|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 1. Выйти замуж — не напасть...
...принцев мало, и на всех их не хватает...
По итогам переписи населения на Побережье.
Машка, конечно, сволочь, но Вадика я бы еще простила. Если разобраться, то с Вадиком мы недели две знакомы, а с Машкой — семнадцать лет. Но тем обиднее видеть, как это газель мосластая вплывает в кафешку мало того, что под ручку с Вадиком, так еще и в моих туфлях!
Нет, конечно, туфли были не совсем, чтобы моими. Или скорее совсем еще не моими, но я к ним уже душой прикипела! Вчера как увидела в витрине, так сразу и прикипела.
Разве можно было не влюбиться в такое?
Christian Louboutin.
Цвет сливок. Нежнейшая кожа. Приподнятый носик. Очаровательный ремешок с перехлестом. А каблук — длинный, острый, неимоверно изящный...
В общем, мы нашли друг друга и счастью нашему не было бы границ, когда б не деньги, точнее полное их отсутствие. Финансовый кризис грянул внезапно, нанеся мне серьезную психологическую травму. А тут еще Машка... Она нарочно! Я же к ней за деньгами побежала, не в силах вынести длительную разлуку с моими туфельками. А эта коза безрогая денег не дала и еще морали читать стала, дескать, я трачу много. Ну допустим и много...
Пожалуй, что слишком много...
Но девушка должна выглядеть или хорошо, или никак!
У меня чаще получалось второе. Машке проще. У нее рост модельный, фигура налитая, особенно в верхней ее части. И платья Машка подбирает такие, чтобы достоинства ее не столько подчеркивали, сколько обрамляли. Я ей как-то наклейку подарила — "Экспонаты руками не трогать"...
Лицо у нее идеальное. Нос точеный, губки бантиком, очи голубые, вечной тоской подернутые. И в тени ресниц. Ресницы, к слову, она наращивает. И волосы тоже. Вадик, небось, думает, что они у нее от природы длинные, вьющиеся и платинового колера.
Ага... конечно...
А зубы у нее вовсе фарфоровые. Только мне от этого не легче. Тяжелее даже. Мы с Машкой в детском саду на соседних горшках сидели, в школе одну парту делили и одну мечту мечтали — выйти замуж за олигарха. Но с пятнадцатилетнего возраста, когда у Машки выросла грудь, а у меня — нет, между нами пролегла пропасть. Она ширилась, ширилась и теперь, похоже, расширилась окончательно.
Я завидую?
Да! Я завидую.
Во-первых, росту во мне полтора метра и три сантиметра. Машка еще приговаривает постоянно, что эти несчастные три сантиметра — мое выпирающее самомнение. Во-вторых, фигуру я имею обыкновенную, лицо — маловыразительное. В-третьих, самой выдающейся частью тела является не бюст, а задница, которой за последние две недели прибавилось полновесные двести грамм.
Имя и то у меня дурацкое — Изольда.
Видите ли папенька мой — глянуть бы на него хоть одним глазком — был очень увлечен этой историей и наказал маменьке наречь дочь Изольдой. А маменька в жару любовном, который еще томился на дровах обещаний, наказ исполнила. Потом они разругались вхлам, и папенька благополучно исчез с горизонта нашей жизни. А вот имечко осталось.
Хорошо, хоть не мальчиком родилась. Тристаном жить было бы сложнее.
Машка приближалась. И Вадик тоже. И туфли, которые взывали о помощи с Машкиных ног. У нее тридцать седьмой! А они — тридцать шестого! Моего размера! И пара была всего одна.
— Привет, дорогая, — сказала Машка, наклоняясь ко мне. Губы поцеловали воздух у моей щеки. — Мы тут с Вадей решили, что не можем больше от тебя скрывать...
Он стоял рядом и кивал. Тоже мне, мечта девичья. Мелкий, плюгавый и жеваный какой-то. И руки у него потеют постоянно! А изо рта ментолом несет, потому что Вадик постоянно жует "Орбит", который без сахара. И расковыряв новую пачку, запихивает ее в карман, а потом достает подушечки с налипшими крошками. Мерзость! Зато Вадик был богат... если верить Вадику. И я честно собиралась поверить.
