Беглец

1.

— Вот так, хорошо...теперь не торопись, не дави на зверя — но и слабины при том не давай! Если он почувствует, что ты неуверен, или боишься — что гораздо хуже, то может и напасть. Даже не так — скорее всего нападет. Не потому, что злой, а потому что инстинкты такие! Жажда убийства присутствует у всех зверей, рожденных в пустоши. И помни: главное для нашей профессии — не сближаться излишне со зверем, не стать ему другом, иначе все пойдет насмарку! Ты — дрессировщик!

Я кивнул, не отрывая взгляда от огромных фасетчатых глаз Сорокопута — гигантской ездовой сороконожки, которую отец растил и дрессировал уже без малого малого четыре года.

— Другом ей должен стать только один человек — ее будущий хозяин. А твоя задача — сделать так, чтобы каждый воспитанный тобою зверь обрел хозяина.

Я вновь кивнул:

— Я помню, пап. Но вообще странно, как можно дружить с эдакой страхолюдиной?

— Сын, от меня к тебе перешел редкий дар — понимать зверей. Однако ты упрямо не хочешь его развивать! Всякий зверь — хороший зверь...при должной дрессуре. Тысячелапый будет верным другом и надежным защитником своему наезднику, кто бы им не стал... А кто им станет — уже не наша забота.

— А сколько ты рассчитываешь за него выручить?

Отец хмыкнул, задумчиво почесав заросший щетиной подбородок, прервав свои давно набившие оскомину нотации:

— Хмм...о цене пока рановато говорить — его еще воспитывать и воспитывать. К тому же цена сильно зависит от внешнего вида — а этого Сорокопута ожидает еще две линьки. Года через полтора, при должном питании, я смогу назвать точную цену. А если навскидку...думаю, за этого можно будет выручить не меньше пяти сотен золотых.

Я вздохнул, прерывая ментальный контакт с гигантской сороконожкой — несмотря на имеющийся дар, виски начинало ломить уже после десяти минут непрерывного слияния со зверем:

— А сколько ты на него уже потратил?

Этот вопрос заставил отца поморщиться — ожидаемо:

— Сын, сколько раз повторять — я занимаюсь этим не ради денег. Надеюсь, со временем ты поймешь. А теперь иди к Тысячелапому в загон и посади его на цепь.

Я оглянулся на Сорокопута. Тот ползал по пещере, шелестя десятками покрытых хитиновой броней лапок, и явно наслаждался редкими минутами свободы. Прерывать его восторг особого желания не было.

— Боишься? — насмешливо спросил отец. Вместо ответа я провернул ключ в замочной скважине, и широко распахнул забранные толстой решеткой двери, ведущие в один из принадлежащих нашей семье вольеров:

— Не боюсь. Просто не испытываю особого желания. Погляди, какой он счастливый!

Сорокопут по кличке Тысячелапый действительно выглядел крайне довольным временной свободой, пускай и в рамках своего загона. Ему досталась не самая большая пещера — обычно она использовалась для выращивания Динго — волков-мутантов, а им много места не требовалось.

Подчиняясь мысленной команде, мутант отбежал в сторону с моего пути, набежав задней третью туловища на полого поднимающуюся стену — цепкие лапы с небольшими костяными крючками на концах позволяли ему относительно легко ползать по стенам пещеры, изобилующим микротрещинами и прочими неровностями. Но это пока он молодой, и весит лишь треть от своего взрослого веса. Вот подрастет, наберет массу — и тогда прощайте прогулки по вертикальным поверхностям. Так говорит отец.

Я прошел мимо Тысячелапого к пятнадцатиметровой цепи, один из концов которой уходил вглубь пещеры, где крепился к металлическому кольцу, намертво вбитому в пол. Взрослого Дино такая цепь ни за что не удержит, однако Сорокопут — не Дино, и силы в нем раз эдак в десять меньше... Там, где Дино брал мощью, Тысячелапый возьмет скоростью.

Я вздрогнул, на мгновение представив, насколько быстрым может быть бросок мутанта: скрежет лап по камням, и вот уже длинные, острые как бритва жвалы отрывают мою дурную голову...

