Геофронт. Штаб-квартира NERV. Кабинет командующего Икари.
— Ева-01 доставлена на базу, — сдержанно докладывала блондинка, чьё напряжение выдавали лишь слегка подрагивающие кончики пальцев, — нарушений в работе или следов радиации не обнаружено. Всё прошло по сценарию, за исключением поступка пилота.
— Что с майором Кацураги? — не поднимая взгляд от лежащих на столе фотографий, спросил хозяин кабинета.
— Здоровье в норме, физических и ментальных отклонений не обнаружено.
— И как тогда всё это объяснить? — включился в разговор замком, каменным изваянием застывший за плечом Икари-старшего. — С каких пор обычные люди могут синхронизироваться с Евангелионом после появления у того души?
— Я не знаю, — на миг прикрыла глаза Акаги. — Судя по их показаниям, она не синхронизировалась с Евой, а повторила опыт первого дитя по синхронизации с человеком.
— Вы всё проверили? — руки в белых перчатках сплелись перед лицом сидящего человека, а взгляд из-под очков упёрся в женщину.
— Нет, ряд тестов требует времени, но мы проведём их в ближайшую неделю.
— Синдзи?
— В полном порядке. Такое ощущение, что всё произошедшее его не касалось.
— Защитная реакция? — предположил Фуюцуки.
— Не похоже. Он прошёл медосмотр с посещением психолога, никаких отклонений... новых.
— Ранее вы докладывали, что он был ранен... — не меняя интонации, заметил командующий.
— Да, осколок стекла задел мягкие ткани левой руки, но ничего серьёзного.
— Ясно... Сколько человек знает о происшествии?
— Кроме нас, Третьего Дитя и майора Кацураги, трое. Двое из них в курсе только самого факта присутствия майора в капсуле пилота, про синхронизацию известно только лейтенанту Ибуки, она ассистировала мне во время проведения тестов.
— Кто первые двое?
— Техники, успевшие добраться до ангара к моменту деактивации Евы, сейчас находятся под наблюдением.
— Превосходно, — Гендо Икари на несколько секунд опустил глаза на фото со спутников, где мощная человекоподобная фигура возвращалась от груды покорёженного металла, недавно являвшейся грозным боевым роботом, к своему ангару, — засекретить всю информацию о случившемся, по завершении необходимых процедур, вернуть майора Кацураги к работе. На этом всё.
— Как прикажете, — женщина бросила короткий взгляд на замкома и развернувшись, прошла к выходу.
— Премьер-министр уже выразил желание лично поблагодарить пилота, вероятно, ожидается пышная церемония с награждением, что мы ответим? — спустя секунд двадцать, нарушил тишину пожилой профессор.
— Он пойдёт на неё?
— Не уверен, но детям должно импонировать подобное. Твой сын, конечно, особый случай, но не вижу причин, почему это не должно тешить его самолюбие.
— Есть информация по нашим «друзьям»?
— Тебе лучше знать.
— ...
— Так что ответим? — вновь прервал молчание заместитель командующего.
— Я подумаю...
Три часа, двадцать семь минут пополуночи, квартира Кацураги Мисато, Икари Синдзи.
Электронный замок коротко пикнул, и я толкнул входную дверь, убирая ключ-карту в карман. Прихожая встретила меня тишиной и небрежно сброшенной на коврике школьной обувью Аянами, самой девочки видно не было, но это и не требовалось — я ещё до дому доехать не успел, а уже ощутил сияние её души.
Привычно поставив снятые ботинки к стене, я аккуратно положил рядом обувь Рей и прошёл внутрь квартиры. Аянами нашлась в моей комнате, где трогательно приоткрыв во сне ротик, крепко прижимала к груди мою подушку. Бледное лицо выражало что-то вроде неуютной растерянности и едва заметно хмурилось, похоже, сон у неё был тревожный. Присев рядом, я, аккуратно — едва касаясь волос, чтобы случайно не разбудить, погладил небесного цвета шевелюру, одновременно окутывая девочку чувством заботы, спокойствия и нежности.