— Сегодня Вадя сделал мне предложение, — Машка приобняла кавалера, позволив припасть к бюсту, и на Вадиковом лице появилось выражение мечтательное, слегка глуповатое. Машка же вытянула руку и пальчик оттопырила, это чтобы я наверняка разглядела колечко.
И ничего особенного!
Да, золото... камень... такой большой камень... и квадратный... и сияет, как настоящий.
— Пять карат, — сказала Машка, любуясь не то алмазом, не то зарождающейся Вадиковой лысиной. — И платиновая оправа.
Плевать! Не жалко колечка, которое, если рассудить по-честному, моим должно быть. Это я первая с Вадиком познакомилась. И дважды на свидание ходила. И один раз даже целовалась, с трудом преодолев брезгливость. А теперь, значит, его Машка прибрала.
— Не куксись, — Машка щелкнула меня по носу. — Ты себе еще найдешь кого-нибудь...
— Ага, — подтвердил Вадик, выдувая ментоловый пузырь.
— ...подходящего...
От обиды и осознания вселенской несправедливости, а также подлого Машкиного предательства, в моем зобу дыханье сперло. А когда расперло, то я высказала Машке все, что о ней думаю. Думала о заклятой подруге я много. Давно. А мысли свои старательно берегла, пряча в том закутке памяти, куда без особой надобности не заглядывают. И вот пожалуйста — пригодилось.
Машка слушала, с ленцой, с насмешечкой, поглаживая Вадиковы жидкие волосы и покачивая ножкой, на которой красовалась туфелька.
Моя туфелька!
Я сохраню ее образ в своем раненом седрце.
— Изька, ты — дура, — сказала Машка, когда я выдохлась. — И всегда ею была.
— Ага, — Вадик поспешил согласиться.
Подкаблучник!
— Ты... ты сама дура!
— Посмотри на себя. Ты — шутиха. Чучело, которое пытается прыгнуть выше, чем может, — продолжила Машка. — Возьмись за ум. Закончи свои курсы, получи уже диплом. Найди постоянную работу. Выйди замуж. Наплоди детишек...
Дело было не в том, что она говорила, а в том, что в слова свои умудрилась вложить все то презрение, которые, оказывается, испытывала ко мне. Значит, мой удел — должность бухгалтера в третьеразрядной конторе? Муженек без амбиций и возможностей? Парикмахерша-соседка и самодельный маникюр? Отдых на подмосковной даче?
А Машкина судьба — яхты, пляжи и салоны VIP-класса?
И все только потому, что у нее рост, волосы и сиськи?
— Я... — я поняла, что вот-вот заплачу, а плакать я не любила с детства. — Я... я тебе докажу!
— Что докажешь?
Камень на пальце сверкал, поддразнивая — и вправду, Изольда, что ты собиралась доказывать? И главное, каким образом? Кому ты нужна?
— Я... я выйду замуж! За олигарха!
— Неужели?
Вадик просто заржал. Смех у него мерзкий, с подвываниями, я иногда не понимаю, смеется он или рыдает.
— Да! Выйду! И у меня будут деньги! Много денег!
— Все-таки ты, Изольда, непроходимая дура, — Машка поднялась и Вадик за ней. Тили-тили-тесто, жених и невеста... предложение... обручение.
— Извини, но на свадьбу я тебя приглашать не стану....
Не больно-то хотелось.
-...позориться не хочу.
Сама дура!
Я моргала, чтобы не расплакаться. А туфли моей мечты уносили бывшую лучшую подругу с бывшим потенциальным супругом, а также несостоявшимися мечтами прочь из кафе. Посижу. Еще немного... пусть уйдет... насовсем... и вообще вычеркнуть из памяти... из френдов удалить... из телефона тоже. Сволочь она, вот кто! Друзья так не поступают.
И такое не говорят.
— Девушка, — раздался рядом вкрадчивый голос. — Извините, что отвлекаю вас от душевных волнений...
Я отвернулась к окну, но лишь затем, чтобы увидеть, как Вадик усаживает Машку в свой новенький Ниссан... а я не верила, когда Вадик говорил, что купит. Выходит, зря не верила.
