Беглец

1.

— Вот так, хорошо...теперь не торопись, не дави на зверя — но и слабины при том не давай! Если он почувствует, что ты неуверен, или боишься — что гораздо хуже, то может и напасть. Даже не так — скорее всего нападет. Не потому, что злой, а потому что инстинкты такие! Жажда убийства присутствует у всех зверей, рожденных в пустоши. И помни: главное для нашей профессии — не сближаться излишне со зверем, не стать ему другом, иначе все пойдет насмарку! Ты — дрессировщик!

Я кивнул, не отрывая взгляда от огромных фасетчатых глаз Сорокопута — гигантской ездовой сороконожки, которую отец растил и дрессировал уже без малого малого четыре года.

— Другом ей должен стать только один человек — ее будущий хозяин. А твоя задача — сделать так, чтобы каждый воспитанный тобою зверь обрел хозяина.

Я вновь кивнул:

— Я помню, пап. Но вообще странно, как можно дружить с эдакой страхолюдиной?

— Сын, от меня к тебе перешел редкий дар — понимать зверей. Однако ты упрямо не хочешь его развивать! Всякий зверь — хороший зверь...при должной дрессуре. Тысячелапый будет верным другом и надежным защитником своему наезднику, кто бы им не стал... А кто им станет — уже не наша забота.

— А сколько ты рассчитываешь за него выручить?

Отец хмыкнул, задумчиво почесав заросший щетиной подбородок, прервав свои давно набившие оскомину нотации:

— Хмм...о цене пока рановато говорить — его еще воспитывать и воспитывать. К тому же цена сильно зависит от внешнего вида — а этого Сорокопута ожидает еще две линьки. Года через полтора, при должном питании, я смогу назвать точную цену. А если навскидку...думаю, за этого можно будет выручить не меньше пяти сотен золотых.

Я вздохнул, прерывая ментальный контакт с гигантской сороконожкой — несмотря на имеющийся дар, виски начинало ломить уже после десяти минут непрерывного слияния со зверем:

— А сколько ты на него уже потратил?

Этот вопрос заставил отца поморщиться — ожидаемо:

— Сын, сколько раз повторять — я занимаюсь этим не ради денег. Надеюсь, со временем ты поймешь. А теперь иди к Тысячелапому в загон и посади его на цепь.

Я оглянулся на Сорокопута. Тот ползал по пещере, шелестя десятками покрытых хитиновой броней лапок, и явно наслаждался редкими минутами свободы. Прерывать его восторг особого желания не было.

— Боишься? — насмешливо спросил отец. Вместо ответа я провернул ключ в замочной скважине, и широко распахнул забранные толстой решеткой двери, ведущие в один из принадлежащих нашей семье вольеров:

— Не боюсь. Просто не испытываю особого желания. Погляди, какой он счастливый!

Сорокопут по кличке Тысячелапый действительно выглядел крайне довольным временной свободой, пускай и в рамках своего загона. Ему досталась не самая большая пещера — обычно она использовалась для выращивания Динго — волков-мутантов, а им много места не требовалось.

Подчиняясь мысленной команде, мутант отбежал в сторону с моего пути, набежав задней третью туловища на полого поднимающуюся стену — цепкие лапы с небольшими костяными крючками на концах позволяли ему относительно легко ползать по стенам пещеры, изобилующим микротрещинами и прочими неровностями. Но это пока он молодой, и весит лишь треть от своего взрослого веса. Вот подрастет, наберет массу — и тогда прощайте прогулки по вертикальным поверхностям. Так говорит отец.

Я прошел мимо Тысячелапого к пятнадцатиметровой цепи, один из концов которой уходил вглубь пещеры, где крепился к металлическому кольцу, намертво вбитому в пол. Взрослого Дино такая цепь ни за что не удержит, однако Сорокопут — не Дино, и силы в нем раз эдак в десять меньше... Там, где Дино брал мощью, Тысячелапый возьмет скоростью.

Я вздрогнул, на мгновение представив, насколько быстрым может быть бросок мутанта: скрежет лап по камням, и вот уже длинные, острые как бритва жвалы отрывают мою дурную голову...

— Сын! Сосредоточься!

Я оглянулся на Сорокопута, который слегка привстал на задних лапках, уловив мой мыслеобраз, и постарался быстро очистить сознание, выбросив из головы ненужные мысли — сейчас они к чему хорошему не приведут. Отец, стоящий с другой стороны решетки, погрозил мне кулаком:

— Никогда не ослабляй внимания во время работы, это азы!

— Понял я, понял...

Осталось самое простое: заставить зверя замереть на месте, пока я через скобу буду прикручивать цепь к ошейнику. Представив, как тело мутанта покрывается гранитной пылью, превращаясь в камень, я заставил того застыть изваянием в нужной мне позе — передняя треть слегка приподнята над землей, облегчая доступ к ошейнику с металлическим кольцом на нем.

Картина маслом — тощий пятнадцатилетний подросток контролирует смертельно опасную тварь из пустошей...красота!

Весь процесс занял не больше минуты, после чего я не спеша вышел из загона. Позади раздался звон цепи — Тысячелапый побрел вглубь пещеры, к яме со специальным раствором, который должен был ускорить рост зверя. Сухо щелкнул замок на двери:

— Мы закончили?

Отец потрепал меня по голове:

— Да, на сегодня хватит. Можешь быть свободен. Передай матери, что я буду только к ужину — нужно поработать с Дино. — он положил широкую ладонь на мое плечо, и слегка надавил на него:

— Сын, тебе нужно больше времени уделять общению с животными. Дар, как и любой иной навык, требует постоянной тренировки для своего развития. Только что ты потерял контроль, и зверь ощутил это!

Я легкомысленно отмахнулся:

— Я контролировал ситуацию, па, все в порядке.

— Не будь таким легкомысленным! — отец разочарованно покачал головой:

— Я в твоем возрасте уже занимался дрессировкой животных. Пускай не мутантов из пустошей, пускай простых зверей: волков там, кабанов, лошадей... Но занимался этим с живым интересом! Что может быть лучше, чем собственноручно взрастить зверя?

Я скептически скривился — вся эта возня с монстрами, детенышей которых нам привозили какие-то старые отцовские знакомые, была мне малоинтересна. Я мог дать сотню вариантов того, что было лучше: затащить соседскую девчонку в заросли лопуха, и под аккомпанемент робкого <нет, не надо...> потискать ее за мягкую грудь. Или прогуляться на ярмарку в центральный поселок, подальше от отцовского зверинца — выпить хмельного пива, чтобы в голове зашумело, похвастать перед другими парнями своими подвигами, настоящими или вымышленными... Куча вариантов, каждый из которых выглядит намного привлекательнее гляделок с монстром из пустошей. Однако отцу ничего не докажешь — он одержим своей работой...и искренне считает, что я должен быть таким же одержимым, как он сам.

— Ладно, пап, я пошел.

— Давай, иди уж. О, чуть не забыл: заскочи по пути к мастеру Войцеху в кузню — неделю назад я заказал у него новый ошейник на Тысячелапого — так ты забери его, если он готов.

Вот черт! Ошейник весит никак не меньше двадцати килограмм, неужели мне придется тащить его аж до самого дома? Я же убью на это минут тридцать своего личного времени, которого у меня и так до обидного мало!

— А деньги? — предпринял я маневр.

— Работа уже оплачена, не переживай, — усмехнулся отец, прекрасно понявший причину моего интереса. Видимо, все же придется тащить эту груду железа на своем горбу.

— Не делай такое обиженное лицо. Иди уж! — я увернулся от хлопка по спине, и быстрым шагом покинул пещеру, превращенную двадцать один год назад — когда мои родители начали здесь обживаться — в загон для зверей. Хотя зверьми их называет лишь мой отец — остальные говорят как есть: монстры, мутанты, твари, отродья...как не назови, истина одна — создания из пустошей были бичом приграничных селений... Каменным Холмам — так называлась деревня, в которой жила наша семья — в этом плане повезло. Во-первых, Холмы располагались не на самой границе, а немного в стороне, и твари из пустошей здесь практически не появлялись. А во-вторых, здесь жил мой отец, который сможет на раз обратить любую тварь в бегство. Что простую собаку, что медведя-шатуна, что мутанта из пустошей...

Я оглянулся на склон холма, с которого уже практически спустился: на нем темнели четыре пещеры, две из которых в данный момент были заняты. В одной жил Тысячелапый, во второй, которая была раз в пять просторнее — Дино по кличке Тропотоп, а две оставшиеся пустовали. Даже такой опытный дрессировщик, как мой отец, не способен воспитывать больше двух монстров одновременно.

Дино — огромный шестилапый зверь, больше двух метров в холке, отдаленно напоминающий крокодила-переростка, мог использоваться как для сражений, так и для грузоперевозок, и стоил порядка шестисот золотых монет. Колоссальные деньги! Однако, если учесть затраченные на него средства, получится ненамного меньше. Труд, опять же...

К кузнице я подошел минут через двадцать, и не останавливаясь, зашел на широкое подворье. Войцеховская псина буркнула на меня, даже не показав носа из своей будки — я частенько бывал в гостях у мастера Войцеха — Дино постоянно чесал бока об решетку своего вольера, и гнул толстые прутья, из которых та состояла — сильный, зараза! И блохастый...

Груда железа разной степени паршивости под деревянным навесом у входа в кузню заметно уменьшилась — никак мастер Войцех наконец-то решил заняться переплавкой металлолома в слитки?

— Хей, Мирко, ты чего приперся? — раздалось сбоку. Я оглянулся на голос. У входа в кузню стоял Первак — единственный сын и по совместительству помощник своего бати — мой извечный соперник и закадычный враг.

— Здороваться что-ли не учили? Я к отцу твоему, по делу.

Первак хохотнул:

— Ну тогда жди — он железо варит. Ему еще с час нужно температуру держать.

Постаравшись скрыть разочарование, я пожал плечами:

— Ну, раз такое дело, тогда и ты сгодишься: я за ошейником для Сорокопута пришел, он готов?

Первак брезгливо передернул плечами:

— Готова сбруя для твоего монстра, еще вчера была готова. Погоди — я сейчас вынесу.

О как! И ждать не нужно...

Через пару минут передо мной лежала куча железа самой разной формы и размера: вот эта здоровая пластина с кольцом на ней — это нагрудная часть, эти четыре штуки, соединенные короткими, но толстыми трехзвенными цепями — боковушки, а вот эта фиговина с кучей крючков — верхний сегмент.

Я тщательно осмотрел изделие — дело вовсе не в недоверии, просто заказ уж больно диковинный. Уверен — отец в мельчайших деталях объяснил мастеру Войцеху что ему требуется, однако мало ли...проверка лишней не будет. Первак все это время стоял рядом с выражением крайнего отвращения на лице. В итоге он не выдержал:

— Нет, Мирко, твой батя совсем двинулся. Ладно Динго тренировать или даже Дино — все одно знакомое зверье. Но жуков?! Я разок сходил, глянул на того Сороко...хода. Мерзкая тварюка!

Я с силой подергал за крюки для кожаных ремней, проверяя их на прочность — будто бы Войцех мог сковать что-то столь хрупкое, что смогли бы сломать мои не самые мускулистые руки. По сравнению с руками Первака — вообще палочки... Постоянная работа с металлом покрыла предплечья и кисти его рук внушающей уважение сетью вен, под которыми явственно бугрились мышцы. Но умственно...глуповат был сын Войцеха, мягко говоря. Даже кузнечная наука давалась ему с заметным трудом, поэтому несмотря на выдающиеся физические данные, он до сих пор занимался лишь самыми простыми операциями, вроде ковки гвоздей.

— Ничего ты не понимаешь, Первак. СорокоПУТ... — выделил я последний слог, — ...будет хорошим питомцем. Крепкая броня, хорошая проходимость, скорость...знаешь, какой он шустрый? Послушный, опять же — в отличие от того же Дино, который может взбрыкнуть ни у того, ни у сего. И жрать столько не требует. Знаешь, сколько взрослый Дино жрет?

Первак в очередной раз передернул плечами:

— Все равно. Еще и воняет от него, как от тысячи дохлых муравьев.

Я закончил осмотр, и принялся связывать детали между собой кожаным ремнем:

— Когда это ты тысячу дохлых муравьев успел понюхать? Надо же...

Парень раздраженно цыкнул, и обернулся на темный проход в кузню, откуда раздался крик его отца:

— Первак, твою мать! Ты воздух качать будешь, или дрочить?! Металл стынет!