Прошло уже больше суток, как мы вернулись в Токио-3. За всё это время Рей я увидел только сейчас, да и самой девочке, как я знал, ни разу не позволили даже близко подойти к палате, где меня обследовали. Оно и к лучшему, наверно, хотя бы сможет выспаться, а то, как я успел понять из обрывков реплик, мы прилетели как раз к окончанию её дежурства у Евы, после чего она, вместо законного сна, ещё добрых 20 часов терпеливо ждала возможности с нами встретиться, пока не была в приказном порядке выгнана спохватившейся Акаги. Кабы не это, даже не сомневаюсь, что приехали бы мы домой исключительно вместе, а так, часа четыре она уже успела поспать, что уже хорошо.
А вот Мисато повезло куда меньше, меня-то изучали так, для галочки, а вот её взяли в оборот очень круто и думаю, слезут не скоро. Акаги вообще умудрилась начать брать анализы ещё на полигоне, Мисато скрипела зубами, злобно зыркала на меня, но терпела, а вот что с ней будет через пару дней не представляю, однако виру с меня, за все пережитые унижения, определённо спросят. Но шутки шутками, а временно исполняющим обязанности начальника оперативного отдела назначен Фуюцуки. То есть официально назначен. Отклонений у Кацураги ещё не нашли, а с должности, де-факто, уже сняли, какие уж тут шутки.
Одно радует — ничего они у неё не найдут, а замены для майора нет, хотя бы в силу наших с ней отношений. Не тех, что интимные, конечно, а тех, что официальные — пытаться вновь выстроить с нуля всю комбинацию влияния и контроля за пилотом, то ещё удовольствие, а ведь есть ещё фактор срыва, подросткового бунта и прочее, прочее. В общем, никому оно не надо. А не найдут, потому как искать пока нечего. Подарок девушке я, так сказать, вручал с предельной осторожностью и раньше чем через год найти что-то будет в принципе невозможно, да и то, ещё надо знать где и что искать...
Лицо Аянами разгладилось, хоть подушку она теперь стиснула ещё основательнее. Полюбовавшись ещё пару минут этим чудом, я поправил сползшую простыню и покинул комнату, направляясь к ванной.
Тёплые струи воды, упруго били в лицо медленно вымывая и унося в своих потоках накопленную усталость и остатки сна. Впрочем, это вполне мог быть и самообман, так как на смену им приходили ленивый пофигизм и светлая нега, а эти состояния, как известно, очень легко переходят в здоровый сон. Как бы то ни было, процесс приносил истинное наслаждение, чему очень способствовало спокойное сияние души Рей, по которому я оказывается успел до безумия соскучиться.
Но всё хорошее заканчивается, так и я закончил водные процедуры, увы, повернув в коридоре совсем не в том направлении, куда очень бы хотелось.
Кухня встретила меня закономерной темнотой и звуком закрывающегося холодильника. Щёлкнув выключателем, я остановил взгляд на пингвине равнодушно топающем к своему обиталищу с упаковкой шпрот под мышкой.
— Привет, дружище, как вы тут без нас?
Пен-Пен повернулся ко мне, чуть наклонил голову на бок и совсем по-человечески пожал плечами, глубокомысленно изреча:
— Уаар...
— Банку открыть? — взгляд пингвина опустился к ноше, птиц на миг задумался и протопал ко мне протягивая жестяную тару.
— У'рррк, — кивнул с важной хрипотцой пернатый. И наблюдая как я работаю, добавил: — Р'ррей. Печаль. Уарк! — последнее уже относилось к полученной назад рыбе.
— Знаю, спасибо, — пернатый кивнул и поковылял к своему холодильнику. — Приятного аппетита.
— Уаар! — автоматическая дверца пикнула и встала на место.