Сомневалась.
Действовать надо, а не сомневаться.
— ...но вопреки желанию я стал случайным свидетелем вашей ссоры, — меня определенно не желали оставлять в покое.
— И что?
— Значит, вы хотите выйти замуж? За состоятельного человека?
— Хочу.
Ему какое дело? Я взглянула на случайного знакомого. Красавчик. Высок. Широкоплеч. И льняной пиджак лишь подчеркивает стать. Лицо ангельское, только нимба над светлой макушкой не хватает. А вот глаза впечатление портят, темные, цыганские с этаким бесовским огоньком.
— Если вы тверды в своем намерении, — незнакомец протянул мне упаковку бумажных платков, — то я хотел бы предложить вам взаимовыгодную сделку.
— Какую?
На запястье красавчика болтались часы. И если часики не подделка, то стоят они дороже Вадиковского Ниссана.
— Выйти замуж, — улыбка у него потрясающая, у меня колени и те размякли, а сердце и вовсе потекло, как кусок масла, на солнцепеке забытый. — За одного достойного господина...
Уж не за него ли?
А если... нет, Изольда, такого не бывает! Даже в сказках не бывает! А ты в жизни реальной, и такие красавцы здесь не водятся, и уж тем паче не предлагают руку и сердце первой встречной.
Любовь с первого взгляда? Тогда пусть приглядится получше.
— Состоятельного? — уточнила я внезапно севшим голосом.
— Очень, — уверил он, присаживаясь рядом. — Благородного и по крови, и по характеру. Умного. Сильного...
Нельзя соглашаться!
Почему?
Потому что так не бывает!
Это еще не аргумент, Изольда. Или аргумент? А вдруг он... что? Выдаст меня замуж насильно? У нас не средние века, я всегда смогу отказаться в последний момент. Или развестись. Или вообще...
Нет, я же не серьезно...
— У вас будет собственный замок... — продолжал искушать незнакомец, разглядывая меня своими бесовскими очами.
Замок? Воображение нарисовало нечто кремообразное, белоснежное и с кучей башенок.
— В Англии?
— Почти. Свой корабль. И свой экипаж. Хорошая конюшня... содержание. Скажем... в эквиваленте вашего веса золотом.
Вешу я сорок восемь кило. В золотом эквиваленте выходит солидно. Я не знаю, сколько сейчас стоит грамм золота, но... нет, я же не серьезно обдумываю его предложение!
— ...и конечно, драгоценности. К примеру, вот такое обручальное кольцо.
Он выложил на столик перстень с огромным синим камнем, который с трудом удерживался в золотом плетении. Если у Машки было пять карат, то здесь...
— Двадцать карат, — с готовностью подсказал мой новый знакомый. — Если вам не по вкусу сапфиры, то кольцо переделают. Какие драгоценные камни вы предпочитаете? Изумруды? Рубины? Бриллианты?
Это ловушка!
Ну конечно, ему очень надо поймать глупенькую Изольду, чтобы... на органы продать? Или в рабство? Да кому я здесь нужна?! Никому, Машка и та меня предала.
— Поверьте, — он наклонился ближе и прошептал на ухо. — Подобный шанс выпадает раз в жизни. Ваша подруга свой не упустила...
Черти бы тебя побрали, Машка!
Я приняла кольцо.
Глава 2. Беру тебя в жены...
"Продажа женщин разрешена только перед алтарем..."
П.17.2 "Уложения о правах и свободах человеческих, дарованных во имя процветания Протектората Лордом-Протектором Асбджорн III".
Честно говоря, в глубине души я ожидала, что потолок кафе разверзнется, аки небеса, и строгий голос возвестит, что я, Изольда Бабарыкина, совершеннолетняя гражданка России, заключила сделку с дьяволом и быть мне отныне проклятой, неприкаянной и далее по списку. Увы, на мою беду потолок остался недвижим, небеса тоже выглядели целыми, а голоса молчали, за исключением голоса разума. Но он был тих и неубедителен.
— И что теперь? — спросила я, примеряя перстень.
Великоват, конечно. Зато камень просто улетный! Куда там Машкиному бриллианту!
