По ту сторону памяти

========== Пролог ==========

Обычное кафе, которое можно встретить чуть ли не на каждом углу. Светло-коричневые стены, бежевые шторы, пол, выложенный черно-белой шахматной плиткой, — интерьер призван изобразить хоть какую-то претензию на уют, плюс куча столиков со стульями и диванчиками, украшенными подушками. Двое мужчин сидели за одним из таких столиков. Пожилой вольготно устроился на диване и с аппетитом уплетал суп, запивая напитком бордового цвета. Более молодой недовольно обвел заведение взглядом. Слишком обычным оно было. В такое кафе обычно ходят сотрудники офисов в погоне за недорогим бизнес-ланчем, или же студенты вместо пар заворачивают на чашечку кофе. Кофе молодой человек все-таки себе заказал — таковы были рамки приличий — и даже рискнул взять пирожное, которое, впрочем, несколько минут разглядывал с подозрительностью. Вопреки ожиданиям, кофе здесь оказался на удивление приличным. По крайней мере, для подобных заведений. Да и молодая стройная официантка, которая его принесла была весьма симпатичной.

— Из Сочи в Новосибирск — не слишком ли это резкие изменения? — спросил тот, что был в возрасте, окидывая собеседника внимательным изучающим взглядом.

— Согласно мнению наших психологов, это вполне адекватная реакция на стресс. — Молодой нервно помялся в кресле.

— Главное, у нас будут идеальные условия, это самое важное.

— Все должно казаться случайностью, — напомнил пожилой. — Несчастной случайностью, — протянул он с задумчивостью в голосе, переведя взгляд на свой бокал.

— Наши аналитики все тщательно продумали, — заверил молодой. И зачем-то спустя несколько секунд добавил: — Проблем возникнуть не должно.

Его собеседник недоверчиво хмыкнул.

— Вы так уверены? На кону большие деньги. А если она все поймет?

Молодой мужчина грустно улыбнулся и пожал плечами:

— Ну вы же знаете, нет человека — нет проблемы.

— Так просто? — Кажется, пожилой мужчина удивился. — И стоит ли мне иметь с вами дело, с вашими-то подобными принципами? -возмущенно сказал он.

Молодой даже глазом не повел.

— На кону большие деньги, — повторил он слова своего визави. — Что касается принципов... Вы сами отдаете себе отчет в том, что хотите получить. Так что ваш заказ — это ваши моральные принципы. Мы предлагали более... этическое решение и менее проблемное в выполнении.

Пожилой не удержался от усмешки:

— И менее эффективное, а я плачу именно за эффективность. И хорошо плачу.

Молодой кивнул в знак согласия.

— И хорошо платите. Можете не переживать по поводу морали. Она никогда ничего не узнает.

========== Глава 1 ==========

Ты никак не можешь насмотреться на нее. На эти глазки с длинными пушистыми ресницами, на эти пальчики с идеальной формой ногтей. Тебе даже о таком не рассказывали. Все говорили о бессонных ночах, о синяках под глазами, о бесконечной стирке. Но не о том, что можно часами глазеть на собственную новорожденную дочь. Ведь впервые ты понимаешь, что любишь. Так ты не любила никогда. Любишь больше, чем мужа, чем саму себя. Ты, любительница поспать, готова вставать ночью для того, чтоб еще раз посмотреть на свою малышку, которой от роду всего лишь несколько недель.

Алена, с галльского переводится как 'любимая'. Ты даже не думала, насколько угадала с именем. . Ты аккуратно проводишь рукой по волосам малышки.

"Спи, моя сладкая".

В комнату заглядывает муж. Из-под щетины видна улыбка. Да, ему забавно наблюдать за тобой.

— Согласно опросам общественного мнения, женщины в декрете спят при первом же удобном случае. Никак не можешь насмотреться?

