Порожденное страхом

В тексте присутствуют гомосексуальные отношения!

Порожденное страхом

Пролог. 22 года назад.

— Все хорошо, — ласково пробормотала повитуха, аккуратно обтирая

заходившегося в крике ребенка. — Мальчик, госпожа, у вас мальчик!

Наследник! Надо обрадовать государя!

— Мальчик, — счастливо прошептала королева, вокруг которой хлопотали три

служанки, совершая все необходимые манипуляции. Женщина приподнялась на

локтях, и повитуха тут же поднесла ей завернутого в легкое одеяло

малыша. Тот продолжал заливаться плачем. — Какой смешной... И такой

красивый.

— Все дети красивые, — просто ответила пожилая женщина, которая с трудом

сдерживала улыбку, глядя на молодую мать. Королева Ниа была поистине

прекрасна в своем счастье, даже несмотря на измученный вид и

залегшие под глазами тени. — Вам надо отдохнуть, госпожа. А за ребенком

я пригляжу, не беспокойтесь.

— Дерин, — неохотно отдав сына, произнесла королева и без сил откинулась

на подушки. — Его будут звать Дерин. Он будет достойной сменой своему

отцу, когда придет время. Дерин...

Ее голос ослабел, служанки, обменявшись тревожными взглядами,

засуетились, одна из них опрометью бросилась прочь — за

ожидавшим неподалеку придворным лекарем, не смевшим войти в покои

раньше — ведь это нарушило бы таинство, при котором могли присутствовать

лишь женщины. Повитуха, перепоручив младенца второй из девиц, тоже

склонилась к королеве и нахмурилась. Дело было плохо.

— Что-то не так, — сказала она влетевшему в спальню лекарю. — Она

угасает. Словно... словно кто-то выпивает из нее жизнь.

Отчаянный, надрывный крик младенца заглушил ее слова.

Похороны состоялись через неделю. Королева, проведя в горячке сутки,

мирно отошла в иной мир, так и не придя в себя и не простившись ни с

мужем, ни с сыном. Дворец, погрузившись в траур, будто весь замер в

скорби, и только в одних покоях бурно кипела жизнь.

— Но, сир, это невозможно! Этот ребенок — отродье Темных! — лорд Леукади

нервно комкал тончайший платок, которым то и дело вытирал со лба пот.

Его всего трясло от еле сдерживаемой ярости. Король одарил лорда сумрачным

взглядом.

— Последи за словами, Риан, — холодно ответил он, и тот прикусил язык,

поняв, что наговорил лишнего. — Это мой сын.

— Он — темный маг, — с нажимом заметил Риан. — Вы сами видели метку. И

его глаза... Это чудовищно! — не выдержал он. На этот раз король не стал

его одергивать.

— Этот мальчик — мой сын, — повторил он и, подойдя к кроватке, жестом

приказал дежурившей при малыше няньке удалиться. Та, присев в неглубоком

поклоне, поспешила убраться вон, очевидно тоже побаиваясь странного

ребенка. Дождавшись, когда она уйдет, король Элиас нагнулся и бережно

подхватил на руки сына. — Кем бы он ни был... Посмотри на него, Риан.

Что может быть плохого в беззащитном ребенке? Да, Создатель одарил его

непростой силой, но это всего лишь дар. Как распорядится им, каждый

решает сам. Я не позволю убить дитя из-за пустых опасений.

— Но он — колдун смерти! — в очередной раз взвился Риан, которого до

дрожи пугали ярко красные радужки глаз младенца. — Он — само зло во плоти!

Все знают...

— Это решено! — голос короля уподобился стали, и Риан, похолодев,

отступил на шаг. — Твоя жена завтра же должна перебраться во дворец

вместе с сыном. Мальчиков будут воспитывать вместе, это величайшая

честь! Ты должен быть доволен.

— Он убьет их, как убил свою мать! — с отвращением выплюнул Риан и замер

под тяжелым взглядом короля. Сердце бешено заколотилось от страха.

