Матаи

Матаи

Пролог.

Королевство Габор.

Проклятая Хмарь.

Костёр почти догорел. В ночи мерцали две-три головешки. Озябшими руками я ощущала их слабое тепло, едва-едва согревающее пальцы. Но я продолжала сидеть напротив него и всматриваться в тлеющие угли. Совершенно бессмысленное занятие.

Дремлющие кони всхрапывали во сне, вздрагивая всем корпусом. Вокруг костра спали воины. Сейчас Рыцари Красного креста отдыхали, набираясь сил перед предстоящим сражением.

— Отец наш сущий... — молитва успокаивала меня, особенно перед рассветом, когда тьма становилась еще непроглядней, еще зловещей. Ночь для рыцарей помеха. Как ни старалась Святая Церковь, но поделать с природой ничего не могла. В отличие от рыцарей мне было совершенно всё равно, какое было время суток, ибо я во тьме — всю мою жизнь, сколько себя помню. Моими глазами всегда были уши.

Шорох за кустами привлёк моё внимание.

— Сигарн?! Дуко?! — странно, но часовые не отвечали. И я знала, что заснуть они не могли... разве что вечным сном.

— Лорд-команду...! — мой крик захлебнулся.

С невиданной силой Нечто толкнуло меня вперед. Схватив за ноги, что-то тащило меня туда (я это чувствовала!) — в сгущающийся ледяной мрак. Попыталась кричать, но иссохшая глотка издала лишь невнятный хрип. В панике вонзив свои пальцы в землю, я стремилась глубже зарыться в неё. Иногда мне удавалось зацепиться за мало-мальски крупный корень дерева или куста. Иногда за попадавшийся камень. Но чаще всего мои руки отчаянно сгребали влажный дерн, скользя по гнилой листве.

— Матаи! Ищите Матаи! — рев Лорда-командующего разорвал тишину осеннего леса.

Сквозь гул в моей голове я слышала лязг оружия и скрежет стальных доспехов. Кто-то пытался успокоить взбесившихся лошадей. Безрезультатно. Я чуяла носом их страх, едким потом проступивший на лоснящейся шкуре.

— Зажигайте факелы! И снимите с неё повязку, чёрт бы вас побрал!

— Её нигде нет, лорд Торнхейм!

— Найдите её, иначе нас не спасет даже Святая Дева!

Всем своим обостренным слухом я знала, что рыцари совсем близко. Телом, волокущимся по сырой земле, чувствовала дрожь еловых веток подо мной. Но нет, очередной воин прошел совсем близко от меня.

— Я здесь! — слабая и никчемная попытка обозначить своё местонахождение. Мою и так довольно изношенную одежду рвали шипы кустарников. Волосы, едва прикрытые съехавшей на плечи шалью, тянуло то в одну, то в другую сторону, каждый раз причиняя мне невыносимую боль.

— Если вы не стянете с неё повязку, мы все умрём! Слышите, сыны Господни?! Мы все отправимся в иной мир! — я едва улавливала голос командующего, и понимала, что шанс на спасение тает с каждым рывком демона. И тогда я приняла решение. Резко отпустив обе руки, я обломанными ногтями стала сдирать туго повязанную ткань с моих глаз. Отчаянно царапаясь и рыча, я рванула последний слой холстины и распахнула опухшие веки. И мир перестал существовать. Тот мир, который видит каждый зрячий.

Я вижу другой. Потому что я — Матаи.

Мир матаи сер и невзрачен. Очертание фигур в нем грубое и резкое, лишь схематично поясняющее мне, что передо мною. Природа в мире матаи — скупа на краски. И только оттенки серого и черного безраздельно властвуют в нем. Люди?! Все те, кого я встречала, лишь черно-белый слепок настоящих. Да что там люди, всё живое в моём мире — сумрачное и убогое. А вот мёртвые или Тёмные, пришедшие из Потустороннего мира, напротив — ярче не бывает. И в их облике собрана вся палитра красок. Они разные в своём обличии, но совершенно одинаковые в жажде убивать. В первую очередь — таких, как я. Тех, кто мешает им проникать в наш мир, мир Истинного Бога. А всё потому, что мы позволяем остальным, не матаи, их видеть. Для этого нам достаточно снять повязку с глаз и грани миров, реального и промежуточного, будут стёрты.