— Сын! Сосредоточься!

Я оглянулся на Сорокопута, который слегка привстал на задних лапках, уловив мой мыслеобраз, и постарался быстро очистить сознание, выбросив из головы ненужные мысли — сейчас они к чему хорошему не приведут. Отец, стоящий с другой стороны решетки, погрозил мне кулаком:

— Никогда не ослабляй внимания во время работы, это азы!

— Понял я, понял...

Осталось самое простое: заставить зверя замереть на месте, пока я через скобу буду прикручивать цепь к ошейнику. Представив, как тело мутанта покрывается гранитной пылью, превращаясь в камень, я заставил того застыть изваянием в нужной мне позе — передняя треть слегка приподнята над землей, облегчая доступ к ошейнику с металлическим кольцом на нем.

Картина маслом — тощий пятнадцатилетний подросток контролирует смертельно опасную тварь из пустошей...красота!

Весь процесс занял не больше минуты, после чего я не спеша вышел из загона. Позади раздался звон цепи — Тысячелапый побрел вглубь пещеры, к яме со специальным раствором, который должен был ускорить рост зверя. Сухо щелкнул замок на двери:

— Мы закончили?

Отец потрепал меня по голове:

— Да, на сегодня хватит. Можешь быть свободен. Передай матери, что я буду только к ужину — нужно поработать с Дино. — он положил широкую ладонь на мое плечо, и слегка надавил на него:

— Сын, тебе нужно больше времени уделять общению с животными. Дар, как и любой иной навык, требует постоянной тренировки для своего развития. Только что ты потерял контроль, и зверь ощутил это!

Я легкомысленно отмахнулся:

— Я контролировал ситуацию, па, все в порядке.

— Не будь таким легкомысленным! — отец разочарованно покачал головой:

— Я в твоем возрасте уже занимался дрессировкой животных. Пускай не мутантов из пустошей, пускай простых зверей: волков там, кабанов, лошадей... Но занимался этим с живым интересом! Что может быть лучше, чем собственноручно взрастить зверя?

Я скептически скривился — вся эта возня с монстрами, детенышей которых нам привозили какие-то старые отцовские знакомые, была мне малоинтересна. Я мог дать сотню вариантов того, что было лучше: затащить соседскую девчонку в заросли лопуха, и под аккомпанемент робкого <нет, не надо...> потискать ее за мягкую грудь. Или прогуляться на ярмарку в центральный поселок, подальше от отцовского зверинца — выпить хмельного пива, чтобы в голове зашумело, похвастать перед другими парнями своими подвигами, настоящими или вымышленными... Куча вариантов, каждый из которых выглядит намного привлекательнее гляделок с монстром из пустошей. Однако отцу ничего не докажешь — он одержим своей работой...и искренне считает, что я должен быть таким же одержимым, как он сам.

— Ладно, пап, я пошел.

— Давай, иди уж. О, чуть не забыл: заскочи по пути к мастеру Войцеху в кузню — неделю назад я заказал у него новый ошейник на Тысячелапого — так ты забери его, если он готов.

Вот черт! Ошейник весит никак не меньше двадцати килограмм, неужели мне придется тащить его аж до самого дома? Я же убью на это минут тридцать своего личного времени, которого у меня и так до обидного мало!

— А деньги? — предпринял я маневр.

— Работа уже оплачена, не переживай, — усмехнулся отец, прекрасно понявший причину моего интереса. Видимо, все же придется тащить эту груду железа на своем горбу.

— Не делай такое обиженное лицо. Иди уж! — я увернулся от хлопка по спине, и быстрым шагом покинул пещеру, превращенную двадцать один год назад — когда мои родители начали здесь обживаться — в загон для зверей. Хотя зверьми их называет лишь мой отец — остальные говорят как есть: монстры, мутанты, твари, отродья...как не назови, истина одна — создания из пустошей были бичом приграничных селений... Каменным Холмам — так называлась деревня, в которой жила наша семья — в этом плане повезло. Во-первых, Холмы располагались не на самой границе, а немного в стороне, и твари из пустошей здесь практически не появлялись. А во-вторых, здесь жил мой отец, который сможет на раз обратить любую тварь в бегство. Что простую собаку, что медведя-шатуна, что мутанта из пустошей...

