— Мне очень жаль, Марк, — Вилли покрутил в руках незажженную сигарету, а потом все-таки прикурил, чиркнув зажигалкой. Закашлявшись от едкого дыма, он в недоумении покосился на тлеющий фильтр и, коротко ругнувшись, затушил его в пепельнице. Разговор был мерзкий, неприятный, неправильный, но, к сожалению, неизбежный, и это понимали оба полицейских города ангелов, сидящих по разные стороны огромного черного стола. Они были знакомы уже много лет, пройдя путь от вражды и соперничества до искренней и теплой дружбы, что катастрофически усугубляло ситуацию.

— Когда я должен сдать дела? — нарочито спокойно осведомился Марк, сцепив пальцы в замок и откинувшись в кресле. Он смотрел в упор на своего шефа, и того до холодных спазмов пугал этот отстраненный и обманчиво безмятежный взгляд. С таким выражением глаз обычно пускают себе пулю в лоб.

— Сегодня... Марк, я сделал все, что мог. Ты не представляешь, какие связи я поднял — все, какие были. Марк...

Тот лишь досадливо отмахнулся рукой, обрывая сбивчивую речь друга, вынул из пачки сигарету, прикурил и протянул Вилли, а затем проделал те же манипуляции для себя. Минуту они молча курили, не глядя друг на друга, а затем Марк отчетливо и раздельно произнес:

— Иначе было нельзя. Они бы перестреляли всех в зале. И мне плевать, что это были несовершеннолетние — они были обколотые и вооруженные. И у того, черноволосого, была граната. А там дети... Спасибо, Вилли. Я не в изоляторе только благодаря тебе, увольнение это самое меньшее, на что можно было рассчитывать. Сейчас извини, мне надо сдать дела. А потом я хочу напиться.

— Подожди меня. Я поучаствую...

Марк Эванс с трудом разлепил глаза, чувствуя, как яркий свет вспарывает блаженную темноту, вызывая приступ тошноты и боли. Черт, сколько же они выпили вчера? Или не вчера? Сказать, сколько прошло времени с того памятного разговора в кабинете Вилли Мэдисона, было сложно, сознание наотрез отказывалось анализировать обстановку, а состояние тела вообще не поддавалось анализу. Поняв, что естественные потребности организма не позволят поваляться в постели еще хоть немного, Марк поднялся и неуверенной походкой двинулся в сторону ванной.

Он нагнулся над раковиной, зачерпнул в ладони ледяной воды и плеснул на лицо, пытаясь привести себя в чувство. Желудок ответил на это издевательство возмущенным кульбитом, а голова — острой болью, но Марк мужественно продолжал экзекуцию. Вскоре страдальцу полегчало настолько, что мысль о кофе перестала отдаваться характерными спазмами. Он взглянул в зеркало, из которого на него смотрел измученный и весьма бледный мужчина тридцати пяти лет, с мокрыми рыже-русыми волосами и покрасневшими от излишних возлияний бледно-голубыми глазами. Подбородок и щеки щедро украшала щетина, а под нижними веками залегли глубокие синяки. Зрелище не воодушевляло.

Кофе он варил в специальной джезве, не признавая новомодных кофемашин, регулярно становясь из-за этого объектом издевок и насмешек коллег. Однако это нисколько не смущало Эванса, никогда не обращавшего внимания на чужое мнение о себе. Единственный, чьи слова и суждения были значимы — это Вилли, до остальных Марку никогда не было дела. Он добавил в напиток чуть-чуть корицы и гвоздики, доводя аромат и вкус до идеального, и блаженно вытянулся в кресле, наслаждаясь покоем. Резкая трель телефонного звонка смяла с таким трудом приобретенное умиротворение.

— ДА! — крикнул он в трубку, не удосужившись даже посмотреть на имя звонившего, наверняка высветившееся на экране. На том конце линии замысловато выругались до боли знакомым голосом, и на душе немного потеплело. Вилли.

— Не ори! — судя по голосу, шеф (бывший шеф — поправился Марк) тоже мучался похмельем, — Марк, бери ручку и записывай. Взял?

