Чуть-чуть мудрее

Святой Полуэкт явился в город Шринагар, когда там проходила ежегодная ярмарка. Есть в этом городе обычай, что на десятый день после окончания сезона дождей на площади у восточных ворот собираются купцы из разных мест, разбивают шатры и вырастает временный город, примерно как у полночных кочевников, но чуть-чуть по-другому. И если кто желает купить наложницу или верблюда или драгоценные безделушки или что-нибудь еще в том же роде, то такой человек приходит на ярмарку и покупает, что желает, потому что столь богатого выбора по столь дешевым ценам больше не сыскать во всей стране. А еще на ярмарку являются акробаты, шуты, жонглеры, дервиши, волшебники, проститутки, воры, попрошайки и все прочие виды людей, какие обычно собираются на ярмарках. И еще зеваки, которых влечет на ярмарку не какое-то конкретное дело, а жажда развлечений.

Однажды утром один волшебник демонстрировал на ярмарке удивительную способность зависать в воздухе на высоте десяти цзиней. Садился он в позу лотоса, брал в руку волшебную трость и молился, а помощники закрывали его со всех сторон простынями, расписанными священными узорами, чтобы нечистые взгляды не нарушали молитву. А потом помощники убирали волшебные простыни, глядь, а волшебник по-прежнему сидит в позе лотоса, но уже не на земле, а висит в воздухе на высоте десяти цзиней, а волшебным жезлом касается земли, но ежу понятно, что не на жезле держится вес, а на святости, потому что рука с жезлом вытянута далеко вперед. Восхитились зеваки святости волшебника, засвистели и зааплодировали, стали бросать медяки в корзину, что помощник понес вдоль толпы. Замечательный пример волшебного мастерства!

Стоял среди зевак молодой муж приятной наружности, одетый в роскошный хитон, ткань которого отливала железным блеском, видать, какая-то новомодная краска, купцы, должно быть, привезли из далекой страны. В левое ухо мужчины была вдета золотая серьга с большим самоцветом, похожим на бриллиант, но явно другим, потому что те, кто ходят без охраны, бриллианты таких размеров не носят. А в тюрбане у мужика торчал еще один якобы бриллиант, тоже несуразно огромный, несомненный признак дурновкусия. А на пальцах у мужика были надеты перстни желтого металла, а на шее цепь, тоже имитация золота, тоже очень уродливая, ну да боги ему судьи. Короче, стоял мужик в первом ряду зевак, но не свистел и не аплодировал, а когда к нему подошел помощник волшебника с корзинкой — ничего в корзинку не положил.

Это и был святой Полуэкт.

Рядом с ним стоял знаменитый в городе вор по прозвищу Мангуст, который крал только у иноземцев, потому что иначе знаменитым вором не станешь, быстрее повесят или камнями побьют. А если у своих не красть, то все нормально, люди таких воров даже любят. Решил Мангуст иноземца подколоть и сказал так:

— Однако сдается мне, твоя скупость не соответствует цене твоих украшений!

Люди, стоявшие рядом, оценили иронию и захохотали, но Полуэкт остался серьезен. Он ответил:

— Ты неправ, почтенный. Ибо богачи чаще скупы, чем щедры, ведь тому, кто щедр, труднее стяжать богатство, нежели тому, кто скуп. Разве не так?

Мангуст задумался над вопросом и не нашел, что ответить, не уронив достоинства. А потом задумался еще раз и нашел подходящий ответ. Он сказал так:

— Впервые вижу мужа, не стыдящегося собственной скупости!

Полуэкт ответил так:

— Сдается мне, скупцу стыдиться скупости не умнее, чем скопцу стыдиться увечья. Однако говоря о скупце, не намекаешь ли ты на меня?

— Намекаю, — кивнул Мангуст.

— Здесь ты ошибаешься, — сказал Полуэкт. — Ибо я ничего не подал волшебнику не оттого, что я скуп, а оттого, что он обманщик. Нет никакого волшебства в том, что он висит в воздухе на высоте десяти цзиней.

— Что ты болтаешь! — завопил помощник волшебника. — Разве ты не видел, как я водил рукой у учителя под жопой? Там нет никакой подпорки!