— Любопытный факт, — пробурчал я себе под нос, подходя к чайнику, — я регулярно разговариваю с пингвином и считаю это нормальным... Всё-таки, что-то с этой конторой не так.
Чай с бутербродами приятно отяжелили давно намекавший о своей сиротливой пустоте желудок. Само собой, в госпитале NERV меня кормили, но когда это было? К тому же, есть в этом что-то... парадоксальное... даже диковинное. Мало кто из людей может по достоинству оценить это удовольствие — когда обычная пища насыщает, и ты не зависишь от наличия поблизости запасов чужой крови. Вроде бы и привык уже давно, но всё равно что-то такое чувствуется...
Покончив с запоздалым ужином, я бросил прощальный взгляд на циферблат часов и, выключив свет, пошёл к себе в комнату. Рей безмятежно спала, уже не сбивая простыню тревожными движениями, хотя моя подушка по-прежнему была категорически недоступна для использования по назначению, но право слово, могло ли это меня огорчить?
Тихо раздевшись, я лёг рядом, бережно стараясь не нарушить сон девочки. И вот, когда я уже готов был уснуть, умиротворённый мерным сопением Аянами, в её эмоциях резко полыхнуло, а в следующий миг по чувствам ударило чужое трепетающее и напряжённое внимание.
— Рей? — спрашиваю тихим шёпотом, хотя и не вижу в этом особого смысла.
Словно того и ждав, девочка подняла голову и два рубиновых омута, с непередаваемым выражением, всмотрелись в моё лицо. Не произнося ни звука мы играли в гляделки несколько секунд, а потом Рей отложила подушку и зарылась лицом мне в грудь, плотно прижимаясь всем телом. В эмоциях ангела царили умиротворение и радость...
На утро следующего дня я почувствовал себя... странно. Очень странно. А причина была в том, что всё утро меня непрерывно... тискали. Не в том смысле, что как плюшевую игрушку, хотя и это имело место ночью и в самом начале дня, а... Ну как описать явление, когда некая часть твоего организма постоянно в плену чужих объятий, причём ладно бы ещё рука — взяла девочка за руку, что тут такого? Но когда меня сосредоточенно и очень задумчиво начали медленно щипать за спину, это... ну скажем, я не ожидал. А главное — сопровождалось всё это таким Взглядом, именно с большой буквы, и сосредоточенным, буквально сконцентрированным трепетом в эмоциях, что желание, даже не возразить, а просто нарушить момент любой вербальной речью, подыхало в корчах задолго до посещения моей головы.
Так что всё утро мы не разговаривали.
А дальше была школа...
Собственно, рано или поздно это должно было случиться, я и так умудрился отлынивать бессовестно много, особенно в свете той пресс-конференции, в результате, ещё вчера мне заявили что мой «больничный» более не действителен. С завуалированного на человеческий это можно было перевести примерно как: «Не путайся под ногами, пока мы будем разбирать по кусочкам твоего опекуна.»
Молчание продолжало сопровождать нас и по пути, хотя Рей ни на секунду не отпускала мою руку. Портфель, кстати, мне доверили безропотно, в эмоциях девочки вообще ничего не скользнуло, так, как будто он занимал её даже меньше чем пятнышко на подошве форменной обуви. Впрочем, утверждать, что она вообще не обращала внимания на окружающий мир и ей было плевать на то куда мы идём, значит самым гнусным образом покривить против истины. Аянами видела всё, всё понимала и на всё обращала внимание, просто это «всё» нисколько не занимало её мысли, принимаясь как данность. Также было бы ложью сказать, что её занимали какие-то возвышенно-бурные чувства. Эмоции Рей действительно отличались редкой интенсивностью, но ничего схожего с «бурей» или «накалом страстей» не имели, являясь довольно прохладными и сдержанными, просто... очень личными и важными для неё.
Как бы то ни было, можно считать что по мне просто соскучились.... и не мешать. А любопытство о причинах... да пошло оно.