— Ладно, бывай. — парень рысцой побежал к мехам. Зная крутой нрав Войцеха, одними ругательствами тот мог и не ограничиться.

Одним махом закинув железо за спину, я крякнул от натуги — веса в сбруе оказалось явно больше двадцати килограмм! Чертов Тысячелапый! И ведь на этом возня не закончится — если верить отцу, скоро Сорокопут должен сбросить свой старый панцирь, и тогда работы будет... Каждый день убирать вольер от кусков хитиновой брони, которую Сорокопут не дурак жрать, таскать к нему в пещеру жратву, ускоряющую рост нового панциря, а потом, когда тот достаточно окрепнет — одеть на него этот чертов ошейник... Хорошо хоть, что за моей спиной всего лишь ошейник, а не седло, которое само по себе весит килограмм тридцать! Сам бы я такой вес, пожалуй, и не допер бы...

— Мирко, чаво это ты такое тяжелое тащишь?

У первого же дома мне повезло наткнуться на деда Пыщь-Пыщь. Было у него и нормальное имя, однако из-за постоянных рассказов о своей бравой молодости, в которой он был стрелком в дружине ныне покойного барона Рейнарда, где ему приходилось <штрелять вот эдак: пыщь-пыщь>, к нему приклеилось идиотское прозвище. Уже и некоторые взрослые называли его так.

— Сбруя это, для Сорокопута, — выдохнул я, размышляя о том, стоит ли использовать разговор со стариком как повод для небольшой передышки. Вроде и прошел всего ничего — метров двадцать, а плечо уже отваливается!

— Для чаво?

Железо с грохотом опустилось на широкую тропу — попробую перебросить груз на другое плечо:

— Для зверя для нашего, для Сорокопута! Это жук такой, вроде сороконожки гигантской!

Дед Пыщь пожевал губами, будто размышляя, нужно ли ему знать больше о предмете разговора, но я не стал дожидаться его решения — и так потеряю с этим барахлом кучу времени:

— Ладно, дедушка Пыщь, пойду я.

Сзади раздалось возмущенное:

— Какой я тебе Пыщь, сопляк? Меня Мироном звать!

— Ладно, дедушка Мирон, пойду я. — исправился я, посмеиваясь про себя.

Когда отец четыре года назад покупал у какого-то заезжего сталкера личинку Тысячелапого, я был в полном восторге: Динго уже успели поднадоесть, к Дино меня не пускали, а тут — новая диковинка, причем, по словам того авантюриста — чуть не из самого центра пустошей! Отец тогда ничего про Сорокопутов не знал, однако дар подсказал — из этой личинки может получиться справный питомец! Поэтому он не пожалел нескольких золотых, и приобрел неизвестного зверя. Уже потом начал искать информацию про этих монстров, и выяснил что они из себя представляют. Тут и броня, и мимикрия, и скорость, и способность лазить по стенам, и практически полная нечувствительность к боли, и долголетие, и относительно легкая дрессура, и черт знает что еще! Короче говоря, джек-пот! Без понятия, что значат эти слова, однако отец постоянно говорит эту фразу, если дела идут как надо.

Он убрал у твари способность лазить по стенам, нарастив дополнительную мускулатуру — в угоду большей грузоподъемности, а лапы сделал вполовину длиннее их обычного размера. Такое преобразование далось ему непросто, однако теперь на Сорокопута можно было ставить нормальное, привычное многим седло. Вырастет — станет настоящим монстром в мире монстров! Интересно, кто его купит?

В таких раздумьях я и не заметил, как прошел почти половину пути до дома. Пора передохнуть...

— Монстр! Монстр! — раздался детский крик позади меня, сменившийся заливистым смехом и топотом босых ног но дороге. Оглянувшись, я заметил удирающего во все лопатки пацана. Судя по одежке, сын Лазаря — нашего целителя. Сколько их у него — семь уже? И, судя по круглому животу его жены, которая с улыбкой кивнула мне, стоя в компании других женщин у колодца — восьмой на подходе.

На прозвище, полученное мной из-за собственного дара и профессии отца, я давно не обращал внимания. Монстр? Не самый плохой вариант. Вон у Жоса прыщи все лицо обсыпали. Лучше уж буду Монстром, чем Прыщем...

Поселение жило своей жизнью: детвора бегала друг за дружкой, играя в догонялки, женщины занимались какими-то своими домашними делами, из мужиков были лишь старики, греющие кости на солнышке. Остальные были на охоте или в дозоре, за редким исключением — стерегли рейдеров, которые в любой момент могли напасть... Хотя это вряд ли: пустоши слишком близко, да и Холмы — сильное поселение со многими торговыми связями... Уж не знаю, как это должно помочь против нападения рейдеров, однако так говорит мой отец — а он зря ничего не скажет.

— Помочь, Мирко?

Я спросил ношу и облокотился на стену ближайшего дома, глядя на неожиданного кандидата в помощники, которым оказался Слав, младший сын нашего старосты. Рядом с ним стояли двое его закадычных приятелей, которых правильнее было бы назвать прихлебателями — рыжий Жос по кличке Прыщ, и вечно хмурый Кила. За руку Слава обнимала Лиска.

Я хмыкнул — когда отец спрашивал меня о том, что может быть лучше дрессировки, именно ее грудь пришла мне в голову первым делом. Лиска была до неприличия доступной девушкой: несколько ласковых слов, немного настойчивости, и все — она готова! Наверняка Слав знает об этой слабости, как и о том, что большая часть Холмовских парней видела ее прелести, но отчего-то не придает ей значения. Может, любит? Кто знает.

— Помоги, если желание есть.

В те времена, когда я еще не мог постоять за себя, его приятели здорово портили мне жизнь. Нет, не били — все же отец в Совете, нужно понимать...просто дразнили, обзывались по-всякому. Сейчас я вырос, и немногие решались начать перепалку со мной.

Слав повернулся к Жосу, и мотнул головой:

— Ну-ка, подсоби ему!

Тот набычился:

— А че я? — однако быстро сдался под требовательным взглядом главаря:

— Ладно, помогу, че не помочь? — он пожал плечами и направился ко мне. Остальные потянулись следом.

— Мирко, а чего это такое? — спросил Слав, осматривая железо, которое Жос легко закинул себе за спину.

— Новая сбруя для Тысячелапого. У него скоро линька, и старая станет тесной...

Кила буркнул нечто невразумительное, а Лиска бросила на меня томный взгляд из-под длинных ресниц. Я поспешил отвернуться — вряд ли Славу понравятся наши переглядывания. Однако тот был целиком поглощен изучением ошейника:

— А эти цепи зачем?

Я пошел за демонстративно пыхтящим Жосом — где жила наша семья, знала вся деревня — при населении менее пятиста человек любой житель находится на виду:

— Эти сегменты должны оставаться подвижными, но при этом крепко держаться друг за друга. Вот здесь — я ткнул пальцем, — ...будут выходить лапы Сорокопута, а здесь, — я ткнул уже в другое место, — ...будут проходить кожаные ремни, которыми крепится сбруя. Слав, а с чего такая доброта? — я повернулся к парню, который с показным любопытством разглядывал выкованные мастером Войцехом детали.

— Отчего не помочь хорошему человеку? Явно же для тебя этот груз великоват, а Жос постоянно хвастается силой. Вот и проверим, не врет ли.

Жос хохотнул, легко перебросив ремень с грузом на другое плечо — мало того, что он был акселератом, так еще и старше меня на три года.

— Ну, спасибо тебе большое за доброту. — в бескорыстие Слава я не верил ни капли — явно же ему что-то от меня надо! Мое предположение подтвердилось немедленно:

— Слушай, Мирко, а у Сорокопута хитин крепкий?

— Крепкий, конечно. Чем старше особь, тем крепче хитин. — любопытно, откуда Слав узнал, как называется броня Тысячелапого? Вряд ли отец рассказывает всем желающим об особенностях дрессировки зверей из пустошей.

— Нашему Сорокопуту всего четыре года, у него еще две линьки впереди. Одна должна вот-вот начаться, а вторая будет года через два-три, при хорошем питании. Но к тому времени мы его уже продадим, так что это уже не наша забота.

Слав закивал:

— Понятно, понятно. Слушай, Мирко, а ты не мог бы...

— Нет, не мог, — отрезал я. Хитин является одним из ингредиентов, которые используются для приготовления питательной смеси для Сорокопута, и воровать его из вольера будет себе дороже.

— Ты даже не дослушал! Погоди, чего скажу: помнишь к нам приезжали торговцы из Подкаменки? Так вот — я пообщался с одним из них, и тот сказал, что может купить хитина по хорошей цене!

Я хлопнул прущего танком Жоса по плечу:

— Жос, бросай эти железки. Не видать вам хитина.

Ошейник грохнулся оземь, и парень повёл плечами, поморщившись:

— Че так?

Я повернулся к хмурому Славу:

— Перед тем, как общаться с тобой, торговец подходил к моему отцу, хотел купить хитин. Отец отказал. Думаешь, я буду воровать у своей же семьи?

Мы стояли прямо посреди улицы, а я не особо таился, поэтому последние слова привлекли несколько взглядов. Слав злобно оскалился:

— Ну, Мирко...я к тебе добром, поделиться прибылью хотел...а ты вон как?

Продолжить ему не дай Кила:

— Слав, тихо. Люди кругом. Идем. Потом порешаем.

И вся троица пошла в сторону единственного на деревню трактира, который держал отец Килы. Несмотря на то, что в совет он не входил, влиянием обладал немалым.

— Лиска! Чего встала? Давай сюда! — крикнул Слав, и девушка, отчего-то задержавшаяся около меня, пошла вслед за ними. Ну...зато осталось пройти всего четверть пути — неплохо! Я и передохнуть успел.

Мать я обнаружил в мастерской, где она разбирала какой-то ржавый огнестрел. На меня даже не подняла глаз — по шагам узнала кто идет:

— Что-то ты сегодня быстро, Мирко. Как там поживает ваш Тысячехвостый?

Я уселся рядом, и с любопытством уставился на разложенные перед ней инструменты: какие-то пружинки, щеточки, небольшие клещи, пластиковые бутылочки с оружейным маслом...

— Батя решил заняться Дино, передал, что сегодня поздно будет. А это чего?

Мать сдула челку, падающую на глаза, и распрямила спину, оторвавшись от огнестрела. Я улыбнулся, встретившись с ней глазами. Судя по всему, это был АП-87. Крайне популярное из-за своей простоты и неприхотливости оружие в довоенное время.

— Это АП-89, сынок. И не смей трогать эту гадость руками! — в голосе матери прорезался металл, когда я придвинулся ближе к оружию.

В не такой уж далекой бурной юности моя мать успела побывать в одной из рейдерских банд, завоевать прозвище <Тигрица>, а затем из-за неудачного рейда потерять и его, и левую руку — по самый локоть. Однако знаний и навыков обращения с огнестрелом у нее никто не мог отнять — отец выкупил ее у работорговцев, которым ее продали бывшие товарищи, и теперь она скупала у всех желающих поврежденные стволы, из которых пыталась собрать рабочее вооружение. Фактически, мы жили лишь благодаря ей — работа отца очень редко приносила хорошую прибыль, несмотря на слухи, окружавшие нашу семью... Пускай Тысячелапый будет продан даже за пятьсот монет, но эти деньги если и перебьют затраты на его дрессировку, то с большим натягом. И в итоге чистой прибыли за несколько лет тяжелой работы получится дай бог пятьдесят золотых. Если повезет.

— Будет работать?

Мать скептически посмотрела на лежащие перед ней детали:

— Вряд ли. Слишком уж глубоко забралась ржавчина. Отдадим его Войцеху...зря только деньги отдала. Руки! — снова прикрикнула она на меня, когда я протянул к оказавшейся бесполезной железке руки.

— Он же все равно не стреляет!

— И слава богам! Надо сказать хозяину, чтобы давал тебе больше работы, а то лезешь куда не следует! Запомни: оружие — зло! Оно убивает!

Я тут же возразил ей, использовав аргумент, неоднократно применяемый отцом:

— Тысячелапый тоже убивает! И не хуже твоего огнестрела!

От подзатыльника я едва увернулся — пришлось изогнуться, соскочив со стула.

— Мал ты еще спорить со мной! Занимайся дрессировкой, не лезь к оружию!

Когда дело касалось огнестрела, мать становилась сама не своя — будто бы стоит мне взять в руки оружие, как я сразу же начну палить во всех кругом. Однако с отцом она была шелковой — рейдерское воспитание въелось в ее натуру как сажа в ладони Войцеха, поэтому выкупивший ее человек был ее хозяином. И перечить ему нельзя ни в коем случае...в отличие от его сына — от меня.

