|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
БИБЛИОТЕКАРЬ
Пролог
"— Двадцать два тысячи триста десять... одиннадцать... двенадцать. Да, сегодня я прошел двадцать две тысячи триста двенадцать шагов. Если считать, что два шага составляют один метр, получается, что я прошел одиннадцать километров сто пятьдесят шесть метров. Мало, очень мало. Вчера было больше..."
Человек остановился, перевел дыхание. Указатель на столбе сообщал, что группа полуразвалившихся домов по обе стороны дороги называется поселок городского типа Салабуга. Или называлась, что вернее. Человек сбросил с плеч тяжелый рюкзак, вытащил из кармашка рюкзака сложенную вчетверо самодельную карту. Да, вот она Салабуга, есть на карте. Значит, он весь день шел на юг. Правильно шел, не сбился с дороги.
Впереди, в вечерних сумерках, темнел остов двухэтажного здания — только стены, ни окон, ни крыши. Когда-то, наверное, это был красивый дом, в котором жило несколько семей. В квартирах горело электричество, было тепло и уютно, играла музыка, и пахло горячим мясным супом и свежими пирогами. Здание походило на скелет, оставшийся от сгнившего трупа. Но оно могло защитить от пронизывающего ледяного ветра, который гулял по равнине, тем более что сил и желание искать другое укрытие просто не было.
Человек посмотрел на свой рюкзак. Стянул варежки (вечерний холод сразу начал вгрызаться в его пальцы), стараясь действовать быстро, расправил ремни, присел на корточки и, крякнув, взвалил рюкзак на спину. Спина сразу отозвалась тупой болью, но выбора не было — надо было идти к развалинам, а там уже можно будет отдохнуть. Человек несколько раз передернул плечами, чтобы рюкзак поудобнее улегся на спине, надел перчатки на коченеющие руки и пошел вперед, продолжая считать шаги.
Разрушенный дом был окружен кучами битого кирпича, перемешанного с глиной и слежавшимся темным снегом, но вход в подъезд был свободен, и человек был этому рад — он так устал, что вряд ли смог бы еще и лазать по развалинам со своей ношей за плечами в поисках входа. Он поднялся по лестнице на второй этаж, хрустя обломками стекол, рассыпанных по ступенькам, заглянул сначала в один дверной проем, потом в другой. Обе квартиры не подходили под место для ночлега, стены были разрушены, и ветер продувал их насквозь. Потоптавшись на месте, человек спустился на первый этаж.
Комната, в которой он решил остаться, когда-то была детской, на стенах сохранились остатки обоев с забавными ежиками, лягушками и домиками на курьих ножках. Мебели в комнате не осталось, только в углу стояла полусгнившая детская коляска, полная снега. В комнате не было ничего, что можно было бы использовать, как топливо для костра, и человек, сбросив с плеч надоевший рюкзак, отправился искать дерево. На втором этаже он видел куски балок и стропил, а в одном из окон уцелела деревянная рама. Собрав столько дерева, сколько можно было унести, человек спустился вниз, бросил свою ношу на бетонный пол, кое-где покрытый лохмотьями гнилого линолеума. Этого было мало, на всю ночь требовалось куда больше топлива, но человек рассчитывал поискать еще. А пока он отыскал в кучах мусора несколько целых кирпичей и соорудил из них квадратный очаг, на который можно было пристроить сковороду.
Он бережно разжигал костер, накладывая на зажженную таблетку сухого спирта сначала самые мелкие щепки, потом побольше, пока не убедился, что пламя разгорелось основательно, и вся забота теперь — это поддерживать его.
Палатки у человека не было — только ярко-красный спальный мешок, который он расстелил поближе к огню, чтобы получить побольше драгоценного тепла. Устроившись на мешке, человек раскрыл рюкзак и начал выкладывать то, что лежало на верху: закопченную алюминиевую сковороду, армейскую флягу, пластмассовую миску, пакеты с продуктами. В первом пакете были остатки того, с чем он ушел из "45-бис": упаковка крекеров, чуть-чуть яичного порошка, несколько брикетов горохового пюре и сухой вермишели, баночка с витаминайзером, другая с солью, пачка сахара, две банки красной фасоли в томате и банка говяжьей тушенки. В другом пакете было копченое мясо, неизвестно чье — это мясо он выменял в фактории в самый первый день своего пути и питался им всю последнюю неделю, съедая по полкило в день. Мясо было жесткое, пересоленное и имело неприятный мускусный запах.
Кроме продуктов и посуды, человек вытащил из рюкзака маленький китайский радиоприемник. С того дня, как он ушел из "45-бис", он включал его лишь дважды — берег батарейки, которых у него было всего восемь штук. И оба раза приемник не находил ни одной станции, только шипел и трещал, как яичница на сковороде. Но с тех пор он ушел на юг достаточно далеко, и есть шанс, что приемник все же поймает какую-нибудь радиостанцию, если, конечно, таковые тут есть...
Он нажал на кнопку поиска без всякой надежды на удачу, но приемник тут же его порадовал. В тишину ледяного апрельского вечера ворвался голос — негромкий, спокойный, уверенный.