— Жива?! — от грохота голоса над моей несчастной головой я вздрогнула.

Рывком меня подняли на ноги и тут же отвернулись. Поверье гласит, что смотреть в глаза Лунным Девам не к добру. Да, я — Лунная Дева, в народе так называют матаи.

Мельком взглянула на поверженного демона — рогатая голова с тёмными провалами вместо глаз и рта валялась под сосной, тело же, исполосованное тардой — особым мечом рыцарей, лежало неподалёку от меня. С трудом передвигая свои израненные ноги, я медленно переступила через него и стала выбираться из зарослей колючих кустов. Шла я след в след воина, спасшего меня, потому потеряться не боялась.

Выбравшись на поляну, я не досчиталась троих. Осталось семеро, не считая меня. Немалые потери для элитного отряда Лорда-командующего. Значит, нас ждали. Засада.

Кто виноват, меня не касалось. Сейчас для меня главным было сидеть чуть поодаль от разворошенного лагеря настолько тихо, чтобы обо мне на какое-то время забыли. И тогда я смогла бы всё видеть. Хоть и в ущербном свете, но всё-таки это намного больше, чем жить на ощупь. Во всяком случае, для меня.

Бессмыслица, но люди суеверны и они верили, что глаза матаи должны быть закрыты. Говорят, что серебро глаз матаи — это хрустальная гладь, сквозь которую демоны наблюдают за людьми. А потому их лучше завязывать... чёрной тканью. Лорд-командующий хоть и был из знати, но учёностью святых отцов не отличался. Поэтому повязку с меня снимали только при острой необходимости.

Лодыжки кровили. Пришлось снять испорченные сапоги и размотать портянки. Отбросив уже ненужные мокрые тряпки, я оторвала от нижней юбки широкий кусок ткани и стала очищать раны. Внезапно в поле моего серого зрения возникла мужская рука с флягой.

— Возьми, тряпьём здесь не обойдешься, — в нос ударил кисло-горький запах давно немытого тела. Что делать, вторую седмицу идем по лесу и ни одного ручья. Скоро ощутим нехватку питьевой воды. С другой стороны, стычка с демонами дала нам шанс продержаться чуть дольше. Ртов стало меньше.

— Спасибо, — с заминкой произнесла я. Этот пожилой мужчина, большую часть лица которого скрывала темная борода, первый, кто добровольно заговорил со мной за время нашего двухмесячного путешествия.

— Лей, не бойся.

— Шиман! — окрик командующего заставил моего нового знакомого ретироваться. Я его понимаю. Лорд Торнхейм дважды повторять не будет. Просто снесёт голову с плеч и всё. И простые солдаты, и бывалые рыцари слушались его беспрекословно. Неудивительно. Через Хмарь, те места, по которым мы идём уже больше месяца, ходил только он. Не один, конечно, с отрядом. Потрёпанный, раненный или же вообще без единой царапины — но из Хмари выбирался только Торнхейм. И те, кто были с ним рядом. Это знали все. Потому суровый и немногословный лорд пользовался глубочайшим уважением... среди воинов, конечно.

— Завяжите ей глаза! Довольно Бога гневить! — вспомни чёрта, он и появится. Торнхейм. Ни минуты покоя.

Ко мне тут же направились двое. Не доверяют. Думают, сбегу?! Зря. С такими ранами мне еще долго ковылять вместе с ними по земле.

Уставшие и грязные рыцари явно не были настроены на приятное общение, тем более со мной. Потому, я даже слова не сказала — молча откинула волосы со лба и завязала остатком кожаного ремешка в хвост. С них станется — еще косы мне обрежут, лишив меня моего единственного достояния. В конце концов, я — женщина, хоть и матаи.

Грубые мозолистые пальцы затянули повязку. И снова мир для меня — лишь звуки. Вздохнув, я откинула голову назад, прислонившись к шершавому стволу дерева. Что ж, ноги подождут до утра. Пытаться что-либо сделать на ощупь — пустая трата времени, а отдохнуть нужно. До рассвета не больше двух часов. Мой слух уже улавливает шорохи просыпающегося леса.