— Теперь следует оформить наш договор. К слову, я умоляю вас простить мои дурные манеры. Позвольте представиться, лорд-советник Урфин.
— Джюс? — вырвалось у меня помимо воли.
— Нет. Сайлус, Седьмой тан Акли.
Тан, значит. Просто очаровательно, что бы это ни значило.
Машка от зависти повесится, когда я ее на свадьбу приглашу. А я приглашу! Во-первых, потому что я не такая мелочная, как она. Во-вторых, пусть сама убедится, что не сиськи правят миром.
В жизни удача нужна!
Урфин подал мне руку и любезно препроводил к черному "Бентли". Распахнув дверь, он сказал:
— Вам не стоит опасаться. Вашему здоровью и чести ничто не угрожает. Слово лорда-советника.
Ну да, я взяла и на слово поверила.
Хотя да, поверила. А что оставалось? Вернуть колечко и отправиться домой? Закрыться в ванной, обнять старый халат и пореветь от души? Заесть горе ореховым мороженым? Или той шоколадкой с фундуком, которую я прячу от себя уже второй месяц кряду?
Нет уж! Обождет шоколадка. Я свой шанс не упущу.
Ехали мы недолго, но когда авто остановилось и Урфин помог мне выбраться — он вообще подозрительно услужливый тип — я поняла, что понятия не имею, где нахожусь. Город был знаком и не знаком. Серые пятиэтажки брежневской постройки. Запыленные липы. И совершенно пустая улица, на которой помимо "Бентли" припаркован лишь старенький Запорожец. Судя по кирпичам, подпиравшим брюхо, а также обильной ржавчине, парковка состоялась давно и навеки.
— Прошу за мной, — Урфин перестал улыбаться. — Если, конечно, вы не передумали.
Не дождутся!
Меня вели праведный гнев, потерянные туфли и тяжеленное кольцо, которое норовило соскользнуть с пальца.
Минув арку, мы оказались в маленьком, но уютном дворике. Здесь вовсю цвел жасмин. Кусты сирени заслоняли окна первых этажей, а на газонах то тут, то там виднелись желтые солнца одуванчиков. Скрипели качели на несуществующем ветру, и зеленый кленовый лист ластился к асфальту.
А вот людей нет.
Ни мамаш с колясками. Ни крикливой детворы. Ни даже зловредного и вездесущего племени городских старух.
И жасмин ничем не пахнет. Я специально остановилась, чтобы понюхать веточку.
Ничего! И цветы как пластиковые.
Все страньше и страньше.
Запахи отсутствовали и в подъезде. Я потрогала стену, чтобы убедиться, что та материальна. Краска шершавая, а побелка за пальцы взялась. И старые перила вогнали в ладонь занозу, убеждая, что если это и сон, то высшей степени правдоподобности.
Урфин остановился перед невыразительной дверью, обитой синим дерматином. Золотистые шляпки гвоздей складывались в хитрый вензель, но рассмотреть его мне не позволили. Дверь открылась, и нас впустили в квартиру.
Тесная прихожая была завалена книгами. И тесный коридорчик был завален книгами. И комната... и вообще складывалось впечатление, что сами стены этой квартиры сделаны не из бетона, а из пухлых томов, перетянутых для верности веревками. Хозяин книжной норы — невысокий, сутуловатый и весь какой-то скукоженный — кутался в красный халат с золотой отделкой. Из кармана халата торчали очки. Вторая пара сидела на длинном носу, пребывавшем в постоянном движении. Третья — на лысой голове.
— Надеюсь, все готово, досточтимый мэтр Логмэр, — сказал Урфин таким тоном, что мне стало жаль бедного мэтра.
— К-конечно, г-готово, — ответил он, слегка заикаясь. — Н-но п-позвольте вам з-заметить, что ваши н-неосмотрительные д-действия создают прецедент. Я в-вынужден б-буду д-доложить.
— Докладывайте.
— Совсем распоясались, — мэтр Логмэр водрузил одни очки поверх других. Разглядывал меня он минуту, а то и две, прежде, чем поинтересоваться. — Вы пребываете в здравом уме?
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
