Слуга

Часть первая (она же нулевая).

Пролог

Стук столкнувшейся стали. Ещё один. И ещё.

Копьё — ярко красная линия — совершает поворот, плывёт в воздухе, пытаясь своим наконечником пройти сквозь шею цели. Меч — золотая полоса — сталкивается с громким стуком. А копьё уже вращается в другом направлении, чтобы попробовать вновь.

Удар. Отскочить, разорвать дистанцию.

Сблизиться. Ударить.

Защититься. Стук столкнувшегося оружия. Отскочить, разорвав дистанцию. И тут же, не задерживаясь, скакнуть вперёд и вбок, атакуя с нового направления.

"Вот за что я ценю благородную Сейбер. Мы равны. У меня нет второго копья, но и она не сняла доспехи, хотя моё оружие прорезает их, точно сыр. Как благородно."

Стук удара. Копьё — цвета киновари. Меч — цвета восхода. Два оружия сходятся и расходятся, а два противника, два героя, два Слуги, кружат, сражаются...

"Это похоже на танец — думает один из сражающихся. И может танцевать вечно"

Глухой стук. Носитель копья замешкался — и меч рассёк воздух, едва не оцарапав наплечник. Нет, не замешкался. Просто наконечник копья в это время — едва не рассёк чью-то шею.

Два героя, два раба, две тени древних времён, сражаются во дворе заброшенного здания из тёмного бетона. Они кружат, и бессильный стук стакивающихся орудий — покорных теней верного оружия, ушедшего с носителем в легенды — всё, чего им удаётся добиться. Бой двух мастеров настолько равного в данных условиях уровня длится уже целые минуты. И оба они понимают — для того, чтобы вместо стука раздался хруст, надо идти на риск. И оба сокращают дистанцию, чтобы ударить прежде, чем противник поразит цель.

И вечность замирает.

Носитель золотого меча, тип в синем поддоспешнике и длинной, до щиколоток, пародии на кавалерийскую латную юбку, косится вниз. Под подбородком, почти касаясь кожи, — наконечник копья. Его обладатель смотрит на золотую полосу, замершую у шеи.

Ничья, чтоб её.

И тут обладатель копья невольно вздрагивает, когда с горячей, точно лава, манной, в тело заклятьем вбивается приказ.

"Командное заклинание?! Но почему?!..."

И тело сдаётся. Есть заклятья, которые не могут побороть и души героев.

И копье с хрустом — как всегда хрустит плоть, рассекаемое заточенной сталью — проходит сквозь солнечное сплетение.

Слуги — не люди. Они лишь материализованные иллюзии, тени и отражения великих героев прошедших эпох. И их сердце зовётся Ядром. Энергетическим центром, поразив который, можно убить Слугу. Поразив, в частности, его собственным оружием. Отдав приказ, который нельзя не исполнить.

"Мастер...Кайнет... предатель!"

— Я проклиная вас. Всех вас! Тебя... — мир поворачивается вслед за головой, а затем, когда взгляд останавливается на нём, подлом мастере благородной Сейбер... — и тебя я проклинаю.

Трещины появляются в воздухе, они пересекают и его, и умирающего — душа ещё цепляется за мёртвое тело — мастера. Да, именно так, мастера, с маленькой буквы.

Трещины пересекают весь мир, живых, умирающих, включая женщину-гомункула, неживые бетонные опоры...

— Вы испытаете все муки этого мира. Помните обо мне. Помните о моём проклятии!

"Конец уже близок. Впрочем, что это я, он уже за моей спиной"

— Когда вы все окажетесь в Адских Топях, вспомните о проклятии Диармайда!

И темнота поглощает мир, покрытый трещинами. Мир, полный предательства, разочарования и... смертности?

Последний участник событий, полупрозрачный от маскировки, не поворачивая головы и горящих красным огнём, но не светом, глаз, проследил, как четверо победителей удаляются порознь. Неживая, кукла, наполненная энергией, уехала в сопровождении чего-то странного, навроде живой марионетки на автоматическом управлении. Если, конечно, бывают живые марионетки, выглядящие точно носитель слишком голодного энергетического вампира.