Грустно вздохнув, я вышел из небольшой пристройки, которую мама переделала в свою мастерскую, на улицу. До темноты еще часа четыре — чем бы заняться? Я окинул деревню внимательным взглядом: можно было бы пойти в трактир, послушать сплетни заезжих путешественников, но там сейчас Слав с компанией, а пересекаться с ними нет никакого желания. Можно было бы по-быстрому сгонять к вольеру охотников — поглядеть на животных, которые попались в их силки. Как раз до вечера обернусь. Или навестить тетку Марву, которая учила всех желающих грамоте...

Ну ее, эту Марву — снова считать глупые примеры — тоска зеленая! Сбегаю к охотникам!

Я забежал в дом, и быстро собрался: обоюдоострый нож с волнистым лезвием отправился в засапожные ножны, краюха хлеба — в котомку, вместе с куском пресного сыра. Тратить время на ранний ужин было неохота — поем, когда вернусь.

База охотников по факту была целым комплексом, состоящим из трех строений: небольшого домика для ночевки, большого склада для шкур, мяса, дров и каких-то неизвестных мне химикатов, и вольера для пойманных животных. Иногда охотники ловили волков, которых мой отец дрессировал, превращая в друзей и защитников деревни. Пару лет назад даже медведя поймали, но его пришлось убить — он оказался чумным.

Зачем я решил потратить два часа на дорогу — туда час и столько же обратно? Затем, что дар требовал выхода, толкая меня к слиянию. Уж лучше с волком или любым другим нормальным животным, чем с тварью из пустошей, после слияния с которой голова пол дня болит!

Дорога — хорошо известна, погода — радует глаз, настроение — на высоте...как я круто отшил Слава! Он и не нашел, что мне ответить!

Я так сильно увлекся самолюбованием, что не заметил зайца, который порскнул у меня прямо из-под ног:

— Твою заячью мать! — я замахнулся вслед ушастому, но тут же засмеялся над своим страхом. Зайца испугался! Ха! Дрессировщик блин...

К домику я подошел быстрее ожидаемого — сказалось хорошее настроение. Двери склада были открыты — один из охотников заносил внутрь дрова, которые кучей валялись рядом. Заметив мое приближение, он бросил свое занятие, и повёл плечами, разминаясь:

— О, никак сам Мирко к нам пожаловал? Отец что-то хочет или по своей инициативе пришел?

Я пожал грубую ладонь:

— Приветствую. Решил посмотреть, кого вы поймали. Может, займусь дрессировкой.

Мужчина довольно кивнул:

— Есть волк, и не один! Мы нашли пещеру с щенками, и устроили засаду. Когда мамка ихняя прибежала с охоты — мы ее поймали, связали, и сюда принесли. Малых ее само собой тоже забрали. Теперь сидят в клетке — всего четверо. Тебе же сподручней, когда живность молодая?

— С обычными животными все равно — что молодой, что старый — любого под контроль возьму. Это с монстрами из пустошей приходится с рождения работать... Пойду — гляну.

Охотник кивнул, с тоской глядя на кучу дров, которую ему предстояло уложить в поленницу:

— Давай, удачи. Только смотри осторожнее — волчица бешеная, на клетку бросается, пеной исходит...

Я покачал головой:

— Живодеры. Усыпили бы ее лучше.

Мужчина пожал плечами:

— Она Смайту ногу порвала — теперь он годен разве что на базе сидеть, шкуры скоблить, так что пускай побесится. Да и щенкам сиську надо. Вольер находился за складом, поэтому пришлось обходить его.

Волчица представляла из себя жалкое зрелище — шерсть на одном боку свалялась в крови, взгляд мечется из стороны в сторону, хвост между лап — стоит в углу клетки 5 на 5 метров, прикрывая своим телом выводок. С другой стороны клетки стоял Смайт — лысый охотник, к которому до сего момента я испытывал большое уважение. Он стоял, опершись одной рукой на суковатую палку, а во второй сжимал длинную рогатину, которой тыкал в бедное животное, подогревая самого себя:

— Ах ты кусаться будешь, сука? А вот такое тебе не по нраву? Кажется, не по нраву!

Я кашлянул, привлекая его внимание к своей персоне. Смайт с улыбкой повернулся ко мне:

— Кусается, сука! Так за рогатину хватает, что... — тут он понял, что кашлял не его приятель по работе, и осекся. В моей груди медленно, но верно разгорался гнев...

— Мирко? Ты чего тут делаешь?

— Да вот...смотрю, как ты над зверем издеваешься.

Смайт лишь улыбнулся:

— Понятно. Слушай, раз уж ты здесь — сбегай по-быстрому к Лазарю — пускай он целебное зелье для меня сварит. Нога болит — мочи нет терпеть! А как с такой ногой охотиться?

Теперь настал мой черед улыбаться:

— Видно, никак. Придется шкуры чистить...кто-то же должен, в конце концов?

Уголки губ охотника поползли вниз, а глаза сузились:

— Мирко, разве я тебя обидел?

— Нет. Меня — нет.

Он перевел взгляд с меня на волчицу, и скривился, поняв причину моего настроения:

— Бешеная тварь мне всю охоту пересрала! — он выставил перед собой ногу, перевязанную грубой холстиной.

— Гляди!

— Я не гонцом сюда пришел, а дрессировщиком. Поэтому прошу — отойди от зверя, мне надо поработать.

Смайт скривился, будто лимон съел:

— Ладно, Мирко, я запомню твою доброту. Удачной...работы. — и пошел к жилому домику, прихрамывая на левую, покалеченную ногу.

Дар рвался изнутри, требуя выхода, и я не стал ему препятствовать: слияние прошло на удивление просто — наверное, сработал тот факт, что с моим появлением ушел человек с длинной палкой.

Отчаяние...боль...жажда жизни...

Рана на боку волчицы оказалась несерьезной, пару недель — и она полностью заживет. А вот сделать из нее друга теперь вряд ли получится — Смайт постарался на славу, вбивая в ее голову мысль о том, что человек — источник боли и опасности. Не самые лучшие мотиваторы. Вот идиот!

Я откинул засов в сторону, и приблизился к дрожащему от пережитого животному:

— Тихо-тихо...я не причиню тебе боли...я хочу помочь... — соответствующие мыслеобразы подтверждали мои слова, и вскоре хищница легла на землю, занявшись щенками. Я аккуратно уселся рядом, глубже сливаясь с ее сознанием.

Дар, напряженный последние два дня, понемногу ослаблял хватку вокруг моего разума...наконец-то...

2.

— ХОЗЯИН!!! ЗДЕСЬ РЕЙДЕРЫ!!! БЕГИ!!!

От неожиданной мысли, тараном ударившей в мой мозг, я вывалился из транса, в котором пребывал последние два часа. Мысль о том, что нельзя упускать возможность сделать друга из дикого зверя, отец смог накрепко вбить в мою голову, поэтому я все время провел в блаженном слиянии с лесной хищницей. Мы делились друг с другом опытом: я рассказывал о хороших людях, живущих в Каменных Холмах, о моем отце, о том, что все животные его любят... Волчица в свою очередь рассказывала о боли в раненом боку, о страхе за своих детей, который моими усилиями понемногу отпускал ее примитивный мозг, о вожаке своей стаи — самом сильном волке во всем лесу... Это продолжалось до тех пор, пока посторонние образы не вторглись в наш мирный диалог.

Глаза распахнулись, когда волчица вскочила на лапы, настороженно глядя на меня — мысль моей матери была настолько сильна, что смогла задеть даже ее. Первую секунду я даже не понял, в чем причина нарушения медитации: какие рейдеры? Куда бежать? Лишь спустя какое-то время я сообразил, что произошло: мать знала, что отец способен слышать ее мысли на достаточно большом расстоянии, и иногда пользовалась этим фактом. Так произошло и теперь: на деревню напали, о чем она сразу же предупредила отца.

Сообщать родителям, что дар с недавних пор позволяет мне быть незримым свидетелем их диалогов, я не торопился — слишком много любопытного можно было подслушать.

В интонациях матери я явно услышал панику и страх, что было очень необычно, ведь она никого и ничего не боялась: волки, рейдеры, монстры из пустошей — все едино! Взять с полки винтовку — к которой мне было строго-настрого запрещено прикасаться, как ко всякому огнестрелу — зарядить ее, и идти навстречу любым опасностям! Вот такая у меня мать, и я этим чрезвычайно гордился. Но сейчас...откуда в ее мыслях появился страх? Я с трудом встал на затекшие от долгого и неподвижного сидения ноги, и вышел из вольера. Может, послышалось? Дар иногда вытворял с моим восприятием странные фокусы, поэтому нельзя было исключать такой вариант.

Я как раз закрывал за собой клетку с растревоженной волчицей, когда из-за угла склада показался чем-то озабоченный Смайт. В незаметно наступивших сумерках его лица не было видно, но я ощущал расходящиеся от него во все стороны волны беспокойства. Он озирался по сторонам и будто прислушивался к чему-то. Заметив меня у вольера, он сделал шаг навстречу:

— Мирко, ты что-то слышишь?

Я пожал плечами — обычно после слияния, особенно такого длительного как сейчас, в голове шумело:

— Ничего не слышу. А должен?

Охотник выставил перед собой ладонь, прикрыв глаза:

— Будто бы стрельба...будто бы со стороны нашего поселка...

Я сглотнул ставшую вязкой слюну, и повернул голову в сторону Холмов. Разумеется, кроме тропы, петляющей промеж стволов деревьев, ничего нельзя было увидеть — солнце скрылось за вершинами холмов, окружающих поселение. Я вспомнил панический крик матери, и передернул плечами — в деревне явно что-то происходит. А Смайт лишь подтверждает нехорошие мысли — такой опытный охотник, как он, не стал бы выдумывать понапрасну.

— Может быть. Пойду, проверю... — я направился к тропе, но был остановлен вскриком лысого охотника:

— Мирко, а ну стоять! Ты это куда собрался? Если в самом деле стреляют, то тебе там точно делать нечего! Поймаешь шальную пулю, как Плаха — и все, конец! Что я твоей матери скажу?!

Я перевел взгляд с тропы, ведущей в деревню, на покалеченного охотника:

— И что? Тупо стоять здесь? Как ты?

Смайт гневно выдохнул, явно борясь с желанием научить меня парочке крепких словооборотов, но все же сдержался:

— От меня, как и от тебя, в деревне будет больше вреда, чем пользы! Я — ранен! Ведь никто не пожелал помочь мне, и сбегать к лекарю за зельем! — добавил он язвительно:

— Поэтому я вынужден сидеть тут. А ты...ты вообще — щегол зеленый, пороха не нюхавший! Да рядом с тобой стрельнут — ты в штаны сразу наложишь! Нечего нам обоим делать в бою, там и без нас справятся! Вспомни что было семь лет назад.

Я нервно облизнул губы — Смайт был прав: в реальном бою пользы от меня никакой не будет. Я и оружия в руках, кроме своего ножа-волнореза, никогда не держал...мать внимательно следила за этим. Да и сил у Каменных Холмов хватает: несколько огнестрелов у самых отчаянных парней, с десяток армейских арбалетов у прошедших тренировку селян. Про луки я вообще молчу — в каждом доме найдется человек, способный достаточно метко пускать стрелы. На худой конец есть отцовские монстры: если станет действительно кисло, батя выпустит Тропотопа, а уж он-то сможет любому показать! Зубы по двадцать сантиметров, мощные когти, крепкая чешуя, которую не всякий огнестрел пробьет... Любая рейдерская банда при виде эдакого чудовища бросится наутек!

Так и произошло семь лет назад, когда в окрестностях появилась банда, называющая себя Реактивные Топоры. Они сперва вырезали под корень местных Пустынных Орлов, которые были вроде как наемниками, а вроде бы и рейдерами, после чего напали на нашу деревню. Ночью, рассчитывая застать нас врасплох. Их план с треском провалился: дрессированные волки заметили чужаков задолго до того, как те подошли к деревне, и смогли сообщить своим хозяевам о гостях. Поэтому к тому часу, когда те окружили деревню и уже мысленно делили богатые трофеи, у нас все было готово к теплой встрече.