— .... соотечественники! — говорил голос. — Милые мои братья и сестры! Я долго думал над тем, что сказать вам сегодня, в этот особенный для меня день. Как попытаться донести до вас свои мысли, свои чувства, свои планы. Еще минуту назад я считал, что это не так уж и трудно, но сейчас я будто вижу ваши глаза — глаза моих земляков, собравшихся у радиоприемников, чтобы послушать меня. Наверное, было бы правильнее зачитать вам речь, которая лежит передо мной на столе и которая написана специально для этого выступления. Но я сделаю по-другому. Я буду говорить с вами так, как говорил бы со своими друзьями, которых не видел много лет. Я буду говорить своими словами, от сердца...
Человек замотал головой, будто хотел убедиться, что не спит. Снял и протер мотоциклетные очки, словно пытался разглядеть получше это чудо — заговоривший радиоприемник. А голос между продолжал обращаться к невидимым слушателям. Временами его заглушали какие-то помехи, но потом голос возвращался — и говорил дальше.
-..... Мой отец, Николай Михайлович Воронин, был инженером систем жизнеобеспечения в этом убежище, мама, Ольга Васильевна Никишина-Воронина, работала поваром. Я закончил школу с отличием, в шестнадцать лет начал работать электриком и одновременно учился. А потом случилось то, что мы все называем Великой Катастрофой. В те страшные дни я потерял всех своих близких, как и многие из вас...
Человек зажег от тлеющей щепки сигарету, подбросил в огонь еще дров и занялся ужином. Есть соленое вонючее мясо не хотелось. Руки сами потянулись к банке с тушенкой. Сегодня он устроит себе роскошный, поистине праздничный ужин. Достав из кармана куртки перочинный нож, человек вскрыл банку и первым делом понюхал содержимое. От аромата тушенки рот наполнился слюной, сразу проснулся голод. Тушенка пахла специями, лаврушкой, восхитительным белым жиром — и прошлым. Он аккуратно выложил содержимое банки в сковороду, а потом пальцем собрал остатки божественно вкусного и нежного коричневого желе со стенок банки и отправил в рот, после чего пристроил сковороду на огне.
— ... В 2098 году я был зачислен в одно из подразделений Главного Соединенного Командования, где прослужил десять лет, дослужившись до звания майора, — обращался к человеку голос из приемника. — В 2109 году меня направили на работу в идеологическое управление ЧКВР, где я отвечал за восстановление систем связи. Мои друзья и коллеги по управлению проделали колоссальную работу, буквально на голом месте возрождая то, что, казалось, было утрачено навсегда. В 2114 году я был переведен на должность одного из заместителей Председателя ЧКВР и одновременно возглавил комиссию по разработке новой Конституции нашей страны. Сегодня я официально вступил в должность Президента. Таково было решение федерального собрания, которое руководствовалось 4-ой Статьей новой Конституции Российской Федерации, принятой, как я уже сказал, на совместном заседании правительства и федерального собрания два дня назад. Теперь у нас есть Конституция, настоящее правительство и президентская власть. И я официально заявляю — мы готовы работать день и ночь, чтобы возродить нашу страну.
Братья и сестры! Катастрофа, постигшая мир сто пять лет тому назад, не имеет аналогов в мировой истории. Фатальная ошибка привела к тому, что вся мировая цивилизация была уничтожена в считанные часы. Целые континенты превратились в обгоревшие безжизненные радиоактивные пустыни, погибли миллиарды людей, а те, кому посчастливилось спастись в надежных убежищах, были обречены на пожизненное заточение под землей — без солнечного света и без надежды его когда-нибудь увидеть. Никогда еще человечество не сталкивалось с таким тяжелейшим испытанием и, увы, пережить эти страшные десятилетия, удалось далеко не всем. Но он пришел — тот долгожданный день, когда поверхность нашей планеты снова стала пригодной для жизни. Я склоняю голову перед мужеством тех, кто отважился первым покинуть убежища и начать то, что мы сегодня называем первой волной Исхода — великий вызов, которое человечество бросило смерти и отчаянию, пытаясь вернуть себе мир, в котором тысячи лет жили наши предки....
Тушенка на сковороде начала аппетитно потрескивать, белый твердый жир плавился, превращаясь в ароматный соус. Подумав немного, человек вскрыл ножом обе банки с фасолью и добавил ее в тушенку. Пировать так пировать. Вонючее мясо он всегда успеет съесть...