— Я казню любого, от кого услышу подобные слова, — медленно и весомо

произнес Элиас, и Риану стало недоставать воздуха. — Запомни это и скажи

остальным. Мой сын невиновен в смерти Ниа. Это случайность.

— Слушаюсь, сир, — с трудом вернув способность говорить, ответил Риан.

Его била крупная дрожь. — Я... я сообщу леди Эве вашу волю.

Он склонил голову в почтительном поклоне и, дождавшись одобрительного

кивка, немедля вылетел вон из детской, в которой ему было трудно дышать.

Только в коридоре, оставшись наедине с собой, Риан позволил себе

выругаться, выпуская наружу страх и гнев.

— Это... отродье, — в бешенстве прошептал он, сжимая кулаки. — Оно будет

жить вместе с Эвой и Кертисом! Невозможно!

Однако выбора не было. Риан немного постоял на месте, собираясь с духом,

а потом поспешил домой. Ему предстоял нелегкий разговор с женой. Почему

— Создатель! — почему из всех приближенных короля именно в его семье так

не вовремя появился ребенок?

"Я не спущу с него глаз, — садясь в экипаж, решил Риан и нетерпеливо

махнул вознице, разрешая трогаться. — Я не позволю этому чудовищу

навредить моей семье! И, если потребуется..."

Он не договорил, боясь даже мысленно облечь свою решимость в слова, но

его лицо приобрело жесткое, даже жестокое выражение. Лорд Риан Леукади

ненавидел магию. И у него были на то причины.

Часть 1

— Для таких ничтожных дел есть мировой судья в твоей деревне,

крестьянин, — Дерин, которому было нестерпимо скучно, одарил стоявшего

перед ним мужчину внимательным взглядом, от которого тот тут же

побледнел, но не отступил. Это вызывало легкий интерес. — Что ж, я

выслушал тебя, теперь очередь второй стороны.

Из-за широкой спины просителя вышел невысокий, лысоватый мужчина,

выглядевший постарше и одетый в гораздо более богатую одежду.

Вместе с ним вперед выступили еще несколько человек — деревенские

старосты и судья, судя по виду. Значит, они на его стороне? Кто бы

сомневался. Остальные просители, наполнявшие тронный зал, почтительно

притихли. Дерин кивнул, разрешая говорить.

— Ваше Величество, — поклонившись до полу, сказал лысый, нервно

заламывая руки. — Меня зовут Лаес, я уважаемый человек, меня все знают!

— Ложь, — тут же оборвал его Дерин, холодно блеснув глазами. — Я

тебя не знаю. Ты лжешь своему королю?

— Нет! — перепугался Лаес, и на его лбу крупными каплями выступил пот. —

Я имел в виду, что меня все знают у нас в деревне! Простите, сир!

Он согнулся вдвое, демонстрируя крайнюю степень смирения, и Дерин снова

кивнул.

— Я тебя прощаю, — очень серьезно, без тени иронии, сказал он, и по залу

прокатился вздох облегчения. Все прекрасно знали нрав молодого короля,

который мог отправить на плаху за любую провинность. Обращаться к нему с

прошением или требуя честного суда решались лишь твердо уверенные в себе

люди. Или безумцы. Лаес судорожно сглотнул и продолжил.

— Этот человек — Петран, местный дурачок. Мы его жалеем, иногда даем

работу — по силам и по уму. Он как ребенок, хоть и вырос давно, да в

силу вошел. Только вот ума нет, как не было... В тот раз я его нанял

забор править. А он все вкривь и вкось сделал! Но я, жалея убогого,

заплатил ему. Пусть меньше обещанного, но заплатил. Вот, у меня и

свидетели есть, и судья дело разобрал, да решение вынес. А ему неймется!

В столицу отправился!

— Правду искать всегда сам Создатель велел, — гулко прогремел по

тронному залу голос молчавшего все это время Петрана. — Если ж не искать

ее, то как она сыщется?