В учебном заведении нас встретили любопытные взгляды, шепотки и обсуждения за спиной, на миг я даже испытал чувство дежавю, хотя ничего кроме пресного внутреннего хмыка оно мне не принесло. Рей же вообще происходящее проигнорировала, уделив на порядки больше внимания вопросу освобождения моей руки из объятий, в свете необходимости сесть за парту.
Учителя, видимо, уже были хорошо проинструктированы и вопросов никто не задавал, делами не интересовался и в целом — все делали вид, что ничего не произошло. Преподаватель обществознания так вообще, скорее всего, ничего не заметил и продолжил бубнить себе под нос про Второй Удар и его последствия, благо тех последствий хватит лет на десять постоянных лекций. Несколько иначе дела обстояли со школьниками — расспросить нас до начала занятий они не успели (подобрать оптимальное время прихода было нетрудно), а потому градус интереса к нашим персонам, равно как и горка сообщений на школьный компьютер, росли постоянно на протяжении всего занятия, и стоило ему закончиться…
— Икари, Аянами!... — наши парты оказались в плотном кольце.
— Я знал! Я говорил!... — радостно вопил знакомый голос с той стороны толпы.
— Почему вы скрывали, что вы пилоты?... — девчонки, те самые, что уже допытывались у меня о пилотаже в первый же день, обвинительно поджали губки, при этом возбуждённо сверкая глазами.
— Я сразу говорил, но он!... — опять голос...
— А долго вы готовились?...
— Икари, ты!... да пустите меня! — вперёд протолкался Судзухара. — Что теперь скажешь, а?! А ведь я говорил, я!... — негодующе-злорадное разоблачение «спортсмена» потонуло в очередном ворохе вопросов, где все пытались друг друга перекричать. Получалось, правда, у ребят не очень, в смысле — перекричать, больше половины вопросов просто заглушались и наслаивались друг на друга, лишь некоторым счастливчикам удавалось попасть в «окна», да и то не полностью, так что на примерно минуту я стал недоступен для широкой общественности в силу её — общественности, энтузиазма. Увы, дети народ сообразительный и сообразили они слегка сбавить обороты довольно быстро:
— ...А какие нужно сдавать экзамены на пилота?!... — «голос Кенске... Кто бы сомневался?»
— ...А как далеко у вас всё зашло с Аянами?!... — «а за такой вопрос можно и в глаз...»
— ...А какие девочки тебе нравятся?!... — «а за такой полагается сально пройтись оным глазом по фигурке спрашивающей...»
— ...А ты ещё девственник?!... — «о, выходим на новый уровень. К слову, голосок подозрительно напоминает Хикари...»
Лениво размышляя в таком ключе, я неторопливо доставал наушники. В эмоциях Рей, с момента начала приступа «бесцеремонных», возник лёгкий дискомфорт и вторя мне, Первая вытащила книгу. Видимо, староста класса что-то такое почувствовала, а потому поспешила разогнать детей, как всегда, особо сильно досталось самому шумному:
— Так, разошлись, раз не сказали, значит, так было нужно, — «а ведь точно, её это был голосок.», — Судзухара, — скатанная в трубочку школьная газета прилетела в голову спортсмена, — не приставай к людям с дурацкими вопросами!
— Да ладно тебе, Хикари, всем же интересно! — с видом человека оскорблённого в лучших чувствах, потёр место ушиба парень, — правда, ребята? — ребята поддержали его нестройным гулом, но больше согласным, нежели отрицательным. Я молчал слушая первые аккорды.
— Эй, Икари, ну так что? — чужая рука легла на мою парту и на меня сверху дыхнуло запахом фруктовой жевательной резинки.
— Я готов честно ответить на один вопрос не связанный со строго секретной информацией, — Рей чуть удивилась, но промолчала и даже не шелохнулась, хотя я мог поклясться, что взгляд её глаз сейчас остановился на одной точке и всё внимание обращено в слух.