-... Какой же мир достался нам в наследство? — вопрошал голос. — Вы знаете это, дорогие собратья, не хуже меня. Каждый день, каждый час нашей жизни мы боремся за выживание в новых, порой невыносимых условиях. Ученые говорят, что наш мир условно пригоден для жизни. Что это значит? Давайте обратимся к цифрам. Если в 2011 году на территории России проживало более ста пятидесяти миллионов человек, то сегодня, по оценкам экспертов правительства, нас осталось чуть более миллиона. Когда-то цветущие густонаселенные города разрушены и превратились в города-призраки. Инфраструктура страны уничтожена полностью. Промышленности не существует, мы выживаем благодаря уцелевшим с доапокалиптических времен запасам самых необходимых товаров и материалов, однако эти запасы ограничены. Надолго их не хватит. Катастрофически не хватает чистой воды — реки, озера и открытые источники опасно загрязнены, вода в них непригодна для питья, артезианские воды и работающие в настоящее время очистители не в состоянии удовлетворить наши потребности хотя бы в питьевой воде в полной мере. Очень остро стоит продовольственная проблема. Ни о каком промышленном земледелии или скотоводстве в настоящее время не может быть и речи. Жалкие натуральные хозяйства, рядом с которыми примитивное земледелие средневековья кажется настоящим земледельческим раем, едва-едва позволяют людям не умереть с голоду. Конечно, нам удается в какой-то степени решать проблему за счет уцелевших государственных стратегических запасов и новых технологий, разработанных в научных центрах базовых убежищ, но этого совершенно недостаточно. Еще тяжелее ситуация с медициной и образованием. Системы здравоохранения сегодня фактически не существует, лекарства и медицинская помощь большинству из вас просто недоступны. Девяносто процентов наших сограждан страдают от болезней, вызванных постоянным воздействием остаточной радиации, плохим питанием, скверной водой, тяжелейшими условиями жизни. С началом Исхода мы столкнулись с проблемой новых заболеваний, которые вызываются мутировавшими микроорганизмами, и каждый день наши медики ведут с ними непрекращающуюся борьбу. Наша боль и беда — недопустимо высокая детская смертность. Тысячи детей умирают в младенческом возрасте, многие рождаются с наследственными заболеваниями, мутациями, уродствами. Лишь каждый двадцатый ребенок школьного возраста имеет сегодня возможность учиться, более половины наших сограждан не умеют читать и писать. Каждый день мы вынуждены бороться за свою жизнь, за пищу, за воду, за право оставаться человеком. Тяжелейшей проблемой является преступность. По нашей стране рыщут вооруженные банды одичавших, потерявших человеческий облик убийц и мародеров, людоедов и работорговцев. В ряде поселений власть захватили уголовные элементы, а порой и просто опасные психопаты, провозглашающие себя законной властью, незаконно присваивающие себе президентские и диктаторские полномочия. На деле эти самопровозглашенные правители творят произвол и жестоко притесняют простых людей, превращая их и без того тяжелую жизнь в настоящий кошмар. Конечно, за последние годы армия и спецподразделения Чрезвычайного комитета Возрождения сделали немало для наведения порядка и восстановления законности и нормальной жизни в нашей стране, но ситуация все равно до конца не взята под наш контроль. Мы сознаем, что цена вопроса — это человеческие жизни. Жизнь каждого из вас, дорогие мои братья и сестры. И мы готовы принять вызов, который бросает нам новый жестокий мир, в котором все мы вынуждены жить.
Голос сделал паузу. За стенами убежища окреп ветер, завывая и дребезжа торчащими из куч мусора листами ржавого кровельного железа. Человек, глядя на кипящий в сковороде ужин, протянул руку к фляге, взял ее, свинтил пробку и налил немного в пластмассовый стаканчик.
— Что же нам делать? — вновь заговорил голос, приобретая металлическую твердость. — Сдаться, опустить руки? Ждать неизбежной мучительной смерти, или же попробовать напомнить самим себе о том, что мы великая нация с великой историей, не раз находившаяся на краю пропасти, но всегда с честью выходившая из самых тяжких испытаний? Наши предки смотрят на нас с состраданием, но и с надеждой, словно говоря нам: "Да, вам тяжело, но вы сумеете!". Всякий раз, когда я думаю о том невыносимо тяжелом бремени, которое мы все сегодня вынуждены нести, я вспоминаю слова моего покойного отца, который говорил мне: "Сынок, можно потерять все. Но есть две вещи, которые нельзя терять ни при каких условиях — это свое человеческое достоинство и надежду". Я сделал эти слова девизом для себя и сегодня говорю вам, братья и сестры: я, Дмитрий Воронин, верю в будущее моего народа! Я верю в то, что однажды эта страна снова станет счастливой и цветущей, что у каждого из нас будет хорошая пища, чистая вода, крыша над головой и работа. Я верю, что настанет день, когда мы очистим нашу Россию от нелюдей, бандитов, мутантов и прочего мусора. Это будет нескоро, это потребует от нас много сил, может быть, жертв. Но это будет, я верю! Если бы я сомневался в том, что мы победим обстоятельства, я никогда бы не сел в президентское кресло. И я вас прошу — поверьте в себя, в свои силы, в будущее! Помогите нам, своему правительству, и вместе мы совершим чудо, о котором грядущие поколения будут вспоминать с гордостью и благоговейным трепетом...
— Храни меня, Боже, ибо я на тебя уповаю, — сказал человек, держа в пальцах стаканчик со спиртом, — Я сказал Господу: Ты Господь мой, блага мои Тебе не нужны. К святым, которые на земле, и к дивным Твоим — к ним все желание мое...
Свободной рукой он снял с огня раскаленную сковороду и поставил ее на землю у своих ног. Ложкой тщательно и не спеша перемешал варево, наслаждаясь запахом.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