Вздыхаешь. Ему не понять. Каждый раз просыпаясь ночью, ты смотришь на кроватку — проверить, как ребенок. Ты до сих пор не веришь, что все позади. Что прошла беременность с вечной угрозой прерывания, с постоянными синяками и шишками от уколов и капельниц, что уже пережиты роды, чуть не унесшие вас обеих. Ты заплатила цену за свое счастье, выдержав все, от токсикоза и вечных пребываний в больнице до родовых схваток и потуг, и теперь твоя малышка спит рядом в кроватке.

Любимый подходит ближе, и ты видишь в его взгляде нечто схожее со своим. Ему тоже досталось. Но он об этом тебе никогда не расскажет.

Ты поправляешь балдахин на кроватке. Балдахин, по сути, бесполезная вещь, о чем тебе говорил супруг. Ты в целом согласна. Но тебе хотелось, хотелось, чтобы кроватка твоего ребенка напоминала картинку журнала.

— Мне еще пеленки развешивать, — вспоминаешь ты, не в силах оторваться от спящего ребенка.

— Уже развесил, — муж нежно целует в шею.

— Спасибо, ты лучший из мужчин.

— Точно? — ухмыляется он. — А при родах ты что то-другое говорила.

— Я много чего говорила, — ты целуешь в ответ.

Любимый мужчина под боком, а рядом в кроватке сладко сопит твой ребенок. И ты понимаешь одну простую вещь. Ты счастлива и, кажется, так будет всегда.

* * *

Открыть глаза в тихой пустой квартире. С тоской понять, что это был всего лишь сон. До жути реалистичный, но всего лишь сон. С каждым разом от осознания этого становится больнее, и хочется лечь в кровать, закрыть глаза и просто погрузиться в себя. Но я уже это проходила, лежала часами, пытаясь смириться с мыслью, что этого никогда не было. Этого никогда не было, но должно было быть. Можно бесконечно кричать и плакать: почему и за что?! А можно пытаться жить дальше, что я и пытаюсь делать.

Еще темно, но в этом чужом для меня городе темнота обманчивая.

Взглянуть на будильник. Еще десять минут до того, как он прозвенит. Впрочем, уже можно собираться на работу. Раньше выйдешь, меньше проведешь в пробке.

Черная тушь и черный карандаш, черный юбочный костюм и белая блузка. Черный и белый — цвета моей жизни . Впрочем, есть еще и серый: серые стены съёмной квартиры, вечно серое хмурое небо над головой, серые стены здания офиса, где я теперь работала. Все это так не похоже на родной город и дом. Впрочем, начальство тоже не могло понять, по каким причинам можно было уехать из солнечного города Сочи за тысячу километров, оставить собственное жилье, чтобы жить в съемном, и активно интересовались причинами такого поступка.

— 'Семейные', — лаконично ответила тогда я, сидя в кабинете начальницы.

Я солгала при ответе. Семьи у меня уже не было. Больше не было. Ни любящего мужа, ни ребенка. Я осталась одна на свете. Не лучший ли повод уехать за тридевять земель, чуть ли не на другой край света?

— Наталья, это не повлияет на работу? — Галина Викторовна окинула меня скептическим взглядом, явно думая, что проблемные работники ей не нужны. Как, впрочем, не нужны и знать мои проблемы.

— Нет, готова при необходимости задерживаться допоздна.

— Нет никаких родственников, требующих ухода? Не нужно забирать из садика ребенка?

Я лишь помотала головой.

— И в декретный отпуск вы тоже в ближайшее время не собираетесь?

Когда-то я собиралась. Кажется, это было целую жизнь назад. Уже наглаживала дома пеленки, распашонки, обдумывала, какую буду покупать коляску и кроватку. Оставался какой-то месяц до отпуска по беременности и родам, перед которым я собиралась взять обычный ежегодный, чтобы не ходить на работу с большим животом. Но все мои планы рухнули в один день.

На двадцать пятой неделе беременности, когда уже был виден животик, у меня случился выкидыш. За день до этого, по какой-то иронии судьбы, я была на УЗИ, и мне сказали, что я жду девочку. Тогда на мониторе я еще видела ее, могла слышать, как бьется ее сердце, а через сутки ее не стало.