— Подпорка не под жопой, а в другом месте, — сказал Полуэкт. — Я могу показать.

Когда мужик произносил эти слова, Мангуст смотрел в глаза волшебнику и увидел, что от этих слов волшебник дрогнул.

— А покажи! — воскликнул Мангуст.

— Покажи! Покажи! — закричали зеваки.

Вышел Полуэкт вперед, встал перед волшебником на колени и вдруг как стукнет снизу по жопе! Жопа у волшебника зазвенела как медный таз, а помощники волшебника переглянулись и лица у них стали, как у воров, которых скоро будут бить. А Полуэкт поднялся и пнул волшебника снизу по руке, державшей волшебный посох. Все думали, что рука от такого удара взлетит вместе с посохом над головой, а она осталась на месте, а весь волшебник закачался в воздухе, как ребенок на качелях, но иначе.

— Он сидит в тазу, — объяснил мужик. — А таз стоит на подставке, она продета через рукав, там толстый металлический стержень.

Вышел из толпы один воин, взмахнул мечом, распорол волшебнику рукав и все увидели, что так и есть, никакой это не волшебник, а жулик.

— Мочить жулика! — закричал Мангуст.

Стал незадачливый жулик выпутываться из рукава, которым был прикреплен к подставке, а воин схватил его одной рукой за бороду, другой занес меч, а Мангуст в этом время запустил руку в корзину с монетами и положил себе в карман полную пригоршню медных монет и вроде пару серебряных. И никто этого не заметил, кроме Полуэкта. Но разоблачать Мангуста он не стал, а подмигнул и пошел прочь. Мангуст подумал-подумал, да и пошел за ним.

— Эй, почтенный! — позвал Мангуст. — Как тебя зовут?

— Да кому какое дело? — отозвался Полуэкт. — Ну, допустим, Полуэкт.

— А я Мангуст! — представился Мангуст. — Давай, я тебя пивом угощу?

— Ну, угости, — не стал возражать Полуэкт. — Только нормальным, чтобы не как верблюжья моча.

Зашли они в таверну, заказал Мангуст два пива, сели они за столик, стали пить. Отхлебнули по глотку, Мангуст спросил:

— Как тебе пиво?

Полуэкт ответил ему так:

— Если бы я был невежлив, то сказал бы, что оно лучше верблюжьей мочи, но ненамного. Но если бы я так сказал, я бы оскорбил твое гостеприимство, не правда ли?

Мангуст хотел было сказать, что он уже оскорбил гостеприимство, потому что сказанное внутри оборота "сказал бы" все равно сказано, а потом подумал, а точно ли это верно? Полуэкт рассмеялся и сказал:

— Прости, я пошутил.

Мангуст подумал и решил: пусть так и будет. Тоже посмеялся. И спросил:

— А почему ты не разоблачил жулика раньше? Ты ведь сразу догадался, что он жулик, верно?

Полуэкт улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

— А почему я не разоблачил тебя? Я ведь сразу догадался, что ты вор.

— Я тебе ничего плохого не сделал, — сказал Мангуст.

— Ты ответил, — сказал Полуэкт.

Мангуст поразмыслил над его словами, осознал смысл и восхищенно цокнул языком.

— А ловок ты управляться со словами! — сказал он. — Ты, наверное, жрец?

— Нет, я забавляюсь, — сказал Полуэкт.

Допил пиво залпом, поморщился и сказал:

— Пойду-ка я отсюда. Говорят, тут где-то неподалеку есть город Мбабане, а в нем красивый храм.

— До того храма идти целый день, — сказал Мангуст. — Только к вечеру дойдешь.

— Я не тороплюсь, — сказал Полуэкт и встал.

— А можно кое-что спросить? — спросил его Мангуст. — Самоцвет у тебя в серьге — цитрин или халцедон?

— Бриллиант, — ответил Полуэкт. — А что?

— Врешь, — сказал Мангуст. — Во всем Шринагаре бриллиант такого размера только один — в царьковой короне.

— Был один, — сказал Полуэкт. — Теперь два. Скоро будет снова один. Такова жизнь, все течет, все меняется.

Мангуст рассмеялся и сказал:

— Ты, Полуэкт, самый лучший враль из всех, кого я встречал, а встречал я немало! Неплохо вышло, что мы с тобой повстречались!