От прикосновения к коленям я вздрогнула. Сна ни в одном глазу. Хотела крикнуть, но не успела. Шершавая ладонь зажала рот.

— Тихо ты! Это я... Шиман! — и я снова могу дышать, — Во-о-от, молодец! Сейчас я твои ноженьки перевяжу...

Подол юбки был откинут, и я ощутила утреннюю прохладу.

— Торнхейм... с ним лучше не спорить... — попыталась образумить моего добровольного врачевателя, но, похоже, что без толку.

— Ты меня не учи, учёный я. Еще с дедом лорда-командующего в Хмарь ходил! И цену матаи знаю! — мои израненные ноги скоро обработали какой-то жгучей жидкостью, а затем стали бинтовать.

— Цену?! — удивилась я. Нас вроде бы не покупают. По распределению идём. Как мать-настоятельница скажет, в тот отряд Святой церкви и уходим. Служить щитом, что прикрывает спины верным сынам Господа Бога, выводя на свет Божий отродья демонов.

— Цену-цену... Матаи — залог наших жизней. Здоровая матаи — значит перейдём Хмарь без приключений. Смерть матаи — смерть всего отряда. А раны твои могут и к лихорадке привести, а дальше ты и сама знаешь.

На этом мой врачеватель меня покинул, прикрыв меня напоследок конским одеялом. Правильно. Нет до тебя им никакого дела. И забота о тебе — забота о себе, и ничто иное. Так и должно быть. Матаи — не человек. Матаи... это матаи.

* * *

Утро началось со знакомых звуков: громыхание оружия и бряцание конской сбруи. Лагерь спешно сворачивался. Серый плотный туман притаился в низинах и балках, не давая нам спокойно перейти Холмы Смерти. Я чувствовала сырость, идущую оттуда, и зябко куталась в свой плащ. В таких укромных и незаметных с первого взгляда местах таилась нешуточная опасность. Наш небольшой отряд, только переживший нападение демона, с облегчением вздохнул, выйдя к холмам. Но лорд-командующий умел испортить настроение:

— Воины Господни, будьте начеку! Холмы Смерти кишат нечистью и нежитью не меньше чем Хмарь! Отродья Сатаны здесь питаются друг другом, но с удовольствием сожрут и нас!

. А над Холмами занимался рассвет, окрашивая пожухлую низкую траву в серый цвет. Впрочем, все мои рассветы были либо серыми, либо с теми или иными оттенками этого безрадостного цвета.

Суровые рыцари, преисполненные чувством долга, в гробовом молчании следовали за своим предводителем.

Лорд-командующий, учтя свою ошибку накануне, снял с меня повязку. И я снова могла видеть, настолько, насколько видят матаи. Непривычные к слепящему белому свету глаза сильно слезились, но это было такой мелочью. Как и обонять амбре немытых тел воинов и их скакунов, которое доносил до меня ветер.

Я плелась в самом хвосте отряда, не имея никакого желания встречаться взглядом ни с одним из моих попутчиков. Но, по всей видимости, чем-то прогневила Создателя, и мой ночной собеседник присоединился ко мне.

— А как тебя зовут, девочка?!— в глаза он мне не смотрел, и я его понимаю.

Если серебристые зрачки моих очей пугали даже бесстрашных инквизиторов, привыкших иметь дело с нечистью, что говорить о людях, хоть и рыцарях.

— Никак.

— Что, совсем?! — серобородый гигант удивленно хмыкнул.

— У матаи нет имён.

— Но как-то же к тебе обращаются... твои сёстры?!

— Синай.

— Гора?! — и бывалый воин оглушительно захохотал, утирая слёзы бородой,— Что, на самом деле?! Синай?

— Да. Иногда зовут Син, сокращённо, — обронила я, мечтая о том дне, когда же я прибуду в монастырь и наслажусь тишиной и покоем.