— Вилли, какого черта?

— Марк, ты забыл, что тебе через неделю платить по счетам за больницу?

Эванс чертыхнулся и стиснул зубы. Забудешь о таком как же. Но какое это имеет отношение...

— Эванс! Проснись и возьми себя в руки. Записывай... — Вилли продиктовал адрес и время. Не поверив своим глазам, Марк уставился на листок бумаги.

— Мэдисон, это же Беверли Хиллз! Какого черта ты даешь мне этот адрес?!

— Это твой новый босс, Марк, если вы с ним договоритесь. Он очень влиятельный человек, не поскупится на оплату. В свою очередь, я отрекомендовал ему тебя, как того, кто ему нужен. Не подведи меня, Эванс. Быстро приводи себя в порядок и езжай туда, — в трубке послышались короткие гудки — Вилли был в своем репертуаре.

Марк выругался, внимательно перечитал скудную информацию на листке, вспомнил про лечение для матери, страдавшей сильнейшей дисфункцией почек, и... пошел приводить себя в порядок. В его положении особо выбирать не приходилось.

Старенький темно-зеленый "Rover" мягко затормозил около массивных бронзовых ворот, бесшумно скользнувших в стороны, когда Марк назвал свое имя в переговорное устройство. Он проехал внутрь и остановился у парадного входа в большой и красивый особняк, не вычурный, скорее строгий и элегантный, как и подобает поистине дорогим вещам. Его ждали. Пожилой китаец в форменной одежде вежливо поздоровался с гостем и провел его в дом.

— Господин Ли ожидает Вас в кабинете, мистер Эванс, — произнес он, принимая у Марка его куртку, и, передав ее подоспевшему мальчишке, приглашающим жестом предложил следовать за собой. Они поднялись на второй этаж трехэтажного здания, которое и изнутри отличалось изяществом убранства, говорившим о хорошем вкусе владельца. Эванс в своих светло-голубых джинсах и черной футболке без рукавов чувствовал себя здесь экстравагантной диковинкой. Его провожатый тем временем остановился около лакированной деревянной двери и, толкнув ее внутрь, доложил:

— Мистер Марк Эванс, господин.

— Пусть войдет, — донесся до бывшего полицейского голос с заметным китайским акцентом, и мужчина решительно шагнул вперед.

Господин Ли оказался пожилым китайцем с умным и открытым лицом, сразу расположившим к себе Марка, за годы службы научившегося считывать людей почти безошибочно. Мужчины несколько мгновений приглядывались друг к другу и, по-видимому, результат осмотра удовлетворил обоих. Хозяин дома пригласил гостя садиться и вежливо осведомился, какие напитки лучше подать, чтобы сделать предстоящую беседу наиболее комфортной. Эванс поймал свой желудок, решивший не вовремя взбунтоваться, и так же вежливо отказался, сославшись на недомогание. Китаец кивнул и задумчиво посмотрел в окно, очевидно не решаясь перейти к сути дела. Марк не торопил его, понимая, что разговор предстоит серьезный и долгий.

— Мне рекомендовали Вас, как человека надежного и ответственного, — решился наконец господин Ли. — Кроме того, у Вас много опыта, отличная физическая форма, а самое важное — меня заверили в том, что я могу доверить Вам охрану самого ценного, что у меня есть — моего сына.

Марк поднял на собеседника недоумевающий взгляд. Телохранитель? Он? Очевидно, эти мысли отразились на его лице, потому что китаец усмехнулся и пояснил:

— Я в курсе того, что с Вами произошло. И, поверьте, не склонен осуждать Ваши действия, более того, считаю, что подонки, поставившие под угрозу жизни стольких детей, заслужили то, что с ними произошло. Именно поэтому, Вы — тот самый человек, который подходит мне. Вы умеете думать, принимать решения и нести за них ответственность. Давайте, я поясню кое-что.

Господин Ли облокотился локтями на стол, сцепив пальцы в замок и задумчиво посмотрел на Эванса, устроившегося в кресле напротив.