— Неплохо, — согласился Полуэкт.

Взял стеклянную кружку, поднес к уху, провел по кружке серьгой, осталась глубокая царапина.

— Прощай, — сказал Полуэкт.

— Погоди! — воскликнул Мангуст. — Давай, я тебя провожу!

— Ну, проводи, — сказал Полуэкт и улыбнулся.

На мгновение Мангусту показалось, что Полуэкт мгновенно распознал весь его замысел и счел смешным. Подумал Мангуст и решил, что не может такого быть.

Расплатился Мангуст за пиво, вышли они из таверны и пошли по дороге, что ведет к городу Мбабане. Вышли за пределы ярмарки, пересекли поле и вошли в лес. И тогда Мангуст сказал:

— Я слышал, в этом лесу водятся разбойники.

— Не сомневаюсь, — согласился Полуэкт.

Мангуст думал, что тот добавит что-то еще, но Полуэкт молчал. Тогда Мангуст спросил:

— Разве ты не боишься, что разбойников привлечет твой бриллиант?

— А стоит ли бояться? — улыбнулся Полуэкт. — Любой разбойник подумает, что это стекляшка и подивится моему дурновкусию.

— А если разбойник решит, что это все же бриллиант? — спросил Мангуст.

— В таком случае мы славно повеселимся! — воскликнул Полуэкт и улыбнулся до ушей.

Мангуст огляделся, никого не увидел и сказал:

— Давай же начнем веселиться! Снимай серьгу!

Полуэкт снял серьгу и протянул Мангусту на раскрытой ладони. Мангуст протянул руку, чтобы цапнуть, а Полуэкт свою отдернул, а другой рукой стукнул Мангуста по нижней челюсти и та клацнула.

— Сдается мне, ты не самый лучший вор, — сказал Полуэкт. — Вор должен быть бдителен, а ты бдительность утратил.

— Ах ты пидор! — воскликнул Мангуст.

Выхватил нож и хотел пырнуть Полуэкта в печень, но тот поймал запястье, а ногой стукнул по яйцам так, что Мангуст света белого невзвидел. А когда взвидел вдругорядь, то увидел, что Полуэкт сидит на пеньке, драгоценная серьга вдета обратно в ухо, а отобранным ножом он забавляется, подбрасывает и ловит и видно, что в этом искусстве он достиг мастерства.

Застонал Мангуст, закашлялся, вытошнило его. Улыбнулся Полуэкт, подождал, когда Мангуста отпустит, протянул флягу, сказал:

— Глотни, полегчает. Но немного, оно крепкое!

Глотнул Мангуст из фляги, а там такое прекрасное вино! Сладкое, пахнет чем-то вроде меда, но другим, а крепкое настолько, что язык щиплет, но не сильно, а в самую меру.

— Вот это да! — воскликнул Мангуст. — Сома или амброзия?

— Портвейн три топора, — непонятно ответил Полуэкт. — Хватит хлебать, захмелеешь!

Схватил флягу, стал отбирать. Мангуст хотел было воспротивиться, но передумал, потому что заопасался еще раз получить по яйцам. Отдал без сопротивления.

Подумал и спросил:

— А почему ты меня не покарал? Я же тебя оскорбил.

Рассмеялся Полуэкт и ответил так:

— Однажды Будда шел мимо огуречного поля и один огурец обратился к нему с такими словами: "Эй, Будда, я трахал твою мать, а в твой тюрбан заворачивал немытый член!" Знаешь, что ответил ему Будда?

Мангуст отрицательно помотал головой.

— Будда ответил так, — сказал Полуэкт. — Будда воскликнул: "Ого, говорящий огурец, экая диковина!"

И замолчал.

Мангуст подумал-подумал и спросил:

— А кто такой Будда?

Полуэкт удивился его вопросу и спросил в ответ:

— А что, он разве еще не родился? Тогда пусть это будет не Будда, а, например, Кришна.

— А кто такой Кришна? — спросил Мангуст.

— Гм, — сказал Полуэкт. — Ну, пусть Ганеша.

— Hазве Ганеша наматывает на голову тюрбан? — удивился Мангуст.

