые девушки вроде Кристины, которой только месяц назад исполнилось 14, возвращались в город. Бывало, что не возвращались. Все в рамках статистики. Минимум один человек из группы должен умереть, это знали все.

Но ни одна женщина ни разу не упоминала в рассказах, что Железнодорожник испытывал к ней хоть чуточку больший интерес, чем к любому неодушевленному предмету, кроме, разумеется, своего багра. А на Кристину он явно смотрел. Явно интересовался ей.

Девушка поежилась. В ее 14 молодые люди, видящие ее впервые, легко давали ей 18-20 лет. Она была стройной, не по годам фигуристой, и носила длинные, до лопаток, волосы. Непозволительная роскошь для большинства после апокалипсиса. За волосами нужно ухаживать, их нужно мыть, чтобы они не превратились в подобие копны на голове Железнодорожника, но когда ты — дочь мэра, ты можешь себе позволить и горячую воду от центральной котельной, и средства для ухода за волосами, как собственного производства города, так и все еще добываемые сталкерами.

Ее социальный статус и был одной из причин, по которой Кристина отправилась на экзамен. Вопреки воле отца, между прочим. Был ли это подростковый бунт или же действительно желание стать полноправным и полезным членом общества, Кристина не задумывалась. Но она действительно хотела пройти экзамен. Действительно хотела посмотреть восставшим мертвецам в их пустые глаза и доказать самой себе: она не боится, она умеет выживать и она умеет убивать.

В сталкеры, которым разрешалось выходить за ворота города, допускались только прошедшие экзамен. В структуры городского управления — тоже. Город таким образом страховался от того, что в условиях постоянной опасности вторжения живых мертвецов ими будут управлять люди, никогда не видевшие этих самых мертвецов вблизи. К тому же, те, кто находился в правящей верхушке города, должны были уметь жертвовать не только чужими жизнями, но и своей.

Исключение не делалось даже для выходцев из охраны периметра. Сидеть на стене и косить мертвых из пулемета — это одно. А столкнуться с ними лицом к лицу, обследуя заброшенное помещение — совсем другое. Городу нужны были сильные, опытные и бесстрашные люди. Люди, готовые поставить на кон свою жизнь ради общего блага.

Группа сосредоточенно ела приготовленное в котелке рагу. Лук, капуста, картошка урожая прошедшего лета и свиная тушенка. Железнодорожник делал так всегда: готовил рагу из принесенных ему припасов на скорую руку, и щедро угощал им своих гостей. Отец, сам 10 лет назад проходивший экзамен у Железнодорожника, как-то пошутил, что тот таким образом проверяет, не отраву ли ему принесли.

Бред... Если умрет Железнодорожник — кто будет сдерживать орды мертвецов на востоке? Кто будет устраивать экзамены? Железнодорожник нужен городу живым...

Кстати, а что город будет делать, когда Железнодорожник умрет? Ведь должен же он когда-то умереть?

Кристина снова почувствовала на себе его взгляд. Пристальный, изучающий, навязчивый. Да что ж такое-то... Она не единственная женщина в группе, вон, рядом сидит Таня... Хотя Тане, конечно, уже за тридцать. Таня помнит, как поднимались первые мертвые... Таня помнит, как разваливался на части старый мир. Кристина же родилась уже позже, в новом мире.

В мире, где было место для Железнодорожника.

Она украдкой посмотрела на него, и он тут же уткнулся взглядом в свою тарелку. Единственным звуком, который он издавал, было звяканье железной ложки о плошку. Кристина слышала звуки дыхания других людей, кто-то иногда чавкал, кто-то шмыгал носом, или чуть громче, чем следовало, облизывал ложку. Железнодорожник ел беззвучно. Могло показаться даже, что он не дышал, но широкая грудь ритмично вздымалась под бесформенной шубой, и только это выдавало в нем живого человека.

Почему же он на нее так смотрит...

— Помолимся и выходим! — велел Железнодорожник, когда все доели завтрак и составили свои миски в угол. Это были первые его слова, произнесенные за полтора часа.

Группа была к ним готова.

Отец рассказывал Кристине, что во время первых экзаменов участники возмущались требованию помолиться. Большинство из них были атеистами, но встречались и мусульмане, коим преклонить колени перед православной иконой вообще казалось кощунством.

Железнодорожник тогда вспылил и отказался вести группу на улицу, пока каждый не прочтет перед иконой "Отче наш" и "Символ веры". Со всеми ударениями и нужными интонациями. Сбился? Читай сначала. С тех пор гости станции знали: проще опуститься на колени и смиренно смотреть в пол, пока Железнодорожник читает молитву, чем нарываться на неприятности, споря с ним. Так он хотя бы не требовал читать молитвы. Преклонил голову, пробормотал что-то, вот вроде и помолился.

Кристина опустилась на колени вместе со всеми. Не молясь, но преклоняясь перед волей хозяина этого дома.

Хозяина этого края...

— На выход! — скомандовал Железнодорожник, поднимаясь на ноги и подхватывая свой багор.

Народ засуетился, застегивая одежду и надевая лыжи.