— Мой семнадцатилетний сын — это все, что осталось мне от покойной жены. Она, кстати, была американкой, именно поэтому я и обосновался в этой стране. Катрин умерла, когда мальчику было пять лет, он ее почти не помнит, а для меня в нем сосредоточился весь мир. Я хотел дать ему все, что только мог и, кажется, переусердствовал. Шеннон вырос избалованным и эгоистичным, из-за его заносчивости он вечно влипает в неприятности, один раз даже пробовал наркотики, и мне просто чудом удалось успеть снять его с пагубного пристрастия. Друзей у него нет, девушки тоже, со мной он отказывается идти на сближение наотрез. Я... я теряю его, понимаете.

— Я искренне сочувствую Вашей беде, но — не поймите неправильно — не совсем представляю, причем тут я? — осторожно поинтересовался Марк. Китаец вздохнул и продолжил свою мысль:

— Я хочу, чтобы Вы были ему не только и не столько телохранителем (я совершенно уверен, что ему не грозит никакая опасность), но и другом. Вильям сказал, что Вы умный и проницательный человек, помогите мне разобраться, что происходит с сыном и как вернуть его. Я не останусь в долгу. Помимо определенной суммы в год, я возьму на себя все расходы, связанные с лечением Вашей матери, кроме того — решу вопрос с операцией. Ей не придется ждать своей очереди, все будет сделано немедленно.

— Вы просите меня стать другом Вашему сыну и готовы платить за это деньги, — невесело усмехнулся Марк. — Вам не кажется, что это противоречие?

— Вильям не солгал, Вы умный человек, — произнес господин Ли, — но у меня нет выбора и других идей. Что скажете? Двести пятьдесят тысяч долларов в год, плюс все расходы по больнице, операции и реабилитации для Вашей матери, в обмен на Ваши услуги и навыки телохранителя. Это хорошая сделка.

Сделка была не хорошая, а великолепная. Найти сейчас работу, после случившегося, было практически невозможно, а тут предлагалось все сразу, да еще и на блюдечке. Следовало быть идиотом, чтобы отказаться. И хотя Эванс шестым чувством ощущал, что все не так просто, и он десять раз пожалеет о своей слабости, он молча поднялся и протянул руку своему новому работодателю. Когда договор был скреплен рукопожатием, господин Ли предложил прогуляться по дому, где теперь предстояло жить и самому Марку. Как пояснил китаец, ему будет отведено помещение рядом с комнатой Шеннона, имеющее с ней смежную дверь.

Второй этаж был занят под обширную библиотеку, музыкальный салон, несколько гостиных и летний сад. По крайней мере, это было то, что Марк сумел увидеть сразу. На первом этаже в первом крыле размещалась столовая, служебные помещения и комнаты прислуги, жившей в доме, а во втором — большой спортивный зал, оборудованный по последнему слову техники. Различные тренажеры и стенды были подобраны со знанием дела, что Эванс не мог не оценить по достоинству. За домом располагался бассейн, а все личные жилые помещения находились на третьем этаже.

Комната Шеннона находилась справа от лестницы, в самой дальней части крыла. Господин Ли постучал, а затем, не дождавшись ответа, открыл дверь и шагнул внутрь. Марк последовал за ним. Первое, что бросилось в глаза — это были цветы, распространявшие тонкий деликатный аромат. Белоснежные пионы, казалось, находились повсюду: на столе, тумбе и в больших напольных вазах на распахнутом настежь балконе. Эванс коснулся кончиками пальцев ажурных лепестков, втягивая в себя изысканный запах, когда его довольно грубо окрикнул высокий юношеский голос. Вздрогнув, он сосредоточил взгляд на хозяине комнаты.