Дерин сузил глаза, внимательно разглядывая странного просителя. Тот

заметно робел, стеснялся, но не выглядел испуганным, словно был твердо

уверен в своей правоте. Это осознание проглядывало во всем: взгляде,

тонкой линии губ, выпрямленной спине, не согнутой грузом лжи. Ложь

Дерин ненавидел.

— Ты утверждаешь, что заплатил дурачку? — медленно, растягивая слова,

уточнил он. Лаес быстро закивал.

— У меня и свидетели...

Дерин, не слушая, протянул руку в сторону, и в его ладонь тут же лег

тонкий изящный кинжал. Даже не взглянув на подавшего, король вынул

клинок из ножен и поднял его вверх на уровень глаз. На лезвии заиграли

отблески пламени свечей.

— Создатель велел искать истину, — звучно, так, чтобы было слышно всем,

сказал он. — А Темные научились заставлять людей говорить правду. У них

были такие забавные методы... Я как раз собирался проверить один из них.

По бледному лицу Лаеса крупными каплями катился пот. Петран растеряно

переступил с ноги на ногу, косясь на странное оружие, украшенное

незнакомыми знаками и письменами. Дурачок, или нет, но суть

происходящего он уловил верно.

— Подойдите, — отрывисто приказал Дерин, и оба — и Петран, и Лаес, — не

посмев ослушаться, шагнули к трону. — Ближе.

Король, игнорируя все приличия, легко поднялся им навстречу и, снова

протянув руку, взял массивный подсвечник, в котором горело три свечи.

Все замерли в ожидании.

— Протяните руки ладонями вверх, — велел Дерин, приблизившись. — Вы

тоже. Подойдите сюда.

Свидетели, приведенные Лаесом, и судья затравленно переглянулись между

собой, но возражать побоялись. Губы Дерина дрогнули в едва заметной

усмешке.

— Кровь говорит правдивее языка, — сказал он так, будто втолковывал

азбучные истины нерадивому ученику. — Капля крови, отданная огню, сожжет

тело лжеца в страшных муках, тогда как тому, кто честен, не причинит

вреда. С кого начнем?

Петран шумно выдохнул и, шмыгнув носом, шагнул вперед, протягивая королю

грязную, покрытую мозолями ладонь. За его спиной послышался испуганный

вскрик, и судья, белый, как мел, повалился на колени.

— Пощадите! — завопил он, не помня себя от ужаса. — Пощадите! Я солгал!

Это все Лаес виноват, это он меня заставил! Не надо, я не хочу! Не нужны

мне его деньги!

— Ты признаешь, что вынес заведомо несправедливое решение, поддавшись

жадности? — спокойно переспросил король, но те, кто стояли ближе,

могли видеть, как белки его глаз постепенно стали алыми. Кто-то из

лжесвидетелей начал бормотать молитву Создателю, осеняя себя защитным

знаком. Король посмотрел на него в упор, и тот подавился очередной

фразой. — А вы признаетесь в злонамеренном оговоре?

— Да, сир, — едва слышно выдохнули несколько голосов. Дерин кивнул.

— В колодки, — приказал он, и за его плечом шевельнулась тень. — На

день. Затем всыпать десять палок каждому. Сразу после этого выплатите

дурачку его деньги — каждый. Полную сумму. Все, кроме судьи. Его повесят.

— Но... — оторопел тот и, не вставая с колен, пополз к Дерину. — Но

почему?! За что?

Он бы бухнулся прямо под ноги королю, но тот, кто стоял за Дерином,

внезапно оказался впереди и, ухватив обезумевшего судью за ворот,

оттащил в сторону, прямо в руки страже. Дерин повел бровью, и

остальных так же уволокли, не взирая на крики и мольбы. Петран,

растерянно смотревший на происходящее, внезапно повернулся к королю.

— А... проверка? Проверки не будет?

Дерин молча развернулся и, отдав избавившемуся от судьи слуге кинжал и

подсвечник, опустился на трон.