Я оглянулся на склон холма, с которого уже практически спустился: на нем темнели четыре пещеры, две из которых в данный момент были заняты. В одной жил Тысячелапый, во второй, которая была раз в пять просторнее — Дино по кличке Тропотоп, а две оставшиеся пустовали. Даже такой опытный дрессировщик, как мой отец, не способен воспитывать больше двух монстров одновременно.

Дино — огромный шестилапый зверь, больше двух метров в холке, отдаленно напоминающий крокодила-переростка, мог использоваться как для сражений, так и для грузоперевозок, и стоил порядка шестисот золотых монет. Колоссальные деньги! Однако, если учесть затраченные на него средства, получится ненамного меньше. Труд, опять же...

К кузнице я подошел минут через двадцать, и не останавливаясь, зашел на широкое подворье. Войцеховская псина буркнула на меня, даже не показав носа из своей будки — я частенько бывал в гостях у мастера Войцеха — Дино постоянно чесал бока об решетку своего вольера, и гнул толстые прутья, из которых та состояла — сильный, зараза! И блохастый...

Груда железа разной степени паршивости под деревянным навесом у входа в кузню заметно уменьшилась — никак мастер Войцех наконец-то решил заняться переплавкой металлолома в слитки?

— Хей, Мирко, ты чего приперся? — раздалось сбоку. Я оглянулся на голос. У входа в кузню стоял Первак — единственный сын и по совместительству помощник своего бати — мой извечный соперник и закадычный враг.

— Здороваться что-ли не учили? Я к отцу твоему, по делу.

Первак хохотнул:

— Ну тогда жди — он железо варит. Ему еще с час нужно температуру держать.

Постаравшись скрыть разочарование, я пожал плечами:

— Ну, раз такое дело, тогда и ты сгодишься: я за ошейником для Сорокопута пришел, он готов?

Первак брезгливо передернул плечами:

— Готова сбруя для твоего монстра, еще вчера была готова. Погоди — я сейчас вынесу.

О как! И ждать не нужно...

Через пару минут передо мной лежала куча железа самой разной формы и размера: вот эта здоровая пластина с кольцом на ней — это нагрудная часть, эти четыре штуки, соединенные короткими, но толстыми трехзвенными цепями — боковушки, а вот эта фиговина с кучей крючков — верхний сегмент.

Я тщательно осмотрел изделие — дело вовсе не в недоверии, просто заказ уж больно диковинный. Уверен — отец в мельчайших деталях объяснил мастеру Войцеху что ему требуется, однако мало ли...проверка лишней не будет. Первак все это время стоял рядом с выражением крайнего отвращения на лице. В итоге он не выдержал:

— Нет, Мирко, твой батя совсем двинулся. Ладно Динго тренировать или даже Дино — все одно знакомое зверье. Но жуков?! Я разок сходил, глянул на того Сороко...хода. Мерзкая тварюка!

Я с силой подергал за крюки для кожаных ремней, проверяя их на прочность — будто бы Войцех мог сковать что-то столь хрупкое, что смогли бы сломать мои не самые мускулистые руки. По сравнению с руками Первака — вообще палочки... Постоянная работа с металлом покрыла предплечья и кисти его рук внушающей уважение сетью вен, под которыми явственно бугрились мышцы. Но умственно...глуповат был сын Войцеха, мягко говоря. Даже кузнечная наука давалась ему с заметным трудом, поэтому несмотря на выдающиеся физические данные, он до сих пор занимался лишь самыми простыми операциями, вроде ковки гвоздей.

— Ничего ты не понимаешь, Первак. СорокоПУТ... — выделил я последний слог, — ...будет хорошим питомцем. Крепкая броня, хорошая проходимость, скорость...знаешь, какой он шустрый? Послушный, опять же — в отличие от того же Дино, который может взбрыкнуть ни у того, ни у сего. И жрать столько не требует. Знаешь, сколько взрослый Дино жрет?