— Да какая разница! — воскликнул Полуэкт. — Смысл притчи не в том, чтобы рассказать историю, а в том, чтобы слушающий стал чуть-чуть мудрее.

Задумался Мангуст над его словами и то ли понял, то ли нет. Скорее все же нет. Решил оставить для дальнейшего осмысления.

— Слушай, Полуэкт, — сказал он. — Я гляжу, ты могучий воин, хотя с виду не скажешь. Почему ты не поступишь на службу к царьку?

Полуэкт улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

— А зачем?

— Добыча, — объяснил Мангуст. — А когда войско грабит город, можно трахать таких красивых баб, каких в других обстоятельствах ни за какую плату не трахнуть.

— Если бы я любил красивых баб, я бы обменял бриллиант на гарем, — сказал Полуэкт.

— Должно быть, ты любишь мальчиков либо гусей! — предположил Мангуст.

— Нет, все же баб, — покачал головой Полуэкт. — Но я не люблю ни покупать любовь, ни брать силой, я люблю, когда ее дарят от чистого сердца.

— Когда грабят город, любовь чаще всего как раз дарят, — сказал Мангуст. — Редко какую бабу приходится принуждать силой. Показал окровавленный меч и она сразу все дарит от чистого сердца.

— Это не от чистого сердца, — сказал Полуэкт. — Я так не люблю.

— А зачем тогда ты постигал воинское искусство? — спросил Мангуст. — Это ведь утомительно и больно, если не мечтать о добыче. Если нет награды, зачем терпеть боль?

— Я с тобой не согласен, — покачал головой Полуэкт. — Лучшая награда за боль тренировки — собственное совершенство. Не будешь тренироваться — станешь жирным и больным.

— Надо иметь большую удачу, чтобы стать жирным, — заметил Мангуст.

— Извини, — сказал Полуэкт. — Не хотел обидеть.

Задумался Мангуст над словами Полуэкта и не нашел в них никакой обиды. Хотел было спросить, в чем дело, но передумал, решил не спрашивать.

— Однако пойдем, — сказал Полуэкт. — Отдохнули и хватит.

Встали они и пошли дальше по дороге.

— Какая прекрасная страна! — воскликнул Полуэкт. — Воздух чистый, в лесу полно зверья, на обочинах почти нигде не насрано, великолепно! Какая прелестная гармония! Я иногда мечтаю поселиться в подобном краю на много лет подряд. Найти особо живописное место, построить красивый храм и жить при нем отшельником.

— А какому богу храм? — спросил Мангуст.

— Любому доброму, — ответил Полуэкт. — Чтобы на алтарь возлагали цветы, а священные картины чтобы восхищали, но не пугали. Чтобы душа в этом храме устремлялась ввысь, на время соскакивая с колеса сансары.

— Разве с колеса сансары можно соскочить? — удивился Мангуст. — Разве это не путь всего сущего — вечно перерождаться в иное, но аналогичное?

— Так верят в этой стране, — кивнул Полуэкт. — А в закатных странах в сансару не верят, там полагают, что когда человек помирает, душа покидает тело, боги ее судят и присуждают либо вечное блаженство, либо вечные муки, смотря как человек жил. А еще есть точка зрения, что благородном мужу о посмертной судьбе рассуждать незачем, что такие рассуждения — удел дураков и подлецов, а если ты не дурак и не подлец, то какое тебе дело, что именно станет с твоей душой, когда тело перестанет существовать?

Мангуст подумал и сказал:

— Наверное, надо быть сильно праведным, чтобы рассуждать подобным образом. Я бы не смог. И тем более я не смог бы полагать, что жизнь единственная и накопленные грехи в следующей жизни не искупить. Я ведь вор! Я, конечно, слежу за кармой, стараюсь не последнее забирать и без нужды не убивать, но все равно грешен, это в моей профессии неизбежно. Я так думаю, мое следующее перерождение будет благородным зверем, крокодилом, например, или макакой. Там я искуплю нынешние грехи, снова перерожусь человеком, а дальше как получится. По-любому, вера в реинкарнацию позволяет смотреть в будущее без страха, а если бы я не верил, что колесо сансары вращается вечно, я бы так не смог.