В том сражении из наших не повезло лишь троим — дядьке Плахе, которому пуля на излете попала прямо в висок, убив наповал в самом начале заварушки, потом еще Елейке — дурочка сама выскочила из дома, голося что-то о захватчиках из запределья, и дядьке Фраю. Последнего я хорошо знал, ведь он помогал отцу в работе с животными. После его смерти мне пришлось встать на его место. А рейдеров в том бою полегло больше тридцати, и еще столько же осталось раненых. Сбежать никто не смог — батя выпустил на охоту стаю Динго — те как раз вошли в пору, когда надо давать псам из пустошей отведать человеческого мяса.

— Мирко, чего застыл? Давай быстро в дом! Мало ли, как там дела пойдут! — я встряхнулся, выныривая из детских воспоминаний, и послушно пошел вслед за охотником к жилому дому. Откуда нам навстречу как раз вышел давешний дровосек, чьего имени я не знал — он прибился к нашим охотникам совсем недавно, и большую часть времени проводил в лесу, в охоте. Вместе с ним из хижины вышли два других охотника — коренных жителя Каменных Холмов. Смайт перекинулся с ними парой фраз, из которых я сделал вывод: мы с раненым остаемся здесь, а остальные охотники идут к поселению — разведать обстановку и помочь нашим, если возникнет такая необходимость. Сборы у опытных охотников быстрые: кожаную броню на плечи, ножи на пояс, оружие в руки — у кого лук, а у кого огнестрел — и вперед, в лес!

В доме было тепло, даже жарко, и сильно пахло потом пополам с какой-то химией. Смайт, вошедший следом, усмехнулся, увидев гримасу на моем лице:

— Что запашок не тот? Это еще что... — он уселся рядом со мной на топчан, накрытый козлиной шкурой, и помассировал травмированную ногу:

— Чертова сука. Приходится сидеть здесь, пока остальные воюют.

Я смущенно отвернулся, странным образом ощущая в его травме часть своей вины. Тот воскликнул:

— Не переживай, все будет нормально! Мамка твоя всем бошки поотстреливает, а тех, кто выживет, динозавр отцовский сожрет!

Я машинально ответил:

— Ему нельзя человечину давать. Можно всю дрессировку загубить.

Смайт нервно хохотнул:

— Ну, значит без него справятся. А Динго жрали людей, и ничего...

В повисшей следом тишине мы просидели никак не меньше десяти минут — охотник бормотал какие-то ругательства себе под нос, явно недовольный выпавшей ему пассивной ролью, а я пытался дотянуться до сознания матери или отца. Бесполезно — слишком велика дистанция, слишком слаб мой дар...

Тишина прервалась неожиданно — дверь хижины внезапно распахнулась, будто от удара ногой, и в то же мгновение Смайту в живот по самую рукоять вонзился длинный, слегка изогнутый кинжал. Я подскочил с кровати, с удивлением наблюдая за алой кисточкой, дрожащей на его оголовке: это же кинжал пришлого охотника, чьего имени я так и не удосужился узнать! Взгляд в сторону выхода подтвердил мысль — дровосек вошел внутрь, не отрывая от меня взгляда, и чуждым этой ситуации голосом — спокойным и даже ласковым, произнес:

— Привет, Мирко! Тебя же Мирко зовут, а? Вот и хорошо...не обращай внимания на Смайта — это мы шутим так...

— ПРЕДАТЕЛЬ!!! ЭТО ТЫ НАВЕЛ ИХ НА НАС!!!

Все еще не понимая происходящего, я осознал одну вещь. Незнакомец — враг. Мысли Смайта кричали об этом так громко, что не услышать их было просто невозможно. Однако не настолько громко, чтобы заглушить шум отчаянной стрельбы в родном поселке, который плотно закрытые двери до сего момента ограждали от моих ушей.

— Это такая шутка? — я попятился назад, прекрасно осознавая, что мне нечего противопоставить этому здоровяку. На его стороне сила, ловкость, опыт... А на моей стороне панический страх, от которого я вот-вот потеряю сознание, стоит убийце подойти ко мне хоть немного ближе. По сравнению с ним я такой маленький, хилый, робкий трус... Я же еще фактически ребенок!

Губы мужика растянулись в хищной улыбке:

— Не бойся, малыш... Будешь слушать дядю — и все закончится хорошо, начнешь дергаться — и я намотаю твои кишки вот на этот нож! — он одним движением вырвал из тела неподвижно застывшего от боли охотника свое оружие, заставив того со стоном сползти на пол, и направил его на меня, покачивая широким лезвием из стороны в сторону:

— Мирко, да? Ты меня понял, Мирко?

И тут я не выдержал — волна страха затопила мое сознание, и в глазах потемнело... Непослушное тело рухнуло прямо на пол, громко ударившись головой о толстую ножку кровати.

Здоровяк ухмыльнулся, глядя на иллюзию, лежащую на полу в неестественно вывернутой позе:

— Сыкло малолетнее, и правда отключился! Чего в нем опасного? Вечно босс перестраховывается. Даже резать не пришлось.

Сзади него раздался надсадный хрип — пришедший в себя Смайт попытался из своего полулежачего положения достать спину мужика кривым ножом скорняка, но не преуспел — тот молниеносно развернулся на звук, и ударом кулака выбил оружие из ослабевших пальцев:

— О, ты еще можешь двигаться?! Молодца! Вот только это не входит в наши планы, дружище Смайт! — приподняв сдавленно хрипящего от боли охотника за воротник, он замахнулся на него зажатым во второй руке ножом.

Думаю, он не сразу понял, что произошло, так как перед смертью на автомате успел крепко двинуть мне по голове рукоятью своего кинжала, и выругаться:

— Проклятье, щенок, ты же должен лежать без сознания! Что ты...что... — тут его ноги подкосились, и мужчина пошатнулся. Отпустив потерявшего сознание Смайта, он осторожно коснулся костяной рукояти клинка, торчащей из основания собственной шеи, и удивленно, даже как-то обиженно произнес:

— Это...ты меня? Сопляк... — после чего рухнул на землю, перевернув на себя готовые к отправке в деревню шкуры, аккуратно сложенные у изголовья кровати. Глядя на быстро растущую лужу крови под его головой, я поморщился — внушение отнимало очень много сил, и провернуть такой трюк снова я смогу лишь через несколько минут. Надеюсь, этого не понадобится...

— Смайт! Ты живой? — я откинул несколько упавших на охотника шкур в сторону, и встряхнул того за плечо. Тот охнул, широко распахнув глаза — боль привела его в чувство. Ранение оказалось куда серьезнее, чем мне показалось изначально — из раны на животе, которую он все это время бессознательно зажимал левой ладонью, сизыми червями медленно выползали кишки...

— Он...предатель...наводчик...рейдер...

Я кивнул, с бессильной злобой глядя на умирающего мужчину, помочь которому я никак не мог.

— Иди...есть еще...один...пришлый...ты знаешь...

Я склонился над охотником, желая хоть как-то облегчить его страдания:

— Знаю, Смайт! Это который Лазарю в помощники нанялся! Его Дрогнаном зовут!

Охотник слабо кивнул:

— Я видел их...вместе...они пришли к нам в одно время...из банды...я подозревал... — голос смертельно раненого охотника становился все тише и тише. Я кивнул — нужно срочно бежать в Холмы и предупредить наших! Проклятые рейдеры смогли внедрить двух шпионов...но зачем? Что им нужно от нашей деревни?!

— Беги, Мирко...беги...

Я встал на ноги, переступил через еще живого Смайта, глаза которого уже начинали мутнеть, и выдернул Волнорез из шеи неудачливого рейдера — повезло, что этот удар получился как надо! В поясной кобуре убийцы покоился огнестрел знакомой мне модели: Кольт-45. Мощная штука... Однако стоило мне только подумать о том, чтобы прихватить с собой и его, как в голове возник образ матери. Каждый раз, когда я клянчил у нее оружие, она начинала злиться, и все пыталась взять с меня клятву, что я никогда и пальцем не коснусь проклятого железа. Наверное глупо...но огнестрел остался на своем месте. Теперь — вперед!

Выскочив из хижины, я понесся к деревне, стараясь прогнать тревожные мысли из своей головы. Если эти парни заранее готовились к атаке на поселение, тогда они должны знать, насколько отец может быть для них опасен. А ведь Тропотоп, ровно как и Тысячелапый, слушаются только его команд...вывести из строя дрессировщика — и обороноспособность поселения упадет более чем наполовину! Звери превратятся в простых мутантов, диких, жаждущих крови монстров из пустошей... Черт подери, ну почему так, почему именно так произошло?!

Низкая ветвь хлестнула по моему лицу, едва не выбив глаз, возвращая в реальный мир — некогда лить слезы, еще ничего не ясно, совершенно ничего! Отец не так прост, он не позволит убить себя каким-то вшивым ублюдкам! И моя мать, она...

Я внезапно вспомнил страх в ее мыслях, которые каким-то образом долетели до меня, преодолев пять километров между Каменными Холмами и домиком охотников. Нет, этого не может быть! Не должно быть!

Я постарался ускориться, и летел над землей все быстрее, перепрыгивая через едва заметные в сумраке препятствия — бежать по извивающейся среди деревьев безопасной дороге — значит опоздать! Надо рисковать, надо двигаться напрямик, через лес! Внезапно нога ударилась обо что-то мягкое, и я кубарем покатился вперед. Слава богу, обошлось без травм! Сделав несколько шагов назад, я присел: обескровленное лицо Джана — одного из ушедших на помощь защитникам деревни охотников, было искажено в яростной гримасе, а в окаменевшем кулаке все еще был зажат охотничий клинок с крюком на конце лезвия. Я вспомнил, что именно он когда-то давно учил меня снимать и обрабатывать шкуры...может быть, даже этим ножом... Проклятый безымянный дровосек! Проклятые рейдеры! Я зарычал в бессильной злобе, ощущая текущие по щекам горячие слезы...

Путь от домика охотников до Каменных Холмов промелькнул в одно мгновение, но чем меньшее расстояние оставалось до деревни, тем больше отчаянья было в моих попытках связаться с матерью или отцом. Дар оказался бессилен — бессловесные крики ныряли во тьму, будто в бездонный колодец. Стрельба, которую я отчетливо слышал все время, понемногу затихла, и наступила тишина, которая пугала меня куда больше грохота выстрелов. Неужели наши... Нет, не может быть! Мы не могли проиграть каким-то оборванцам, живущим подобно стервятникам! Не могли, не могли! Не могли!

Наконец я — потный, грязный, уставший, выскочил из леса. Перед моими глазами развернулась ужасная картина: родная деревня была охвачена огнем. Ближайший к тому месту, откуда я выскочил, дом принадлежал Лазарю — до него было не более ста метров, однако пламени, пляшущего на его крыше, было достаточно, чтобы увидеть несколько неподвижно лежащих тел у стены. Узнать мощную фигуру Лазаря было просто, как и его жену — не так много беременных женщин в поселении...

По улице кто-то побежал, пригнувшись к самой земле — в прыгающих тенях мне не удалось узнать, кто это такой. Раздалась короткая очередь — и бегун рухнул на землю, раскинув руки в стороны. Я сцепил зубы, поняв, что он упал рядом с несколькими такими же как он, пытающимися спастись людьми. Пришлось присесть за одним из деревьев — кто знает, сколько еще стрелков ждут своей очереди? Нельзя рисковать...

Нож, который я до сих пор сжимал в ладони, и на который каким-то чудом не напоролся, прыгая по ночному лесу, отправился в ножны на бедре — отсветы пламени, отраженные стальным лезвием, могли выдать меня опытному взгляду. Рывок — и я на несколько метров ближе к дому Лазаря. Еще рывок — и падение на землю: впереди почудилось постороннее присутствие. Несколько секунд напряженно вглядываясь в безумную игру света и тени, я смог различить сидящего в зарослях бесплодной ежевики рейдера. Лицо мужчины прикрывала маска-респиратор, глаза скрывали очки-консервы, популярные среди путешественников, а в ладонях он сжимал огнестрел, аналогичный тому, который моя мама хотела отдать мастеру Войцеху. Сидящий в засаде вертел головой, пытаясь понять, что его насторожило.

— ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ, ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ АДРЕНАЛИН БУШУЕТ В КРОВИ...И ВЕТЕР...

Внушение прошло успешно — незнакомец отвернулся от места, где я затаился, и продолжил следить за происходящим в деревне. С его места хорошо просматривался выход к лесу, из чего я сделал вывод: он должен ловить тех, кто попытается скрыться этим путем. Скорее всего, смерть Лазаря тоже на его совести...