Все произошло так быстро. Мы оба были с мужем дома в тот день. В тот день, когда у меня начались схватки. Боль пронзила резко и внезапно, у меня подкосились ноги, я едва не упала, попыталась доползти до кровати, обхватив рукой живот.

— Милый, — пискнула я.

Кирилл не слышал. Он сидел за компьютером в соседней комнате и слушал музыку. Я до сих пор помню эту мелодию

— Кирилл! — громче позвала я.

Наконец боль отступила, и я смогла вздохнуть.

— Что? — подошел муж.

— Ничего. Скоро пройдет.

К сожалению, я ошибалась.

Потому что боль накатила по новой, словно разряд тока, и на этот раз я не могла говорить — только стонать от боли и молить Бога, чтобы все закончилось.

— Звони в скорую!

Новая передышка. Я плакала, плакала не от боли, а от приходящего понимания, что что-то идет не так, и с ужасом ловя себя на мысли, что не чувствую шевелений ребенка.

Меня захлестнула новая волна боли, в которой утонули слова мужа, что скорая уже едет.

Когда боль утихала, я вновь плакала — от того, что ничего не могу сделать.

— Не могу, не могу! — кричала я то ли от бессилья, то ли от боли.

А машина скорой помощи никак не приезжала. Муж нервно расхаживал по коридору, в который раз набирая номер на сотовом телефоне дрожащими руками

-Застряли в пробке,— наконец ответили ему. Пришлось ехать в больницу самим. Запоздало пришла мысль, что надо было поступить так в самом начале. Муж гнал, как мог, нарушая все правила дорожного движения в надежде успеть. Только в машине, уже на середине пути, мне стало легче, боль исчезла, как будто ее и не было. Но я не обрадовалась, словно предчувствовала нечто плохое.

Дежурный врач в роддоме оказался очень неторопливой размеренной женщиной, которая заявила, что осмотрит меня только после оформления документов и в порядке очереди.

"Зря беспокоитесь, мамочка", — ухмыльнувшись, добавила она, -Беременные такие мнительные'. Я до сих по помню ее кудрявые волосы, пережжённые после обесцвечивания, лицо, на котором было слишком много тонального крема, и до сих помню ее слова.

Вот только после результатов УЗИ она уже даже она уже не ухмылялась. Как выяснилось, шевелиться было некому. У ребенка остановилось сердце.

Нам не хватило какого-то часа, чтобы спасти ребенка. Хотя бы минут сорока. Если бы скорая приехала, если бы мы ее не ждали... Какое хорошее слово — "если". И сколько бы я об этом ни думала, лежа в больнице, но жизнь не отмотать назад. Есть вещи, которые не исправить.

И если в больнице я считала, что мне было плохо, я здорово ошибалась. Все стало хуже, когда я вышла на работу. Ибо там меня ждали вечные вопросы: 'Уже знаешь, кого ждешь? С роддомом определилась?" Я не выдерживала, срывалась, говорила, что уже никого не жду, запиралась в кабинете. Любимая работа не спасала, она превратилась в ад. Косые взгляды, обсуждения, лживые утешения людей, которые никогда не переживали подобное и никогда меня не поймут. "Молодые еще, конечно, попробуете опять, — говорили они. Со всеми бывает".

'Со всеми бывает', — говорил мне муж. Я не верила. Потому что натыкалась на девочек с большими животами, идущих с из женской консультации, и их знакомых, которые спрашивали при встрече:

"Ну что, купила коляску? А вещи в роддом собраны?"

Я молча убегала, не в силах их видеть. Хотелось кричать: "почему, за что?!"

В начале с Кирилом мы предпочитали молчать и не обсуждать эту тему. Я отпускала его к друзьям понимая, что ему надо отвлечься, сама пыталась прийти в себя дома. Общаться с подругами не хотелось. Тем более у некоторых были дети.

Мы честно старались с мужем жить как раньше, и делать вид, что ничего не случилось. Вот только не получилось. Потому, что меня мучили мысли, что он мог решить сразу ехать в больницу, мы бы успели, мы бы...Вот только и ему было что предъявить мне.