Оба обычных человека — если считать обычным пару ходячих арсеналов в деловых костюмах, постоянно имеющих несколько повышенную температуру тела — уехали на другой машине.

Полупрозрачный, чуть переливающийся, силуэт спустился по стене так, точно гравитация вдруг изменила направление на девяносто градусов. Подойдя к месту, где распался на части преданный своим мастером Лансер, замаскированный человек сделал странное движение, скрытое маскировкой, чем-то вроде заклятья Хамелеона.

А затем словно появившийся из воздуха свиток, развернувшись в падении, лёг на тело однорукой женщины. Живое, вопреки мнению иных медиков, тело. Ведь только личность погибает, если прошло шесть минут, верно?

Впрочем, для целей карлика под маскировкой, подошёл бы и "овощ".

Как бы первая глава. Она же пролог N2.

Боль... в ней можно было бы утонуть, только если бы она одна захлестывала с головой. Но как назвать чувство, что испытывает вассал, которого предали?

Ненависть? Гнев? Ярость? Как?

Каково это, когда чувствуешь себя, точно использованный презерватив?

Каково это, когда, вместе с болью, это чувство захлестывает тебя, окрашивая весь мир в цвет душевной боли?

И вдруг все закончилось. И перед глазами снова была серая стена заброшенного здания. Некрашеный и необлицованный бетон, на фоне которого стоял... нет, слишком низкий рост... стояла?... Фоморово семя, как же все еще размыто. И еще эти черные точки повсюду...

Но боль и ненависть не мешают слышать слабый для нетренированного слуха звук города, шёпот ветра, качающего редкие ветви, увенчанный листьями. И чувствуется запах. Ароматы земли, теплого искусственного камня этой эпохи, запах травы и деревьев. Ароматы жизни.

— Эм, привет? — говорит всё еще размытая фигура.

И чувствуется поток жизни, текущей от нее в тело.

А затем, стоит ещё раз-другой моргнуть, и прояснившееся подозрением, подтверждает предположения.

Черные волосы почти до плеч. Глаза, большие, на пол-лица. Пылающие красным, точно Кровавый Огонь, глаза. И рост, слишком низкий даже для девушки, как и внешность, подтверждают подозрения. Это ведь только для нетренированного слуха иной женский голос может прозвучать как детский.

Но подпитка идет именно от него. Ребенка с чистыми, без Знаков на тыльной стороне правой ладони, руками. И в руке ощущается знакомая твердость длинного копья. И надо что-то сказать. И ведь нельзя сказать стандартные фразы. Ведь это ребенок, который и не может быть в курсе. Для которого эта ноша слишком тяжела.

— Приветствую, Мастер.

"Втягивать ребёнка в Войну... Это будет предательством ещё более подлым, чем то, чт сотворил мой прошлый мастер."

Глава типа вторая.

Здание в центре парка окуталось пламенем и дымом, складываясь внутрь.

Диармайд рад. Теперь война наконец завершится. И можно будет принять телесную форму, не опасаясь подвергнуть Мастера опасности. Он ведь так мал, даже по меркам Лансера. Двенадцать лет — возраст мужчина, взявшего жизнь первого врага. Так было во времена, к которым привык Диармайд. Но даже тогда он считал, что детям не место на войне. Юноши — это уже иное.

Среди деревьев мелькнули какие-то тени. Ничего не видно. Зрение Лансера, тем более в духовной форме, немногим отлично от простого человеческого. И все же, напрягшись, можно увидеть некую Тьму, стремительно растекающуюся во все стороны. Поглощая деревья, людей, окружающие парк дома.

"Мастер"

И Лансер спешит предупредить о наконец-то увиденной опасности. Все же жаль, что Мастер не воскресил Райдера. Тот был бы полезнее.

— Скройся.

— Мастер, простите, я не успел.

Ребенок спокойно смотрит на наползающее, точно давешняя Тьма, пламя. Огонь, ползущий к человеку по льду. Как противоестественно.