— Проверка уже закончилась, дурачок. Ложь всегда идет рука об руку с

трусостью. А трус выдает себя... Иди, твое дело рассмотрено.

Следующий.

Это занимало каждый третий день каждой декады. Просители, как ни

странно, не переводились, докучая своими мелкими, никому не интересными

дрязгами, но Дерин никогда не пренебрегал этой королевской обязанностью.

Каждый имел право обратиться к королю за правдой. Но далеко не все

оставались довольны его решением. Ему было на это наплевать. Его вообще

мало интересовали люди — до тех пор, пока не они не доставляли проблем.

В последнем случае он разбирался быстро и безжалостно, гася

сопротивление в зародыше. Его боялись панически, до животного ужаса, но

и это не слишком печалило Дерина.

Сколько он себя помнил, его мало что могло взволновать. Единственной его

страстью была магия и все, что с ней связано. Учился он истово, все

время разыскивая новые книги, исследуя слухи, сплетни и легенды,

обогащая себя все новыми знаниями. Это захватывало его целиком. Это — и

Китерия, земля, которой он правил. Его земля.

Просителей в этот день выдалось немного, а после суда над Лаесом,

некоторые и вовсе предпочли уйти, не решившись добиваться своего. Мудрое

решение, мог бы сказать им несчастный судья, доживавший последние часы в

подвалах городской тюрьмы. Но он уже никому и никогда не даст

сей бесценный совет. Может быть, это было и к лучшему.

Ужин был подан прямо в кабинет, потому что Дерин собирался разобрать

письма предместных баронов, отчитывавшихся о состоянии дел каждые четыре

декады. Посуда, пустея, сама собой исчезала со стола, но король даже не

замечал этого, погруженный в чтение. На одном из писем он начал хмуриться.

"Всепокорнейше умоляя о снисхождении, — писал ему барон Понс, — я

остаюсь вашим преданнейшим слугой и верноподданным. Земли, вверенные мне

Вашим Величеством, нынче страдают тяжко от солнца и отсутствия дождей,

коими Создатель, в мудрости своей, решил вразумить своих чад и научить

их смирению и терпению. Посевы, едва поднявшись от земли, были побиты

жарой и засухой. Взываю к милосердию вашему, государь, и покорнейше

прошу снизить посевной налог..."

— Ложь, — процедил Дерин и едва не смял письмо. Жара действительно была,

но посевы сберегли — и уж точно не благодаря барону. Тот всего лишь

решил воспользоваться предлогом, чтобы пополнить свой карман — в ущерб

казне, разумеется. Дерин аккуратно отложил письмо в сторону, рассудив,

что не стоит спешить с определением наказания для не слишком умного

барона. Такие вещи следовало делать со вкусом. И, извлекая из них пользу.

— Что еще? — поинтересовался он и поднес к губам бокал с темно-бордовым

густым вином. Перед ним тут же легла следующая бумага. — Это я уже

видел. Убери.

— Это все, сир, — донесся до него негромкий, но четкий ответ. — Могу ли

я приготовить вам ванную?

— Можешь, — кивнул Дерин и, проводив взглядом удалявшуюся фигуру,

почувствовал потягивание в паху. Это сразу же испортило настроение. Как

не вовремя... И почему так скоро?

Обычное смертное тело раздражало своими неуместными потребностями,

заставлявшими идти на поводу самого низменного, что только есть в

человеке. Это отвлекало, вынуждая терять время и силы. Подобные желания

казались отвратительными, животными, и король буквально ненавидел себя

за то, что не мог им противостоять.

Унизительно, но Дерин успел понять, что бороться с этим куда как

опаснее, чем изредка давать себе волю. Напряжение, нараставшее изнутри,

буквально сводило с ума, не давая сосредоточиться, а это, в свою

очередь, приводило к ошибкам, которые он не мог себе позволить. И Дерин

поддавался, уступая желаниям плоти.