* * *

Сначала Толя, ведущий группы, провел инструктаж, долго, вдумчиво и подробно рассказывая все то, что они в общем-то и так знали... Однако Кристина давно усвоила, что повторение — мать выживания.

Да и одно дело, когда ты слушаешь курс о выживании на открытой местности в безопасном лекционном зале, и совсем другое — когда ты стоишь на этой самой открытой местности, из твоего рта вырывается пар, а пальцы на рукояти пистолета начинают леденеть.

— Первый этап экзамена — это зачистка территории. У нас в городе вы имеете дело с разбуженными мертвецами. С подвижными. Они идут к стене потому, что там еда. Там мы. Вы видите их издалека, вы встречаете их очередями. Там их опасность в количестве. По-настоящему большое стадо может смести кордоны, может преодолеть стену. При зачистке помещения опасность в их неподвижности. Особенно сейчас, зимой, при отсутствии рядом целей, мертвецы впадают в подобие спячки. Они становятся полностью неподвижны. Как камень! Ваш глаз привык выцеливать движение и реагировать на него. Здесь вы должны научиться выцеливать силуэты, и главное: контролировать все пространство вокруг себя! Все 360 градусов! Да, мы тренировались в городе. Проходили лабиринты с манекенами или со своими товарищами, изображавшими мертвецов. Но живой человек никогда не сможет стать настолько неподвижным.

Группа кивала, соглашаясь. Толя не был Сталкером, но он достаточно много времени провел на стене, хотя и ему еще не случалось выходить за стены периметра. Все они ТЕОРЕТИЧЕСКИ знали, как ведут себя мертвецы в их естественной среде. Сегодня им предстояло узнать это на практике.

— Они сливаются с окружающим пространством, они настолько подобны неодушевленным предметам, что вы можете пройти мимо них и не заметить. Черт возьми, да они и есть неодушевленные предметы! Только смертельно опасные предметы, и они почувствуют вас, когда вы окажетесь рядом. Оставите мертвеца позади, и секунду спустя он уже вцепится вам в шею. Один укус, и вы пополните армию врага!

Начиная с этого момента, вы на вражеской территории. Мертвец может стоять за каждым углом, подняться из каждого сугроба, упасть на вас с каждой крыши. Железнодорожник гарантирует вашу безопасность в стенах церкви, но не более того. Вы — на экзамене. И пусть за вторую его часть отвечает он, — кивок в сторону громадной фигуры с багром, — и с этим мы ничего сделать не можем, за первую часть отвечает город. Получим же хотя бы выгоду от происходящего. Железнодорожник обещает, что мы не столкнемся здесь со стадом. Но если жмуров станет слишком много — все бежим к нему. Вопросы?

Вопросов не было.

— Тогда последнее напутственное слово от нашего гостеприимного хозяина, — сказал Толя, повернувшись к нему.

Кристина ждала этих его слов, об этом правиле их предупреждали на подготовке к экзамену, но все равно услышать их вживую, брошенными тебе в лицо... К этому невозможно быть готовым.

— Вы можете встретить здесь двух мертвецов в оранжевых жилетах путевых обходчиков. Женщину и девушку. Они — неприкасаемы. Столкнетесь с ними — бегите ко мне. Если кто-то из вас причинит им вред — я убью вас всех. Не одного. Всех.

Экзаменуемые кивнули. Кто-то — мрачно, признавая право хозяина этих мест диктовать свои условия. Кто-то — с легкой улыбкой. Мол, попробуй. У нас у всех по два пистолета, и по десятку снаряженных магазинов в разгрузках, а у тебя — только твой смешной багор.

Но кивнули. Экзамен начался.

* * *

Железнодорожник шел впереди, уходя вглубь села по улице, когда-то носившей красивое название: Бульвар мечты. Вообще она не тянула на свое название и до того, как мертвые восстали. Обычная улочка. Грязная, разбитая, идущая от вокзала к центру села, с вонючими мусорными баками, золой на дороге да бродячими псами, жмущимися к стенкам церкви. Собственно, церковь была единственной достопримечательностью этого места. Только она была по-настоящему красива. К тому же в церкви висела чудотворная икона, десятками привлекавшая к себе паломников.

Как сейчас привлекал их Железнодорожник.

Вот и сейчас к нему в очередной раз прибыло паломничество желающих поучиться выживанию в относительной безопасности, которую гарантировало им его присутствие. Он видел, как презрительно скривились некоторые из них, когда он пообещал убить их, если они тронут ЕГО мертвецов. Они искренне верили в абсолютное превосходство своего оружия...

Как многого они не знали... Они не видели всех тех выживших, хаотично перемещавшихся по стране в поисках более безопасного места. Не видели всех тех, кто приходил к стенам его церкви с оружием в руках.

Тех, кто просил помощи, Железнодорожник принимал, и помогал, чем мог. Одиночек и малые группы — пускал на ночлег, и угощал, если было чем. А затем — помогал безопасно дойти до границы его владений. Те же, кто решал, что может силой забрать у одинокого отшельника и кров, и припасы, сильно жалели о своем решении.

Сильно. Но не долго. Железнодорожник старался убивать быстро, не причиняя лишних мучений. Но в последнее время он не вонзал багор в голову жертвы. Не мешал мертвым подниматься.