— В духовной форме это пламя опасно для тебя?

— Нет, Мастер.

— Тогда скройся. Мне проще защищать одного.

И Диармайд уходит от огня и Мастера. Потому что таков приказ, пусть и не подкрепленный Командами. Потому что Мастеру они и не нужны.

Потому, что есть Мастера и мастера. И пока что этот ребенок — первый.

И Диармайд смотрит, оставаясь в духовной форме. Смотрит, как восьмилетний ребенок с именем, отдающим Зимой, складывает перед собой руки. И пламя, обступившее его, тянется ввысь, а не к нему.

И Мастер делает шаг. И огонь перед ним отступает, накатывая сзади. И круг метрового диаметра остается свободным от этого жара.

— Зной, стихия Ветра и Огня. Он не дает силы создать шторм из пламени. Но он позволяет перераспределить тепло и огонь. Увести из одного места в другое. Пусть и медленно, но дешево и эффективно. Возможно, если дать адепту Зноя достаточно времени и контроля, он опустошит целый мир одной-единственной техникой. Просто погрузив четыре пятых мира в ледяной ад абсолютного нуля. И нагрев оставшиеся двадцать процентов собранным с планеты теплом. Без затрат энергии. Без сложных ритуалов. На простой силе и голом контроле. Просто потому, что Зной позволяет это сделать, пусть и только в теории.

Ищи выживших, Диармайд. Я постараюсь спасти парочку.

И Лансер двигается вперед. И нематериальные губы шевелятся в привычном отзыве. Понятно и желанном.

— Да, Мастер.

И он видит неподалеку чуть заваленного обломками ребенка, ровесника Мастера. Но...

Лансер колеблется, узнавая мечущегося неподалеку человека. Подлый мастер благородной Сейбер. Убийца, клятвопреступник, предатель.

Не стоит давать Мастеру знакомиться с этим человеком. Но вот беда — рядом ребенок. И нет рядом никого столь же равноценного, кого стоит спасти вместо мальчонки, лишь бы Мастер не встретился с мастером Сейбер.

И Диармайд решается.

— На два часа влево, Мастер.

И ребенок, уже махнувший рукой на нежелание называть его по имени, кивает. И поворачивает в сторону другого ребенка.

— Скажи, когда до него останется метров пять. Не хочу случайно спалить его. И если понадобиться ускориться — тоже скажи, пожалуйста.

— Да, Мастер — Лансер не кланяется, сходу уходя в духовную форму. И круг защищенной от пламени земли сужается. И пламя, его окружающее, опадает. Ведь теперь из круга выводится чуть меньше тепла. Ведь Слуга не нуждается в защите от неестественного огня колдовского пожара.

Лансер зол. Он не пылает. Нет, это сосредоточенная злость меча, сломанного и скованного заново. Оружия, вновь свидевшегося со старым врагом.

Мастер как-то раздвинул обломки, завалившие другого ребёнка и втащил его в свой защитный круг. Пламени уже вокруг не было, и Мастер просто охлаждал воздух, удаляя жар близкого, но уже покинутого пожара.

Всё было хорошо, пока не появился он. Фоморов мастер Сейбер появился словно ниоткуда, заставив Диармайда едва не зарычать от злости. Как хотелось сейчас вынырнуть из духовной форму, пронзить его последним копьем... С большим наслаждением Лансер отомстил бы прошлому мастеру. Пусть это и недостойно рыцаря, наслаждаться местью, но ради кого-то из этих двоих Диармайд готов был поступиться частью себя, отойти от принципов.

Но нельзя. Мастер не давал команды. Он не давал повода усомниться в себе за эти считанные дни службы ему. Так не стоит бить его пусть не союзников, но и не врагов. Лучше проследить за ним.

Лансер сосредоточен и отчасти рад странному дару, полученному при воскрешении. Теперь в духовной форме он незаметен. Во всяком случае, Эмия игнорирует его, словнои правда не замечает.