— Шинан, приказ командующего был чётким, быть внимательным... и безмолвным! — в нашу беседу вклинился воин, ехавший перед нами. Худощавый и высокий, мне он с первого взгляда показался самым слабым среди рыцарей Торнхейма. Как же я ошибалась. Бригг был умелым мечником, владея сразу двумя стальными клинками.

Сплюнув, Шинан молча отъехал от меня, всё еще посмеиваясь. Бригг же задержался, внимательно всматриваясь в моё лицо. Что он на нём прочёл, мне неведомо, но слова, сказанные им, задели меня за живое:

— В отряде ты — лишь обуза, навязанная отцом Бенедиктом! Как по мне, так ты и приманиваешь все исчадия Ада. Сдохни, доставь радость.

— Прости, не могу! Приказ аббатисы Мейерхолда довезти твою тощую задницу до Санхейма невредимой, — грубо, но такие уроды, как этот, так и норовят оскорбить.

— Мелкая су...

— Бригг! Ко мне! — окрик лорда Торнхейма отвлёк моего любезного друга от поливания меня грязью.

Опасалась ли я его?! Безусловно, но показать свой испуг, а тем более страх, значит допустить роковую ошибку — это животное понимало только силу и безрассудную отвагу. Моя намеренная грубость была расценена им как бравада, что считалось мне простительным, иначе еще в первом сражении у Мокрого лога, в самом начале нашего путешествия, вонзили бы мне кусок стали под ребро, и никакие увещевания святого отца не помогли бы.

В кажущейся тишине, изредка нарушаемой всхрапами лошадей да бряцанием тяжелого доспеха рыцарей, мне были слышны все звуки, которыми жила холмистая степь.

Что-то хрустело, что-то стрекотало — обитатели Холмов ни на минуту не прекращали свою бурную деятельность. И это днём, когда солнце нещадно жгло, накаляя и так достаточно горячую почву под ногами. Наступившая осень здесь всё еще не чувствовалась.

Величественные Холмы — могилы Древних Великанов, цепью тянулись вдоль проложенного тракта. Их красота завораживала, их каменные божества, увенчавшие вершины искусственных насыпей, пугали. А я... я грезила о былом. О том, когда меня впервые окрестили Синай.

Двенадцать лет назад

Аббатство святой Вифинии в пригороде Мейерхолда

Мне было очень страшно. Впервые я осталась одна, в окружении совершенно незнакомых мне людей. Их мрачные фигуры, затянутые в чёрные сутаны, маячили предо мной словно призраки Ада. Но мама, утирая глаза платком, сказала мне, что с этими тётями я буду в безопасности. И может быть, будь на то воля Создателя, даже счастлива.

Смеркалось. Серые хлопья снега бесшумно падали на землю, покрывая дворик с фонтаном и каменными скамьями пушистым покрывалом. Я куталась в латаный плащ из козьей шерсти и ждала, когда же меня проведут к огню и теплу.

Три тени скользнули по стене серого строения без окон. Мне стало страшно. Очень. И я отступила на шаг, спрятавшись за тех, кто привёз меня в это мрачное место.

— Вечер добрый, сёстры!— поздоровались подошедшие.

— Благословлена Господом обитель сея!— мои спутницы почтительно склонили свои головы.

— Это она?! — уточнила высокая женщина с серебристыми волосами.

— Да, мать-настоятельница, — и меня грубо подтолкнули в спину.

— Скажи мне, девочка, сколько тебе лет? — женщина присела на корточки и тогда я увидела, что её глаза не такие как у остальных — они были без чёрных точек в центре глаз, а полностью серебристыми, светящимися в ночи.

Я подняла руку и разжала кулачок.

— Пять?! Такая кроха?! Не милосерднее ли было оставить её родителям еще на пару годков?! — спросила женщина у остальных, поднимаясь на ноги и беря меня за руку.

— Нет, мать-настоятельница. У её матери еще трое детей, нормальных... отца нет, погиб на войне. Девочку бы просто забили деревенские.

— Отчего же этого не случилось ранее?! — удивилась женщина.

— Домашние прятали её, она почти не выходила из дома, только по ночам.

— Но... вы должны понять и меня, таких малышек в монастырь мы не принимаем! Еще лет десять до посвящения, а это расходы, которые государство не берёт на себя!