Нож сам собой прыгнул в ладонь — до проклятого убийцы всего несколько метров...мне нужно ударить его всего один раз — прямо в шею! Отвлечь его, и...

Я встряхнул головой — что я делаю?! О чем думаю?! Может быть, они связаны друг с другом с помощью радио! Мать рассказывала, что практически все сильные банды рейдеров могут каким-то образом разговаривать друг с другом на большом расстоянии! Напасть сейчас? Я смогу прикончить его... Но удастся ли мне сделать это незаметно для остальных?

Мама всегда говорила: не уверен — не наезжай! Я в своих силах был не уверен, поэтому решил действовать иначе:

— БОЛЬШАЯ ГРУППА МЕСТНЫХ СМОГЛА ПРОБРАТЬСЯ МИМО МЕНЯ В ЛЕС — ОНИ ПРЯМО ТАМ, ЗА ТЕМИ ДЕРЕВЬЯМИ! БОСС БУДЕТ В ЯРОСТИ, ЕСЛИ Я УПУЩУ ИХ! НАДО ДОГНАТЬ! ДОГНАТЬ И УБИТЬ!

Рейдер дернулся, и привстал, пристально вглядываясь в противоположную от меня сторону леса. Какое-то мгновение он боролся с наведенными мыслями, но я нажал еще сильнее, и воля налетчика не выдержала — он передернул затвор своей винтовки, и сорвался с места, петляя из стороны в сторону, будто заяц. Боится...

Воспользовавшись созданным мной относительно безопасным коридором, я бросился мимо горящего дома. Трагическая судьба Лазаря интересовала меня гораздо меньше судьбы моих родителей, до которых я никак не мог докричаться.

Дом за домом, улица за улицей я видел все больше кошмаров: трупы односельчан лежали по всему поселку, некоторые выглядели так, будто какая-то неведомая сила разорвала их изнутри, разбросав внутренности во все стороны. Стоны редких выживших прерывались одиночными выстрелами — мародеры зачищали Холмы, безжалостно уничтожая тех, кто уцелел в прошедшем бою. Они уже не прятались, свободно разгуливая по улицам деревни — сопротивление защитников было окончательно сломлено, осталось добить тех, кто каким-то чудом пережил атаку и забрать добычу. К моей злобной радости среди бандитов так же было много жертв.

Тут и там я видел следы прошедшего сражения: стрелы в стенах домов, выбитые окна и двери, и множество отметин от пуль. Этих было больше всего — неизвестная банда оказалась хорошо вооружена. Запах пороха забивал обоняние, царапал глотку — здесь много стреляли.

Путь до дома занял двадцать минут, которые уверен, сократили мою жизнь лет на десять — стольким кошмарным сценам мне пришлось стать невольным свидетелем.

Проходя мимо центральной площади, я обнаружил несколько десятков пленных, в основном женщин, окруженных десятком вооруженных огнестрелами мародеров. Я тут же определил в оружии АП-89.

Лица заложников были покрыты кровоточащими ссадинами, а одежда разорвана в лоскуты. Я увидел, как один из охранников — хрупкого вида парень, схватил Лиску, которая выделялась красотой среди прочих, за руку, и швырнул ее на землю. Та упала на четвереньки, и вся сжалась, парализованная ужасом. Затем, подначиваемый своими товарищами, он закинул остатки платья девушке на спину, обнажив белые ягодицы, и принялся расстегивать свои штаны. Самый здоровый из мужиков одобрительно заорал:

— Покажи этой шлюхе, что значит настоящий мужчина! Боевое крещение!

Начавшееся было среди остальных несчастных роптание было мгновенно пресечено. Несколько сильных ударов — и осмелившиеся подать голос лежат на земле. Звук передергиваемых затворов окончательно погасил так и не начавшийся бунт.

Я смогу им помочь?

Увы, это не в моих силах.

— КАК МЕНЯ ЗОВУТ?! КАК МЕНЯ ЗОВУТ?! — я несколько раз повторил внушение, и здоровяк поддался:

— Большой Яков по прозвищу Бизон плохого не посоветует! Трахни эту суку как следует, покажи ей, кто такие Вестники Судного Часа!

Меня будто током ударило — Вестники Судного Часа! Точно так же называлась группировка, в которой состояла моя мать! Но это было так давно... Невозможно, чтобы это были именно они!

Вспомнив о матери, я осторожно покинул свое укрытие, и бросился к своему дому. Дар по-прежнему не мог обнаружить родителей, чего раньше никогда не случалось. Не могли же они сбежать из деревни, в конце концов? Я до последнего гнал дурные мысли из головы...

У нашего дома я обнаружил целую гору трупов: пара десятков налетчиков, решившихся штурмовать дом, в котором жила семья Смартов — моя семья — поплатились за это своими жалкими жизнями. Тела выглядели так, словно тут поработал Дино: оторванные руки, раздавленные головы...броня не помогла своим хозяевам — тут и там попадались мародеры с пробитыми доспехами и свисающими наружу кишками. Однако я знал, что Тропотоп тут не при чем — я явственно ощущал его присутствие в вольере на склоне холма. Странно — раньше мой дар не мог дотянуться до пещер с животными от самого дома.

Все мысли вылетели у меня из головы, когда я обошел мертвые тела, и увидел отца...вернее то, что от него осталось.

Лишь однажды мне довелось увидеть его в боевой трансформе — семь лет назад, когда на нас напали рейдеры. Помнится, после этого я несколько дней донимал его просьбами о превращении — очень уж хотелось поглядеть на фантастического вида диковинную броню, растущую прямо из его тела.

Сейчас я понял, каким на самом деле хрупким был этот доспех: белоснежные нагрудные пластины — сломаны, их края — обуглены, а великолепный шлем, которым я восхищался больше всего — отсутствовал...вместе с головой.

— Пап...как же так... — я оглянулся на трупы, лежащие в стороне — они никак не могли убить моего отца! Против опытного дрессировщика у них не должно было быть ни единого шанса! Почему отец не призвал на помощь Тропотопа? Почему не обратился к Тысячелапому? Если бы эти двое спустились с холмов, ничего бы не случилось! Почему он не приказал им атаковать?!

Я будто со стороны услышал вырвавшийся из моей груди стон.

Внезапно из дома раздался какой-то шум, заставивший меня отпрыгнуть обратно в кусты. В проеме двери показался здоровый мужик с разрисованным кошмарными татуировками лицом, которое выражало крайнюю степень недовольства. Он вышел из дома, который был ему явно мал, и спрятал в набедренную кобуру огромный — ему под стать револьвер, который до того сжимал в руке:

— Чертов мутант слишком хорошо спрятал свои сбережения! В доме пусто... — низкий бас очень подходил телосложению этого великана.

Следом за ним показался второй рейдер — невысокий, нескладный, с криво сидящей башкой на короткой шее. Он достал из нагрудного кармана толстенную сигару, и подозрительно осмотрев ее, сунул в широкий жабий рот:

— Его сын — Мирко, должен знать об этом. Но теперь мы его вряд ли найдем, — он с какой-то жалостью посмотрел на останки моего отца:

— Напрасная смерть. С дрессировщиком группировка могла бы стать еще сильнее.

Татуированный здоровяк, который в этой паре казался лидером, скривился:

— От таких как он одни проблемы... — но тут же довольно ощерился, похлопав ладонью по пропитанному кровью мешку, висящему на его бедре:

— ...зато теперь его голова будет прекрасным украшением для моего мобиля! И напоминанием для всех сомневающихся в силе Вестников Судного Часа. Ответь лучше вот на что: его бешеную суку еще не нашли?

Головастый покачал головой:

— Она будто сквозь землю провалилась. Но я не думаю, что она могла сбежать из этой дыры — у нас повсюду наблюдатели...

Здоровяк пожевал толстыми губами:

— Есть идеи?

Коротышка с готовностью кивнул, будто давно ждал этого вопроса:

— Дай подумать...куда дрессировщик может прятать свои богатства? Где, на его взгляд, для них самое безопасное место? — он покосился на бугая, и продолжил, не дождавшись от него ответа:

— ...и что это за место, куда может попасть только один человек — дрессировщик?

Верзила широко усмехнулся, обнажив треугольно заточенные зубы:

— Его зверинец! Бабки точно там!

Я дернулся — мысль о том, что ради несуществующих сокровищ будут убивать Дино и Сорокопута, заставила Дар зашевелиться в груди.

Оставив этих двоих обсуждать их дальнейшие планы, я рванул к пещерам. Дар горел жарким пламенем, заставляя быстрее перебирать ногами: стервятники получат то, чего заслуживают!

Необычайно обострившийся дар позволял мне заранее чувствовать рейдеров, что попадались по пути, поэтому до пещер я добрался без особых происшествий. Пока бежал, в голове созрел план: Дино вряд ли будет мне подчиняться — я для него чужой. Однако сразу же нападать он не станет. С Сорокопутом совсем другая история — он рос на моих глазах, мы были хорошо знакомы, и он поможет мне!

У пещер я обнаружил с десяток рейдеров — они столпились у решетки, за которой находился Тысячелапый, и пытались в неверном свете факелов разглядеть обитателя пещеры. Когда я увидел среди них бывшего помощника Лазаря — молодого парня по имени Дрогнан, семью которого по его словам прикончили рейдеры, я заскрипел зубами в бессильной злобе. Эта падла целую неделю прикидывалась невинной овечкой, чтобы в решающий момент сбросить маскировку и впиться клыками в горло приютивших его людей. Ублюдок...

Я сосредоточился, потянувшись к Тысячелапому, и ощутил его беспокойство — еще никогда вокруг него не собиралось столько незнакомых людей. Однако он быстро успокоился, поняв, что я где-то рядом.

— Типа сороконожка, только здоровенная. У нее таки-ие челюсти, — Дрогнан ткнул пальцем в ближайшего бандита, — ...твою ногу могут за один укус оторвать! Р-р-раз — и нет! Напрочь!

— И как Смарт с этой тварью уживался?

— Да он с любой тварью может...мог ужиться!

— Прямо так и с любой?

— Конечно! И сын у него такой же ненормальный — я своими глазами видел, как он в эту клетку заходил.

— Дрессировщики и не такое могут.

Неожиданно из толпы бандитов послышался женский голос:

— Я слышала о Смарте. Он был одним из лучших: даже Рейнарды вели с ним дела. Баронская семейка плохого для себя не возьмет!

Среди этих ублюдков есть и женщины? Я тут же подумал о своей матери, которая двадцать один год назад жила среди таких же ублюдков...

Первым делом нужно освободить Дино. Отец не разрешал заходить к нему в клетку — зверь был слишком опасен для меня, однако я периодически входил с ним в мысленный контакт. Надеюсь, Тропотоп узнает меня...

Клетка с Дино ожидаемо была свободна от внимания рейдеров — домашние версии этих тварей — мирные, лишенные жажды крови, можно было запросто встретить в городах или отрядах некоторых наемников. Диковинный Сорокопут — гораздо более интересный для разглядывания экземпляр.

Несколько минут я выбирал момент, чтобы пробраться к Дино незамеченным, и когда мне это удалось, протиснулся в вольер — у самой стены я знал место, где щель была достаточно широкой для моего тела. Из глубины пещеры послышалось едва слышимое рычание. Я поспешил успокоить зверя:

— ВСЕ ХОРОШО, ЭТО Я! ПОМНИШЬ МЕНЯ? Я ХОРОШИЙ...Я ДАМ ТЕБЕ ЕДУ...

Зря я передал ему последнюю мысль — услышав про еду, Дино поспешил ко мне навстречу, громыхая цепью. Черт подери! Чтобы избежать обнаружения, мне пришлось броситься к нему навстречу — несколько рейдеров заинтересовались внезапным шумом, и пошли проверить, чего это Дино зашевелился? Тщательно скрывая страх, я прошмыгнул мимо ящера, и затаился за одной из его шести ног. Он замер, повинуясь моему приказу, и вопросительно рыкнул.

— ПОДОЖДИ, СКОРО БУДЕТ ЕДА. НЕ ДВИГАЙСЯ.

Несколько секунд постороннего внимания — и разочарованные рейдеры отошли к Сорокопуту.

Не прерывая слияния с мутантом, я пошел вглубь пещеры, и нащупал огромную скобу, которая держала Тропотопа в заключении. Разомкни кольцо — и гигант окажется на свободе. Прутья клетки неспособны удержать эдакую тушу. Это мне и надо!