Шеннон был намного выше низкорослого отца — сказывалась смешанная кровь, но ниже самого Марка. Черноволосый, темноглазый юноша недовольно хмурился, разглядывая незваного гостя, тонкие губы кривились в презрительной гримасе, а пальцы нервно теребили длинную упавшую на грудь прядь. Принюхавшись, Марк понял, в чем заключалась причина нервозности его подопечного. В воздухе едва заметно чувствовался почти выветрившийся и заглушаемый цветочным ароматом запах марихуаны. Едва он успел это понять, как его глаза встретились с темно-серыми глазами паренька, и тот понял, что разоблачен. Пальцы дрогнули, соскользнув по краю черного, расшитого цветными узорами, кимоно, губы сжались, вытянувшись в узкую полоску, а взгляд обжег ледяной яростью. Мальчишка вскинул голову и выжидающе посмотрел на Эванса, ожидая, что тот озвучит свое открытие вслух. Тот улыбнулся в ответ.

— Шеннон, познакомься, это мистер Марк Эванс. Он будет твоим телохранителем и сопровождающим. И я очень надеюсь на твою сознательность и благоразумие, сын. Учти, у мистера Эванса неограниченные полномочия в отношении тебя, он имеет право, и даже обязанность, следовать за тобой повсюду, в том числе и в школу. Кроме того, он абсолютно свободен в своих действиях и волен применять любые санкции, которые сочтет нужным.

Марк перевел взгляд с побелевшего лица сына на отца, спокойным голосом только что давшему незнакомцу неограниченную власть над своим ребенком. Что на уме у этого старика? Чем дальше, тем более странной казалась вся эта ситуация.

— Я не собираюсь терпеть этого... — Шеннон никак не мог подобрать подходящее слово, поэтому просто скорчил недовольную гримасу, которая не возымела на его отца никакого действия.

— Это решено и не обсуждается, сын. Я оставлю вас, чтобы вы могли получше познакомиться, и жду к ужину через два часа. Постарайтесь найти общий язык.

Дверь захлопнулась, оставляя их одних. Марк внимательно оглядел напрягшегося юношу, а затем повернулся к цветам, снова дотрагиваясь до пушистых головок.

— А почему именно... — договорить он не успел. Краем глаза отсек бросок парня и успел перехватить его руку, не позволяя себя ударить. Вывернул кисть, удерживая за плечо и заставляя Шеннона наклониться вперед, а затем отпустил. Мальчишка повернулся к нему, сверкая глазами.

— Не смей, никогда не смей их трогать своими грязными руками! — его голос срывался на крик, и, казалось, он вот-вот снова бросится на своего телохранителя с кулаками.

— Не трогаю, видишь? — Марк поднял руки ладонями вперед и отодвинулся подальше от злополучных пионов. Затем медленно осмотрел комнату и двинулся в сторону не заправленной кровати, на которой, по-видимому, сидел Шеннон, когда они пришли. Под матрасом он обнаружил искомое — пакет с наркотиком.

— Отдай! — юноша бросился к нему, пытаясь вырвать из рук находку. Марк снова легко перехватил его и, отбросив на кровать, проследовал в ванную комнату, где торжественно спустил добычу в унитаз. Все это сопровождалось отборной руганью, доносящейся из комнаты. Вернувшись, он бросил пакет на пол, сдернул мальчишку с кровати и, приподняв в воздух, заглянул в расширившиеся серые глаза.

— Отцу я про это не скажу. Но и курить тебе эту дрянь не позволю. У нас теперь жизни о-о-очень взаимосвязаны, давай не будем осложнять их друг другу. Договорились?

— Черта с два, — прохрипел маленький упрямец. Марк еще раз встряхнул его, а затем поставил на ноги.

— Я искренне предлагаю сотрудничать по-хорошему, но могу и по-плохому. Второй вариант мне не нравится, но если ты не оставишь мне выбора...

— Я помню, отец дал тебе неограниченные полномочия, — перебил его Шеннон. — И что, ты изобьешь меня за непослушание? Посадишь на хлеб и воду? Запрешь в темном чулане?

— Если потребуется, — холодно произнес Марк, глядя, как вмиг темнеют серые глаза. Да уж, работа предстоит адская. Но, даже если забыть о помощи матери, было в этом мальчишке что-то, что не позволяло пройти мимо. И Эванс с тоской понял, что влип. "Не забыть бы сказать спасибо Вилли", — мелькнула в голове запоздалая мысль.

123 ... 567

↓ Содержание ↓