Кирилл, мой идеальный. Кирилл, всегда заботливый и нежный, всегда такой понимающий, заявил в пылу, что я, может, и не хотела ребенка, иначе бы предусмотрела подобное, и именно я должна была сама сказать ему ехать в роддом. Я опешила от такого и в пылу ярости много чего ему высказала.

Он не выдержал и ушел. Просто хлопнул дверью и ушел.

И, сидя в пустой квартире, я поняла, что так больше не могу. Не могу и не хочу. С меня хватит. Я тоже хочу так хлопнуть дверью и уйти. Уехать, оставить прошлое здесь и все забыть.

Кирилл вернулся в два часа ночи и молча лег спать. От него пахло алкоголем. А я поняла одну простую вещь: вернулся не мой муж, не мой любимый — вернулся знакомый, сожитель, и это надо признать. Прежних чувств и отношений уже не будет, как и семьи и любви. Мы слишком многое сказали друг другу. И для нас уже стало поздно.

Все было достаточно просто. Коробка конфет в отдел кадров и вопрос о переводе в другой город. Через интернет я нашла себе квартиру, договорившись с хозяином по телефону, даже без осмотра жилплощади. Удивительно просто для человека, который раньше, неделями принимал решения. Оказалось, можно все бросить и просто уехать.

Садясь в самолет , летящий в Новосибирск, я выкинула сим-карту со всеми сохраненными контактами. Потому что хватит с меня сочувственных и псевдосочувственных слов и взглядов. Вот так я и очутилась здесь, в чужом городе, вдали от всего, что я любила чем дорожила. Вдали от всего, что причиняло мне боль.

Я ушла. Ушла с головой в работу, засиживаясь до полуночи в офисе, хватаясь за все поручения и предлагая помощь другим. Чтобы там, во мраке своей новой квартиры, засыпать наконец без снов.

========== Глава 2 ==========

Уезжая в другой город, я надеялась все забыть, погрузиться в работу, уйти в себя. Вот только не думала, что трудовой коллектив может этому самому желанию помешать. Точнее, часть этого трудового коллектива. Так как я была новенькой в конторе, то право на отдельный кабинет, по мнению моей начальницы, человека советской закалки, не заслуживала, а что было в другой конторе ее не сильно волновало. Впрочем, в самом начале меня это ничуть не смутило. Пока я не познакомилась со своей соседкой Светланой Ивановной, пышнотелой матерью троих детей, только недавно вернувшейся из декретного отпуска.

Нет, Светлана Ивановна была личностью достаточно приятной, доброжелательной и чем-то даже напоминавшей мою маму. От нее веяло чем-то таким домашним, теплым и уютным. При первой встрече эта полноватая женщина с короткими вьющими каштановыми волосами тут же напоила меня сладким чаем и накормила домашней выпечкой. Нельзя было даже заподозрить, что она не рада соседке. Впрочем, она, конечно же, расспросила о моей жизни: тема семьи ее очень интересовала. На слове 'разведена' она картинно хлопнула густо накрашенными ресницами.

— А дети? Ребенок есть?

— Нет, — вздохнула я.

— Ну, может, и к лучшему, раз вы развелись. Ничего, найдешь мужа и родишь, когда захотите.

Кружка задрожала в моей руке. Ногти на другой руке впились до крови в кожу, гася в зародыше слова: 'Я ведь хотела'. Слова, которым не место в этом кабинете, в моей новой жизни. Какая разница, чего и когда я хотела? Слова бесполезны и ничего не изменят.

Вместо этого я лишь послушно кивнула, сжимая губы и пытаясь сдержать слезы. Достала зеркальце, чтобы посмотреть, не потекла ли тушь. Только истерики мне не хватало на новой работе.

После этого я предпочла свести разговор к работе. Тему разговора Светлана Ивановна с радостью подхватила, рассказав и к кому из коллектива мне обратиться за помощью, если возникнут вопросы, и где можно пообедать, и к кому из айтишников звонить, если компьютер сломается.