Конец цепи с шумом упал на землю. Я выпрямился, и прошел мимо неподвижно стоящего Дино к выходу из пещеры. Ключа от клетки у меня нет... Зато есть отмычка:

— ЕДА! СНАРУЖИ МНОГО ВКУСНОЙ ЕДЫ! МЯГКОЙ, ВКУСНОЙ ЕДЫ! — я постарался вложить в эти мысли как можно больше энергии, дублируя их образами рейдеров, стоящих у соседней клетки.

Дино оглушительно взревел, стоило мне отпустить поводья, и рванул к выходу из пещеры. Я едва успел отскочить в сторону — похоже, переборщил с внушением! Прутья решетки смогли выдержать первый удар — крепления между большинством из них лопнули. Самые сообразительные бандиты мгновенно поняли, что находиться рядом с обезумевшим Дино — смертельно опасно, и очертя голову бросились вниз с холма. Однако были и такие, которые решили сперва удовлетворить свое любопытство.

Второй удар вырвал крепления решетки из каменных пазов, и Тропотоп вырвался на свободу — где-то здесь его ожидала еда! Много вкусной еды!

Трое рейдеров погибли практически в одно мгновение, разорванные клыками и когтями мутанта. Раздались первые выстрелы — бесполезные — оставшиеся в живых открыли беспорядочную стрельбу, пытаясь остановить трехтонную тушу: пули защелкали по чешуе Дино, не причиняя тому никакого вреда. Не дожидаясь продолжения — теперь им не до меня — я бросился к клетке с Тысячелапым. Запасной ключ от нее с некоторых пор был со мной постоянно, по настоянию отца — даже когда отца в поселении не было, зверь нуждался в кормежке.

Секунда — и я внутри. Подчиняясь команде, Сорокопут замер, приподняв первую треть своего тела над землей. Дрожащие от избытка адреналина пальцы с некоторым трудом освободили его от ошейника. Снаружи доносилось утробное рычание взбешенного Дино — пускай пули не могли причинить ему особого вреда, однако наверняка раздражали до крайней степени.

Я действовал будто по наитию: вскочил на спину Тысячелапого, уселся на подходящий для этого сегмент хитинового панциря, крепко ухватившись за выступающие шипы на соседнем, и послал ему мысленный приказ:

— ВПЕРЕД! ПРОЧЬ ИЗ ДЕРЕВНИ!

Мысли о помощи взятым в плен односельчанам пропали, стоило вспомнить, какая сила стоит за рейдерами. Тропотоп сейчас будет убивать всех на своем пути, и у них появится возможность скрыться. Самому лезть в бой — глупо.

Сорокопут рванул вперед так быстро, что я сполз по его широкой спине, разрывая одежду о шипы и прочие многочисленные выступы хитина. Если бы не держался руками — точно остался бы валяться на полу в пещере!

Появление очередного монстра уже не могло ничего изменить — где-то у подножия холма ревел Тропотоп — путь исполинской твари можно было легко определить по телам самых медленных — или самых невезучих рейдеров. Десяток бандитов стали первыми жертвами хищника — и он не собирался останавливаться. Как ни крути, но Каменные Холмы обречены...

Впрочем, это все ненужные сейчас рассуждения. Мою мать эти ублюдки не смогли поймать — надеюсь, если с ней все в порядке, она воспользуется неразберихой, и сможет сбежать. Судя по всему, Вестники Судного Часа явились сюда не в последнюю очередь за ней. Зачем она понадобилась этим выродкам спустя более чем двадцать лет?!

Слезы уже не душили горло. Мир оказался куда более жестоким, чем я предполагал. Убить человека? Легко. Вырезать не самый маленький поселок? Запросто.

Отец всегда старался решать проблемы с помощью слов, и меня хотел научить тому же. Я научился. Но жизнь меняется, а вместе с ней меняются и люди. Даже такие, как я — обладающие даром. И будьте уверены, однажды я стану тем человеком, который сможет отомстить всем причастным к этой бойне!

Мысль о заложниках, собранных бандитами на площади, промелькнула на краю сознания, и тут же пропала, смытая слиянием — сейчас я был Тысячелапым, и я хотел выжить.

Будет время и для слез по погибшим...когда-то оно настанет...

3.

— Почему ты меня бросил?! Почему оставил меня на поругание этим сволочам?! — крик Лиски, насилуемой безликой фигурой, растворился среди прочих — полных ярости, разочарования, страха и обиды образов...

— Я не мог тебе помочь...извини... — слова с трудом протискивались через перехваченную судорогой гортань:

— Их было слишком много...а я был один!

— Я думал, мы станем хорошими друзьями, Мирко! А ты оказался трусом! — выплюнул лежащий у моих ног Первак. Злая усмешка исказила окровавленные губы сына кузнеца:

— Один, говоришь? Все поселение встретило рейдеров с оружием в руках, мой отец погиб, защищая свой дом — но не сдался! А где в это время был ты, трус?!

Его поддержали десятки знакомых голосов:

— Где ты был?! Ты бросил нас погибать!

— Трус!

— Предатель!

— Будь ты проклят, монстр!

Крики мертвых объединились в единый вопль, который бил по лицу не хуже кулака — я ощутил, как по подбородку течет кровь, и отнял окрашенную красным ладонь от лица.

— Сдохни!

— Ты должен был умереть вместе с нами!

— Хоть в смерти будь мужчиной! Умри!

— Трус!

Первак дернулся, схватив меня за ногу, и я ощутил на себе всю силу его богатырского хвата:

— Ты тоже уйдешь за грань, Мирко! Мы не оставим тебя, слышишь?! Ты — наш!

Я рванул ногу на себя, однако не преуспел — рука мертвого Первака не шелохнулась ни на сантиметр:

— Слабак! Ты не сбежишь от своей судьбы, сколько не прячься!

Десятки длинных, гибких рук потянулись ко мне из тьмы, хватая за руки, за ноги, за шею... В глазах начало темнеть...

* * *

Я вынырнул из кошмара, будто утопающий из бурного течения реки — резко, с громким всхлипом. Тело, все еще помнящее прикосновения мертвых пальцев, сотрясала крупная дрожь. Рефлекторно попытавшись вскочить на ноги, я застонал — лодыжка вспыхнула болью, заставив рухнуть на колено.

— Кррр...

Я бросил взгляд в сторону, и едва не заорал от неожиданности, увидев в нескольких сантиметрах от моего лица уродливую морду Тысячелапого с приветливо распахнутой пастью, вооруженной сотней тонких, как иглы, клыков.

— Твою мать! Сороконожка драная! Отвали! — прохрипел я, пытаясь справиться с паникой.

Сорокопут, ощутив мое настроение, отполз в сторону и флегматично улегся на землю, поскрипывая хитиновой броней. В отличие от меня, тварь из пустошей наш четырехчасовой марафон по горам нисколько не утомил, и она была готова в любой момент продолжить незапланированное путешествие.

Предрассветные сумерки раскрасили жидкий лесок, в котором мы нашли убежище, во все оттенки серого, скрадывая очертания некоторых деревьев, превращая их в каких-то сказочных монстров, распахнувших корявые объятья. Вскоре должно взойти солнце, и ночные страхи уйдут вслед за тенью...

Я перевел дыхание и уселся на жидкий ковер из опавшей листвы, опершись на сухой ствол давно упавшего дерева, под которым мучался беспокойным сном последние несколько часов.

Бросая взгляды на своего...теперь уже точно на своего питомца, я вытянул левую ногу, а правую осторожно подтянул к себе. Возможно, вчера, улепетывая из Каменных Холмов, я не заметил, как поранился? Или, быть может, меня догнала шальная пуля, посланная вслед Тысячелапому одним из рейдеров? Крови вроде не заметно...

Закатав штанину, я осторожно, самыми кончиками пальцев коснулся синяка на лодыжке. Где это я мог так удариться? Ссадина была странной формы, будто бы кто-то схватил меня за... Вдоль позвоночника пробежала волна холода, когда я вспомнил детали недавнего кошмара: гневные вопли односельчан и зловещий хрип мертвого Первака:

— Ты наш!

Внимательно рассмотрев ногу со всех сторон, я окончательно уверился в том, что сон был не простым — синяк повторял контуры человеческой ладони, а его размер соответствовал размеру лапы Войцеховского сына. Похожие следы, но слабее, я обнаружил по всему телу. Иногда страхи остаются несмотря на время суток, верно, Мирко?

Накинув на плечи куртку, которая исполняла роль подушки, я поежился — утренняя прохлада забралась под сырую одежду, вытягивая крохи тепла. Сон все никак не шел из головы:

— Тысячелапый, что скажешь? Я в самом деле должен был остаться в Холмах, и погибнуть вместе с остальными? Или мы правильно сделали, что сбежали?

Сорокопут в ответ приподнял среднюю часть своего пятиметрового тела над землей. Что значит этот жест я знал, поэтому развел руками в стороны:

— Еды нет, дружище, извини. Может, ты умеешь охотиться? — я постарался передать ему образ охотничьего азарта, погоню за добычей, удовлетворение от ее поимки... Питомец на это ожидаемо никак не отреагировал — это не волк и не Дино, которые мыслят простыми для понимания и интерпретации категориями. Сорокопут — не млекопитающее...да что там говорить — он ведь даже животному царству не принадлежит! Одно слово — насекомое...еще и мутант.

— Хитиновая твоя морда... — я встал на ноги, и осторожно прошелся туда-сюда. Нога доставляла некоторые проблемы, но в целом ничего критичного — поболит и перестанет.

Я постарался вспомнить, что отец рассказывал мне о Тысячелапом: сороконожка-мутант из пустошей, питается...да в принципе всем: мясо, трава, падаль, даже дерево при нужде может погрызть. В желудке громко заурчало — бутерброд, съеденный вчера вечером, был моей последней едой. Несмотря на худобу, я привык плотно, и чего уж греха таить — вкусно кушать. Кору я грызть не готов. Пока не готов.

— Надо двигаться дальше. Если Вестники Судного Часа знают о том, что я выжил, то...что тогда? — спросил я сам у себя:

— Зачем одной из самых опасных группировок северных земель, силу которых уважают даже бароны, нужен кто-то вроде меня? Никаких особых знаний у меня нет. Может, дело в моих навыках дрессировщика? Да нет, в каждом баронстве есть свой зверинец, а кое-где и не один, отец рассказывал. Правда, с тварями из пустошей там предпочитают не связываться... И все равно — не понимаю! Знать бы еще, зачем рейдеры напали на Каменные Холмы!

Судя по тому, что я видел — у них была какая-то конкретная цель. Редкие эпизоды грабежа и насилия не могли стать основной причиной внезапной агрессии. Рабы? Конечно же нет — слишком много стрельбы и трупов я видел между домами. А может, их целью в конце концов был отец?

Я тяжело вздохнул, пытаясь забыть окровавленные стены дома, и довольную ухмылку ублюдка, который решил сделать из головы моего родителя трофей.

Ладонь ощутила неожиданную влагу на щеке — ублюдочные Дети обязательно поплатятся за свои зверства! Дайте мне время набрать сил, дайте мне возможность научиться убивать! Извини, мама, придется забыть о твоих советах.

Злость высушила выступившие было на глазах слезы:

— Я устрою вам сладкую жизнь, ублюдки! — прошептал я про себя, запрыгнув на спину Тысячелапого. Пока что, хочу я того или нет, мне абсолютно нечего противопоставить бандитам. Отец говорил, что дрессировщик барона — его хороший приятель, поэтому мне следует двигаться на юго-восток, в Эбэнград. К тому же, пускай наша деревня и была вольным поселением и не платила налогов в баронскую казну, однако находилась-то именно на территории барона! Вряд ли ему понравятся новости о беспределе, творимом рейдерами на его землях. Если кто и сможет разобраться в ситуации — то это наследник престола Рейнардов!

Подчиняясь мысленной команде, Сорокопут резко рванул с места, заставив меня прижаться животом к хитину и задуматься о седле — на долгую скачку сил в моих руках не хватит...и как я досюда смог добраться, не свернув себе по пути шею? Удивительно...

Легко обходя редкие деревья, мутант подобно пуле несся по рощице — с такой скоростью я уже через три дня буду у стен баронского замка. В моем случае это время увеличивается вдвое — нужно отдыхать самому и давать передышку Тысячелапому. Шесть дней...

* * *

В простой, но со вкусом обставленный кабинет для приемов, где в данный момент проходил так называемый Малый Совет, традиционно созываемый каждую неделю, вошел распорядитель и по совместительству личный слуга Его Светлости барона Рейнарда — чопорный старик в видавшем виды офицерском мундире гренадерских войск. Сейчас многочисленные кармашки и петлицы жилета пустовали, однако лоснящиеся потертости однозначно указывали на то, что это не парадный вариант формы.