Лансер следует за подлым мастером благородной Сейбер, который уводит с собой Мастера и ребёнка. И Диармайд знает, что его копьё готово нанести удар. Пусть даст только повод. Пусть сделает что-то, что позволит убить его, не нарушая верности Мастеру.

Поганый Эмия. Даже жаль, что он пока не враг Мастера. Еще более достойно сожаления, что Мастер не может также воскресить Кайнета. Но Лансер терпелив. Пусть Кирицугу даст только повод. А потов, возможно, Мастер сможет воскресить Кайнета. И даже не раз.

А пока пусть уводит Мастера. Лансер не мстителен. Диармайд обстоятелен и терпелив.

Условно третья.

Дом, даже особняк в классическом для этой стране стиле обнесен каменной, с двускатной крышей, крытой черепицей, стеной. Вот на внутреннем-то скате задней стены Лансер и сидит.

Глаза Мастера снова горят красным. Этого не видно, но Диармайд знает, — так и есть. Трудно не запомнить свойства Мистических Глаз, используемых постоянно тем, за кем наблюдаешь сутки напролет.

— Он тебе не нравиться, верно?

— Да, Мастер.

— Тогда почему ты ещё служишь мне, Диармайд? У меня нет этих Командных Заклинаний, война Грааля закончена с исчезновением кубка чемпионов. Что тебя держит возле меня? Я не хочу оскорбить тебя случайным словом. Но я не понимаю, если ты против, почему все еще наблюдаешь за мной? Прости еще раз, если оскорбил.

— Мастер...

— Скройся.

И Лансер уходит в духовную форму прежде, чем подошедший Эмия Кирицугу мог услышать его голос сквозь звуки ремонта. Как хорошо, когда дом полон звуков спешного ремонта! Стоит опасаться чужих глаз, а не ушей.

— Вот ты где, Хаку — голос подлого мастера тих и надломлен. Что-то случилось с ним после гибели Лансера, но до встречи с Мастером. Что-то, после чего Диармайд еще больше хочет убить его. Но из жалости.

— Господин Эмия?

— Обед готов. Только тебя и ждем. Пошли? — и протягивает ладонь.

Лансер спокоен. Он видит многое и чувствует, что угрозы нет. Во всяком случае, для Мастера, с некоторым сомнением вкладывающем ладонь в протянутую, подлым мастером благородной Сейбер, руку.

Они уходят, и Лансер разворачивается, отправляясь патрулировать в духовной форме. Мастер может водиться сколько угодно со всяким отребьем. Их договор прост и разрешает Лансеру уйти, просто предупредив заранее, хотя бы за день. И при этом Мастер не требует ничего, словно бы все, чего он хочет, — это редкого общения. Что же, пока Мастер не потребовал разорвать договор, Диармайд будет стоять на страже.

Все же, нет никого более, могущего быть виновным в воскрешении Слуги, преданного своим мастером.

Комната залита лунным светом. Пускай еще не полнолуние, но свет окрашивает все помещение в палитру синего и серого, кроме глаз Мастера, горящих изнутри.

— Когда-то давно, сотни лет назад... — спокойным голосом говорит Лансер, стараясь игнорировать горящий взгляд второго ребёнка — ... жил бог, именуемый Самхайном. Был он многолик и в чем-то коварен, как и положено богу ночи и смерти. Но история это не о прадеде моём, а о рыцаре, в чьих жилах текла его кровь.

Слова медленно льются, и Широ засыпает. Лансер всё так же смотрит на Мастера, надеясь увидеть там стыд. Использовать Слугу таким образом, открыть сам факт его выживания только чтобы этот ребёнок мог услышать сказку на ночь. А ведь немаленький уже, почти девять лет. С него еще станется проболтаться подлому мастеру благородной Сейбер.

— Спасибо — шепчет Мастер.

Никто, кроме Лансера, не слышит этих слов. Диармайд уже научился распознавать хитрое колдовство Мастера, основанное на контроле ветра. Как просто, как удобно.

— Я рад выполнить даже такую просьбу, мой Мастер.

— Еще скажи, что тебе это не нравиться — шепчет тот и широко зевает.