Первак в очередной раз передернул плечами:

— Все равно. Еще и воняет от него, как от тысячи дохлых муравьев.

Я закончил осмотр, и принялся связывать детали между собой кожаным ремнем:

— Когда это ты тысячу дохлых муравьев успел понюхать? Надо же...

Парень раздраженно цыкнул, и обернулся на темный проход в кузню, откуда раздался крик его отца:

— Первак, твою мать! Ты воздух качать будешь, или дрочить?! Металл стынет!

— Ладно, бывай. — парень рысцой побежал к мехам. Зная крутой нрав Войцеха, одними ругательствами тот мог и не ограничиться.

Одним махом закинув железо за спину, я крякнул от натуги — веса в сбруе оказалось явно больше двадцати килограмм! Чертов Тысячелапый! И ведь на этом возня не закончится — если верить отцу, скоро Сорокопут должен сбросить свой старый панцирь, и тогда работы будет... Каждый день убирать вольер от кусков хитиновой брони, которую Сорокопут не дурак жрать, таскать к нему в пещеру жратву, ускоряющую рост нового панциря, а потом, когда тот достаточно окрепнет — одеть на него этот чертов ошейник... Хорошо хоть, что за моей спиной всего лишь ошейник, а не седло, которое само по себе весит килограмм тридцать! Сам бы я такой вес, пожалуй, и не допер бы...

— Мирко, чаво это ты такое тяжелое тащишь?

У первого же дома мне повезло наткнуться на деда Пыщь-Пыщь. Было у него и нормальное имя, однако из-за постоянных рассказов о своей бравой молодости, в которой он был стрелком в дружине ныне покойного барона Рейнарда, где ему приходилось <штрелять вот эдак: пыщь-пыщь>, к нему приклеилось идиотское прозвище. Уже и некоторые взрослые называли его так.

— Сбруя это, для Сорокопута, — выдохнул я, размышляя о том, стоит ли использовать разговор со стариком как повод для небольшой передышки. Вроде и прошел всего ничего — метров двадцать, а плечо уже отваливается!

— Для чаво?

Железо с грохотом опустилось на широкую тропу — попробую перебросить груз на другое плечо:

— Для зверя для нашего, для Сорокопута! Это жук такой, вроде сороконожки гигантской!

Дед Пыщь пожевал губами, будто размышляя, нужно ли ему знать больше о предмете разговора, но я не стал дожидаться его решения — и так потеряю с этим барахлом кучу времени:

— Ладно, дедушка Пыщь, пойду я.

Сзади раздалось возмущенное:

— Какой я тебе Пыщь, сопляк? Меня Мироном звать!

— Ладно, дедушка Мирон, пойду я. — исправился я, посмеиваясь про себя.

Когда отец четыре года назад покупал у какого-то заезжего сталкера личинку Тысячелапого, я был в полном восторге: Динго уже успели поднадоесть, к Дино меня не пускали, а тут — новая диковинка, причем, по словам того авантюриста — чуть не из самого центра пустошей! Отец тогда ничего про Сорокопутов не знал, однако дар подсказал — из этой личинки может получиться справный питомец! Поэтому он не пожалел нескольких золотых, и приобрел неизвестного зверя. Уже потом начал искать информацию про этих монстров, и выяснил что они из себя представляют. Тут и броня, и мимикрия, и скорость, и способность лазить по стенам, и практически полная нечувствительность к боли, и долголетие, и относительно легкая дрессура, и черт знает что еще! Короче говоря, джек-пот! Без понятия, что значат эти слова, однако отец постоянно говорит эту фразу, если дела идут как надо.

Он убрал у твари способность лазить по стенам, нарастив дополнительную мускулатуру — в угоду большей грузоподъемности, а лапы сделал вполовину длиннее их обычного размера. Такое преобразование далось ему непросто, однако теперь на Сорокопута можно было ставить нормальное, привычное многим седло. Вырастет — станет настоящим монстром в мире монстров! Интересно, кто его купит?