Пожилой мужчина коротко поклонился присутствующим, обращаясь в первую очередь к своему господину, и извиняющимся тоном произнес:

— Прошу прощения за то, что прервал Совет, Ваша Светлость. Посланник Кнехта О-лири просит аудиенции, и, смею заметить, весьма настойчиво. Утверждает, что его дело не терпит отлагательств, рвется к Вашей Светлости, невзирая на регламент и протесты представителей из Торговой палаты... которые, между прочим, ожидают Вашей аудиенции уже более часа, с тех самых пор, как начался Малый Совет.

Реакция присутствующих на его слова была разной: если барон Рейнард — крупный, даже несколько грузный мужчина пятидесяти лет, сидящий во главе заваленного бумагами круглого стола, в кресле с фамильным гербом на широкой спинке, ничем не показал своего раздражения внезапным появлением слуги, то оба его собеседника отреагировали живее. Здоровяк в доспехе из толстой кожи, армированном стальной проволокой, сидящий по левую руку от хозяина местных земель, хлопнул кувалдообразным кулаком по столешнице, заставив подпрыгнуть стоящий на ней графин с вином:

— Какой-то вшивый наемник смеет отвлекать Его Светлость от Совета?! Как он попал в замок? Куда смотрит стража?!

Второй советник, который на фоне барона и его первого советника, а по совместительству еще и командира дружины, смотрелся бледно, был более сдержан. Он придержал покачнувшийся графин тонкими пальцами, и произнес:

— На сей раз Кнехт и впрямь перешел всякие границы. Негоже представителю командира отряда наемников, пускай даже одного из самых известных, теснить послов Торговой палаты. Я допускаю, что у него и впрямь могут быть какие-то ценные сведения, но уверен — они не стоят...

Барон, однако, был иного мнения, и не дал советнику закончить предложение:

— Его к нам отправил О-лири, которому благоволит Большой Совет. Ублюдку было позволено присутствовать на общем заседании, состоявшемся три месяца назад. — он пожевал губами, и добавил на пол тона ниже:

— Не стоит забывать о силе, что за ним стоит. Одних только стрелков в его отряде насчитывается более двухсот человек.

— Необученный сброд, Ваша Светлость, — позволил себе вмешаться здоровяк:

— Судя по имеющейся у меня информации, справно обращаться с огнестрельным оружием их никто не учил. Не думаю, что их можно всерьез сравнивать с нашими ребятами. Да и состояние их оружия вызывает вопросы.

— И тем не менее, Басс! — несколько повысил голос барон:

— Тем не менее мы не можем игнорировать его присутствие, к моему глубочайшему сожалению. Клод... — он перевел взгляд льдистых глаз на слугу, ожидающего приказа:

— ...пригласи наемника. Сделай это так, чтобы послы ничего не заподозрили. Ни к чему нам портить отношения с Торговой палатой, особенно накануне тех перемен, что вот-вот случатся.

Слуга коротко поклонился:

— Я проведу его через сад в зимнюю веранду, Ваша Светлость. Пять минут, если позволите. — после чего развернулся и покинул зал Совета. Некоторое время в нем царила тишина, которую осторожным вопросом прервал Басс:

— Ваша Светлость, будет ли мне позволено узнать, что обсуждалось на последнем Совете?

Рейнард пожевал губами:

— Это не такой уж большой секрет, мой друг. Видишь ли, бароны боятся таких, как О-лири. Боятся тех сил, которые находятся у них в подчинении, боятся той независимости, которая у них есть. Боятся, но не хотят этого признавать. — мужчина выпрямился в кресле, положив сжатые в кулаки ладони на поверхность стола:

— Не буду отрицать очевидного — я тоже боюсь. Однако у меня хватает смелости открыто заявлять об этом! Лишь идиоты ничего не боятся! — он на некоторое время замолк, задумавшись. Оба советника почтительно ждали продолжения, которое последовало вскоре:

— На Совете обсуждалась возможность предоставления смены статуса для таких, как О-лири. В своем большинстве Кнехты — безродные наемники, каким-то образом собравшие вокруг себя вооруженных людей, которые пойдут за любым кто хорошо заплатит. Общеизвестный факт, что в свободное от найма время их отряды превращаются в разбойничьи ватаги, которые живут грабежом и работорговлей. Я то и дело слышу о нападении хорошо организованных и вооруженных разбойников на мои деревни. Мы же не идиоты, и прекрасно понимаем, что они не с неба к нам падают? — барон обвел хмурым взглядом присутствующих в зале мужчин:

— Остальные бароны, к слову, не меньше моего страдают от их действий. Совет хочет превратить их... — он выдохнул, с силой проведя ладонью по лицу:

— ...Совет хочет превратить их в своих цепных псов. Бароны считают, что некоторые Кнехты из сильнейших достойны вступить в ряды младшей аристократии, чтобы впоследствии мы могли принять их вассалитет. О-лири, будь он неладен, считает так же. Господа, сколько у нас баронов?

— Семеро, Ваша Светлость, — тут же последовал ответ.

— Верно. А сколько Кнехтов, подобных О-лири бродит по нашим землям?

После длительной паузы, последовавшей за вопросом, Рейнард покачал головой:

— Вот именно — наверняка никто не знает. Наемники давно являются нашей общей головной болью, и Совет таким нехитрым образом хочет их приручить. Убежден, в погоне за благородным титулом многие примут это щедрое предложение, а следом — и присягу...за которую я не дал бы и гроша!

Басс обменялся хмурым взглядом со вторым советником, и деликатно кашлянул:

— Кхм... Ваша Светлость, уверен, у вас есть особое мнение на сей счет, но разве древняя мудрость не гласит: держи друзей близко, а врагов еще ближе? Как может навредить человек, напрямую подчиняющийся вам?

Барон разочарованно качнул головой, будто ожидал именно такого ответа — и был им недоволен:

— Большой совет считает так же...к моему величайшему сожалению. В жилах этого отребья нет ни капли благородной крови, и честь для них — всего лишь красивое слово! Задумайтесь вот над чем, господа: вместе с титулом младшего аристократа наемники получат не только вассальные обязанности, но и права, среди которых, например, право высокого наследования.

Последние слова заставили лица обоих советников вытянуться, и пока Басс хватал ртом воздух, второй привстал со своего места:

— Ваша Светлость, угроза реальна? Но что же остальные бароны? Неужели они этого не понимают?

Потомок Рейнардов вновь покачал головой из стороны в сторону:

— На мой взгляд — абсолютно реальна. А они не придают этому особого значения: чтобы какой-то смерд стал претендовать на место в Большом Совете — вздор! Да и очередь слишком длинна и знатна: старики думают, что количество титулованных претендентов на престол защитит их.

Речь барона прервал Клод, бесшумно появившийся из-за портьеры, висящей на стене — за ней скрывалась потайная дверь:

— Ваша Светлость, посол ожидает вас. Я позволил себе скрасить его ожидание красным вином и фруктами.

Барон благодарно кивнул, взмахом руки отправив верного слугу прочь, и медленно поднялся со своего места. Советники поспешили встать вслед за ним — сидеть в присутствии сюзерена считалось недостойным поступком и серьезным оскорблением. Их суету прервал задумчивый голос барона:

— Перед тем, как начать с ним беседу, я хочу кое-что сказать. Вы оба будете присутствовать при нашей беседе, как мои советники. — он сперва повернулся к здоровяку:

— Басс, ты командир моей дружины, мой самый близкий человек. О тебе наслышаны многие, тебе я без опаски доверю свою жизнь. Как и ты мне — свою. Ты предан мне настолько, насколько это вообще возможно. Ты несдержан, порою даже вспыльчив, и для тебя нет иных авторитетов, кроме меня.

Здоровяк с готовностью кивнул:

— Все так, Ваша Светлость! Моя жизнь в ваших руках!

Рейнард довольно кивнул:

— Я знаю, друг мой, я знаю. Через несколько минут мы встретимся с представителем Вестников Судного Часа. Он — безродный простолюдин, рейдер, для которого этикет — лишь пустое сотрясение воздуха. Я имел сомнительное счастье сталкиваться с такими как он ранее, в том числе и на Большом Совете, поэтому хочу, чтобы ты не обращал внимания на отсутствие у него манер. Теперь, что касается тебя, Эней, — он повернулся к почтительно склонившемуся в полупоклоне второму советнику:

— Хватит гнуть спину. Ты служишь мне уже довольно долго, и до недавних пор твоя служба не вызывала никаких нареканий. Но некоторое время назад нам с Бассом стало известно о краже весьма значительного состояния из казны баронства. Факты указывают на то, что взять их мог только один человек... Мне пока неведомо, зачем тебе понадобилась сумма в несколько тысяч золотых... — барон положил ладонь на узкое плечо внимательно слушающего мужчины, и продолжил:

— ...поэтому хорошенько подумай об этом: как ты смог незаметно от всех вынести столько денег, кто тебе в этом помог и куда ты хотел их потратить. Одно известно наверняка — тебе надоело быть в тени барона и его тупого армейского приятеля, — он мотнул головой в сторону Басса:

— Возможно, О-лири не первый задумался о праве высокого наследования. Если будет возможность что-то узнать об этом — воспользуйся ею. Три тысячи золотых в твоем распоряжении. Но я рассчитываю на результат.

Советник скупо кивнул:

— Я понял, Ваша Светлость. Сделаю все возможное.

Барон ободряюще улыбнулся собеседнику, и взмахнул рукой в сторону потайной двери:

— Теперь пройдем к наемнику. Думаю, нас ожидает весьма интересный разговор.

То, что на дворе лето и зимняя веранда находится в несколько заброшенном состоянии, никого из них не тревожило. Эта пристройка обошлась барону в круглую сумму: массивный камин, встроенный в несущую стену, был способен принять на вертел с хитрым механическим приводом свиную тушу целиком, а поленница закрывала собой большую часть стены. Тем легче и воздушней выглядела остальная часть веранды, которая выходила на задний двор: стальные рамы и двойное стекло между ними обеспечивало великолепную теплоизоляцию.

Сейчас вид наружу открывался не самый лучший — необычайно разросшиеся за сезон кусты ежевики закрыли практически весь обзор на небольшой ручей с декоративным водопадом, который являлся центром созданной известным мастером композиции, однако даже так солнечного света с избытком хватало, чтобы выхватывать летающие в воздухе крохотные частицы пыли — в последний раз здесь убирались в марте, когда нужда в пристройке пропала.

Посланник — огромный верзила, не уступающий габаритами Бассу, вольготно сидел в одном из десяти уютных кресел, расставленных вдоль прозрачных стен, щегольски закинув ногу на ногу. Входящих он встретил щербатой ухмылкой, обнажившей отсутствующий левый клык. Все его лицо было покрыто татуировками, некоторые из которых могли бы многое рассказать о своем хозяине знающему человеку: кинжал и пистоль на правой щеке — знак наемного братства, череп, объятый пламенем на левой — принадлежность к конкретной группировке, а три звезды под ним обозначали довольно высокий статус владельца.

Верзила развел в стороны руки, в одной из которых была зажата полупустая бутылка с вином, и насмешливо пророкотал:

— Я уже успел заскучать, барон! Ваш слуга принес только одну бутылку вина, и она вот-вот закончится!

Басс многозначительно кашлянул, сурово поглядев на наемника. Тот закатил глаза и с показной неохотой встал, отставив остатки выпивки на низкий столик, стоящий по соседству:

— Ладно, ладно! Я-то думал, мы можем оставить в стороне глупый этикет... — он шутовски поклонился вошедшей тройке:

— Рад видеть вас в добром здравии, барон! Капитан Басс, мое почтение. И вы...кем бы вы там ни были. — второму советнику, чьего имени он очевидно, не знал, внимания достался самый минимум.

Рейнард смерил гостя долгим, пытливым взглядом:

— Увы, не могу сказать того же. Кто ты такой и какого черта тебе нужно в моем замке?

Широкая улыбка сползла с лица наемника, обнажив его настоящую сущность — сущность подлого и готового ради наживы продать родную мать наемника и убийцы:

— Решили обойтись без придворных расшаркиваний, барон? Что ж, мне это на руку. Однажды мы с вами уже встречались: мое прозвище Бизон, я правая рука Кнехта О-Лири и пришел, чтобы донести до вас слова Большого Совета... — закончить реплику до конца ему не дал вкрадчивый голос барона:

— Да кто ты такой, ублюдок, чтобы доносить до меня — барона Рейнарда, слова Большого Совета? — кончики его пальцев коснулись навершия бастарда, выполненной в виде волчьей головы, покоящегося в поясных ножнах.

Однако на безоружного собеседника его слова, ровно как и угрожающий жест, произвели прямо противоположный эффект — тот вновь усмехнулся, будто нарочно продемонстрировав дыру на месте клыка:

— Перед Вашей Светлостью стоит не простой смерд, а Эсквайр, младший аристократ и вассал барона Фитча, вашего ближайшего соседа, между прочим. — наемник, неожиданно для барона оказавшийся посвященным в благородное сословие, хохотнул, не отрывая при том холодного взгляда от лица собеседника, на котором постепенно проявлялось понимание ситуации:

— Ты — ублюдок барона Фитча, теперь я вспомнил тебя! — он ткнул пальцем в стоящего перед ним мужчину, благородного в котором не заподозрил бы и слепой:

— Да из тебя дворянин, как из меня — трубадур!

Тот в ответ пожал плечами:

— В таком случае вы — очень хороший певец, барон. Титул я получил по решению Большого Совета, и Ваша Светлость не может его оспорить.

Барон сделал шаг вперед:

— Я не давал своего голоса этой авантюре!

— Голос, говорите? Что же, мой любимый батюшка — барон Фитч, просил передать вам вот какие слова: <<Волк силен лишь в стае. Сам по себе он не страшнее Лиса>>. — последнее слово он выделил особо.

Из горла барона вырвался хрип, больше похожий на рычание. Послание Фитча можно было легко расшифровать: Рейнарда, чьим тотемным животным был оскаливший клыки волк, на Большом Совете поддержал лишь один человек — старинный приятель его рода, барон Фокс, на чьем гербе был изображен рыжий лис. А один голос против всех на совете ничего не решал — таков закон:

— Старый лис! Он бы никогда...

— Разумеется! Разумеется, он бы никогда! — с жаром прервал Рейнарда чужой вассал, и тут же добавил вкрадчивым тоном:

— Но стоило моему мудрому патрону забыть о карточных долгах Фокса и заложенном имении у Синего озера, как он обеими руками проголосовал за!

Да уж, эти новости очевидно стоили встречи! Рейнард был готов к подобному развитию событий, пускай и не столь скоро, поэтому смог сдержать рвущиеся наружу эмоции, внешне оставаясь спокойным:

— Барона Фокса, эсквайр. Раз уж тебя признали аристократом, так будь любезен соблюдать этикет. Если это правда, тогда я хочу знать: почему именно барон Фитч? Скажу сразу: не утомляй меня байками о вашем родстве — ни один аристократ не станет пачкаться, признавая бастарда своим сыном. Насколько я знаю, банда О-Лири, которому ты служишь, работает в основном на моих землях.

Сдержанная реакция барона явно разочаровала новоявленного аристократа — тот ожидал чего-то большего:

— Не банда, а наемный отряд Дети Судного Часа, барон. Совет принял верное решение: во избежание никому не нужных проблем за каждым из баронов закрепляется один наемный отряд, причем обязательно — не работающий на территории барона. Это сделано, чтобы бароны в своей жадности и глупости не захотели использовать его как дружину для борьбы с соседями. Вы же частенько воюете друг с другом, а?

— Если не принимать во внимание отсутствующие манеры нашего гостя, решение Совета выглядит весьма мудро, барон. — с полупоклоном произнес советник Эней:

— Нам стоило бы обратить самое пристальное внимание на новые обстоятельства. Это лишь вопрос времени, когда бароны начнут использовать отряды в своих личных интересах...или в интересах своих баронств, само собой.

Басс перевел горящий гневом взгляд с довольного лица новообращенного эсквайра на своего коллегу:

— Глупости! Эти бандиты никому не будут подчиняться, и используют свое положения для защиты от правосудия. Поверь моим словам, Эней — не пройдет и декады, как мы услышим о многочисленных случаях бесчинств на наших землях. Ведь теперь О-Лири прикрывает сам барон Фитч! — он повернулся к своему сюзерену:

— Ваша Светлость, нам необходимо как можно скорее увеличить долю военных расходов: обучение и оснащение ополчения, питание и фураж, жалованье...

— Басс, у нас нет такого количества ресурсов! — тут же возразил Эней:

— К тому же я считаю, что барон Фитч обладает достаточным влиянием, чтобы дать укорот своим людям. О-Лири не дурак, и идти наперекор приказу своего господина не станет.

— У нас не самые лучшие отношения с бароном Фитчем. Думается, он с легкостью закроет глаза на пару-тройку досадных эпизодов с участием Детей Судного Часа.

— А кого же Совет сосватал мне? — прервал перепалку своих советников барон Рейнард, прожигая взглядом гостя. Тот оживился:

— О, это в высшей степени достойный человек! За ним стоит внушительная сила из сотни бойцов — и все ветераны, как на подбор!

— Что-то я раньше не слыхал о таком славном кнехте. Это каких же сражений они ветераны? — едко спросил Басс. Посланник довольно улыбнулся:

— Сражение за спорные рудники на границе баронств уважаемых Фитча и Мирака — ваш вассал участвовал в нем со стороны последнего. В итоге барон Мирак стал богаче на одну серебряную шахту, помните?

Брови Рейнарда сошлись на переносице, а на скулах заиграли желваки:

— Совет решил дать мне в подчинение отряд, Старого Хроки, который лично принимал участие в вероломном убийстве покойного барона Рейнарда — моего отца?!

Фамильный клинок с шелестом покинул ножны, и самодовольная улыбка тут же пропала с татуированной физиономии Бизона, сменившись испуганной настороженностью:

— Погодите, барон! Я....я всего лишь посланник Совета! Барон, будьте же благоразумны! Я — вассал барона Фитча! — последние слова он буквально прокричал, ибо кончик меча смотрел ему уже прямо в лицо.

Глаза Бизона метнулись к двери за спиной трех мужчин, однако наткнулись на холодный, не обещающий ничего хорошего взгляд Басса. Ладонь командира баронской дружины нежно поглаживала эфес палаша, висящего у того на поясе, и Бизон понял — если мимо барона ему и удастся проскочить — этот рубака не пропустит его ни за что! Насадит на меч, как жука на булавку — без тени жалости и сомнения.

Тем не менее клинок барона Рейнарда начал медленно опускаться к земле — в самом деле, этот кретин здесь не при чем...

— От чьего имени ты заявился в мой замок? — жестко спросил хозяин замка.

— Меня послал Совет, чтобы я...

На губах Басса заиграла нехорошая улыбка, и эсквайр понял, что его ложь оказалась легко разгадана. Это подтвердили слова взявшего себя а руки барона:

— Экий верный пес, не находите, господа? Готов отдать свою никчемную жизнь ради сохранения чужой тайны. А теперь подумай, пес — эта тайна стоит твоей жизни?

Бизон облизнул губы, не отрывая взгляда от танцующих на полированном лезвии бликов, и хрипло произнес:

— Не стоит, барон. Это был Мирак. Барон Мирак.

Эней хмыкнул:

— Кнехт Хроки в качестве вассала барона Рейнарда? М-да, Большой Совет определенно хочет показать свое недовольство внешней политикой нашего баронства, Ваша Светлость, а Мирак для этого оказался очень удачным посредником.

— Чересчур удачным, — буркнул Басс:

— Хроки работает на землях барона Мирака. Это не просто выражение недовольства — это серьезный удар по нашим вооруженным силам. Ублюдки одним махом лишили нас сотни-другой опытных бойцов, при этом сунув под бок своих представителей, — он мотнул головой в сторону притихшего Бизона.

— Похоже на ультиматум, Ваша Светлость. — на мгновение губы Энея искривила довольная усмешка. Единственным, кто ее заметил, был Бизон.

— Какие рекомендации могут дать мои советники? — угрюмо спросил барон. Первым слово взял Басс:

— Собрать внеочередной Большой Совет, и высказать этим интриганам все как есть! Ублюдки прекрасно знали о том, что произошло между Вашей Светлостью и Старым Хроки, но все равно пошли на эту подлость! Иначе, как плевком в лицо, я это не назову, простите за прямоту!

Эней был намного спокойнее:

— Вряд ли это решение было принято сгоряча, Басс. Наверняка обсуждались и другие, менее неприятные для нас варианты, однако то, что именно Старого Хроки решили сделать вассалом Его Светлости, говорит о серьезности ситуации. Мы слишком долго игнорировали Совет. Нельзя действовать наобум, сперва нужно узнать, как далеко они готовы зайти, попытаться наладить мосты с лояльными нам баронами...

— С кем?! — громыхнул Басс:

— ...с Фоксом?! Которого купили за несколько долговых расписок и домик у озера?!

— Бароном Фоксом, — поправил своего человека хмурый Рейнард.

Тот дернул щекой:

— Прошу прощения, Ваша Светлость, поддался чувствам. Но от своих слов не отказываюсь — надо раз и навсегда разрешить вопрос с положением Вашей Светлости на Большом Совете. Если они считают, что подкупом и угрозами можно протолкнуть любое выгодное им решение — тогда надо показать им, насколько глубоко они ошибаются! У нас тоже есть рычаги, знаете ли! — советник двинул массивным подбородком, закончив свою речь.

Бизон перевел взгляд на Энея — тот снисходительно улыбался:

— Повторюсь — спешка в настолько деликатном деле ни к чему. Ваша Светлость, разрешите мне отправиться в небольшое путешествие — я навещу тех баронов, которые долгие годы были нашими союзниками, и постараюсь выяснить, как можно исправить текущее положение дел.

Рейнард задумался на несколько секунд, покачивая бастард в руке — кончик лезвия описывал аккуратные восьмерки у пола — несмотря на почтенный возраст, барон все еще был великолепным фехтовальщиком:

— Эней, завтра же отправляйся в путь. Возьми с собой всех необходимых людей и подарки для баронов — ничего серьезного, что-то символичное, под стать моменту. Басс, ты организуй охрану каравана. Полагаю, трех десятков воинов должно хватить — но это на твое усмотрение. Что же касается тебя, мой дорогой друг, — он перевел взгляд на Бизона, который всем видом пытался показать, что его здесь нет:

— ...что же касается тебя, то ты вернешься к барону Фитчу в самых комфортных условиях — Басс организует для тебя отдельную повозку и снабдит ее охраной. Нельзя, чтобы в пути с сыном барона Фитча приключилось что-то нехорошее.

— Не извольте беспокоиться, Ваша Светлость, организую в лучшем виде! — ощерился здоровяк.

— Отлично. Клод! — крикнул барон. Слуга тотчас возник на пороге веранды, будто только и ждал, как откликнуться на призыв своего господина:

— Ваша Светлость?

— Проводи эсквайра Бизона в гостевые апартаменты, и устрой со всеми удобствами, полагающимися его титулу. Впереди непростое путешествие, и ему нужно хорошо отдохнуть.

— Ваша Светлость, я бы и сам смог... — нерешительно начал Бизон, но барон его сразу же перебил:

— Что-что? Вы хотите еще вина? Конечно! Клод, ты слышал: благородному господину понравилось наше вино.

Слуга чинно кивнул:

— Будет исполнено, Ваша Светлость.

Посол украдкой вытер каплю пота, бегущую по виску:

— Но меня ждут мои люди, барон. Я не хочу заставлять их ждать...

— Думаю, эти люди с пониманием отнесутся к вашему желанию отдохнуть. Скажите, где они остановились — Басс позаботится о них.

— Не стоит, я останусь здесь... — скис Бизон, в сотый раз пожалевший, что именно его О-Лири выбрал в качестве вассала, а после — барон Мирак в качестве почтальона. Покинуть замок своим ходом ему не дадут. Чертов Мирак!

Проследив за удаляющейся с поникшими плечами фигурой, барон оглянулся на своих людей — теперь можно было говорить свободно:

— Эней, ты понял свою задачу?

Советник кивнул:

— Приложу максимум усилий, Ваша Светлость.

— Басс?

Здоровяк пожал плечами:

— У меня простая роль: недалекий вояка, своей верностью заслуживший место рядом с креслом барона — я справлюсь.

— Не переусердствуй. Слишком глупым быть тоже чревато. Хмм...на чем мы там остановились? — он с задумчивым видом обернулся к двери.

— Торговая палата, Ваша Светлость. — напомнил Эней.

— Барон провел по лицу ладонью, прогоняя усталость:

— Ну...идем, господа! Наш день только начинается.